Текст книги "Утро Земли"

Автор книги: Алексей Борисов

«Ладно, скорее всего, она где-нибудь поблизости», – решил Томас и покинул шалаш.

По берегам ручья рос какой-то кустарник, в изобилии усыпанный крупными красными цветами. Пожалуй, Астра выбрала себе уютное место жительства. Здесь хочется быть. Слушать журчание ручья, вдыхать аромат цветов и смотреть на игру света в ветвях, видеть, как синеет между ними гостеприимное южное небо.

Томас решительно выбрал направление вверх по течению и продолжил поиски.

Астра Марина сидела на берегу, читала книгу.

Она услышала шаги, оторвалась от чтения и вздрогнула.

– Как ты нашёл меня?

– Я хотел тебя найти. Поговорим?

Томас присел рядом с ней, он не боялся её возражений. Она чуть отодвинулась прочь, и Томас заметил – её ноги лежат на прибрежной траве, сквозь которую течёт вода лесного ручья. Всюду Флора, подумал молодой человек и невольно улыбнулся.

Хитодэ молчала и отрешённо смотрела перед собой. Наконец она сказала:

– Скоро доделаю плот и уплыву отсюда. Я не пропаду. Приди ты на пару дней позже, ты бы меня не застал.

– У тебя бы ничего не вышло, – сказал молодой человек и улыбнулся, – У меня катастрофическое умение оказываться в нужном месте в нужное время.

– В смысле?

И Томас рассказал ей всё, что было, без утайки. И про посёлок Надежда, и про убийство Константина, и про то, что каким-то непостижимым образом раздвоился во времени и пространстве и спас многих людей от гибели. Хитодэ слушала его с изумлением. Её собственная история показалась обычной, банальной по сравнению с приключениями Томаса. Она так и сказала.

– Нет, Хитодэ, – заметил Томас, – В этом мире не бывает скучных или банальных судеб. Каждый человек проживает свою жизнь, наполненную событиями и переживаниями. Говорить, что чья-то судьба проще или скучнее нет смысла. Теперь я прошу об одном.

– О чём? – Насторожилась она.

– Выслушай меня.

– Я уже выслушала.

– Нет, это была моя порция правды. Теперь твоя очередь. Признаюсь, я многое про тебя узнал.

– Ты? – в ужасе воскликнула девушка.

– Да, – отрезал Томас, – Встретился с тобой, и удивился, почему ты одна. И попросил Руслана узнать о тебе.

– Ты шпионил.

– Нет, Астра Марина, не шпионил. Я видел, как тебе тоскливо и плохо и просто попытался найти способ помочь тебе. Вот и всё. После вчерашнего я хотел предупредить Руслана, чтобы он не искал о тебе никакой тайной правды. Я узнал тебя поближе, и понял – есть вещи, о которых нельзя допытываться без позволения. Прости меня, пожалуйста.

Хитодэ подняла руку и сорвала бутон. Она рассыпала лепестки по воде, а потом опустила в ручей ладони. Молодые люди сидели и смотрели, как лепестки по воле течения дрожат и огибают её руки.

– Что ты хочешь? – еле слышно произнесла она.

– Правду.

Она вздохнула и села иначе, обхватила руками колени. Волосы рассыпались по плечам, смешались с водой в ручье. Новая горсть лепестков из разжатой ладони упала в воду и поплыла прочь.

– Я убила отца, – начала она и напряглась: как от реагирует Томас?

Он молчал, и она продолжала:

– Я не хотела этого. Безумно его любила. Но боялась сказать ему о причастности к Флоре. О радости, которую испытывала, как ощущала биение жизни внутри меня, рядом со мной. Это трудно описать. И однажды я решилась. Будет лучше, если он сможет почувствовать то же, что чувствую я. Конечно, я знала про Флору – она опасна. Но я его дочь, у нас похожие организмы, думала я, а значит, он должен выжить. И я нашла место, где очень большая концентрация спор. Долго искала. Когда он принимал ванную, я тайком вылила туда воду с Флорой. Утром его нашли мёртвым в воде. Там было слишком мало химии, в водопроводе. Флора проросла и убила его.

