Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Алексей Апухтин

" Птичкой ты резвой росла, "

 
Птичкой ты резвой росла,
Клетка твоя золоченая
Стала душна и мала.
Старая няня ученая
Песню твою поняла.
 
 
Что тебе угол родной,
Матери ласки приветные!
Жизни ты жаждешь иной.
Годы прошли незаметные…
Близится день роковой.
 
 
Ярким дивяся лучам,
Крылья расправив несмелые,
Ты улетишь к небесам…
Тучки гуляют там белые,
Воля и солнышко там!
 
 
В келье забытой твоей
Жизнь  потечет безотрадная…
О, ты тогда пожалей,
Птичка моя ненаглядная,
Тех, кто останется в ней!
 

1878

СУМАШЕДШИЙ

 
Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх
    И можете держать себя свободно,
Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях
    Я  королем был избран всенародно,
Но это все равно. Смущают мысль мою
Все эти почести, приветствия, поклоны…
        Я  день и ночь пишу законы
Для счастья подданных и очень устаю.
    Как вам моя понравилась столица?
Вы из далеких стран? А впрочем, ваши лица
Напоминают мне знакомые черты,
Как будто я встречал, имен еще не зная,
Вас где-то, там, давно…
                      Ах, Маша, это ты?
О милая моя, родная, дорогая!
Ну, обними меня, как счастлив я, как рад!
        И  Коля… здравствуй, милый брат!
Вы не поверите, как хорошо мне с вами,
Как мне легко теперь! Но что с тобой. Мари?
Как ты осунулась… страдаешь все глазами?
    Садись ко мне поближе, говори,
    Что наша Оля?  Все растет? Здорова?
    О, Господи! Что дал бы я, чтоб снова
Расцеловать ее, прижать к моей груди…
Ты приведешь ее?.. Нет, нет, не приводи!
    Расплачется, пожалуй, не узнает,
Как, помнишь, было раз… А ты теперь о чем
Рыдаешь? Перестань! Ты видишь, молодцом
    Я стал совсем, и доктор уверяет,
        Что это легкий рецидив,
Что скоро все пройдет, что нужно лишь терпенье…
О да, я терпелив, я очень терпелив,
Но все-таки… за что? В чем наше преступленье?..
Что дед мой болен был, что болен был отец,
Что этим призраком  меня пугали с детства, —
Так что ж из этого? Я мог же, наконец,
    Не получить проклятого наследства!..
Так много лет прошло, и жили мы с тобой
Так дружно, хорошо, и все нам улыбалось…
Как это началось? Да, летом, в сильный зной,
Мы рвали васильки, и вдруг мне показалось…
 
 
          Да, васильки, васильки…
          Много мелькало их в поле…
          Помнишь, до самой реки
          Мы их сбирали для Оли.
 
 
          Олечка бросит цветок
          В реку, головку наклонит…
          "Папа, – кричит, – василек
          Мой уплывет, не утонет?!"
 
 
          Я ее на руки брал,
          В глазки смотрел голубые,
          Ножки ее целовал,
          Бледные ножки, худые.
 
 
          Как эти дни далеки…
          Долго ль томиться я буду?
          Все васильки, васильки,
          Красные, желтые всюду…
 
 
          Видишь, торчат на стене,
          Слышишь, сбегают по крыше,
          Вот подползают ко мне,
          Лезут все выше и выше…
 
 
          Слышишь, смеются они…
          Боже, за что эти муки?
          Маша, спаси, отгони,
          Крепче сожми мои руки!
 
 
          Поздно! Вошли, ворвались,
          Стали стеной между нами,
          В голову так и впились,
          Колют ее лепестками.
 
 
          Рвется вся грудь от тоски…
          Боже! куда мне деваться?
          Все васильки, васильки…
          Как они смеют смеяться?
 
