Текст книги "Мерзкий старикашка"
Автор книги: Алексей Герасимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
– Второй день подряд? – Настоятель ответил усмешкой на усмешку. – Нет, это было бы чересчур. После трапезы, значит?
– И в самом узком кругу, – согласился я.
– Тогда мы смогли бы отбыть еще до обеда? – уточнил князь Тимариани. – Или этот обряд занимает много времени?
– Немного, – ответил настоятель. – Около часа.
– Я распоряжусь подготовить все к нашему отъезду. И… – Зулик замялся. – Да простит меня пока еще брат Прашнартра, но когда мы отправлялись в Обитель Святого Солнца, то сильно спешили. У нас нет с собой кареты.
– Беда-а-а, – протянул Тхритрава. – Моя из Аарты тоже не вернулась.
– В долине мы живо разживемся подобающим транспортом…
– Ничего, когда-то я был недурным наездником, – перебил я князя. – Не рассыплюсь, поди. Да и, по чести сказать, я предпочел бы прибыть в столицу инкогнито. Возможно, даже будет полезно, если вы пошлете вперед гонца с вестью.
– С какой? – деловито уточнил Арцуд.
– С совершенно правдивой. Что брат-де Прашнартра предложение совета отверг. – Я пожал плечами. – Пусть погрызутся промеж собой немного, для нашего дела это будет лишь на пользу.
Зулик ухмыльнулся в бороду и одобрительно кивнул.
– А там и мы доберемся. – Я не стал уточнять, до кого или до чего. – Кого удивит простой инок в кавалькаде всадников? Чье внимание он привлечет?
– Как же так? – всполошился Шедад. – В простой сутане, без почестей, подобающих царственной особе?..
– Ну, во-первых, в столице-то я переоденусь в парадную. – Ага, пусть все впечатляются моей аскетичностью и попробуют разбудить в себе чувство вины за то, что у них царь в рубище ходит. С гонором наших князей (вон даже эта парочка в ноги валиться не стала и о пощаде умолять) это им почище будет, чем пощечина пополам с плевком в морду. – Во-вторых, ты знаешь, сколько лет я на коня не садился? Да у меня уже к вечеру все мысли будут не о царском достоинстве, а о заднице, стертой о седло до самых мослов. Но… Это очень хорошо, досточтимый князь, что ты напомнил мне о некоторых особенностях церемониала, обойти которые никак не можно. Мне же без стремянного ездить-то не положено.
– О, да любой из нас почтет за великую честь!.. – начал было князь Хатиканский.
– Ну прекрати же, что ты, – укоризненным тоном прервал его я. – Не в тех вы, уважаемые князья, уже летах, чтобы бегать вокруг лошадки, уздечку и стремя придерживать да, коли потребуется, спину под царский сапог подставлять, если он сам на коня взгромоздиться не сможет. К тому же у меня для всех вас заготовлены иные должности. Вот ты, князь Хатиканский, большой, я слышал, знаток придворного церемониала, и по восшествии на престол я желаю назначить тебя великим распорядителем царского двора. Потом объясню, что это такое. А будь ты моим стремянным, это ж нового искать надо – не станешь же ты, от остальных обязанностей отвлекаясь, вокруг меня бегать. А назначить нового тоже нехорошо – скажут, что у меня на неделе семь пятниц.
– Но и абы кого на эту должность назначать нельзя. – Шедад все больше и больше приходил в себя, к тому же, кажется, правильно понял общий смысл грядущего назначения. – Нужен человек знатного рода, даже витязь царю не подходит. Быть может, кто из наших дружинников или из Блистательных, кто имеет в отцах князя?
– А если таких нет? – нахмурился Арцуд. – Что же, вовсе не поедем?
– Ну зачем же так? – Я ласково улыбнулся своим без пяти минут подданным. – Нет в жизни безвыходных ситуаций.
Ага, другой вопрос: нравятся ли вам имеющиеся варианты выхода, но это так, лирика, и вслух говорить я этого не стану.
– В нашем затруднении нам вполне способен помочь отец Тхритрава.
Настоятель сощурился на миг, перебирая в голове какие-то варианты, а потом кивнул.
