Текст книги "Дальними маршрутами"

Автор книги: Алексей Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

После того как были промыты от запекшейся крови глаза, Стогниев стал видеть лучше. Суббота получил тяжелые ранения в ноги. Делая ему перевязку и желая как-то облегчить нестерпимую боль, я сказал Субботе:

– Ты, Николай, у нас молодчина, двух «мессеров» срезал, ты – наш спаситель.

– А вы наш, – пробуя улыбнуться, ответил радист. И тут же добавил: – Мне бы ни за что самому не выбраться из кабины с парашютом.

В деревне мы раздобыли подводу и отправили Субботу в ближайший госпиталь.

Через несколько дней мы со Стогниевым были уже в родном полку. Получили другой, сильно потрепанный в боях самолет. В состав экипажа был назначен новый стрелок-радист младший сержант Михаил Портной. Снова начались полеты на боевые задания.

За мужество и отвагу, проявленные в борьбе с врагом в первые, самые трудные месяцы Отечественной войны, многие летчики, штурманы, стрелки-радисты нашего полка, в том числе и автор этих строк, были награждены боевыми орденами. А младший сержант Николай Михайлович Суббота за геройство, проявленное в воздушном бою в районе города Борисова, где он сбил двух истребителей, был удостоен высшей награды – ордена Ленина. [55]

Это случилось под Путивлем

В начале осени сорок первого года на юге страны шли тяжелые кровопролитные бои. Сдерживая натиск гитлеровских орд, наши наземные войска мужественно отстаивали каждую пядь родной земли. Но враг наседал. Он стягивал все новые и новые силы, стремился как можно быстрее двигаться на восток.

Наше командование предпринимало срочные контрмеры. На помощь героически обороняющимся частям на юг прибывали и пехотинцы, и танкисты, и летчики. В это время оперативной группе нашего соединения была поставлена задача бить по местам сосредоточения противника, взрывать железнодорожные эшелоны с техникой и боеприпасами. Группу возглавил полковник Батурин. Провожая экипажи в полет, он напутствовал:

– Не давать врагу ни малейшей передышки, бить его всюду и нещадно!

Летчики по два-три раза в день поднимались в жаркое южное небо, стремительно выходили на вражеские объекты и метко обрушивали на них раскаленный металл бомб и свинцовый огонь пулеметов. Под Киевом и Каховкой, Полтавой и Запорожьем они уничтожили десятки эшелонов с военной техникой, подорвали и сожгли много вражеских самолетов на полевых аэродромах. Экипажи Шапошникова, Кашпурова, Кибардина, Нестеренко, Карымова, Головатенко и многих других с низких высот бомбили скопления войск противника возле крупных населенных пунктов, у речных переправ, наносили врагу большой урон.

В одном из таких полетов в район города Путивля, где звенья бомбардировщиков штурмовали скопление живой силы и техники врага, в самолет лейтенанта Калинина [56] угодил вначале один, потом второй зенитный снаряд. Машину охватило пламя, и она стала неуправляемой. В эти секунды командир корабля услыхал тревожный голос штурмана Володи Шведовского:

– Что делать, Николай?

– Прыгать, всем прыгать! – тоном приказа сказал Калинин.

Густой дым наполнял кабину, языки пламени подбирались к ногам, становилось нестерпимо жарко. Взглянув на приборную доску, летчик отметил: стрелка высотомера показывала пятьсот метров. «Пора прыгать», – подумал он и спросил в ларингофон:

– Кто остался в самолете?

То ли потому, что штурман со стрелками уже покинули корабль, или потому, что сгорели провода внутренней радиосвязи, на вопрос командира никто не ответил. Калинин снова сказал себе: «Пора» – и, отжав защелку, выбросился из кабины.

