Текст книги "Предпочтение смерти (СИ)"

Автор книги: Алексей Киндеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

8

В последующие дни, город гудел от труб, возвещавших о великом, нежданном празднике. И с удивлением для себя простой народ узнал о вознесении на небо порочной царственной дочери царя-реформатора, которую возжелал взять к себе в жены один из младших сыновей бога Солнца. Мало кто поверил словам вестников, разносивших благую весть по темным пескам Стигии, однако люди были рады хоть ненадолго отвлечься от своих забот. Мрачные храмы Кеми раскрасились разноцветными гальваническими лампами, а свет от них, яркий, не похожий ни на что, прежде виденное Орадо, стал освещать городские постройки как днем, так и ночью. Город, не стесненный больше никакими религиозными устоями, ожил и, словно какой-то распустившийся чудесный цветок, засиял, заискрился в тени Черных усыпальниц. Всякая работа в нем прекратилась. Чаще стали звучать веселые голоса, громче заиграли свои песни музыканты. На главной площади появились цирковые шатры, а с театральных подмостков усердно заиграли роли похожие на павлинов, облаченные в яркие одежды артисты.

Не смея ослушаться Царя Царей, жрецы змееликого бога перестали выпускать на охоту кровожадных полозов и, пусть всего лишь на время, горожане почувствовали свободу в передвижении по городу, а купцы из торговых караванов получили редкую для них возможность продавать свой товар, даже после наступления сумерек.

Не смотря на то, что ему предписывалось покинуть пределы города богов в течение ближайших нескольких суток, Орадо вовсе не торопился следовать распоряжениям монарха. Молодой человек прекрасно понимал, какое наказание будет ожидать его в том случае, если он в скором времени он не покинет Кеми. По этой причине, бывший веналий снял комнату в одной из таверн, располагавшихся за защитной стеной, у песчаного тракта. Отмывшись от тюремной грязи, насколько это было возможно, ахеронец принялся разгуливать по городу, ходить на рынок за продуктами, посещать театральные представления, устраиваемые по вечерам на главной площади.

Как Орадо не старался, он не находил подтверждений словам путешественников и торговцев, утверждавших, что стигийцы мало ценили свою земную жизнь и с самого рождения готовили себя к жизни загробной. Более того, прогуливаясь по Верхнему и Нижнему городу, ахеронец все более убеждался в том, что горожане, в большей своей части, были людьми очень образованными и отнюдь не наивными. Они умели радоваться простым мелочам, увлекаться чем-либо и смеяться по пустякам. Позабыв о повседневных делах, горожане пели песни, рисовали на папирусах, предавались любовным утехам. Их интересовали радости земные. Разговоров о вечном блаженстве Орадо, не услышал ни от кого. И можно было не сомневаться в том, что всех горожан, от простого рыбака, до влиятельного сановника, страшила неизвестность смерти. В загробное царство по своей воле, эти излучающие из себя жизненную энергию люди, торопиться вовсе не собирались. Пожалуй, в некоторых из них, жизни было даже больше, нежели у знакомых ему ахеронских вельмож!

Единственным, что омрачало настроение бывшего веналия во время его продолжительных прогулок, было неустанное наблюдение со стороны споглядчика, без всяких сомнений, приставленного к нему по велению его величества. Орадо вовсе не противился тому, что повсюду за ним ходил маленький, угрюмый субъект, однако, на третий день после своего освобождения из-под стражи, ахеронец решил избавиться от внимания этого мрачного стигийца.

Ранним утром Орадо расплатился с хозяином таверны за свое проживание и, отправился в Нижний город, в те городские трущобы, которые достаточно хорошо изучил за время своих прогулок по узеньким, темным улочкам. На главной площади Орадо появился уже один, будучи переодетым, в хламиде жреца Черного Храма.

Теперь, пряча лицо под капюшоном, он держался в стороне от большого скопления людей и старался не попадаться на глаза, как стражникам, так и змеепоклонникам. Убедившись в том, что слежение за ним прекратилась, молодой человек направился к храму Героса – хранителя всех прибрежных вод Стигии. Здесь, в тени пальм, он решил дожидаться того часа, когда из главных ворот Сета, в сторону Черной пирамиды двинется траурная процессия. Орадо выбрал это место по той причине, что оно располагалось на возвышении, с которого хорошо просматривалась вся юго-западная часть города, включая и печально знаменитые ворота Смерти.

