Текст книги "Амулет колдуна"
Автор книги: Алексей Калинин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
– Гангурам азкинон! – гортанно крякнула старуха, и я вспомнил, что такими же словами нас приветствовал Железер Молния.
– Не понимаю! – пролепетал Павел.
– Гангурам азкинон! – снова сказала старуха.
– Это, как его. Во, вспомнил – хех! – блеснул языковыми познаниями мой друг.
Я потихоньку подкрался к лежащему Павлу, но путь преградила знакомая неконтактная особа, и снова принялась шипеть. Поднялась шерсть на затылке, еще немного и сделаю недружелюбной самке замечание в виде указаний на место, которое она должна занимать. За меня это сделала старуха, что-то гортанно выкрикнув, она усмирила разъяренное животное. Кошка словно забыла про меня и, подойдя к старухе, потерлась о костлявые ноги.
Возможно, потеревшись о бабулю, ободранная красотка зарядила её электричеством и та, перестав теребить бородавку на носу, поднялась с колченогой табуретки и заковыляла к Павлу.
– Бабушка, пожалуйста, развяжите меня. Я не виноват, дядька сам попал под горячее копыто, – Павел подал голос, и, решив взять старушку на жалость, заныл. – Сами мы не местные, на поезде ехали, а потом здесь очутилися-а!
На старуху тон, которым обычно Павел выцыганивал деньги у своей бабушки, оказал противоположный эффект. Женщина хрипло рассмеялась и достала из недр многочисленных юбок довольно-таки острый нож.
Да куда же это мы попали?!! Даже престарелые пенсионерки ведут себя как заправские урки, ходят с ножами и почему-то настроены против моего друга!!! Нервы не выдержали, и я кинулся на бабку с единственным желанием отобрать ножик, пока не порезалась. Немного не долетел…
Никак не ожидал такой прыти от обшарпанной черной молнии, что сбила в полете и прижала вашего покорного слугу к полу. Эх, Павел, третий раз за эти сутки попрощался с тобой – уже немного приелось.
А старушенция, не обратив никакого внимания на попытки заступиться за товарища, перерезала веревки. Я же для приличия пошипел и подергался, но остался простым наблюдателем – не хватило силенок вырваться из пасти минитигрицы.
– Отпустите, тетенька, я больше не буду, честное слово! – на всякий случай попросил я.
– Лежи тихо и не рыпайся, если шкурка дорога, – прошипела фурия.
Хорошо ещё, что люди не понимают нашего языка, а то я повесился бы от Пашкиных насмешек. Ах да! Пожалуйста, только не рассказывайте об этом у нас во дворе, вам-то забава, а мне навсегда испорченная репутация. Я же вам всё по секрету сообщаю.
Тем временем веревки у Павла оказались разрезаны, и старуха вернулась в уголок. Там она вновь занялась прерванным делом, то есть флегматично пощипывала бородавку, как будто ничто другое в данный момент её не интересовало. Павел растирал затекшие руки и ноги. Более-менее восстановив кровообращение, он примостился на вторую табуретку и уставился на старуху, та пялилась в ответ.
После пяти минут лицезрения их увлекательной игры в гляделки я вновь попытался вырваться. На этот раз я задел лапой какой-то дурнопахнущий горшок, он покатился и вывел Павла из транса, бабуле же было безразлично.
– Бабушка, так может, я пойду? А то там мама с папой остались, скучают наверно, – снова жалобным тоном попросил Павел.
Этими словами он вывел старуху из полудремы и та, указав на амулет на шее, ткнула в красное пятно на разноцветной юбке и сделала движение рукой, как будто выкручивала лампочку. Я понял с первого раза, а Павлу пришлось еще дважды показать театр одного актера. Но прежде она что-то спела на своем языке, что-то протяжное и успокаивающее. Потом кивнула на амулет. С некоторой опаской Павел повернул красный луч на побрякушке с котом, вновь пронесся холодок и… все осталось как прежде. Даже зубы на загривке также явственно ввергали в бездну унижения драгоценного меня.
– Вот теперь поговорим, малыш! – проговорила старуха на чистом русском языке. – Как ты оказался здесь и откуда у тебя амулет Корня?
– Бабушка, вы по-русски говорите? А почему остальные что-то непонятное горланят? – Павел удивлен не меньше моего.
Я забыл про боль в загривке и вытаращил глаза на старуху.
