Текст книги "Полное собрание стихотворений"

Автор книги: Алексей Апухтин

Бред

 
Несется четверка могучих коней,
  Несется, как вихорь на воле,
Несется под зноем палящих лучей
  И топчет бесплодное поле.
 
 
То смех раздается, то шепот вдвоем…
  Всё грохот колес заглушает,
Но ветер подслушал те речи тайком
  И злобно их мне повторяет.
 
 
И в грезах недуга, в безмолвье ночей
  Я слышу: меня нагоняя,
Несется четверка могучих коней,
  Несется нещадная, злая.
 
 
И давит мне грудь в непосильной борьбе,
  И топчет с неистовой силой
То сердце, что было так верно тебе,
  Тебя горячо так любило!
 
 
И странно ты смотришь с поникшим челом
  На эти бесцельные муки,
И жалость проснулася в сердце твоем:
  Ко мне простираешь ты руки…
 
 
Но шепот и грохот сильней и грозней…
  И, пыль по дороге взметая,
Несется четверка могучих коней,
  Безжизненный труп оставляя.
 

1882

Сон

 
О, что за чудный сон приснился мне нежданно!
В старинном замке я бродил в толпе теней:
Мелькали рыцари в своей одежде бранной,
И пудреных маркиз наряд и говор странный
Смущали тишину подстриженных аллей.
 
 
И вдруг замолкли все. С улыбкой благосклонной
К нам подошел король и ласково сказал:
«Приветствую тебя, пришлец неугомонный,
Ты был в своей стране смешон, поэт влюбленный,
У нас достоин ты вниманья и похвал.
 
 
У нас не так жилось, как вы теперь живете,
Ваш свет унынием и завистью томим.
Вы притупили ум в бессмысленной работе,
Как жалкие жиды, погрязли вы в расчете
И, сами не живя, гнетете жизнь другим.
 
 
Вы сухи, холодны, как севера морозы,
Вы не умеете без горечи любить,
Вы рвете тернии там, где мы рвали розы..
Какие-то для глаз невидимые слезы
Вам даже самый смех успели отравить.
 
 
Поэт, я – счастие! Меня во всей вселенной
Теперь уж не найти, ко мне нелегок путь.
Гордиться можешь ты перед толпой надменной,
Что удалось тебе в мой замок сокровенный
Хоть раз один войти и сердцем отдохнуть.
 
 
И если, над землей случайно пролетая,
Тебе я брошу миг блаженства и любви,
Лови его, лови – люби не размышляя…
Смотри: вот гаснет день, за рощей утопая…
Не долог этот миг – лови его, лови!..»
 
 
Так говорил король, а с неба мне сияли
Прощальные лучи бледнеющего дня,
И чинно предо мной маркизы приседали,
И рыцари меня мечами покрывали,
И дети ласково смотрели на меня!
 

1882

Музе

 
Умолкни навсегда. Тоску и сердца жар
  Не выставляй врагам для утешенья…
  Проклятье вам, минуты вдохновенья,
Проклятие тебе, ненужный песен дар!
Мой голос прозвучит в пустыне одиноко,
Участья не найдет души изнывшей крик…
О смерть, иди теперь! Без жалоб, без упрека
    Я встречу твой суровый лик.
Ты все-таки теплей, чем эти люди-братья:
Не жжешь изменой ты, не дышишь клеветой…
Раскрой же мне свои железные объятья,
Пошли мне наконец забвенье и покой!
 

Февраль 1883

Санкт-Петербург

Утешенная

 
Дика, молчалива, забав не любя,
  От жизни ждала ты чего-то,
И люди безумной назвали тебя,
  Несчастную жертву расчета.
 
 
Вдали от отчизны чужая страна
  С любовью тебя приютила;
По берегу озера, вечно одна,
  Ты грустною тенью бродила.
 
 
И, словно покорствуя злобной судьбе,
  Виденья тебя посещали,
И ангел прекрасный являлся тебе
  В часы одинокой печали.
 
 
Глаза его жалостью были полны,
  Участием кротким, небесным,
И белые крылья при свете луны
  Горели алмазом чудесным.
 
 
Тебе говорил он: «Не вечно же тут
  Судьба тебе жить указала,
Утешься, страдалица, годы пройдут,
  А счастия в жизни не мало!»
 
 
И годы прошли молодые твои,
  Ты вынесла всё терпеливо
И снова в кружок нелюбимой семьи
  Вернулась, дика, молчалива.
 
