Текст книги "Мир на пике – Мир в пике"

Автор книги: Алексей Анпилогов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Глава 9. Альтернатива – это утки

Остановившись на новой «зеленой оправе», пытливый читатель сможет погрузиться в созерцание альтернативных источников энергии. Но приятные зеленые мифы, причудливо соединяясь с реальностью, вдруг породят ощущение тревоги. С чего бы это?! Вероятно, у читателя, ласково протирающего стекла-хамелеоны в очках, мелькнет крамольная мысль: «Кто бы мог подумать, что и тут все так плохо!». Как жалко, что комфортное прошлое, в которое вложено так много (!), может просто исчезнуть. Но может, все не так и плохо? Стоит все расчеты автора пересчитать и перепроверить. И по возможности дать свой прогноз – альтернативный и более утешительный. Может, альтернатива – все же утки?

В годы моей молодости, во времена крушения социализма советского образца и перехода на капиталистические отношения, в моей среде ходил грустный анекдот о том, как бывший инженер-проектировщик решил заняться малым бизнесом. Звучал он так:

Сын приходит к отцу и просит его объяснить смысл слова «альтернатива».

– Пап, а что такое альтернатива?

Отец, отрываясь от расчетов прибылей и убытков по своей малой фирме, пытается помочь сыну:

– Сложно объяснить в двух словах, ну вот на примере:

Ты работаешь на заводе, из года в год пашешь и пашешь, постепенно копишь бабки. В один прекрасный момент тебе денег хватает на переезд в деревню.

Ты покупаешь десяток яиц и выводишь из них цыплят.

Кормишь их, поишь, ухаживаешь за ними, они подрастают и начинают нести яйца.

А ты их в инкубатор, и вот у тебя уже тысячи цыплят.

Ты за ними ухаживаешь, и вот у тебя уже тысячи взрослых кур.

И вот эти тысячи кур начинают нести яйца – и ты уже крутой фермер!

И тут наводнение – полный абзац! И всю твою ферму смывает, все сдохло, все смыто начисто потоками адской воды…

– Пап, ну и где альтернатива?

– Вот сын. Правильно. Альтернатива – это утки!

Все новое, что сейчас предлагают на смену нефти, это утки, причем как в прямом, так и в переносном смысле.

В прямом смысле – из-за того, что все эти альтернативы уже в свое время были рассмотрены в сравнении с нефтью и по различным причинам отставлены в сторону; из-за того, что современная инфраструктура все равно «заточена» на нефть и крайне неохотно переходит даже на похожий на нее природный газ и из-за того, что предлагаемые варианты перехода – это все те же варианты налить новое, «альтернативное» вино во все те же старые, пропахшие старой нефтью меха.

Опять-таки, в этой главе много технических подробностей, и, если кто-то почувствует, что они ему не важны, то можно снова-таки поверить мне на слово: «Альтернатив нефти, которые выглядят как нефть, пахнут как нефть и имеют свойства нефти, – нет». Потому что это нефть и есть. И смело пропустить эту главу.

А мы, на фоне падения добычи нефти в мире и в США в частности, рассмотрим все альтернативы «старой, доброй нефти». Которые «крякают, как утки, выглядят, как утки, да и сами есть – обычные утки». Вот они все – на графике их потребительских свойств.

Рис. 46. Сравнительная характеристика транспортной составляющей в стоимости энергоносителей.

В общем, совсем не удивительно, что человечество так плотно подсело на бензин и дизель, которые получают переработкой сырой нефти, топливо – это оптимально с точки зрения плотности энергии на единицу массы и объема. Все другие варианты либо тяжелее, либо занимают больше места. Некоторые альтернативы умудряются совместить в себе обе отрицательные характеристики: одного взгляда на электрические батареи на графике достаточно, чтобы безошибочно предсказать судьбу автономного электротранспорта. Кроме того, картинка наглядно демонстрирует, что количество альтернатив ограничено и выбирать топливо будущего мы будем из метанола, этанола, пропана, сжатого природного газа и сжиженного природного газа.

Начнем по порядку. Первое, о чем я хотел бы рассказать, это весьма специфическая вещь, лежащая между нефтью и природным газом, о которой многие забывают. Это так называемые «промежуточные» фракции углеводородов, которые называются по-русски широкой фракцией легких углеводородов (ШФЛУ) и газоконденсатом, а по-английски, соответственно, natural gas liquids (NGL) и lease condensate. Именно добыча газоконденсата позволила нам прожить без потрясений последнее десятилетие «нефтяного века», те самые «плоские» 2000-е, когда нефть вроде бы росла аж на целых 0,1 % в год. А мы росли, как мы и привыкли расти раньше, на 3–4 % в год.

