Текст книги "Рейхов сын"

Автор книги: Алексей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Самолеты! Самолеты на шесть часов!!!

Центральное Средиземноморье, борт авианосца «Игл»

01 сентября 1940 г., 12 часов 35 минут

Вновь адмирал Канингхем наблюдал за садящимися на палубу «Игла» самолетами, и вновь испытывал чувство глубокого удовлетворения. Результаты вылета не просто удовлетворяли, они восхищали и радовали. И пускай из двадцати одного «Суордфиша» на борт вернулись лишь двенадцать – орлы кавторанга Кейли-Пич совершили настоящий подвиг. Только что пришедшее сообщение с «Вэлианта» это доказывало – получивший пять торпед в левый борт «Витторио Венето» перевернулся и затонул, «Литторио» осел на корму, потерял половину хода и выходит из боя.

«Уорспайт» же и «Вэлиант», едва начался налет на итальянские линкоры, дали самый полный вперед, сблизились с довернувшими еще севернее «Конте ди Кавур» и «Кайо Дуилио», и, фактически, превратили первый в металлический лом, непонятно как еще держащийся на плаву и огрызающийся из единственного орудия главного калибра.

Нет, конечно, итальянцы не были избиваемыми младенцами. Третий (и последний) залп носовых башен «Венето» уничтожил кормовую башню «Вэлианта», а от близких разрывов снарядов «Литторио» корпус линкора дал заметную течь, да и «Конте ди Кавур» и «Кайо Дуилио» дрались отчаянно и добились нескольких попаданий в «Уорспайт», на котором теперь боролись с пожарами, но это не шло ни в какое сравнение с повреждениями итальянцев. Да и крейсера и эсминцы Супермарины, уже завязавшие артиллерийский бой с немногочисленным эскортом конвоя, получив известие о разгроме соединения тяжелых кораблей начали разворот к своим базам, не решаясь вести бой в подобной ситуации.

– Радиограмма с «Уорспайта», сэр! – раздался восторженный голос радиста. – На «Кавуре» детонировали боеприпасы, он разломился и затонул!

– Молодцы. – удовлетворенно резюмировал сэр Эндрю. – Радируйте на оба линкора, чтобы выходили из боя. С итальянцами покончено, незачем терять людей и портить корабли вражескими снарядами понапрасну. Макаронники теперь еще минимум год из Таранто носа не высунут.

Едва ключ радиста отстучал приказ, как с палубы послышался испуганный вопль:

– Торпеды! Торпеды с правого борта!

На авианосце еще попытались уклониться от атаки совершенно случайно встретившейся на его пути субмарины «Маркони», открыли огонь из противоминной артилерии, но все тщетно. Две торпеды, одна за другой, поразили бывший «Альмиранте Кохрен» в носовой части и центре корпуса. Несмотря на отчаянную и мужественную борьбу экипажа, в 03 часа 12 минут пополудни капитан авианосца отдал приказ покинуть корабль, а спустя всего двадцать пять минут «Игл» лег на правый борт и затонул. Кампиони сумел подарить соединению Канингхема поцелуй из могилы.

А последовавший вечером налет бомбардировщиков Реджиа Аэронаутика снова закончился ничем.

Воздушное пространство Турции

19 сентября 1940 г., 23 часа 15 минут

Громоздкий и угловатый старичок Ju.52/Зm, чья служба в качестве первого бомбардировщика когда-то секретных Люфтваффе давно уже была достоянием истории, а ипостась армейского авиатранспорта – сначала в составе IV/КG.152 «Гинденбург», а затем и в специализированном, состоящем только из «Тетушек Ю» К.Gr.z.b.V.1 оберста Грауерта, – стала объективной реальностью, – шел на удивление ровно и гладко.

«Не иначе погода решила нас не терзать, перед ночным прыжком. Если долетим, конечно, а не встретим ночные истребители» – подумал Генка.

Транспорт отправился на выброску «самых мелких бранденбуржцев» (как мальчишек иногда, шутя, называл фон Хиппель) шел без истребительного прикрытия, что и понятно. Во-первых, не бомбить летит и не важных шишек перевозит, так что много чести для старой, разработанной еще в 1931 году транспортной калоши. А во-вторых, гул трех моторов «Тетушки Ю», и гул ее моторов плюс моторов истребителей, это две большие и толстые разницы. Конечно, обнаруж их англичане или французы, и из четырех MG-15 отбиться даже от одинокого перехватчика будет довольно проблематично. Другой вопрос в том, что еще обнаружить надо.