 
По рощам знакомым, по тихим полям
  Ты грустною тенью блуждала…
Однажды ты юношу встретила там –
  И в ужасе вся задрожала.
 
 
На бледных устах твоих замер привет;
  Он снова стоял пред тобою,
Тот ангел прекрасный исчезнувших лет,
  Но жизнью дышал он земною!
 
 
Блистали глаза из-под черных бровей,
  И белые зубы сверкали,
И жаром неопытных юных страстей
  Румяные щеки пылали.
 
 
Не кротость участия взор выражал:
  Царем он казался могучим,
И очи и плечи твои покрывал
  Лобзанием долгим и жгучим.
 
 
Сбылось предсказанье, свершились мечты.
  Да, счастия в жизни не мало:
За годы безумья тяжелого ты
  Безумье блаженства узнала.
 

Февраль 1883

Санкт-Петербург

Ссора

 
Ночь давно уж царила над миром,
А они, чтоб оканчивать споры,
Всё сидели за дружеским пиром,
Но не дружные шли разговоры.
Понемногу словами пустыми
Раздражались они до мученья,
Словно кто-то сидел между ними
И нашептывал им оскорбленья.
И сверкали тревожные взгляды,
Искаженные лица горели,
Обвиненья росли без пощады
И упреки без смысла и цели.
Всё, что прежде в душе накипело,
Всё, чем жизнь их язвила пустая,
Они вспомнили злобно и смело,
Друг на друге то зло вымещая…
 
 
Наступила минута молчанья;
Она вечностью им показалась,
И при виде чужого страданья
К ним невольная жалость подкралась.
Воротить всё, что сказано было,
И слететь уже было готово
Задушевное, теплое слово,
И, быть может, сквозь мрак раздраженья,
Им – измученным гневом и горем –
Уже виделся миг примиренья,
Как маяк лучезарный над морем.
 
 
Проходили часы за часами,
А друзья всё смотрели врагами,
Голоса возвышалися снова…
Задушевное, теплое слово,
Что за миг так легко им казалось,
Не припомнилось им, не сказалось,
А слова набегали другие,
Безотрадные, жесткие, злые.
И сверкали тревожные взгляды,
Искаженные лица горели,
Обвиненья росли без пощады
И упреки без смысла и цели…
И уж ночь не царила над миром,
А они неразлучной четою
Всё сидели за дружеским пиром,
Словно тешась безумной враждою!
Вот и утра лучи заблестели…
Новый день не принес примиренья…
Потухавшие свечи тускнели,
Как сердца без любви и прощенья.
 

Апрель 1883

«О да, поверил я. Мне верить так отрадно…»

 
О да, поверил я. Мне верить так отрадно…
  Зачем же вновь в полночной тишине
Сомненья злобный червь упрямо, беспощадно
И душу мне грызет, и спать мешает мне?
 
 
  Зачем… когда ничтожными словами
Мы обменяемся… я чувствую с тоской,
  Что тайна, как стена, стоит меж нами,
Что в мире я один, что я тебе чужой.
 
 
И вновь участья миг в твоем ловлю я взгляде,
    И сердце рвется пополам,
И, как преступнику, с мольбою о пощаде
  Мне хочется упасть к твоим ногам.
 
 
Что сделал я тебе? Такой безумной муки
    Не пожелаешь и врагу…
    Он близок, грозный час разлуки,–
И верить нужно мне, и верить не могу!
 

Май 1883

«Люби, всегда люби! Пускай в мученьях тайных…»

 
Люби, всегда люби! Пускай в мученьях тайных
Сгорают юные, беспечные года,
Средь пошлостей людских, среди невзгод случайных
    Люби, люби всегда!
 
 
Пусть жгучая тоска всю ночь тебя терзает,
Минута – от тоски не будет и следа,
И счастие тебя охватит, засияет…
    Люби, люби всегда!
 
 
Я думы новые в твоем читаю взоре,
И жалость светит в нем, как дальняя звезда,
И понимаешь ты теплей чужое горе…
    Люби, люби всегда!
 

Август 1883

«О, скажи ей, чтоб страсть роковую мою…»

 
О, скажи ей, чтоб страсть роковую мою
  Позабыла, простила она,
Что для ней я живу, и дышу, и пою,
  Что вся жизнь моя ей отдана!
 
 
Что унять не могу я мятежную кровь,
  Что над этою страстью больной
Засияла иная – святая любовь,
  Так, как небо блестит над землей!
 