– Ты имеешь в виду послушника Тумила, брат Прашнартра, – не вопросительно, но с полной уверенностью произнес он. – Верно, он княжеского рода и мог бы быть стремянным царевича, да даже и царя.
– Ну, если ты отпустишь его со мной в столицу, отец-настоятель, – с напускным смирением сказал я. – Брат-то хранитель Реликвии считает, что он уже и сан принять достоин.
По лицу Тхритравы мелькнула тень усмешки: мол, знаю я, как он с назначением наставника опростоволосился.
– Но я его удерживать насильно не стану, и если придется Тумилу царский двор не по нраву и решит он возвратиться под сень нашей обители, то дам ему из Блистательных спутников, чтобы они препроводили его сюда.
– Тут, конечно, нужно согласие не только мое, но и брата Круврашпури, однако не думаю, что он станет возражать. Что же касается мальчика, он тоже, я верю, не откажется от чести сопроводить тебя в Аарту. А там пусть поступает, как велит ему сердце.
– Славно, что все разрешилось. – Я улыбнулся. – Идите теперь, досточтимые князья, нам со святым отцом надо еще обсудить грядущую церемонию, а беседы такого рода не предназначены для ушей мирян.
Судя по всему, князья приобщаться к церковным таинствам и не рвались – совершенно правильно подозревали, что скука это смертная.
– Час, значит? – спросил я настоятеля, когда понаехавшие убрались прочь.
– Малое прещение столько и занимает, – невозмутимо ответил тот. – Примас же дал разрешение снять с тебя обеты, а не извергнуть из числа священников.
Вот архизасранец! Это он, получается, по церковной линии старше царя по званию останется и будет иметь право мне указывать? Ну, кочерыжка!
– Надеюсь, следующий примас исправит это упущение? – самым невинным тоном поинтересовался я.
– Несомненно, – кивнул Тхритрава. – Однако когда еще будет тот новый примас? Владыко наш, слава Святому Солнцу и всей Великой Дюжине, здоров и годами не стар.
– Однако его постоянная борьба с ересями и вероотступничеством – ему даже удалось уломать Кагена издать эдикт о преступлениях перед верой – и мания выискивать их в невинных, казалось бы, вещах не встречают понимания у Совета Благих. – Я пожал плечами. – Одна только его эпопея с образоборчеством чего стоит.
– Однако, – настоятель чуть улыбнулся, – не ты ли ратовал за строгое соблюдение традиций, хранящих мировую гармонию? А ведь изображение образов богов на досках и помещение их в домашних храмах вместо статуй святых и небожителей вовсе не в традициях Ашшории.
– Традиции-то – это хорошо, разумеется. Просто замечательно. А то, сколько стоит статуэтка самого разбесполезного божка, – это просто безобразие. Образы на досках, да пусть бы даже и на простой бумаге, бедняку приобрести куда как менее накладно. В результате у него этих образов в доме больше, а больше изображений богов – значит, выше и благочестие. А примас все за каменные да металлические статуэтки цепляется… Нет, отец-настоятель, традиции важны, безусловно, но не надо путать их с косным ретроградством. – Я вытащил из-под рясы самодельный, только вчера перед самым сном прошитый блокнот с деревянной обложкой и положил на стол перед Тхритравой. – Новому, если оно полезно, надо завсегда дорогу давать.
– Что это? – спросил Тхритрава.
– Это, отец мой, экономия места в библиотеке, – ответил я. – Ну и, кроме того, мой трактат об искусстве рыбной ловли.
– Вот как? Любопытно. – Настоятель взял книжицу в руки, повертел немного, затем догадался раскрыть и пролистать несколько страниц. – Интересная концепция. И действительно занимает места меньше, чем тубус со свитками. Хм, не знал, что ты умеешь рисовать…
Эх, палево! В отличие от меня, Лисапет-то до пятого класса в кружок рисования не ходил.
– Повода не было для художеств. Ты мне лучше скажи, нарисует Совет примасу афронт, если будет пользоваться царской поддержкой?
– Трудно сказать заранее, – вздохнул Тхритрава, возвращая книгу мне. – Конклаву потребуются для этого основания более веские, чем недовольство проводимой им политикой.
