Текст книги "Спаситель Петрограда( (сборник)"
Автор книги: Алексей Лукьянов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
Сидел Кузя рядом с калиткой, страдал от жары, пялился в синее небо и ждал чуда.
Чего еще можно ждать, когда ждать от жизни уже нечего? Сколько раз он просился, чтобы мамка отправила его в монастырь, да не пускает она. Кто, говорит, по хозяйству мне помогать будет? И то правда, папка помер в прошлом году, таки сгубила его водка проклятая, и теперь Кузя у мамки один помощник. А хозяйство хоть и небольшое, да хлопотное: корова, две свиньи, курей два десятка, огород шесть соток, да еще два участка с картошкой по восемь соток. Вот и летает Кузя как чудо-птица на матюгах да затрещинах, прямо как в армии, где он месяц прослужил да полгода в психушке лежал на освидетельствовании. Ну, не как в армии, конечно… но тоскливо как-то, никакого света в жизни.
Вот его мамка посадила перед домом, на улице, рядом с калиткой, чтобы Кузя, которого на самом деле и не Кузьмой зовут, а Женькой Кузнецовым, продавал молоко, да сметану, да простоквашу. А какой толк, если сейчас подойдет Петька Лысый, опрокинет ящик, на котором выставлены банки да бутылки, да еще и больно ударит по щеке и уё. ком назовет?!
Лысый действительно показался в конце улицы, с приятелем вместе, уже пьяный. Кузя тяжело вздохнул от тяжких предчувствий. От мамки попадет, когда она увидит, что все разбито да разлито. Может, позвать ее?
Солнце пекло нещадно. Лето нынче жаркое выдалось, люди днем старались или за городом, на речке время проводить, или дома сидели, вентиляторами охлаждались. Кто ж пьет в такую погоду? Только Лысый и пьет. Вот он подошел со своим пьяным товарищем, осмотрел Кузю ехидным взглядом и сказал:
– Ну чё, коммерсант. уев, дай простокваши попить.
– Отвя-ань, – промычал Кузя. – Мамку щас позову.
– «Мамку позову»! – передразнил Лысый. – Дай, говорю, простокваши.
Дружок Лысого молчал, но пьяные его глазки буравили Кузю насквозь
– Заплати сначала, – сказал дурачок.
– Да пошел ты на х. й, дурак, – и Лысый отпихнул начавшего уже подниматься со скамейки Кузю.
Женька больно ударился о штакетник и в тоске огляделся. Улица пустая, как будто вымерли все, мамка на заднем дворе, ничего не услышит. Друг Лысого противно ухмылялся и что-то бормотал под нос. Сам Лысый зачерпнул стаканом простокваши прямо из бидона и теперь жадно пил. Простокваша была холодная, только что из голбца, где она остужалась. Кузя посмотрел, как Лысый пьет, а потом коротко, без замаха, ударил ладонью по дну стакана.
Стакан был уже старый, с трещиной от края до донышка, которая словно меридиан делила его на две неравные половинки, которые, как живые, вибрировали под пальцами. Конечно, от удара стакан не разбился вдребезги, хотя Кузя был достаточно силен и удар получился неслабый. Просто наконец две половинки стакана оставили друг друга, острыми краями порезав пальцы и губы Лысого. Заодно оказались выбиты два зуба, и от неожиданности Петька откусил край стакана, располосовав язык и десны.
Розовая жижа полилась на грудь запаниковавшему от боли и обиды Лысому. Его вопль прошил улицу от края до края, и в крике том было столько страха, что приятель его даже напустил в штаны.
– Я ненормальный, у меня справка есть, – оправдывался перед Лысым и его другом Кузя. Лысый продолжал орать, а его приятель стоял с открытым ртом и смотрел на Кузю.
