Текст книги "Мерзкий старикашка"
Автор книги: Алексей Герасимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Бывший послушник и несостоявшийся монах, а теперь лицо, особо приближенное к царевичу, гигант корреры и отец моего невроза, по словам десятника, пострадал не сильно – Касец удары наносил хлесткие, болезненные, но не травмирующие, так что уже через полчаса после того, как ааки ткнулись своими тупыми утиными носами в прибрежный пляж, я в обществе Тумила и пары княжеских дружинников уже въезжал в деревню. Моему стремянному я о коррере, правда, не сказал, нечего ему раньше времени радоваться.
Первый десятник настаивал на эскорте из Блистательных, но я наотрез отказался – нечего раньше времени устраивать ажиотаж по поводу нашего прибытия в конкретно взятом населенном пункте.
Ну что тут можно сказать? Деревня довольно крупная, больше трех дюжин домов, да не лачуг каких-то, не мазанок, а добротных, частью из дерева, а частью и из глиняного сырца. Завалинки на иных – так и из кирпича обожженного. Нормально живут, не бедствуют, трактир даже свой есть, хотя и не у самого торного тракта поселились, и от реки далековато. На холме, чтобы во время весеннего разлива по дому ходить, а не плавать.
А вот храма или часовни тут не имеется, куда-то к соседям на праздники ходят, не иначе, что мне, кстати, очень на руку.
По дневному времени большая часть населения деревни, конечно, в поле – крестьянину там всегда есть чем заняться, однако, судя по звукам, долетающим из здания с надписью «Пьяная потатуйка» и изображением черно-желто-белого хохластого птаха с большой такой кружкой, отнюдь не все. Кто-то и бухает в рабочее время. Председатель этого колхоза с замами, не иначе, а как раз они-то мне и надобны.
– Зайдем в трактир, – распорядился я. – Там насчет быка и спросим. Или не спросим, а увидим…
Последнюю мою фразу спровоцировал громогласный рев некоего человекообразного (надеюсь) животного, прооравшего: «Пой, бродяга, за что тебе платим?!»
– Одну минуту, добрые господа, – отозвался звонкий мальчишеский голос. – Я просто подтягивал струны.
Ну да, ну да, какая ж пьянка без застольных песен? «Изгиб бутылки звонкой» и все такое. Одобряю.
– Пой давай или без ужина останешься! Пой! – раздался тот же голос.
– До чего же противный тип, – пробормотал я, самолично привязывая Репку к коновязи (ибо конспирация!). – Он мне уже не нравится.
Из трактира послышался мелодичный перебор – явно не ситарный.
– Лирник, – уважительно произнес один из дружинников. – Редко они так далеко на север, если только не в самую Аарту, забираются. Послушать бы…
– Отчего нет? – пожал плечами я. – Мы как раз внутрь и идем.
– А позвольте, почтеннейшие слушатели, спеть вам о сатрапе из Парсуды, который так дорожил своими богатствами, что боялся потратить из них даже малую монетку.
– Пой! – В бычьем реве прорезалась некая тень положительной эмоции.
Лирник задорно затянул песню аккурат к нашему появлению внутри трактира.
Слух меня не обманул – на вид паренек был действительно ровесником Тумила, только совсем уж худенький, да и одет оказался в некую не поддающуюся описанию одежку, сшитую из разноцветных кусков материи.
Зато, в отличие от заметно более крепкого княжьего сына, пел замечательно – мой-то стремянный из-за ломающегося голоса… В общем, даже под нос старается не мурлыкать ничего. И песня… Ничего так, в общем, хотя и не шедевр, про жадного парсюка, который над каждым гнутым бисти дрожит, и потратить хоть один – для него нож острый. Наниматели – компания красномордых здоровяков, пирующих за несколькими сдвинутыми в центре зала столами, – должны одобрить. Если не поймут, что парнишка над ними-то и насмехается.
И вот однажды сей сатрап
Проснулся утром рано,
Проголодался за ночь так —
Готов был съесть барана.
Глаза мальчишки сверкнули голодным блеском, когда он случайно глянул в сторону заказчиков.
