Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Алексей Апухтин

 
                        Помню, в вечер невозвратный
                        Посреди толпы чужой
                        Чей-то образ благодатный
                        Тихо веял предо мной.
 
 
                        Помню, в час нежданной встречи
                        И смятение, и страх,
                        Недосказанные речи
                        Замирали на устах…
 
 
                        Помню, помню, в ночь глухую
                        Я не спал… Часы неслись,
                        И на грудь мою больную
                        Слезы жгучие лились…
 
 
                        А сквозь слезы – с речью внятной
                        И с улыбкой молодой
                        Чей-то образ благодатный
                        Тихо веял предо мной.
 

1863?

 
                    Увы, не в первый раз, с подавленным рыданьем,
                          Я подхожу к твоим волнам
                       И, утомясь бесплодным ожиданьем,
                          Всю ночь просиживаю там…
                    Тому уж много лет: неведомая сила
                    Явилася ко мне, как в мнимо-светлый рай,
                    Меня, как глупого ребенка, заманила,
                    Шепнула мне – люби, сказала мне – страдай!
                    И с той поры, ее велению послушный,
                    Я с каждым днем любил сильнее и больней…
                    О, как я гнал любовь, как я боролся с ней,
                          Как покорялся малодушно!..
                          Но наконец, устав страдать,
                          Я думал – пронеслась невзгода…
                          Я думал – вот моя свобода
                          Ко мне вернулася опять…
                          И что ж: томим тоскою, снова
                          Сижу на этом берегу,
                       Как жалкий раб, кляну свои оковы,
                          Но – сбросить цепи не могу.
                    О, если слышишь ты глагол, тебе понятный,
                    О море темное, приют сердец больных, —
                    Пусть исцелят меня простор твой необъятный
                          И вечный ропот волн твоих.
                       Пускай твердят они мне ежечасно
                    Об оскорблениях, изменах, обо всем,
                       Что вынес я в терпении тупом…
                   . . . . . . . . . . .
                    Теперь довольно. Уж мне прежних дней не видеть,
                    Но если суждено мне дальше жизнь влачить,
                       Дай силы мне, чтоб мог я ненавидеть,
                    Дай ты безумье мне, чтоб мог я позабыть!..
 

1867

 
                          Осенней ночи тень густая
                          Над садом высохшим легла.
                          О, как душа моя больная
                          В тоске любви изнемогла!
                          Какие б вынес я страданья,
                          Чтоб в этот миг из-за кустов
                          Твое почувствовать дыханье,
                          Услышать шум твоих шагов!
 

1868

Село Покровское

Во время представления «Le petit Faust» [10]10
  «Маленький Фауст» (фр.). – Ред.


[Закрыть]

 
                     И ты осмеяна, и твой черед настал!
                        Но, Боже правый! Гретхен, ты ли это?
                        Ты – чистое создание поэта,
                        Ты – красоты бессмертный идеал!
                     О, если б твой творец явился между нами
                           Из заточенья своего,
                           Какими б жгучими слезами
                           Сверкнул орлиный взор его!
                     О, как бы он страдал, томился поминутно,
                           Узнав дитя своей мечты,
                           Свои любимые черты
                           В чертах француженки распутной!
                        Но твой творец давно в земле сырой,
                     Не вспомнила о нем смеющаяся зала,
                           И каждой шутке площадной
                        Бессмысленно толпа рукоплескала…
                        Наш век таков. Ему и дела нет,
                     Что тысячи людей рыдали над тобою,
                        Что некогда твоею красотою
                        Был целый край утешен и согрет.
                     Ему бы только в храм внести слова порока,
                        Бесценный мрамор грязью забросать,
                        Да пошлости наклеивать печать
                           На всё, что чисто и высоко!
 

Лето или осень 1869

 
                  С отрадой тайною, с горячим нетерпеньем
                  Мы песни ждем твоей, задумчивый певец!
                        Как жадно тысячи сердец
                  Тебе откликнутся могучим упоеньем!
                     Художники бессмертны: уж давно
                     Покинул нас поэта светлый гений,
                     И вот «волшебной силой песнопений»
                     Ты воскресаешь то, что им погребено.
                  Пускай всю жизнь его терзал венец терновый,
                  Пусть и теперь над ним звучит неправый суд,
                        Поэта песни не умрут:
                  Где замирает мысль и умолкает слово,
                  Там с новой силою аккорды потекут…
                  Певец родной, ты брат поэта нам родного,
                  Его безмолвна ночь, твой ярко блещет день, —
                  Так вызови ж скорей, творец «Русалки», снова
                       Его тоскующую тень!
 