– Нервничаешь? – подал голос сидящий рядом Рудольф.

– Есть немного. – честно ответил приятелю (за время проведенное в учебке парни как-то незаметно сдружились) и напарнику по предстоящей операции Кудрин. – Не каждый день врагу в тыл прыгать приходится, понимаешь ли. Еще и ночью.

– Ты и днем не особо охотно это делаешь. – подначил его Руди.

Генка усмехнулся, припомнив свою реакцию после первого же прыжка. Тогда, сразу по приземлению, на вопрос инструктора «Как ты, парень?» он машинально брякнул на русском «Готов к труду и обороне». И очень удивился ответной фразе, произнесенной, впрочем, по-немецки: «Молодец, Гудериан. Значок ГТО в штабе получишь».

Перетрусил он в тот раз неимоверно. Казалось тогда, что никакая сила не сможет его заставить сделать шаг из чрева самолета в пустое небо. А стыдно-то было как при этом перед парнями и инструктором по парашюту, и слов нет описать. Потому что можно сколько угодно уговаривать себя, что не твое это, с верхотуры вниз сигать, даже убедить, что ничего постыдного в этом нет – вся убежденность накроется медным тазом после первой же насмешки. И тогда уже либо доказывай себе и окружающим, насколько ты храбр и ужасен во гневе – доказывай кулаками и подручными средствами, например табуретом по голове насмешника, – либо засмеют. Драки между сослуживцами, это нехорошо и награждаются гауптвахтой. А прослыть трусишкой Генка никак не хотел. И, сжав зубы так, что чуть их не раскрошил, зажмурившись, оторвав от краев люка судорожно сведенные пальцы, сделал шаг в пустоту.

А троих парней из их группы инструктору пришлось из самолета силой выбрасывать.

Гена и потом боялся прыгать. Боялся, несмотря ни на что, и почти всегда дико орал, мешая все известные ему ругательства двух языков. Но страх уже не был таким сильным и иступляющим, как в первый раз.

– Зато я радист хороший. – ответил Кудрин. – В отличие от некоторых тут, возомнивших о себе невесть что.

Рудольф хмыкнул, но отмолчался. Что правда, то правда, в работе ключом он против Генки не тянул, да и вовсе был в этом самым слабым в группе. Но, при этом, отлично умел снимать часовых, разбирался в минном деле и гораздо лучше Кудрина стрелял – Гена в этих «премудростях» (насколько им их, конечно, успели за время экспресс-курса преподать) был обычным середнячком.

– Отставить разговоры молодежь. – подал команду отвечавший за высадку лёйтенант. – Подходим к первой точке выброски. Гудериан, фон Карлов, приготовьтесь. Ваш выход, мальчики.

Кудрин вздохнул – не громко, а про себя, украдкой. Прыгать в ночное небо чертовски не хотелось.

Берлин, Вильгельмштрассе, 77

20 сентября 1940 г., 09 часов 50 минут

– Я понял вас, Канарис. Ну а вы что скажите, Браухич? – обратился Гитлер к шефу ОКХ.

– Роммель приступил к штурму Тобрука, однако, из-за поражения итальянского флота, снабжение и доставка подкреплений ему затруднены. Впрочем, я уверен что он справится. Развертывание же войск в западной Турции полностью завершено. – ответил тот. – Армия ожидает только вашего приказа, мой Фюрер.

– Очень хорошо. – улыбнулся Гитлер. – Отдайте приказ Готу начинать операцию «Тайфун».

(0) С нами Гот (нем.)

(1) Все часы дворца Доламабахче остановлены и показывают всегда одно и то же время: 09 ч. 05 м. Именно в это время, 10 ноября 1938 года во дворце, бывшей его резиденцией, умер основатель Турецкой республики – Мустафа Кемаль Ататюрк.

(2) Давила, Кароль – видный румынский деятель медицины XIX века.