С этой минуты летчик решительно ничего не помнил: как он раскрыл парашют, как приземлился, как подобрали его немцы и доставили в госпиталь для военнопленных… Только через сутки Калинин на некоторое время пришел в себя: он лежал на койке, голова, спина, ноги были забинтованы, все тело нестерпимо ломило. «Где я и что со мной?» – подумал лейтенант. Сквозь щелки опухших глаз он увидел вокруг много людей. Стал прислушиваться к разговору, понял: попал в немецкий госпиталь и сейчас говорят о нем, о его судьбе. Тот, долговязый, что все время находился в окружении персонала, подошел к изголовью и, тыча пальцем в голову [57] летчика, громко на ломаном русском языке сказал:

– Этот пилет надо, как у вас говорит, воскрешайт. Он нам очен нужна. Даю вам десят дней…

– Постараемся, господин оберштурмфюрер, постараемся, – ответил другой мужской голос.

– Карошо! – продолжал долговязый и пальцами правой руки с силой нажал на голову больного. Калинин громко простонал и тут же снова впал в забытье.

Очнулся летчик только ночью и, к своему удивлению, заметил у изголовья сидевшую в халате женщину.

– Пить, – слабым голосом сказал летчик. Женщина быстро налила в стакан воды, приподняла голову больного и напоила его.

Помолчав, лейтенант спросил:

– Кто вы будете?

– Сестра, зовут меня Софьей, – наклонясь над ухом больного, почти шепотом сказала она.

– Где я нахожусь? – так же тихо продолжал Калинин.

– В немецком госпитале для военнопленных.

– Что меня ждет?

– Будете хорошо вести себя – быстрое выздоровление.

– В этом для меня нет никакой радости.

– Будут и радости…

И Софья рассказала лейтенанту историю госпиталя. Еще менее месяца назад он был советским. Здесь лежало много раненых бойцов и командиров Красной Армии. Госпиталь со всем обслуживающим персоналом попал в окружение и не смог эвакуироваться с нашими отступающими частями. С приходом гитлеровцев его лишили продовольствия, все запасы медикаментов вывезли в те госпитали, где находились раненые немецкие офицеры и солдаты. Только благодаря местному населению больные получали необходимое питание, а также и медикаменты, собранные из прежних запасов городских и сельских аптек.

– Обслуживающий персонал госпиталя весь из русских, дружный. Если надо – любая помощь будет оказана, – заключила сестра.

После того как Софья ушла, Калинин не сомкнул глаз. В голову лезли разные мысли: если сестра говорила [58] правду, он среди своих людей. Пойдет на поправку, тогда можно будет думать о том, как по лесным тропам и болотистым местам незамеченным пробраться за линию фронта. А вдруг Софья провокатор? Возможно, она была подослана специально для того, чтобы узнать, чем дышит советский летчик. «А я-то, простофиля, разболтался, – думал про себя летчик.

С этими тревожными мыслями Калинин встретил рассвет: за окном лил дождь, а в палате все больше и больше поскрипывали койки. Просыпались раненые. Постепенно между людьми завязывался разговор. Приподнялся и сосед Калинина справа. Покряхтев, он обратился к летчику:

– Ваша фамилия Калинин, Николай Михайлович? – спросил сосед.

– Ну, допустим так.

– Моя – Воскресенский, зовут Михаилом Григорьевичем. Я тоже летчик, на «пешках» летал. Был сбит истребителями, три дня назад доставлен в этот госпиталь.

Летчики разговорились. Трудный это был разговор двух советских людей, оказавшихся в фашистском госпитале. Какого вопроса ни касались, все сводилось к одному: при первой возможности – бежать.

– Вот и надо нам как можно скорее вставать на ноги, – заключил Воскресенский.

– Согласен, что надо. Только как бы побороть эту ненужную хворь, – добавил Калинин.

Молодость, непоколебимое желание во что бы то ни стало выбраться из фашистского плена делали свое дело. Летчики стали подниматься с коек и ходить по палате. На седьмые сутки их перевели в отдельную небольшую палату. Вскоре к ним пришла сестра Софья.

– Как у летчиков дела? – начиная разговор, спросила сестра. Ее большие карие глаза не могли скрыть какой-то радости.

