Текст книги "Чёрный хребет (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

Мы с Бугом и Хобом снова стоим вокруг дикаря, но в этот раз он не собирается обороняться и ждать, пока мы на него нападём.

С яростным шипением он приседает на полусогнутых коленях и мчится ко мне с костяным клинком впереди. Я поворачиваюсь вбок и оружие задевает моё плечо. Мы с дикарём летим на землю в обнимку. Буг прыгает сверху, прижимая нас обоих к земле и не давая наносить удары друг другу, а Хоб наконечником копья тыкает дикаря куда попало, не глядя.

В ноги, в бок, в голову. Я слышу ужасный стук кремня по черепу, когда оружие стучит по кости не в силах пробить.

Дикарь яростно орёт, стараясь сбросить с себя меня с Бугом, но у него не получается. Он пытается ударить меня клинком, но движения руки хватает лишь чтобы разрезать одежду.

В какой-то момент клинок Хоба попадает в ухо дикаря, а затем в глаз. Тот извивается, вращается, стараясь вырваться из захвата, а затем поворачивается так, что хватает ногами Буга. Он начинает душить моего брата ногами, а меня руками.

Хоб лупит его всё яростнее, с каждой секундой на теле дикаря остаётся меньше целых участков тела: всё в небольших порезах и серьёзных ранах.

В глазах темнеет, стальные руки дикаря сжимают мою шею, костяной нож щекочет грудь. Я почти теряю сознание, когда его хватка слабеет.

Кажется, удары Хоба всё же его достали.

Поднимаемся, смотрим на светящееся тело внизу. Всё в крови: дикарь, мы, место схватки. Этот тип оказался живучее, чем мы думали.

Хоб поднимает факел, лежащий рядом.

– Наконец, – говорю. – А теперь пойдём.

– Эй! – кричит Буг остальным. – Идём!

Стоит нам отойти в сторону, слышим шелест: дикарь медленно поднимается на ноги. У него больше нет глаз, ухо держится на куске кожи, горло вспорото, дыра на уровне сердца, грудь и ноги в дырках. Но он всё равно поднимается и даже не качается от потери крови. Стоит крепко и всё так же крепко сжимает костяной клинок.

– Что? – вздыхает Хоб. – Да когда же он сдохнет?

– Это всё их кровавый бог, – потрясённо шепчет Буг. – Это он не даёт ему умереть.

– Значит нам придётся умертвить его так, чтобы он не встал.

Снова ходим вокруг дикаря с протянутыми наконечниками копий. Тот вращается вокруг своей оси, прислушиваясь к нашим шагам.

– Двигайтесь тихо, – говорю. – Он ничего не видит.

– Та же тактика? – спрашивает Хоб. – Двое отвлекают, один нападает?

– Немного другая, – говорю. – Все втроём издаём громки звуки, имитируем нападение, но атакует тот, что сзади.

Хоб начинает топтаться, стуча ногами по земле, я имитирую его движения.

– Улю-лю, – кричу.

– Нападай, урод! – кричит Хоб.

– Мы тебя на куски порвём! – поддерживает Буг.

Пока дикарь пытается понять, откуда пойдёт атака, Буг бьёт его ногой в спину и тот падает. Мы снова бросаемся на мужчину втроём, прижимаем костяной клинок к земле и колотим, избиваем не только оружием, но и кулаками, ногами. Несмотря на наше многократное преимущество, ответить дикарь всё-таки смог: он схватил мою руку, поднёс её ко рту и вцепился зубами.

Кричу от боли, пытаюсь вырваться, но острые зубы дикаря всё глубже погружаются в кожу. Он трясёт головой, как собака, вцепившаяся в кость. Несколько секунд и он дёргает голову на себя, а вместе с ним остаётся мой мизинец.

Со страхом и болью отскакиваю назад, держа перед собой изуродованную руку. На правой ладони осталось лишь четыре пальца.

– Держите его! – кричит Буг.

Мы с Хобом прижимаем дикаря к земле, я налёг на правую руку, Хоб – на левую. Нашего веса едва хватает, чтобы удержать его. Буг отходит ненадолго и тащит на этот раз огромный валун.

– Осторожно!

Он бросает камень на голову дикаря с хлюпающим звуком и на этот раз мужчина точно не встанет. Конечно, если он не умеет передвигаться с расплющенной головой.

