Текст книги "Тайна музейного экспоната"

Автор книги: Алексей Биргер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Алексей Биргер
Тайна музейного экспоната

Глава I
В ПУТЫ

– Ух ты, какой кайф! – блаженно вздохнул Мишка, несколько раз щелкнув выключателем ночника над изголовьем койки и полюбовавшись, как загорается и гаснет приятный желтоватый свет, а потом попрыгав на заранее застланной – как положено в вагонах СВ – и пахнущей чистым бельем койке. – И, главное, успели!

Да, четверо друзей успели – вот что самое главное. Успели на поезд, который должен был промчать их больше, чем через полстраны, до самого Санкт-Петербурга, где…

Но здесь следует объяснить, почему они, ребята из заводского предместья крупного промышленного города, оказались «на халяву» в роскошном купе фирменного скорого поезда и зачем они ехали в Санкт-Петербург.

Как я сказал, было их четверо. Двое мальчишек – Витька и Мишка и две девчонки, сестры-близняшки Груня и Полина. Этим «кайфом», по определению Мишки – то есть, переводя на нормальный язык, этим замечательным путешествием – друзья были обязаны Груне и ее таланту художницы. Груня рисовала просто великолепно – и, главное, ее рисунки всегда получались очень живые, это были не аккуратно выполненные раскраски, пусть и ловко сделанные, а задорные и веселые сюжеты. Люди и звери на них двигались, бежали, отдыхали, грустили или веселились. Чашки так звонко круглили бока, что верилось, будто в них налит самый вкусный на свете чай, сок или «Несквик», и даже скатерть, на которой стояли чашки, морщилась или разглаживалась так, что сразу можно было сказать, с каким характером эта скатерть – с покладистым или со вздорным. Если Груня рисовала петуха, то это был всем петухам петух – с роскошным огненным гребнем, пышным хвостом, переливающимся всеми цветами радуги, петух задиристый и тщеславный – из тех петухов, которые верят, что солнце всходит по их крику, а если они не кукарекают, то солнце и не взойдет. Словом, проступал в рисунках характер самой Груни – бойкий, задиристый и, если до конца быть честными, малость хулиганистый. Благодаря этому своему характеру Груня и свела в два счета знакомство с молодыми людьми, которые решили открыть в их предместье студию кабельного телевидения – с пижонистым Игорем и мрачноватым, с вечно всклокоченной черной бородой и такой же черной как смоль всклокоченной шевелюрой Алексеем. Эти молодые люди, мечтавшие создать такой канал, чтобы его можно было с удовольствием смотреть всей семьей – от мала до велика, – сразу оценили Грунин талант и попросили ее нарисовать заставки к детским программам, а заодно научили Груню, как с помощью компьютера оживлять такие рисованные заставки, превращая их в небольшие – на четверть минуты максимум – мультфильмы.

Не обошлось и без приключений. Четверо Друзей помогли двум молодым мечтателям разобраться, кто такие на самом деле их первые «спонсоры» – эти «спонсоры», скрывающиеся под благовидной вывеской крупной фирмы транспортных перевозок, оказались наркомафией, решившей превратить помещение студии в перевалочный пункт партий героина, а молодых «телевизионщиков» – в распространителей и курьеров, понятия не имеющих, что они принимают на хранение или передают дальше. Обо всем этом рассказано в другой повести, так что не стоит на этот счет распространяться. Главное – для всех хороших людей все кончилось «блупополучно» (как в детстве говорила Груня, вместо «благополучно»), а потом последовали и другие радости. На Всероссийском конкурсе программ кабельного телевидения, организованном в Санкт-Петербурге, их программы получили премию, а Грунины заставки были удостоены особого приза – при этом ни один из членов жюри ведать не ведал, разумеется, что автором заставок была двенадцатилетняя девочка. Так что жюри еще предстояло ошеломить на церемонии вручения призов…

В общем, однажды, когда Игорь с раннего утра «нарисовался» в студии, а опередивший его Алексей уже сидел за компьютером (как и положено компьютерному гению, которым тот являлся), этот компьютерный гений протянул Игорю большой пакет со множеством марок и печатей и проворчал:

– Не стал вскрывать, решил, что эта фиговина – тебе, ведь у меня с Питером никаких дел нету. Ты, надеюсь, не собираешься нас втянуть в какую-нибудь глупость?