– Тебе сейчас понятны языки всех народов на этой земле. Зовут меня старая Зара и я старшая кочевья. Так откуда у тебя амулет Корня?
– Какого Корня? Я не знаком с этим человеком. Батона знаю, с Дюпелем в одном подъезде живем, а вот Корня в глаза не видел! Меня Павлом зовут, а тот, с кем ваша киска играет, Кешка. А о каком-либо амулете, кроме того, что отдал Железер Молния, я не знаю.
– Малыш, у тебя на шее волшебная вещь великого колдуна, все свойства которого знает лишь сам Корень и несколько его приближенных. Как он у тебя оказался и откуда ты взялся на голову внучке, я никак не могу понять. Если его отдал Железер, то откуда знаешь этого старого проходимца? – бабка вновь почесала бородавку.
Мне крайне неудобно лежать под когтями и оскаленной мордой, но пока молчал – не хотел рушить беседу.
– Железер сам его отдал, но сказал, чтобы я повернул розовый луч. Вот так я и оказался в той конюшне, а другие тоже вертятся? – Павел задумчиво разглядывал амулет.
– Да, вот ты повернул красный луч и понимаешь наш язык. Если повернешь дважды, то сможешь понимать мысли того существа, на которое смотришь. Остальные лучи тоже вертятся и каждый имеет свое значение. Стоп! – гаркнула старуха. – Не спеши вертеть! Иначе такого можно наворотить, что даже демоны в пекле вспотеют. Я сама слышала от прабабки лишь про красный луч, мол, он помогает понимать языки и мысли. И еще – пока амулет на шее, ты практически неуязвим для тех, кто замыслил против тебя недоброе, хотя это не касается спутника, на нем неуязвимость не скажется. Снять амулет можно лишь добровольно, или с мертвого тела.
Старушка ласково улыбнулась на последней фразе, а Павел пропустил её мимо ушей.
– Какого спутника? Я у вас тут один появился, все пацаны дома остались, – Павел с младенчества особым умом не отличался, а сейчас и вовсе тупил по-взрослому.
– Ах, так ты один? Тогда я брошу твоего упитанного котятку в котелок, заодно и позавтракаем! Ха-ха-ха! – смех старухи напомнил карканье недовольной вороны.
– А-а-а, вы про Кешку, так он мне почти как брат, только ростом маловат, – Павел посмотрел на меня и в задумчивости крутнул пару раз красный лучик.
Знакомый холодок прошелестел по шатру, нагнул язычки костерка под котелком, всколыхнул пучки сушеных трав на брезентовых стенах.
Опаньки! Я услышал, как в моей голове зазвучал голос Павла: «Вот бы снова увидеть ту девушку. Какие у нее чудесные глаза».
«Павел, помоги-и-и!» – мысленно прокричал я. Влюбленный романтик забыл, где мы находимся, и в каком бедственном положении пребывает его друг.
Павел дернулся на табуретке, повернулся вокруг оси, но кроме присутствующих лица и морд, никого не обнаружил. «Показалось, наверное» – подумал он, и снова вызвал в памяти образ девушки. «Я вот освобожусь и так тебе покажусь, Ромео несчастный, а ну освободи меня немедленно!!!!» – пыхтя и елозя, передал ему гневные мысли. Павел удивленно посмотрел на меня, на попытки вырваться и повернулся к бабульке.
– Бабушка, Кешка просит, чтобы вы кошечку отозвали, а то ему неудобно и стыдно отчасти. Кешка-а-а! Ты можешь разговаривать? Ого! Круто! – брови Павла удивленно взлетели и застыли птичьими крыльями на лбу.
– Я же говорила, что ты повернешь два раза красный луч и сможешь прочесть мысли тех, на кого смотрел. Вот тебе и маленький сюрприз, – Зара широко улыбнулась во все свои три зуба, что дрейфовали желтыми асбергами среди темно-красных десен.
– А откуда ваша прабабушка про лучи знала? – ради приличия Павел решил на время отвлечься от мыслей о девушке.
– Почему знала? Когда последний раз видела, она все также пыхтела вонючей трубкой и гуляла со своим табором. Раньше крутила роман с одним из приближенных Корня, с Железером Молнией, вот он и проболтался как-то под одеялом. Занисса, отпусти кота! Может он отец твоих будущих детей, а ты уже показываешь характер, если спугнешь, я искать кошака не буду, – от этих слов пресс, придавивший меня к земле, исчез, но я еще две минуты не мог сдвинуться с места, ошеломленный подобной перспективой.
