Текст книги "Предпочтение смерти (СИ)"

Автор книги: Алексей Киндеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

6

Бледнокожий правитель темных песков и черных вод Стикса, выглядел именно так, как его описывала людская молва. На черном троне, в тени уродливых горгулий сидел изможденный, костлявый старик, увешанный золотыми драгоценностями, словно какой-нибудь дорвавшийся до красивых безделушек дикарь. Тело старика было покрыто золотой пыльцой, отчего сам Владыка Вселенной напоминал больше разукрашенную куклу, нежели человека. Орадо невольно вспомнил Тутхамона – царя восточных стигийских земель, правителя Луксора и невольно улыбнулся, сравнивая амбициозного поджарого парня с этой, казалось, готовой рассыпаться на части, развалиной. Исходила, впрочем, от владыки пустынь какая-то неподдающаяся осмыслению сила, в равной степени, как привлекательная, так и опасная.

– Так что же, ты и есть тот самый Орадо Кастильский? – поинтересовался Амен-Каури.

Ахеронец ответил не сразу. Он не упустил возможность рассмотреть тронный зал так, как позволяли ему обстоятельства. В полутьме, на стенах, Орадо увидел гобелены, с изображениями небывалых животных, а по обеим сторонам от себя обнаружил гигантские каменные фигуры, наравне с мрачными колоннами, подпиравшие руками каменный свод. В стенах, облицованных разноцветным мрамором, молодой человек заметил глубокие ниши, в которых находились какие-то неподвижные куклы... Боги милосердные, то были скелеты!

– Имею честь..., – перестав разглядывать стены зала, произнес он, после чего склонил голову, в знак своего почтения.

Амен-Каури чуть приподнял вверх длинный золотой жезл, выполненный в виде змеи, потом приподнялся, разглядывая молодого человека. В его немигающих глазах Орадо видел спокойствие и безмятежность. Может быть, правитель западных стигийских земель находился под воздействием влияющего на психику наркотического вещества. Ничего удивительного в том не было, если учитывать, что весь дворец пропах благовониями, содержащими в себе ароматы невесть каких растений, а оракулы вводили себя в транс курительными смесями прямо в галерее, у статуй звероподобных богов.

– Честь? – промолвил старик, обращаясь к чернокожему гиганту, стоявшему у Орадо за спиной. – Нас не обманывает слух? Этот оборванец говорит о чести?

– Он это говорит, великий государь, – отозвался страж.

– Наглец, наглец... Верно говорят, манерам хорошим не обучен, на язык не сдержан. А все туда же..., – старик перевел взор на Орадо. – Много ли ты знаешь о чести, варвар?

– Мой род очень древен и очень знатен, государь. По материнской линии он восходит к правителям городов Грондара... Вы, без сомнения слышали обо мне и знаете меня как скромного библиотекаря, хранителя ключей от потерянных книг.

– Мы слышали. Как, впрочем, не слыхать... Многие слышали об Орадо Кастильском. – Правда ли, что ты некоторое время занимал должность веналия, в какой-то приграничной крепости?

– Был, государь. Только той крепости уже нет. Объединившиеся племена сожгли ее. Вырезали практически всех. Мужчин, женщин, детей и стариков...

– Сожгли, говоришь? Еще двести лет назад такого быть не могло, – прошептал старик. – Дикари и близко не подходили к пограничным крепостям, потому, что боялись. А теперь у них нет былого страха... Впрочем, речь не о них. О тебе. Известно ли тебе, что в этом городе сыщется немало твоих врагов, которые предпочли бы видеть твою голову на пике, у Священных ворот?

– Я только два раза бывал в этих краях и почти никого тут не знаю. Но если вы говорите, что в Кеми у меня есть недруги, то я поверю вам. Я буду осторожен...

– Это, если тебя не повесят, – резко произнес Амен-Каури. – О тебе ходят дурные слухи, чужестранец. Говорят, что ты нарушаешь покой мертвых. Ты знаешь, что мы делаем с теми людьми, которые грабят могилы наших предков?

Темнокожий охранник подошел к ахеронцу ближе на один шаг и коснулся своим мечом плеча молодого человека.

