Текст книги "Полное собрание стихотворений"

Автор книги: Алексей Апухтин

К пропавшим письмам

 
Как по товарищу недавней нищеты
   Друзья терзаются живые,
Так плачу я о вас, заветные листы,
   Воспоминанья дорогие!..
Бывало, утомясь страдать и проклинать,
   Томим бесцельною тревогой,
Я с напряжением прочитывал опять
   Убогих тайн запас убогий.
В одних я уловлял участья краткий миг,
   В других какой-то смех притворный,
И всё благословлял, и всё в мечтах моих
   Хранил я долго и упорно.
Но больше всех одно мне памятно… Оно
   Кругом исписано всё было,
Наместо подписи – чернильное пятно,
   Как бы стыдяся, имя скрыло;
Так много было в нем раскаянья и слез,
   Так мало слов и фразы шумной,
Что, помню, я и сам тоски не перенес
   И зарыдал над ним, безумный.
Кому же нужно ты, нескладное письмо,
   Зачем другой тобой владеет?
Кто разберет в тебе страдания клеймо
   И оценить тебя сумеет?
Хозяин новый твой не скажет ли, шутя,
   Что чувства в авторе глубоки,
Иль просто осмеет, как глупое дитя,
   Твои оплаканные строки?..
Найду ли я тебя? Как знать! Пройдут года,
   Тебя вернет мне добрый гений…
Но как мы встретимся?.. Что буду я тогда,
   Затерянный в глуши сомнений?
Быть может, как рука, писавшая тебя,
   Ты станешь чуждо мне с годами,
А может быть, опять, страдая и любя,
   Я оболью тебя слезами!..
Бог весть! Но та рука еще живет, – на ней,
   Когда-то теплой и любимой,
Всей страсти, всей тоски, всей муки прежних дней
   Хранится след неизгладимый.
А ты?.. Твой след пропал… Один в тиши ночной
   С пустой шкатулкою сижу я,
Сгоревшая свеча дрожит передо мной,
   И сердце замерло, тоскуя.
 

25 января 1858

Е. А. Хвостовой

Экспромт

 
Добры к поэтам молодым,
Вы каждым опытом моим
Велели мне делиться с вами,
Но я боюсь… Иной поэт,
Чудесным пламенем согрет,
Вас пел могучими стихами.
 
 
Вы были молоды тогда,
Для вдохновенного труда
Ему любовь была награда.
Вы отцвели – поэт угас,
Но он поклялся помнить вас
И в небесах, и в муках ада.
 
 
Я верю клятве роковой,
Я вам дрожащею рукой
Пишу свои стихотворенья
И, как несмелый ученик,
У вас хотя б на этот миг
Прошу его благословенья.
 

1 февраля 1858

Мое оправдание

 
Не осуждай меня холодной думой,
Не говори, что только тот страдал.
Кто в нищете влачил свой век угрюмый,
Кто жизни яд до капли выпивал.
 
 
А тот, кого едва не с колыбели
Тяжелое сомнение гнетет,
Кто пред собой не видит ясной цели
И день за днем безрадостно живет;
 
 
Кто навсегда утратил веру в счастье,
Томясь, молил отрады у людей
И не нашел желанного участья,
И потерял изменчивых друзей;
 
 
Чей скорбный стон, стесненный горький шепот
В тиши ночей мучительно звучал…
Ужели в том таиться должен ропот?
Ужели тот, о Боже! не страдал!
 

12 марта 1858

В вагоне

 
   Спите, соседи мои!
Я не засну, я считаю украдкой
   Старые язвы свои…
Вам же ведь спится спокойно и сладко,–
   Спите, соседи мои!
 
 
   Что за сомненье в груди!
Боже, куда и зачем я поеду?
   Есть ли хоть цель впереди?
Разве чтоб быть изголовьем соседу…
   Спите, соседи мои!
 
 
   Что за тревоги в крови!
А, ты опять тут, былое страданье,
   Вечная жажда любви…
О, удалитесь, засните, желанья…
   Спите, мученья мои!
 