Конец 1860-х годов

 
                    Дрожа от холода, измучившись в пути,
                    Застигнутый врасплох суровою метелью,
                    Я думал: лошадям меня не довезти
                    И будет мне сугроб последнею постелью…
 
 
                    Вдруг яркий огонек блеснул в лесу глухом,
                    Гостеприимная открылась дверь пред нами,
                    В уютной комнате, пред светлым камельком,
                    Сижу обвеянный крылатыми мечтами.
 
 
                    Давно молчавшая опять звучит струна,
                    Опять трепещет грудь волненьями былыми,
                    И в сердце ожила старинная весна,
                    Весна с черемухой и липами родными…
 
 
                    Теперь не страшен мне протяжный бури вой,
                    Грозящий издали бедою полуночной,
                    Здесь – пристань мирная, здесь – счастье и покой,
                    Хоть краток тот покой и счастье то непрочно.
 
 
                    О, что до этого! Пускай мой путь далек,
                    Пусть завтра вновь меня настигнет буря злая,
                    Теперь мне хорошо… Свети, мой огонек,
                    Свети и грей меня, на подвиг ободряя!
 

1871

 
                Лет двадцать пять назад спала родная сцена,
                   И сон ее был тяжек и глубок…
                Но вы сказали ей: что ж, «Бедность не порок»,
                И с ней произошла благая перемена.
                Бесценных перлов ряд театру подаря,
                За ним «Доходное» вы утвердили «место»,
                   И наша сцена, вам благодаря,
                      Уже не «Бедная невеста».
                   Заслуги ваши гордо вознеслись,
                А кто не видит их иль понимает ложно,
                      Тому сказать с успехом можно:
                      «Не в свои сани не садись!»
 

18 февраля 1872

 
                   Уставши на пути, тернистом и далеком,
                   Приют для отдыха волшебный создал ты.
                   На всё минувшее давно спокойным оком
                         Ты смотришь с этой высоты.
                   Пусть там внизу кругом клокочет жизнь иная
                      В тупой вражде томящихся людей, —
                   Сюда лишь изредка доходит, замирая,
                      Невнятный гул рыданий и страстей.
                   Здесь сладко отдохнуть. Всё веет тишиною,
                         И даль безмерно хороша,
                   И, выше уносясь доверчивой мечтою,
                   Не видит ничего меж небом и собою
                         На миг восставшая душа.
 

Июнь 1873

Киев

 
                      Когда путем несносным и суровым
                      Мне стала жизнь в родимой стороне,
                      Оазис я нашел под вашим кровом,
                      И Отдохнуть отрадно было мне.
 
 
                      И старые и новые печали,
                      Вчерашний бред и думы прошлых дней
                      В моей душе вы сердцем прочитали
                      И сгладили улыбкою своей.
 
 
                      И понял я, смущен улыбкой этой,
                      Что царство зла отсюда далеко,
                      И понял я, чем всё кругом согрето
                      И отчего здесь дышится легко.
 
 
                      Но дни летят… С невольным содроганьем
                      Смотрю на черный, отдаленный путь:
                      Он страшен мне, и, словно пред изгнаньем,
                      Пророческой тоской стеснилась грудь.
 
 
                      И тщетно ум теряется в вопросах:
                      Где встретимся? Когда? И даст ли Бог
                      Когда-нибудь мой страннический посох
                      Сложить опять у ваших милых ног?
 

2 августа 1873

Рыбница

 
                 С тех пор, как помню жизнь, я помню и тебя
                 С улыбкой слушая младенческий мой лепет
                 И музу детскую навеки полюбя,
                 Ты знал мой первый стих и первый сердца трепет
 
 
                 В мятежной юности, кипя избытком сил,
                 Я гордо в путь пошел с доверчивой душою,
                 И всюду на пути тебя я находил,
                 В безоблачный ли день, в ночи ли под грозою.
 
 
                 Как часто, утомясь гонением врагов,
                 Предавшись горькому, томящему бессилью,
                 К тебе спасался я, как под родимый кров
                 Спасается беглец, покрыт дорожной пылью!
 
 
                 Полвека прожил ты, но каждый день милей
                 Казалась жизнь тебе, – ты до конца был молод.
                 Как не было седин на голове твоей,
                 Так сердца твоего не тронул жизни холод.
 
 
                 Мне так дика, чужда твоей кончины весть,
                 Так долго об руку с тобой, я шел на свете,
                 Что, вылив из души невольно строки эти,
                 Я всё еще хочу тебе же их прочесть!
 