 
Однако что же вы сидите предо мной?
Как смеете смотреть вы дерзкими глазами?
Вы избалованы моею добротой,
Но все же я король, и я расправлюсь с вами!
Довольно вам держать меня в плену, в тюрьме!
Для этого меня безумным вы признали…
Так я вам докажу, что я в своем уме:
Ты мне жена, а ты – ты брат ее… Что, взяли?
Я  справедлив, но строг. Ты будешь казнена.
Что, не понравилось? Бледнеешь  от боязни?
Что делать, милая, недаром вся страна
Давно уж требует твоей позорной казни!
Но, впрочем, может быть, смягчу я приговор
И благости пример подам родному краю.
Я не за казни, нет, все эти казни – вздор.
Я взвешу, посмотрю, подумаю… не знаю…
         Эй, стража, люди, кто-нибудь!
         Гони их в шею  всех, мне надо
     Быть одному… Вперед же не забудь:
     Сюда никто не входит без доклада.
 

1890

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ [6]6
  А. Н. Апухтин. Полное собрание стихотворений
  Библиотека поэта. Большая серия. Издание третье
  Л., "Советский писатель", 1991
  OCR Бычков М. Н. mailto: [email protected]


[Закрыть]

Стихотворения

 
                              Ах! Зачем тебя,
                              Полевой цветок,
                              Житель вольных мест,
                              С поля сорвали,
                              В душной комнате
                              Напоказ людям
                              Тебя бросили?
                              Не пахнёт в тебя
                              Запах сладостный
                              Золотой весны,
                              Не увидишь ты
                              Солнца летнего,
                              И не будешь ты
                              С дрожью радости
                              Слушать осени
                              Бурю грозную…
                              День пройдет, другой…
                              Где краса твоя?
                              Смотришь – за окном
                              Уж былиночка.
 

3 мая 1854

Санкт-Петербург

 
                        Река бежит, река шумит,
                        Гордясь волною серебристой,
                        И над волной, блестя красой,
                           Плывет цветок душистый.
                        "Зачем, цветок, тебя увлек
                           Поток волны красою?
                        Взгляни, уж мгла везде легла
                           Над пышною рекою;
                        Вот и луна, осенена
                           Таинственным мерцаньем,
                        Над бездной вод средь звезд плывет
                           С трепещущим сияньем…
                        Прогонит день ночную тень,
                           От сна воспрянут люди,
                        И станет мать детей ласкать
                           У жаркой, сонной груди,
                        И божий мир, как счастья пир,
                           Предстанет пред тобою…
                        А ты летишь и не томишь
                           Себя кручиной злою,
                        Что, может быть, тебе уж жить
                           Недолго остается
                        И что с волной цветок иной
                           Беспечен понесется!"
                        Река шумит и быстро мчит
                           Цветок наш за собою,
                        И, как во сне, припав к волне,
                           Он плачет над волною.
 

29 июня 1854

Павлодар

 
                  Блажен, блажен поэт, который цепи света
                  На прелесть дум и чувств свободных не менял:
                  Ему высокое название поэта
                  Дарит толпа с венком восторженных похвал.
                  И золото бежит к избраннику фортуны
                  За гимн невежеству, порокам и страстям.
                  Но холодно звучат тогда поэта струны,
                  Над жертвою его нечистый фимиам…
                  И, насладившися богатством и чинами,
                  Заснет он наконец навеки средь могил,
                  И слава кончится похвальными стихами
                  Того, кто сам толпу бессмысленно хвалил.
 
 
                  Но если он поймет свое предназначенье,
                  И станет с лирою он мыслить и страдать,
                  И дивной силою святого вдохновенья
                  Порок смеющийся стихом начнет карать, —
                  То пусть не ждет себе сердечного привета
                  Толпы бессмысленной, холодной и глухой…
                  И горько потечет земная жизнь поэта,
                  Но не погаснет огнь в курильнице святой.
                  Умрет… И кое-где проснутся сожаленья…
                  Но только внук, греха не видя за собой,
                  Смеясь над предками, с улыбкою презренья,
                  Почтит могучий стих холодной похвалой…
 