ШФЛУ и газоконденсат, которые для благозвучности я в рамках этой книги просто буду называть легким и тяжелым конденсатом, – специфическая фракция, чаще всего содержащаяся в природном газе. С точки зрения химии – это нечто среднее между природным газом и классической нефтью. Молекулы конденсата тяжелее молекул природного газа, но легче молекул нефти. При высоких давлениях и при высоких температурах, которые обычно характерны для пласта нефтегазового месторождения, конденсат находится в газообразном состоянии, по большей мере смешиваясь в этом состоянии с природным газом, но частично – растворяясь в нефти, если таковая присутствует в пласте вместе с газом.[48]48
  Dies interpretat pro homine – День напоминает вместо человека.


[Закрыть]

Однако все меняется при выходе нефти и газа на поверхность. Давление и температура при этом резко падают, и тяжелые фракции конденсата выпадают в жидкий осадок, то есть конденсируются (отсюда, собственно говоря, и название газоконденсата). С конденсатом, растворенным в нефти, происходит обратный процесс – его легкие фракции начинают кипеть и выделяться вместе с метаном в виде так называемого «нефтяного газа». Для интересующихся химией – в легкие фракции конденсата входят 4 углеводорода: этан, пропан, бутан и изобутан. Начиная с пентана и его изомеров, конденсат уже считается тяжелой фракцией. Однако весь конденсат, несмотря на то что в нормальных условиях он может быть газом, все же продается, по сути дела, лишь в жидком виде. При достаточно небольших давлениях (в 15–20 атмосфер) температура кипения пропана и бутана повышается настолько, что при комнатной температуре эти углеводороды уже становятся жидкостями. После несложной переделки автомобиля и установки достаточно тонкостенного баллона обычный автомобиль можно заставить потреблять этот легкий конденсат. Этан столь легко не сжижается (здесь он ближе к «истинному природному газу» – метану), из-за этого фракцию конденсата обычно используют для целей органического синтеза (самый понятный пример такого синтеза: этан-этилен-полиэтилен).

С обывательской же точки зрения – разделить тяжелый и легкий конденсат еще проще. Легкий конденсат – это то, что продают вам под ценником «пропан-бутан» на АЗС, а тяжелые фракции конденсата уже давным-давно просто мешают в «бензин А-76», ведь другое название тяжелого конденсата – это «газовый бензин». Хорошие бензины из конденсата было всегда получить очень трудно – у конденсата обычно более низкое октановое число, чем у легких фракций обычной нефти.

И отнюдь не весь добываемый природный газ является 100 % метаном, при увеличении добычи природного газа волей-неволей увеличивается и добыча конденсата. Чистый же метан еще называют «сухим газом» – и месторождений чистого «сухого» газа не так уж и много. Газ же, содержащий конденсат, называют «жирным газом», и месторождений такого газа в природе гораздо больше. Чем «жирнее» газ, тем больше конденсата всех фракций можно с него снять и тем больше в этих фракциях обычно будет тяжелого конденсата по сравнению с легким. Вот, как пример, карта «жирности» природного и сланцевого газа по месторождениям США.

Рис. 47. Карта «жирности» газа в США.

На карте приведены безразмерные отношения (конденсат/газ), и ситуация, в общем-то, понятна – где-то конденсата в газе много, а кое-где просто-таки до обидного мало. Однако, что интересно, конденсат есть почти везде и на каждом месторождении, где есть нефть или газ.

При этом тихой сапой конденсат уже занимает неслабую долю в производстве «всего почти что жидкого и почти такого же, как и нефть». Тяжелые же фракции конденсата исторически всегда учитывались вместе с традиционной нефтью, поэтому при увеличении производства природного газа у нас тут же магическим образом растет производство и «сырой нефти». Хотя нефти добывается меньше, а это лишь добавка за счет конденсата, полученного из природного газа.

Рис. 48. Мировое производство нефти и других жидких фракций.

Вот тут и есть первый финт ушами с «пиком нефти». Согласно всем оценкам, пик добычи традиционной нефти мы уже, не заметив того, миновали в 2008–2010 годах. Наше текущее состояние неустойчивого равновесия – это увеличивающаяся добыча конденсата из природного газа, который понемногу замещает нам обычную классическую нефть.

