Текст книги "Предпочтение смерти (СИ)"

Автор книги: Алексей Киндеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

7

Должно быть, прошло несколько дней после того, как старик распорядился бросить его в темницу. Впрочем, можно ли назвать темницей помещение, в котором ни на миг не гаснет свет? Ненавистный стеклянный сосуд, называемый стигийцами гальванической лампой, висел под потолком на ржавом железном крюке и напоминал маленькое солнце. Смотреть на него продолжительное время было невозможно. Несколько раз Орадо снимал светильник, пытаясь понять, что заставляет светиться внутри этой лампы тонкий стержень, погруженный в прозрачную жидкость, однако, не зная в достаточной мере физических законов природы, в конце концов оставил все попытки понять причину этого свечения. Одно было ясно: магия, если она и имела место быть в этом случае, играла очень незначительную роль.

Спать, впрочем, маленькое солнце, не мешало. Куда большее беспокойство молодому человеку доставляли кровососущие паразиты, во множестве своем обитавшие в грязной соломе и рваном тряпье, зовущемся одеялом. Это были мелкие жучки с длинными усиками, коих Орадо успел возненавидеть еще будучи виналием. Не обращая ни малейшего внимания на свет, они ползали по всей камере и чувствовали себя, должно быть, достаточно комфортно в обществе благородного узника царской темницы. Перебить их не представлялось ни малейшей возможности, а спрятаться от кровососов было негде. Смирившись со своим поражением в войне, которую он вел с насекомыми больше суток, Орадо просто попытался свыкнуться с мелкими, беспокойными сокамерниками, лишь изредка давя тех из них, которые были наиболее кусачими.

Если смириться с мерзкими насекомыми, обитавшими в гнилой соломе Орадо еще мог, то с нарастающим чувством голода сладить ему было невозможно. Конечно, ахеронцу изредка приносили еду – мерзкую, вонючую баланду, которой побрезговали бы, наверное, даже собаки. Однако, выбирать не приходилось. Чтобы поддерживать свои силы, молодой человек съедал все, что подавали тюремщики.

С того дня, как его бросили в тесную камеру, Орадо не переставал проклинать свою судьбу и собственную глупость. Как он мог довериться стигийской женщине? Ведь он не раз слышал о том, что не создали боги тварей хитрее и подлее, нежели стигийцы. Не потому ли сам змеиный бог обратил на этот народ свое внимание, что увидел в нем что-то родственное?

Не исчезала из его головы и мысль о том, что весь этот дворец был чем-то большим, чем творением человеческих рук. Но если это и правда был какой-то древний храм, то кто его построил? Когда?

Что-то невыразимо страшное вползало в его душу, заставляя ее сжиматься от предположения, что строители подземной крепости, даже сейчас обитали где-то там, за стенами темницы. Стараясь унять разыгравшиеся фантазии, в которых сквозь звучание барабанного боя слышались голоса омерзительных тварей, обитающих во тьме, Орадо часто вставал на ноги и начинал мерить шагами покрытый гнилой соломой каменный пол. Но иногда он замирал, вслушиваясь в тишину, осторожно подходил к какой-нибудь из стен и прикасался ухом к холодному камню. И тогда его охватывал безмерный, не основанный ни на чем, ужас.

Вот и теперь, сидя у каменной перегородки, отделяющей его от кошмара, что хранили в себе земные недра, Орадо рассматривал рисунки, нацарапанные каким-то узником на потемневшем от времени камне. Ахеронец слушал музыку тишины и понимал, что недалека та минута, когда рассудок покинет его. Быть может, та минута стала бы благословенной, поскольку жизнь в неизвестности, казалась невыносимой, а звучание барабанов в его голове, каждым часом было все громче и громче...