Эй, повар! Ну! Корми скорей,
Зажарь муфлона пожирней!
Ожидаемо оказалось, что деньги, которые сатрап выделяет на закупку продовольствия, уже все вышли, так что герою песенки надобно умерить свои аппетиты. Ну или выделить дополнительное финансирование, на что сей скопидом, разумеется, не пошел – решил уменьшить дозировку питания. Сначала – до молочного поросенка, потом до гуся, цыпленка… Получал твердый ответ, что нема и надо покупать, попытался выкрутиться, конечно же – заполучить халявного мясца хоть на один зубок. Но сволочной повар и тут его обломал:
– Ну что ж, коль хочешь ты мыша —
Его зажарю ловко,
Но чтоб норушку изловить,
Купить бы мышеловку.
– Зачем? Ведь у тебя есть кот!
– Так он мышонка и сожрет…
В общем, пришлось скупому сатрапу ехать в соседнее владение, там найти колодец, напиться сырой воды так, что раздулся, словно бурдюк, и высказаться в том духе, что это хотя бы без трат, да еще и на чужой счет.
Ай-вэй, как же тяжело в Парсуде людям-то живется…
– Держи, парень. – Я кинул лирнику полуабаз. – Хорошая песня.
– Эй! Мы его наняли на весь вечер, и его песни – наши! – Из-за стола, пошатываясь, поднялся здорове-э-энный, поперек себя шире, дядечка – тот самый обладатель «бычьего» голоса. – Если решили платить за пение, платите нам!
Может, лучше этого против Тумила на корреру выгнать? Хотя это ж не бык, это козел…
Дружинники подались вперед, сотрапезники голосистого подобрались – ой, быть драке…
– Вы наняли его, дабы он пел в трактире? – ласково уточнил я.
– Да, на весь вечер! Так что монетка наша!
– Не спеши, уважаемый. За то, что мы услышали в трактире, никто и не платил.
– Как так, монах? – насупился здоровяк. – Я же видел, как ты ему бросил медяк.
– Верно. Бросил, – согласился я. – Но часть песни мы слышали до того, как переступили порог. А ведь за пение на улице вы лирнику не платите?
– Э-э-э…
– Ну вот видишь, сын мой, все по справедливости и по закону. Оставим это. Мы тут по делу. Нам нужен бык, поздоровее и позлее.
– И для какой такой надобности он тебе нужен, брат? – подал голос пожилой, но крепкий еще мужик, расположившийся во главе стола.
Лирник провел по струнам, и «бычий голос» вновь на него рявкнул:
– Помолчи пока!
Здоровяк тяжело опустился на место, а мальчик затих, но не испуганно. Всем своим видом он выражал: «Ты, дядя, уже определись, тебе петь или не надо».
– Известно, для чего накануне Громолета-мясоеда быка берут, уважаемый, – сухо улыбнулся я. – Прости, не знаю, как тебя величать.
– Я Идран, старейшина этой деревни, – отозвался мужик. – А этот вот громогласный, не держи на него зла, – мой зять и владелец «Пьяной потатуйки», Лисапет.
Тумил, который в это время тихонечко, боком-боком, продвигался в сторону лирника, замер, а на лице его начала появляться ехиднейшая ухмылка.
Ну никакого, понимаешь, к царю почтения, даже к будущему! Плохо мы еще воспитываем нашу молодежь, очень плохо. Удивительно несерьезное отношение к почти монарху.
– Мы тут очередную годовщину моего рождения празднуем, брат, – продолжил старейшина. – Присаживайся с нами, отведай чего боги послали.
– Недосуг, милейший Идран, – ответил я и махнул рукой в сторону речки. – У меня там, у кораблей, трое владетельных князей быка для завтрашнего пира дожидаются.
– Аж трое? – подивился кто-то из гостей.
– Точно так, – степенно кивнул я. – Ездили по поручению Совета князей в обитель Святого Солнца, принести жертвы о послании решения. Знаете ведь, верно, что в столице происходит, – недалеко живете.
– Знаем, как не знать, – тяжело вздохнул старейшина. – А что же это князья себе быка-то затребовали, да еще и злобного? Он же жилистый и жесткий.
