Текст книги "Проводник"

Автор книги: Алексей Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Вечером, разбитый и потерянный, я вернулся домой. Никаких идей, никаких наметок, кроме этого дурацкого календаря с русскими языческими праздниками. И предположением, что это все может быть связано со старой печкой. Что делать, не знаю! Пить не хочу! Жить не могу! Без Кати. Хлопайте в ладоши, полная безнадежность, конец серии.

Путь в дыру

Похоже, два дня в изоляторе еще долго будут влиять на мой распорядок дня. Я опять проснулся засветло. Спать не хотелось. Сегодня уже 13 января. Завтра Старый Новый Год. Святки. Надо что-то предпринять. Была бы Катя со мной, она бы уж точно что-нибудь предложила. А у меня из всех идей, так это – торчать весь день в подвале и ждать, вдруг что-нибудь произойдет.

Я сделал себе омлет, сварил кофе. Поставил Тома Вейтса. После изолятора я что-то не мог его никак наслушаться. Не знаю, почему. Может быть, эти два дня что-то незаметно во мне изменили. Кто знает, может быть, проторчав за решеткой дольше, я подсел бы на криминальный русский шансон. А пока что мне было достаточно кабаре-мотивов Вейтса… Типа, псов дождя…

Увалившись на диван, я достал вчерашний краеведческий сборник, открыл знакомую карту и стал ее изучать. Последние два дня я исходил взад и поперек весь старый Владимир. А земли, отмеченные на схеме, находились восточнее. Я там ориентировался плохо и даже не смог представить, где же располагались Ярилова долина и Кузянка.

Чтобы хоть как-то отвлечься от этого бесконечного самокопания, я залез в Интернет, открыл спутниковую карту и стал изучать город, в надежде разобраться в средневековой топонимике Владимира. На это занятие у меня ушло часа полтора. В конце концов, всё встало на свои места. Большую часть схемы, изображенной в краеведческом сборнике, сейчас занимает огромная промышленная зона. Изучая схему, я обнаружил, что в Яриловой долине тетя Шура нарисовала домик. Остро отточенным черным карандашом. Рисунок почти не выделялся на схеме. Снизу к домику были пририсованы две ножки. Ни дать, ни взять – избушка на курьих ножках! Вот прикол! В районе бывшего Федоровского монастыря. В районе слияния Ирпени и Почайны. Пришлось попотеть, чтобы выяснить, где это место, ведь Почайна сейчас тоже загнана в коллектор, и на карте ее не видно. А овал со стрелкой, который дорисовала в схеме тетя Шура, и на который я обратил внимание вчера, так вообще располагался где-то в овраге за Пекинкой[40]40
  Народное название улицы Куйбышева г. Владимира, по которой в XX веке проходила автодорога Москва-Пекин.


[Закрыть]. Около Содышки. В районе дороги на Юрьев-Польский. А все пространство от Пекинки до Почайны занимала роща Кузянка. Занятно…

Зачитавшись различными интернет-страницами, я нашел фотографии Лыбеди в коллекторе, а потом наткнулся на небольшую статью о подземельях древнего Владимира. Ничего особенного. Там очень кратко описывалась старая легенда, что между Богородице-Рождественским монастырем и зданием бывшего притча Успенского Собора имеется древний подземный ход…

И тут меня как обухом по голове ударили. Поземный ход! А что, если весь этот окружающий меня бред объясняется очень просто. Что если Мариша и ее прихвостни – обычные уголовники. И они рвутся ко мне в подвал, потому что там есть подземный ход? Который ведет… Ну не знаю, в какой-нибудь богатый дом. Или в монастырь. Что тут еще рядом? Торговые ряды, кафешки, магазины. Гипотетически, подземный ход может вести и до здания банка. Тут не так-то и далеко, если честно. А зачем тайно куда-то проникать? Правильно! Для совершения какого-нибудь преступления! Кражи там, или еще чего похуже.

Ну а даты, возможно, привязаны не к славянским праздникам, а к какому-нибудь событию, например, поступлению денежных средств или накоплению их в кассе до максимального объема или, ну не знаю… А все эти разговоры, тайны и дурацкие условия – просто для отвода глаз, чтобы я не догадался.