Поправляя время от времени капюшон, ахеронец неторопливо ходил из стороны в сторону по нагретым солнечными лучами камням, раскуривая трубку с благовониями, купленными им нынешним утром, в городских трущобах. Сегодня молодому человеку пришлось расстаться с большей частью своей наличности, однако, о покупках он ничуть жалел. Напротив, Орадо считал огромной удачей для себя повстречать в тени царской усыпальницы торговца лотосом, который за определенную плату был способен не задавать лишних вопросов.

Ахеронец часто поглядывал на тень от высокого шпиля храма, пытаясь определить по ее положению время, однако испытывал все большее сомнение в правильности своих действий. Если сегодня жрецы не отнесут в Черный Храм тело Аки-Ваши, то молодому человеку придется покинуть город, чтобы избежать неприятностей из-за возможного ареста. Следить же за хорошо защищенными от постороннего взгляда вратами змеиного божества, из темных песков, прячась при этом от песчаной стражи, Орадо казалось делом безнадежным. Однако, выбора у него не оставалось. Время, отведенное ему для пребывания в пределах блистательного города, таяло также стремительно, как и лед под жарким солнцем Стигии.

Не уставая разглядывать город с высоты, молодой человек остановился в тени гигантского развесистого дерева, видевшего, может быть, рождение самого Кеми. Взгляд его случайно упал на чайку, что летала над речной гладью священного Стикса, а потом скользнул по парусам какого-то судна, стоявшего у причала. Парусина была странного, зеленоватого цвета, характерного не для утлых речных суденышек, а для тяжеловесных кораблей, ходивших по морским водам, вдоль всего побережья. Как и говорил Амен-Каури, сегодня, в последний день великого празднества, устроенного правителем темных песков и вод по случаю вознесения царственной его дочери на небеса, в "поля Иалу", Кеми посетил правитель диких юго-восточных земель, лежавших к юго-востоку от Стикса.

Чуть погодя Орадо услышал звучание множества труб, возвещавших о прибытии в город царя объединенных городов Пондава. И на дороге, что пролегала к царскому дворцу, появились темнокожие всадники, одетые в разноцветные одежды – представители воинственного равнинного народа, изгнавшего из лесов Кьямака чудовищных обезьян-людоедов. За всадниками шли неуклюжие, огромные, похожие на слонов звери, которых Орадо никогда прежде не видел. И только потом в ворота портового города внесли носилки, на которых лежал сам легендарный царь. Одетый в звериные шкуры, покрытый множеством татуировок, Юдхиштхир походил скорее на дикаря, нежели на цивилизованного человека. Впрочем, он и был настоящим варваром, завоевавшим трон собственным мечом. За правителем объединенных городов шагали верные его подданные: жрецы, сановники, жены-наложницы, танцовщицы и рабы, коих было несколько десятков. Чтобы посмотреть на причудливое шествие, на странных зверей, никогда не водившихся в Стигии, со всего города к главным воротам начал стекаться народ.

Орадо так же, с любопытством рассматривал процессию, медленно тянувшуюся по дороге из белого камня, отчего едва не упустил из виду четырех, одетых в черные одежды людей, вышедших из малозаметного храма, примыкавшего к царскому дворцу. Жрецы Черного Храма, державшие в руках какие-то носилки, накрытые бархатом, избегая людных мест, двинулись ко вратам Смерти, через которые не дозволялось проходить никому, кроме змеепоклонников. Таким образом, без почестей и всех подобающих ритуальных церемоний, Аки-Ваша покидала мир подлунный, чтобы навсегда остаться в мире подземном, среди скорби теней и праха сотен стигийских царей и их верноподданных...

Не медля ни минуты, Орадо быстрыми шагами спустился к Вратам Смерти. Угрюмая стража не стала задавать ахеронцу каких-либо вопросов и выпустила его из города, на запретные для всякого простого смертного, территории. Теперь Орадо шел дорогой, которой пользовались только жрецы царского некрополя.