(3) В Германии, в 1933 году, был принят закон, разрешающий продажу презервативов только в простой коричневой бумаге и только в аптеках.

(4) В реальной истории не существовала.

(5) Нецензурное хорватское выражение, означающее крайнее изумление.

(6) Ну вы, блин, даете. (румынск.)

(7) Kugelpanzer – «танк-шар» (нем.). Лёгкий шарообразный бронеавтомобиль, спроектированный в Третьем Рейхе в 1930-х гг. в качестве подвижного наблюдательного пункта для корректировки огня артиллерии. Броня 5 мм, вооружение отсутствует; Sd.Kfz.3 – Gepanzerter Kraftwagen, бронетранспортёр Веймарской республики 1920-х годов. Броня 8-12 мм, вооружение отсутствует; Sd.Kfz.13 – Maschinengewehrkraftwagen Sd.Kfz.13, германский лёгкий бронеавтомобиль 1930-х годов. Первый серийный бронеавтомобиль Германии после Первой Мировой войны. Броня 8 мм, вооружение 1 – 7,92-мм пулемет MG-13.

(8) Герр фон Хиппель имеет в виду пятибашенные танки Т-35. В реальной истории при Халхин-Голе не применялись. О их применении в этом варианте истории см. роман «Нихт капитулирен!»

(9) По некоторым данным с 17 августа 1937 по 22 марта 1940, Рокоссовский не содержался во Внутренней тюрьме УГБ при НКВД по Ленинградской Области на Шпалерной улице, а находился в Испании, в качестве военного эмиссара под псевдонимом Мигель Мартинес. Автор склонен верить этим «некоторым данным».

(10) Такое вот «окончательное решение еврейского вопроса» – отправить евреев отвоевывать для себя Палестину собственными руками – было утверждено верхушкой Рейха в этом варианте истории. Подробнее об этом см. роман «Нихт капитулирен».

(11) FK wz. 38 модель A.

В реальной истории Р. Э. Орлик действительно служил, вместе с механиком-водителем Брониславом Закржевским, на этой машине и в боях 14-го, 18-го и 19-го сентября 1939 г. подбил 13 немецких танков, в том числе один Pz-IV Ausf. B, во что, конечно, поверить трудно – но приходится. Потери (и именно от него) подтверждены немцами.

(12) Le Corps de Cavalerie, 1e DCR.

(13) Мирный договор между Китаем и Японией, заключенный при посредничестве СССР в 1940-м году. В реальной истории его, разумеется, не было и быть не могло.

(14) Подобный случай действительно имел место в 1941 г., когда Иван Середа с помощью топора вывел из строя немецкий танк и пленил его экипаж.

(15) По мнению историков военно-морского флота, ни один военный корабль на Земле к моменту начала Второй Мировой войны сколь-либо достаточным зенитным вооружением не обладал.

(16) К.Л. Кейли-Пич, капитан 2 ранга, командир боевой летной части «Игла».

(17) Что в реальной истории и сделал.

Часть III. Какое дело тонкое – Восток…

Если все предпринимаемые меры направлены наконец

на главную цель (экономическое покорение завоёванного

восточного пространства), которая и является их сутью,

то они должны проводиться с беспощадной строгостью на

возможно более широком пространстве… Необходимо

добиться, чтобы армия не просто терпела присутствия

оперативных групп в своем тылу но и вменила в

обязанность своим ответственным службам оказывать

полную поддержку всем мероприятиям этих групп,

политической полиции и службе безопасности

Рейнхард Тристан Гейдрих

I’d hate to drop in a parachute and land an enemy in your land.

If your Soviet people make it so hard on invadin’ men

Woody Guthrie, «Miss Pavlichenko»(0)

Анкара, ул. Салман

02 ноября 1940 г., 12 часов 05 минут

Кого только не видели улицы древнего хеттского Анкуваша: фригийцы, персы, кельты, византийцы, арабы, крестоносцы, османы – кто только не владел городом за почти четыре тысячи лет его существования. Но века шли, менялись окружающие и населяющие город народы, а сам он оставался стоять, с истинно восточной невозмутимостью вглядываясь в вечность.