Надо понимать, что по состоянию «на сейчас», в мировом масштабе, легкие фракции газоконденсата уже вплотную подобрались к отметке в 10 Мбд (миллионов баррелей в день) и составляют уже около 11 % от общемировой добычи «всего жидкого», что вполне соответствует производству сырой нефти такими ведущими производителями, как Россия или Саудовская Аравия. И рост этот, безусловно, будет продолжаться и в дальнейшем, до тех пор, пока будет расти производство природного газа. Где-то эдак года до 2020, как мы помним. Таким образом, растущая добыча природного газа незримо подставляет «дружеское плечо» падающему производству нефти.

Газ же угольных пластов, который в балансе природного газа США тоже составляет около 10 %, обычно уже полностью «высушен» и представляет собой практически чистый метан, поэтому уголь нефти не помощник. Из газа угольных пластов конденсат уже не выжмешь. Поэтому увеличением добычи угля нефти не поможешь, кроме совсем уж экзотических вариантов «магических превращений», которые называются у нас аббревиатурой CTL (coal to liquid, уголь в жидкость).

Однако в «побаррельном» учете газоконденсата есть одна интересная англосаксонская хитрость. Теплотворная способность фракций конденсата, в расчете на объем, составляет всего лишь 60–70 % от теплотворной способности сырой нефти. То есть, записывая конденсат скопом с сырой нефтью в «бочках», по-хорошему, с точки зрения чистой энергии продукта, все количества конденсата в этих отчетах надо сразу умножать на 7/10.

Пик нефти не получается обмануть, даже прибавив к нефти добычу конденсата, «немножко похожего» на нефть и добытого из природного газа. Учитывая сказанное выше о том, что в конденсате содержится лишь около 70 % энергии сырой нефти, вы уже можете немного другими глазами посмотреть на рост в 0,1 % в год на добыче сырой нефти. Старую «хорошую» энергию добывать не получается – приходится включать в добычу все более и более затратные источники сырья. Вместо филейной части курицы нам предлагают шею или «ножки Буша». Короче, в полный рост уже встает ситуация «садитесь кушать – и жрите, что дают».

Однако сегодня никто не говорит вслух о таком печальном факте американского будущего. Первое, что вы услышите сейчас в средствах массовой информации, это, конечно, рассказ о «сланцевой революции». Эта революция должна убить «Газпром» (почему не «Роснефть»?), напугать арабских шейхов и обеспечить США еще столетие дешевой нефти.

Что такое сланец?

Сланец, как вы уже, наверное, слышали, – это не город в Ленобласти и не пляжный тапок без задника, а очень плотная, слабопористая горная порода.

В чем отличие сланцев от классических песчаников и известняков, в которых залегает традиционная нефть?

Сланец отличается очень малой проницаемостью. Если песчаник представляет собой спрессованный песок с нефтью, то сланец – это тривиальная, насыщенная нефтью плотная глина. «Поры в губке» у сланца очень маленькие и слабо связаны между собой. Вы легко можете отжать воду из песка, но как отжать воду из глины? Проницаемость сланцевых пластов меньше, чем у классических резервуаров, как минимум в 100 000 раз, хотя есть оценки, что проницаемость некоторых сланцев меньше классического песчаника и в миллион раз.

Такая низкая проницаемость пласта приводит к тому, что, кроме низких дебитов скважин, совершенно невозможно прогнозировать, какое же количество от изначально содержащейся в породе нефти можно поднять наверх в данном, конкретном месте пласта. Таким образом, несмотря на громадные геологические нефтяные запасы любого сланцевого месторождения, реальные извлекаемые резервы нефти (тот самый пресловутый КИН) могут составить от 5 до 0,5 % от геологических запасов. Максимум! Соответственно громадного на бумаге сланцевого «осетра» надо урезать до более вменяемых цифр. Реальные извлекаемые количества сланцевой нефти – это не на сотни, а скорее на десятки лет добычи при существующих аппетитах современных США и всего мира в целом.