– Как не знать..., – промолвил Орадо, бледнея от страха. Только теперь он заметил в темноте, за троном, тонкую, девичью фигуру. Аки-Ваша, как и следовало ожидать, не упустила возможности посмотреть на унижение человека, которого сама же и обманула. – Но ведь я не являюсь ни грабителем, ни чернокнижником, что возвращает подобие жизни в мертвую плоть. Если вы пожелаете выслушать меня...

– О, прошу..., – старик улыбнулся. – Времени у нас много. Ночь – прекрасное время для того, чтобы рассказывать сказки, не правда ли?

– В таком случае, мне, пожалуй, найдется, что рассказать вам, великий государь. Но, если ваше величество желает услышать от меня каких-то признаний, то напрасно. Я пришел на эту землю с благими намереньями и все, что я делаю, не идет в разрез с помыслами богов.

– Мы ничего не знаем о помыслах истинных богов, поскольку не видели пока еще ни одного из них. И ни один из них не выражал Змеиному Трону свою волю через посредников. Однако, дела людей очень часто идут вразрез если не с волей богов, то с законами, установленными земными царями. И один из этих законов касается запретных территорий, на которые не должна ступать нога человека. Ты нарушил этот закон. Ты ведь ходил на запретные территории, человек?

– Ходил, государь.

– Значит, ты не меньший еретик, чем мы, – устало промолвил старый монарх. – Ересь, впрочем, расцветает повсюду в этом городе. Нам довелось услышать от своей дочери, что ты оскверняешь усыпальницы колдовскими обрядами. Признайся, что ты правда рисуешь на полах какие-то знаки, воскрешаешь убитых тобой же людей...

Орадо не ответил. Поразмыслив, он понял: откровение ни к чему хорошему не приведет. Еще раз молодой человек недобрым словом помянул в мыслях вероломную дочь старого стигийского царька.

– Взываю к вашей милости, – прошептал Орадо. – Взываю к справедливости всех известных мне богов...

– Справедливости богов? – Амен-Каури усмехнулся. Он указал на ниши в стенах, в которых виднелись человеческие скелеты. – Они тоже надеялись на справедливость своих богов. А теперь украшают зал своими костями. Ты хочешь оказаться среди них, мальчишка? Не хочешь... Видим. Мы хотим, чтобы ты знал, что боги глухи к человеческим мольбам и справедливости, поскольку и сами человечны. А если бы было иначе, то разве отвернулись бы мы от звероликих? – он немного помолчал, разглядывая змеиную голову на посохе, что держал в руках, потом заговорил снова. – Допустим, что мы неправы..., – Старик осекся, поскольку за спиной Орадо охнул темнокожий страж. – Мы сказали, что это допустимо, но это вовсе не обозначает, что не ошибается кто-то другой. Предположим, что где-то там, за гранью времени и пространства есть всесильные, незримые судьи. Если же это так, то почему ты, зная о божественной справедливости, не чувствуешь, как твое сердце разрывается от страха за свою душу? Ведь ты же взываешь к ним, к этим суровым и беспристрастным арбитрам.

– И, все-таки я к ним обращаюсь, потому что давно уже не вижу справедливости у земных судей.

– Здесь, у Змеиного Трона ты можешь надеяться только на нашу справедливость. И судить тебя будем мы. Мы – закон. И мы – правосудие.

– Если правду говорят люди о бесстрастном и законном правосудии, которое вы вершите, великий государь, то призываю вас, божественное солнце темной пустыни, прислушаться к доводам своего рассудка.

– Но почему бы нам, в равной степени не прислушаться и к словам нашей дочери, чужеземец?

Орадо покачал головой.

– К словам той из ваших дочерей, завладела вещью, что ей никогда не принадлежала? На ее словах будет основываться ваш праведный суд, государь?

– Не ослышались мы? – в голосе старика, едва слышном, дребезжащем, ощущалось раздражение. Горла ахеронца коснулось лезвие меча чернокожего охранника. Гигант схватил Орадо за волосы и, дернув за них, запрокинул голову молодого человека, готовясь перерезать ему шею. – Ты обвиняешь в воровстве дочь правителя темных песков? Да защитят тебя твои боги от нашего гнева!