«Придет день, и мы также отсюда уйдем», подумал Генка, неторопливо бредущий по «медной аллее». Сегодня начался первый день его отпуска, и парень определенно не знал, на что его потратить. За полным неимением идей, он шлялся по улицам Анкары, глазел на достопримечательности и никак не мог решить, каким именно образом ему следует потратить две недели совершенно свободного времени.

Турецкая столица от войны практически не пострадала. Франко-британцы взяли ее весной без единого выстрела, и оставили без боя же, когда танки Гота и Рокоссовского начали свое неудержимое движение на Конью, и, хотя соединиться там им так и не удалось, север Турции, до самого озера Туз, перешел под контроль союзников. Вейгану, правда, удалось при этом выбить русско-турецкие войска за хребет Битлис, но существенной роли это уже не играло. Всем было понятно, что англо-британская агония на Ближнем Востоке и в Северной Африке плавно переходит в неуправляемый коллапс. Особенно отчетливо это стало ясно после убедительной победы, которую одержал на днях Амадей Савойский в Керенском сражении. Если уж зажатые в Эфиопии итальяшки смогли порвать британского льва на тряпочки, то о чем вообще может идти речь?

Генка поправил на плече пистолет-пулемет (1) и огляделся в поисках какого-нибудь кафе. Завтрак, съеденный еще в казарме, переварился без остатка – хотелось кушать. Увы, улица Саламан, по которой он уныло плелся, была славна своими медниками и изделиями из них, но никак не ресторациями, трактирами или кабаками. Да что там – Кудрин согласился бы и на обычную «рыгаловку», шинок, только бы закинуть внутрь пару бутербродов. Однако и таких заведений поблизости не наблюдалось.

– Печально это все. – пробормотал он себе под нос. – Занесло же в город, где можно с голодухи протянуть ноги.

Вообще-то с продуктами, конечно, в Турции было неахти: война давала знать о себе. Но голода не было, следовательно и всевозможные комбинаты общественного питания должны были иметься. Пусть недешевые – ну так жалование же дали.

«Рейхсмарки я жрать не стану. – с мрачной усмешкой подумал молодой человек. – Начну с обуви».

Проблуждав по улицам Анкары еще с полчаса и придя к выводу, что он, похоже, заблудился, Генка повстречал патруль фельджандармерии. Командовавший нарядом оберлейтенант первый и последний раз в жизни увидал неподдельную радость на лице военнослужащего, столкнувшегося с патрулем комендатуры.

– Гудериан Гейнц? – просматривавший его документы длинный и тощий оберлейтенант недоверчиво поглядел на Кудрина.

– Так точно, герр офицер! – бодро отрапортовал тот, улыбаясь до ушей.

– Восьмисотый учебный полк особого назначения «Бранденбург»? (2)

– Так точно, герр офицер! – Генка решил быть неоригинальным.

– Хм-хм… Что-то рановато вас отпустили в отпуск, пионер. – фельджандарм хмуро покосился на генкин Железный крест и знак за ранение. – Хм-хм… Где ж вы что так ударно строили, что получили отпуск?

– Это секретная информация, герр офицер. – «обрадовал» оберлейтенанта парень. – Мы же даже не штурмовые инженеры, мы относимся к Абверу.

– Хм-хм… – командиру патруля услышанное не понравилось, да и прицепиться к идеально оформленным документам и подтянутому молодцеватому виду пионера было не за что. – Ну а сейчас куда направляетесь?

– Мне бы местечко где покушать… – почти жалобно протянул Генка, и опомнившись, добавил: -…герр офицер. А я заблудился, похоже.

– Все в порядке. – фельджандарм вернул Кудрину документы. – Можете идти, пионер. Если завернете на следующем перекрестке налево, через двести метров будет вполне приличное кафе. Счастливого отпуска.

Представления о приличности у жандарма оказались весьма своеобразными, если не сказать больше. Место, куда он направил Генку оказалось дешевым кабаком самого низкого пошиба, заполненное выпивающими нижними чинами всех, пожалуй, воюющих против Англии и Франции армий, табачным дымом и ароматами дешевого пива и немытых тел. Возможно оберлейтенант ожидал, что парень напьется тут до полного изумления и его можно будет на вполне законных основаниях задержать, а быть может искренне считал заведения подобного рода наиболее привлекательными для рядовых – кто его знает? В другой ситуации парень, скорее всего, плюнул бы в сердцах, развернулся на пороге, да и пошел куда подальше, однако сейчас Генке так хотелось есть, что обстановкой он решил пренебречь.