Догонять траурную процессию, однако, ахеронец не стал, поскольку предположил, что путь до Черных Пирамид хорошо охранялся Стражами Пустынь. Он утвердился в мысли об этом, заметив среди барханов огромных ящериц, охотившихся на каких-то мелких животных. Когда же, ступив под тень огромного обелиска, Орадо услышал негромкую человеческую речь, он поплотнее закутался в свои одежды и ускорил свой шаг. Ахеронцу не оставалось ничего, кроме как надеяться на то, что никто не остановит его по пути к царской усыпальнице.

Подходя к стене, выстроенной вокруг усыпальницы, Орадо увидел, как жрецы внесли в раскрытые ворота носилки с телом неупокоенной принцессы. Он поспешил следом за ними, однако остановился в тени одного из обелисков, поскольку увидел, что змеепоклонники вели беседу со стражниками, близ дверей храма, примыкавшего к царской усыпальнице. Разговор, впрочем, не затянулся. Охрана расступилась и поклонники змеиного божества беспрепятственно поднялись по ступенькам в храм. Уже после этого Орадо нащупал в кармане лепесток розового лотоса, вдохнул из трубки благовония и ступил на территорию храмового комплекса. Сгорбившись, стараясь скрыть под капюшоном свое лицо, он хотел пройти, через распахнутые ворота, однако один из воинов перегородил ему дорогу.

– Ну и воняет от тебя, – произнес храмовник, морщась от запаха благовоний, исходивших от ахеронца.

– Так пахнут лечебные мази, – прогнусавил тот. – Те, которые лечат от проказы и тропической кори...

– Прокаженный..., – страж с испугом отшатнулся от Орадо. С облегчением вздохнув, тот выпустил из руки лепесток лотоса, однако снова сжал его в кулаке, когда услышал голос другого охранника:

– Тропическая корь, говоришь? Повернись к нам и открой свое лицо!

– Ох, не для вас я его хранил, – прошептал ахеронец. Он с неохотой вдавил в лепесток лотоса свои пальцы, выжимая сок, после чего бросил его к своим ногам. Еще некоторое время ахеронец постоял у дверей, наблюдая за тем, как корчатся на полу, от всепроникающего аромата стражники, потом глубоко вдохнул из трубки запах благовоний.

– Тебе надо было пропустить меня, стигийская цепная собака. – Молодой человек посмотрел в остекленевшие глаза лежавшего у его ног человека. – Засыпай же, храмовник. От тебя мне ничего не нужно.

Сказав это, бывший веналий прошел в главный зал. Здесь он ненадолго задержался, разглядывая часовню из алебастра и жертвенный алтарь, посвященный богу мертвых. Взгляд Орадо скользнул по изваяниям богов и древних царей, по стенам, испещренным древними письменами, тексты которых он не понимал. Заметив в тени одного из изваяний черный провал открытой двери, ведущей из храма в черную усыпальницу, ахеронец зашагал к нему.

Он двигался по плохо освещенным коридорам древней пирамиды, разглядывая письмена на стенах и статуи древних, чудовищных богов, имена которых давно уже стерлись из людской памяти. Будучи владетелем центральной городской библиотеки Пифона, Орадо имел возможность хорошо изучить особенности стигийских ритуальных изображений. Он знал, что испокон веков, в этой стране, художники стремились представить всякий предмет во всех ракурсах одновременно и, притом, как можно нагляднее. Рисуя людей и животных, они показывали лица в профиль, а плечи разворачивали на полную ширину человеческого тела. Изображения царей, при этом, резко контрастировали со всем прочим и были в несколько раз больше их подданных. На стенах же этого храма, Орадо увидел возвышавшихся над головами самих правителей Стигии чудовищных тварей, от одного взгляда на которых, в его жилах стыла кровь.