А потом Женька сделал шаг. И еще один. И еще десять. За спиной остался крик Лысого, шум толпы, собиравшейся вокруг него, а Кузя все шел, и шел, и шел, и делал шаг за шагом, пока не вышел на окраину города и не остановил машину.
– Куда тебе? – спросил молодой водитель «КамАЗа».
– Просто подвезите, – ответил Кузя.
Ехали долго. Шофер попался неразговорчивый, вопросами не донимал, от Чемала до Бийска Кузя просто проспал. Спал и продолжал ждать чуда.
Чудо свершилось, когда выехали из Бийска. Был уже вечер.
– Я обратно, – сказал водитель.
– Я тоже, – согласился Кузя.
Ближе к ночи повалил снег.
– Что за черт?! – удивился водитель.
– Снег, – сказал Кузя. – Никогда не видел снег летом. Это чудо.
– Жопа это полная, а не чудо, – процедил водитель, потому что машину занесло и он выкручивал баранку в сторону заноса.
Кузя обиделся и замолчал. Двигатель «КамАЗа» ревел яростно и натужно, автомобиль преодолевал снежные барханы, которые вырастали на шоссе буквально за секунды. Свет фар никак не мог преодолеть пространство даже на метр вперед.
– Назад, бляха, придется, – зарычал водитель, – а то замерзнем на хрен, посреди дороги.
Разворот дался с большим трудом, но все же дался. Теперь ветер дул сзади и сбоку. Шофер включил печку и стал искать какую-нибудь радиостанцию, но в эфире были только помехи и треск. Мелькнул указатель – до Бийска еще сорок километров.
Вдруг водитель ударил по тормозам и выключил в кабине свет.
– Ё-моё, – прошептал он, вглядываясь в темноту.
Кузя последовал его примеру, и едва не вскрикнул: в кромешной тьме снежной июльской ночи в каком-то десятке метров от «КамАЗа» резвились киты. Или не киты, но в темноте существа, плескавшиеся в земле и вздымающие ввысь комья дерна и камни, которые в воздухе перемешивались со снегом, казались Кузе именно китами, которых он видел по телевизору.
Если бы не были видны гигантские тела неизвестных животных, вполне можно было бы подумать, что вокруг рвутся снаряды.
– А, прорвемся… – прошептал водитель, выжал сцепление, переключил скорость и утопил педаль газа до самого конца.
«КамАЗ» почти взлетел. Фары свирепо терзали темноту, расшвыривая ночь по бокам проезжей части, словно шар кегли. Кузя на мгновение оцепенел. А потом подумал, что он сейчас уедет, и до конца чуда не увидит. Водитель не остановится, он настроен очень серьезно, он не верит в чудо.
Женька открыл дверь и выпал в пургу.
Почему-то не было холодно. Снег не таял, он был похож на тополиный пух, с той лишь разницей, что не набивался в нос и рот. Снег ласкал и грел.
Кузя, расшибшийся весьма ощутимо, кое-как поднялся на четвереньки. Вокруг плескались киты, огромные туши зверей лоснились чернотой, глаза таинственно поблескивали, хотя никаких источников света в этой тьме египетской не было.
– Чуден, право, божий свет… – восхищенно просипел Кузя и тихо умер.
Водитель достиг Бийска буквально за час, когда снегопад прекратился так же внезапно, как и начался. Улицы города невозможно было узнать, деревья согнулись под тяжестью снега. Водитель остановился у ближайшего поста дорожно-патрульной службы и всю ночь просидел в кабине, не сомкнув глаз.
Катаклизма не случилось, утром все быстро растаяло. На обратном пути, возле указателя, где выпрыгнул Кузя, водитель не увидел ничего странного, кроме, разве что, изрытой земли, что убедило его в том, что события этой ночи – не сон.
– Даже на войне я в таких переплетах не бывал, – рассказывал он потом коллегам за бутылкой водки.
А Кузю так и не нашли. Никто так и не узнал, что последней мыслью в его голове проскочило, что не стоило бить Лысого стаканом. Прости меня, Лысый.