– Так они его не просто забивать будут и на вертеле жарить. Танец с быком устроить хотят, слыхал про такую запоольскую забаву?
Тумил, который уже подошел к певцу и явно собирался у того что-то спросить, осекся и в изумлении развернулся ко мне.
– Слыхивал, да, – кивнул именинник. – Видеть вот не приходилось, правда.
– Так приходи и посмотришь. Можете вообще хоть всей деревней прийти – с князьями едет молодой, но уже прославленный быкоборец, коему танцоры корреры в Тампуранке вручили высшую награду их братства, – ответил я. – Вы же все равно отправитесь к ближайшему из храмов, а там уже и пировать станете, а тут пир можно прямо в двух шагах от дома организовать. Службу я утром отслужу, а потом и праздновать начать можно.
– Диковинку эту поглядеть охота, конечно… – Идран огладил толстую косу своей нетуго заплетенной бороды. – Опять же, харчи переть далеко не надо да следить потом, чтобы телеги из-под них никто не упер. А какой же ты возьмешь жертвенный дар за мессу, брат? В Свистоплясовке-то целый жрец со служками, они по три бисти с семьи требуют.
– На что мне ваша медь, коли я при князьях, почтенный? Не смеши, у меня спина больная. Приходите так. Только… Пару бочонков вина для витязей организуйте уж. – Я повернулся к трактирщику. – Найдется у тебя приличное вино в подвалах, Лисапет?
Вот послал же Солнце тезку… Хотя нет. Он бы такого не послал.
– А и найдется! – взрыкнул тот (кажется, он нормально вообще не умеет разговаривать) и в пару глотков осушил кружку пива. – Не в самом медвежьем углу живем!
И припечатал донышком по столу, как судья молотком.
– Ну и хорошо. Теперь осталось только быка подходящего сыскать. Такого, чтобы сам на людей кидался, – кивнул я.
– Имеется, – усмехнулся старейшина. – И не один, а три – все мои. Можете любого выбирать, если в цене сойдемся.
В цене сошлись быстро, поскольку торговался я сугубо для проформы – деньги все равно не мои, князей обобрал. Хотя плату условился отдать, только когда бычка доставят на место, завтра утром, и только если хоть один из них нам подойдет.
– Я напротив живу, идите и смотрите, брат. Жена дома, скажите – я дозволил, – закончил на том беседу Идран.
– Твое высочество, а ты что, правда тут решил корреру возвести? – Тумил, о чем-то тихонько говоривший с лирником все время купли-продажи быка в мешке, догнал меня сразу после трактирного порога и пристроился рядом.
– Временную. Можно даже сказать, что одноразовую, – ответил я.
– Спасибо тебе, – вздохнул он. – Я уж думал, что после Тампуранка все, никогда и не выйду больше на танцовище.
Нет, вы только гляньте, какой малолетний адреналиновый наркоман выискался! Достигнет совершенных лет, и женить его срочно надо, пока он шею себе нигде не сломал. Хотя еще ни одна девица в этом мире мне ничего настолько плохого не сделала, чтобы ее браком с этим шкодой «осчастливливать»…
– Не зарекайся, – ответил я. – Сяду на трон, может, и в Аарте нормальную корреру построим. А может, и нет. Поглядим по обстоятельствам.
Тумил сдержался и промолчал, но, судя по его восторженно-обожающему взгляду, обстоятельствам лучше на пути парня не вставать.
– Ты мне лучше скажи, сможешь ты быка помурыжить подольше? Нам время выиграть надо, причем тем лучше, чем больше, и чужое внимание отвлечь.
– Ну, четверть часа продержусь точно, – кивнул мой стремянный. – А от чего или от кого надо отвлекать внимание?
– От моей персоны. – Я сам хотел постучать в ворота старейшиного дома, к которым мы как раз подошли, но один из дружинников меня опередил. – Потом объясню все.
Зверюгу для завтрашнего действа Тумил выбирал долго и вдумчиво, больше часа, наконец определился, и мы распрощались с хозяйкой, нагло проигнорировав ее намеки на то, что неплохо бы и задаток оставить.