И правда, Игорь отправил заявку и кассеты с программами втайне от Алексея. Алексей, известный брюзга (Игорь смеялся иногда: «Тебе бы в наполеоновской гвардии служить или под началом Кутузова, среди тех, кого называли «старыми ворчунами», и то ты их всех переплюнул бы!» На что Алексей хмуро отвечал: «А почему бы и нет? Ведь и у Наполеона и у Кутузова старые ворчуны были самыми лучшими солдатами, и чем больше брюзжали, тем лучше воевали!» – и это тоже было правдой: работать Алексей умел даже не за троих, а за пятерых), наверняка сказал бы: «Ты что, спятил? Даже если б на таких конкурсах все не было заранее решено и расписано, и призы поделены между своими, то кто даст премию какой-то студии из дальнего города? Не будь лохом, не трать зря нервы и деньги на подготовку и отправку всяких наших «лучших программ»…»

Вообще-то, Алексей был добрейшим человеком, но считал себя обязанным поддерживать собственную славу ворчуна и ругателя.

Однако все его мрачные прогнозы не сбылись – то есть, правильнее будет сказать, если бы его мрачные прогнозы имели место, то они не сбылись бы! В пакете из плотной желтовато-коричневой бумаги оказалось письмо на красивом бланке, которое начиналось с обращения «Уважаемые господа» и извещало, что они получили третью премию за программу «У камелька» и что заставка к этой программе удостоена специального поощрительного приза для художников. Двух представителей телестудии и художника приглашают за счет организаторов в Санкт-Петербург на церемонию вручения премий.

Разумеется, жюри и представить себе не могло, что художник, удостоенный особого приза за великолепного воробья-франта, бойкого и насмешливого, – это двенадцатилетняя девочка! Игорь не указал возраст «художницы Агриппины Григорьевой», и отдельное письмо к ней начиналось словами: «Уважаемая госпожа…».

– Я теперь все время буду тебя так называть! – хихикнул Миша, когда закрасневшаяся от восторга и запыхавшаяся Груняша примчалась к друзьям с этим письмом.

– Да иди ты! – огрызнулась Груня. – Вечно со своими шуточками!

Как бы то ни было, в Санкт-Петербург ехать предстояло. А у друзей как раз наступили зимние каникулы, и, посовещавшись, «телевизионщики» предложили взять за свой счет в Санкт-Петербург Грунину сестру Полю и Витьку с Мишкой – если, конечно, родители отпустят. Этот замечательный город стоит того, чтобы его посмотреть!

Родители, успевшие хорошо узнать «телевизионщиков», относились к ним с уважением и доверием – и согласились. После недолгого совещания решили не лететь в Санкт-Петербург самолетом, а ехать на поезде. Ведь путешествие на поезде – это само по себе здорово! Можно и дорогой любоваться, и «оттягиваться», валяясь на мягких койках… «и вообще!» – как подытожил Мишка. В результате были куплены шесть билетов в три двухместных купе СВ, высшего класса – на фирменный скорый поезд. Ехать предстояло больше суток, и ребята заранее предвкушали потрясающую дорогу.

Правда, насколько потрясающей она окажется, никто из них не мог и представить…

«Телевизионщики» должны были занять одно купе, девочки – другое, мальчики – третье. Сейчас, когда Игорь с Алексеем устраивались и раскладывали багаж, все ребята, быстро закинувшие свои вещички, собрались в «мальчишечьем» купе и с нетерпением ожидали отхода поезда.

– А знаете, кто едет с нами в одном вагоне? – благоговейно сообщила Поля. – Владимир Самсонов!

Владимир Самсонов был знаменитым актером, которого ребята знали по многим фильмам.

– Брось! – изумились ее сестра и друзья. – Не может быть! С чего ты взяла?