– Прошу простить, если мои слова показались вам оскорбительными, – прохрипел Орадо. – Конечно же, она не воровка, государь. По крайней мере, в той же мере, в какой и я сам не являюсь вором...

– Всё это вздор, ты же видишь, отец! – Аки-Ваша выступила из тени высокого трона. – Как долго ты будешь терпеть этого наглеца? Он оскорбляет меня. Прошу тебя, позволь своему рабу перерезать мерзавцу глотку.

– Ты так думаешь..., – тихо сказал Амен-Каури. – Мы смотрим на него и видим, пока что, только перепуганного, не сдержанного на язык мальчишку, – Он сделал знак рукой и чернокожий великан опустил свой меч. – Говорить глупости, это еще не преступление.

– Я не понимаю тебя, великий судья... Ведь он лжив, как и все ахеронцы.

Старик пожал плечами.

– Змеиному Трону доводилось видеть и лживых стигийцев.

– На улицах мертвого города он убивал моих рабов! Он преследовал меня от самого некрополя!

– Зачем вы так говорите? – растерянно промолвил Орадо. – Неужели я достоин таких слов и обвинений?

Аки-Ваша вытянула вперед руку, указывая на порез, что был на запястье. Видимо, какой-то из оживленных некромантами трупов, успел поранить девчонку прежде, чем она перерубила ему хребет. Впору было пожалеть, что те создания не сожрали эту хитрую дрянь, а всего лишь пустили ей немного крови.

– Кровь моя, пролитая на песок, взывает к отмщению.

Нетерпеливым жестом руки Амен-Каури заставил ее замолчать.

– Если ты надеешься, что кровь на твоей руке вызовет наш гнев на голову этого человека, то напрасно. Мы видели достаточно крови в нашей жизни. У всех людей она красная.

– В моих жилах течет кровь Владыки Темных песков. Я – кровь от твоей крови. Разве этого мало для того, чтобы повесить этого наглеца?

– При наличии веских доказательств, этого более чем достаточно. Но ведь рана твоя не была нанесена остро заточенным клинком. Она напоминает укус, – Амен-Каури с сомнением покачал головой. – Человек, который преклонил колени перед Змеиным Троном, вовсе не похож на кровожадного безумца.

– Я – твоя дочь и мое слово многое значит в этом зале, отец.

– У Владыки Темных песков несколько десятков дочерей, – произнес Амен-Каури. – И сыновей тоже. Этот человек желает справедливого суда. Возможно ли отказать ему в этом праве?

– Отец, я не понимаю...

– Ты обвиняешь его, это мы видим. Обвиняешь в том преступлении, которое по праву карается смертью. Но скажи нам, что ты сама делала там, в песках, вдали от города?

– Я уже говорила...

– Имей смелость повторить это в присутствии того, кого ты желаешь видеть повешенным.

– Я хотела увидеть пересохший священный родник.

– Ну еще бы! Священный родник? – старик рассмеялся. – В городе мертвецов давно уже не найдешь ничего кроме занесенных песком склепов. Разве никто не говорил тебе, что запретные территории опасны? Там шляется слишком много всякого отрепья, а хищное зверье охотится на малолетних глупышек среди древних могил.

– Ты ведь не станешь обвинять меня в том, что я воспользовалась своим правом ходить повсюду, где мне дозволяется? Ты помнишь, что это право последних дней ты сам мне дал.

– Мы не знали, что тебе вздумается прогуляться по некрополю. На что там смотреть?

Орадо будучи зрителем спектакля, что разыгрывали у подножия Черного Трона отец и дочь, с интересом наблюдал за тем, как в глазах Аки-Ваши поочередно сменяли друг друга чувства удивления, растерянности и гнева. Определенно, девица не ожидала того, что здесь и сейчас ей начнут задавать вопросы, на которые она предпочла бы не отвечать.

– С вашего позволения..., – произнес он, обращаясь к Амен-Каури, склонив голову. – Всем известно, что запретные территории влекут к себе многих людей. Среди них есть как преступники, так и простые любопытствующие. Есть и такие, которые уходят в некрополь, чтобы почтить память предков. Никакие запреты не смогут удержать их от поднесения даров душам умерших.