Отпустившая валькирия в кошачьем обличье, неожиданно взглянула на меня с неплатоническим интересом. Где мой переносной ящик с добротной железной дверцей?!! Я тут же вспрыгнул на колени к Павлу, чуть не сшиб с табуретки, зато подальше от подмигивающей кошки.
«Кешка, давай позже переговорим, сейчас узнаем, как выбраться!» – прозвучал в мозгу голос Павла. Иногда и ему приходят в голову хорошие мысли.
– Уважаемая тетя Зара, а как же вы говорите, что амулет охраняет владельца? При нас зеленоглазый старик прикончил Железера, да и меня огрели по башке и связали, – Павел пригладил мой вздыбленный загривок.
– Охранять-то он охраняет, но если его одевал враг, то амулет признает врага за своего. И никто тебя не бил, сам с лошади навернулся. Связали по моему указанию, чтобы не убежал со страху или не наделал глупостей. Расскажи-ка, как попал в наш мир и почему у тебя такая странная одежда? – спросила Зара и подкинула сухих веточек в костерок.
Дымок убегал в небольшое отверстие в потолке ровным столбиком, даже не пытался растечься по земляному полу или пробежаться по гербарию на стенах.
Пока я приходил в себя, Павел рассказал, что с нами произошло, но как только описал старика в желтом балахоне, так у старушки дернулся левый глаз и сделал попытку выкатиться и убежать, как Колобок от бабушки. Зара ловко поймала его и припечатала на место, откуда он сердито смотрел в недосягаемую даль. Больше эксцессов на протяжении всего рассказа не случалось.
– Кинжал со змейкой? Змейка кусала шар? – после Пашкиного кивка Зара нервно вскочила с места. – Эх, Железер, даже попрощаться не успели! Чего же я прабабке-то скажу?
Я не ожидал, что старые люди могут так быстро двигаться. Ее руки суетливо хватали корешки, бросали по углам и снова хватали.
– Ага, а после и вовсе разлился водой, и кинжал испарился, – Павел автоматически продолжал поглаживать мой загривок, наблюдая за заметавшейся старухой. Я не возражал, даже пару раз муркнул.
– Вы имели несчастье познакомиться с Гарионом, верховным магом нашей страны, а как вы ушли от него живыми – непонятно, – Зара собирала в холщовый мешочек небогатый провиант, два хлеба, половинку курицы пучок каких-то трав. Потом снова подняла глаза на Павла. – Уходить вам отсюда надо! Он будет вас искать, а навлекать беду на свое, и без того многострадальное, племя я не хочу. Заклинание, которым он остановил время, на самом деле выдернуло вас из бытия. Для твоих родителей время будет идти всё также, но ты не сможешь быть с ними. Хоть сто лет просиди рядом с ними и умри на их руках, они только стряхнут неведомо откуда взявшийся пепел. Скорее всего, он сделал это, чтобы незаметно уничтожить Железера, а вы каким-то образом вклинились в его волшбу. Что могу сказать – не повезло вам, либо он сможет снять заклятье, либо его смерть.
– Так может, мы подождем его, да накостыляем? Цыган много, у меня амулет есть – как-нибудь одолеем, – бодрился Павел, но я чувствовал, как подрагивала его рука.
– Не одолеете! Для этого нужно колдовские заклинания знать и волшбу разную. А вы с котом пришли из технического мира, дверь в который закрыли последние эльфы.
– Какие эльфы? Я думал, что это придуманные создания, для всяких сказок и легенд, – удивленно проговорил Павел.
– Нет, малыш, в вашем мире не осталось места для магии и «сказочные» существа перешли в этот мир. Дверь в него запечатали навсегда, чтобы рациональные люди, не верящие в магию, не прошествовали за ними. Каким-то образом Железер с Гарионом проникли в ваш мир, а теперь ты попал к нам. Вероятнее всего немало поспособствовал амулет Корня. Ну не рассиживайся, давай собирайся – тебе еще немалый путь следует проделать, чтобы оказаться подальше от цыганского племени, – старая Зара затянула завязки мешка и остановилась, огляделась по раздерганным стенам и снова засуетилась.