– Я ведь задержалась на платформе, выслушивая все мамины наставления, – сказала Поля. – Вы давно прошли в вагон, а я все запоминала, в какую погоду какой свитер или платье надеть и как погладить твое парадное платье, Груня, перед церемонией вручения премии… Мама сказала, что надеется на меня, что я аккуратно соберу и причешу тебя, потому что с тебя станется выйти на церемонию растрепанной и помятой… Но это я так, к слову! – поспешно добавила миролюбивая Полина, увидев, что ее сестра начинает «париться» и готова сказать какую-нибудь резкость. – В общем, мама говорила и говорила, а в это время на платформе появилась целая делегация, и все они окружали Владимира Самсонова, несли два его чемодана, прощались с ним, желали всяческих успехов. Мол, до следующих съемок в нашем городе! Он занял купе через одно от нас, – деловито закончила Полина свое сообщение.

– Класс! – Мишка вскочил с места. – Сейчас пробегусь по коридору, и если дверь его купе открыта, то хоть одним глазком взгляну на него! Как он тогда сыграл следователя милиции – это ж!.. – Мишка осекся, не находя нужных слов, и пулей вылетел в коридор, не успел Витька открыть рот, чтобы что-то ему сказать.

– Хотел предупредить его, чтобы сдержал себя и не полез к Самсонову с расспросами и восторгами, – усмехнувшись, спокойный и рассудительный Витька покачал головой и поправил очки на переносице. – Ведь и так, наверно, поклонники его уже достали.

– Ну, не скажи! – ответила Груня. – По-моему, сколько на тебя ни пялятся, обалдев от восторга и раскрыв рот, – это всегда приятно. Даже если глупые вопросы при этом задают… Как вы думаете, Самсонов согласится, если я попрошу разрешения нарисовать его портрет?

– И ты осмелишься? – ахнула робкая Полина. – Я бы умерла от страха, прежде чем обратиться к такому знаменитому человеку!

Насколько две сестры были похожи внешне – как две капли воды, что близняшкам и полагается, – настолько они отличались характерами.

– А что такого? – высокомерно возразила Груня. – Мы с ним люди творческие. Поэтому должен понимать…

Полина и Витька не выдержали и расхохотались.

– Ну, ты, Грунь, даешь! – проговорил Витька.

– А что я такого сказала? – Груня слегка обиделась.

– Да ничего особенного, – ответила ей Поля. – Просто у тебя это прозвучало очень по-взрослому, вот мы и развеселились.

– Интересно, сколько осталось до отхода? – увидев, что Груня «закипает», Витька решил сменить тему. – Минут пять, наверное, – он пододвинулся к самому окну и, изогнувшись, постарался разглядеть большие вокзальные часы с освещенным циферблатом.

– Можешь не смотреть. Сейчас двадцать две минуты пятого, а поезд тронется в двадцать девять, – сообщила Груня. – То есть отправляемся через семь минут… – И ей, и Полине родители подарили на Новый год по первым в жизни красивым «взрослым» часикам, и Груня рада была лишний раз ими щегольнуть. – Эй, что с тобой? Не слышишь?

Витька так прилип к вагонному окну, что его нос расплющился по стеклу.

– Сейчас! – ответил он, не поворачивая головы. – Там такое! Это и Самсонова переплюнет!

– Что? – обе девочки разом тоже приникли к окну, втиснувшись рядом с Витькой.

– Вон, смотрите! – показал он. – Вон туда!

У входа в их вагон стояли, как раз в свете фонаря, двое «новых русских». Тихо падающий снег мерцал и серебрился на их длиннополых темных пальто, на их «дипломатиках», на их шапках из дорогого меха.

– Ну и что? – не поняла Полина. – Воротилы, каких много.

– А вы приглядитесь повнимательней, – посоветовал Витька.

– Так это ж!.. – воскликнула Груня. Тренированным взглядом художницы она умела схватывать самую суть каждой формы и каждого цветового пятна в его сочетании с другими; без этого умения художнику, как вы сами понимаете, не обойтись. – Это ж… Крокодил Гена! И… и Сашок!..

Геннадий Маркович Скрипицын – для близких и подчиненных «Крокодил Гена» – возглавлял в их городе отдел по борьбе с наркотиками при местном управлении ФСБ. Кажется, его отдел занимался и чем-то еще, но ребята познакомились с Крокодилом именно в связи с тем нашумевшим делом о наркотиках. Молодой офицер Александр – «Сашок», как обращался к нему Крокодил – был одним из его лучших сотрудников.