Однако, вместе с тем послышался и другой звук. Кто-то подошел к двери тюремной камеры, открыл ее ключом. Потом, в сопровождении раба, в помещение вошел хорошо одетый, смуглый человек. Он некоторое время рассматривал узника, после чего произнес на непонятном языке несколько фраз. Тут же, в камеру протиснулись бритоголовые стражники его величества, царя Амен-Каури. Не церемонясь, они выволокли Орадо в коридор, после чего повели его по лестнице, наверх, к тому этажу дворца– муравейника, где совершалось вечное празднество.

С мешками под глазами от недосыпания, голодный, пропахший потом и разного рода нечистотами, молодой человек побрел по уже знакомым коридорам. К своему удивлению, он не слышал веселых речей и не видел хищных зверей, которых для забавы подданных его величества приковывали цепями к полам и стенам. В залах дворца, Орадо видел только напуганных чем-то, переговаривавшихся шепотом людей. Мимо него быстрым шагом проходили неулыбчивые подданные Царя Царей, один вид которых нагонял на молодого человека тоску. У статуй неизвестных ему богов и богинь, Орадо видел молящихся жрецов, а в маленьких комнатках, наполненных ароматами от курительных смесей, замечал обнаженных белокожих оракулов, бездумно взиравших на потолок.

– Что случилось? – спросил Орадо у одного из своих сопровождающих, приостанавливаясь у приоткрытых дверей какого-то крохотного помещения, из которого слышалось пение молитвы на малопонятном ключнику языке. Тот смерил молодого человека презрительным взглядом и, не удосужившись ответить, толкнул его вперед. Не задавая больше вопросов, Орадо двинулся по коридору, тяжело переступая непослушными ногами по холодному полу.

"По крайней мере, – думал он, – здесь нет никаких светящихся кувшинов."

И, все-таки, что-то серьезное произошло во дворце за то время, что Орадо провел в темнице. Что-то, что вынудило правителя Кеми снова вспомнить об ахеронце и пожелать встречи с ним. Сердце молодого человека сжалось, когда он увидел темнокожих охранников вседержащего царя, встретивших пленника в приемной комнате. Эти верные рабы дряхлого тирана всего несколько дней назад, готовы были перерезать Орадо глотку за одно лишь неучтивое слово, которое он имел неосторожность произнести в присутствии их государя.

"Акт второй. Милости просим, дорогой Орадо Кастильский... Но интересно, чего еще от меня хочет этот старик?"

Двери в тронный зал открылись и молодого человека подвели к возвышению, на котором располагался высокий, укрытый бархатом трон. Возле трона, опираясь на золотую трость, стоял сам дряхлый вседержитель.

– Ступайте прочь, – приказал он великанам, махнув тощей рукой.

Послушно, те удалились из зала. Орадо же остался со стариком наедине. Впрочем, нет... В тени одной из массивных колонн звенело цепями какое-то крупное животное, разглядеть которое, ахеронец не мог. Должно быть, там находился один из хищных зверей, которых он видел накануне, в пиршественных залах.

– Как видишь, снова Змеиный трон пожелал увидеть тебя, – произнес Амен-Каури, приблизившись к Орадо. – Ты, наверное, уже начинаешь догадываться, почему?

– Я предполагаю, что случилось что-то, что потребовало от вас этой встречи.

– Случилось, – резко сказал старик, ударив длинным золотым посохом об пол. – Ты солгал, говоря, что не заходил в старую усыпальницу. Мы приказали бы вырвать твой лживый язык прямо сейчас!

– Вы вольны поступить со мной как вам заблагорассудится. Но вижу, что есть какое-то обстоятельство, которое не позволяет вам принимать неосторожные решения. Если позволите, я бы хотел узнать, намерены ли вы меня казнить сейчас? И что заставляет вас сейчас сомневаться в моей нечестивости?

– Тот рисунок, который Стражи Пустыни обнаружили на полу, возле саркофага... Скажи нам, кто научил тебя рисовать его?

– Полагаю, что вы уже знаете ответ на этот вопрос, государь.