– Кажется, всё, – говорит Хоб.

– Да, наверное, – подтверждает Буг.

Татуировки мужчины продолжают светиться в темноте. Выглядит так, будто дело не закончено.

– Или встанет? – спрашиваю.

Стоим втроём над дикарём и не знаем, что ещё сделать, чтобы остановить его. Смотрю на костяной клинок – тот сияет лёгким красноватым светом в ночи, раньше я этого не замечал.

Наклоняюсь, чтобы подобрать оружие – клинок неожиданно исчезает, не оставив и следа, испарился словно состоял из дыма. Лишь красная светящаяся бусина осталась на его месте.

Держу её на ладони, перекатываю между пальцами. По размеру как жемчужина, но прозрачная, с клубом красного вещества, переливающегося внутри. Она испускает слабый красный свет. Бросаю её в мешок с едой.

Стоим ещё минуту над дикарём, ждём, поднимется ли. Татуировки со временем начинают сиять все тусклее, мужчина не поднимается.

– Значит, без головы не встанет, – констатирует Хоб.

– Вот и хорошо, – отвечает Буг. – Значит никого больше не похитит и не убьёт.

– А теперь бежим, – говорю. – Пока гумендовцы не хватились пленников.

Мчим со всех ног вдоль хребта к тому месту, где мы его переходили.

Ночь переходит в день, а за ним наступает вечер. Наши запасы провизии и воды истощены, мы устали, почти валимся с ног, откушенный палец ноет и кровоточит, а впереди ещё переход через горы.

Путь через чёрный хребет, которым мы шли, опознать можно по небольшой ложбинке у подножия: подняться по ней в горы проще всего.

У самого подножия гор, Хоб спрашивает:

– Этих куда? – указывает на девочек.

– Они из Фаргара? – спрашиваю.

– Там все светловолосые и грязные. Мы не можем отвести их туда – нас схватят и превратят в рабов до конца жизни.

– И что ты предлагаешь? Бросить их тут?

– Нет...

– Тогда что? – спрашиваю. – Какой у нас выход?

– Ведём их к нам, – говорит Лира. – Накормим, отмоем и решим, что делать.

– А женщина? – спрашивает Хоб.

Смотрим на светловолосую женщину, полностью потерявшую волю к жизни. Она как зомби: следует за нами, не произнося ни слова. На вид – где-то под сорок, но как здесь разберёшь.

– Как зовут? – спрашиваю.

Никакого ответа. Смотрит перед собой, отстранённо.

– Хотите пойти с нами или остаться здесь? – спрашиваю.

Смотрит перед собой.

– Ведём её с нами, – говорю.

Поднимаемся в горы и устраиваем привал наверху, в небольшом кармане между скалами, где нас не найдут возможные преследователи. Поскольку факелов у нас больше нет, передвигаться в темноте невозможно.

Устраиваемся на ночлег, кладу опустевшую сумку под голову как подушку. Осматриваю свою четырёхпалую ладонь и надеюсь, что в рану не попала зараза и не придётся ампутировать руку целиком.

Достаю красную жемчужину и рассматриваю её перед сном. Где дикарь её нашёл? И как выглядит моллюск, который её сделал?

Засыпаю, сжимая кругляш в руке.

Всю ночь мне снятся кошмары, один страшнее другого. Кровавое существо, нависающее надо мной, оно смотрит на меня и смеётся. Наутро с удивлением обнаруживаю, что мой мизинец начинает отрастать: восстановилась одна из трёх фаланг. Вчера вечером её не было, это совершенно точно.

Смотрю на красную жемчужину. Уж не её ли это дело?

Глава 19

Вышли мы ранним утром и к обеду путь через горы был завершён. С высоты чёрного хребта смотрим на Дарграг внизу и с облегчением выдыхаем.

Конец пути.

Задача выполнена.

Надеюсь, Холган и Чемпин ушли от погони и вернутся позднее.

– Не бойтесь, – говорит Лира трём светловолосым девочкам. – Никто вам тут вреда не причинит.

Однако девочки и так не боятся. Фаргар – агрессивная деревня, его жители не растут в постоянном страхе перед другими людьми.