Окинув зал беглым взглядом молодой человек непроизвольно скривился. Воздух в помещении был настолько наполнен табачным дымом, что у некурящего парня слезились глаза и першило в горле, столиков свободных не наблюдалось, а совмещать трапезу с обществом пьяных солдат для ни разу в жизни не употреблявшего алкоголь подростка казалось не самым приятным времяпрепровождением. Однако на запахи пищи и специй, пробивавшиеся даже сквозь клубы дыма от дешевого табака, молодой растущий организм прореагировал сильным урчанием в желудке и усилением сосущего чувства под ложечкой.

– Однако, кушать хочется. – вздохнул Генка, и сделал первый шаг от порога, выискивая взглядом столик почище или хотя бы компанию потрезвее.

Таковая отыскалась довольно легко и состояла из полудюжины ягеров и шутце. Горные стрелки и СС-овцы, похоже, вошли в кафе незадолго до Генки и, судя по физиономиям двоих из них, тех, что сидели лицами к двери, назюзюкаться еще не успели. Кудрин уверенно двинулся в их направлении, однако, чем сильнее он приближался, тем медленнее и неслышнее становились его шаги. Наконец, он, совершенно беззвучно, оказался за спиной одного из егерей.

– Ба, знакомые всё морды. – хмыкнул Гена, хлопнув одного из горнострелков по плечу.

Над столиком повисла тишина, в Кудрина вперились взглядами пять пар глаз, а стрелок, с которым он обошелся столь запанибратски, начал медленно оборачиваться.

– Как там Виорика поживает? – меж тем, с самым невинным выражением лица полюбопытствовал парень.

– С ума сойти! – выдохнул Курт Бюндель (а это был он), и уже громко, не все кафе радостно заорал, обращаясь к своим товарищам: – Парни, да это же наш сын полка!!! Наш «маленький эдельвейс»!!!

В следующую секунду Генка был поочередно схвачен и заключен в объятия всеми присутствующими егерями, после чего усажен за стол и награжден кружкой с пивом.

– Ты гляди как вымахал-то! – удивленно заявил гефрайтер Макс Шнее, сам бывший всего года на три старше Кудрина, и, приглядевшись к его лицу, добавил. – Ба! Да ты никак уже бреешься, Гейнц?

– Иногда. – смутился парень, прикидывавший, как бы вежливо избавиться от пива. – Где-то раз в неделю уже приходится. И не так уж я и вымахал, не надо врать. Всего на пять сантиметров.

– Угу. Ниже пояса. В диаметре. – прокомментировал Шнее и заржал.

Генка смутился еще сильнее.

– А ведь мы тебя так после того боя и не поблагодарили. – еще двое егерей из числа присутствующих оказались братьями-близнецами Ойгеном и Гюнтером Квалм. Кто из них есть кто отличить мог, по какому-то одному ему ведомому признаку, лишь оберфельдфебель Рольф Фишер.

– За что? – удивился Кудрин и, пользуясь случаем, поставил на стол кружку, с любопытством глядя на близнецов.

– Так… Тот танк, что ты подбил, как раз на нас с братом ехал. Ты, выходит, нам жизнь спас.

– Да нечаянно я его подбил, ну ей же ей! – Генка мученически возвел очи горе, демонстрируя, как устал объяснять этот очевидный факт.

– Конечно-конечно, мы уже верим. – ехидно заметил Бюндель, и повернувшись к ничего не понимающим СС-овцам пояснил. – Дело было под Мерзифоном. Приказали, значит, нашему батальону удерживать перевал…

Покуда бывшие сослуживцы, разливаясь соловьями, рассказывали историю Генкиных похождений от потопления «Черноморца» до его выписки из госпиталя в Бухаресте, попутно употребляя пиво, а, чуть позже, и шнапс, сам Кудрин успел сделать заказ и от пузца наесться. В изложении Бюнделя, обоснованно гордившегося своим воспитанником, история получилась эпическая, сильно приукрашенная и расцвеченная такими неправдоподобными подробностями, что куда там рейхсминистру Йозефу Геббельсу. Остальные егеря подливали масла в огонь как могли, и Генка с некоторой грустью подумал, что слава самой брехливой нации досталась итальянцам незаслуженно.