– Да вроде бы неплохо, – в тон сестрице ответил Воскресенский и добавил: – Вот только тоскуем по воздуху…

– Воздух у вас будет – чистый, бодрящий, – улыбаясь, продолжала Софья. – Сегодня ночью вам принесут гражданскую одежду, примерьте ее, а потом в путь-дорогу. Наши товарищи о вас уже позаботились. [59]

План побега Калинина и Воскресенского выдерживался точно. Через сутки Софья пришла в палату и, увидев летчиков переодетыми, серьезно сказала:

– Теперь вы рабочие госпиталя, идете со мной за больными. Понятно?

– Хорошо, – ответили офицеры.

Шло утро 2 октября сорок первого года. Трое советских людей: женщина-патриотка и двое еще не окрепших от ран воздушных воинов вышли потайной дверью из госпиталя и зашагали по глухим улицам Путивля. Впереди тихо, точно крадучись, шла Софья, за ней Калинин, замыкающим Воскресенский. Город словно вымер: нигде не было видно людей. Вот путники миновали городскую окраину, далее начиналась деревня Пруды. Вскоре Софья свернула в глухой переулок. Из-за угла неожиданно вышел человек. Он подошел, поздоровался со всеми и пригласил идти за ним. Это был партизанский связной Василий Докунин. (К несчастью, через несколько месяцев фашисты, узнав о его связях с партизанами, повесили патриота на глазах у горожан.)

Вместе с хозяином дома летчики вошли в избу. Здесь они пробыли сутки. Днем пришел Василий и сказал:

– Немцы объявили по Путивлю о вашем побеге. С наступлением темноты надо будет уходить в другое место.

Ночной переход занял несколько часов. Полевыми тропами и проселочными дорогами летчики благополучно добрались до села Сафроновки. Василий Докунин привел их в дом добродушного Полтавцева, где они и прожили до 6 октября. А потом пришли двое неизвестных и объявили летчикам, что их хочет видеть командир партизанского края товарищ Ковпак.

И вот снова в путь-дорогу. На этот раз пришлось идти по лесным тропам и зарослям. Через двадцать часов летчики и сопровождавшие их партизаны добрались до заброшенной лесной деревушки. Войдя в просторный дом, офицеры увидели худощавого старика в штатском костюме с посеребренной бородой и такими же висками. Заметив пришедших, командир встал и тепло приветствовал:

– Очень рад видеть летчиков в нашем партизанском краю. [60]

Калинин и Воскресенский представились Ковпаку. Усадив гостей возле стола и заняв свое прежнее место, Сидор Артемович продолжал:

– Слыхал о вас, слыхал. Да и о результатах ваших ударов осведомлен. Такие налеты на вражеские тылы здорово отрезвляют головы фашистов. Только маловато их, таких ударов.

– Скоро они умножатся. Вся дальнебомбардировочная авиация концентрируется в руках Верховного Главнокомандования, – заметил Калинин.

– Вот это дело. Тогда и нам, тыловикам, будет больше подмоги, – сказал Сидор Артемович и добавил: – Только жаль, что вы некоторое время не сможете летать. Фронт пока еще уходит все дальше и дальше на восток. Но мы доберемся до Брянских лесов и переправим вас к своим. А пока побудете с нами. Летчики-партизаны – неплохо, а? – смеясь заключил Ковпак.

Так волею судьбы летчики стали партизанами. Им дали время отдохнуть, окрепнуть. А потом комиссар отряда Руднев, встретившись с Калининым и Воскресенским, рассказал о задачах отряда, о том, что уже было сделано за первые месяцы его существования. И как бы между прочим сказал несколько слов и о командире:

– Сидор Артемович – храбрейший человек. Он участник первой империалистической войны, в гражданскую войну служил у Василия Ивановича Чапаева, выполнял боевые задания Александра Пархоменко. Командир – верный патриот своей Родины, – продолжал Руднев и добавил: – Я говорю это для того, чтобы вы хорошо знали, о кем будете ходить в бой.