Остается еще пара вопросов. В первую очередь, хотелось бы понять, куда же все-таки подевался дом, в котором похитили Катю? И зачем мне помогли выбраться из изолятора? Проще ведь было оставить в заключении, чтобы без препятствий орудовать в подвале. Ключ от дома у них, похоже, имеется. А еще та фотография, где Мариша, с Костей и тетей Шурой…

Ну, с домом, самое разумное объяснение, это все-таки, что меня накачали наркотиками. От них у меня всё перемешалось и забылось. С изолятором сложнее. Во-первых, все произошедшее там доказывает связь Мариши с преступным миром. И, если честно, не очень бы хотелось в это верить, но, может быть, тетя Шура тоже как-то с ним связана. Возможно, на той фотографии их банда? Может быть, они уже проворачивали подобные делишки? А подземный ход разветвленный и ведёт в разные места? А что? Все это вполне вероятно…

Дальше, этот дедок-рецидивист был стопроцентно реален. Единственное не понятно, как он внезапно то появлялся в камере, то исчезал. Хотя, не исключено, что он все время там находился. Лежал себе на верхней койке. По крайней мере, в первый день. А у меня были какие-нибудь флэшбеки с той наркоты, что мне подмешала в чай Мариша. Тоже, кстати, вполне приличное объяснение. А вот, зачем мне помогли из изолятора выбраться – вопрос посложнее. Очевидно, на меня есть какие-то планы.

Ага! Самое разумное объяснение, что на меня и на Катю хотят повесить потом планируемое преступление. Но, чтобы это сделать, нужно отвести все подозрения. Для этого самое простое – инсценировать нашу гибель от какого-нибудь несчастного случая. Да, например, засыпать в том же тоннеле!

Эти мои рассуждения выглядели более чем разумно. Наконец-то все кадры собрались в единую киноленту. Причем простую, объяснимую и понятную. Но не менее стремную. В ней я все также нахожусь в роли жертвы. Причем с вполне однозначными перспективами.

Ну, это, мы еще посмотрим. Поборемся. У меня про запас еще имелись армейские дружки. Сколько их тут поблизости. С десяток-то наберется. Целое отделение! Ну, пусть две трети отмажутся, но даже втроем мы тут такой шорох наведем! Диман Обрубов точно поможет. Может Черновол. Или Зотыч. Ну, потом у меня и кореша ведь остались – Ванька Шилин, да Макс Монахов. Последнему только повод дай подраться!

Стоп! Не это сейчас главное! К чему тратить время на фантазии. Я вскочил с дивана и стремглав помчался в подвал. Для места, которое перевернуло всю мою жизнь, он был слишком тихим и спокойным. Я еще раз обошел его по периметру, размышляя, где мог бы располагаться подземный ход. Внешне ничто не выдавало его существование.

Тут мне вспомнилось, как следователь проводил здесь осмотр. Эксперт тогда обследовал подвал с каким-то прибором. Я еще подумал, что он ищет скрытые полости в полу и стенах. И ничего ведь не нашел…

Ну конечно! Я даже хлопнул себя ладонью по голове! Печка! Сошелся последний пазл. Наконец-то и ей во всей этой запутанной истории нашлось место. Слишком уж много внимания ей уделялось. И Мариша требовала, чтобы печь была закрыта, и Шура как-то слишком заострила на ней внимание в своем письме. Если подземный ход и существует, то он точно замаскирован в печи!

Недолго думая, я подошел к печи, открыл заслонку и заглянул внутрь. Печь как печь. Ничего необычного не видно. Жалко, я оставил телефон в квартире, а то бы посветил. Поколебавшись, я залез коленями на шесток и осторожно заглянул в горнило, потом просунулся в устье и стал щупать под в надежде найти какую-нибудь неровность, выбитый кирпич или еще что-нибудь в этом роде, в общем, что-то, указывающее на наличие лаза. Под оказался гладким, на ощупь он был покрыт золой и сажей.

Испачкался, ну да ладно, отстирается! Я пролез глубже в печь, до самого устья, ощупывая со всех сторон горнило, а потом вытянул руку прямо перед собой, стараясь дотянуться до его задней стенки, но не смог. Делать нечего. Я протиснулся внутрь, держа руку прямо перед собой. Не достаю. Пролез еще на полметра. Не достаю!

Я представил, как кто-нибудь спускается в подвал и наблюдает картину: в печке, из окошка шестка торчат по колено две ноги в синих армейских резиновых тапочках. Объяснить это будет довольно не просто…

Протиснувшись вглубь печи полностью, я пытался нащупать противоположную стену горнила, но не мог, как бы не вытягивал руку. Это заставляло меня ползти вперёд. В какой-то момент я подумал, что печь ведь не такая длинная! Значит, нашёл. Вот он, проход!