19. Западное кровопролитиеТо ли луна нынче полная, то ли еще что… может, бури магнитные, взрыв на солнце? В тринадцать тридцать три по местному времени Вохач взял в руки дробовик и вышел на улицу с полными карманами медвежьей картечи. У Вохача, конечно, были причины начать стрельбу, и он открыл огонь на поражение, едва вышел на центральную улицу. Затем он взял в заложники покупателей и персонал хозяйственного магазина «Тысяча мелочей» и убивал по одному человеку в час. Требований он не предъявлял.
Пашон тоже вышел на улицу не с пустыми руками. Он вылез из шахты в разгар рабочего дня и в одной руке у него был окровавленный лом, а во второй – три шахтерские сумки, доверху набитые аммонитом. Он неспешно переоделся, сел на автобус и доехал до городского управления внутренних дел, бросил шашку в аквариум к дежурным и быстро покинул помещение. Дико рвануло. Пашон перешел дорогу, вошел в здание редакции одной из местных газет и взял в заложники всю редколлегию, включая рекламщиков и корректоров. Он пообещал дать сногсшибательное интервью, взорвав для начала одну из наборщиц.
Юха удавила заведующую цепочкой от унитаза. Заведующая была штрафиркой, ничего в анализах не понимала, от запаха кала и мочи ее мутило, вид крови приводил ее в неистовство, тогда как Юха проработала в лаборатории больше тридцати лет и могла по запаху или цвету определить количество сахара в моче или аскарид в кале. Заведующая Юху ненавидела и всячески пыталась унизить. Дерганная заведующая лабораторией городской поликлиники Љ2 дергала цепочку унитаза с такой силой, что оная цепочка силой отдачи уносилась в бачок, и Юха, сама маленькая ростом и страдающая циститом всегда с превеликим трудом доставала эту цепочку, взбираясь на унитаз и рискуя упасть и удариться головой об пол. Юха знала, кто бесчинствует в туалете, тем не менее решила пройтись по всем кабинетам и попросить, чтобы воду в унитазе спускали аккуратнее, не дергая цепочку изо всех сил. Она объяснила, что ей очень трудно доставать эту цепочку из бачка. Когда со своей просьбой Юха вошла к заведующей, та обозвала Юху хамкой и заявила, что так этого не оставит. В ответ на это Юха отправилась в туалет, сняла цепочку и задушила заведующую.
Ян извлек из голбца гранатомет, привезенный в качестве трофея из Афганской республики, и взорвал соседей снизу по причине их вечной стервозности. Подумав немного, он разнес не только квартиру соседей, но и весь дом – канализация все равно прохудилась до невозможности. Оставшиеся несколько зарядов Ян потратил на расстрел колеса обозрения – с него когда-то упала и разбилась насмерть его малолетняя дочка.
Город стремительно превращался в мясокомбинат. Когда рядовой Гоха с автоматом, десятью рожками и сумкой с РГД покинул воинскую часть Љ36762/22, стало еще веселее: вслед за ним стремительно уходили с оружием все, оставшиеся в живых после демонстративного ухода Гохи.
К вечеру все слабые и неспособные к боевым действиям люди перестали жить. Живые забились по норам и держали круговую оборону, как, например, Жиндос Папен, иные промышляли активным поиском – все-таки у боеприпасов и продуктов было дурное свойство: заканчиваться. Открытые пространства обезлюдели, общественный транспорт прекратил функционировать, органы местного самоуправления были уничтожены чуть ли не в самую первую очередь.
Никто не объединялся для совместного ведения боев. Парламентеров с белыми флагами расстреливали сразу и без церемоний.
Некто пытался прорваться на танке. Боевая машина была сожжена через пять минут после того, как показалась на главной городской улице. Ловушка захлопнулась, никому покинуть город было нельзя. Проникнуть, впрочем, тоже. Город наполнился пауками, жравшими все, что попадало в сети. Брезгливостью никто не отличался.