Удивлению ахеронца не было предела, когда среди ритуальных изображений он нашел рисунок змееголового существа, восседающего на троне. Задержав на нем свой взгляд, бывший веналий подумал, что, скорее всего, были верны легенды, в которых возведение черных пирамид Стигии отводилось не людям, а допотопному народу, изгнанному под землю древнейшей из человеческих рас. Воинственные, темнокожие, коренастые люди разрушили богомерзкие святилища, однако и сами не стали строить цивилизацию на руинах разрушенных ими городов. Как гласят предания, победители ушли в леса и обосновались в туманных горах западных островов. То, без всяких сомнений, были пикты, с тех пор жившие на западном побережье, среди кишащих гадами топей и непроходимых, полных разнообразной живности лесов.

Сняв со стены гальваническую, лишь отчасти наполненную прозрачной жидкостью лампу, Орадо загашал по темному коридору. Он двигался следом за жрецами, уносившими тело Аки-Ваши все дальше от храма, вовнутрь древней усыпальницы стигийских царей. Что он будет делать после того, как настигнет носильщиков, Орадо не знал, но предполагал, что скорее всего, этих людей придется убить.

Однако, где же сами жрецы? Несомненно, им приходилось двигаться в абсолютной темноте, поскольку ни факелов, ни ламп больше в коридоре не было. Прислушиваясь к звучанию своих шагов и своего собственного сердца, молодой человек достиг широкой лестницы, что вела вниз, в подземный лабиринт.

Орадо, разглядывал образы омерзительных существ, даже отдаленно не напоминающих людей и чувствовал, как ужас вползает в его душу, заполняя собой каждую часть его тела, заставляя ее предательски дрожать. На нетвердых ногах, опираясь о стены, ахеронец спускался все ниже и ниже, пока, наконец, не достиг огромной галереи, заполненной статуями таких существ, видеть которые без содрогания мог бы, пожалуй, очень редкий человек.

В этих стенах, свет от фонаря, казалось, стал совсем незначительным, а потому, Орадо остановился, вытащил ножен меч. Тонким, измазанным легко воспламеняющейся смолой клинком, он чиркнул о камни, высекая искры и увидел, как пробежала по стальному, измазанному смолой лезвию огненная змейка. В течение минуты огонь разгорался, обращаясь в полноценный факел, а после и вовсе начал обжигать пальцы руки, которой Орадо сжимал эфес. Конечно, долго с таким источником света, по лабиринтам Черного Храмане походишь.

Нужно было спешить.

Молодой человек поставил лампу на пол после чего, ускоряя шаг, зашагал по галерее. Услышав где-то вдали приглушенный, полный ужаса крик, ахеронец похолодел от страха и посмотрел на знак полумесяца, что светился голубоватым светом на правом его запястье.

"Митра всемилостивейший, неужели я не успел?!"

Забыв о всякой осторожности, Орадо побежал, вперед, ориентируясь исключительно на свет от пламени, что плясало на лезвии меча. Сейчас он был готов увидеть любую из тварей, о которых стигийцы осмеливались говорить только шепотом. Увидел же он только перевернутые носилки и окровавленные человеческие тела, в черных хламидах, лежавшие на каменном полу. Смерть, должно быть, настигла этих людей внезапно и несчастные даже не поняли, что произошло, когда острые ногти твари, которую они несли на носилках, начали вспарывать их животы и шеи.

Впрочем, что-то в мертвецах насторожило Орадо. Он склонился над ближайшим из тел, затем осторожно, словно опасаясь собственной догадки, оголил грудь стигийца. Под черной, испачканной кровью одеждой молодой человек обнаружил множество ритуальных рисунков. Почти все они ахеронцу были знакомы, поскольку не раз и не два он видел такие изображения на телах людей, обреченных на заклание, лежавших на жертвенных алтарях, в ожидании смерти. Теперь же, глядя на труп змеепоклонника, Орадо понимал, что этот человек добровольно принес себя в жертву богомерзкой твари, которую сам же сюда помогал принести. Стало быть, жрецов Черного Храма послали сюда, словно на убой.

– Боги милосердные, – прошептал Орадо, – Они знали...

В ответ ему, откуда-то из темноты раздался злобный смех. Резко повернувшись и поводя мечом из стороны в сторону, ахеронец увидел обнаженную девичью фигуру, присевшую на корточки, над одним из трупов.