1873

 
                   Бывало, теша ум в мечтаньях суеверных,
                   Когда ты падала огнистой полосой,
                   Тебе вверял я рой желаний эфемерных,
                   Сменявшихся в душе нестройною толпой.
                   Теперь опять ты шлешь мне кроткое сиянье,
                   И взором я прильнул к летящему лучу.
                   В душе горит одно заветное желанье,
                   Но вверить я его не в силах… и молчу.
                   Как думы долгие, лишивши их покрова,
                   В одежду чуждую решуся я облечь?
                   Как жизнь всю перелить в одно пустое слово?
                   Как сердце разменять на суетную речь?
                   О, если можешь ты, сроднясь с моей душою,
                   Минуту счастия послать ей хоть одну,
                   Тогда блесну, как ты, огнистой полосою
                   И радостно в ночи безвестной утону.
 

1873

Рыбница

 
                  Как бедный пилигрим, без крова и друзей,
                  Томится жаждою среди нагих степей, —
                  Так, одиночеством, усталостью томимый,
                  Безумно жажду я любви недостижимой.
                  Не нужны страннику ни жемчуг, ни алмаз,
                  На груды золота он не поднимет глаз,
                  За чистую струю нежданного потока
                  Он с радостью отдаст сокровища Востока.
                  Не нужны мне страстей мятежные огни,
                  Ни ночи бурные, ни пламенные дни,
                  Ни пошлой ревности привычные страданья,
                  Ни речи страстные, ни долгие лобзанья…
                  Мне б только луч любви!.. Я жду, зову его…
                  И если он блеснет из сердца твоего
                  В пожатии руки, в немом сиянье взора,
                  В небрежном лепете пустого разговора…
                  О, как я в этот миг душою полюблю,
                  С какою радостью судьбу благословлю!..
                  И пусть потом вся жизнь в бессилии угрюмом
                  Терзает и томит меня нестройным шумом!
 

1873

 
                  В житейском холоде дрожа и изнывая,
                  Я думал, что любви в усталом сердце нет,
                  И вдруг в меня пахнул теплом и солнцем мая
                           Нежданный твой привет.
 
 
                  И снова образ твой, задумчивый, и милый,
                  И неразгаданный, царит в душе моей,
                  Царит с сознанием могущества и силы,
                           Но с лаской прежних дней.
 
 
                  Как разгадать тебя? Когда любви томленье
                  С мольбами и тоской я нес к твоим ногам
                  И говорил тебе: "Я жизнь, и вдохновенье,
                           И всё тебе отдам!" —
 
 
                  Твой беспощадный взор сулил мне смерть и муку;
                  Когда же мертвецом без веры и любви
                  На землю я упал… ты подаешь мне руку
                           И говоришь: «Живи!»
 

<1877>

 
                   Когда в грязи и лжи возникшему кумиру
                   Пожертвован везде искусства идеал,
                   О вечной красоте напоминая миру,
                        Твой мощный голос прозвучал.
 
 
                   Глубоких струн души твои коснулись руки,
                   Ты в жизни понял всё и всё простил, поэт!
                   Ты из нее извлек чарующие звуки,
                        Ты знал, что в правде грязи нет.
 
 
                   Кто по земле ползет, шипя на всё змеею,
                   Тот видит сор один… и только для орла,
                   Парящего легко и вольно над землею,
                        Вся даль безбрежная светла!
 

1877

Москва

 
                  Верхние ветви зеленого, стройного клена,
                  В горьком раздумье слежу я за вами с балкона.
 
 
                  Грустно вы смотрите: ваше житье незавидно.
                  Что на земле нас волнует – того вам не видно.
 
 
                  В синее небо вы взор устремили напрасно:
                  Небо – безжалостно, небо – так гордо-бесстрастно!
 
 
                  Бури ль вы ждете? Быть может, раскрывши объятья,
                  Встретитесь вы, как давно разлученные братья?..
 
 
                  Нет, никогда вам не встретиться! Ветер застонет,
                  Листья крутя, он дрожащую ветку наклонит,
 
 
                  Но, неизменный, суровый закон выполняя,
                  Тотчас от ветки родной отшатнется другая…
 
 
                  Бедные ветви, утешьтесь! Вы слишком высоки:
                  Вот отчего вы так грустны и так одиноки!
 

1878

 
                     Снова один я… Опять без значенья
                        День убегает за днем,
                     Сердце испуганно ждет запустенья,
                        Словно покинутый дом.
 