Много раз летчики ходили на задания, сами проявляли мужество и бесстрашие и каждый раз все более убеждались, что Сидор Артемович Ковпак – храбрейший человек, умелый организатор партизанского движения. Уже к зиме сорок первого года небольшой отряд вырос до партизанской бригады. Слава о боевых делах ковпаковцев разнеслась по всей Украине, Белоруссии, дошла до Брянских и Смоленских лесов. В партизанские отряды вступали все новые и; новые патриоты.

В начале зимы к партизанам примкнул еще один летчик Алексей Борисов. Во время штурмовки фашистских войск на подступах к Севастополю осколком снаряда [61] был пробит бензобак. Самолет воспламенился: высота полета 30-40 метров, прыгать было невозможно. Борисов не растерялся, он посадил штурмовик на поле. Еле-еле успел выбраться из кабины, как самолет взорвался. Больше месяца Алексей скрывался в тылу, несколько раз пытался перейти линию фронта, но сделать это ему не удавалось. И когда случайно узнал от населения, что в Сумской области действуют партизаны Ковпака – он с радостью вступил в отряд народных мстителей.

В феврале 1942 года отряды Ковпака находились в Глуховском районе. Фашисты узнали об этом и решили разбить ковпаковцев. Особенно жаркий бой разгорелся за село Веселое.

Гитлеровцы стянули подвижные части, несколько орудий, минометов. Имея численное превосходство, немцы, видимо, решили, что Ковпак со своим штабом попался в их ловушку. К тому же и условия местности были такими, что играли на руку врагу: село Веселое лежало в котловане, лишь в центре его имелась небольшая высотка. И вот с рассвета по снежной целине к селу цепью устремилось несколько сот вражеских солдат и офицеров. Наступая, они загибали фланги с целью полного окружения села. Но народные мстители из-за укрытий упорно отражали атаку за атакой. Бой продолжался весь день и был выигран партизанами. Прижимая фашистов метким огнем к глубокому снегу, они выводили из строя один взвод фашистов за другим. Плечом к плечу с партизанами сражались офицеры Калинин и Воскресенский.

Успех победы над гитлеровцами во многом решила засада, оставленная Ковпаком в лесу для удара по вражеским цепям с тыла. Смело действовал из засады лейтенант Борисов. Он в упор расстреливал бегущих в панике фашистов. После боя он со своими друзьями подобрал много автоматов, брошенных противником на поле боя, уложил их на сани и доставил в штаб.

Когда отряды Ковпака совершали свой первый рейд в Брянские леса, партизаны провели много боев с вражескими гарнизонами. И всегда советские люди выходили победителями. В селах и небольших городах, где побывали ковпаковцы, к ним присоединялись все новые и новые бойцы. Они тоже хотели сражаться за Советскую [62] Родину, мстить фашистам за поруганные города и села.

В селе Жихове гитлеровцы расквартировали батальон пехоты. Солдаты и офицеры стали издеваться над местными жителями, убивали детей и стариков. Узнав об этом, партизаны решили уничтожить вражеский батальон. В разведку пошли Борисов, Воскресенский и политрук роты Лука Егорович Кизя. Под видом местных жителей они внимательно осмотрели село, а когда наступила ночь, повели партизан в атаку. Немцы спали, когда партизаны открыли яростный огонь. Разбуженные стрельбой, фашисты пытались бежать, но все пути отхода были отрезаны. За эту ночь только убитыми враг потерял около 200 солдат и офицеров.

Один месяц партизанской жизни проходил за другим. И чем больше летчики вживались в боевую обстановку народных мстителей, тем все ярче раскрывались перед ними характеры этих простых и славных людей, для которых интересы Отечества были превыше всего. Особенно памятным был бой за село Большая Березка. Ранней весной фашисты пошли в наступление! на партизан. Гитлеровцы под угрозой смерти гнали впереди себя местных жителей – женщин, стариков, детей. Партизаны пропустили крестьян, а потом с короткой дистанции открыли огонь по врагу. В этот день партизаны ворвались в село и очистили его от фашистов. В этих боях отличились офицеры Калинин и Борисов. Борисов в то время командовал ротой. Летчики активно участвовали и во всех других партизанских операциях: они разрушали переправы, мосты, пускали под откос железнодорожные эшелоны, обстреливали из минометов аэродромы. Ковпаковцы, спаянные нерушимой дружбой, жили одной мыслью, одним стремлением – как можно больше нанести ударов оккупантам, приблизить победу над врагом.