Невысокий, коренастый и юркий Сашок явно собирался в дорогу, а здоровенный как каланча Крокодил Гена его провожал, давая последние напутствия.

– Вот-вот! – кивнул Витька. – Вы понимаете? Сашок куда-то едет под видом «нового русского», садится в самый дорогой вагон – в наш, и Крокодил его провожает. Может, они не только вдвоем на платформе, может, вокруг дежурят и другие сотрудники – чтоб не засвечиваться! Вы понимаете, что это значит? Ну, весь этот маскарад?

– Еще бы не понять! – пожала плечами Полина. – Сашок едет переодетым на какоето спецзадание! И будет с нами в одном вагоне! Возможно, его задание как-то связано с нашим поездом!

Сашок сел в вагон, а Крокодил побрел вдоль платформы, задумчиво поглядывая на окна купе. Увидев в одном из окон ребят, он на мгновение остолбенел. Потом быстро поднес палец к губам и пошел себе дальше.

– Все понятно, – сказала Груня. – Он велит нам делать вид, будто мы не знаем Сашка и ни в коем случае не должны проколоться!

– Надо будет Игоря с Алексеем предупредить, – решил Витька. – Ведь они тоже с ним встречались.

– Обязательно! – согласилась Полина. – Ведь, похоже, задание у него секретное и опасное…

Тут в купе ворвался возбужденный Мишка, победоносно размахивая листочком с автографом Самсонова.

– Во! Нормальный мужик и вполне добрый! Только, похоже, заугощали его здесь! Коньяком от него веет… – Мишка хихикнул. – Он мне не только автограф дал, но еще и рассказал, в каком фильме сейчас снимается. Представляете, он… – Мишка разочарованно умолк и обвел друзей растерянным взглядом. – Чего вы такие… стукнутые? Вам неинтересно? Или стряслось что-нибудь?

– Нам очень интересно, – ответил Витька. – А насчет того, что стряслось… Ты не обратил внимания на мужика, который только что вошел в наш вагон?

– Мельком видел какого-то хмыря навороченного, – наморщив лоб, сообщил Мишка. – Он быстро прошел в купе… Я выходил от Самсонова, а он уже в своем купе исчезал. Из разговора с проводником я понял, что, кажется, у него, как и у Самсонова, отдельное купе – за оба места уплачено. Разговаривает он так, что «ну, ты, мужик, в натуре, типа того»… – Мишка впился глазами в лица друзей. – С ним что-то не так? Вы успели его разглядеть, когда он проходил мимо окна? Мне вообще-то его голос и фигура смутно показались знакомыми…

– Еще бы не показались! – хмыкнула Груня. – Знаешь, кто это?

– Ну? – Мишка напрягся.

– Сашок! И провожал его Крокодил Гена, в таком же прикиде с наворотом! И Крокодил Гена сделал нам знак в окно, чтоб мы изображали, будто с Сашком не знакомы и никогда в жизни его не видели! Вот!

Глава II
НАЧАЛО ПУТИ

– Ни фига себе! – даже Мишку проняло. – Так ведь это, получается…

– Получается, что мы должны держать язык за зубами, обходить Сашка стороной и ни в коем случае не выдать его каким-нибудь дуриком, – твердо сказал Витька. – Поэтому не гони волну, если что.

– Да что я, совсем дурак, по-твоему? – обиделся Мишка. – Я понимаю. Но ведь интересно, что они затеяли и что за операция проводится! Послушайте, это ж…

Сегодня Мише не везло – уже второй раз подряд он не мог до конца высказать все, что у него накипело. Не успел он поведать друзьям какую-то блестящую мысль, пришедшую ему в голову, как в купе заглянули Игорь и Алексей.

– Все в порядке? – спросил Игорь. – Отправляемся через несколько секунд.