Хитодэ перевела дыхание. Томас услышал её тихий плач. Он придвинулся поближе и обнял за плечи. Боялся, что она оттолкнёт, но этого не произошло.

– Мама возненавидела меня. А потом, потом всё выяснилось, и на меня стали указывать пальцами. Мне смотрели вслед, меня ненавидели. Особенно дети. Это было ужасно.

– Как так? У нас не позволили бы этому произойти, – возмутился Томас, но сам не очень-то верил в правоту этих слов.

– У вас в Канберре, наверное, а у нас, в посёлке Сидней всё, ну не всё, а многое по-старому. Даже эти новые учебные программы не очень-то приживаются. Медленно, понимаешь?

Парень кивнул. А девушка продолжила.

– Я чувствовала: весь мир против меня. Стыд и боль за смерть отца меня съедали заживо. И тогда я решила, что в память о нём буду носить японское имя. Хитодэ. Я сказала маме, чтобы звала меня только так. И ты знаешь, она поняла меня. Поняла и снова приняла всей полнотой своей любви. И это её погубило.

Томасу оставалось только молчать, смотреть на бессильно опущенные плечи Астры. И ждать, что она скажет дальше.

– Она, – слова давались девушке трудом, но она говорила, – Она попыталась повторить то же самое, что было тогда, когда она растила меня внутри себя. Но врачи не спасли её. Я знаю, она это сделала ради меня. Ради меня, понимаешь? Она хотела помочь мне, разделить со мной всё то, что есть во мне! – последние слова она выкрикнула. Потом бессильно упала на руки Томаса и зарыдала.

Прошло много времени прежде, чем девушка успокоилась. Томас целовал её плечи, руки, волосы. Она дрожала в его объятиях, и плач постепенно стихал. А чуть позже ответила на поцелуи. И под журчание ручья, под шелест листвы и аромат цветов они снова стали единым целым.

Они не знали, сколько прошло времени. Казалось, миг, а может быть вечность.

– Астра, пойдём со мной, – сказал Томас.

– Ты думаешь, меня сумеют принять? Такой, какая я есть? Со всем моим прошлым?

– Уверен. Руслан, моя мама, Лестер, Оксана, Иван, все остальные, они поймут.

Пришлось ей рассказать про жизнь близких. Про отношения в семьях, про всё. Томас решил: её убедили именно отношения Руслана и Оксаны, но может быть, ему просто показалось.

– Мы ещё будем сюда возвращаться, хорошо? – с надеждой в голосе сказал она, прежде чем ступить в лодку.

– Обещаю.

Вслед за последними лучами солнца Твистер домчал молодых людей до Канберры. Хитодэ смущённо прижималась к Томасу и держала его за руку. Она нерешительно смотрела на тех, кто вышел встречать у порога.

– Это мой дом, – сказал Томас, – Если захочешь, он будет и твоим.

– Добро пожаловать, Астра Марина, – сказала Минди и улыбнулась.

Южное солнце (восьмая новелла)
Союз Юга, Австралийское побережье, 94 год после Утра Смерти.

Утренний ветер гнал волны к берегу. Белые барашки то уменьшались, то увеличивались, словно прыгали по глубокой синеве морских волн. Шум от моря был едва слышен сквозь голос порывистого, настойчивого ветра. Ветер колыхал траву по склонам прибрежных холмов. В песню ветра вплеталась мелодия.

Элиза сидела на согретом солнцем пригорке. Она прижала к груди согнутые в коленях ноги, немного поодаль лежали брошенные сандалии. Девушка прижимала к губам гармошку, и инструмент издавал отчётливый звук. Этой мелодии никто не давал названия, даже сама Элиза. Звуки лилась непрерывным потоком, иногда складным, а иногда и не очень. В своей импровизации она пыталась передать то, что чувствовала, здесь, на прибрежном холме рядом с друзьями.

Тонкие пальцы гладили дерево корпуса гармошка. На загорелой коже переливалась тень от длинных русых волос, их развевал тёплый ветер.

Мягкие складки серо-голубого сарафана натянулись, и девушка прервала мелодию.

– Лёська! – недовольно воскликнула девушка, – Прекрати царапаться.

Пушистый чёрный кот мяукнул и недовольно тронул лапой шлейку.