Приближаясь к деревне, мы слышим крики за частоколом. В дозоре стоит Крет, в его руках лук, стрела на тетиве, но в нас не целится, следит за приближением.

Вскоре врата распахиваются и выбегает Шиба. Он приближается к нам, осматривает Хоба, а затем хватает его за воротник и толкает в сторону деревни.

– Иди домой, – говорит. – И чтобы никуда не выходил.

Затем осматривает нас, Вардиса, Лиру.

– Спасли, значит. А где Холган и Чемпин?

– Не знаем, – отвечаю. – Возможно придут позднее. За ними погнались гумендовцы и всё зависит от того, оторвались они или нет.

– В следующий раз, – говорит, – привяжу каждого к дереву и выпорю. Я здесь старейшина. Я решаю, как поступать жителям. Кому можно рисковать жизнью, а кому нельзя.

За спиной старосты начинает собираться толпа. Они посматривают на нас удивлённо и восторженно. Ещё бы: отправиться в поход против Гуменда, чтобы спасти друзей. На такое решится либо очень храбрый человек, либо полный кретин.

И что-то мне подсказывает, что нас не воспринимают как кретинов.

– А это кто? – спрашивает Шиба. – Зачем вы фаргаровцев притащили?

– Они были в плену у Гуменда, мы не могли их бросить.

– Всех ко мне в дом, – приказывает.

Заходим в деревню и вижу дочерей и сыновей Чемпина, выстраивающихся небольшой группой.

– А где папа? – спрашивает мелкая девчуля, Юния.

– Скоро придёт, – говорю и сглатываю ком.

Надеюсь, что так.

С другой стороны к нам бежит Илея, красная, зарёванная. Понимаю её: сначала похитили сына, затем ушёл муж в самоубийственный поход, а следом ещё два сына в самоволку. День назад семья состояла из шестерых человек, а теперь осталось только двое: мать и дочь.

Она подбегает к Вардису и начинает его целовать, затем переходит к Бугу и ко мне. Плачет, пытается что-то сказать, но не может сосредоточиться и ревёт ещё сильнее.

– Идём в дом, – говорю.

Через несколько часов на входе в деревню появляется Чемпин. Мрачный и задумчивый. С его точки зрения поход не удался: он попытался вытащить детей из клетки, но его заметили и прогнали. В немой скорби вошёл в Дарграг, присел рядом со своими детьми и расплакался. Слёзы катятся по чёрной бороде.

Вардис и Лира бегут его обнимать, поскольку роль мужчины в их освобождении была даже более значимой, чем наша с Бугом и Хобом. Чемпин удивлённо смотрит на них, не понимая, как такое возможно.

Ещё через час вернулся Холган. На лице – кровавое рассечение от лба до подбородка.

Игнорируя всех, он направился в дом и был очень удивлён, увидев Вардиса, запихивающего в рот скорпионье мясо.

– Как? – только и спросил он.

Пришлось всё ему объяснять: как мы отправились в поход вслед за ними, как воспользовались суматохой, чтобы вытащить Лиру с Вардисом, как бежали обратно, опасаясь преследования. Про сражение с дикарём умолчали.

– Папа, – спрашивает Буг. – Что это была за тварь, состоящая из крови?

– Не знаю, – говорит. – Но она дала гумендовцам какие-то странные силы: они раз за разом поднимались, даже после смертельного удара.

– Да уж, – шепчу.

Поход закончился как нельзя лучше: все целы, да ещё и других пленников спасли. Засыпаю с красной жемчужиной в руке и наутро у меня уже две здоровые фаланги на месте мизинца. Ещё один день и он восстановится полностью.

Стоит расспросить об этой жемчужине и узнать, существуют ли другие, такие же.

Глава 20

Стою с ведром воды напротив дома Гаспара. Он ещё не успел проснуться, а я уже тут.

Мне не просто нужен Гаспар в учителя – я хочу, чтобы он стал учителем для всех. Дарграг должен превратиться в боевую деревню, чтобы жители могли дать отпор кому угодно и отправиться в вылазку на ту сторону хребта, если понадобится. Не обязательно сражаться, но уметь держать копьё и щит нужно всем.

Мы не должны бояться диких племён с другой стороны хребта, мы должны их подчинить.

Именно поэтому я стою с ведром воды рядом с домом одного из стариков.