 
   Но уж тусклей огоньки
Блещут за стеклами… Ночь убегает,
   Сердце болит от тоски,
Тихо глаза мне дремота смыкает…
   Спите, соседи мои!
 

27 марта 1858

Переправа через Оку

 
В час утра раннего отчаливал челнок,
  Гребцы неистово кричали,
Разлив, волнуясь, рос; белеющий восток
  Едва глядел из темной дали.
 
 
И долго плыл наш челн… Когда же я потом
  Взглянул, – у самой середины,
Качаясь, он стоял, и мимо нас кругом
  Неслись разрозненные льдины.
 
 
А там, на берегу, лежал пластами снег,
  Деревья свесились уныло,
И солнце уж светло из-за деревьев тех
  У храма купол золотило.
 
 
Не так ли ты, о Русь, широко разлилась,
  И в яром, бешеном стремленье
Надолго твой разлив прервал с тобою связь
  Друзей добра и просвещенья.
 
 
И горсть отважная сынов твоих гребет,
  Кругом один отпор холодный…
И неужели же, споткнувшися на лед,
  Они ко дну пойдут бесплодно?
 
 
Нет! Новый близок день – смотрите, что за вид:
  Всё небо в зареве над нами,
И солнце радостно равнину золотит,
  Посеребренную снегами.
 

28 марта 1858

Серпухов

Подражание древним («Он прийти обещал до рассвета ко мне…»)

 
Он прийти обещал до рассвета ко мне,
  Я томлюсь в ожидании бурном,
Уж последние звезды горят в вышине,
  Погасая на небе лазурном.
Без конца эта ночь, еще долго мне ждать…
  Что за шорох! Не он ли, о Боже!
Я встаю, я бегу, я упала опять
  На мое одинокое ложе!
Близок день, над водою поднялся туман,
  Я горю от бесплодных мучений,
Но вот щелкнул замок – уж теперь не обман,–
  Вот, дрожа, заскрипели ступени…
Это он, это он, мой избранник любви!
  Еще миг – он войдет, торжествуя…
О, как пламенны будут лобзанья мои,
  О, как жарко его обниму я!
 

6 апреля 1858

Павлодар

Из весенних песен

1

 
Весенней ночи сумрак влажный
Струями льется предо мной,
И что-то шепчет гул протяжный
Над обновленною землей.
 
 
Зачем, о звезды, вы глядите
Сквозь эти мягкие струи?
О чем так громко вы журчите,
Неугомонные ручьи?
 
 
Вам долго слух без мысли внемлет,
К вам без тоски прикован взор…
И сладко грудь мою объемлет
Какой-то тающий простор.
 

10 апреля 1858

Павлодар

2

 
Вчера у окна мы сидели в молчанье…
Мерцание звезд, соловья замиранье,
  Шумящие листья в окно,
И нега, и трепет… Не правда ль, всё это
Давно уже было другими воспето
  И нам уж знакомо давно?
 
 
Но я был взволнован мечтой невозможной,
Чего-то в прошедшем искал я тревожно,
  Забытые спрашивал сны…
В ответ только звезды светлее горели,
Да слышались громче далекие трели
  Певца улетавшей весны.
 

16 мая 1858

Павлодар

3

 
Опять весна! Опять какой-то гений
Мне шепчет незнакомые слова,
И сердце жаждет новых песнопений,
И в забытьи кружится голова.
Опять кругом зазеленели нивы,
Черемуха цветет, блестит роса,
И над землей, светлы и горделивы,
Как купол храма, блещут небеса.
 
 
Но этой жизни мне теперь уж мало,
Душа моя тоской отравлена…
Не так она являлась мне, бывало,
Красавица, волшебница-весна!
Сперва ребенка языку природы
Она, смеясь, учила в тишине,
И для меня сбирала хороводы,
И первый стих нашептывала мне.
 