Ну, это мы тебе, владыко, обеспечим.
– Ох, засиделись мы с тобой, отец-настоятель. – Я поднялся из кресла. – Можем на заутреню опоздать.
– И тогда нарушится вселенская гармония? – чуть улыбнулся прелат.
– Непременно, – ответил я. – А еще братия от изумления просто очумеет.
Уже в дверях настоятель окликнул меня.
– Прашнартра, – спросил он, – зачем тебе мальчик?
Я пожал плечами.
– А кому я что хорошего в этой жизни сделал? Годы уже преклонные, детей нет, хоть об этом охламоне позабочусь. Все равно монах из него вышел бы никакой, а я к парнишке привязался.
«Никакой монах» прилетел ко мне как ужаленный почти сразу после трапезы, когда я неторопливо разбирал свои невеликие пожитки, размышляя, что с собой прихватить, а что мне больше и не пригодится никогда.
– Брат Прашнартра! Брат Прашнартра! – Мелкий рыжевато-русый вихрь чуть не снес дверь с петель.
Да что ж это все повадились ко мне без стука врываться последнее время? А вдруг я тут какую грешницу приватно исповедую?
– И вовсе незачем так орать, я тебя прекрасно слышу. Ты чего такой взъерошенный?
– Помнишь, ты говорил, что брат царя Кагена в монастырь ушел? – выпалил парнишка. – Так вот, он в наш монастырь ушел, оказывается!
– Да ты что? – хмыкнул я.
– Так ты не знал?
– Ну, мне, по крайней мере, никто никогда этого не рассказывал, – ответил я абсолютную правду.
– Так вот, – взахлеб продолжил просвещать меня Тумил, – князья-то, оказывается, приехали его на царство звать. И он согласился!
– Никак не могу сказать, что его за это порицаю, – ответил я, продолжая отделять нужное от того, что подарить не жалко.
– И сегодня он сложит свои обеты и уезжает!
– Скатертью дорога, – флегматично ответил я. – Из-за его отъезда лично я и слезинки не пророню.
– И он назначил меня царским стремянным, вот! А настоятель и хранитель Реликвии отпустили и дали свое благословение! – Голос мальчика, переполненный восторгом, вдруг стал тише и печальнее. – В общем, я того, брат Прашнартра… Попрощаться пришел. – Он шмыгнул носом и совсем уж тихо добавил: – Я скучать буду. Честно.
Кажись, Лисапету первый раз в жизни хоть кто-то сказал, что будет тяготиться его отсутствием… Хотя нет, вру. Матушка обещала скучать, когда он с братцем в монастырь уезжал. И все.
– Посмотри на это с другой стороны, – мягко улыбнулся я парню. – Теперь тебя точно не будут именовать Крипва-шму-ньи-прахтва-труждру-преваши-прукавирт-виртра-транью-мохвирикорду-пророхри-мукваджа-мимисома.
– Ты же говорил, что это шутка!
– А вдруг нет? – сощурился я.
Несколько мгновений мальчик возмущенно сопел, а затем уткнулся лбом мне в плечо и пробормотал:
– Береги себя, брат Прашнартра, не ходи рыбачить с ночевкой. Старенький ты уже, – еще раз шмыгнул он носом и был таков.
Прослезиться от избытка чувств, что ли?
Перед обрядом я успел еще зайти в библиотеку и презентовал в фонды брата Шантарамки будущий монастырский бестселлер. Рыбку-то покушать любят все, а ловить ее тут мало кто умеет. Библиотекарь новым форматом издания шибко вдохновился и битый час обсуждал со мной перспективы распространения фолиантов среди паломников. Я ему идею блокнотиков для записей (с монастырской символикой, как иначе?) еще подкинул – все равно быстро сами додумаются, так чего скромничать-то? Прослыву напоследок рационализатором и изобретателем!
Ну а потом уже и на малое прещение, в Чертог Смерти пошел. Чтобы однажды уже умершего для мира царевича Лисапета он отпустил обратно.