В этом деле главное – уверенность. Когда Гаспар проснётся и посмотрит в окно, он должен увидеть безмолвный силуэт, стоящий до неестественности неподвижно. Этот жуткий образ отпечатается у него в голове. Только так он поймёт, что другого выхода у него нет.

А выхода действительно нет. У меня грандиозные планы и нельзя позволить их разрушить из-за лени какого-то старика.

– Ну давай же, просыпайся.

Утренняя прохлада – единственное время суток с комфортной температурой. Днём – жара, ночью – слишком холодно. Деревня медленно приходит в себя после ночи. Первые жители появляются во дворах, потягиваясь и позёвывая. Видят меня, машут рукой, машу им в ответ.

Странное чувство – знать каждого в округе. В городе всё по-другому.

Вскоре появляется и сам Гаспар, хромает на одной ноге, упираясь костылём. Останавливается, поворачивается в мою сторону, мы смотрим друг на друга через забор на удивление долго, словно двое старых знакомых, встретившихся в случайном месте много лет спустя.

Подхожу к его калитке, он подходит с обратной стороны. Передаю ведро.

– Вода, – говорю.

– Спасибо, – отвечает.

Разворачиваюсь и иду в обратную сторону.

– Кстати, – говорю, оборачиваясь. – Сегодня вечером за пределами деревни начинаются тренировки. Мы сделаем всё, чтобы подготовиться к возможной атаке врагов. Хочешь поучаствовать – приходи. Не хочешь – справимся сами.

Конечно же, Гаспар пришёл.

Вечером за пределами деревни собрались мы с братьями, Лира, Хоб, который сбежал из-под домашнего ареста – ему запретили выход на улицу в наказание. И ещё Брас, старший сын Чемпина. Полдюжины подростков неподалёку от стадиона: мы будем упражняться с оружием, пока половина Дарграга гоняет мяч.

Выхожу перед остальными, становлюсь на небольшое возвышение и говорю громко, чтобы меня все услышали:

– Ребята, вы все знаете Гаспара. Не только как мастера по производству флейт, но и как опытного воина. Он сейчас вам расскажет, зачем мы тут собрались.

Спускаюсь с возвышения, подхожу к Гаспару.

– Я их разогрел, – говорю. – Можешь выйти и всё рассказать.

– А что говорить? – спрашивает удивлённо. – Я и сам не знаю, зачем пришёл.

Опытный воин в панике. Пусть он и знает, как обращаться с копьём, зато ни разу не произносил речь перед воодушевлёнными учениками.

– Это, – говорит, поднявшись. – Я Гаспар.

Хлопаю в ладоши, остальные неохотно поддерживают.

– Я пришёл, потому что меня попросили... но не только. Ещё и потому, что нужно. Дело это правильное... да, пожалуй, что так.

– У! – кричу. – Молодец!

Гаспар совсем смешался, смотрит на свои ногти, не знает, что говорить дальше.

– Драться – неблагодарное дело, – говорит. – Если бы я мог сделать так, чтобы люди все проблемы решали беседой, я бы так и сделал. Зачем драться, когда можно всё обсудить...

Осматривает нас и тяжело вздыхает.

– Только не всё происходит так, как мы хотим, верно? Иногда приходят люди из-за хребта, чтобы грабить и убивать. И ничего с этим не поделаешь, не сядешь за стол переговоров, поскольку они не воспринимают нас как людей. Для них мы – скот, прямо как марли. Мы тут тихо-мирно пасёмся, а они приходят и похищают для каких-то своих целей.

– Верно! – говорю.

Гаспар смотрит на меня с раздражением.

– Что верно? – говорит. – Ничего не верно. Нельзя быть слабаками: слабаков все презирают, используют, убивают. Дед говорил мне, что когда-то мы с Фаргаром воевали на равных и они боялись переходить хребет, поскольку это гарантированно означало пинок под зад и унижение. Это была наша земля, мы ей правили, никто не заявлял на неё права. А что сейчас? Отгородились стенами и трясёмся, представляя, что будет, если они придут.

– Надо дать Фаргару бой! – кричу.

– Нет, не надо, – отвечает. – Их больше, они любят сражаться, каждый мужчина в их деревне – воин. А у нас что? Пять подростков с палками?