– Догадываюсь, – прошептал Амен-Каури. – Наше возлюбленное солнце пустыни называло тебя некромантом. Однако, мы теперь видим, что ты, всего лишь, блоха, которая прыгает с места на место посредством старинных магических обрядов и заклинаний. В сущности, безобидное насекомое. Мы не станем спрашивать о том, что тебе еще рассказали те истлевшие свитки. Время слов прошло... Скажи, впрочем, неужели та чаша, ради которой ты убил рабов дочери Владыки блистательного города, так важна для тебя?

– Я не убивал рабов вашей дочери, государь. Я уже говорил вам и скажу снова. Что касается чаши, то ее у меня нет. Цены ей никто из людей не знает и мало кто представляет, насколько важен каждый темный Дар.

Амен-Каури хлопнул в ладоши и, откуда-то из темноты, вышел юноша, раб, державший в руке небольшой, украшенный самоцветами кубок.

– Это та чаша?

Пытаясь оставаться невозмутимым, Орадо бросил на невольника короткий взгляд, потом взглянул в глаза стоявшего рядом старика. Высокий, нескладный и тощий, тот стоял опираясь на кривой посох, вероятно с трудом удерживаясь на ногах. В его глубоко посаженных глазах было что-то злое, заставлявшее бывшего веналия все сильнее испытывать чувство тревоги

– Значит, все-таки, вы нашли ее.

Амен-Каури кивнул, коснулся чаши своими пальцами. От легких прикосновений старого монарха камни на кубке заиграли каким-то странным, зеленоватым светом. Невольно, разглядывая этот свет, Орадо сделал шаг к невольнику, однако был остановлен посохом, которым старик ткнул его в грудь.

– Сегодня утром слуги Змеиного Трона нашли эту дрянь у бездыханного тела неразумной дочери Царя Царей.

– Боги мои свидетели, я предупреждал..., – прошептал ахеронец.

Старик едва ли услышал эти слова. Он проковылял к мраморной колонне, возле которой слышалось приглушенное рычание и звучание цепей. Орадо был вынужден последовать за ним.

– Они нашли не только эту проклятую чашу, – промолвил Амен-Каури. – Ты догадываешься, на какую тварь наткнулись Стражи Пустыни, чужестранец?

Бывший веналий ответил не сразу. Догадка пришла к нему в тот момент, когда цепи, в которые было заковано рычавшее существо, натянулись и из мрака к Орадо потянулась черная рука с неестественно скрюченными пальцами. В темноте блеснули глаза кошмарной твари, существование которой рационалисты напрочь отрицали. Глупцы! Они никогда не бывали в Пифоне и не знали, какие жуткие создания таились на сумрачных улицах города пурпурных башен.

– Ах, вот оно что. Уверяю вас, я искал его. Долго искал...

– Ты искал...? Подойди ближе. Посмотри на этот ужас, чужестранец! Посмотри! Взгляни на того, кто еще недавно был верным рабом царственной девы.

Ахеронец тяжело вздохнул, отвел свой взгляд от человеческого тела, в котором наблюдалось лишь подобие жизни.

– Мне остается только сожалеть, что не я первым нашел это создание, – прошептал он. – Честью клянусь, что я бы сделал все возможное для того, чтобы оно никогда не увидело света.

– И, тем не менее, эта мерзость бродила по пескам больше суток! Она подошла к стенам блистательного города и напала на подданных Змеиного Трона! Небо – свидетель этим словам, чужеземец! Мы видели воскрешенных некромантами мертвецов, но это создание по жестокости своей превзошло их всех! Мы не можем представить себе, какая черная магия возвратила к жизни этот труп.

– Вы же понимаете, что я не причастен к этому злодеянию.

– На то, чтобы сотворить это, – старик указал посохом на извивающийся в цепях труп, – у тебя сил не хватит. Нам не известно имя колдуна, который способен сотворить столь отвратительное создание. Даже чернокнижники Ахерона, поднаторевшие в некромантии, не обладают такими возможностями...