Игорь, как всегда, был «при полном параде»: в модной светлой рубашке с золотыми запонками, брюках с безукоризненной складкой, на запястье сверкали золотые швейцарские часы, в лакированные ботинки можно было глядеться, как в черное зеркало. Бывший актер, он со смаком и удовольствием играл роль удачливого телепродюсера. И вообще, как говаривал он, люди верят в то, во что ты заставишь их верить, – это давний закон театра. Поэтому когда ты предстаешь перед потенциальными спонсорами и рекламодателями во всем новом и дорогом, в ореоле финансового и творческого успеха, они тем охотнее идут тебе навстречу. Алексей, который подтрунивал иногда над этим подходом, хотя в ряде случаев не мог не признать его полезность, был, как всегда, в своем излюбленном свитере и потертых черных джинсах. Правда, свои мощные ботинки, которые сам Алексей называл «тракторами», за их всепроходимость, он успел сменить на сабо. Впрочем, Алексею и не надо было особенно пижонить. Он на людях почти не появлялся, отвечая за техническое обеспечение работы телестудии.

Был он, как все говорили, «компьютерным гением» и мог буквально за несколько секунд добиться от компьютера решения любой задачи. Ребята были свидетелями того, как быстро он «оживил» Груниного воробья, сканировав рисунок и превратив его в короткий мультфильм – заставку к программе. Во время всех приключений он здорово помог и Крокодилу Гене, и тот даже звал его к себе на работу, но Алексей ворчливо отказался: «Не для того я ушел с хлебного места в фирме, чтобы опять ярмо надевать. Я хочу делать то, что мне интересно, – хотя бы до тех пор, пока деньги, заработанные за прошлые годы, не кончатся. И вообще, у вас там небось секретность сплошная, а всякая секретность – не про меня. Но если надо будет чем-то помочь, в смысле работы с компьютерами, – всегда к вашим услугам».

Теперь два друга-компаньона заглянули проверить перед отходом поезда, как чувствуют себя их подопечные.

– В порядке, – за всех ответила Груня. – Если не считать некоторых неожиданностей.

– Каких? – обеспокоенно спросил Игорь, а Алексей хмыкнул, как будто говоря: «Я так и знал».

– Во-первых, в одном из купе едет Сашок, прикинутый под «нового русского», – сообщил Мишка. – И провожал его Крокодил Гена, тоже в «новорусском» прикиде. И Крокодил Гена знаками велел нам молчать и делать вид, будто мы с Сашком ну нисколечки не знакомы! И вам это тоже нужно передать!

Мишка излагал это так, как будто сам видел и Крокодила Гену, и его предупреждающий жест – более того, так, будто это он первым обратил на нежданного попутчика внимание, и без него остальные ничего не заметили бы и могли бы лопухнуться, радостно кинувшись здороваться с Сашком.

Вагон слегка качнуло, вокзал поплыл за окнами – сперва медленно и плавно, потом все быстрей и быстрей.

– Поехали, – проворчал Алексей. – Ничего себе поездка началась.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Игорь.

– То и имею, – ответил Алексей. – Раз Сашок в поезде, да еще на себя не похожий, значит, дело серьезное. Может, в поезде предстоит кого-то брать… или каких-нибудь террористов обезвреживать. Так что нас может ждать и перестрелка, и взрыв вагона, и вообще куча всяких радостей. Так что лучше из купе не высовываться. Запереться и водку пить.

– Самсонов так и делает! – радостно сообщил Мишка. – Только он пьет не водку, а коньяк.

– Какой Самсонов? – сразу оживился Игорь. – Владимир?

– Ну да, – ответил Мишка. – Он вон там, через одно купе от наших. Я у него уже и автограф взял.

– Замечательно! – Игорь повернулся к Алексею, потирая руки. – Сколько мы за ним охотились, пока он был с киногруппой на натурных съемках в нашем городе! Так нас до него и не допустили. А тут нам сама судьба в руки его посылает… Какая еще провинциальная кабельная студия сможет похвастать большим эксклюзивным интервью с Самсоновым? Эх, жалко наш оператор с нами не поехал… Но ведь походная видеокамера у нас с собой, а уж снять на более-менее профессиональном уровне мы сумеем!

– Не приставал бы ты к человеку, – сказал Алексей. – Он небось мечтает хоть в поезде от поклонников отдохнуть, а тут мы на него наедем…

– Ты не понимаешь! – возразил Игорь. – Актеры, как дети, – сколько ими ни восхищайся, а им не надоест, и перед искренним восторгом они забудут и про усталость, и про желание побыть одному. По себе знаю, – хмыкнул Игорь. – Хоть я и не великий актер. Но когда в местной газете написали, что давно не видели так сочно и с юмором сыгранного Колобка, я прыгать готов был!