– Мне все это известно, – ответил старик. – Не забывай, ахеронец, что большую часть древнего захоронения уже поглотили пески, а на том немногом, что осталось на поверхности, едва ли можно прочесть хоть одно слово. Нет, чужеземец... Среди тех могил ты уже не найдешь жертвенных даров.

– Но есть и такие усыпальницы, которые, даже по прошествии двух тысячелетий после своего основания, являются местом паломничества для жрецов змееликого бога. Например, склеп Сантарсоса. Он все еще возвышается над песками, как некогда возвышался над деревьями священного оазиса.

Амен-Каури недоверчиво покачал головой.

– Сантарсоса? Того змеепоклонника? Неужели в окрестностях Кеми не нашлось ничего более стоящего для внимания моей дочери, нежели наполовину занесенная песком гробница какого-то почитателя Сета?

– Да, теперь я знаю! Я вижу..., – промолвила Аки-Ваша. – Я совершила ошибку, отец... Я потеряла своих рабов, когда приказала им задержать этого святотатца! Клянусь всеми богами, я дорого за это заплатила!

Амен-Каури тяжело вздохнул, встал со своего трона. Он медленно спустился по ступенькам к Орадо, склонился над ним.

– Мы могли бы поверить в то, что наша дочь придумала все это сама. Но она ведь права, чужестранец? Ты, преступив через наши законы, через законы наших богов, открывал двери старого склепа?

– Не я открывал те двери, государь. Их открыли другие люди...

– Ты произносишь опасные слова. Подумай хорошенько. – старик указал пальцем на Аки-Вашу. – То были ее люди?

– Этого я не знаю, государь. Ночью, в стигийских песках, как вам известно, все кошки кажутся черными.

– Это все одни разговоры. Пожалуй, наивный дурак, не знающий человеческую натуру, поверил бы тебе. Но нет, пифонец... Истину ты знаешь! Твои глаза сейчас горят, как два ярких факела. Почему ты думаешь, что твои слова в большей степени достойны доверия, чем слова нашей дочери? – старик развел руками. – Мы склонны думать, что ты говоришь неправду. Но и эта девчонка ни слова правды не сказала у подножия Змеиного Трона! Кто из вас лжет, чужеземец? Как нам разобраться?

– Я уже говорил, государь, что я не грабитель. Однако, я стою перед вами на коленях и только вы сами решаете мою судьбу. Вы вольны верить мне, или убить. У меня в мою защиту, сейчас, есть только мое собственное слово.

– Мы слишком многое видели на этом свете для того, чтобы не верить одним лишь словам. Твои нынешние фразы, подозреваю, – всего лишь вода, что утекает на горячий песок.

– В таком случае, пошлите кого-нибудь в запретное место. Пусть он убедится в том, что ни одна из печатей на стенах сокровищницы не взломана. Возможно, это послужит оправданием мне...

– Это не будет обозначать ничего, червяк! – прохрипел Амен-Каури. – Если у вора не хватает времени для того, чтобы срезать кошелек с пояса купца, то он не перестанет от этого называться вором. А с ворами в Кеми поступают очень сурово.

Орадо горько усмехнулся.

– Я, бывший веналий Десятого Фанкордума, потомок древнего рода Кастильи и один из богатейших подданных его величества, короля Ади-Шавина. Посудите сами... Разве могла поманить меня в темные пески жажда золота?

– Что же тогда поманило тебя к мертвому оазису?

– Иная жажда, ваше величество. Жажда знаний.

– О, это ответ, – прошептал Амен-Каури. – Ответ, который очень редко можно услышать от воина. Но не от ученого, или философа. Мы и сами были когда-то такими как ты. Стремились постичь непостижимое, искали встреч с тенями прошлого и призраками грядущего. И, чем больше мы получали ответов на свои вопросы, тем больше вопросов задавали старикам. Однако, ты ведь понимаешь, что даже самому преосвященному человеку не дано сравниться по мудрости с ничтожнейшим из богов?

– Я вовсе не стремлюсь уподобиться богам.

– Тем не менее, ты ищешь знания. Бродишь в тени усыпальниц, нарушая покой мертвецов.