– Не выпущу! – покачала головой Элиза, но кот опять натянул ремень, – Помнишь, как тебя пол дня ловили?

Кот Лёська ещё раз мяукнул и улёгся рядом. Он недовольно постукивал хвостом по траве.

– Да поймаем! – усмехнулся Тима и отложил деревяшку. Он вырезал отцовским ножом корпус яхты. На этой деревяшке оставил царапины и Лёська, когда пару дней назад увлёкся шуршанием в траве.

Парень поднялся с земли и подошёл к Элизе. Присел с ней рядом и погладил кота. Довольный кот заурчал.

Элиза повернулась к Тиму и улыбнулась.

– Поймаешь – отпускай.

Парень смутился и почесал веснушчатую переносицу. Летний загар оставил следы на бледной коже, но со смуглостью Элизы ему было не сравниться.

– Подумаю, – сказал Тима и убрал ножик в карман джинсов.

– Да прекратите вы! – крикнула Санди, – Сейчас учитель вернётся из города, кто останется ловить Лёську, если удерёт. Лучше спой ещё, а?

Тима нахмурился и вернулся к яхте. Санди продолжала держать пяльцы с вышивкой, но всё-таки ткнула Тиму локтём.

– Лучше думай чего предлагаешь, недотёпа.

Мальчишка не ответил. Он показал язык драчливой мулатке и вернулся к поделке.

Элиза вновь поднесла к губам гармошку, и мелодия вернулась.

Из-за склона холма раздался громкий крик:

– Люди! Давайте обратно! Занятия сейчас начнутся.

Санди вздохнула и протянула Тиму вышивку. Он убрал её в рюкзак, туда же отправилась яхта. Поправил лямки, чтобы не сползли с его кожаной безрукавки.

Тёмнокожая девушка подошла к Элизе и протянула руку.

– Пошли! Хочешь, я понесу твою сумку, Лёську возьму, а? А ты будешь петь.

Элиза кивнула и приняла ей помощь. Она накинула сандалии и проворно застегнула ремешки. Лёська наотрез отказался лезть наверх, он не расцарапал Санди кожу сквозь её ярко-оранжевый пуловер.

– Негодник ты! – пожурила его Санди, повесила на плечо сумку Элизы и отряхнула юбку, на которой остались травинки.

Девушки взялись за руки поспешили за Тимой.

Тот уже стоял внизу, рядом с Максом.

– Я вам кричал, кричал, – Макс бежал и запыхался. Майка взмокла, а на шортах осталась красная пыль. Не иначе, как бежал от самого посёлка.

– Ну а мы не слышали! – отмахнулась Санди, – Давайте лучше послушаем Элизу, чем просто болтать.

Прибрежный холм остался позади, и четверо подростков поспешили в сторону посёлка. Тихая мелодия губной гармошки летела следом.

– Нагулялись? – спросил светловолосый медиум Леон. Он отвечал за обучение их группы.

– Там такое классное море, – улыбнулась Санди, – Жалко, что не искупались. Но ведь неудобно было бы прийти на урок мокрыми?

Подростки засмеялись.

Медиум тоже улыбнулся. Поправил тунику и вернулся к уходу за оранжереей. В небольших отделениях созревала рассада для огородов посёлка.

– Эту мысль вы сможете обдумать и обсудить с вашим новым учителем Региной. Ваш старый учитель остался в Сиднее. Я не знаю, почему, но так решили наверху. По-моему, Регина будет преподавать вам какой-то новый предмет. Холистику.

– Холистику? – переспросила Элиза.

– Вот сами и спросите, – Леон подошёл ближе и почесал за ухом Лёську, который выгнулся и потёрся спиной о мантию медиума, – Идите в класс.

Так называемый класс представлял собой площадку, окружённую столбами с развешанными циновками. Потолок на случай дождя был сложен из досок. С одного края класса стояли четыре парты полукругом, а напротив тёмная доска и стол. Учитель Регина, высокая женщина с пышной копной чёрных волос ожидала их. Она стояла возле доски и листая книгу.

Вначале юноши, а потом девушки вошли в класс, За ними опустились пёстрые плетёные полотна.