Июль 1854

Павлодар

 
                          Ты спишь, дитя, а я встаю,
                          Чтоб слезы лить в немой печали,
                    Но на твоем лице оставить не дерзали
                    Страдания печать ужасную свою.
                       По-прежнему улыбка молодая
                          Цветет на розовых устах,
                       И детский смех, мой ропот прерывая,
                    Нередко слышится в давно глухих стенах!
                       Полураскрыты глазки голубые,
                          Плечо и грудь обнажены,
                          И наподобие волны
                          Играют кудри золотые…
                    О, если бы ты знал, младенец милый мой,
                          С какой тоскою сердце бьется,
                    Когда к моей груди прильнешь ты головой
                    И звонкий поцелуй щеки моей коснется!
                          Воспоминанья давят грудь…
                    Как нежно обнимал отец тебя порою!
                       И верь, уж год как нет его с тобою.
                    Ах, если б вместе с ним в гробу и мне заснуть!..
                          Заснуть?.. А ты, ребенок милый,
                       Как в мире жить ты будешь без меня?
                    Нет, нет! Я не хочу безвременной могилы:
                    Пусть буду мучиться, страдать!.. Но для тебя!
                       И не понять тебе моих страданий,
                          Еще ты жизни не видал,
                          Не видел горьких испытаний
                       И мимолетной радости не знал.
                    Когда ж, значения слезы не понимая,
                       В моих глазах ее приметишь ты,
                    Склоняется ко мне головка молодая,
                    И предо мной встают знакомые черты…
                       Спи, ангел, спи, неведеньем счастливый
                       Всех радостей и горестей земных:
                          Сон беспокойный, нечестивый
                          Да не коснется вежд твоих,
                          Но божий ангел светозарный
                          К тебе с небес да низойдет
                          И гимн молитвы благодарной
                    К престолу божию наутро отнесет.
 

5 сентября 1854

Санкт-Петербург

 
                     Вижу ли ночи светило приветное
                     Или денницы прекрасной блистание,
                     В сердце ласкаю мечту безответную,
                     Грустную думу земного страдания…
 
 
                     Пусть бы сошла к нам уж ночь та угрюмая
                     Или бы солнце на небе сокрылося,
                     Ропот сердечный унял бы я, думая:
                     Так что и счастье мое закатилося…
 
 
                     Так же, как мир ночью мрачной, безмолвною,
                     Сердце оделося черною тучею,
                     Но, как назло мне, величия полные,
                     Шепчутся звезды с волною кипучею…
 
 
                     Невыразимая, невыносимая
                     Давит тоска мою душу пустынную…
                     Где же ты, прелесть мечтаний любимая?
                     Люди сгубили тебя, неповинную.
 
 
                     Завистью черной, насмешкой жестокою
                     Ожесточили они сердце нежное
                     И растерзали навек одинокую
                     Душу страдальца рукою небрежною.
 

10 сентября 1854

 
                         Скажи, певец, когда порою
                         Стоишь над тихою Невою
                         Ты ясным вечером, когда
                      Глядят лучи светила золотые
                      В последний раз на воды голубые,
                      Скажи, зачем безмолвствуешь тогда?
 
 
                         Певец! Когда час ночи мирный
                         Слетает с высоты эфирной
                         Сменить тяжелый день труда
                      И блещет небо яркими звездами,
                      Не вдохновен высокими мечтами
                      <Скажи, зачем безмолвствуешь тогда?>
 
 
                         А вот и празднует столица:
                         Народ по стогнам веселится,
                         Везде гудят колокола…
                      А в храмах Бога тихое моленье,
                      И певчих глас, и ладана куренье…
                      <Скажи, зачем безмолвствуешь тогда?>
 
 
                         Не оттого ль, что эти звуки
                         В тебе пробудят сердца муки,
                         Как радость в прежние года,
                      Что, может быть, природы увяданье
                      Милей, чем блеск, души твоей страданью, —
                      Не оттого ль безмолвствуешь тогда?
 