Подстегиваемый интересом и внезапно нахлынувшим волнением, я решил не останавливаться. Жалко под рукой нет ни телефона, ни фонаря. Ну да ладно. Немного обследую ход, и, если это действительно он, вернусь за фонарем. Без него никак. Темно.

В горниле я смог встать на колени и на четвереньках стал потихоньку продвигаться вперед, вытянув перед собой руку, которая каждый раз упиралась в пустоту. С каждым шажком я все больше и больше убеждался, что подземный проход действительно существует. Это одновременно и воодушевляло, и беспокоило. Голова бешено работала.

У меня созрел план. Не надо напрягать армейских дружков, и корешей подтягивать тоже не надо. Здесь нужна профессиональная работа. Нужно связаться с Малашом и все ему рассказать. У него возможностей больше. Он сможет и наблюдение устроить за домом, и этих типов вычислить, и засаду тут организовать. Не знаю, скрытые камеры установить, например, бронежилет мне выделить. Так больше шансов выпутаться из всей этой заварухи живым. Ага. Надо только точно разобраться с этим ходом, выяснить, куда он ведет, а потом сразу же позвонить Малашу!

За этими мыслями я не заметил, что проход стал сужаться. Если раньше я спокойно передвигался на четвереньках, то теперь приходилось протискиваться. Свод хода все опускался и опускался. Еще стало заметно холоднее. Не прохладнее, а именно холоднее. Внезапно. Как будто нырнул в прорубь. Причем холод был какой-то странный. Как будто пронизывающий изнутри. Меня начала трясти мелкая дрожь.

И темнота. Точнее – тьма. Это было не просто отсутствие света, а отчетливое ощущение, что он здесь в принципе невозможен. Что тут всегда и безраздельно царствует тьма. А еще абсолютная тишина. Ну, кроме моего сбившегося дыхания, шарканья коленками, спиной и ладонями. А так никаких звуков. Я даже специально замер и не дышал. Такое чувство, будто оглох.

И тут мне так страшно стало, как не было ни в кузове той хлебовозки, которая меня за тортом для командира части возила, ни, когда я восемь часов проторчал в схроне на курсах молодого бойца.

Это, кстати, тоже интересная история. Тогда командир части решил устроить соревнования. Наша рота против другой. По заданию, мы должны были оборудовать укрытие в лесу и отработать нападение на противника из засады. Капитан Лапшин поставил нам задачу, сделать в лесу несколько схронов. По числу взводов. И в каждом по 2–4 бойца разместить, чтобы потом в случае необходимости в тыл врага выйти резервом. В общем, в нашем взводе эта участь мне выпала и Паше Суровову.

Мы до этого целую неделю учились окопы рыть, землянки и схроны копать. Поэтому задача в общем ясная была. Выделили нам в помощь еще пару бойцов, и побежали мы ночью из нашего лагеря в заданную точку. Все сделали, как кэптен-Джек велел – нашли небольшое возвышение, вырыли яму в полтора метра глубиной и столько же в длину и ширину. Капитан Лапшин, сказал, что этого нам вполне достаточно. Сверху уложили бревнышки от найденного накануне сухостоя, оставили щель, чтоб залезть можно было. Сделали короткий воздуховод из коры. Накидали вниз бушлатов. Когда мы залезли внутрь, ребята доложили бревнышки и засыпали нас с Пашей в этом схроне. Ну а там, все разравняли и замаскировали.

Вот тогда я натерпелся-то. Во-первых, было жутко темно. Фонарики мы договорились постоянно не жечь, чтобы экономить батарейки. Мало ли, сколько нам торчать тут придется. А в периодах полнейшей темноты – хоть глаз коли. Даже воздуховод особо не помогал. Во-вторых, невероятно неудобно. То ноги затекут, то спина, то головой о потолок ударишься. Очень тесно. Поэтому, если одному приспичит повернуться, другой тоже поворачивался. Еще было душно, воздуховод не сильно справлялся с задачей. А еще – жутко холодно. Хотя и середина мая. Земля-то не прогрелась. Ну а самое страшное – время тянулось бесконечно медленно. Паша, как на часы не взглянет, прошло всего минут пять или там, например, семь. А казалось, будто час. Нет, мы, конечно, большую часть времени спали. Но, знаете ли, когда все начинает ломить и болеть, долго не проспишь. Сплошное мучение. В перерывах между сном болтали. Шепотом. Тихо-тихо, чтоб не выдать местоположение.