Женщина повернулась навстречу, зашелестела огненно рыжим платьем и положила книгу на стол. Улыбнулась.

– Привет! Садитесь на места, будем знакомиться.

Она медленно произносила слова. Даже, на первый взгляд, медленнее, чем нужно. Каждое слово звучало как тихий удар металлического гонга. Но металл на слух был мягким, отчего хотелось слушать и слушать. В дополнение к звучности голоса тёмные янтарные глаза учителя буквально светились изнутри добродушной пытливостью, но в них была и жёсткость, и справедливость и, самое главное, бесконечное терпение. Впрочем, это было заметно уже по одной манере держаться. Она не делала лишних движений, от которых шелестела бы ткань одеяния.

Ученики расселись, каждый за свой стол.

Регина тоже пододвинула сидение к столу и посмотрела на учеников.

– Меня зовут Регина Месон. Вы можете называть меня просто Регина. Я буду вести у вас предмет, который называют холистика. Кто хочет представиться первым или от своего имени представить всех?

Подростки переглянулись.

– Удивительно немного, да? – спросила учительница, – Привыкайте.

Они назвались по именам. Больше всех стеснялась Санди, которая часто и много шумела в компании сверстников, а стоило начать разговор при учителях, становилась тихоней.

– Хорошо, что ты рассказала о себе, – кивнула Регина Санди, – А теперь, Элиза, представь своего друга, который у тебя в сумке скребётся.

Девушка наклонилась и вытащила кота на свет.

– Лёська. Он смирный и добрый. Воспитанный.

– Привет, Лёська, – учитель встала и подошла к девушке, чтобы погладить животное, – Он нам не будет мешать на занятиях?

– Нет, – покачала головой Элиза, – Если будет мешать, я отпущу его погулять.

– Не заблудится? – нахмурилась Регина.

– Он-то? – засмеялся Тима, – Да ни за что! Он знает посёлок как свои четыре лапы!

Учитель вернулась на место.

– Ну, теперь я не буду волноваться. Хороший у вас кот. Знаете, ведь я всегда жила в городе. А много лет назад была маленькой девочкой, когда всё изменилось.

Никто не задал вопрос, что именно изменилось. И Регина и дети родились после Утра Смерти, но учительница помнила войну за Австралийское побережье.

– Привыкла к городам. То, что тут у вас всего двадцать домов кажется мне странным, но я с первой минуты почувствовала, какой тут уют, – Регина улыбнулась, – Ну хорошо, кто из вас знает, что такое холистика?

Они не ответили.

– Тогда я попробую рассказать, – учительница подняла книгу, задумчиво посмотрела на обложку, опустила обратно. – До чего же мало написано об этом, вы даже представить не можете. Но ещё меньше дошло до нашего времени. А между тем это наука о том, что каждый человек от рождения не одинок, хотя и не знает об этом. Я научу вас понимать, что каждый из вас это не просто отдельная личность, а кое-что гораздо большее.

Она сделала паузу, дождалась, когда смысл её слов впитается, не станет понятен. Она не продолжала, пока не удостоверилась – они поняли.

– С давних времён существовало множество способов объединять людей. Это была идеология, то есть стержневая мысль, вокруг которой формировалось понимание роли отдельного человека. Была религия, она обещала человеку то или иное воздаяние за его положительные или отрицательные поступки. Она же обогащала человека мыслью, что в самой тяжёлой беде он остаётся сильным и защищённым благодаря тому, что сверхсущность, Господь, держит его на своих руках и оберегает. Считалось, что Господь не позволит человеку попасть в испытание, которое ему не по силам. Углубляться в то, насколько это верно, сейчас мы не станем. Просто хочу дать вам понять, сколько существовало способов, направленных на объединение людей. Клан, семья, группа, партия, и так без конца. Результат всех попыток нам известен.

Она снова замолчала. Она ждала их отклика.

– Утро Смерти? – предположил Макс.