 
Потом, когда с тревогой непонятной
Зажглася в сердце отрока любовь,
Она пришла и речью благодатной
Живила сны и волновала кровь:
Свидания влюбленным назначала,
Ждала, томилась с нами заодно,
Мелодией по клавишам звучала,
Врывалася в раскрытое окно.
 
 
Теперь на жизнь гляжу я оком мужа,
И к сердцу моему, как в дверь тюрьмы,
Уж начала подкрадываться стужа,
Печальная предвестница зимы…
Проходят дни без страсти и без дела,
И чья-то тень глядит из-за угла..
Что ж, неужели юность улетела?
Ужели жизнь прошла и отцвела?
 
 
Погибну ль я в борьбе святой и честной
Иль просто так умру в объятьях сна –
Явися мне в моей могиле тесной,
Красавица, волшебница-весна!
Покрой меня травой и свежим дерном,
Как прежде, разукрась свои черты,
И над моим забытым трупом черным
Рассыпь свои любимые цветы!..
 

1860

Пробуждение

 
Проснулся я… В раскрытое окно
Повеяло прохладой и цветами;
Уж солнце ходит по небу давно,
А соловей не молкнет за кустами.
Я слушаю: так песнь его полна
Тоскливого и страстного желанья,
Так радостно проносится весна,
Что кажется, на что б еще страданье?
 
 
Но мне всю ночь ужасный снился сон,
Но дважды я всё с той же грезой бился,
И каждый раз был стоном пробужден,
И после долго плакал и томился…
Мне тяжело. О нет, в немой ночи
Отраднее сносить такие грезы.
О, слишком жгут весенние лучи
Еще недавно высохшие слезы!
 

9 мая 1858

Павлодар

Песни

 
Май на дворе… Началися посевы,
  Пахарь поет за сохой…
Снова внемлю вам, родные напевы,
  С той же глубокой тоской!
 
 
Но не одно гореванье тупое –
  Плод бесконечных скорбей,–
Мне уже слышится что-то иное
  В песнях отчизны моей.
 
 
Льются смелей заунывные звуки,
  Полные сил молодых.
Многих годов пережитые муки
  Грозно скопилися в них…
 
 
Так вот и кажется, с первым призывом
  Грянут они из оков
К вольным степям, к нескончаемым нивам,
  В глубь необъятных лесов.
 
 
Пусть тебя, Русь, одолели невзгоды.
  Пусть ты – унынья страна…
Нет, я не верю, что песня свободы
  Этим полям не дана!
 

10 мая 1858

«На голове невесты молодой…»

 
  На голове невесты молодой
Я золотой венец держал в благоговенье…
Но сердце билося невольною тоской;
Бог знает отчего, носились предо мной
  Все жизни прежней черные мгновенья…
Вот ночь. Сидят друзья за пиром молодым.
Как много их! Шумна беседа их живая…
Вдруг смолкло всё. Один по комнатам пустым
Брожу я, скукою убийственной томим,
    И свечи гаснут, замирая.
Вот постоялый двор заброшенный стоит.
    Над ним склоняются уныло
    Ряды желтеющих ракит,
И ветер осени, как старою могилой,
    Убогой кровлею шумит.
    Смеркается… Пылит дорога…
Что ж так мучительно я плачу? Ты со мной,
Ты здесь, мой бедный друг, печальный и больной,
Я слышу: шепчешь ты… Так грусти много, много
    Скоплялось в звук твоих речей.
    Так ясно в памяти моей
Вдруг ожили твои пустынные рыданья
    Среди пустынной тишины,
  Что мне теперь и дики и смешны
    Казались песни ликованья.
Приподнятый венец дрожал в моей руке,
И сердце верило пророческой тоске,
    Как злому вестнику страданья…
 