Мальчик трех сидел в песочнице и ревел.
Он сидел здесь почти двое суток, и его никто не забирал. Этот район всегда был немноголюден, а за вчерашний день все здешние обитатели перерезали друг друга. Ни одного живого человека в радиусе двухсот метров не было.
Едва начало темнеть, по двору скользнула тень.
– Ты чей? – спросил мальчика мужчина, неслышно подкравшийся к песочнице. В руках его ничего не было, и любому это внушило бы справедливое недоверие. Но не ребенку.
– Папа! – бросился мальчик незнакомцу на шею.
– Какой еще папа?! – поморщился мужчина (от ребенка пахло мочой и какашками). – Я чужой злой дядька.
– Нет… – прохныкал ребенок и заснул на плече взрослого.
Эту ночь мальчик и мужчина провели в чьей-то квартире. Трупы хозяев пришлось спрятать на балконе, подальше от глаз ребенка. На газу, который, как ни странно, не был перекрыт, злой дядька нагрел воды и вымыл мальчика, после чего заснул перед забаррикадированной дверью, сжимая в руках кухонный нож.
Утром человек с ребенком отправился на поиски провизии. Согласно карте города, совсем недалеко находился продуктовый магазин.
Впрочем, пока они достигли этого магазина, пока выяснили, что главный ход завален наглухо, пока человек увертывался от пуль какого-то идиота, охранявшего вентиляционную шахту, ведущую в этот гастроном (возле шахты валялось не менее десятка трупов) – наступила ночь. Использовав военную хитрость, злой дядька сумел-таки пробраться в магазин, а потом даже убить снайпера, которым оказался какой-то дед.
– Дурдом какой-то… – бубнил под нос злой дядька. – С ума вы здесь все посходили, что ли?
Мальчик пускал шоколадные слюни.
Война меж тем продолжалась. То тут, то там вспыхивали подожженные термитными бомбами дома, тарахтели автоматы, рвались снаряды и гранаты. Злой дядька решил, что с него хватит, и с ребенком в рюкзаке пошел из города вон.
Дорога, по которой он шел с двустволкой в руках, прекрасно простреливалась со всех сторон. Стоило злому дядьке показаться на проезжей части, как начался сущий ад. Такому количеству свинца и стали в окружающем пространстве места хватать не могло, и этого места не хватало: пули сталкивались друг с другом и рикошетом отправлялись восвояси, снаряды разрывались в воздухе, рев стоял оглушительный. Злой дядька шел напролом и стрелял во все стороны подряд, мальчик кричал, закрывал ладошками уши. Вскоре по улице хлынула теплая красная жидкость, уровень которой постоянно поднимался. Свинец шипел, кровь кипела, злой дядька жутко ругался и шел вперед.
Вдруг все прекратилось. Ни стрельбы, ни грохота канонады. Только шипение крови на раскаленном металле да звон в ушах. Злой дядька кое-как выгреб из кровавой жижи на твердую почву, сбросил рюкзак с плеч и утер лоб.
Из здания поликлиники вышла маленькая женщина в грязном халате.
– Что же это, а? – тихо спросила она.
– Это я у вас спросить хотел… – ответил злой дядька, даже не притронувшись к двустволке, добытой в подвале магазина. То ли патроны кончились, то ли плевать ему было.
Он помолчал еще немного, потом еще раз взглянул на несчастную Юху и спросил:
– Достало все, ага?
Юха тяжело заревела. Спустя несколько минут тяжело ревел весь город, ревели и Вохач, и Пашон, и Гоха, и Ян… все, кто остался. Мальчик сидел рядом со злым дядькой и лепил куличи. Куличи походили на людей, только сделаны были из крови и грязи. Злой дядька собрал мальчика в охапку и понес умывать.