На улице, а если быть более точным, у коновязи, обнаружился давешний мальчишка-лирник, сидящий на краю лошадиной поилки и с довольным видом уплетающий здоровенный бутерброд, запивая его чем-то из кружки настолько «сиротских» размеров, что не каждому взрослому-то в пору.
– Что, концерт окончен? – удивился я.
– Угу, – промычал парень и энергично кивнул белобрысой башкой.
Менестрели, артисты, факиры там разные и прочие служители муз, представленные в ашшорском пантеоне в единственном числе, причем вообще бесполом, тоже под «бородатое законодательство» попадают. Сами они обычно родом из горожан, но, в отличие от своих отцов, им голой как коленка башкой щеголять не приходится – наоборот, волосы они отращивают едва не до попы, выбривая лишь один висок, а шевелюру схватывают в хвост за ухом, с противоположной стороны. Некоторые еще косичку на виске заплетают, как джедайский падаван, но это уже у них за какие-то там особые заслуги, я не в курсе, если честно.
Конкретно этот брил правый висок, а недлинный пока еще хвост, в отличие от старших коллег, через плечо на грудь не перекидывал – длины волосам не хватало.
– Они там упились уже, лыка не вяжут, – добавил лирник, прожевав еду. – Хозяйка, та тоже мегера злая, но не дура совсем, выпроводила меня, а то ейный, говорит, во хмелю буен бывает, а повод вдарить и в трезвом уме не особо ищет. Пожевать хоть дала, и то слава Солнцу.
Он вновь вцепился в бутерброд зубами и принялся с аппетитом работать челюстями.
– Что, может, к нам тогда? – спросил я, отвязывая Репку. – Солдаты-то не обидят, поди, а если им у костра чего исполнишь, так еще и подзаработаешь.
– Не-не-не, дедушка, – замотал головой парень. – За монетку поклон тебе огромный, но я ж не за просто так перед этими баранами вислоухими глотку рвал. Мне теперь в трактире ужин положен, завтрак – сколько съем, так все мое, – и ночлег. В отдельной комнате. На матрасе с простыней. Под одеялом…
Он мечтательно прикрыл глаза и блаженно вздохнул. Помотало его, видать, по голоду да по холоду.
– Не, сейчас эти расползутся, трактирщица своего быка в комнату уведет, я и обратно, отъедаться да отдыхать. Ох и посплю ж я сегодня!
– Ну, смотри, – хмыкнул я, забираясь в седло (Тумил-таки палит – за уздцы лошадь подержал, Антиштирлиц). – Тогда хоть завтра заглядывай, народу будет много, авось чего скалымишь.
– А разве можно? – удивился бард. – Нас на пиры-то не приглашают. Ну, в Дадешке и Куруле с Гелаванью – точно, а здесь не знаю, меня первый раз так далеко от родных мест занесло.
– На пиры нигде в Ашшории не зовут, так ты к княжескому столу и не суйся. А так будет же гуляние, нешто они песен послушать не захотят?
– Спасибо тебе за науку, дедушка, – улыбнулся паренек. – Буду теперь знать. Да и как ты этого бугая-то заболтал, тоже запомню. Эх, додумайся я до этого месяц назад, какая бы драка в том трактире приключиться могла…
На лице певца вновь появилось мечтательное выражение, и он сделал изрядный глоток из своей кружки, перемазав физиономию в чем-то жирном. Не иначе бульоном пробавляется.
На выезде из деревни нас встретили четверо Блистательных. Ну… как – встретили: появились с двух сторон, словно из ниоткуда, да взяли меня в «коробочку». Ой перестраховывается Касец, ой перестраховывается…
Спасибо ему, конечно, за это огромное.
Сам первый десятник обнаружился у коробки с Князем Мышкиным. Котенок, у которого уже окончательно открылись глаза, лежал на спине и отмахивался лапками от щекочущего пальцами его брюшко командира Блистательных.
– Ваше высочество. – Касец поднялся при моем приближении.
Кот по инерции пару раз махнул лапами в воздухе и начал оглядываться, недоумевая, куда это его игрушка ушла.
– Быка мы выбрали, завтра с рассветом доставят, – сказал я, слезая с Репки и попутно отгоняя желающих мне в этом благородном деле помочь. – Как у вас?