– Старая Зара, извините, а где мне найти Кристана? Железер просил его отыскать, он вроде как должен помочь. А еще умолял спасти Кирию, может, ее знаете? – спросил Павел у суетившейся бабки.
Та на мгновение остановилась и задумалась. Потом помогла мыслительному процессу почесыванием бородавки, посмотрела на Заниссу и, когда та отрицательно помотала башкой, отчего во все стороны полетели блохи, ответила:
– Нет, малыш, таких имен я не слышала, может кто-то другой тебе подскажет. Вот, это тебе, на пару дней хватит, а дальше давай уже сам. Давай-давай, не задерживайся, уж с кем, с кем, а с Гарионом я связываться не хочу!
С этими словами она сунула мешок Павлу, развернула к себе задом, а к входу передом, и вытолкала из палатки. Я с радостью поспешил за ним, но услышав за спиной тихое «Береги себя», не мог не ответить: «Я вернусь». И гордо распушив хвост, походкой уверенного в себе кота, вышел на воздух. Хоть кошка и страшна на вид, но я же мужчина! Нет, все-таки я сердцеед – еще одно разбитое сердечко забилось без моих пушистых усов.
На улице нас обступила группа смуглых людей, все беззвучно внимали бабушке. «Куда нам теперь, что нам делать? И самое главное – где же эта девушка, с которой мы скакали ночью?» – прозвучал в голове голос Пашки. «Друг мой, будь скромнее в своих мыслях, теперь не один ты их слышишь!» – я укорил Павла и тот переключился на мысли о дороге.
– Мы покажем Гариону другое направление, прости, малыш, это единственное что можем сделать. А искать он будет именно тебя, и амулет, – продолжала напутствовать Павла старая Зара. – Сейчас езжай на север сквозь Вечный лес, там, в Ледяных горах живет отшельник Кан. Передашь привет от меня, он в молодости волочился за мной, как хвостик, так что должен помочь по старой памяти. И никогда не снимай амулет, он сумеет тебя оградить от любой опасности. Эй, Плут, приведи коня мальчику, и не такого как ты обычно водишь на продажу, а Бегунка. Павлу предстоит долгий путь.
– Но, Зара, Бегунок это мой конь! А как же я? – мужичок, на которого упал бабкин взгляд, оказался Пашкиным инструктором по танцам.
Почесав обожженную спину, он окинул Павла ненавидящим взглядом, Павел же в ответ ему мило улыбнулся. Я поступил также, но издевка пропала зря, он на меня даже не посмотрел. Обидно!
– Ты смеешь спорить со мной? – бабкин могучий рык заставил меня присесть на все четыре лапы, такое же воздействие он оказал и на Плута. Тот, склонил голову и, бормоча под нос извинения, торопливо удалился.
– Малыш, пусть помогут боги в путешествии, я не могу увидеть твое будущее, но надеюсь, оно будет светлым и радостным! – Старая Зара обняла напоследок Павла. – Не теряй своего достоинства и ничего не бойся.
В это время Плут подвел черного жеребца, который нервно подергивал ноздрями и пританцовывал на месте. Лоснящаяся шкура обтягивала мощную грудь, на которой валиками перекатывались мышцы; точеные ноги нетерпеливо переступали, готовые сорваться в бег; длинная грива спускалась до земли, небольшая челка прикрывала белое пятно во лбу. Даже я, не особо любящий лошадей, невольно залюбовался им. Теперь я понимаю неудачливого грабителя, такое чудо отдавать всякому жалко. Взгляд Плута, настолько был полон злобы и ненависти, что я подался назад, вдруг и на меня выльется заряд его настроения в виде хорошего пендаля. Но против Зары он пойти не посмел, лишь скрипел зубами, да бессильная слезинка оросила щеку.
– Прощай, малыш, жаль, что мы так мало пообщались, хотелось бы больше узнать о твоем мире. Может быть, еще увидимся и поговорим. Плут, украдешь ещё, не расстраивайся! – старая Зара приторочила мешок к седлу, ради Павла разыскали конскую упряжь.
Потом подхватила меня под передние лапы и передала Павлу, который кое-как вскарабкался на коня. Кто-то из цыганок запел нечто заунывное, еще двое подхватили. Получился этакий тоскливый марш «Прощание славянки».
– До свидания, старая Зара, и я надеюсь, что мы еще увидимся! – Павел тряхнул поводьями, и мы легким шагом тронулись.