– И, все-таки, я подозреваю, что вы знаете, чьих рук это дело.

– О, да! Знаем... Как не знать? – старик усмехнулся. – Двести лет Владыка блистательного города попирает ногами песок, в стигийской пустыне и за свою жизнь успел повидать многое. Видел стены затерянных городов, видел черные храмы. Вдыхал аромат черного лотоса, который открывал ему тайны мироздания, беседовал с мудрыми сумрачными богами далекой, восточной страны. В священном оазисе Сукхмета он встречал кошку Саремест, ту самую, которая бродит по перепутьям этого мира и слушал ее рассказы о великих героях и кровавых битвах допотопного мира. Но еще прежде, в молодости, он столько времени провел в обществе жрецов Сета и так проникся их духовной мудростью, что кажется порой, будто во вселенной не осталось больше тайн, которых он еще не постиг. Тех тайн, о существовании которых колдуны отступники из древнего Пифона даже не подозревают. Тебе, человечек, не дано понять, в какие безднах успела побывать за эти столетия душа Владыки Темных песков за прошедшие два века...

Амен-Каури поднял золотой посох и Орадо с удивлением обнаружил, как начал тот изгибаться в руке старика. Оказывается, вовсе не на трость опирался дряхлый правитель Кеми, а на змею! Глядя на полоза, обвивавшегося вокруг вытянутой руки правителя Кеми, ахеронец охнул от удивления и отступил от него в сторону. Пару секунд спустя ожившая гадина рванулась мимо Орадо к ходячему трупу и вонзила свои клыки в тянувшуюся к людям руку. Ахеронцу показалось, что в глазах мертвеца возникло удивление, однако то, вероятно, была лишь игра света и тени. Жуткое существо, недавно бывшее человеком, повалилось на пол и застыло в нелепой позе, вблизи черной, мраморной колонны.

– Воистину разрушают наши грезы не только жестокие речи, но и глаза, – пробормотал Орадо. – А я то считал, что меня нелегко удивить.

Старый правитель блистательного города с безразличием пожал плечами, поплелся к пустующему трону. Для него магический посох был всего лишь повседневным атрибутом собственной власти, должно быть одним из очень многих.

– Слова твои, по большей части не были лживыми. – промолвил Амен-Каури, с трудом поднимаясь по лестнице. – Одно лишь терзает нас теперь. Не известно, в каких безднах обитает душа несчастной дочери Царя Царей.

Орадо двинулся, было, за стариком, однако опомнился, остановился рядом с рабом, державшим в руках проклятую чашу.

– Разделяю ваши чувства и ваше горе, милостивый государь. Но посмею напомнить вам, даже в сей скорбный час о кубке, что держит в руках ваш безмолвный раб. Единственное, что в моих силах сейчас, – это предостеречь вас от того, чтобы воспользоваться дарами Бездны из какой-либо корысти и погубить свою душу.

Остановившись на половине пути к своему трону, Амен-Каури повернул голову к Орадо.

– Конечно же... Стоило бы удивиться, если бы ты не заговорил об этой чаше снова. Она занимает все твое внимание, чужеземец.

– Мне хотелось бы знать, как вы намерены распорядиться той могучей, до конца не понятой кем-либо силой, которая оказалась в ваших руках?