А потом вдруг услышали голоса. Далекие, глухие. И снова тишина. И всё заново: фонарик, разговоры, сон, фонарик, разговоры, сон. В конце концов, мы перестали даже на время внимание обращать. Возникло ощущение, что мы тут застряли навечно. Боевые гномы.

Когда уже всякая надежда стала нас оставлять, вновь раздались голоса. Стало слышно, как нас раскапывают. Мы автоматы наизготовку. А потом донесся бодрый и уверенный голос капитана Лапшина. «В таких схронах, – говорит он кому-то, – можно спрятать и отделение, и даже целый взвод. Никто не найдет. Схрон даже танк выдержит, если как следует укрепить. Поглубже выкопать, бревна взять покрепче. Можно там находиться день, неделю, месяц».

Хруст лопат все ближе и ближе. Слава Богу, думаем, наше мучение кончилось. Вот уже лопаты по бревнам ударяют.

«Неужели неделю, – услышали мы чей-то голос, – а как же в туалет?»

«Ну, это не проблема, – отвечает Лапшин, – можно и внутри специальное место оборудовать, а еще лучше – сделать замаскированный лаз. Этот схрон без лаза сделали, но бойцы, если захотят, самостоятельно выбраться смогут. Тут не глубоко».

«Ну, все равно, неделю в таких условиях…»

«Если хотите, – говорит, – если поспорим на что-нибудь действительно стоящее, например, на ящик хорошего коньяка, можем проверить. Мы сейчас бойцам поесть-попить спустим и посмотрим, просидят ли они неделю».

Тут у нас с Пашей сердце и екнуло. Ну, думаем, придется тут еще неделю куковать.

«Они же там все изгадятся».

«Зато боевую задачу выполнят! А я им потом по десять суток отпуска дам!»

Я еще тогда себя на мысли поймал, что, пожалуй, это не плохая сделка. За отпуск я, так и быть, в яме посижу. Это все равно лучше, чем целыми днями по лесу бегать в полной выкладке, а по ночам в подъем-отбой играть с сержантами. А с туалетом что-нибудь придумаем. Но собеседник капитана, видимо, не хуже нас понимал, что тот не шутит, и что мы и правда просидим в этом схроне неделю. Поэтому замолчал, а нас через минуту высвободили. Помню, как солнечный свет до боли резал глаза.

Но больше всего из всей этой истории мне запомнился тот миг, в самом начале, когда за нами заложили бревна и стали закапывать. Этот мрак. Фонарь мы еще не включили. Просто забыли про фонарики и несколько секунд сидели в полнейшей тишине совершенно пораженные абсурдностью ситуации, слушая, как нас методично закапывают товарищи. Ощущение абсолютной беспомощности и невероятной безысходности. Это воспоминание поселилось у меня на каком-то подсознательном уровне. И иногда всплывает во сне до сих пор. А на тех учениях наша рота победила.

Как ни странно, это воспоминание отвлекло меня. Я немного собрался с мыслями. Решил, что пора возвращаться. За фонариком. За телефоном и за подходящей одеждой! Я начал было пятиться назад… и не смог…

Нет, я не застрял. Тут было что-то другое. Сзади, как будто, внезапно возникла какая-то преграда. Это не было похоже на стену. Это было что-то эластичное, но в то же время крепкое. Хотя физически я его никак не ощущал. Оно поддавалось под моим напором, но не пропускало. Как бы я ни пытался. А повернуться и посмотреть, в чем там дело не было возможности из-за тесноты. Если, например, ногой попытаться пощупать, что там сзади, ничего необычного не ощущалось. Очень странно.

Не знаю, сколько времени я потратил на то, чтобы выбраться. Я даже делал пару шажков вперед, в надежде, так сказать, с разбега преодолеть это глупое препятствие. Но оно, похоже, двигалось следом за мной. Я почувствовал, что начинаю паниковать.