– Но где, как не в тени старой усыпальницы можно найти тишину и безмолвие, что тянутся многими сотнями лет? – Орадо позволил себе улыбнуться. Если уж ему приходится врать, то делать это надобно так, чтобы даже у него появилось желание поверить в эту ложь

– Вы посмотрите на него! Каков наглец! – старик ударил посохом у своих ног и опять засмеялся. – Стало быть, ты искал тишину и покой, чужеземец?

– Нет, нет, что вы? Покой? На мой взгляд, это очень мрачное слово. Я не ищу покоя, государь! Я искал место для уединения и осмысления своей собственной жизни.

– Вот это отменно хорошо, – сказал старый монарх. – Если бы это было правдой.

– Не верь ему, отец! – произнесла Аки-Ваша. – Я знаю, что он хотел воскресить старого жреца, чтобы выведать у него такие тайны, которые не должны знать живые. Я видела мерзопакостный знак, что этот человек нарисовал на полу, возле саркофага... Я сама его видела его!

– Значит ты осмелилась..., – растерянно прошептал Амен-Каури. – Именно ты..., – он повернулся к Орадо, легонько ткнул его в грудь золотым посохом. – О каком знаке она говорит?

Орадо не ответил. Лишь покачал головой. Начни он говорить правду, старый монарх, возможно, приказал бы его казнить уже сегодняшним вечером. Положение казалось совсем безнадежным, однако Аки-Ваша, почувствовав близость победы, возликовала.

– Он – чернокнижник и некромант, я уже говорила вам! Я ведь узнала его. И ты, отец, тоже знаешь, что это за человек! Если что – хорошего не жди.

– Да, мы уже говорили, что слышали об Орадо Кастольском, – Амен-Каури задумчиво посмотрел на ахеронца. – Слышали о его чудачествах и упрямстве... Но никто никогда не слышал об Орадо – воскрешающем! Напротив, поговаривают, что тот глупец выдал черным колдунам Ахерона местонахождение библиотеки затерянного города, в котором хранились знания полузабытых королевств. Теперь жрецы пернатого змея творят свои обряды при помощи могущественных заклинаний колдунов прошлых эпох.

– За это светлые боги прокляли меня, – прошептал Орадо. – Заклеймили, как прокаженного знаком полумесяца.

– Твоя лживость сравнима с твоей же жесткостью! – скривив губы в усмешке, произнесла Аки-Ваша.

– Ну что ж... Во всякой лжи, подозреваю, ее высочество разбирается лучше меня, – ответил Орадо.

– Ты убил всех моих рабов, чужестранец. Ты отрицаешь это, но мы оба знаем... Девушка не договорила, поскольку ахеронец приподнялся с колен и посмотрел ей в глаза.

– Мы оба знаем..., – спокойным тоном произнес он, – Мы оба знаем, что их убило что-то другое. С позволения вашего папеньки я позволю себе сказать несколько слов в свое оправдание. Я не убивал ваших рабов. Я даже не имел возможности убить их, поскольку не располагал на то временем.

– Ты слышишь, отец? Он увертлив как змея!

– Замолчи, испорченная девчонка. Повелеваем тебе священным именем Воскрешенного! Замолчи! Если бы мы не знали о тех подлостях, на которые ты способна, то приказали бы этому черномазому пригвоздить святотатца к полу прямо здесь и сейчас. Но ты – царская дочь. Плоть от плоти нашей. Горе мне... Ты моя дочь... Его слова – вода, но твои слова подобны яду, стекающему с твоих же губ. Чему мне верить, если на улицах Луксора тебя называют девой разврата, постигшей все тайны наслаждений? Тот щенок, Тутхамон, даже не скрывает, что вовлекал тебя в свои мерзкие игрища! Он обесчестил тебя в каком-то богомерзком храме, на одном из тех алтарей, на которых приносят кровавые жертвы звероликим богам! Тебя, деву, которая пойдет замуж за царя лесных городов Пондава! О, боги! С самого твоего рождения я молил за тебя небеса. И что же сейчас?! Я с нетерпением жду того дня, когда тот потомок обезьяны увезет тебя прочь от моих глаз!

По щеке Аки-Ваши пробежала слеза.

– Это бесчестие для меня, отец. Вы не верите мне...