– Вы играли Колобка? – изумилась Полина.

– Ага, – весело ответил Игорь. – Ходил по сцене весь обложенный подушками. Еще я играл Волка, Братца Лиса, Северного Оленя в «Снежной Королеве» и Атаманшу разбойников в «Бременских музыкантах». Но не обо мне сейчас речь. Коньяк, говорите? Значит, надо будет сгонять в вагон-ресторан, взять бутылку коньяка…

– Здрасьте, в ресторан! – фыркнул Алексей. – По ресторанным наценкам, шутишь? Разорить нас решил?

– Ради дела… – начал Игорь.

– Ради дела дам я тебе бутылку из моего НЗ! – перебил его Алексей. – Я ведь так и знал, что в дороге ты обязательно наткнешься на какой-нибудь «интересный персонаж» и начнешь обхаживать, чтоб он на съемку согласился. И что, конечно, придется в вагон-ресторан бежать. Вот и взял запасец, чтобы лишних трат избежать.

– И много взял? – поинтересовался Игорь.

– Не скажу, – сурово ответил Алексей. – А то ты все Самсонову споишь, на других «интересных персонажей» не останется. Хотя для Самсонова и не жалко, но нам экономить надо. Мы не Си-эн-эн Теда Тернера и даже не ОРТ.

– Ну, ты просто провидец! – восхитился Игорь.

– Обыкновенный логический расчет возможных будущих действий моего компаньона, – ответил Алексей. – Ты, как и любой другой человек, прогнозируем, надо только принять во внимание все исходные данные твоего характера.

Ребята, весело наблюдавшие за этой шуточной пикировкой, не выдержали и расхохотались. А Игорь махнул рукой.

– Ой, оставь свой компьютерный язык! Мозги у тебя, я скажу, получше любого компьютера работают!

– Ни одно творение не может быть выше своего творца, – назидательно проговорил Алексей. – А компьютеры, в конце-то концов, – всего лишь творения человеческого мозга.

– Пусть так, – беспечно согласился Игорь. – Выдай мне другое творение человеческого мозга – одну из твоих бутылок роскошного коньяка, – и я рискну подъехать к Самсонову.

– Давайте я вам помогу, – предложил Мишка. – У меня с ним контакт завязался.

Все опять рассмеялись.

– Чего смеетесь? – обиделся Мишка. – Честное слово! Когда я узнал, что в этом фильме он играет моего отца, то есть он узнал, что мой отец…

– Погоди! – перебила его Груня. – Как это – твоего отца?

– Да я уже битый час пытаюсь вам сказать, а вы мне все рот затыкаете! – взвился Мишка. – Я ж человеческим языком объясняю – в этом новом фильме, часть которого снималась в нашем городе, Самсонов играет шофера-дальнобойщика, который не поладил с мафией и то драпает от нее, то давит их «Мерседесы» своим «КамАЗом». Когда он узнал, что у меня отец шофер-дальнобойщик, он так и подпрыгнул от восторга и приглашал заходить – ну, интересно ему порасспрашивать обо всех особенностях этой профессии. Узнать, что называется, из первых рук.

– Ты ему порасскажешь! – хмыкнул Витька.

– А что? – с запалом сказал Мишка. – Я все будни этой профессии знаю как свои пять пальцев, и по рассказам отца, и вообще… Так что лучшего консультанта Самсонову просто не найти!

– Послушай, если у вас так здорово отношения сложились, – тут же влезла со своим Груня, – то поговори с ним, не согласится ли он попозировать, чтоб я нарисовала его портрет. Скажи, что я не просто так, а художница, которая едет получать особый приз…

– Раз плюнуть! – бахвальски заверил Мишка.

Вид у него был такой покровительственный, что даже Алексей рассмеялся.

– Ладно, консультант Самсонова, – сказал он, хлопнув Мишку по плечу. – Веди этого великого телепродюсера знакомиться с актером, вот только я ему «подъемные» выдам, под расписку, разумеется. Я ведь казначей. Экономию делаю, как Кот Матроскин, – со свирепым видом прорычал он.