– Ты спрашиваешь нас и ждешь нашего ответа. Пусть... Ответим... Ты пришел на землю Стигии за этой, украшенной побрякушками мерзостью. Глупцом бы был Владыка Темных песков, если бы позволил тебе ее забрать. Такие как ты, – авантюристы, искатели приключений и осквернители праха, достойны лишь того, чтобы корчиться на кольях. Однако, по милости моей, ты стоишь тут и беседуешь со мной, властителем земной и небесной тверди. Право же, мы хотели бы видеть тебя на коленях, у подножия Змеиного Трона, а не с чашей в руках! Ведь, если ты прав и эта вещь правда приносит проклятие всякому человеку, возжелавшему сравняться в бессмертии своем с богами, то почему мы должны доверить ее тебе? Мы спрашиваем себя и не находим ответа. Ты, червяк, не смог сберечь эту чашу и позволил несведущей в черной магии девчонке отобрать ее. Неужели ты полагаешь, что получишь ее сегодня?

– Признаюсь, ваша дочь оказалась хитрее меня. Словно послушный ребенок, я сам отдал чашу ей, после того как вдохнул аромат розового лотоса. Но, во имя богов, что же намерены делать теперь вы сами? Найдется ли на земле такой тайник, который мог бы вместить в себя этот чудовищный дар Бездны?

Брезгливо поморщившись, старик снова зашагал наверх.

– Мы вернем чашу туда, где ей положено находиться. В Черный Храм.

– Вы считаете, что там она будет в большей безопасности?

– О, да...

– Вы не посмеете, – бледнея прошептал Орадо. – Вы же знаете, какие жуткие демоны обитают в его лабиринтах! Если они завладеют этой чашей, то кто знает, каким образом они распорядятся ей в будущем? Сколько зла принесет она людям, оказавшись в руках существ, тем злом и порожденных?

– Если, если..., – промолвил старик устало. – Не ты ли говорил, что эту чашу нельзя доверить никому из людей? Впрочем, мы пока еще не решили, как поступить.

– О, я догадываюсь! Я догадываюсь, кому вы отдадите ее! Одумайтесь, прошу вас! Сделав это, вы совершите величайшую из всех ошибок в своей жизни!

– Что до нас, то мы не видим более надежного тайника, чем древняя усыпальница моих предков, – произнес Амен-Каури. – Но стоит, все-таки подумать над тем, чтобы передать ее в твое распоряжение. Если, конечно, ты докажешь Змеиному Трону, что достоин будешь снова взять этот кубок в свои скверные руки.

– Чего же вы от меня потребуете взамен?

– Мы бы желали, чтобы ты сказал нам, каким образом можно избавить свою девочку от нависшего над ней проклятия.

– Боюсь, что в этом я не могу помочь вам. Я не маг и знаний моих не хватит даже для создания ничтожнейшего из гомункулов. Боюсь, впрочем, что на этой оставленной богами созидания земле, нет средства, способного очистить тело вашей дочери от скверны.

– Даже если мы прикажем сжечь ее тело дотла?

– Аки-Ваша добровольно ступила в чертоги мрака и ваш змей принял ее жертву. Она стала сосудом, который нужно хранить, ибо в противном случае погибнет множество ни в чем неповинных людей.

– Что-то подобное говорили оракулы.

– Что-то другое, подозреваю, вам говорят ваши советники и жрецы?

– Эти почитатели безногой ящерицы? Глупые ничтожества полагают, что в Черном Храме, до самого конца времен должна оставаться несчастная дочь Владыки Темных песков. Словно призрак будет ходить она по подземным лабиринтам и собирать кровавую дать со всякого, кого повстречает...

– Я вовсе не удивлен. Вашим подданным, думаю, не доводилось встречаться с существами, подобными ей. Это не какой-нибудь кровосос, вылезающий по ночам из могилы. Это сосуд, в котором заключена душа новорожденного демона. Могу посоветовать вам лишь одно: не преумножайте зло, лишая злой дух телесной оболочки. Никто не знает, какие бедствия принесет он, вырвавшись на свободу.

– Советуешь? Змеиный Трон окружают сотни советников! Но все это самонадеянные слепцы, думающие, что смогут до конца времен сдерживать мрак, что воцарился в душе неразумной дочери правителя Кеми.