– Горько признать, но именно так. После глубокого и долгого анализа медиумы пришли к выводу, что избегать взаимной агрессии и разобщённости людей можно лишь одним способом. Научить понимать, что каждый из них не одинок и от каждого зависит слишком многое. Нет, я не спешу удостовериться, что вы меня поняли. Это сложно. Вы мне просто скажите, как отнесётся кто-нибудь из вас к такой ситуации. Вы строите на берегу

дворец из песка. Но у вас не получается сделать так, как вы хотите. Между тем ваш друг чуть поодаль делает дворец и у него получается ещё хуже. Ну, может быть песок сухой или ещё что-нибудь. Ваш прогноз, что будет дальше? Можете подумать и написать на досках ответы. Мел у всех есть?

Она раскрыла книгу и погрузилась в чтение.

Несколько минут ученики тихо чертили мелом на досках, а потом начали перешёптываться.

– Вы можете говорить громче. Я не сержусь, время у нас есть. Только не очень громко, потому, что я пока хочу почитать. Как только у вас будут готовы ответы, дайте мне знать. Мне очень хочется узнать, что вы думаете об этом.

Прошло не меньше получаса прежде, чем Макс подошёл к столу Регины и положил перед ней дощечки.

– Закончили? Молодцы! Макс, садись на место.

Парень сел.

– Ага, сейчас посмотрим.

Она улыбнулась, когда смотрела на дощечки Элизы и Санди. Она заметила – и там, и там один и тот же почерк.

– Я довольна, – она отложила дощечки, – Больше всего мне понравился ответ Элизы – пойти и построить вместе дворец из чего-то более прочного, чем песок. Однажды я слышала, что какой-то мальчик рассердился, на то, какой некрасивый получается замок. И бросил камень в тот замок, который строил его товарищ. Потому, что тот замок был красивее.

Ученики удивлённо ахнули.

– Этого не может быть! – проговорил Тима, – Разве от этого его замок станет лучше?

Регина усмехнулась.

– Верно. Теперь я вижу, что мы с вами поймём друг друга. Но это одна ступенька. Мы стоим на ней, пора двигаться дальше. А рассказанное мной история принадлежит прошлому. Не будем к ней возвращаться, ладно?

Ученики согласно закивали.

– Ну, теперь скажите мне, чего бы вам хотелось?

Они удивлённо замолчали и стали переглядываться. Регина подняла бровь, хмыкнула и опять уткнулась в книжку.

Через минуту она вздохнула.

– Разве плохо сказать, что тебе хочется, если это интересует собеседника? Вот сказала же я вам, что хочу почитать? Сказала. И сейчас говорю, что хочу пойти на море искупаться. Вы ведь не откажитесь составить мне компанию?

– Нет, Регина, – осторожно произнесла Санди, – Но ведь урок…

Она не договорила. Замерла и вопросительно взглянула в глаза Регине. Учитель подождала продолжения, но Санди смутилась.

– Урок? Ах, да, урок. Разве я говорила, что у нас урок? – учительница рассмеялась, – Не было такого. Сегодня у нас не будет уроков, сегодня мы знакомимся.

Они с удовольствием искупались в заливе, укрытом от высоких волн скалистыми отрогами. Потом без всякого стеснения загорали на песке нагишом, пока солнце не скрылось в прибрежных деревьях на склоне. Элиза спела мелодию на гармошке, которую все с удовольствием послушали.

Они высушили волосы и пошли ловить Лёську. Чуть позже подростки и учитель добрались до храма.

– Завтра приходите к полудню, начнём наши уроки, – сказала Регина.

Она оставила учеников и исчезла за колоннами.

Дни проходили за днями. Занятия случались и в классе и на природе. Однажды Регина попросила их лечь рядом, но не касаться друг друга, а закрыть глаза. Вокруг шелестела листва, из-под камней струился маленький лесной водопад.

– В древних культурах было множество духовных практик, благодаря которым люди расширяли границы сознания. Существовало множество способов, от монотонного повторения звуков до употребления в пищу различных химических веществ. Результаты были самые различные. Но то, чему буду учить вас я, имеет мало общего с этими практиками. Хотя, мы тоже будем учиться холотропному состояния, достигать целостности. Начнём с того, что сейчас каждый представит себе сетку, из множества светлых ячеек. Учтите, каждый может представлять себе её так, как захочет. Общего правила нет, оно и не нужно. Представили?

Ученики сообщили о готовности.