– Почти закончили. Вырыли квадратную яму и наклонную канаву в нее, насыпали валы по краям, сейчас стенки укрепляем. К ночи управимся.
– Прекрасно, все идет так, как и задумано… – пробормотал я.
Едва услышав про телодвижения Штарпена из Когтистых Свиней, я тут же задал себе вопрос: «Есть ли у вас план, мистер Фикс?»
Ну, разумеется, мистер Фикс, у меня есть план! И уже с первым десятником тишком оговоренный. Я задуманное непременно реализую, вот только сначала надо покормить кота.
Жрать Мышкин категорически не желал, а хотел он играть и исследовать мир. Совершенно безбашенный и отмороженный кот – еще ходить толком не научился, а уже не боится ничего. Давно ли пыхтел, когда на руки брали?
– Пойдем-ка, пушистый, прогуляемся, – пробормотал я и отнес его на прогретый за день пляж.
На песочке коту не то чтобы не понравилось, но… В общем, обнюхав его и пощупав окружающее пространство лапками, он уселся в одну из естественных ямок, с независимым видом сделал грязное дело и неумело начал закапывать последствия. Чистюля… И ведь не учил никто – откуда что взялось?
– Идем-ка. – Я вернул Мышкина в его коробку и направился к общему лагерю.
Вечереет уже, Солнце краем вод Великой Поо касается… И это куда же тогда, интересно, Тумил от стоянки поперся, на ночь-то глядя? Да еще с видом: «нет меня, не я это»?
– Последи-ка за зверьком, милок. – Я всучил Мышкина первому попавшемуся под руку Блистательному.
Хорошо быть царем, никто старым дураком не обзывает, капризы неукоснительно исполняют…
Осматривался Тумил только по дороге до лесочка поблизости, да и то больше на тему, не идет ли кто за ним открыто, а не слежку высматривал. Хотя, может, и не умеет просто. А как оказался среди деревьев, так враз осторожность потерял. Ну и то верно, кому какое дело, куда навострил лыжи почти царский стремянный? Может, он в деревне с девкой какой сговорился встретиться? Это я знаю, что такого не было…
И вот очень интересно, куда же мелкого ехидину несет? Особенно в свете того, что я по дороге от трактира до лагеря посвятил его в свой план.
Собственно, ничего такого невыразимо умного я не придумал. Оно и к лучшему, поскольку чем операция проще, тем вероятнее ее выполнение. Слинять я решил потихонечку.
В любом уважающем себя крупном (да даже и среднем) населенном пункте непременно найдется хоть один шпион. Не иностранный, а как раз самый что ни на есть свой, соглядатай, работающий на кого-то из князей, министров, наместников… Информированность – это очень важно, и в Ашшории это прекрасно понимают. В самой-то деревеньке навряд ли ошивается чей-то агент (хотя и не факт – река хорошо просматривается, и голубятни я видал), а вот то, что целая деревня не явится на общее традиционное празднование в Свистоплясовке, – это же целое событие для окрестных селян. Скандал-с!
Причина неявки будет известна всем и каждому уже к утреннему молебну, обсуждена по сотне раз и обсосана со всех сторон. Имена князей и то обстоятельство, что с ними пребывает некий монах, устроивший такую подлянку местному пастырю, секретом тоже не останутся, равно как и то, что до следующего утра празднующие Громолета-мясоеда владетельные не сдвинутся с места. Ну а там, как говаривали в одном мультике, «Счастье – дело техники». Голубь выдает порядка сорока – шестидесяти километров в час, да не по извилистой дороге, а по прямой, так что еще задолго до полудня в Аарте о моем местонахождении будет известно всем заинтересованным партиям. Следовательно, и ждать меня никто не станет. А зря.
Тумил со мной ехать порывался, но поскольку я-то намеревался улизнуть в сопровождении лишь одного из Блистательных и Ошмуда (на случай, если встреча с Латмуром Железная Рука окажется отчего-то невозможной, дружиннику надо будет устроить мне свидание с князьями-генералами) еще во время танца с быком… В общем, парень осознал важность отвлекающего маневра и порученной ему роли, так что сильно не брыкался.