Ну почему я такой дурачина? Я должен был быть начеку, когда лез в эту дыру! Как всегда, ничего толком не обдумав, вляпался в очередную неприятность. Стоп, вовремя остановил я сам себя. С такими мыслями далеко не уедешь. Нужно собраться. В конце концов, у меня всего два варианта. Остаться на месте и ждать, когда меня найдут. Перспективы этого достаточно туманные. Или ползти вперед в надежде, что я, в конце концов, куда-нибудь выберусь или, по крайней мере, смогу развернуться и разобраться, в чем же там дело.

Последний вариант показался мне наиболее перспективным, и я решил продолжить путь вперед. К сожалению, это решение не избавило меня от страха, который все больше и больше разливался в моем сознании и даже стал выплескиваться наружу, увеличивая мою дрожь и сбивая дыхание.

Как там у Летова – не бывает атеистов в окопах под огнем? Подпишусь! Сейчас, в этих стремных и опасных обстоятельствах, я вдруг остро ощутил связь с Богом. Почувствовал, как у меня на шее болтается крестик. Прости, Господи, что так редко вспоминаю о тебе. Помоги мне, Господи, спаси!

Конечно, это лицемерие, вспоминать про Бога только в минуту острой нужды, но о ком еще вспоминать? И я начал молиться. Если дальше я поползу с Иисусом, то спасусь! Если он будет держать меня за руку, мне не о чем беспокоиться. Так я и полз. Не знаю, долго ли это продолжалось, но в какой-то момент случилось что-то абсолютно невероятное. Вокруг меня вдруг появился свет. Неясный, но все-таки свет. Потом неожиданно возникло секундное ощущение падения. Как иногда случается в момент засыпания. Я дернулся и неожиданно понял, что верх вовсе не надо мной, а впереди меня! И тут я вдохнул ртом холодной, жесткой, колючей обжигающей воды…

Мое сознание перевернулось. Захлебнувшись, я стал кашлять, стараясь не захватить еще воды. И одновременно инстинктивно тянулся кверху, борясь с накатывающим на сознание опьянением от кислородного голодания. В глазах стало темнеть, побежали какие-то красные полосы, как это обычно у меня бывают. Сознание стало отключаться. Я успел подумать, что это, наверное, конец и… вынырнул…

Я стоял по грудь в воде в каком-то старом колодце. Жадно глотая воздух, я прислонился к стене, инстинктивно ища хоть какую-то опору, и не мог отдышаться… Не знаю, сколько я так простоял, но в какой-то момент реальность меня догнала.

Где это я оказался? И главное как? Обвалился подземный лаз? Я посмотрел наверх и увидел далекий и ни к месту веселый квадрат синего неба. Может быть, я полз-полз и свалился в этот колодец? Во Владимире целых две реки в коллекторы и трубы загнали. Может, я попал в одну из них. Скорее всего, в Лыбедь. Она ближе всего к моему дому.

Я осмотрелся и понял, что нахожусь не в коллекторе, а в обычном колодце. Рубленном из бревен. Как в деревне. Было тихо. Мои ноги постепенно затягивало дно. Вода была ледяная и приятно пахла. Точно не канализация. Но суть дела это не меняло. Выбираться в любом случае надо.

Мои глаза, привыкшие к темноте, разглядели на одной из стен вырубленные квадратные углубления, которые тянулись к самому верху. «Лестница, – понял я, – по ней можно запросто подняться наверх!»

Дотянувшись до лестницы, я начал подниматься. Это оказалось не так-то просто, как показалось на первый взгляд. От ледяной колодезной воды меня пробирал озноб, и тело буквально задубело. Пальцы не разгибались, руки и ноги еле поднимались. Лезть пришлось высоко. Пару раз я был на грани. Руки переставали слушаться. Ещё чуть-чуть и я бы снова полетел вниз. И кто знает, может, и погиб бы там. На дне. Далеко внизу. В этой дыре. И только невероятным усилием воли, убеждая себя, что проделал уже половину, уже две трети пути, я продолжал подъем. Я все надеялся, что увижу тот подземный лаз, из которого свалился в колодец. Но его все не было. В конце концов, я добрался до самого верха, перевалился через край колодца и упал на траву.

Первое время я лежал, трясясь от холода и напряжения, жмурясь от яркого солнца, стараясь хоть немного согреться и прийти в себя. А потом. Стоп! На траву? Я открыл один глаз и увидел, что действительно лежу на траве. На зеленой траве!!! И тут же нос заполнили запахи лета. Уши стали различать жужжание насекомых и пение птиц.