Да, Смерть тут мужик. Судя по легендам и сказаниям, не лишенный чувства юмора и самоиронии. Я, когда в память приходил и припомнил некоторые мифы с его участием, моментально начал искать на карте мира город Анк-Морпорк или еще какие Овцепикские горы, больно уж на книги Пратчетта кое-что оказалось похоже. Что-то сэр Терренс про этот мир, похоже, знал, иначе объяснить схожесть некоторых легенд с книгами про Плоский мир никак не получается. Сказка про ученика Смерти, например, тут очень даже популярна, да и внучка Мрачного Жнеца, если верить преданиям, до сих пор среди смертных ходит.
Не, ну так-то я точно знаю, что ангел смерти – это вовсе не костяной остов в черном балахоне и с косой, но вообще, по личным ощущениям, на мужчину все же похож. Хотя пес их, этих потусторонних, знает-то на самом деле – есть у них какие-то гендерные признаки или им размножаться не положено.
Смерть с возражениями на обряд, ожидаемо, не явился, так что еще час спустя смиренный брат Прашнартра канул в небытие, и пред людьми вновь предстал царевич Лисапет во всем блеске своей славы. В смысле – морщинистый как печеное яблоко, изрядно подрастерявший волосы и с шерстяным платком на пояснице под скромною серой рясой. Ну натуральный царь-надежа, е-мое!
Вернувшись в келью, столько лет бывшую моим пристанищем, я переоделся в дорожную сутану (с разрезами спереди и сзади да грузиками по подолу – щедрейший дар брата-кастеляна), разложил все, что не стал брать с собой, на топчане и приколол шилом на двери записку: «Дорогие братья, покидая обитель, оставляю свои пожитки вам. Берите и пользуйтесь, если кому чего надо».
Полюбовавшись результатом, я не удержался, макнул заостренный бамбуковый стержень в чернильницу и дописал: «Целую, царь», – после чего прихватил котомку со своими невеликими богатствами и со вздохом обвел взглядом келью еще раз.
– Как ни странно, а ведь буду скучать по этому месту, – пробормотал я себе под нос. – Не все было плохо.
Решительно отринув грустные мысли, я взял украшенный резьбой посох, врученный мне для чего-то настоятелем, и шагнул за порог.
Как говорится, «спешит дорога от ворот в заманчивую даль»[1]1
Дж. Р. Р. Толкиен «Властелин Колец», пер. В. С. Муравьева и А. А. Кистяковского.
[Закрыть].
Ну а если называть те же вещи банальной прозой, ждет нас долгая дорога бескайфовая.
Из монастыря мы отбывали без всяческой помпы – просто очередная группа богомольцев, тихо прибывшая по своим делам, столь же незаметно монастырь и покидает. Если, конечно, термин «незаметно» вообще можно применить к четырем десяткам хорошо вооруженных крепких мужчин.
На выходе из жилого крыла меня перехватил князь Тимариани. Решил, не иначе, что заблужусь или сбежать попробую.
– Ваше высочество, – чуть поклонился он. – Все готово к дороге, мы ожидаем только вас. Гонца к главному министру послали, но с припиской, что надежды уговорить не теряем, к князю Ливариади письмо я отправлю завтра поутру.
– Это правильно, незачем гонцам про дела друг друга знать, – согласился я, постукивая посохом по плитам двора. – О чем не знаешь, о том и не разболтаешь. Насколько раньше нас они прибудут?
– Если мы будем двигаться с обыкновенною скоростью, то на два или три дня гонцы нас опередят. Хотя, если вы пожелаете, мы можем сесть в Тассе на барку и добраться до столицы по реке, с бо́льшим комфортом, но и с бо́льшей задержкой по времени.
– Там разберемся, верхами или плотами. Как ситуация сложится. – Я не стал загадывать на будущее. – Надеюсь, лошадку мне смирную подобрали? Не в тех я годах, чтобы верхом на лихом коне гарцевать.
– Да, ваше высочество. Купили кобылку у одного из местных князьков перед подъемом на взгорье – он ее для своей дочери в конюшне держал. Смирная животинка с очень плавным ходом.
– Из своих конюшен тащить что, пожалели?
– А зачем? – искренне удивился Зулик. – Приличную лошадь разве что совсем уж в предгорьях найти тяжело, не слон ведь или еще какая диковинная зверюга. К чему ее за собой через всю Ашшорию было волочь?