Наступила теплая весна сорок второго года. Калинина вызвали к командиру Брянского партизанского отряда Имлютину. Тот сразу приступил к делу:

– Мне рассказали, Николай Михайлович, что вы летчик?

– Не только я, в отрядах служат еще два летчика: штурмовик Борисов и бомбардировщик Воскресенский. [63]

– Слыхал, слыхал, – продолжал Имлютин. – Но я хотел бы поговорить с вами о другом. Есть приказ с Большой земли подготовить у нас на Брянщине аэродром.

– Аэродром? – удивленно спросил Калинин.

– Да. Первый партизанский аэродром, – подтвердил командир.

– Но это же здорово! Ночью будут прибывать самолеты, привозить боеприпасы, медикаменты, почту, забирать тяжело раненных партизан и улетать обратно на Большую землю – это просто чудесно! – рассуждал вслух Калинин.

– Тогда и у вас будет реальная возможность улететь к своим, – разжигая страсти летчика, с улыбкой говорил командир.

– А отпустите?

– Обязательно отпустим. Даже прогоним. Только с одним небольшим условием: помогите построить аэродром, так сказать, по всем правилам авиационной науки. Примете первые десять-двенадцать самолетов – и тогда, как говорят, с богом.

– Будет исполнено! – громко, даже крича, сказал летчик и выбежал из землянки.

Радость до краев наполняла душу Калинина. Значит, скоро он встретится с боевыми друзьями, вместе с ними снова поднимется в воздух и пойдет на боевое задание. Какое это счастье – быть полезным и нужным своей Родине!

Место для аэродрома выбрали вдали от селений с немецкими гарнизонами. В назначенный день закипела работа: вышли с лопатами свободные от заданий партизаны, приехали на подводах крестьяне из близлежащих колхозных деревень. Они привезли с собой щебенку, строительный материал. Раздобыли необходимую строительную технику, инструмент. По плану, составленному лейтенантом Калининым, на площадке выкорчевывался мелкий кустарник, выравнивалась местность. Бригады плотников строили в лесу склады для приема грузов, площадку для горюче-смазочных материалов и даже «аэровокзал».

Когда взлетно-посадочная полоса была готова, на аэродром приехал командир партизанского отряда Имлютин. Он осмотрел летное поле, возведенные сооружения [64] и, пожимая руки строителям, остановился около авиатора:

– Поздравляю, товарищ Калинин, вы, оказывается, не только хороший летчик и партизан, но еще и превосходный строитель.

Незадолго до Первого мая с Большой земли запросили разрешения на посадку самолета Ли-2. Калинин готовился к его приему очень тщательно. Он обучил и проинструктировал людей, находящихся у сигнальных костров и посадочного знака, как подавать необходимые сигналы, как быстро расстанавливать фонари «летучая мышь».

Ночь выдалась безоблачной, тихой. Самолет подошел к аэродрому на малой высоте. Увидев на земле два пучка огней, экипаж дал ответный сигнал – три раза мигнул аэронавигационными огнями. Калинин приказал снять маскировку с посадочного знака Т. Пока Ли-2 делал круг, все световые посадочные сигналы были уже на месте. [65]

Вот летчик точно у знака приземлил самолет, зарулил на стоянку и выключил моторы. И люди, которые были на старте, на стоянке, бросились наперегонки к дверям воздушного корабля. Туда же прибежал и лейтенант Калинин. Партизаны долго качали прибывших членов экипажа. Радости, ликованию не было конца.