А теперь вот прется незнамо куда. Будит во мне нехорошие подозрения.
За Лисапетом, понятное дело, не один настоятель все эти годы присматривал. Наверняка и паломники случались под прикрытием, и пару-тройку монахов в обитель Каген внедрить был должен, не лично, разумеется, не царское это дело – простым оперативникам проводить инструктаж. Скорее всего, подчинялись они кому-то из людей главного министра, а он, на минуточку, свою печать на кондициях первым поставил, да и инициатором их, если верить «моим» князьям, тоже был князь Дамуриани.
И отчего не предположить, что одним из таких людей мог оказаться сын нищего, но многодетного горского князя? Абы кого ведь в Долине Ста Благословений монахами не делают. Нужен либо взнос, либо блат. Ну или хорошая профессия, как у Шаптура того же.
Ни первого, ни второго, ни третьего Тумилу взять вроде как и неоткуда – не считать же его тореадорство нужным монастырю навыком. Тогда как он в иноки попал? Нет, может, у меня и паранойя…
Парень вышел на небольшую полянку, еще раз оглянулся (кого ты, милай, через подлесок разглядеть-то собрался?) и негромко позвал:
– Хрис, ты здесь?
– Тут, конечно, раз договорились. – Из-за дерева появился давешний мальчишка-певец.
Ну ничего себе! Ладно, скарпийское имя – в южных княжествах это норма, а парень, как я понял, оттуда родом (в пользу чего не только его слова, но и цвет волос свидетельствуют), но как-то сомнительно это все. Чужак, Тумилов ровесник, да и в трактире они шептались… Неужто связной, из одной с моим стремянным разведшколы?
А почему бы и нет? Вполне может оказаться и так.
Хрис подошел к Тумилу вплотную и остановился.
– Деньги-то принес? – спросил он. – Уж прости, но не похож ты на богача.
– А я и не богач, – ответил княжеский сын. – Но кое-чего есть. Вот, держи, как и уговаривались.
Тумил извлек небольшую, сверкнувшую серебром монетку и отдал барду. Тот проверил ее на зуб, кивнул и убрал в свой тощий кошель.
– Тогда не будем тянуть, мне до темноты вернуться надо, – сказал Хрис и начал стягивать висящую за спиной лиру.
Ну ни фига себе! Что-то мне эта сцена один вполне определенный момент из «Турецкого гамбита» напоминает. Тоже, конечно, ни фига хорошего, но вообще-то их личное дело – оба, по местным меркам, почти взрослые.
Зря я, выходит, на Тумила волну в душе гнал…
– Не пойму я вот только, на что оно тебе надо? – Мальчики уселись прямо на землю, и певец отложил свой инструмент чуть в сторону.
– Голос же ломается, даю все время «петуха» или пискнуть как мышка могу нечаянно. А вдруг на пиру придется чего исполнять? А ты, хоть мы с тобой и равногодки, без запиночки поешь, значит, секрет твой стоящий.
Я аж обалдел. Ну вот как мне не стыдно, пошляку параноидальному? Пойду посыплю голову пеплом, что ли? Ну или хоть кота в золе изваляю.
Хрис скептически поглядел на Тумила.
– Упражнениям я тебя, конечно, научу, ничего сложного в них нет, только… – Он помялся немного. – Застольные песни поют богатые да знатные.
– Я сын князя, между прочим, – покривился мой стремянный.
– Да хоть царский бастард. Мало быть чьим-то сыном, чтобы тебе на пиру князей инструмент вручили. – Парень невесело усмехнулся. – Я вон тоже, с детства лирником-то стать не мечтал, думал, что, как отец, купцом буду, а оно вон как повернулось.
– Ну, скажем так, основания для надежд у меня имеются, – буркнул Тумил.
– Лады, тебе виднее. – Певец пожал плечами и вытащил откуда-то куриное яйцо. – Перво-наперво, надо тебе по сырому яйцу в день выпивать.