 
О, сходите ко мне, вдохновенья лучи,
  Зажигайтеся ярче, теплей,
Задушевная песня, скорей прозвучи,
  Прозвучи для нее и о ней!
 

12 ноября 1883

«Оглашении, изыдите!»

 
В пустыне мыкаясь, скиталец бесприютный
Однажды вечером увидел светлый храм.
Огни горели там, курился фимиам,
И пенье слышалось… Надеждою минутной
В нем оживился дух. Давно уж он блуждал,
Иссохло сердце в нем, изныла грудь с дороги,
Колючим тернием истерзанные ноги
    И дождь давно не освежал.
Что в долгих странствиях на сердце накипело,
    О чем он мыслил, что любил –
Всё странник в жаркую молитву перелил
  И в храм вступил походкою несмелой.
    Но тут кругом раздался крик:
«Кто этот новый гость? Зачем в обитель Бога
    Пришлец незнаемый проник?
Здесь места нет ему, долой его с порога!» –
    И был из храма изгнан он,
  Проклятьями как громом поражен.
И вот пред ним опять безрадостно и ровно
Дорога стелется… Уж поздно. День погас.
А он? Он всё стоит у паперти церковной,
Чтобы на божий храм взглянуть в последний раз
Не ждет он от него пощады, ни прощенья,
К земле бессильная склонилась голова,
  И, весь дрожа под гнетом оскорбленья,
  Он слушает, исполненный смущенья,
    Его клянущие слова.
 

1883

Памяти Нептуна[75]75
  Кучер Василий


[Закрыть]

 
В часы бессонницы, под тяжким гнетом горя,
Я вспомнил о тебе, возница верный мой,
Нептуном прозванный за сходство с богом моря..
Двенадцать целых лет, в мороз, и в дождь, и в зной
Ты всё меня возил, усталости не зная,
И ночи целые, покуда жизнь я жег,
Нередко ждал меня, на козлах засыпая…
Ты думал ли о чем? Про это знает Бог,
Но по чертам твоим не мог я догадаться,
Ты всё молчал, молчал и, помню, только раз
Сквозь зубы проворчал, не поднимая глаз:
«Что убиваетесь? Не нужно убиваться…»
Зачем же в эту ночь, чрез много, много лет,
Мне вспомнился простой, нехитрый твой совет
И снова я ему обрадован, как другу?
 
 
Томился часто ты по родине своей,
И «на побывку» ты отправился в Калугу,
Но побыл там, увы! недолго: десять дней.
Лета ли подошли, недугом ли сраженный,
Внучат и сыновей толпою окруженный,
Переселился ты в иной, безвестный свет.
Хоть лучшим миром он зовется безрассудно,
Но в том, по-моему, еще заслуги нет:
Быть лучше нашего ему весьма нетрудно.
Мир праху твоему, покой твоим костям.
Земля толпы людской теплее и приветней.
Но жаль, что, изменив привычке многолетней,
Ты не отвез меня туда, где скрылся сам.
 

Во время болезни

 
  Мне всё равно, что я лежу больной,
    Что чай мой горек, как микстура,
Что голова в огне, что пульс неровен мой,
Что сорок градусов моя температура!
    Болезни не страшат меня…
    Но признаюсь: меня жестоко
    Пугают два несносных дня,
    Что проведу от вас далеко.
Я так безумно рад, что я теперь люблю,
    Что я дышать могу лишь вами!
  Как часто я впиваюсь в вас глазами
И взор ваш каждый раз с волнением ловлю!
Воспоминаньями я полон дорогими,
И хочет отгадать послушная мечта,
Где вы теперь, и с кем, и мыслями какими
    Головка ваша занята…
  Немая ночь мне не дает ответа,
И только чудится мне в пламенном бреду,
    Что с вами об руку иду
  Я посреди завистливого света,
    Что вы моя, навек моя,
  Что я карать могу врагов неправых,
  Что страх вселять имею право я
  В завистниц ваших глупых, но лукавых…
Когда ж очнуся я средь мертвой тишины –
Как голова горит, как грудь полна страданья
  И хуже всех болезней мне сознанье,
  Что те мечты мечтами быть должны.
 