По пути он пытался найти для сына какой-нибудь другой стройматериал.
20. ХладнокровиеПомните, было дело – подземный переход рванул, а потом еще два дома в Москве? Я хорошо помню [6]6
На самом деле хронологию печальных событий конца XX-го века я не помню и располагаю в удобном для себя порядке
[Закрыть]А потом башня загорелась, ага? Только вы погодите, не перебивайте, я сам замолчу в нужный момент. Значит, так.
Я отродясь не работал. Не свезло мне по жизни, тяжелый я человек, за что не схвачусь – все в крошку и в пыль. Еще и пироман с детства. Стихийное бедствие, да и только.
Но худо-бедно до тридцати годов добрался, сами видите – выгляжу вполне респектабельно, может быть, в чем-то даже красиво. А все потому, что приметили меня в конторе, название которой всем нам хорошо известно. Приметили с детства, с пионеров еще, когда я на экскурсии в военном городке сломал два танка. Как умудрился? Меня ж тогда только на пожар в школе да на взрывы на пустырях хватало, а ломал я, по большей части, молотки да ножовки. Просочилась информация о моем феномене в контору, и взяли в оборот меня и моих родителей.
Куда нас только не засылали!.. Ядерные испытания в Неваде, запуск экспериментального спутника-шпиона на мысе Канаверал, ввод в эксплуатацию новой атомной станции… о станциях не забыть… где-то у черта на куличках. Пионер-герой, не иначе. Прикрывали меня такие асы разведки, что ахнете, а впрочем, вы о них ничего не знаете и знать не можете.
Словом, поднаторел я за эти годы в диверсиях, изрядно поднаторел. Правда, отец криво на меня посматривал да бормотал, что, мол, ломать – не строить, душа не болит. Но я никогда не строил, и понять его элементарно не мог. Да и не о том разговор.
Развалился Союз, когда мне уже двадцать стукнуло, и тут выяснилось, что в моих услугах вроде как никто на государственном уровне и не нуждается. В глубокую консервацию меня законопатили. А есть охота. Я ведь дурак был, патриот отечественной валюты, долларов и фунтов стерлингов признавать не хотел, только рубли. Вот в инфляцию и прогорел. Но нашел место. На криминальных авторитетов начал работать. Об этом рассказывать не буду – сплошь и рядом, это вы все и без меня прекрасно знаете.
Вдруг все как-то круто переменилось. Выдернули меня из длительной консервации и сказали: так, мол, и так, подчиняешься непосредственно Главному, будешь выполнять сверхсекретные правительственные задания.
А задания – будь здоров, не кашляй. Помните, на Украине, в апреле восемьдесят шестого? Это было самое первое правительственное задание, после которого затаились все надолго. Только знаете что? Смысл того задания был вовсе не в том, что огромная территория под облако попала, и не в аварии как таковой. В это время где-то делали что-то, никто не узнает, где и что именно, но взрыв на той АЭС был только отвлекающим маневром, пылью в глаза мировой и местной общественности. Под соусом аварии там, наверху, провернули что-то более серьезное и важное.
Но, как я и говорил, после восемьдесят шестого с такими акциями временно завязали. Переборщил я тогда. Дело в том, что акцию должны были провернуть без моего участия, но уж дюже хорошо была станция построена – четыре раза доводили ее до критического состояния, и все четыре раза она каким-то образом умудрялась не рвануть. Ну, против меня-то ей было не устоять. Так бахнуло – до сих пор расхлебать никто не может. В аналитическом отделе провели исследование, и решили, что резонанс получился слишком широкий, на весь мир, по сей день колебания не утихли, так что в следующий раз операции должны производиться более аккуратно и локализовано.
Чечня – не мое спецзадание. Это масштабный отвлекающий маневр, а вот частные случаи, «эхо Чечни» – извольте. Взрыв троллейбуса, подземный переход, дома в Буйнакске и в Москве – вот вам локальные спецоперации от имени и по поручению Главного.