20 ноября 1854

 
                     О снега первого нежданное явленье,
                     Приветствую тебя в моем уединенье!
                     Уединенье? Да! Среди толпы людей
                     Я так же одинок, как ландыш, из полей
                     Родных отторженный суровою рукою;
                     Среди прекрасных роз поник он головою,
                     И в рощу мирную из мраморных палат
                     Его желания свободные летят.
                     Приветствую тебя! Неведомою силой
                     Ты в смутной памяти былое оживило,
                     Мечтанья прошлых дней той юности златой,
                     Как утро зимнее, прекрасной и живой!
                     Картин знакомый ряд встает передо мною:
                     Я вижу небеса, подернутые мглою,
                     И скатерть снежную на сглаженных полях,
                     И крыши белые, и иней на дровах;
                     Вдали чернеет лес. С сиянием Авроры
                     По окнам разослал мороз свои узоры;
                     Там, за деревьями, роскошно и светло
                     Блестит замерзлых вод прозрачное стекло;
                     Там курится дымок над кровлями овинов…
                     В соседней комнате я слышу треск каминов,
                     К ним истопник бредет и шум своих шагов
                     Разносит за собой с тяжелой ношей дров.
                     С какою радостью живой, нелицемерной,
                     Бывало, я встречал тебя, предвестник верный
                     Зимы… Как я любил и сон ее снегов,
                     И длинную семью прекрасных вечеров!
                     Как часто, вкруг стола собравшися семьею,
                     Мы проводили их в беседах меж собою,
                     И ласки нежные иль звонкий смех порой
                     Сменяли чтение обычной чередой.
                     Я помню длинный зал, вечернею порою
                     Его перебегал я детскою стопою,
                     И часто пред окном, как будто бы сквозь сон,
                     Я становился вдруг, испуган, поражен,
                     А прелесть дивная морозной, зимней ночи
                     Манила и звала встревоженные очи…
                     Светила чудные сияли в вышине
                     И, улыбаяся, смотрели в душу мне;
                     Чистейшим серебром поля вдали сияли,
                     Леса пустынные недвижимо стояли;
                     Всё спало… Лишь мороз под окнами трещал…
                     И жутко было мне, и к няне я бежал.
                     Я помню комнатку… Пред образом горела
                     Лампада тусклая; старушка там сидела…
                     И сладок был мне звук ее речей простых,
                     Любовью дышащих… Увы! не слышу их
                     Среди надутых фраз да слов бездушных ныне:
                     Уж третью зиму я встречаю на чужбине,
                     Далеко от нее, от родины святой,
                     Не с шумной радостью, но с хладною тоской,
                     И сердце сжалося… но в холоде страданий
                     Ты возбудил во мне толпу воспоминаний,
                     Ты годы юности внезапно оживил,
                     И я тебя в душе за то благословил…
                     О, взвейся, легкий снег, над родиною, дальной!
                     Чтоб поселянин мог, природы сын печальный,
                     Скорей плоды трудов по зимнему пути
                     За плату скудную в продажу отвезти!
 

11 октября 1854

 
                     Зима. Пахн_у_л в лицо мне воздух чистый…
                     Уж сумерки повисли над землей,
                     Трещит мороз, и пылью серебристой
                     Ложится снег на гладкой мостовой.
                     Порой фонарь огнистой полосою
                     Мелькнет… Да звон на небе прогудит…
                        Неугомонною толпою
                        Народ по улицам спешит.
 
 
                     И грустно мне!
                                    И мысль моя далеко,
                     И вижу я отчизны край родной:
                     Угрюмый лес задумался глубоко,
                     И звезды мирно шепчутся с землей,
                     Лучи луны на инее трепещут,
                     И мерзлый пар летает от земли,
                        А в окнах светятся и блещут
                        Гостеприимные огни.
 

6 января 1855

Санкт-Петербург

 
                    В Аравии знойной поныне живет
                    Усопшего Межде счастливый народ,
                    И мудры их старцы, и жены прекрасны,
                    И юношей сонмы гяурам ужасны,
                    Но как затмеваются звезды луной,
                    Так всех затмевал их Набек молодой.
 