9 января 1884

Певица

 
С хозяйкой под руку, спокойно, величаво
  Она идет к роялю. Всё молчит,
И смотрит на нее с улыбкою лукавой
  Девиц и дам завистливый синклит.
Она красавица, по приговору света
    Давно ей этот титул дан;
Глубокие глаза ее полны привета,
И строен, и высок ее цветущий стан.
  Она запела… как-то тихо, вяло,
  И к музыканту обращенный взор
    Изобразил немой укор,–
Она не в голосе, всем это ясно стало…
  Но вот минута робости прошла,
    Вот голос дрогнул от волненья,
    И словно буря вдохновенья
    Ее на крыльях унесла.
И песня полилась, широкая как море:
То страсть нам слышалась, кипящая в крови,
То робкие мольбы, разбитой жизни горе,
То жгучая тоска отринутой любви…
О, как могла понять так верно сердца муки
Она, красавица, беспечная на взгляд?
  Откуда эти тающие звуки,
  Что за душу хватают и щемят?
 
 
  И вспомнилася мне другая зала,
Большая, темная… Дрожащим огоньком
В углу горел камин, одна свеча мерцала,
  И у рояля были мы вдвоем.
  Она сидела бледная, больная,
  Рассеянно вперя куда-то взор,
  По клавишам рукой перебирая…
    Невесел был наш разговор:
«Меня не удивят ни злоба, ни измена,–
  Она сказала голосом глухим,–
    Увы, я так привыкла к ним!»
    И, словно вырвавшись из плена,
Две крупные слезы скатились по щекам.
А мне хотелося упасть к ее ногам,
    И думал я в тоске глубокой:
Зачем так создан свет, что зло царит одно,
  Зачем, зачем страдать осуждено
  Всё то, что так прекрасно и высоко?
Мечты мои прервал рукоплесканий гром.
    Вскочило всё, заволновалось,
И впечатление глубоким мне казалось!
Мгновение прошло – и вновь звучит кругом,
С обычной пустотой и пошлостью своею,
Речей салонных гул. Спокойна и светла,
  Она сидит у чайного стола;
Банальный фимиам мужчины жгут пред нею,
  И сладкие ей речи говорит
  Девиц и дам сияющий синклит.
 

Май 1884

Позднее мщение

 
Она не может спать. Назойливая, злая
Тоска ее грызет. Пылает голова,
И душит мрак ее, и давит тишь ночная…
Знакомый голос, ей по сердцу ударяя,
Лепечет страшные, безумные слова:
 
 
«Когда, потупив взор, походкою усталой
Сегодня тихо шла за гробом ты моим,
Ты думала, что всё меж нами миновало…
Но в комнату твою вошел я, как бывало,
И снова мы с тобой о прошлом говорим.
 
 
Ты помнишь, сколько раз ты верность мне сулила,
А я тебя молил о правде лишь одной?
Но ложью ты мне жизнь как ядом отравила,
Все тайны прошлого сказала мне могила,
И вся душа твоя открыта предо мной.
 
 
Я всё тебе прощал: обманы, оскорбленья,
Я только для тебя хотел дышать и жить…
Ты предала меня врагам без сожаленья…
И вот теперь она пришла, минута мщенья,
Теперь я силен тем, что не могу простить.
 
 
Я силен потому, что труп не шевельнется,
Не запылает взор от блеска красоты,
Что сердце, полное тобою, уж не бьется,
Что в мой свинцовый гроб твой голос не ворвется,
Что нет в нем воздуха, которым дышишь ты!
 
 
Я буду мстить тебе. Когда, вернувшись с бала,
Ты, сбросив свой наряд, останешься одна,
В невольном забытьи задремлешь ты сначала,
Но в комнату твою войду я, как бывало,
И ночь твоя пройдет тревожно и без сна.
 
 
И всё, забытое среди дневного гула,
Тогда припомнишь ты: и день тот роковой,
Когда безжалостно меня ты обманула,
И тот, когда меня так грубо оттолкнула,
И тот, когда так зло смеялась надо мной!
 
 
Я мщу тебе за то, что жил я пресмыкаясь,
В безвыходной тоске дары небес губя,
За то, что я погиб, словам твоим вверяясь,
За то, что, чуя смерть и с жизнью расставаясь,
Я проклял эту жизнь, и душу, и тебя!!.»
 