– Теперь вам придётся включить всё своё воображение. Представьте, что одна из ячеек это коридор, длинный и извилистый. Остальные ячейки такие же. Но вам важно представить один и вообразить, что вы устремляетесь по нему в полёт с высокой скоростью, и с каждой секундой полёт ускоряется.

– Это что-то новенькое, – прошептал Тима.

– Знаю, – кивнула Регина, – Но вам придётся научиться это делать. Развивать воображение и сознательное моделирование пространства очень полезно. Когда научитесь владеть этой техникой в совершенстве, вы сможете быстро получать ответы на самые сложные вопросы. Ваши идеи и решения будут необычными и новыми. Но самое главное, их смогут понимать те, кто, так же, как и вы владеет этой техникой. Я готова признать, что те, кто не умеет этого, будут понимать вас с трудом. Но вам придётся научиться излагать свои мысли и так, чтобы им тоже было понятно.

– Вы слишком много хотите от нас, – проговорила Санди, – Для первого раза.

Регина наклонилась к девушке и коснулась её рукой.

– Знаю что сложно, будем осваивать постепенно, – она погладила руку Санди, – Я очень рада, что ты нашла в себе смелость сказать, как это сложно.

Когда ученики сообщили о том, что справляются с полётом в воображаемом тоннеле, Регина продолжила объяснение:

– Я буду называть фигуры, а вы будете запоминать и сообщать мне и друг другу, что вы увидели в тот момент, когда мой голос прервал полёт. Даю вам две минуты для начала разгона.

Она сжала в руке секундомер.

– Круг!

После фигур последовали числа. Только их обозначали не арабскими знаками, а точками, выстроенными в определённом порядке. После дюжины первых занятий Регина разрешила Элизе помогать себе и остальным ученикам музыкой. Оказалось, что под живую мелодию проще летать по тоннелям.

Через неделю после урока Санди подошла к Регине и попросила о разговоре наедине.

– Есть что-то, чего ты боишься?

Девушка смутилась.

– Ты можешь ничего не говорить. Я и так знаю, что этот вопрос волнует кое-кого из вас. Уже волнует, – учитель вздохнула, – Мне было бы тоже приятно увидеть сейчас рядом своего мужа, но такова программа, так что придётся потерпеть. Если в других классах вам позволят привести на занятие ваших близких, женихов, невест или просто любовников, я не скажу, что это плохо. Вот ведь Лёська, же с нами, скажите вы. Но Лёська кот, всего лишь кот, хотя от этого не меньший друг нашей Элизы Делайт.

Она помолчала.

– То, чему я вас учу – это основы дружбы. Если у неё вообще могут быть основы. Но дружба значит мало без взаимопонимания. Вам предстоит самим научиться этому и научить этому своих любимых. Если вы сумеете сделать это, ваши взаимоотношения будут гораздо глубже, чем просто дружба, но в основе они будут именно ею. Поверьте, самое ценное в том знании, которое я вам передаю это то, что вы его поймёте, и оно станет неотъемлемой частью вас самих. И если вы захотите, то сможете поделиться знанием с близким. Это экзамен по моему предмету, который вам предстоит сдать. Сдавать придётся не мне. Самим себе.

Санди заворожено смотрела в глаза учителю, не в силах оторваться. Не меньшее внимание проявляли и остальные ученики.

– Если кто-то из вас уже начал пробовать это с теми, кто вам особенно дорог, я только порадуюсь, – она заметила, как Санди сглотнула, а Макс покраснел и отвернулся, – Но у меня на уроках вы будете в таком и именно таком составе.

– Но если у нас с Хелен возникнут вопросы, мы сможем подойти к вам? – набрался смелости и задал вопрос Макс.

– После того, как я закончу курс. Может быть, вы получите ответы позже. Я никогда не откажу вам в помощи. Никому из вас. Но всему своё время, мои дорогие.

Однажды после занятий Санди и Элиза пошли в гости к подругам, а Макс уехал с родителями Хелен на городскую ярмарку. Тима задержался на площади возле храма, он нерешительно переминался с ноги на ногу и уже догрызал второе кислое яблоко, сорванное с дичка на околице.

– Ты там долго стоять будешь? – спросила Регина и вышла из-за колонн.