– Ну а сейчас ты где службу тащишь? – внезапно прервался Бюндель, повернувшись к парню.

– Восьмисотый учебный полк. – Гена постучал себя по шеврону с наименованием части. – Совсем глаза залил, Курт, уже не видишь?

– Ты сам-то чего не пьешь? – парировал тот, и налил ему в кружку шнапса. – Давай-ка, не маленький уже, воду пить. Солдат или где?

– Так я…

– Давай-давай. – поддержали оберягера остальные горнострелки. – До дна! Русский ты или нет?

– Русский. – обречено вздохнул Генка, выдохнул, и влил в себя алкоголь, как горькое лекарство.

– Что-то знакомое название у его полка. – задумчиво протянул один из СС-овцев пару минут спустя. – Где-то я его слышал.

– Я тоже. – добавил второй, потом помотал головой, нахмурился, прищелкнул пальцами вспоминая и, просветлев лицом, выпалил: – Да это ж «Бранденбург»! Диверсанты-разведчики!

– Быть не может, парни. – возразил один из близнецов. – Что-то вы путаете. Слыхал я про этот полк, для зачисления в него надо такие нормативы сдать – мы с братом за одного вдвоем не осилим… Другой восьмисотый какой-то.

«Еще как может. – подумал Генка, чувствуя, как от шнапса у него начинает мутиться в голове, а зрение расфокусироваться. – Специальное отделение под патронажем Абверштелле 117». (3)

– Какой-какой Абверштелле? – спросил Бюндель.

– А я это что, вслух сказал? – Кудрин икнул.

– Так, Бранденбургу ничего крепче пива больше не наливать. – резюмировал Курт. – Связались черти с младенцем.

– Черти – это мы. – глубокомысленно заметил один из СС-овцев. – Потому что у нас форма черная. А вы эти… горные…

– Козлы? – добродушно хмыкнул Шнее.

– Ангелы. Вечно витаете в облаках.

– Да? – добродушно удивился Бюндель. – А десантники тогда кто?

– Смертники. – мрачно обронил Генка. – У нас в «Бранденбурге»-то парашюты как у летчиков, а у этих… Если с «Тетушки Ю» с таким неправильно сигануть, запросто можно о хвостовое оперение переломаться.

– Ты и парашютист еще? – удивился Курт. – Однако, как я погляжу, целый.

Генку передернуло.

– У нас в отделении один… поломался. – глухо произнес он. – Еще в лагере. Инструктор по прыжкам нас… водил потом на место, куда он упал. Показывал. Такой смерти – не дай Бог.

– А говорил, что Бога нет. – задумчиво произнес Бюндель.

– Может и нету. – еще больше помрачнел Генка. – Только верно говорил наш куратор, что в окопах атеистов не бывает. Ты, Курт, вообще представляешь, чем я последние месяцы занимался? Да я тот свой самый первый бой, где меня ранили, как нечто прекрасное вспоминаю! Там мы честно воевали, лицом к лицу, стреляли мы, стреляли в нас, мы убивали и умирали, но все это открыто, это бой был, схватка, сражение… А я эти месяцы тишком подкрадывался да глотки резал, мины в санитарные поезда закладывал, бомбардировщики наводил на цели, лгал, предавал, обманывал, подличал как мог. Что, похвалить меня за все это? Героем сделать?!!

Последнюю фразу изрядно подокосевший паренек буквально выкрикнул.

– Ты, дружище, хотя бы с солдатами воюешь. – вдруг помрачнел один из СС-овцев. – А посмотрел бы я чего б ты запел у нас, в айнзацкоманде.

– Так, ну его нафиг, про войну. – прервал их Шнее. – Давайте лучше про п…зду.

– О! Верно. – поддержал сослуживца Бюндель. – Туда, куда приходит французская армия, туда приходят и бордели. Да там и остаются. Тут неподалеку есть недорогой публичный дом, так я предлагаю его навестить.