– Фе-э-э…
– Минимум по одному. Теперь смотри, поворачиваешь голову вот так вот влево и одновременно делаешь глубокий вдох…
Я тихонечко, чтобы молодежь меня не спалила, сдал назад и направился обратно к лагерю. Локтей через пять из-за дерева появился Касец и пристроился рядом.
– За мной приглядывали или за парнем? – Я почему-то совершенно не удивился.
– Сначала за ним, потом за вашим высочеством. – Первый десятник даже изображать смущение не пытался. – В свете последних новостей и ваших планов этот его поход выглядел довольно подозрительно.
– И не говорите. Сам о нехорошем подумал. – Я покосился в сторону Блистательного. – Я не забуду вашего усердия.
– С моей стороны было бы глупо утверждать, что я на это не рассчитываю, верно? – усмехнулся гвардеец.
– Насчет глупо или умно судить не возьмусь, но брехня бы это была первостатейная. Кстати, о планах…
– За продуктами в деревню князья отрядили матросов, те сейчас как раз заканчивают перетаскивать. Среди самих селян – разброд и шатания. Мужики все бросили, даже с полей вернулись раньше обычного, обсуждают, потому как, с одной стороны, нарушение устоявшейся от века традиции, а с другой, и по деньгам им выходит гораздо дешевле, и на невиданное зрелище поглазеть охота. С развлечениями-то у них небогато, – отрапортовал Касец. – Будут на нашем празднике если и не все, то большая часть – точно.
– Кто будет меня изображать, уже решили?
– Да, ваше высочество. Знаменосец князя Тимариани – у него усы только-только пробиваться начали, если надвинет поглубже капюшон, так их и не заметит никто. И в плечах он еще не сильно раздался, кхм…
Это вот сейчас был совершенно непочтительный намек на то, что я пропорций вовсе не богатырских, или я чего-то неправильно понял?
– Ну и прекрасно. Главное теперь, чтобы бык не подвел и дал себя поубивать как можно дольше. Ну и чтобы колодой не замер посреди танцовища.
– Если будет грустный да квелый, мы ему под хвостом тертым хреном намажем, – пообещал Касец.
М-да, хорошо, что я не бык – тяжело им в Ашшории живется-то.
Празднование Громолета-мясоеда – традиция, вполне народом любимая, но с точки зрения религии этот день особо выдающимся не считается. Так, одно из деяний заскучавшего божества, каковых в пантеоне – что собак нерезаных. Именно потому и сама служба какой-то особой пышностью и зубодробительным церемониалом не отличается: жрец (ну или, как в данном случае, монах) произносит краткое славословие Громолету за науку, которой он поделился с человечеством, может Троих Святых и Великую Дюжину упомянуть вскользь, после чего начинают резать и готовить жертвенный скот – баранов там, козочек, где как могут себе позволить. И попутно учиняют всякие там игрища да забавы.
Служба конкретно в моем исполнении была близка к среднестатистической: во-первых, поскольку я и в прошлой жизни был большой любитель вкусно пожрать, и в этой от сей привычки не отказался, моя лекция об обильном и сытном питании отличалась несколько большей прочувствованностью, а во-вторых, что было селянам особо приятно, призывом к финансовым пожертвованиям не заканчивалась. Она, грубо говоря, вообще не заканчивалась – я просто объявил, что послушник Тумил сейчас во славу Громолета забьет быка в честной схватке, и предложил народу насладиться сначала сим представлением, а после уже и самим быком – не на сухую, разумеется.
Религиозно настроенные массы к обоим предложениям отнеслись с воодушевлением и ринулись занимать места в нашей эрзац-коррере. Перехваченный мною еще до начала службы Хрис устроил соответствующий аккомпанемент (пришлось еще чуток князей обанкротить), а Шедад Хатиканский, исключительно в качестве тренировки перед вступлением в будущую должность министра царского двора, лично исполнил обязанность начальника корреры, явив при том завидную голосину, которой не смогла помешать даже никакущая акустика.
Ну а я, боком-боком, смылся в рощицу, где меня уже дожидались провожатые с лошадьми. Судя по звукам, доносившимся со стороны танцовища, грядущая драка подростка и здоровенной скотины деревенских воодушевила более чем. Люди все же во всех мирах одинаковы, panem et circenses[5]5
Хлеба и зрелищ (лат.).