Добыча нефти из сланцев вообще была невозможна до начала массового применения гидроразрыва пласта, который мы разобрали в главе о технологиях добычи нефти. Именно гидроразрыв позволяет добывать нефть, конденсат и природный газ из сланцев, но он же и значительно удорожает эксплуатацию скважин. Ведь, как мы помним, для ГРП надо иметь уйму пресной воды, с десяток мощных насосов и около сотни наименований дефицитных и дорогих химикатов. Да и песок, кстати, должен быть не из ближайшей речки, а строго определенного размера и состава. Чтобы потом прочно удержать трещины, раскрытые при гидроразрыве пласта, в открытом состоянии.

Кроме того, большинство сланцевых месторождений выдают только «сухой газ», из которого нельзя потом получить ни нефть, ни какие-либо значимые количества конденсата. Это связано с тем, что большинство сланцевых месторождений в США и в мире лежат выше «нефтяного окна» – той уникальной по своей сути зоны, между верхней и нижней границами которой, собственно говоря, и возможно преобразование-образование нефти.

Некоторые самые глубокие из американских сланцевых месторождений (например формация Баккен в Северной Дакоте) своим нижним, наиболее глубоким краем заходят в зону «незрелой нефти». Именно там вы можете услышать вдобавок к добыче «сланцевого газа» еще и о добыче «сланцевой нефти».

Рис. 49. Схематичное изображение образования газа и нефти.

При этом, строго говоря, Северная Дакота и конкретно Баккен являются наилучшим местом для добычи нефти на территории США. Малонаселенная местность, много пресной воды для гидроразрыва пласта, хороший «жирный газ» и много нефти.

В то же время многолетние опыты компании Shell на формации Green River (Грин Ривер) в штатах Колорадо и Юта, в общем-то, закончились по еще более банальной причине – на тех полях злополучно-критический для организации добычи EROI оказался близок к единице, если не меньше ее.

На самом же Баккене, в силу его геологического местоположения, уникального именно с точки зрения образования нефти, с природным (сланцевым) газом никто не мучается в принципе, предпочитая выжигать его тут же в прискважинных факелах.

Помните, как выбили мастодонтов коренные американцы, а вомбатов – первобытные жители Австралии? Идет последнее десятилетие нефти, США, как самый большой нефтяной динозавр, вот-вот рухнет в пропасть, а люди отнюдь не хотят думать о послезавтрашнем дне. И жгут ценнейший природный газ в факелах возле нефтяных скважин.

Тысячи и тысячи факелов, коптящих небо на Баккене, сейчас уже видно из космоса, и они уже светят в объективы спутников ярче Миннеапольщины и почти сравнялись по яркости с Чикагщиной.

Кроме того, концентрация этой нефти может радикально меняться от скважины к скважине – для сланцевых месторождений нефти характерен очень сильный разброс в продуктивности скважин. Хорошая скважина на Баккене может выдать до 500 баррелей в день, а вот плохая скважина может выдать и 200, и 100 баррелей. Кроме того, хорошая скважина буквально через год превращается в плохую, и при этом усилия нефтяников по поддержанию штанов у добычи обычно заканчиваются ничем и, по сути дела, скважину часто приходится бурить заново. Вот данные о продуктивности скважин на Баккене.

Рис. 50. Графическое представление продуктивности скважин в Баккене.

Как видите, резво начав с 500 баррелей в день (а если повезло, то и с 900!), скважина на Баккене уже через год вполне может выдавать лишь 150 баррелей нефти в сутки, а через пять лет – 60 бочек. В результате анализа этой фактической деятельности стало возможным построить прогноз: одна продуктивная скважина формации Баккен в 30-летнем пределе может выдать около 550 000 баррелей сырой нефти.

Рис. 51. Визуализация информации для прогнозирования продуктивности сланцевых скважин.

Еще раз подчеркну – продуктивная скважина, при условии проведения 5–6 гидроразрывов на протяжении первых лет, возможно выдаст (пока не проверили) 550 000 баррелей. Это много или мало? Если «перебить» этот поток нефти на среднесуточную добычу, то мы получим среднюю цифру около 50 баррелей в день. 50 бочек в день – это 7950 литров нефти в сутки. Или 5,5 литров нефти за минуту. Скажу лишь, что стандартный пистолет на обычной АЗС выдает вам бензин в бак быстрее, чем скважина на месторождении Баккен поднимает нефть на свет Божий. А что еще можно ожидать от месторождения столь специфической природы?