Анкара, военная комендатура

03 ноября 1940 г., 01 час 10 минут

«В бордель что ли сходить после дежурства? – кригсфервалтунгсрат Штайнер, командир комендатуры, устало потер глаза. – Как эти семь самураев, что сейчас дрыхнут в кутузке. Нашли место, где отстоять честь мундира, понимаешь. В публичном доме надо не постоять, а полежать за своих боевых товарищей».

Штайнер хмыкнул и покосился на протоколы допросов, подумав, попутно, что так вот, как с этими солдатами, анекдоты, похоже, и рождаются. В это время противно тренькнул телефон.

– Да. – произнес начальник комендатуры, сняв трубку.

– Герр кригсфервалтунгсрат, – раздался в динамике замученный голос его секретарши, – к вам прибыл офицер абвера, майор Густов.

– Просите, фрау Марта. – вздохнул Штайнер, подумав, что вот только разведчиков посреди ночи ему для полного счастья и не хватало. А ведь только собирался домой…

Майор тоже выглядел замотанным донельзя и, судя по всему, тоже отнюдь не прочь был бы оказаться сейчас в постели, желательно – чужой, а не в кабинете кригсфервалтунгсрата.

– Чем обязан? – поинтересовался у него Штайнер, после краткого приветствия.

– Вами задержан сотрудник абвера. – пояснил Густов. – Хотелось бы получить его от вас.

– Действительно? – военный чиновник вновь потер глаза. – Не припоминаю такого… Ах да, пионер из «Бранденбурга», они же в вашем подчинении, кажется. Его спутников тоже будете забирать, или пусть проспятся?

– А что они, собственно, натворили? – майор приподнял бровь. Видимо о том, что пионер задержан был не один, осведомитель сообщить разведчику забыл.

– Подрались по пьяному делу в публичном доме. – хмыкнул Штайнер и протянул Густову протоколы. – Сначала надавали по шеям румынам, с которыми не поделили девок, потом венграм – за компанию, а пока туда прибыл патруль, ваш солдат, Гудериан, выкинул в окно еще и турецкого летуна, перепутавшего его номер со своим. Потом они оказали патрулю сопротивление, и в окно отправились еще и два фельджандарма, решившие, что маленький и худенький паренек для них угрозы не представляет. Ругался при этом, отчего-то, все больше на русском. Сдался командиру патруля он, впрочем, сам. После того как закончил свои дела у шлюхи.

– Однако, я смотрю, боевая подготовка у него выше всяких похвал. – хмыкнул майор. – Вы намерены передать дело?…

– Нет, не намерен. – помотал головой Штайнер. – Драки были с побоями но без увечий, никто, кроме самолюбия битых, серьезно не пострадал, так что ход делу давать я смысла не вижу. Посидели бы с недельку на гауптвахте, может быть поумнели бы. Но если желаете – забирайте. У меня и без них есть кому плац подметать. Это за последние сутки уже пятые хулиганы.

Густов на миг задумался. С одной стороны, кроме солдата из его ведомства никто ему в комендатуре нужен не был. С другой стороны этот Штайнер может и передумать насчет недоведения дела до трибунала, а тогда всплывет и фамилия сотрудника абвера. Это уже будет скандал, Канариса обвинят в том, что он укрывает в своем ведомстве преступников и чуть ли не дезертиров, найдут еще пару грехов, придумают с дюжину – благо врагов у адмирала предостаточно, – тот, разумеется, заявит, что ничего не знал, стрелочником назначат его, Густова… Спрашивается, зачем оно ему, майору, надо? А то, что в команде нарушителей двое солдат из Ваффен-СС, так это ж замечательно – можно завербовать. Хоть и невелик такой улов, а все одно – агентов много не бывает.

– Хорошо. – улыбнулся Густов. – Беру у вас хулиганов оптом.

– Вам завернуть? – засмеялся Штайнер.

Окрестности города Джиханбейли (Турция)

03 ноября 1940 г., 06 часов 12 минут

Советский Т-37А медленно пятился по полю назад, поплевывая короткими скупыми очередями башенного пулемета в сторону наступающих франко-британцев. Боезапас у этой, и так не слишком-то грозной боевой машины подходил к концу.