– Логично, – согласился я. – Не слон и даже не тыгыдымский конь.
– Какой конь? – живо заинтересовался князь. – Никогда не слыхал о такой породе.
Пришлось ему рассказать этот анекдот. Князь ржал так, что лошади могли от зависти сдохнуть. Эх, как же мало местным для счастья надо…
– Тыгыдым, тыгыдым, тыгыдым… – повторил он, утирая выступившие от смеха слезы. – А я все ломал голову, как жеребенка назвать. Новую породу скакунов вывести пытался, свел кобылицу-сиглави с шехамским иноходцем, а выродилось что-то несуразное. Решено – будут его Тыгыдымом звать!
– Знатное имя, – хмыкнул я. – А мою лошадь как именуют?
– Так, как будет угодно вашему высочеству.
Это мне показалось или он на миг замялся перед ответом?
– Что же, прошлый хозяин ее вообще никак не называл?
– Ну отчего же? Наверняка называл… как-то. Вот она, кстати.
Мы вывернули из-за угла, и взору моему предстала расположившаяся ко мне филейной частью тонконогая кобылица мышастой масти, с темной гривой, таким же хвостом и идеально круглым пятном на… В основании хвоста, короче.
В общем и целом обращенная ко мне лошадиная, хм, корма напоминала известный по сказке про дедку и прочих его домочадцев корнеплод с роскошной ботвой.
– Ну надо же, – усмехнулся я, разглядывая открывшуюся мне картину. – Натуральная репка.
– Вот Репкой ее княжна и звала, – признался Зулик.
– Ей подходит.
Вообще-то лошадка симпатичная: шея тонкая, грива и хвост густые, ножки стройные, как у модели, и кабы не это пятно… Из-за него дорогие сбруя и седло смотрятся на ней ну прям как на корове.
Ладно, не на парад выехал, чай.
Я стремительным, насколько спина и коленки позволяли, шагом приблизился к лошади – вся остальная часть нашей кавалькады уже сидела верхами чуть поодаль, и лишь мою Репку держал под уздцы стоящий ко мне спиной Тумил, впервые на моей памяти облаченный не в робу послушника, а в мирское платье. Добротное такое платье, но небогатое – как дорожная одежда для царского стремянного, может, и сойдет, а вот в столице гардеробом мальчика надо будет озаботиться в первую очередь. Короля свита делает.
А вот пояс у него хороший, с литыми бронзовыми накладками по всей длине – на таком сабля очень органично будет смотреться. Там и кинжал хорошо выглядит – в простых темных ножнах, с потертой рукоятью… Видно, что вещь старая, не побрякушка какая и не столовый прибор.
А осанка-то какая появилась – мечта комбата! Совсем Тумил на охламона-послушника не похож. Сразу видно, какого рода.
Услышав мои шаги, паренек обернулся и, увидев, кто приближается, заулыбался.
– Ой, брат Прашнартра, а ты что, с нами едешь?
– Ага. – Я похлопал Репку по крупу. – Похоже на то. Смирная коняшка?
– Смирная и ласковая, ну как котенок, – ответил Тумил.
– Это хорошо. – Я ухватился за луку седла. – Помоги-ка дедушке забраться.
– Так это ж для… – Глаза Тумила полезли на лоб от удивления и понимания, а челюсть самым натуральным образом отпала.
– Точно. Для царевича, – согласился я. – Или кого-то в этом роде. Придержи лошадь, тебе говорят.
– За такую нерасторопность раньше пороли, – прокомментировал Зулик.
– Вот заведешь своего стремянного, князь, и с ним делай что хочешь. – Я едва-едва смог задрать ногу до уровня стремени. – А моего попрошу не трогать. Э-э-эх…
С трудом подтянувшись и едва не сверзившись на другую сторону, я все же оказался в седле. Кобылка прянула ушами, но больше никак на мое барахтанье не отреагировала – или действительно спокойная как удав, или Тумил под уздцы хорошо держит.
– Ваше высочество не изволили распустить даже волосы? – Ко мне в сопровождении одного из Блистательных подъехал князь Хатикани.