Конечно, тут надо опять вспомнить 1938 год, 30 000 фунтов золотом и скважину «Бурган-1», из которой за сутки сами по себе вытекают 6000 тонн нефти. А 6000 тонн нефти в сутки – это почти 44 000 баррелей нефти в сутки. 50 баррелей или 44 000 баррелей. Вот вам и вся разница. И да, напоминаю, скважина «Бурган-1» работает до сих пор. Ну а нищий кувейтский эмир на этой скважине стал миллиардером.

Сколько проработают скважины на Баккене и на других сланцевых месторождениях? Этого пока не знает никто (сланцевая «революция» ведь началась не так давно), но уже точно ясно, что сланец – это постоянный сюжет «бури, детка, бури» («drill, baby, drill»).

Сейчас лишь в одних США работают 1839 буровых, и еще 355 – трудятся в Канаде.

По всему же западному миру, без учета США и Канады, работают только 1254 буровых.

В России активных буровых установок на сегодня порядка 800. В странах бывшего СССР еще около 300. В Китае работают, согласно оценке, около 2000 буровых. Так что к «остальному миру» (вне США и Канады) необходимо прибавить порядка 2700–3000 буровых установок.

Дальше – можете заняться обычной математикой. Любая работающая буровая – это сложный, высокотехнологичный и дорогой агрегат. Она, подобно библейскому Молоху, жрет, как не в себя, ресурсы, деньги и время людей.

Например, весь последний год в Северной Дакоте, на Баккене, не хватало дизеля, а местные власти грозились прикрыть весь этот бардак нахрен. Ситуация там проста – буровики совершенно разбили им всю сеть местных дорог. На каждую буровую за месяц надо забросить автотранспортом около 200 грузовиков всякого оборудования. Особенно невесело, когда речь идет о гидроразрыве пласта, поскольку потом всю скважинную жидкость еще надо вывезти с буровой и утилизировать.

Кроме того, «лихорадка бурения» (пресловутое «drill, baby, drill!») началась в США и Канаде не вчера и даже не позавчера.

Из 914 127 нефтяных добычных скважин в мире в 1999 году – 554 385 (61 % от общего числа мировых скважин!) располагались на территории США, 48 258 (5 %) – в Канаде, 1685 – в Ираке, 1560 – в Саудовской Аравии, 1120 – в Иране и 790 – в Кувейте.

В целом же на территории США к 1999 году было пробурено 861 834 скважины, из которых 36 % являлись газовыми и 64 % – нефтяными.

И это количество скважин качало нефть и газ еще до наступления эпохи сланца.

Короче, если хотите модельную страну с недрами максимально изученными, разбуренными и исчерпанными – это будут именно США. Сланцевая нефть и сланцевый газ – это лебединая песня американского нефтегаза. Больше там уже ничего не найдут и не добудут – там уже яблоку негде упасть, за XX век предприниматели успели все исследовать, найти и разбурить. Остались только сланцы, и на них вся надежда США. И надежда, надо сказать, призрачная и слабая.

Собственно, вот эти нефтяные месторождения. Эти сланцевые гиганты по общим запасам даже больше любого из классических нефтяных «слонов», но проблема здесь, как я уже сказал, в темпе извлечения нефти на свет Божий и в расходах на эту нефть. Сланец, в отличие от традиционной нефти, это даже не «парадокс ремонта в России», это прямо-таки какие-то «Равшан и Джамшут» нефтяной индустрии. Потому что получается медленно, не все и очень дорого.

Рис. 52. График добычи сланцевой нефти в США.

Как видите, Баккен, как самый известный из «сланцевых слонов», на пике, возможно, выдаст около 1,25 миллиона баррелей в день. Оставшиеся же сланцевые гиганты, числом около десятка (причем это почти полный список всего имеющегося, да еще и при удачном стечении обстоятельств и выполнении сакраментального условия «drill baby, drill»), выдадут на-гора не более 4,5 миллионов нефти баррелей в день вдобавок к миллиону из Баккена. Поэтому, прочитав все вышеизложенное, вы, пожалуй, посмотрите совсем другими глазами на вот этот прогноз по поводу добычи нефти в США.

Рис. 53. Визуализация прогноза добычи энергоносителей на территории США.

Это прогноз Агентства Энергетической Информации США (Energy Information Agency, EIA) касательно добычи традиционной нефти, сланцевой нефти и газоконденсата на территории США.