– Шесть, – говорю. – Пока что.

А ещё, скоро у каждого появится качественное оружие. Посмотрим, как на это отреагируют люди за хребтом.

– Короче, – говорит. – Хотите научиться сражаться – ваше право. Но помните, что боевые навыки стоит использовать лишь в крайнем случае. Если ходить по округе и кричать, что лучше всех владеешь копьём – на копьё же и наткнёшься.

Гаспар раздал каждому по копью без наконечника из деревенской оружейной.

– А теперь, – говорит. – Первое занятие. Боевая стойка.

Строит нас всех в ряд и ходит между людьми, стуча прутиком по рукам, коленям, спинам.

– Стойка с копьём – это стойка человека, к которому невозможно подобраться. Попробуешь пойти на него с ножом – получишь копьё в грудь и ляжешь на землю, не сделав и шага. Поэтому вам нужно стоять прочно, уверенно, неподвижно.

Подходит ко мне, толкает в бок, я отступаю на несколько шагов.

– Чего пятишься? – спрашивает. – Ты должен стоять на одном месте, даже если тебя теснят. Несколько копейщиков в ряд – непроходимая стена.

Переходит к Бугу, смотрит на его боевую стойку.

– Подними голову, парень. Ты теперь гордый воин и всегда держишь голову прямо.

– Эй, Гарн, – обращается ко мне Брас. – Это правда, что вы одолели гумендовца с братьями?

– Правда, – говорю. – С Бугом и Хобом.

Думаю, не стоит ему рассказывать, что с тех пор Буг просыпается по ночам и громко орёт. Однажды он и вовсе подошёл к моей кровати, приложил руку к губам и тихо прошептал: «Ты громко сопишь, он услышит». Слишком большой стресс для подростка – отобрать жизнь. Но это пройдёт, даже психологической травмы не останется.

– Но только потому, что были втроём. Останься я с ним наедине, сейчас бы с тобой не разговаривал.

– Это круто, – говорит.

Брас растёт таким же крупным, как его отец. Через несколько лет ему в руку можно будет дать дубинку, и он станет крошить черепа без видимых усилий.

– Я хочу научиться сражаться, чтобы чувствовать себя в безопасности, – говорит. – Пусть лучше меня боятся, а не я.

– Правильно. Всё верно говоришь.

Стоим в боевых стойках, ноги на ширине плеч, копья держим в двух руках, направленными вперёд и слегка вверх. Шесть человек, шесть будущих воинов. Боковым зрением вижу, как люди со стадиона с интересом поглядывают в нашу сторону. Возможно, на следующее занятие придёт чуть больше человек.

А пока и сами позанимаемся.

Глава 21

Перво-наперво, чтобы выковать меч – нужен инструмент. Чтобы ударить молотком по мечу, нужно выковать молоток. Чтобы положить меч на наковальню – нужно выковать наковальню.

Более того, нужны клещи, чтобы держать раскалённый метал. Нужна кочерга, чтобы вытаскивать шлаки и нагревшуюся руду.

На производство инструментов уходит больше всего времени.

Спустя две недели после получения первой крицы у меня, наконец, наковальня достаточной прочности, чтобы выдержать удары. Пришлось пять раз её переплавлять, чтобы получить сталь нужной марки. Без промышленного оборудования всё становится в разы сложнее.

На заводе я управился бы за один день. При условии, что никто не видит, потому что в мои прямые обязанности не входила ковка вообще.

– Всё почти готово, – говорю Хобу, стоящему рядом со мной.

Вытаскиваем из печи заготовку, лупим по ней молотками, пока она не становится тонкой и вытянутой. Засовываем обратно.

– В металле есть примеси, которые очень трудно вывести, особенно с таким простым инструментом. Поэтому приходится отбивать его до тех пор, пока не выйдет большая часть. Сера, фосфор, оксиды кремния, ничего из этого нам не нужно.

Поддуваем огонь мехами, ждём, пока металл раскалится до жёлтого оттенка, вытаскиваем, складываем вдвое, снова бьём, пока заготовка не станет тонкой.

– Знаешь, почему мы топим печь углём, а не деревом? – спрашиваю.

– Температура?