 
                    Прекрасен он был, и могуч, и богат.
                    В степях Аравийских верблюдов и стад
                    Имел он в избытке, отраду Востока,
                    Но краше всех благ и даров от пророка
                    Его кобылица гнедая была —
                    Из пламени ада литая стрела.
 
 
                    Чтоб ей удивляться, из западных стран
                    К нему притекали толпы мусульман,
                    Язычник и рыцарь в железе и стали.
                    Поэты ей сладкие песни слагали,
                    И славный певец аравийских могил
                    Набеку такие слова говорил:
 
 
                    "Ты, солнца светлейший, богат не один,
                    Таких же, как ты, я богатств властелин;
                    От выси Синая до стен Абушера
                    Победой прославлено имя Дагера.
                    И, море святое увидя со скал,
                    На лиру певца я меч променял.
 
 
                    И вот я узрел кобылицу твою.
                    Я к ней пристрастился… и, раб твой, молю —
                    Отдай мне ее и минуты покою,
                    На что мне богатства? Они пред тобою…
                    Возьми их себе и владей ими век!"
                    Молчаньем суровым ответил Набек.
 
 
                    Вот едет Набек по равнинам пустынь
                    Аравии знойной… И видит – пред ним
                    Склоняется старец в одежде убогой:
                    "Аллах тебе в помощь и милость от Бога,
                    Набек милосердный". – «Ты знаешь меня?»
                    – «Твоей не узнать кобылицы нельзя».
 
 
                    «Ты беден?» – "Богатство меня не манит,
                    А голод терзает, и жажда томит
                    В пустыне бесследной, три дня и три ночи
                    Не ведали сна утомленные очи,
                    Из этой пустыни исторгни меня".
                    И слышит: «Садися ко мне на коня».
 
 
                    "И рад бы, о путник, да сил уже нет, —
                    Был дряхлого нищего слабый ответ. —
                    Но ты мне поможешь, во имя пророка!"
                    Слезает Набек во мгновение ока,
                    И нищий, поддержан могучей рукой,
                    Свободен, сидит уж на шее крутой.
 
 
                    И старца внезапно меняется вид,
                    Он с юной отвагой коня горячит.
                    И конь, распустивши широкую гриву,
                    В пустыне понесся, веселый, игривый;
                    Блеснули на солнце, исчезли в пыли!
                    Лишь имя Дагера звучало вдали!
 
 
                    Набек, пораженный как громом, стоит,
                    Не видит, не слышит и, мрачен, молчит,
                    Везде пред очами его кобылица,
                    А солнце пустыню палит без границы,
                    А весь он осыпан песком золотым,
                    А груды червонцев лежат перед ним.
 

3 февраля 1855

Санкт-Петербург

 
                    Распятый на кресте нечистыми руками,
                    Меж двух разбойников Сын божий умирал.
                    Кругом мучители нестройными толпами,
                    У ног рыдала мать; девятый час настал:
                    Он предал дух Отцу. И тьма объяла землю.
                    И гром гремел, и, гласу гнева внемля,
                          Евреи в страхе пали ниц…
                    И дрогнула земля, разверзлась тьма гробниц,
                    И мертвые, восстав, явилися живыми…
                          А между тем в далеком Риме
                    Надменный временщик безумно пировал,
                       Стяжанием неправедным богатый,
                          И у ворот его палаты
                    Голодный нищий умирал.
                    А между тем софист, на догматы ученья
                    Все доводы ума напрасно истощив,
                    Под бременем неправд, под игом заблужденья,
                    Являлся в сонмищах уныл и молчалив.
                          Народ блуждал во тьме порока,
                          Неслись стенания с земли.
                    Всё ждало истины…
                                        И скоро от Востока
                    Пришельцы новое ученье принесли.
                    И, старцы разумом и юные душою,
                    С молитвой пламенной, с крестом на раменах,
                          Они пришли – и пали в прах
                    Слепые мудрецы пред речию святою.
                          И нищий жизнь благословил,
                    И в запустении богатого обитель,
                    И в прахе идолы, а в храмах Бога сил
                    Сияет на кресте голгофский Искупитель!
 

17 апреля 1855