– Ладно, ладно, – прервал ее Амен-Каури. – Утри свои слезы. Негоже нам видеть их на твоих щеках. Но хорошим бы мы были государем, если бы верили своим подданным на слово? Верить тебе, или не верить – вопрос завтрашнего дня.

Он махнул рукой, опустился на одну из ступеней лестницы, что вела к трону.

– Скажи мне, чужеземец, какую вещь забрала моя дочь у тебя?

– Не у меня, великий царь. Не у меня.

– Чтоб отсох твой черный язык! – вскрикнула Аки-Ваша. Вытащив из ножен меч, она бросилась к Орадо. Молодой человек не сомневался, что она была полна решимости полоснуть клинком по его горлу и, несомненно, сделала бы это, если бы один из чернокожих охранников, выступив вперед, не перехватил ее руку и не сжал ее с такой силой, что меч с грохотом упал на мраморный пол. – Отпусти меня, болван! Отец, как же так?!

Амен-Каури покачал головой.

– Если он лжет, то это скоро прояснится, – он повернулся к Орадо. – Отвечай честно, чужестранец! Какую вещь она забрала из гробницы?

– Чашу Зу-Шивентари, – сказал молодой человек. – Ту чашу, из которой когда-то пил сам принц Сахима, перед тем, как растерзать собственного отца.

– Зу-Шивентари? Тот сумасшедший? Но ведь он жил еще до того, как храмы Атлантиды поглотил великий океан. Да и жил ли он когда-нибудь? Может быть, он всего лишь легенда, одна из тех, про которую рассказывают древние манускрипты.

– Про Зу-Шивентари написано в одном из свитков, найденных мной в библиотеке затерянного города. Это был юноша, который, попытавшись обмануть смерть, выпросил у темных богов чашу бессмертия, а после убил всех своих родных.

– Многие убивают родственников. Кинжалом, или ядом. Что ж тут такого?

– Вы не знаете главного, ваше величество. Испив из чаши бессмертия, Зу-Шивентари обратился существо, которое даже после своей смерти не обрело покоя. Вовсе не потому он убивал, что хотел занять место своего отца на троне. Он убивал потому, что обезумел от жажды крови. Вы, должно быть, слышали сказку о звере из Сахима, ваше величество...

– Как же, как же? Слышали. В той сказке говорится, что правитель Сахима, обретя бессмертие, вознесся к небесам.

– Это вовсе не так.

– Ты утверждаешь, что у нее есть и другой конец?

– Да, государь.

– Если ты его знаешь, то скажи мне.

– Безумца поймали сетями, словно зверя, которого выкуривают дымом из норы. Ценой многих жизней. Позже его тело сожгли, проведя ритуал очищения.

– Сжечь сына царственной особы? Словно какого-то дикаря?!

– Он уже не был ничьим сыном, владыка. Даже после того, как тело Зу-Шивентари обратилось в пепел, душа его не нашла покоя. Он стал одним из демонов, что приходят к людям в ночи, не менее опасным, чем та кровососущая тварь, в которую обратила его чаша.

Амен-Каури повернулся к своей дочери.

– Скажешь ли ты, что этот человек все еще говорит неправду?

– Я ничего не знаю ни о каком Зу-Шивентари, – насупившись ответила та. – И о чаше я не знаю ничего!

Внимательно посмотрев в глаза Аки-Ваши, старик прошептал:

– Прочь с глаз моих!

– Отец, я...

– Сказано тебе, убирайся! А ты..., – он повернулся к Орадо, – Ты, странствующий философ, говорил о покое и уединении? Мы покажем тебе, что такое настоящий покой и уединение! – он хлопнул в ладоши. – Мы прикажем заковать тебя в цепи и бросить в подземелье. Окажем тебе почтение, чужестранец, поскольку тебя бросят в темницу, предназначенную не для простолюдинов, а для вельмож. И, может быть тогда поймешь, как мало шагов нужно сделать от тронного зала до смрадной камеры, наполненной нечистотами. Поверь, у тебя будет время подумать над тем святотатством, которое совершил, уйдя в запретное место. Если же окажется, что слова твои лживы, то и твоя участь будет прискорбна. Тебя бросят на съеденье крокодилам, как бросают прочих осквернителей праха. Таким будет наш суд. Во имя милостивого и карающего...