[Закрыть] хотят…
До Аарты добирались на рысях, что мою спину, откровенно говоря, вовсе не радовало. Хотя какой у меня выбор-то, собственно? Или пострадать за корону, или пострадать за просто так – шибко сильно я сомневаюсь, что мне в случае афронта с троном дадут спокойно дожить свой век в монастыре. Хорошо если просто пришибут, а то засадят в какую-нибудь сырую камеру с крысами и тараканами…
Спасибо, что-то не хочется.
В пути особо не болтали, и вовсе не оттого, что верховым разговаривать неудобно. Все там удобно – это в дурацких книгах серьезные разговоры на привал непременно назначают, чтобы героев (даже если они не верхами, а пешкодралом передвигаются), значит, ничего не отвлекало от пафосно-патетических речей, – просто не о чем было. Да и витязям ко мне лезть с разговорами не по чину как-то, а мне с какими-то расспросами к ним приставать – так и вовсе себя дурнем старым выставлять.
Ну и вопрос-то у меня был лишь один: какого лешего дорога в половине дня пути от столицы не самого захудалого на свете государства – грунтовка? Как по ней передвигаться ранней весной и поздней осенью, когда навигация на Великой Поо, мягко говоря, чревата неприятностями? В грязи же завязнуть по уши можно!
И это при том, что даже в небольших городах большая часть улиц вымощена булыжником… Ну или дощатые мостовые устраивают, как мне память Лисапета подсказывает. От богатства территории камнями и лесом зависит.
И ведь не какое-то у нас тут глухое средневековье, с дворянско-разбойничьей вольницей и общим фатализмом, переходящим в разгильдяйство, вовсе нет. Все достаточно централизованно. Не так, как при приснопамятной вертикали или, того пуще, культе личности, конечно, но все же… Культура, театры там разные, ипподромы и бани в наличии имеются. А беды все те же – дороги с дураками. Не иначе, сие для лучшей моей в этом мире акклиматизации подстроено.
Нет, определенно, понять отсутствие нормальных дорог в Ашшории я не в состоянии, причем и донорская память ничего не подсказывает. Не строили никогда, и баста! Хотя у тех же парсюков, да и в Скарпии, мощеные тракты вовсе не редкость.
Может, мне князя Софенине министром дорожного строительства назначить? А то при его откровенной дурости на что-то более серьезное ставить нельзя, а царская благодарность уже обещана. Начальствовать же над строительством дорог – дело нехитрое… если грамотных замов, которые самой материально-технической частью заведуют, ему подобрать.
Ну и награду за каждый построенный участок трассы положить такую, чтобы Арцуду выгоднее было ее построить, чем воровать. А вот уж с чем лично не ворующий князь в Ашшории справляется лучше всего на свете, так это с воровством подчиненных.
Интересная мысль. Буду ее думать после коронации.
Зато чем определенно хороша грунтовая дорога, так тем, что пылища от быстро движущегося конного отряда видна изрядно издалека. Это я к тому, что примерно на полпути до столицы именно такая картина маслом и сыром нами замечена и была.
– Ваше высочество, необходимо срочно укрыться. – Вака из Трех Камней, мой провожатый от Блистательных, указал рукой на рощицу неподалеку. – Судя по облаку, к нам приближается крупный отряд.
Я приподнялся в стременах и вгляделся в горизонт. Ни черта не увидел, конечно. И степь-то, вопреки расхожему заблуждению, – это не плоский стол, а овраги, сопки да курганы, мы же сейчас на западном берегу реки (если быть точным – на северо-западном, но сути это не меняет), тут кроме разной там растительности еще и рельеф, скажем так, имеется. А дорога, что характерно, между выступами этого рельефа петляет.
– Полагаешь, хефе-башкент с князем Ливариади все же решились вырезать наш отряд?
Такой вариант мы рассматривали. Чего уж там, Касец его не то что рассматривал, а готовился на полном серьезе именно к этому развитию событий: корабли специально стояли так, чтобы их можно было за пару минут столкнуть в воду и слинять, не принимая бой с превосходящими силами супостата.