11 мая 1858

Сосед

 
Как я люблю тебя, дородный мой сосед,
  Когда, дыша приязнью неизменной,
Ты плавной поступью приходишь на обед
  С улыбкой вкрадчиво-смиренной!
Мне нравятся в тебе – твой сладкий голосок,
Избыток важности и дум благочестивых,
И тихо льющийся, заманчивый поток
    Твоих бесед медоточивых;
Порою мысль твоя спокойно-высока,
    Порой приходишь ты в волненье,
  Касаясь не без желчи, хоть слегка,
    Ошибок старого дьячка
    И молодого поколенья…
И, долго слушая, под звук твоих речей
Я забываюся… Тогда в мечте моей
  Мне чудится, что, сев в большие дроги,
    На паре толстых лошадей
    Плетусь я по большой дороге.
  Навстречу мне пустынный путь лежит:
Нет ни столбов, ни вех, ни гор, ни перевоза,
    Ни даже тощеньких ракит,
    Ни даже длинного обоза,–
Всё гладко и мертво; густая пыль кругом…
А серый пристяжной с своей подругой жирной
По знойному пути бредут себе шажком,
И я полудремлю, раскачиваясь мирно.
 

26 мая 1858

«Я покидал тебя… Уж бал давно затих…»

 
Я покидал тебя… Уж бал давно затих,
Неверный утра луч играл в кудрях твоих,
Но чудной негою глаза еще сверкали;
Ты тихо слушала слова моей печали,
Ты улыбалася, измятые цветы
Роняла нехотя… И верные мечты
Нашептывали мне весь шум и говор бала:
Опять росла толпа, опять блистала зала,
И вальс гремел, и ты с улыбкой молодой
Вся в белом и в цветах неслась передо мной…
А я? Я трепетал, и таял поминутно,
И, тая, полон был какой-то грустью смутной!
 

4 июня 1858

Расчет

 
Я так тебя любил, как ты любить не можешь:
Безумно, пламенно… с рыданием немым.
Потухла страсть моя, недуг неизлечим –
   Ему забвеньем не поможешь!
 
 
Всё кончено… Иной я отдаюсь судьбе,
С ней я могу идти бесстрастно до могилы;
Ей весь избыток чувств, ей весь остаток силы,
   Одно проклятие – тебе.
 

6 июня 1858

Картина

 
С невольным трепетом я, помню, раз стоял
  Перед картиной безымянной:
Один из ангелов случайно пролетал
  У берегов земли туманной.
И что ж? На кроткий лик немая скорбь легла;
  В его очах недоуменье:
Не думал он найти так много слез и зла
  Среди цветущего творенья!..
 
 
Так вам настанет срок. На шумный жизни пир
  Войдете тихими шагами…
Но он вам будет чужд, холодный этот мир,
  С его безумством и страстями!
Нет, пусть же лучше вам не знать его; пускай
  Для вас вся жизнь пройдет в покое,
Как покидаемый навеки вами рай,
  Как ваше детство золотое!
 

11 июня 1858

Летней розе

 
Что так долго и жестоко
Не цвела ты, дочь Востока,
Гостья нашей стороны?
Пронеслись они, блистая,
Золотые ночи мая,
Золотые дни весны.
 
 
Знаешь, тут под тенью сонной
Ждал кого-то и, влюбленный,
Пел немолчно соловей;
Пел так тихо и так нежно,
Так глубоко безнадежно
Об изменнице своей!
 
 
Если б ты тогда явилась,
Как бы чудно оживилась
Песня, полная тоской;
Как бы он, певец крылатый,
Наслаждением объятый,
Изнывал перед тобой!
 
 
Словно перлы дорогие,
На листы твои живые
Тихо б падала роса;
И сквозь сумрачные ели
Высоко б на вас глядели
Голубые небеса.
 

19 июня 1858

Прощание с деревней

 
Прощай, приют родной, где я с мечтой ленивой
Без горя проводил задумчивые дни.
Благодарю за мир, за твой покой счастливый,
   За вдохновения твои!
Увы, в последний раз в тоскливом упоенье
Гляжу на этот сад, на дальние леса,–
Меня отсюда мчит иное назначенье,
   И ждут иные небеса.
А если, жизнью смят, обманутый мечтами,
К тебе, как блудный сын, я снова возвращусь,–
Кого еще найду меж старыми друзьями
   И так ли с новыми сойдусь?
 