Около месяца лейтенант Калинин принимал воздушные корабли с Большой земли. Были такие ночи, когда над головами жужжали вражеские самолеты, и тогда приходилось спешно тушить огни, маскировать аэродром. Но вот настал день, когда командир сказал Калинину:

– Дорогой Николай Михайлович, вот и ваше время пришло. Готовьтесь назавтра в полет.

Ночью 22 мая сорок второго года с аэродрома «Вздружное» стартовал самолет. На его борту в качестве пассажира находился летчик-партизан лейтенант Николай Михайлович Калинин. Михаил Воскресенский перелетел на Большую землю 26 мая, а Алексей Борисов – в середине июля того же года.

Горячей и сердечной была встреча Николая Калинина с нами – его боевыми друзьями. У многих летчиков и штурманов полка, таких, как Василий Каинов, Володя Зеленский, Володя Уромов, Василий Вериженко, на груди сверкали новенькие ордена – свидетельство их ратных подвигов. Все мы поведали дорогому другу о боевых делах. А Калинин рассказал нам, как он сражался против фашистских оккупантов в рядах партизан Ковпака.

Но война была в самом разгаре. Немного отдохнув, лейтенант Калинин снова сел за штурвал бомбардировщика и с огромным рвением приступил к выполнению новых боевых задач. Не было ни одной летной ночи, когда его краснозвездный самолет не улетал бы в стан врага.

Случилось, что вскоре после того, как Калинин вновь стал летать на боевые задания, перед дальней авиацией была поставлена задача бомбардировать Брянский железнодорожный узел. Там скопилось большое количество эшелонов с военной техникой и боеприпасами. Заход самолетов на цель планировался с севера, уход с левым разворотом в южном секторе невдалеке от партизанского аэродрома «Вздружное». Узнав об этом, лейтенант сильно разволновался: какое счастье, он будет пролетать на своем бомбардировщике над тем самым местом, где находятся [66] его друзья-партизаны и сооруженный под его руководством аэродром. О своих мыслях вначале он не сказал никому. Потом не выдержал и передал все штурману Василию Селиванову.

– Так давайте, Николай Михайлович, после бомбежки залетим, поприветствуем, – сразу предложил штурман.

– А не влетит нам?

– За приветствие друзей-партизан? – вспылил Селиванов. – Ни у кого и рука не поднимется за это наказывать.

Узел прикрывался большим количеством зенитных батарей и прожекторами. Калинин издалека заметил, как интенсивно бьет зенитка и пронзают небо лучи прожекторов. Выждав момент, когда пучки светящихся стрел крутились в бестолковой суматохе, летчик направил самолет на цель. Вот Селиванов сделал один, потом второй доворот, сказал громко: «Так!» – и корабль пошел словно по струне. Справа и впереди показались первые шапки снарядов, они все ближе и ближе к самолету. И в эти секунды послышалось знакомое: «Сброс». Тут же Калинин ввел машину в резкое маневрирование по курсу и высоте.

Снизившись до 300 метров, экипаж стал наблюдать за местностью: вот потянулся массив леса, небольшие болота.

Вдруг Калинин крикнул:

– Справа «Вздружное»! Вижу у кромки леса два небольших пучка огней!

– Точно, он самый, ваш аэродром, – подтвердил Селиванов и добавил: – Пройдем вдоль взлетно-посадочной.

Калинин вывел бомбардировщик на центр поляны и, прижав его к самой земле, энергично помахал крыльями.

…Экипаж лейтенанта Калинина продолжал выполнять боевые задания, обрушивая смертоносный груз на головы фашистских захватчиков. Однажды на окраине Гомеля метким попаданием крупных бомб экипаж взорвал большой склад горюче-смазочных материалов. Столб огня и черного дыма достигал огромной высоты, его наблюдали многие летчики других соединений. Пожар разросся на целый квартал, фашисты не могли его унять в течение трех суток. [67]

Боевые друзья бомбили Кенигсберг, Данциг, Штеттин. За проявленное мужество и отвагу в борьбе с врагом Николай Михайлович был награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Александра Невского и многими другими орденами и медалями.