– Боги тебе больше не помогут, – прошептала та, которая прежде была дочерью правителя Стигии. Глаза ее горели нечеловеческим, желтым огнем и это неестественное свечение заставило Орадо побледнеть от ужаса еще больше. – Здесь они не властны...

– Довольно я уже слышал твоих слов, – тихо сказал он, пытаясь совладать со своим страхом. Дрожащей рукой ахеронец направил клинок в ее сторону. – Ты достаточно потешилась, играя моей доверчивостью и глупостью.

– Твоя доверчивость привела тебя сюда, мальчик мой. Сможешь ли ты теперь, в стенах Черного Храма рассуждать о смерти и вечной жизни?

– Если ты говоришь о вечной жизни, как об извращенной форме твоего собственного существования, то я, пожалуй, предпочел бы смерть, – Орадо осторожно сделал шаг навстречу к ней. – Впрочем, даже смерть мне не по нраву. Поэтому я предпочитаю ее не торопить.

– О, не будь так опрометчив в своих суждениях, дерзкий человечек, – отозвалась Аки-Ваша, попятившись от огня, – Ты, судя по всему, все еще не понимаешь, что я могу тебе предложить...

– Мне ничего от тебя не нужно. Я только заберу то, что ты украла у меня и уйду. Скажи мне, где чаша?

– Откуда я знаю? – произнесла она, не отводя взгляда от огня. Молодой человек приблизил к ее лицу острие горящего меча, однако, каким-то непостижимым образом, не делая ни шага назад, Аки-Ваша оказалась у самой стены. Она прижалась спиной к камням, коснулась их ее окровавленными руками. – Ага, понимаю... Эти люди принесли ее сюда...

Орадо не ответил. Испытывая рвотный позыв, он перевернул ногой тело лежавшего перед ним жреца, желая удостовериться в том, что при этом человеке чаши не было.

– Довольна ли ты теперь? Я ведь предупреждал, – Он оборвал себя на полуслове, поскольку увидел, что Аки-Ваша, как будто насмехаясь над всякими физическими законами, медленно начала карабкаться под самый свод. Отвратительное существо, некогда бывшее человеком, ныне напоминало ему огромных размеров паука. – Боги милостивые! Во что же ты превратилась, глупая девчонка?

Аки-Ваша рассмеялась. Она, достигнув потолка, ступила на него, словно на пол, однако остановилась, свиснув головой вниз. Подумать только! Всего несколько дней назад, это нелепое, жуткое существо было женщиной, обладать которой желали очень многие мужчины!

– Твоя дерзость возбуждает меня, человечек. Я чувствую страх в твоей крови, но ощущаю и твою решимость... О, не отворачивайся! Смотри на меня, жалкий смертный. Я все еще дочь стигийского царя, сына и внука того, кто умер и воскрес, убитый звероподобным богом! Я – Аки-Ваша, возрожденная к жизни в стенах Черного Храма и обманувшая саму смерть.

– Ты – мерзость, от которой отвернулись сами боги. Ты добилась того чего хотела? Никогда ты больше не увидишь солнечного света. Будешь бродить во тьме и порождать гнусных выродков от существ, таящихся в ночи...

Он замолчал, поскольку, неожиданным образом, свет от горящего меча выхватил из темноты что-то блестящее, полускрытое черным бархатным покрывалом, у перевернутых носилок.

– Если это цена бессмертия, – произнесла Аки-Ваша, – то я согласна ее заплатить.

Не сводя глаз с отвратительной твари, нависающей над ним, молодой человек отступил к носилкам, торопливо вытащил из под покрывала чашу. В тот же момент чудовище прыгнуло, открыв в беззвучном крике рот, полный острых зубов. Оно сбило Орадо с ног, однако, молодой человек, не мешкая, полоснул раскаленным клинком по груди Аки-Ваши. Заверещав от боли, она кинулась прочь, в темноту.

– Твою земную оболочку можно разорвать, – произнес ахеронец, быстро поднимаясь, беря в руки чашу. – Ты видишь? Огонь все также причиняет тебе боль. Не смей приближаться ко мне, иначе подпалю твою шкуру еще раз. Я не из тех, кто поклоняется вашему червю и не готов отдать свою жизнь также безропотно, как это сделали эти змеепоклонники.