 
                     Заперты ставни, забиты вороты,
                        Сад догнивает пустой…
                     Где же ты светишь и греешь кого ты,
                        Мой огонек дорогой?
 
 
                     Видишь, мне жизнь без тебя не под силу,
                        Прошлое давит мне грудь,
                     Словно в раскрытую грозно могилу,
                        Страшно туда заглянуть.
 
 
                     Тянется жизнь, как постылая сказка,
                        Холодом веет от ней…
                     О, мне нужна твоя тихая ласка,
                        Воздуха, солнца нужней!..
 

1879

 
          Пел богиню влюбленный певец, и тоской его голос звучал…
          Вняв той песне, богиня сошла, красотой лучезарной сияя,
          И к божественно юному телу певец в упоенье припал,
          Задыхаясь от счастья, лобзанием жгучим его покрывая.
          Говорила богиня певцу: "Не томися, певец мой, тоской,
          Я когда-нибудь снова сойду на твое одинокое ложе —
          Оттого что ни в ком на Олимпе не встретить мне
                                                  страсти такой,
          Оттого что безумные ласки твои красоты мне дороже".
 

1870-е годы

Я вновь пред тобою

стою очарован…

 
                    О, пой, моя милая, пой, не смолкая,
                          Любимую песню мою
                    О том, как, тревожно той песне внимая,
                          Я вновь пред тобою стою!
 
 
                    Та песня напомнит мне время былое,
                          Которым душа так полна,
                    И страх, что щемит мое сердце больное,
                          Быть может, рассеет она.
 
 
                    Боюсь я, что голос мой, скорбный и нежный,
                          Тебя своей страстью смутит,
                    Боюсь, что от жизни моей безнадежной
                          Улыбка твоя отлетит.
 
 
                    Мне жизнь без тебя словно полночь глухая
                          В чужом и безвестном краю…
                    О, пой, моя милая, пой, не смолкая,
                          Любимую песню мою!
 

1870-е годы.

 
                 Средь смеха праздного, среди пустого гула
                 Мне душу за тебя томит невольный страх:
                 Я видел, как слеза украдкою блеснула
                         В твоих потупленных очах.
 
 
                 Твой беззащитный челн сломила злая буря,
                 На берег выброшен неопытный пловец.
                 Откинувши весло и голову понуря,
                         Ты ждешь: наступит ли конец?
 
 
                 Не унывай, пловец! Как сон, минует горе,
                 Затихнет бури свист и ропот волн седых,
                 И покоренное, ликующее море
                         У ног уляжется твоих.
 

1870-е годы

 
                 Прости меня, прости! Когда в душе мятежной
                            Угас безумный пыл,
                 С укором образ твой, чарующий и нежный,
                            Передо мною всплыл.
 
 
                 О, я тогда хотел, тому укору вторя,
                            Убить слепую страсть,
                 Хотел в слезах любви, раскаянья и горя
                            К ногам твоим упасть!
 
 
                 Хотел все помыслы, желанья, наслажденья —
                            Всё в жертву принести.
                 Я жертвы не принес, не стою я прощенья…
                            Прости меня, прости!
 

1870-е годы

 
                       Когда любовь охватит нас
                       Своими крепкими когтями,
                       Когда за взглядом гордых глаз
                       Следим мы робкими глазами,
                       Когда не в силах превозмочь
                       Мы сердца мук и, как на страже,
                       Повсюду нас и день и ночь
                       Гнетет всё мысль одна и та же,
                       Когда в безмолвии, как тать,
                       К душе подкр_а_дется измена, —
                       Мы рвемся, ропщем и бежать
                       Хотим из тягостного плена.
                       Мы просим воли у судьбы,
                       Клянем любовь – приют обмана,
                       И, как восставшие рабы,
                       Кричим: «Долой, долой тирана!»
 
 
                       Но если боги, вняв мольбам,
                       Освободят нас от неволи,
                       Как пуст покажется он нам,
                       Спокойный мир без мук и боли.
                       О, как захочется нам вновь
                       Цепей, давно проклятых нами,
                       Ночей с безумными слезами
                       И слов, сжигающих нам кровь…
                       Промчатся дни без наслажденья,
                       Минуют годы без следа,
                       Пустыней скучной, без волненья
                       Нам жизнь покажется…
                      . . . . . . Тогда,
                       Как предки наши, мы с гонцами
                       Пошлем врагам такой привет:
                       "Обильно сердце в нас мечтами,
                       Но в нем теперь порядка нет,
                       Придите княжити над нами…"
 

1870-е годы