Контрнаступление противника стало для союзников полной неожиданностью. Еще совсем недавно, казалось полностью деморализованные англичане и французы оставили турецкую столицу и откатились к югу, на плато Обрук, лишь чудом не допустив турок, немцев, румын и венгров до Коньи, а русских – в Аксарай и Нигде. И вот, в тот момент когда Инёню, Гот и Рокоссовский только переформировывали свои порядки для дальнейшего наступления, разворачивали силы, Вейган и О`Коннор бросили свои войска в контратаку. В половине пятого утра по всей линии фронта начались налеты бомбардировщиков, заговорили во весь голос гаубичные батареи, и вся наличная бронетехника при поддержке пехоты и кавалерии устремилась на прорыв.

Полк турок, контролировавший дорогу на Джиханбейли, франко-британцы смяли сразу, походя, и теперь добивали остатки стоявшей во второй линии обороны 95-ой бригады легких танков РККА. В настоящий момент от нее остались одни лишь рожки да ножки – бой продолжали всего десять танков. А враг продолжал переть недуром.

Т-37А, объезжая подбитый БТ-2, неудачно подставился бортом под выстрел французского R 39. Командир танка, аспирант Дюбуа, навел ствол на советскую танкетку и послал 37-и миллиметровый бронебойный снаряд прямо в центр ее корпуса. Советская машина вздрогнула от попадания и замерла. Из-под башни жиденьким ручейком, но все усиляясь и усиляясь с каждым мгновением, потек дым.

Водительский люк на Т-37А откинулся, из него, по пояс, высунулся советский механик-водитель, покачнулся и упал на броню своего танка. Руки танкиста бессильно заскребли по броне, пытаясь приподнять свое бессильное тело, но тщетно. Несмотря на прилагаемые русским солдатом усилия, вытолкнуть себя из загорающегося танка ему не удалось.

Дюбуа прильнул к прицелу башенного пулемета, намереваясь добить его, не заставлять гореть еще живым, однако в тот момент, когда палец аспиранта нажал на спусковой крючок, путь пулям из «Рейбеля» преградил корпус другого танка.

Закопченный, грязный, с сорванной башней Mk I, «Матильда», резко затормозил у подбитой танкетки прикрывая ее собственным корпусом, и, игнорируя простучавшую по его броне очередь из пулемета, словно чертик из табакерки из танка выскочил его водитель, моментально бросившийся к горящему уже танку.

– Сэмэн, ты меня в гроб вгонишь. – прохрипел он вытягивая из люка находящегося без сознания товарища. – Я ж таки обещал пригласить тебя на свою свадьбу и хочу сдержать слово.

Не церемонясь он, под свист осколков и пение пуль затащил контуженного на свой танк и начал засовывать внутрь, туда, где раньше находился командир танка а теперь была ровно половина от него. Матернувшись сквозь зубы он каким-то образом умудрился уместить внутри и раненного коллегу, и обрубок своего командира.

– Мойше… – водитель Т-37А на миг приоткрыл глаза. – Тебя тоже убили? Жаль…

– Типун тебе на язык, балабол! – рыкнул тот, скрываясь за броней водительского места, и со всей возможной скоростью уводя свою искалеченную машину в тыл, туда, где прямо в открытом поле разворачивалась с марша батарея противотанкистов.

Анкара, временные казармы 1-го батальона

800-го полка особого назначения «Бранденбург»

03 ноября 1940 г., 09 часов 50 минут

– Гейнц, да ты же пьян, скотина! – с командира отделения, обергефрайтера Рудольфа фон Карлова в настоящий момент можно было бы писать картину «Совесть в изумлении».

– Ничего подобного, Руди, у меня румынский национальный праздник, похмелянды. – не согласился с другом и командиром Генка, отрицательно мотнул головой, и тут же, со стоном, ухватился за нее. – Vaschu Maschu, что ж так погано-то?

– Нет, ты как в таком состоянии собираешься воевать? – «совесть» изумился окончательно и бесповоротно.

– А ты думаешь, что в таком состоянии можно жить мирно? – Кудрин ответил страдальческим взглядом. – А вообще-то у меня отпуск, ох…

– Забудь о нем. – отрывисто бросил фон Карлов. – Утром началось наступление противника по всему фронту, к обеду все отпуска отменят.