Июль 1884

«Письмо у ней в руках. Прелестная головка…»

 
Письмо у ней в руках. Прелестная головка
Склонилася над ним, одна в ночной тиши,
И мысль меня страшит, что, может быть, неловко
И грустно ей читать тот стон моей души…
 
 
О, только б ей прожить счастливой и любимой,
Не даром ввериться пленительным мечтам…
И помыслы мои всю ночь неудержимо,
Как волны Волхова, текут к ее ногам…
 

21 сентября 1884

«Два сердца любящих и чающих ответа…»

 
Два сердца любящих и чающих ответа
Случайно встретились в пустыне черствой света,
Но долго робостью томилися они.
И вечной суетой наполненные дни,
И светской черни суд, без смысла, без пощады,
Им клали на пути тяжелые преграды,
И, словно нехотя, в тиши полей пустых
С рыданьем вырвалась святая тайна их.
С тех пор помчались дни, как сон волшебный, странный,
Преграды рушились, и близок день желанный,
Когда прекрасный сон не будет больше сном…
 
 
И ночи целые я думаю о нем,
Об этом близком дне… В тумане ожиданья
Грядущего еще не ясны очертанья,
И страстно допросить хочу я у судьбы:
Грозят ли им часы сомнений и борьбы,
Иль ждет их долгое, безоблачное счастье?
Душа моя полна тревоги и участья;
Порою злая мысль, подкравшись в тишине,
Змеиным языком нашептывает мне:
«Как ты смешон с твоим участием глубоким!
Умрешь ты, как и жил, скитальцем одиноким,
Ведь это счастие чужое, не твое!»
Горька мне эта мысль, но я гоню ее
И радуюсь тому, что счастие чужое
Мне счастья моего милей, дороже вдвое!
 

8 декабря 1884

«О, будьте счастливы! Без жалоб, без упрека…»

 
О, будьте счастливы! Без жалоб, без упрека,
    Без вопля ревности пустой
Я с вами расстаюсь… Пускай один, далеко
  Я буду жить с безумною тоской,
  С горячими, хоть поздними мольбами
    Перед потухшим алтарем.
О, будьте счастливы, – я лишний между вами,
    О, будьте счастливы вдвоем!
 
 
  Но я б хотел – прости мое желанье,–
    Чтобы назло слепой судьбе
    Порою в светлый миг свиданья
    Мой образ виделся тебе;
Чтоб в тихом уголке иль средь тревоги бальной
    Смутил тебя мой стих печальный,
  Как иногда при блеске фонарей
    Смущает поезд погребальный
    На свадьбу едущих гостей.
 

Декабрь 1884

Графу А. В. Адлербергу

 
Когда мы были с ней и песнь ее звучала,
Всё делалось вокруг теплее и светлей,
И с благодарностью шептали мы, бывало:
  «Дай Боже счастья ей!»
 
 
Когда же злая жизнь бросала тень печали
От милого лица и ласковых очей,
С боязнью и мольбой мы часто повторяли:
  «Дай Боже счастья ей!»
 
 
И сердце гордое, что билось так спокойно,
Заговорило вдруг сильней и горячей…
О, счастье нужно ей, она его достойна…
  «Дай Боже счастья ей!»
 
 
Увы! Разлуки час всё ближе подступает,
И мы в смущении покорно говорим:
«Для солнца и любви она нас покидает,
  Дай Боже счастья им!»
 

Январь 1885

Пешеход

 
Без волненья, без тревоги
Он по жизненной дороге
Всё шагает день и ночь,
И тоски, его гнетущей,
Сердце медленно грызущей,
Он не в силах превозмочь.
 
 
Те, что знали, что любили,
Спят давно в сырой могиле;
Средь неведомых равнин
Разбрелися остальные –
Жизни спутники былые…
Он один, совсем один.
 
 
Равнодушный и бесстрастный,
Он встречает день прекрасный,
Солнце только жжет его;
Злая буря-непогода
Не пугает пешехода,
И не ждет он ничего.
 
 
Мимо храма он проходит
И с кладбища глаз не сводит,
Смотрит с жадною тоской…
Там окончится мученье,
Там прощенье, примиренье,
Там забвенье, там покой!
 
 
Но, увы! не наступает
Миг желанный… Он шагает
День и ночь, тоской томим…
Даже смерть его забыла,
Даже вовремя могила
Не открылась перед ним!
 

Февраль 1885

5-е декабря 1885

 
И светел, и грустен наш праздник, друзья
  Спеша в эти стены родные,
Отвсюду стеклась правоведов семья
  Поминки свершать дорогие.
 
 
Помянем же первого принца Петра –
  Для нас это имя священно:
Он был нам примером, он жил для добра,
  Он другом нам был неизменно.
 