 
И ты… что будешь ты, страна моя родная?
Поймет ли твой народ всю тяжесть прежних лет?
И буду ль видеть я, хоть свой закат встречая,
   Твой полный счастия рассвет?
 

26 июня 1858

Павлодар

А. А. Фету

 
Прости, прости, поэт, раз, сам того не чая,
На музу ты надел причудливый убор;
Он был ей не к лицу, как вихорь – ночи мая,
  Как русской деве – томный взор'
 
 
Его заметила на музе величавой
Девчонка резвая, бежавшая за ней,
И стала хохотать, кривляяся лукаво
  Перед богинею твоей.
 
 
Но строгая жена с улыбкою взирала
На хохот и прыжки дикарки молодой,
И, гордая, прошла и снова заблистала
  Неувядаемой красой.
 

2 июля 1858

Проселок

 
По Руси великой, без конца, без края,
Тянется дорожка, узкая, кривая,
Чрез леса да реки, по лугам, по нивам,
Всё бежит куда-то шагом торопливым.
И чудес хоть мало встретишь той дорогой,
Но мне мил и близок вид ее убогой.
Утро ли займется на небе румяном,
Вся она росою блещет под туманом,
Ветерок разносит из поляны сонной
Скошенного сена запах благовонный.
Всё молчит, всё дремлет, – в утреннем покое
Только ржи мелькает море золотое,
И, куда ни глянешь освеженным взором,
Отовсюду веет тишью да простором.
На гору ль въезжаешь – за горой селенье
С церковью зеленой видно в отдаленье.
Ни садов, ни речки; в роще невысокой
Липа да орешник разрослись широко,
А вдали, над прудом, высится плотина…
Бедная картина! Милая картина!..
Вот навстречу бодро мужичок шагает,
С диким воплем стадо путь перебегает.
Жарко… День, краснея, всходит понемногу…
Скоро на большую выедем дорогу.
Там стоят ракиты, по порядку, чинно,
Тянутся обозы вереницей длинной,
Из столиц идет там всякая новинка…
Там ты и заглохнешь, русская тропинка!
 
 
По Руси великой, без конца, без края,
Тянется дорожка, узкая, кривая.
На большую съехал: впереди – застава,
Сзади – пыль да версты… Смотришь, а направо
Снова вьется путь мой лентою узорной,
Тот же прихотливый, тот же непокорный!
 

6 июля 1858, (1886)

Павлодар

Селенье

 
Здравствуй, старое селенье,
Я знавал тебя давно.
Снова песни в отдаленье,
И, как прежде, это пенье
На лугах повторено.
 
 
И широко за лугами
Лесом красится земля,
И зернистыми снопами
Скоро лягут под серпами
Отягченные поля.
 
 
Но, как зреющее поле,
Не цветут твои жнецы,
Но в ужасной дикой доле,
В сокрушительной неволе
Долго жили их отцы;
 
 
Но духовными плодами
Не блестит твоя земля;
Но горючими слезами,
Но кровавыми ручьями
Смочены твои поля.
 
 
Братья! Будьте же готовы,
Не смущайтесь – близок час:
Срок окончится суровый,
С ваших плеч спадут оковы,
Перегнившие на вас!
 
 
Будет полдень молчаливый,
Будет жаркая пора…
И тогда, в тот день счастливый,
Собирайте ваши нивы,
Пойте песни до утра!
 
 
О, тогда от умиленья
Встрепенуться вам черед!
О, тогда-то на селенье
Луч могучий просвещенья
С неба вольности блеснет!
 

16 июля 1858

«Гремела музыка, горели ярко свечи…»

 
Гремела музыка, горели ярко свечи,
Вдвоем мы слушали, как шумный длился бал.
Твоя дрожала грудь, твои пылали плечи,
Так ласков голос был, так нежны были речи,
Но я в смущении не верил и молчал.
 
 
В тяжелый горький час последнего прощанья
С улыбкой на лице я пред тобой стоял,
Рвалася грудь моя от боли и страданья,
Печальна и бледна, ты жаждала признанья…
Но я в волнении томился и молчал.
 