– А ты?… – несколько растерянно спросил Игорь. – Ты разве не пойдешь?…

– Так я ж не при параде, в отличие от тебя, куда мне соваться? И вообще, я – технарь – кроме того, что я казначей, разумеется, – мое дело обеспечивать качественный показ, а не обхаживать знаменитостей.

– Ну, как знаешь, – Игорь пожал плечами. – Так как мы будем действовать?

– Может быть… – проговорил Витька. – То есть я не хочу влезать не в свое дело, но я бы предложил…

– Ну? – повернулся к нему Игорь. – Говори.

– Может быть, сначала стоит запустить Мишку с Груней. Мишка представит Груню, объяснит, кто она такая, и, я думаю, Самсонов согласится, чтобы Груня нарисовала его портрет. А Груня, пока будет рисовать, расскажет о вас. Как вы здорово работаете, и как вы не побоялись пригласить ее делать все оформление для программ, потому что поняли – только она справится, и как вообще вы отлично наладили работу своего канала. Я уверен, что после этого Самсонов сам захочет познакомиться. Ведь интересно встретиться с людьми, которые доверились маленькой девочке – и выиграли. И которые вообще часто делают нестандартные ходы – и всегда в самую точку.

Игорь и Алексей переглянулись.

– Дипломат! – восхитился Алексей. – Ну, дипломат растет!

– Вот именно, – рассмеялся Игорь. – Очень разумная мысль. Если ни у кого нет возражений, то принимаем этот план.

Возражений ни у кого не было, и Груня отправилась в соседнее, «девчоночье», купе, чтобы достать свой альбом, карандаши и краски. Чем скорее она приступит к работе – тем лучше.

– Ладно, – сказал Алексей, – пойду я выделю тебе материальное подспорье, а сам, пожалуй, с книжкой после этого поваляюсь. В поезде приятно поваляться да чайку попить.

Игорь поглядел на часы.

– Нам не мешает и поесть. Предлагаю часа через два все равно прогуляться в вагон-ресторан всей компанией.

– Опять ты с вагоном-рестораном! – проворчал Алексей. – Лучшие в мире бутерброды, яйца вкрутую и лучшая в мире жареная курица тебя, видите ли, уже не устраивают.

– Все это мы еще успеем съесть, – беспечно возразил Игорь. – А имидж нам нужно поддерживать.

– Да брось ты, – сказал Алексей. – Кто в поезде обратит внимание на наш имидж? Кому он нужен?

– Мало ли кому, – ответил Игорь. – Вон, ведь не ждали, не гадали, что с Самсоновым пересечемся. А в вагоне-ресторане можно и какого-нибудь спонсора поймать!

Ребята хихикали в кулачки, слушая эту легкую перепалку – довольно обычную для двух компаньонов.

– Если ты так настаиваешь, – сказал Алексей, – то, думаю, нам лучше разделиться на две группы. Во-первых, в вагоне-ресторане часто не бывает свободных столиков, потому как таких дураков, которые хотят потратить свои денежки ради сомнительного удовольствия щегольнуть тем, что они едят фирменную свиную отбивную… которая на самом деле из кошатины и поджарена на машинном масле, – грозно добавил он, – и таких лопухов, которые забыли захватить из дому лучшую в мире жареную курицу, всегда хватает… Я к тому, что если один целиком свободный столик и будет, то два рядом – вряд ли. А столики – на четверых. Поэтому нам лучше ходить по трое. Да и за вещами будет пригляд, если мы не все разом унесемся пировать. А то, вернувшись, можно обнаружить исчезновение и видеокамеры, и вообще всего на свете!

– Здесь не исчезнет, – отмахнулся Игорь. – Это ведь фирменный вагон, проводники очень следят, и постороннему здесь находиться не позволят.

– Рассказывай! – ухмыльнулся Алексей. – В любом случае, береженого бог бережет. Давай только определимся, кто когда пойдет ужинать.

– Можем монетку подкинуть, – предложил Игорь.

– Зачем монетка? – сказал Алексей. – По-моему, все ясно. Иди сейчас, прихватив Витьку и Полину, пока Мишка и Груня будут обхаживать Самсонова, чтобы сдать его тебе тепленьким… Сколько тебе надо на рисунок? – спросил он у Груни.