Одари не промолвил ни слова. Лишь, разведя руками, он наблюдал за тем, как смотрел старик на высокий свод потолка, как беззвучно шептал он имена всех известных ему богов.

– Но где же..., – промолвил Амен-Каури. – Где они, те умные советники, которые помогли бы нам очистить свою землю от скверны змеиного божества? В каком городе можно найти таких людей? Вокруг Змеиного Трона толпятся лишь лизоблюды и воры! Одно льстивое лицо за другим, и конца этому нет. Бесконечная череда льстецов, но нет ни одного честного негодяя.

– Но, мне кажется, что вы сами не готовы выслушивать советов и рекомендаций.

– Ты прав. Трону не нужны советники, ахеронец. Но ему нужны люди, которые способны давать хорошие советы. У него нет в таких людях достатка. Зато у Трона есть множество врагов. На востоке сидит этот выкормыш собаки, Тутхамон. На юге жрецы неназываемых культов проводят черные ритуалы, а там, за Стиксом, на границе с Ахероном, на плодородных равнинах, грызутся между собой сыновья Шема и кофиты! В том состоянии ослабленности, в каком находится ныне западное царство, на Змеиный Трон может взойти всякий, кто осмелится возложить на себя бремя власти. А что остается нам?

Амен-Каури снова замолчал, потом посмотрел на Орадо.

– Через два дня в Кеми прибудет правитель Пондава и попросит в жены ту, которая должна была связать свою судьбу с его с момента своего появления на свет. Честь Царя Царей – честь правителя городов западной Стигии, будет поставлена под сомнение... Скажи, как бы поступил ты сам в подобных обстоятельствах?

– Будь я на вашем месте?

– Да.

– Я..., – Орадо осекся, улыбнулся. – Мы бы отдали ему в жены одну из своих дочерей. Как мы слышали, у нас их несколько десятков. Мы весьма плодовитый царь, прошу заметить...

– Наглец... Ни одна из них не предназначена ему с момента своего рождения, ахеронец. Ему нужна та, на голову которой, еще во младенчестве, наложили корону посвящения. Если он не получит супругу и не взойдет с ней на ложе новобрачных до следующего полнолуния, то я буду опозорен.

– Пожалуй, есть возможность избежать бесчестия, великий царь.

– Так говори же! Или, может быть, ты, в обмен на свои слова попросишь каких-то других слов и обещаний? Чего ты хочешь? Снова заведешь речь об этой чаше?

– У меня в этом городе есть только один интерес, государь.

– Ты уже слышал ответ. Из наших рук ты чашу не получишь. Она предназначена для духа, охраняющего покой мертвецов, – Старик, подавив тяжелый вздох, развел руками. – Однако, мы слышали, что иногда покой Черного Храма уже нарушали грабители. Их участь, конечно же, была прискорбна.

– Их убивали без всякого суда, я полагаю.

– Нет, отчего же? Их судили верховные жрецы. Они же их и убивали. Позже головы нечестивцев насаживались на колья, что устанавливались близ Ворот Смерти. Говорят, что в последний раз одна из таких голов украшала стену незадолго до моего рождения.

– Так давно...

– Да, пожалуй. Давно. Не в этом мире есть не так много глупцов, которые решаются заглянуть в пасть самой Бездне, чужестранец. Даже Змеиному Трону не известно, какие опасности подстерегают осквернителей праха в лабиринте, под Черным Храмом.

– Осмелюсь вам сказать, что это были простые грабители, – проговорил Орадо, непроизвольно коснувшись шрама на подбородке.

– То были нечестивцы и еретики. Послушники Черного Храма старательно охраняют покой мертвецов в священной усыпальнице.

– Я слышал, что послушники Черного Храма верны вам.

– Верны в большей мере, чем обычные змеепоклонники.

– Значит, с ними можно договориться.