 
Я ехал. Путь лежал передо мной широко…
Я думал о тебе, я всё припоминал,
О, тут я понял всё, я полюбил глубоко,
Я говорить хотел, но ты была далёко,
Но ветер выл кругом… я плакал и молчал.
 

22 июля 1858

Грусть девушки

Идиллия

 
Жарко мне! Не спится…
Месяц уж давно,
Красный весь, глядится
В низкое окно.
Призатихло в поле,
В избах полегли;
Уж слышней на воле
Запах конопли,
Уж туманы скрыли
Потемневший путь…
Слезы ль, соловьи ли –
Не дают заснуть…
 
 
Жарко мне! Не спится..
Сон от глаз гоня,
Что-то шевелится
В сердце у меня.
Точно плачет кто-то,
Стонет позади…
В голове забота,
Камень на груди;
Точно я сгораю
И хочу обнять…
А кого – не знаю,
Не могу понять.
 
 
Завтра воскресенье…
Гости к нам придут,
И меня в селенье,
В церковь повезут.
Средь лесов дремучих
Свадьба будет там…
Сколько слез горючих
Лить мне по ночам!
Все свои печали
Я таю от дня…
Если б только знали,
Знали про меня!
 
 
Как вчера я встала
Да на пашню шла,
Парня повстречала
С ближнего села.
Нрава, знать, такого –
Больно уж не смел:
Не сказал ни слова,
Только посмотрел…
Да с тех пор томится
Вся душа тоской…
Пусть же веселится
Мой жених седой!
 
 
Только из тумана
Солнышко блеснет,
Поднимусь я рано,
Выйду из ворот…
Нет, боюсь признаться…
Как отцу сказать?
Станет брат ругаться,
Заколотит мать…
Жарко мне! Не спится…
Месяц уж давно,
Красный весь, глядится
В низкое окно.
 

24 июля 1858

Memento Mori[64]64
  Помни о смерти (лат.). – Ред.


[Закрыть]

 
Когда о смерти мысль приходит мне случайно,
Я не смущаюся ее глубокой тайной
И, право, не крушусь, где сброшу этот прах,
    Напрасно гибнущую силу.
На пышном ложе ли, в изгнанье ли, в волнах,
Для похорон друзья сберутся ли уныло,
Напьются ли они на тех похоронах
Иль неотпетого свезут меня в могилу,–
Мне это всё равно… Но если, Боже мой!
Но если не всего меня разрушит тленье
И жизнь за гробом есть – услышь мой стон больной,
  Услышь мое тревожное моленье!
Пусть я умру весной. Когда последний снег
Растает на полях и радостно на всех
    Пахнет дыханье жизни новой,
Когда бессмертия постигну я мечту,
Дай мне перелететь опять на землю ту,
Где я страдал так горько и сурово.
Дай мне хоть раз еще взглянуть на те поля,
Узнать, всё так же ли вращается земля
    В своем величье неизменном,
И те же ли там дни, и так же ли роса
Слетает по утрам на берег полусонный,
    И так же ль сини небеса,
    И так же ль рощи благовонны?
Когда ж умолкнет всё и тихо над землей
Зажжется свод небес далекими огнями,
Чрез волны облаков, облитые луной,
Я понесусь назад, неслышный и немой,
  Несметными окутанный крылами.
  Навстречу мне деревья, задрожав,
  В последний раз пошлют свой ропот вечный,
Я буду понимать и шум глухой дубрав,
И трели соловья, и тихий шелест трав,
    И речки говор бесконечный.
И тем, по ком страдал я чувством молодым,
  Кого любил с таким самозабвеньем,
  Явлюся я… не другом их былым,
  Не призраком могилы роковым,
Но грезой легкою, но тихим сновиденьем.
Я всё им расскажу. Пускай хоть в этот час
  Они поймут, какой огонь свободный
В груди моей горел, и тлел он, и угас,
    Неоцененный и бесплодный.
  Я им скажу, как я в былые дни
Из душной темноты напрасно к свету рвался,
    Как заблуждаются они,
    Как я до гроба заблуждался!
 