Мы представляли собой монументальное зрелище, Павел горделиво покачивался с прямой спиной, я вцепился в луку седла и распушил усы и хвост. Это гарцевание продолжалось всего несколько секунд, пока не проехали мимо Плута. Тот, «слегка огорченный» потерей Бегунка, хлестнул коня со всей силы по крупу.
Мы стали выглядеть еще монументальней, когда Бегунок заржал и взвился на дыбы – почти как питерский «Медный всадник». В попытке удержаться Павел схватился за поводья и потянул их на себя, но схватил не только поводья – он зацепил еще и мой хвост. Тут настала моя очередь наводить смуту и панику. Почувствовав, что меня лишают опоры и пушистой гордости, я естественно вцепился в первое, что попалось под горячую лапу. Этим первым оказалась шея Бегунка, что тоже не придало ему большей радости и счастья. Конь дико заржал, и ошалело понес нас навстречу приключениям.
Вслед мы услышали возмущенный окрик старой Зары и злорадный хохот Плута. Всё внимание переключилось на удержание в седле.
Нас болтало так, что поневоле вспомнился случай, когда я спасался от собаки на дереве. Та беспородная шавка не внимала уговорам успокоиться и следовать своей дорогой. Так и не придя к разумному соглашению, мне пришлось победоносно отступить, унося в когтях часть его усов. Ближайшим объектом отступления оказалась тонкоствольная береза, на которую я и взлетел как коршун. В мгновение ока я оказался на самом верху и оттуда высказал все, что думаю о предках моего преследователя, о его детях и даже о некрасивом окрасе. Собака сперва возражала и отбрехивалась, потом, раздраженная вескими аргументами в свой адрес, начала кидаться на березу. Бедное деревце раскачивалось и гнулось под напором разъяренного пса. Я болтался на самой верхушке, изо всех сил стараясь удержаться и не упасть, и так продолжалось целых два часа, пока псу не надоело бесполезное дело. Домой я шел на подгибающихся лапах, с обедом пришлось распрощаться, как только спустился на землю.
На десять минут воспоминания о том дне, и физическое соответствие поглотили меня полностью. Павлу удалось остановить разгоряченного жеребца, и мы выдохнули с облегчением. Табор виднелся черной точной посреди степи. Мы продолжили путь, и смогли переговорить между собой. Накопилось много воспоминаний, по этим воспоминаниям мы и пробежались. Павел попросил прощения за то, что сваливал на меня свою вину, а я расчувствовался и тоже попросил прощения за ботинки. Так и помирились. Павел перевел свои мысли в мечтательную плоскость, то есть мечтал о встрече с ночной самкой.
Солнце вошло в зенит, когда Пашкины мысли оторвались, наконец, от воспоминаний о девушке и перешли к осознанию чувства голода. Ну да, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, я же тактично молчал, думая как быть дальше.
«Кешка, ты помнишь, куда надо ехать? Кажется на север? А на уроках рассказывали: север с той стороны, где на деревьях находится мох» – поделился Павел своей эрудированностью.
«Паш, а как мы найдем дерево в степи? Тут одна трава по пояс, ты на ней собираешься мох выращивать?» – я передал мысли в отчаянную головушку Павла. – «Подождем и посмотрим за солнцем, может, как и в нашем мире, оно идет на запад. Заодно и перекусим, чем Зара послала».
«А как мы будем узнавать, куда оно идет, или будем ждать заката?» – порой Пашкина наивность напрягала донельзя. «Если бы ты больше бывал дома, а не разорял птичьи гнезда и не бегал с пацанами от сторожей и милиционеров, то мог бы увидеть по ящику, что нужно делать. Вытопчи вон возле высокого репейника траву, положи около тени мешок, через пятнадцать минут тень сдвинется, и мы увидим, куда направляется светило. Некогда рассиживаться, помнишь, что за нами следует дядька с антикварным кинжалом?» – просветил я спешившегося спутника.
«Кстати, Кешка, а ты не сможешь что-либо прояснить в нашей ситуации? А то я ни черта не понимаю, почему мы здесь, какая такая Кирия, и где нам искать этого Кристана?» – спросил Павел, расстегнул мешок и достал нехитрую снедь.