– Где ж ты видал монаха с незаплетенной косой? – Я попытался выпрямиться в седле.
Радикулит скрипнул и сдался.
– Но настоятель ведь уже снял с вас обеты, – всплеснул руками Шедад. – Если царевич желает облачиться в подобающие его статусу одеяния, которые мы, кстати, привезли, то ему стоит лишь распорядиться!
– А бороду ты мне тоже привез? – ехидно поинтересовался я. – Да на меня каждый встречный будет таращиться, пытаясь понять, кто ж это такой едет. Лучшего способа к себе внимание привлечь и нету. А на простого монаха кто обратит внимание? Особенно если вы, дорогие князья, не будете на каждом перекрестке размахивать своими стягами.
– Я тоже рекомендовал князьям убрать знамена, когда мы проедем Благословенную заставу, – подал голос гвардеец. – Неизвестно, какова сейчас обстановка в Аарте, и если по наши души выслали хоть один отряд охотников, то ни к чему их задачу упрощать.
– Это Касец из Коренных Зубов, командир отряда Блистательных, направленный для охраны вашей особы, царевич, – с кислой миной (ну как же, влез тут в калашный ряд сиволапый со свиным рылом) соизволил сообщить князь.
– Первый десятник первой сотни Касец, – не менее «дружелюбно» поправил его Блистательный.
Интересно, отчего у меня с его именем какая-то странная ассоциация с чем-то нецензурно-ругательным? Такая, на грани сознания… Вполне обычное имя для Ашшории ведь.
– А отчего только после Благословенной заставы, а не сразу, первый десятник? – поинтересовался я.
– Это будет выглядеть крайне странно в глазах гарнизона и обитателей посада, ваше высочество. В долину мы въезжали под развернутыми штандартами, и если возвращаться будем, свернув их, это может вызвать никому не нужное недоумение.
– Резонно, – кивнул я. – Приятно иметь дело с профессионалом. Какие еще меры безопасности предложите?
– Я бы предпочел, чтобы ваше высочество ехали в центре отряда и никуда в одиночку не отлучались, – решительно заявил десятник. – Так нам будет гораздо легче охранить вас в случае внезапного нападения. Что касается досточтимых князей, то и им я бы рекомендовал в центре строя…
– Возмутительно! – фыркнул князь Хатикани. – Бабы мы вам, что ли, за чужие спины прятаться? Да я водил своих дружинников в бой, когда у тебя еще усы расти не начали, десятник!
– Ваши люди немногочисленны и обучены хуже Блистательных, – парировал Касец.
– Любой из них с саблей стоит пары твоих разряженных… – начал закипать Шедад, а заинтересовавшиеся разговором Зулик и Арцуд двинули своих скакунов в нашу сторону.
– Прекратите, – прервал я начавший разгораться спор. – Первый десятник прав, ваши жизни слишком ценны для всей Ашшории, и рисковать ими мы не имеем права.
Командир отряда Блистательных подбоченился – не каждый день простому гвардейскому унтеру удается утереть нос владетельному, – князь же впал в прострацию. С одной стороны, ему только что объявили, что он является государственной ценностью, а с другой – вынудили уступить солдатне безродной. Есть отчего получить разрыв шаблона.
– Однако и вы, доблестный Касец, не можете не понимать, что окружать себя толпой охраны для князей вовсе не характерно. Любому будет понятно, что мы ожидаем нападения и к нему готовы.
– И слава всем богам – трижды подумают, перед тем как лезть, – кивнул гвардеец.
– Это верно. – Я благодушно кивнул, а Касец еще больше напыжился. – Но только не для тех, кто получил приказ и должен исполнить его любой ценой. Тяжело ли убить человека, окруженного толпой стражи?
– Гораздо тяжелее, чем одиночку. – Первый десятник, похоже, заподозрил подвох в моих словах.
Правильно сделал, в общем-то.
– Для хорошего лучника – никакой разницы, – подал голос князь Тимариани.
– Вот. – Я поднял указательный палец. – А кого лучники будут в первую очередь отстреливать?
– Тех, кого явно охраняют остальные члены отряда, и офицеров, – нехотя ответил уроженец Коренных Зубов, причем сделал это с таким лицом, будто адрес регистрации у него заболел.