19 сентября 1858

«Глянь, как тускло и бесплодно…»

 
Глянь, как тускло и бесплодно
Солнце осени глядит,
Как печально дождь холодный
Каплет, каплет на гранит.
 
 
Так без счастья, без свободы,
Увядая день за днем,
Скучно длятся наши годы
В ожидании тупом.
 
 
Если б страсть хоть на мгновенье
Отуманила глаза,
Если б вечер наслажденья,
Если б долгая гроза!
 
 
Бьются ровно наши груди,
Одиноки вечера…
Что за небо, что за люди,
Что за скучная пора!?
 

19 октября 1858

19 октября 1858 года

Памяти Пушкина

 
Я видел блеск свечей, я слышал скрипок вой,
Но мысль была чужда напевам бестолковым,
И тень забытая носилась предо мной
  В своем величии суровом.
 
 
Курчавым мальчиком, под сень иных садов
Вошел он в первый раз, исполненный смущенья;
Он помнил этот день среди своих пиров,
  Среди невзгод и заточенья.
 
 
Я вижу: дремлет он при свете камелька,
Он только ветра свист да голос бури слышит;
Он плачет, он один… и жадная рука
  Привет друзьям далеким пишет.
 
 
Увы! где те друзья? Увы! где тот поэт?
Невинной жертвою пал труп его кровавый…
Пируйте ж, юноши, – его меж вами нет,
  Он не смутит вас дерзкой славой!
 

19 октября 1858

Лицей

На бале («Из дальнего угла следя с весельем ложным…»)

 
Из дальнего угла следя с весельем ложным
    За пиром молодым,
Я был мучительным, и странным, и тревожным
    Желанием томим:
 
 
Чтоб всё исчезло вдруг – и лица, и движенье,–
    И в комнате пустой
Остался я один, исполненный смущенья,
    Недвижный и немой.
 
 
Но чтобы гул речей какой-то силой чуда
    Летел из-за угла,
Но чтобы музыка, неведомо откуда,
    Звучала и росла,
 
 
Чтоб этот шум, и блеск, и целый рой видений
    В широкий хор слились,
И в нем знакомые, сияющие тени,
    Бесплотные, неслись.
 

5 декабря 1858

M-me Вольнис

 
  Искусству всё пожертвовать умея,
  Давно, давно явилася ты к нам,
  Прелестная, сияющая «фея»
  По имени, по сердцу, по очам[65]65
  Дебютировала под именем «Leontine Fee».


[Закрыть].
Я был еще тогда ребенком неразумным,
    Я лепетать умел едва,
Но помню: о тебе уж радостно и шумно
    Кричала громкая молва.
 
 
  Страдания умом не постигая,
  Я в первый раз в театре был. И вот
  Явилась ты печальная, седая,
  Иссохшая под бременем невзгод[66]66
  В драме: «Closerie de genets».


[Закрыть].
О дочери стеня, ты на пол вдруг упала,
    Твой голос тихо замирал…
 
 
Тут в первый раз душа во мне затрепетала,
    И как безумный я рыдал!
 
 
  Томим тоской, утратив смех и веру,
  Чтоб отдохнуть усталою душой,
  Недавно я пошел внимать Мольеру,
  И ты опять явилась предо мной.
Смеясь, упала ты под гром рукоплесканья[67]67
  В роли Nicole в «Le bourgeois-gentilhomme».


[Закрыть]
    Твой голос весело звучал…
О, в этот миг я все позабывал страданья
    И как безумный хохотал!
 
 
  На жизнь давно глядишь ты строгим взором,
  И много лет тобой погребено,
  Но твой талант окреп под их напором,
  Как Франции кипучее вино.
И между тем как всё вокруг тебя бледнеет,
    Ты – как вечерняя звезда,
Которая то вдруг исчезнет, то светлеет,
    Не угасая никогда.
 

24 декабря 1858