«Эх, Павел, вот запомни этот вопрос и обязательно задай его отшельнику. От меня так же мало толку, как и от Бегунка, но его ты почему-то не спрашиваешь» – съязвил я и принялся за хлеб и кусок вяленого мяса.
«Павел, а вот меня такая мысль посетила – мы же сюда попали, когда ты повернул розовый луч. Так может быть, ты снова повернешь, и дома окажемся?» – озвучил я давно думаемую мысль.
Павел попробовал повернуть розовый луч, пахнуло холодом…
Мы остались на том же самом месте, возле того же самого репейника, и так же переглядывались между собой.
«Нет, Кешка, сам видишь ничего не получается, а пробовать другие стремно, ведь Зара не велела. Вдруг я поверну, а тут какая-нибудь страхолюдина нарисуется и схрямкает нас без суда и следствия. Мама недовольна будет!» – озвучил Павел и вернулся к прерванной трапезе.
Я усиленно помогал ему в истреблении припасов. Вяленое мясо отслаивалось волокнами, щекотало вкусовые рецепторы и проваливалось с обильной слюной. Вкуснотища!!!
Немного заморив разбушевавшихся червяков, мы посмотрели на тень от раскидистого ориентира. Та сдвинулась в сторону от мешка на пару сантиметров и мы вычислили, где же находится север.
Бегунок тоже насытился, пока ждал результата наших научных изысканий и теперь нетерпеливо переступал на месте, под копытами подминались васильки и ромашки. В очередной раз я залюбовался перекатывающимися валами мускулов под блестящей шкурой – если бы мне такие, то тогда и мысли не возникло о завоевывании авторитета.
«Паш, а Паш, может, и меня положишь в мешок? Ну не хочу я вновь болтаться на этой препялинке на седле. Меня укачивает!» – попросил я спутника по приключениям. – «Главное закрепи его понадежнее, а то останешься один в жестоком и неприветливом мире».
«Кешка, ты поближе к мясу стремишься? Смотри, магазинов поблизости не предвидится, так что соизмеряй желания с возможностями» – съехидничал Павел. Все-таки вошел в мое положение и поместил в холщевый мешок, это не переноска, но сойдет и так.
Бегунок заржал, мерное покачивание показало, что мы двинулись в путь. Не скажу, что счастлив оказаться в плотном мешке, тем более что дырок для поступления воздуха не предвиделось, поэтому устремился вверх, к солнцу. Голова с трудом протиснулась в отверстие, чуть не оставив уши в мешке – в качестве дополнения к мясу, и я обратился к Павлу: «Дорогой напарник, поговори со мной, сам знаешь, как приятная беседа скрашивает дорогу».
«Давай поболтаем. Как ты думаешь, дорогой мой напарник, я понравился той девчонке, измазанной сажей?» – спросил Павел, и вопросительно взглянул на меня – «Хотя, что ты понимаешь в человеческих отношениях, тем более в любви».
«Но-но-но, осторожнее в выражениях, как-никак, но опыта в лямурных делах побольше имею, не даром же каждый третий котенок в нашем дворе называет меня папой. А каждый второй об этом просто не знает!» – возмутился я.
Павел немного пожевал губами и не вытерпел: «А вот скажи, как найти с женской половиной нормальный язык, раз ты такой специалист по любви. А то попытки всегда заканчивались ударом сумки по башке, причем по моей и, причем сразу же!».
И я, авторитетно болтаясь в сумке, между синим небом и зеленеющей землей, учил своего напарника искусству обольщения. А кто еще его научит?
Папа? Так он кроме Маргариты Павловны и взгляд на других женщин бросить боится, чтобы ему с другой стороны не прилетело чем-то более весомым.
Мама? Тоже не вариант – с такой учебой Павел вообще рискует остаться холостяком пожизненно, а особенно когда девушка узнает, кто ей в свекрови намечается.
Улица? Там курить и пить втихаря портвейн Павла уже научили. Хорошо, что бдительное материнское око вовремя заметило несогласованность в движениях неразумного дитяти и ласковая, но тяжелая рука, достав «Папазол» из шкафа, сразу отучила от уличных наук.
Вот и пришлось мне просвещать недоросля об отношениях с женским полом. Единственно я не учел то, что просвещаю не котенка, а человека, а у вас, немного другое понятие любезности по отношению к противоположному полу.