Последний вылет, уже будучи майором, Калинин совершил на фашистскую столицу Берлин. [68]

Небо сурового Заполярья

В середине мая 1942 года к нам в полк неожиданно прибыл заместитель командующего авиацией дальнего действия генерал-майор авиации Н. Скрипко. По его приказу был собран летный состав.

– Приступим сразу же к делу, – обращаясь к присутствующим, начал генерал. – Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед нами задачу – обеспечить беспрепятственный проход караванов морских судов союзников в порты Мурманск и Архангельск. Командующий поручил выполнение этого важного задания 36-й дивизии, куда входит и ваш 455-й полк, укомплектованный опытными экипажами из расформированного 53-го полка.

Как известно, фашистская Германия, вступив с нами в войну, рассчитывала на полную политическую изоляцию нашей страны, – продолжал Скрипко. – Однако фашисты просчитались. После их вероломного нападения на Советский Союз правительство Великобритании заявило о совместной с нами борьбе против гитлеризма. Было принято решение о предоставлении СССР помощи некоторыми видами вооружения и стратегическими материалами и о вывозе из нашей страны некоторых видов сырья. Но так как Балтийское и Черное моря закрыты противником, путь из Англии в северные порты Мурманск и Архангельск является самым коротким и удобным.

Генерал Скрипко показал на карте путь, по которому следуют морские транспорты под конвоем военных кораблей в наши порты. Сделав небольшую паузу, он продолжал:

– Рассчитывая на «молниеносное» завершение войны, гитлеровское командование не готовилось к нарушению наших морских коммуникаций на севере. Поэтому одиннадцать конвоев, куда входило более ста транспортных [69] судов, проведенных в обоих направлениях в сорок первом году, не только не понесли потерь, но и прошли без противодействия со стороны противника. И только в начале сорок второго года гитлеровцы сосредоточили в Северной Норвегии ядро крупных надводных кораблей, значительные силы подводных лодок. В Норвегии и Финляндии образован пятый немецкий воздушный флот. Численность авиации к весне текущего года увеличилась до 400 самолетов. Все это для того, чтобы как можно быстрее прервать морские сообщения между Советским Союзом и Англией. Уже первые налеты фашистской авиации на транспорты и на Мурманск выявили слабость нашей противовоздушной обороны и потребовали надежного прикрытия города, порта и конвоев в море, а также мер по уничтожению неприятельских самолетов на аэродромах в Северной Норвегии и Финляндии.

Учитывая это, Ставка Верховного Главнокомандования усилила военно-воздушные силы Северного флота, а также передала им 122-ю авиационную дивизию Противовоздушной обороны страны. На время операций по обеспечению проводки конвоев транспортов 36-я авиационная дивизия АДД, ВВС Карельского фронта и Архангельского военного округа переходят в оперативное подчинение командующего ВВС Северного флота.

Теперь вам известна цель вашего полета в Заполярье, а также задачи, стоящие перед экипажами. Мне хотелось бы знать, кто возглавит оперативную группу? – обращаясь к заместителю командира полка майору Юспину, продолжал генерал.

– Командир эскадрильи майор Головатенко, – ответил Юспин и пояснил: – В полк из ГВФ прибыла большая группа летчиков, их необходимо срочно ввести в строй. Этим делом должен заняться я сам.

– Одобряю, резерв надо готовить лично вам, – заключил генерал.

Так в конце мая сорок второго года мы из района Ярославля перелетели в Заполярье, на авиационную базу, расположенную севернее Мурманска, и сразу же узнали много интересного и поучительного.