– А вы меня видели?

– Это было не обязательно. Весь день ты сидел, так, словно тебя, прости за сравнение, на ежа посадили.

Тима рассмеялся.

– Да, наверное, вы правы. Уж чувствовал я себя точно, так как вы говорите. Я об этом и пришёл поговорить.

– Пришёл, так проходи, – Регина поманила его внутрь храма.

Пространство между колонн, которые, как знал Тима, являлись одновременно и стенами, было разделено всё теми же циновками. Простая конструкция, практичная. И не беда, что не дотягивает до архитектуры. Но когда Регина касалась пальцами плетёных занавесок, раздавалось мелодичное шуршание. Тима подумал, а учитель как будто прочитала его мысли.

– Похоже на то, как она поёт, правда? Мне очень нравится её музыка. Если бы найти мастера нот, записали бы. А, впрочем, – она отмахнулась, – захочет, сама изучит нотную грамоту, когда подрастёт. Ей ведь только пятнадцать, да? Как и тебе. Вы младшие в группе, я правильно понимаю?

Тима кивнул.

– Ну, чем раньше, тем лучше я считаю. Ещё три года тому назад не было курса холистики, пока медиум Лестер не написал свой знаменитый труд о синтезе запада и востока. Я понятно говорю? Вот тебе чай, чтобы было вкуснее понимать, – Регина усадила паренька за скромный стол, на котором лежали книги и письменные принадлежности, сама же села напротив, – Без синтетического обоснования совет медиумов не одобрил бы программу. Но, как видишь, получилось. А потом прибыли беженцы из других стран, те, которые спасались от водорослей. Тогда уже никто не сомневался – нам нужен этот предмет. Между западом и востоком до Утра Смерти было столько различий, что теперь трудно представить. Однако, – она перевела дыхание и поднялась из-за стола, – Теперь это отражено даже в нашей государственной символике. И в центре фигура, которая объединила стороны света – раньше её бы назвали инь-янь третьего тысячелетия, мы же просто говорим «союз». Но ты ведь пришёл сюда не за этими разъяснениями?

Тима кивнул, заворожённый голосом учительницы. Регина наполнила прохладным чаем чашку и протянула гостю.

– Знаешь, Тима, иногда я пишу стихи, когда есть настроение. Вот одно, например:

 
Дотянись до небосклона
Там в бездонной пустоте
Звёзды сотканной колонной
Млечный путь ведут во тьме
В хороводе искр хрустальных
С тихой песней на губах
К ярким звёздам дальних далей
Я пойду с тобой в мечтах.
 

– Мне самой очень нравится, хотя я знаю, что это не шедевр. Это было очень давно. Была весна, после Утра Смерти прошло пол века. Мне тогда было меньше, чем тебе и Элизе. Девичьи стихи…. Да, много времени прошло. Но знаешь что, – она вернулась к столу и вытащила из ящика дощечку. На ней почерком Санди было написано.

 
О солнце в душистой траве
О колючем пении кузнечика
Убежишь, прибежишь и расскажешь мне
Пушистый мой человечишка.
Мокрым носом сквозь пальцы потянешься
Коготками о платье цепляясь,
Ты мурлычешь и мне улыбаешься
Заигравшись, не больно кусаясь.
Побеги, поищи, слышишь шорох у ног?
Я по тонким травинкам в меху
Буду знать, где ты был, мой пушистый дружок
Будто рядышком пробегу.
 

– Но вот так мне никогда не написать, это так легко, так просто, – она сглотнула подступивший к горлу комок, – Сперва я подумала, что Санди, но ведь ты знаешь, что это не Санди? И Элизе будет трудно выучить ноты, если ты ей не поможешь.

Тима ахнул.

– Вы знаете?! Она это так тщательно скрывает! Даже мы иногда забываем, – парень покраснел, и веснушки на лице стали заметнее.

Регина рассмеялась и потрепала его жёсткие волосы рукой. Рука благоухала растительным бальзамом.