– Оставь надежду. – Амен-Каури сделал непродолжительную паузу. – Даже будучи верными Змеиному Трону, они выполняют все приказания верховного жреца. А поскольку поганые почитатели Сета смеют оспаривать власть законного правителя Темных песков и считают себя равными ему по крови, то рассчитывать на их содействие не стоит. Как и им не стоит полагаться на Царя Царей, если в какой-нибудь из черных святынь обнаружится пропажа.

– Значит ли это, что вы не станете преследовать грабителей Черного Храма именем закона? – поинтересовался Орадо. Он осознавал, на какой риск шел, произнося те слова. Возможно, старик и сочтет его достойным немедленной смерти, однако, был шанс, что Амен-Каури не устоит перед желанием утереть нос религиозным фанатикам, власть которых в Стигии была фактически равна его собственной.

– Не станем преследовать? – на тонких губах старика появилось подобие улыбки. – Да ты с ума сошел, мальчишка! Или же, наглость твоя чрезмерна! Ты правда думаешь, что найдется глупец, который посмеет зайти в священную усыпальницу без ведома Песчаной Стражи?

– Полагаю, что для человека, одетого в жреческую хламиду, пройти по Скорбной Дороге, до самого храма не представляло бы особого труда. У меня есть сильные сомнения в том, что страх простолюдинов перед религиозными фанатиками позволит им даже подумать о подобном святотатстве.

– Ты стоишь возле Змеиного Трона и произносишь такие речи, от которых сам Владыка Темных песков приходит в ужас! Придворный маг приказал бы тебя посадить на кол. Но, как видишь, его нет в тронном зале, а на гнев Царя Царей можешь не рассчитывать. Скажем больше. Дерзостью своей ты напоминаешь его самого в молодости. И только тем ему нравишься, щенок ахеронский!

– Стало быть, вы не станете держать гнева даже на того человека, который осмелится назвать себя еретиком?

– Тебе, должно быть, известно, что и меня самого называют еретиком. Едва ли сердце царственного отступника заполнится скорбью после того, как он узнает, что кто-то забрал из Черного Храма ту вещь, которая была принесена в дар духу-хранителю усыпальницы. Но и на милость его пусть этот человек не рассчитывает. Терпеть его присутствие в городе продолжительное время никто не станет.

– Как долго вы позволите ему оставаться в Кеми, великий государь?

– Через два дня Кеми примет правителя объединенных городов Пондава. После этого стража получит соответствующие распоряжения и злоумышленнику придется позабыть о своих планах. Священные Ворота закроются перед ним навсегда.

Амен-Каури внимательно посмотрел в глаза ахеронцу, желая убедиться в том, что тот понимает, к чему может привести ослушание. Во взгляде старика, полном решимости исполнить свои угрозы и обещания, Орадо заметил и что-то другое, свойственное, быть может, только людям, не понаслышке знающим о бремени монаршей власти. Да, это был истинный государственник, верный своему слову, ценивший в своих подданных одну лишь преданность. Но смогут ли такого монарха долго терпеть на троне жадные до власти жрецы змееликого бога? Когда-нибудь они возведут на престол человека менее своевольного и возложат на имя нынешнего правителя Кеми камень запрета, дабы из последующих веков были стерты как его изречения, так и поступки.

– Если такова ваша воля, то я безоговорочно подчиняюсь ей, – промолвил Орадо.

Старик криво усмехнулся, выжидающе посмотрел на ахеронца.

– Надеюсь, что ты понимаешь, что за тобой теперь будут следить безустанно?

– Да, великий.

– Следовательно, тебе не стоит объяснять и то, что путь в запретный город для тебя отныне закрыт.

– Я это знаю. Даю вам слово чести, что больше покой мертвых в том некрополе я не потревожу.

– Слово чести? Снова... Какое может быть слово чести у такого пройдохи как ты?

– Я был бы вам весьма признателен, если бы вы...