– Ты все равно останешься здесь! – зло прошипела Аки-Ваша. – Здесь, в этих подземельях! Тебе не уйти, человечек...

– Это мы еще посмотрим, – отозвался Орадо, пряча чашу за пазуху. Он начал отступать к лестнице, не смея повернуться спиной к нежити. Аки-Ваша же, не смела нападать. С ненавистью смотрела мерзкая тварь на неугасающее пламя и протягивала к Орадо свои руки.

– Ты -мой! – тихо шептала она. – Мой...

Орадо сделал еще несколько шагов назад, однако споткнулся обо что-то и лишь каким-то чудом не потерял равновесия. С губ молодого человека сорвалось проклятие, поскольку меч в его руке дрогнул, а поколебавшиеся от резкого движения языки пламени, лизавшие клинок, казалось, готовы были исчезнуть насовсем.

С чувством, близким к отчаянию, Орадо ткнул импровизированным факелом в пол, освещая его. Увидев повалившийся фонарь, ахеронец схватил его за крюк, размахнулся и бросил в сторону бывшей принцессы. С треском разлетелось на множество осколков стекло, после чего древние стены Черного Храма осветило нечто, похожее на маленькое солнце. По полу начали медленно растекаться огненные ручейки.

– Ты мой! – взвизгнула гадина, попятившись назад, щурясь от яркого света. В ответ ахеронец только рассмеялся и, наконец, достигнув широкой лестницы, начал подниматься наверх. Он часто оглядывался, ступая по темным, отполированным ступеням, но Аки-Ваша, уже его не преследовала. Лишь истерический крик слышался откуда-то из темноты после того, как Орадо вошел под своды храма змееликого бога. К тому времени языки пламени на клинке его меча уже едва были заметны. Только черный дымок поднимался вверх от лезвия, к высокому, испещренному древними письменами потолку.

Не желая больше ни на миг оставаться в проклятом всеми светлыми богами месте, ахеронец бросился прочь из мерзкого святилища. Он побежал не оглядываясь мимо свернувшихся клубками каменных змеев, мимо статуй звероликих божеств и величественных скульптурных портретов, мимо черного алтаря и пепелища в жертвенном очаге, в котором видны были человеческие кости. Лишь выбравшись из усыпальницы царей наружу, молодой человек позволил себе остановиться. Он глубоко вдохнул в себя свежий воздух, глянул на лежавших у внешних ворот черного храма охранников.

Сладковатый запах от раздавленного лепестка розового лотоса все еще явственно ощущался близ открытых настежь храмовых ворот. Это позволяло надеяться на то, что стигийцы проспят еще не меньше часа. За это время Орадо успеет выйти из города и, даже, достигнет порта. Быть может, – надеялся ахеронец, – стоит у причала какое-нибудь торговое судно, которое, от имени короля Ади-Шавина, доставит его в ближайшую гавань Ахерона. Если же, такого нет, то в карманах Орадо найдется еще достаточно мелочи на покупку черного мела.

Бывший веналий печально улыбнулся, вспомнив об отчаявшейся девушке, которую он пожалел несколько дней назад. Впрочем, скорбные мысли о ней ахеронец отогнал от себя практически сразу же. Дочь царя темных песков сама выбрала свою судьбу и навряд ли теперь была его сожаления. А потому, прочь всякое угрызение совести, прочь любую печаль!

Молодой человек сунул закопченный меч в ножны, незаметные под хламидой, поправил на голове черный капюшон. Хватит с него стигийских подземелий. Орадо уже достаточно насмотрелся на жутких чудовищ, которые обитают как в самом городе, так и в его окрестностях. А о том времени, которое ему довелось провести в темнице, по распоряжению Владыки Вселенной, ахеронцу вовсе вспоминать не хотелось. По этим причинам, к вечеру сегодняшнего дня, он считал необходимым покинуть город, лежавший в тени мрачной пирамиды.

Не оглядываясь больше на черную усыпальницу, внутри которой оставалась злобная тварь, некогда бывшая светлейшей дочерью Царя Царей, молодой человек зашагал по жертвенной дороге, к посеревшим от времени священным воротам блистательного города Кеми.