– Вот, князь, а ты мне в богатые одежды рядиться предлагал… – Я усмехнулся, после чего вновь обратился к командиру Блистательных: – Но ведь устроить засаду из лучников – это несколько сложнее, чем навалиться на якобы не ожидающий нападения отряд, верно?
– Да, царевич. На нашем пути не так-то много будет для этого удобных мест, – согласился гвардеец.
– И каковы же будут ваши предложения по безопасности нашего передвижения, первый десятник?
Тот задумался на пару мгновений.
– Князьям бы поменяться одеждой с простыми воинами… Хотя нет, бороды они никуда не спрячут… Властительным, к моему сожалению, придется рисковать быть атакованными в числе первых, а вот ваше высочество я бы предложил переодеть в гвардейца. Тогда ваши шансы в случае атаки будут такими же, как у моих людей.
– В Ашшории даже разбойники богобоязненны, – хмыкнул я. – Ограбить монаха могут, а вот чтобы так запросто убить – мести богов побоятся. Моя сутана меня получше твоей кольчуги защищает.
– При всем моем почтении, те, кто может против вас злоумышлять, знают, что вы жили в монастыре, и…
– В жизни не поверят, что царевич после стольких лет подвижничества не скинул опостылевшее рубище при первой возможности, – хохотнул Софенский князь. – Всего и делов-то – одеть в богатый наряд четвертого всадника и чтобы ехал вместе с нами.
– Дело говоришь, князь, – промолвил первый десятник. – Но кому-то из витязей тогда придется усы сбривать.
Повисло тяжелое молчание, продлившееся секунд этак пять, – сословная растительность на морде в нашем царстве-государстве почти столь же священна, как и жизнь клириков.
– Я бы мог притвориться царевичем, – подал голос Тумил, все еще державший лошадь под уздцы.
А ушки-то – на макушке.
– Я еще не бреюсь, – пояснил он на недоуменные взгляды князей и десятников.
– А что же… – задумчиво проронил Зулик. – Князья и царевичи, они не только высокого роста бывают. Инитарский царь – так тот как бы и не ниже парня на пару пальцев.
– И думать забудьте! – возмутился я. – Он ребенок еще.
– Мне восьмой год уже идет, – надулся парень, но тут же спохватился и добавил: – Ваше высочество.
– Ну надо же, взрослый какой, – язвительно отозвался я. – Брысь в седло. После Благословенной заставы решим, кого во что наряжать. Может, вовсе и не потребуется цирк устраивать, если у меня к выезду из долины поясница отвалится.
Мальчик стрелой метнулся к своему коньку (брат Асмара расщедрился, выделил из монастырской конюшни – после моего развода князей на жертвы его даже жаба при этом не насмерть задавила, а так, слегка ногу оттоптала), а я высочайше дал свое соизволение на начало путешествия. Как говорится, он сказал: «Поехали», – и запил водой.
Что можно сказать о моих первых шагах к трону? Лисапет, несмотря на свои старческие болячки, оказался в удивительно хорошей форме, видать, непраздный образ жизни и здоровая экология дали о себе знать. Да и Репка действительно отличалась редкой плавностью хода – такое ощущение, что эту зверюгу специально всю жизнь растили с единственной целью: таскать на спине мои мощи.
По прямой от обители Святого Солнца до стерегущей перевал крепостицы добираться не так уж и далеко, буквально рукой подать. Только царевичи-то – птицы гордые, прямо не летают…
* * *
В какие-то древние геологические эпохи на месте Долины Ста Благословений, похоже, было глубокое горное озеро. Или не очень глубокое, не знаю. Со временем, однако, вода нашла себе выход наружу – мягкие породы растворила, а может, землетрясение приключилось, тут уж без геологов не разберешься. В общем, вода схлынула, оставив лишь то озерцо, откуда я карпов тягал, да выходящий из него ручеек, петляющий по дну неширокого ущелья с высокими отвесными стенами. Ущелье это (если не считать козьих троп, по которым и не всякий каскадер проберется) – единственный путь в монастырь от Самского перевала, соединяющего коренную Ашшорию с полвека как отжатым у мирельцев Самватином. Феодом командующего Правым крылом нашей доблестной армии и контрзаговорщика, между прочим.