– Не только температура. Изначально железо мягкое и почти ни на что не годится, но если его нагревать углём, то атомы угля проникают в железо и получается сплав. Почти любой сплав прочнее чистого металла из-за того, что в структуре имеет атомы разного размера, благодаря чему уменьшается их возможность сдвигаться под внешним воздействием.

– А что такое атомы?

– Это что-то вроде кирпичиков, из которых мы состоим.

– Люди состоят из кирпичей?

– Да, только они круглые и очень-очень маленькие.

– Круглые кирпичи? – удивлённо вздыхает Хоб. – Где ты всего этого набрался? С Аглитом общался?

Аглит – наш деревенский безумец. Такие должны существовать в любой уважающей себя деревне.

– Нет, – говорю. – У торговца спросил.

Сам я пока не встретил зеленокожего путешественника, которого знает каждый житель Дарграга. Но прошлый Гарн, должно быть, встречал. Поэтому такой ответ должен устроить Хоба.

Вытаскиваем заготовку, изгибаем, бьём молотками, засовываем обратно в печь.

– Сколько раз нам надо проделать эту процедуру?

– Мы расплющим и сложим пополам тринадцать раз и получим таким образом четыре тысячи слоёв.

В последний раз мы вытаскиваем металл, кладём на наковальню, я критически осматриваю получившийся результат.

– Отлично, – говорю. – Выглядит именно так, как и должен. Но нам нужна ещё одна заготовка.

Снова повторяем процедуры нагрева, расплющивания и сложения, пока не получаем вторую заготовку рядом с первой.

– А теперь смотри, – говорю. – У нас две заготовки. В этом куске много угля, из-за этого он прочный. В этом куске – мало угля, поэтому он мягче. Из какого мы будем ковать клинок?

– Из того, что крепче?

– Нет. Если выковать меч только из высокоуглеродистой стали, он будет слишком прочным и если по нему сильно ударить – он сломается на части. Мы выкуем его сразу из двух кусков металла.

Нагреваем обе заготовки, бьём по ним, пока они не станут тонкими, а затем складываем пополам, высокоуглеродистой сталью наружу. Низкоуглеродистая – внутри.

Нагреваем, бьём молотками. Постепенно заготовка получает узнаваемую форму вытянутого клинка около восьмидесяти сантиметров. Теперь лезвие меча будет сделано из высокоуглеродистой стали, а середина из низкоуглеродистой, из-за чего меч станет прочнее, чем из стали одной марки.

– Всё, Хоб, – говорю. – Дальше я один: ты держи клинок, а я буду стучать. Осталось окончательное придание формы.

Наутро иду пасти марли с девочками, а вечером возвращаюсь к печи, мы с Хобом несколько часов занимаемся клинком, пока не получается меч именно таким, каким я его планировал. Прямой, с широким лезвием, изящный, красивый и уже смертоносный, осталось только заточить.

– Красавец, скажи? – спрашиваю.

– Да, – мечтательно тянет Хоб.

– Осталась гарда, рукоять и навершие.

Самая простая часть.

– Этот меч я намеренно делал из двух заготовок, поскольку хотел обоюдоострый меч, – говорю. – Если нужна лишь одна режущая часть, можно во время закалки намазать меч глиной и опустить в воду. Атомы углерода перебегут от обуха к лезвию, отчего сталь разделится на две разновидности: феррит и цементит. И во время остывания он изогнётся из-за перепада температур в глине, так делают катаны.

– Катаны?

– Да, это изогнутые мечи.

– А мне такой сделаешь? – спрашивает Хоб. – Только нормальный, не кривой как катана.

– Такой меч будет у каждого жителя деревни, – говорю.

Через два дня меч полностью готов: закалён, отполирован и наточен. Рукоять из чёрного дерева с вырезанными узорами, навершие с выбитым изображением скорпиона.

Машу им из стороны в сторону. Рублю тонкие ветки кустов: клинок срезает их как бумагу. С этой штукой я мог бы одолеть дикаря и в одиночку.

– Не будем никому показывать наше оружие, – говорю. – Ато отберут.

– Я и не собирался.

– Сделаем оружие для себя, чтобы начинать к нему привыкать. Потом покажем один из клинков Чеогану, пусть переходит с меди на сталь. А теперь скажи, меч какой формы ты хочешь?

С невероятно радостным лицом Хоб ответил, что хочет точно такой же как у меня.