Так, за серьезным мужским разговором, мы ехали легкой трусцой. Бегунок не вмешивался в наш разговор, пофыркивал и иногда ржал, погруженный в свои раздумья. Но так как его мыслей мы не понимали, а Павел не захотел, чтобы его мысли слышал кто-то еще, то оставили конские реплики без внимания.
Наступал вечер, когда мы подъехали к мрачному Вечному лесу. Деревья высились неприступной стеной, нависая развесистыми кронами. Ветер гулял в вышине, раскачивая купола деревьев, внизу же царила непроглядная темень и полная тишина. Небольшие чахлые кусты скрывали корни гигантов, еле зримая звериная тропинка виляла и убегала в черноту. Совсем не хотелось ломиться ночью сквозь кусты – неизвестно, какие голодные животные водятся в этом мире.
«Павел, давай заночуем на краю леса, взгляни на солнце, оно уходит на покой и нам бы пора об этом подумать!» – я не то чтобы испугался. Просто в зрелом размышлении гораздо безопаснее ночевать в чистом поле и сдернуть в степь при малейшей опасности, чем в чернильной густоте лезть куда-то и расшибать голову о деревья.
«Пожалуй ты прав, Кешка, давай заночуем здесь, пока тут есть трава для Бегунка, а утром двинемся дальше. Я надеру папоротника для ночлега, а ты может, натаскаешь дров для костра?» – сказал Павел, абсолютно не подумав, какие дрова я могу натаскать.
Я естественно согласился и даже притащил пару прутиков, когда Павел вернулся с копной травы. Обменялись взглядами, причем я вложил как можно больше упрека в праведный взор. Павел понимающе вздохнул и ушел обратно в лес, вскоре вернувшись с охапкой хвороста.
Задумавшись о сущности бытия, я заметил, как Павел зажег кучу прутьев вырвавшимся из ладони огоньком.
«Павел, вряд ли ты сделал фокус с появлением и исчезанием огня из пальца, чтобы удивить и огорошить меня. Скажи, ты снова баловался с дымными палочками? Смотри, узнает Маргарита Павловна, опять не сможешь неделю на пятой точке сидеть» – я не зануда и не ханжа, но против отравления себя и окружающих вонючим дымом.
«Нет, Кешка, не думай, мне одного раза хватило. Эта зажигалка осталась от похода с пацанами за картошкой, мы накопали и пекли на углях в кожуре. Видишь, как теперь нам огонь пригодился, а то пришлось бы тереть палку о палку, или высекать искру кремнем» – поделился туристическими знаниями Павел.
Нажал кнопку на цилиндрике и по траве заплясал ярко-красный огонек. А-а-а, старая знакомая – лазерная указка, я немного погонялся за красным пятнышком. Вспомнил молодость.
Солнце же медленно и неуклонно скрывалось за горизонтом, раскрашивая облака на небосклоне причудливыми красками. В верхушках деревьев играл ветер, нашептывал листьям сказки о далеких странах, рядом потрескивал ласково греющий костерок, в пустоту желудка опускалось вяленое мясо, и весь мир казался таким теплым, добрым и отзывчивым.
К сожалению, это чувство продолжалось не долго, как только солнце окончательно село, подмигнув на прощание красным лучом, так сразу же на небо вылетела стайка холодных звезд и рассыпалась вплоть до горизонта, высокомерно посматривая на нас. Медленно и величаво, будто вдовствующая королева перед потенциальными женихами, выплыла большая луна, окрасила местность серебристым мертвенным светом. Сразу почувствовали себя так неуютно и зябко, что поневоле придвинулись к костру и одновременно друг к другу.
«Кешка, ты часто гулял по ночам, расскажешь, что интересного или захватывающего тебе встречалось? А то я нередко слышал дикий мяв и шипение на соседней крыше, ты там случаем не шарики спускал?» – проговорил со смешком Павел, понятно, что нервничает парнишка, вот и пытается за напускной бравадой скрыть волнение.
Ну, я тебе сейчас напридумываю целую кучу приключений, от которых стынет кровь и захватывает дыхание. Как раз подобрался соответствующий антураж: небольшой костерок, стреляющий искрами; залитое бледным светом поле; черная стена гигантских деревьев, чьи кроны скребут небосвод; красные глаза, светящиеся из гущи стволов.
Глаза???
Вот только этого нам не хватало! А ведь мой чуткий слух не услышал ни одного постороннего звука, и Бегунок не выказывал ни капельки волнения.