Быстро заняв сидячее положение и уперевшись спиной в колодец, я недоуменно осмотрелся. Вокруг меня все зеленело. Как в конце мая или в июне. Рядом с колодцем росло несколько крупных ив, за ними – заросли ясеня. Еще дальше, по-видимому, был огромный овраг, за которым простирался изумрудного цвета шелестящий лесной массив.

Слева, метрах в десяти от меня, стояла избушка. Четырехстенка. Старая-престарая. И маленькая. Стены длиной не больше 5 метров. Крыша земляная, поросшая зеленой травой, как в каком-то фильме про хоббитов. Виднелась малюсенькая дверь посередине сруба и слева от нее крошечное окошко без стекла. Сарай, одним словом. Только уж очень странный. Допотопный какой-то. Я таких и не видел нигде.

Перед сараем были навалены хворост и несколько сухих древесных стволов. Еще стоял грубо сколоченный стол с двумя скамьями. Рядом в землю была вкопана пара жердей, между которыми на натянутых веревках вялилась рыба. Два щуренка и окуньки с плотвой. Загляденье. За сараем виднелся еще один, примерно такой же. Только, по всей видимости, меньших размеров.

Я вздохнул. Удивляться уже не было сил. То обстоятельство, что я из январского Владимира каким-то образом очутился в летнем… неизвестно где, меня, конечно, озадачивало и жутко бесило. Но, на фоне событий последних дней, и, главное, после только что пережитого мной в подземной дыре и колодце, это уже не казалось чем-то из ряда вон выходящим. Наверняка у этого есть какое-то разумное объяснение. Например, я умер. Или еще только умираю, и мой агонизирующий разум пытается поддержать меня в последние секунды жизни этой галлюцинацией. Или я, например, нахожусь в каком-нибудь продвинутом эко-реабилитационном центре в Судогодском районе, куда поместила меня Екатерина, и где я восстанавливаюсь от перенесенной черепно-мозговой травмы. Или вообще не было никакой Екатерины, никакого наследства, и я восстанавливаюсь от длительной комы после ранения, полученного в засаде где-нибудь в Шатойском районе.

Вставать не хотелось. Яркое теплое солнце делало свое дело. Я согревался и понемногу приходил в себя. Нет, не успокаивался, а включал разум. На все это мне понадобилось минуть пятнадцать. Убедившись, что я не сплю, что тело работает нормально, а сознание ясное, я решил, наконец, подняться.

– Эй, – крикнул я, – здесь кто-нибудь есть?

Тишина.

– Эээй!

Тишина.

Кряхча, как старый дед, я встал с земли и пошел в сторону сараев. Босиком. Тапки я где-то потерял. Или в колодце, или в подземном лазе. И возвращаться за ними у меня не было ни малейшего желания. Трава, на удивление, была мягкой и пушистой, хотя и не высокой, как будто ее косили.

Первые шаги, все-таки, дались с трудом, поэтому до ближнего сарая я ковылял неуверенной шатающейся походкой. Но постепенно в ноги вернулась сила, и за сарай я зашел уже уверенно. Второй сарай и правда был точно такой же, как и первый, только меньших размеров.

К сараю примыкала площадка, огороженная плетенью, внутри которой разгуливали с пяток кур и петух. При моем появлении петух всполошился, замер и грозно уставился на меня, выдав свое фирменное «ко-ко-ко-ко-ко», куры заквохтали и поспешили от меня в противоположную сторону своего загона, где для них был устроен примитивный шалаш. По периметру плетень была укреплена бревнами. Это, чтобы куры не подкопались и не разбежались. Снаружи изгородь подпиралась жердями. Разборная, понял я. Действительно, рядом с загоном виднелся квадрат, на котором практически отсутствовала трава. Похоже, что куры до этого паслись там.

Я обошел сарай и мне открылся небольшой огородец: грядка лука, грядка чеснока, грядка репы. Почти спелой. Значит уже конец июня. Чуть поодаль, за кустом черной смородины и зарослями ревеня я увидел две длинные грядки с капустой, небольшое поле гороха и грядку с тыквами, за которой чуть поодаль росла черемуха.

Не густо. Ни моркови, ни свеклы, ни картошки. Да и сад не очень – две яблони, ну и черемуха. Грядки кривые, не отделанные. Какой-то стремный экоцентр. Необорудованный, несовременный. А может, наоборот, – ультрамодный, под старину… И тут я увидел Шуру…