Что, ребята, проняло? Тогда слушайте дальше.
Как взорвались дома в Москве, общественность всколыхнулась, скандал жуткий… ну, вы помните. Долго не могли угомониться, и Главного задолбали, и контору, и вообще всеобщая нервозность и истерия. Ну и решено было, чтобы отвлечь от невинных жертв общественность, запалить башню Останкинскую.
Отвлекли, запалили. Точнее, это я отвлек и запалил по высочайшему повелению. Но не тут-то было. В смысле, ненадолго башни хватило. Пришлось организовать новую акцию. Тут я и предложил: давайте, мол, лодку подводную затопим. И обороноспособность наша от этого не пострадает, и новых героев для страны нарисуем, и все такое прочее. И главное – отвлекутся все по самое не могу!
Похлопал меня Главный по плечу, одобрил инициативу.
Самым сложным было на лодку пробраться незамеченным. Но умудрился, пролез, тем более что товарищи из командования ВМФ поспособствовали. И ахнул я подлодку, а сам через торпедный аппарат ушел, включил радиомаяк и через полчаса меня забрали спецвертолетом.
Только не думайте, что я уж совсем монстр. Такая же работа, как канализацию чинить или у станка вкалывать. Каждому свое. Сам прекрасно понимаю, что наша жизнь копейки не стоит, и моя – в первую очередь, потому что стоит мне отказаться, и я исчезну.
Скоро нашим мало показалось. Эта подлодка, то ли «Курск», то ли «Рязань», долго еще отвлекала народ от кое-каких крупных дел, но ведь и этот ресурс не бесконечен. А тут еще америкашки стали артачится: почему это мы не выводим войска из Чечни? Почему это обижаем гордый, свободолюбивый народ? Не верят они, что мы там гнездо террористов разорить пытаемся.
Вот Главный вызывает меня и говорит:
– Ну что же, пора показать Америке, что террор касается не только нас. Намек понял?
Как не понять. Билет до Америки купил, прилетел, а сам думаю, что тут, пожалуй, надо что-нибудь похитрее придумать, чем просто дом взрывать. А дело было в аэропорту. Ну, взял я и испортил несколько бортовых компьютеров. Честно говоря, на успех даже и не надеялся, но вот приезжаю в Нью-Йорк, и слышу два оглушительных взрыва. Я даже обалдел от такой успешности. И тут же отзвонился по определенному телефону: задание выполнено.
А Главный позвонил в тот же час в Америку и говорит:
– Разрешите выразить Вам свое сочувствие!
– В связи с чем?
– А, так Вы еще не знаете? Тогда я перезвоню попозже.
Я пока в отпуске. Аналитики пришли к выводу, что люди очень быстро привыкают к виду крови и акции должны быть раз от разу все кровавее и чаще. Теперь придумывают новый способ маскировки.
А я дома как-то решил попробовать: а что, если на меридианы и параллели воздействовать… и интересу ради провел эксперимент на глобусе. Лопнул глобус. Точнее, не лопнул, а сам в себя провалился, чуть всю квартиру не всосал.
Вот вы думаете, чего я здесь поселился? Все очень просто, здесь пересечение меридиана и параллели. Я ведь, оказывается, и космическую механику ломать могу. А свой эксперимент я на видеопленку заснял и Главному отправил, мол, все, не трогайте меня. А если тронете – полный кердык настанет всему мировому сообществу. Вообще всему кердык настанет.
Да вы, мужики, не бойтесь, пейте. Только пушки свои очень медленно из кобур извлеките и бросьте. Чувствуете, как земля дрожит? Вон, аж вода из озера выплескивается. Нет, ребята, это не веревочка у меня в руках, это меридиан. Если его посильней потянуть – лопнет. Допивайте и уходите. И передайте, что я не шучу.
Вот так.