– Если что? – Амен-Каури рассмеялся. – Мы не верили тебе прежде и не поверим ни единому твоему слову до тех пор, пока ты будешь ошиваться на улицах Кеми! Ну, чего насупился, чужеземец? Если ты можешь помочь чем-то Владыке блистательного города, то говори. Может быть, лишь к твоим советам стоит прислушаться? К тебе одному, а не к подхалимам и пустобрехам, которые забыв обо всем, устраивают разнузданные оргии в залах этого дворца, – он указал пальцем в сторону тяжелых, закрытых дверей. – Ты не такой как они, это видно. Достаточно ли ты хитер, чтобы обвести вокруг пальца старого дикаря юго-западных земель?

– Сделать это будет достаточно просто, поскольку, я слышал, что этот человек посвящает своих жен какому-то особенно почитаемому им божеству, посредством жертвоприношений.

–Да, это так. Его боги – боги четырех стихий, требуют кровавых даров.

– В таком случае, пустите по городу слух, что ее высочество, принцесса Стигии, дева Ави-Ваша, была взята на небо ревнивым творцом небесного свода. Пусть царь объединенных городов Пондава услышит это не из ваших уст, а из уст ваших подданных. Пусть эта весть дойдет до него от уличных торговцев, рыбаков, плясуний. От всякого нищего... И тогда он не в праве будет обвинить вас в нарушении данного вами обещания. Этому дикарю придется поверить во вмешательство высших сил. Не ваших слов, конечно.

Амен-Каури молча смотрел на ахеронца, словно о чем-то раздумывая, затем произнес:

– Нет большего вреда для Змеиного Трона, чем принимать хитрость за мудрость. Но во имя небес, в словах твоих есть толк.

– Но и это еще не все, великий царь.

– Продолжай. Мы по-прежнему слушаем тебя.

– Объявите с сегодняшнего дня праздник по случаю вознесения на небо вашей дочери. Пусть празднество будет длиться несколько дней и весть о нем разнесется по всем стигийским городам. Чем быстрее разойдутся по темной пустыне слухи, тем больше паломников и простых зевак потянется в Кеми. Говорю вам, нет лжеца более убедительного, нежели тот обманутый правдолюбец, который искренне верит в искренность собственных слов.

– Пожалуй, в этом тоже есть смысл, – прошептал Амен-Каури. – Но как же быть с телом Аки-Ваши? Сейчас оно лежит в одном из запертых храмов бога смерти, что примыкают ко дворцу. Вынести его незаметно, что сейчас, что во время праздника, будет очень сложно.

– Сделайте это в тот дневной час, когда зеваки потянутся к главным городским воротам, встречая правителя объединенных городов Пондава.

– Даже тогда сделать это незаметно будет достаточно сложно. Весь дворец скорбит об утрате. Некоторые, особо болтливые царедворцы, уже разносят по городу дурные вести!

– Как вы сказали, они разносят всего лишь слухи, великий государь. Скажите мне, многие ли подданные, во дворце, знают о произошедшем несчастье?

– Здесь вести расходятся очень быстро, пифонец.

– В таком случае, соблаговолите отдать распоряжение закрыть все входы и выходы из дворца и прикажите же вашим подданным держать языки под замком. Никто из них не должен показываться на городских улицах до того времени, пока правитель Пондава не покинет пределы Стигии.

– Будет намного проще отрезать всем им языки, – пробормотал старик. – Разумеется, мы сможем дурачить часть наших подданных все время, возможно, сможем дурачить всех их какое-то время, но не в наших силах дурачить их всех и всегда.

– О, столько времени едва ли вам потребуется, великий царь. В этом дворце я надышался таким количеством ароматов, что не могу даже понять, как много благовоний используют ваши жрецы в своих ритуалах. А вашим подданным, привыкшим дышать наркотическими ароматами, это сделать и вовсе не под силу.

– Что ты предлагаешь?

Вместо ответа, Орадо потянул руку в карман и достал из него раздавленный лепесток розового лотоса...