– У меня тоже были сомнения. Я даже как-то подумала, что Элиза просто не умеет писать. Такое бывает, но я не стала обращать внимания. Этому легко научиться. Хочет тихо диктовать Санди, чтобы та записывала, пусть диктует. Для моего курса это не важно. А когда увидела забытую на парте дощечку, задумалась. Потом прочитала это стихотворение и поняла, кто автор. Ну и следом поняла многое другое. Ты ведь заметил, что в нём нет ни одного зрительного образа?

– Да, учитель, Регина, я так рад, что вы поняли меня. И главное, поняли её. Но я хочу ей помочь. Показать ей кое-что. Научить видеть то, что вижу сам. Ведь это возможно? Вы как-то говорили.

Регина улыбнулась, и пристально посмотрела на Тима. От долгого и вдумчивого взгляда он смутился сильнее, хотя и так не знал, куда деть свои руки. То ставил чашку на стол, то брал обратно в руки.

– Это очень близко и сложно, если ты понимаешь, о чём речь. Но, мне кажется, понимаешь. Иногда нет смысла озвучивать всё на свете. Достаточно понимать. Мне кажется, я тебя поняла. Но успех будет зависеть лишь от того, как ты понимаешь себя.

Парень в недоумении наморщил лоб.

– Хм, – вздохнула Регина, – Не бери в голову. Ты пришёл ко мне за помощью, и я тебе помогу.

Им оставалось всего несколько занятий. Ученики уже умели сближаться настолько, что едва не читали мысли друг друга. Их взаимопонимание стало на порядок лучше, чем было до приезда учителя холистики.

– Знаете, я расскажу вам историю из прошлого, – Регина сидела на омытом морем стволе дерева и смотрела на учеников – они расселись на песке с дощечками в руках. – А то всё пишете и пишете. Жили-были два товарища. Один попросил у другого помощи. Не по важному делу, по пустяку. Однако, то дело, о котором он попросил, было профессией другого товарища, ей он зарабатывал себе на бытовые блага. И в ответ на просьбу товарищ сделал ровно столько, сколько его попросили, но не больше, хотя умом понимал, что его просят о большем. Теперь скажите мне, что вы об этом случае думаете?

Макс поднял руку и произнёс:

– Они не были холотропными, поэтому тому, кто просил, следовало как-то более детально попросить, я так думаю.

Санди перебила его:

– Да нет же, всё дело в том, что это так называемое профессиональное занятие одному из них ужасно надоело и он, как не трудно ожидать, решил сделать его быстрее.

– Но это же его друг! – запротестовал Макс.

– Какой же друг без холотропии? – крикнула в ответ Санди, – Это не дружба, а папье-маше!

– Тихо, – вразумила спорщиков Регина, – Без холотропии дружба может быть, просто она отличается. Надо помнить об этом. Вы же дружили до того, как я приехала.

Она кивнула Тиму.

– Мне кажется, что в тот момент, когда он так поступил, он дал понять своему другу, что тот ему чужой. Наверное, так было нужно по правилам, они просто так жили.

Он замолчал и посмотрел на Элизу.

Девушка сидела, поглаживала Лёську и тихо плакала. Все почтительно ждали, так как чувствовали – она скоро успокоится.

– Они… – Элиза сглотнула, – Если бы они понимали, что нельзя быть такими разобщёнными, то ни один из них не поступил бы так, а постарался бы дать другому столько, сколько только можно дать. Но этой отзывчивости и открытости не было. И вот результат – Утро Смерти. Господи, мне их так жалко. Они несчастные уроды. Инвалиды, которые не знали своей ущербности. Если бы я только могла им помочь.

И Регина, и ученики надолго погрузились в молчание. Лёська спустился с колен и обошёл каждого, мяукал и ласкался, будто пытался успокоить.

На предпоследнем занятии Регина собрала ребят и сказала, что покажет им одну технику, которая, теперь им будет доступна.

– Элиза, Тима, разгон.

Двое подростков легли рядом: головой к голове, но не касались друг друга. По команде Регины они «полетели по тоннелю». Прошло несколько минут.

– А теперь, Тима, наклонись к Элизе. Так, нет, не так. Просто перевернись и наклонись сверху. Прикоснись веками к её векам.

Тима перевернулся. Но успел открыть глаза и заметить.

– Продолжай, Тима! – повысила голос Регина.

– Но, – вырвалось у Тима.