– Часа полтора, – ответила она. – Иногда побольше, иногда поменьше.

– Считай, два часа у тебя есть, – кивнул Алексей Игорю. – После чего, вернувшись из вагона-ресторана, ты идешь к Самсонову, извиняешься, что дети ему надоели, и, вообще, завязываешь нужный разговор. А я подхватываю наших тружеников и веду в ресторан, чтобы подкрепить их истощенные силы. Витька и Полина следят за нашими купе, пока мы пируем, а ты, пытаясь обаять Самсонова коньяком, падаешь без сознания, и я, вернувшись из ресторана, взваливаю тебя на плечи и уношу спать. Годится?

– Годится, – сказал Игорь. – Кроме того, что я потеряю сознание. Не дождешься! – он поглядел на ребят. – Если наши спутники согласны с этим планом, то вперед, не будем терять времени!

Ребята были согласны, и Игорь с Витькой и Полиной отправились в вагон-ресторан, Мишка и Груня пошли к Самсонову, а Алексей, как и грозился, завалился с книжкой на койку.

– Если что, не стесняйтесь меня разбудить, – предупредил он «авангард основных сил», как он окрестил Мишку и Груню, открывая учебник шахматных дебютов. – Шахматы, они… – он зевнул и поудобней пристроил подушку под головой.

Миша и Груня прошли в купе Самсонова, по пути завернув в «девчоночье», чтобы Груня могла взять альбом большого формата, карандаши и фломастеры разной толщины, которые она уже приготовила отдельной стопкой. Она любила доводить рисунки фломастерами, сперва обозначив карандашом точные контуры. Сочетание толстых и тонких фломастеров, дающих линии от жирной до совсем нитеобразной, и их яркий черный цвет, совсем как краска, которой пользуются граверы, придавали рисункам особенную прелесть и ощущение, что они выполнены точной и твердой рукой. Словом, с их помощью можно было скрывать огрехи мастерства, которые у Груни пока что, разумеется, имелись.

На подходе к купе Самсонова их ждал сюрприз. Из купе доносились два голоса, и один из них…

– Послушай! – прошептал Миша, от возбуждения крепко стиснув запястье Груни. – Ведь это ж, кажется, Сашок!

И точно. Когда они заглянули в купе, то увидели, что Сашок, в убойном своем прикиде, сидит с Самсоновым и изливается ему:

– Ну… Ну, а в том фильме, вы, вообще, ну, дали!.. Когда поезд едет, а вы бац на рельсы, и поезд талдычит над вами, а вы лежите, а потом смываетесь!.. И там, через овраг, и с этим… с видеокассетой, которую вам до редакции довезти надо, да? Вы ж тогда журналиста играли, да? Ну, я ва-ще тащился!.. Я этот фильм раз десять по видику крутил, потому что там… ну, все забойно, как в жизни! Вот одно только…

– Что? – чуть обеспокоенно спросил Самсонов, до этого слушавший с большим удовольствием, будто его маслом с медом мазали.

– Ну, это… Только это не к вам относится, а к режиссерам, или кто там сам истории придумывает… Я говорю, не в обиду только, режиссеры у вас козлы, потому как все братки всегда у них такие козлы… Ну, не как в жизни. То есть, может, и как в жизни, но все равно это неправильно. Не так показывать надо.

– А как? – спросил Самсонов с невольной улыбкой. У Сашка даже тембр голоса поменялся, настолько он вжился в роль. Теперь он говорил чуть хрипато и отрывисто и при этом с какими-то обиженными, почти детскими интонациями. Так нашкодивший ребенок жалуется на плохой мир, в котором приходится увертываться от наказания.

– Да вот так, как это ва-ще у них там снимают! Вон, в «Крестном отце», они там по понятиям все решают, и руки целуют, и в церковь ходят… Вот так и надо снимать, чтоб было видно, что у пацанов понятия есть! Потому как по жизни, я тебе скажу, по жизни они в фильмах сплошными отморозками получаются, а мы по жизни отморозков всегда сами уроем, никаких там журналистов или этих… ну, честных ментов и кого еще ты там играешь, не надо!