 
Помянем наставников наших былых,
  Завет свой исполнивших строго,
Помянем товарищей дней молодых…
  В полвека ушло их так много!
 
 
И чудится: в этот торжественный час
  Разверзлась их сень гробовая,
Их милые тени приветствуют нас,
  Незримо над нами витая.
 
 
Покой отошедшим, и счастье живым,
  И слава им вечная вместе!
Пусть будет союз наш вовек нерушим
  Во имя отчизны и чести!
 
 
Пусть будет училища кров дорогой
  Рассадником правды и света,
Пусть светит он нам путеводной звездой
  На многие, многие лета!
 

Июль 1885

Ответ на письмо

 
Увидя почерк мой, Вы, верно, удивитесь:
    Я никогда Вам не писал,
  Я и теперь не заслужу похвал,
    Но Вы за правду не сердитесь!
Письмо мое – упрек. От берегов Невы
  Один приятель пишет мне, что Вы
  Свое письмо распространили в свете.
Скажите – для чего? Ужели толки эти
    О том, что было так давно
    На дне души погребено,
  Вам кажутся уместны и приличны?
На вечере одном был ужин симпатичный,
    Там неизвестный мне толстяк
  Читал его на память, кое-как…
    И все потешилися вволю
    Над Вашим пламенным письмом!..
Потом обоих нас подвергнули контролю
(Чему способствовал отчасти самый дом).
  Две милые, пленительные дамы
  Хотели знать, кто я таков, притом
    Каким отвечу я письмом
И все подробности интимной нашей драмы.
Прошу Вас довести до сведения их,
  Что я – бездушный эгоист, пожалуй,
  Но, в сущности, простой и добрый малый,
Что много глупостей наделал я больших
  Из одного минутного порыва…
А что касается до нашего разрыва –
Его хотели Вы. Иначе, видит Бог,
Я был бы и теперь у Ваших милых ног.
 

Р. S.

 
    Прости мне тон письма небрежный:
    Его я начал в шуме дня.
Теперь всё спит кругом, чарующий и нежный
  Твой образ кротко смотрит на меня!
О, брось твой душный свет, забудь былое горе,
Приди, приди ко мне, прими былую власть!
Здесь море ждет тебя, широкое, как страсть,
    И страсть, широкая, как море.
Ты здесь найдешь опять всё счастье прежних лет,
И ласки, и любовь, и даже то страданье,
Которое порой гнетет существованье,
Но без которого вся жизнь – бессвязный бред.
 

8 ноября 1885

«Как пловец утомленный, без веры, без сил…»

 
Как пловец утомленный, без веры, без сил,
Я о береге жадно мечтал и молил.
Но мне берег несносен, тяжел мне покой,
Словно полог свинцовый висит надо мной…
Уноси ж меня снова, безумный мой челн,
В необъятную ширь расходившихся волн!
Не страшат меня тучи, ни буря, ни гром…
Только б изредка всё утихало кругом,
И чуть слышный, приветливый говор волны
Навевал мне на душу волшебные сны,
И в победной красе, выходя из-за туч,
Согревал меня солнца ласкающий луч!
 

1885

Старая любовь

 
О, не гони меня, – твердит она, вздыхая,–
  Не проклинай докучный мой приход,
  Еще не раз душа твоя больная
    Меня, быть может, призовет!
  Я только тень… Зачем же против тени
  Старинную враждующую рать
    Упреков, жалоб и сомнений
    С невольной злобой вызывать?
  Я только тень, я призрак без названья,
Мой жертвенник упал, огонь на нем погас,
Но есть меж нами связь; та связь – твои страданья:
  Они навек соединили нас.
Ты можешь позабыть и ласки, и объятья,
И речи нежные, и тихий блеск очей,
  Но не забудешь жгучие проклятья,
  Смущавшие покой твоих ночей.
И верь мне: чем сильней росло твое волненье,
Чем больше ты страдал, без пользы жизнь губя,
Тем ближе чуял ты мое прикосновенье,
Тем явственней звучал мой. голос для тебя.
Благодари меня за всё: за пыл мечтаний,
За счастье и обман, за солнце и грозу,
  За каждый вопль разбитых упований,
  За каждую пролитую слезу.
И если, жизнью смят, в томлении недуга,
Меня ты призовешь, к тебе явлюсь я вновь,
Я, лучших дней твоих забытая подруга,
  Я, старая и верная любовь!
 

<1886>