Летчики– истребители Северного флота вели непрерывные бои, тратили много сил на то, чтобы как можно надежнее прикрыть наши объекты с воздуха. Особенно жаркие бои разгорелись в середине мая, незадолго до [70] нашего прилета. Ранним утром бомбардировщики противника под сильным прикрытием истребителей пытались совершить налет на цели, расположенные к северу от Мурманска, В это время в воздухе находились летчики-гвардейцы во главе с командиром полка Героем Советского Союза Борисом Сафоновым. Несмотря на количественное превосходство противника, командир стремительно повел своих питомцев в атаку. Подполковник Сафонов первым сбил бомбардировщик «Юнкерс-88». За ним в молниеносной атаке летчик Алагуров сразил «Мессершмитт-109», лейтенант Поляков поджег второй «Юнкерс-88». Фашисты в беспорядке побросали бомбы и убрались восвояси.

Однако на следующий день противник налетел двумя группами: в первой было десять «юнкерсов», прикрываемых тринадцатью «мессерами», во второй – восемнадцать бомбардировщиков и около десятка истребителей. Снова завязался жаркий воздушный бой. Смелыми и стремительными атаками летчики Сгибнев, Бершадский, Дорошин и Батин сбили каждый по одному «Юнкерсу-88», летчик Деланян уничтожил одного «Мессершмитта-109». Остальные вражеские бомбардировщики, рассеянные сафоновцами, все же пытались достичь района стоянки кораблей, но были встречены мощным огнем зенитной артиллерии. Зенитчики сбили еще четыре «юнкерса» и заставили фашистов повернуть обратно.

За день до нашего полота на боевое задание к нам на самолетную стоянку, где собрались летные экипажи, пришел Борис Феоктистович Сафонов. Пришел, поприветствовал нас и сразу же стал знакомить с обстановкой:

– Ваш уважаемый командир дивизии Виталий Филиппович Дрянин второй день не дает мне покоя. Пойдем, говорит, к моим бомберам, благослови их на хорошую боевую работу. Вот за этим я на минутку и пришел к вам… Свою задачу вы, видимо, уяснили. Да и о Севере вам, наверное, многое уже известно. Осталось узнать условия, в которых придется летать, и тактику врага. А тактика его заключается вот в чем: противник перво-наперво стремится установить наблюдение с воздуха за проходом транспортов вдоль побережья Северной Норвегии. Если из-за плохих метеорологических условий или по другим причинам ему не удалось это сделать, тогда высылается группа самолетов для ведения дальней разведки. [71] Фашисты ведут поиск кораблей в море по принципу «растопыренных пальцев», тщательно просматривая районы вероятного движения конвоя. Если им удалось обнаружить его, направляется новая группа самолетов. Это чаще всего происходит тогда, когда суда идут на большом удалении от берега.

Разведчики обычно вылетают с аэродромов Лаксельвен, Киркенес и ведут наблюдение в стороне от конвоя на средних высотах или под облаками, вне досягаемости артиллерии кораблей. Такой самолет-разведчик оборудован мощной радиостанцией и поэтому может служить пеленгатором для наведения на транспорты своих бомбардировщиков, подводных лодок и надводных кораблей.

Разведчики, бомбардировщики и истребители прикрытия базируются на небольших аэродромах, защищенных сравнительно малым количеством зенитной артиллерии. Как правило, они располагаются в горной местности, в небольших долинах. Отыскать их, особенно в сложных метеорологических условиях, очень трудно. Поэтому экипажи [72] должны уметь вести детальную ориентировку в горной местности.

…Воздух на аэродроме наполнился гулом работающих двигателей. На старт вырулило дежурное звено истребителей. Небольшой разбег – и самолеты поднялись в синеву неба. Наблюдая за своими питомцами, Сафонов на минуту умолк. Но вот летчики скрылись за сопкой, и подполковник снова, но теперь уже более торопливо, заговорил:

– Итак, давайте вместе бить фашистов. Мы в воздухе, вы на аэродромах и в портах. Это особенно важно сейчас, когда самый большой караван судов наших союзников, следуя к Мурманску, огибает берега Северной Норвегии, где базируется много авиации, подводных и надводных кораблей противника.

– Мы уже получили такое задание, будем бомбить аэродромы Лаксельвен, Тромсэ, порт Гаммерферст и другие цели, – вставил полковник Дрянин.