– Князь Самватини только с тобой послание передал или в свои владения тоже чего отписал? – негромко поинтересовался я у Зулика, поравняв Репку с его конем. – А то вдруг Касец прав и нам придется куда-то удир… отступать?
– Крайне нежелательный вариант, – столь же тихо отозвался властитель Тимариани. – Мы рассматривали его исключительно как крайний случай, если придется собирать полки и созывать дружины, дабы отстоять ваши права, царевич. Я надеюсь, что до такого не дойдет.
– Да ясен… Солнце, что нежелательный. Если отвоевывать корону с опорой на Самватин, царь Мирелии не преминет поучаствовать в нашей внутренней сваре. И очень хорошо, если на моей стороне, – ему вроде бы логичнее поддержать любого иного претендента на трон.
– Тут заранее трудно сказать, – задумчиво отозвался Зулик. – В восточных провинциях мирельцев смута, якобы чудом спасшийся царевич Удур объявился. К тому же асины окончательно подмяли под себя Скарпию. Их наместник всем в стране распоряжается, а царь Гикамет и слова ему поперек сказать не смеет. Но этому алчному народу все мало. Если в этом году они сунутся в Парсуду, с которой мы граничим через Дадешку и Гелавань…
– Помню я, где и с кем мы граничим. Не выжил покуда из ума, – отозвался я. – Да, у царя Оолиса будет серьезный соблазн поделить северные земли парсудцев с асинским Советом Первейших, это куш куда пожирнее Самватинского нагорья. Хотя… Тот еще в небесах журавль.
– А у вашего высочества, когда станете величеством, будет такой соблазн? – Князь Тимариани спросил с неподдельным интересом, видать, обещанное место главного министра уже вполне реально на себя примеряет.
Нет, я не против того, что он заблаговременно прикидывает будущую государственную стратегию, но сомневаюсь, что и ему, и мне позволят править самовластно.
– Там видно будет, – ответил я. – Ашшория когда-то была данником Парсуды, и там это помнят, да… Но старое, хорошо известное зло лучше нового и непонятного, наподобие той же Асинии. Да и позиция Инитары в тот момент будет очень важна.
– Степняки с каждым годом все активнее пробуют на прочность наши пограничные гарнизоны в Оозе и Лиделле. – Ехавший неподалеку Касец, оказывается, прислушивался к нашей с Зуликом беседе. – Ходят слухи о выборах кагана.
– Чушь, – мгновенно отрезал князь Тимариани. – Рода заков никогда не договорятся между собой по-хорошему.
– Не договорятся по-хорошему, так могут договориться по-плохому, – флегматично отозвался я. – Для степняков такой расклад даже привычнее, они одну только силу и уважают.
– Но их объединение в этом году крайне маловероятно, – попытался вежливо поспорить со мной Зулик.
– До недавнего времени то же самое можно было сказать и о моем восшествии на престол. – Я усмехнулся. – Не стоит загадывать так далеко на будущее. Сначала, досточтимый князь, надобно до столицы добраться. Ну или до Благословенной заставы хотя бы.
До заставы, конечно, доехали без проблем, пусть и глубоко за полдень. Князья порывались покормить мое высочество в урочное время, однако я высочайше решил ехать до крепости – возле нее давно уже вырос небольшой посад, включавший в себя и пару вполне приличных постоялых дворов, – и обедать уже там. На довод первого десятника, что тогда мы засветло до следующей корчмы никак не доберемся, я только и пожал плечами:
– Что за беда, многоуважаемый Касец? Там и переночуем. Все равно сильно далеко от крепости нам не уехать, так давайте проведем эту ночь в нормальных условиях и поспим на мягких постелях. Несколько часов нам погоды не сделают.
А вот гонцу князя Тимариани вполне могут.
– Как будет угодно вашему высочеству. – Гвардеец поклонился.
– Моему высочеству, – вздохнул я, – угодно путешествовать инкогнито, не привлекая внимания. Без явных признаков преклонения перед моей особой.
– Но ваше высочество!.. – попытался возмутиться князь Хатикани.