Как видите, даже EIA признает, что производство традиционной нефти падает в США, как и падало до сих пор. Производство конденсата в США, в соответствии с прогнозом, выходит на плато уже сейчас и рост будет незначительным. Ну а «сланцевая нефть», скорее всего, выйдет на пик около 2020 года. За счет этого совокупное производство всех «более-менее жидких» углеводородов в США сможет выйти на общий пик в 2020 году (то есть уже через 6 лет!). Консилиум врачей пытается изо всех сил «поставить больного на ноги», но тщетно. Туберкулез, цирроз и сифилис. В смысле – «пик нефти» все равно вырисовывается. Несмотря на и вопреки. Ибо…

При этом величина пика составит цифру около 12,3 миллионов баррелей «жидкого» в день (Мбд). На масштабе выбранного графика «горб» выглядит впечатляюще.

Однако реальность ситуации с производством «жидкого» в США гораздо печальнее.

Все дело во временном масштабе графика и некоторых дополнительных фактах.

Факт № 1. Производство нефти и потребление нефти в США.

Рис. 54. График добычи и потребления нефти в США за последние 90 лет.

На графике нетрудно увидеть, что дает современным США рост общей добычи «жидкого» до уровня в 12,3 Мбд.

Зависимость от импортной нефти, организованная экономической и инфраструктурной политикой США еще в начале 1950-х годов, никуда не денется. Нефтяной динозавр по-прежнему ест нефти больше, чем добывает из своих скважин.

Безумная дыра между потреблением и собственным производством по-прежнему будет закрываться импортом жидких углеводородов. Да, возможно, за счет добычи жидких фракций природного газа и «сланцевой нефти» она немного уменьшится, но ее размер по-прежнему будет достигать 30–35 % от общего потребления. И это произойдет лишь в случае, если планы по стабилизации потребления нефти в США около текущих 19 Мбд осуществятся в полной мере, даже невзирая на продолжающийся рост населения самих США.

Столь же пессимистичен и другой отчет американского национального статистического бюро EIA (Energy Information Agency) на эту тему. Снова патологоанатом столь же категоричен. В морг – значит в морг. И нечего потеть. В целом, положения этого отчета зеркально копируют положения отчета Международного энергетического агентства, однако он добавляет немного данных, специфических чисто для США и являющихся их «пунктиком», а именно: соотношение между добычей и потреблением нефти. Вот этот график из отчета.

Рис. 55. График зависимости США от «внешней» нефти.

Как видите, США к 2035 году на 63 % независимы по нефти. Ну и, соответственно, на 37 % – зависимы. Помните, как в старом анекдоте: «Штирлиц оказался при этом чуть-чуть разоблачен, а радистка оказалась немножко беременна».

Факт № 2. Жидкие фракции природного газа, как мы сказали, это «не совсем нефть». Точнее – это нефть на 60–70 %. Все другие «альтернативы», которые обычно плюсуют чохом к сырой нефти, и того хуже. Так, например, биоэтанол содержит всего 50 % энергии нефти, если считать его в литрах. То есть, если считать что-то в баррелях (литрах, кубометрах), получается здорово. Просто не надо забывать, что плюсуем мы груши с арбузами. И «беременность» американцев энергетическим кризисом может возрасти с 37 % до 40 %, а то и до 45 %.

Факт № 3. Главный, но не последний. Сланцевая нефть, которая весело горбится на графике EIA, тоже «сожрет» на свою добычу, где-то 20 % от добытой нефти. Причем, что интересно, эти деньги и ресурсы надо будет инвестировать в добычу данного ресурса постоянно и авансом, начиная от текущего момента и вплоть до 2030 года включительно. EROI сланцевой нефти составляет лишь около 5:1. А именно этот параметр задает грустный факт расходования 20 % лишь на «поддержание штанов» у добычи. Помните, плохой медведь должен охотиться больше, чтобы добыть себе побольше нерп за свою бездарную беготню.

«Да быть такого не может! – скажет читатель. – Что, вся эта беготня вокруг сланца ради того, чтобы получить 5 „бочек“ энергии на одну вложенную?»

Да, именно так. Согласно последним исследованиям, буровые установки, грузовики и поезда, обслуживающие нефтедобычу в Северной Дакоте, потребляют приблизительно 53 тысячи баррелей (8426,3 тысячи литров) дизеля в день. Перевести всю эту ораву на электроэнергию очень трудно – скважины «дохнут» быстро, а месторождение Баккен, как и другие сланцевые месторождения, очень большое. На сайте EIA приведены данные, согласно которым в январе 2013 года уровень добычи в штате составил 738 тысяч баррелей (117 332,5 тысячи литров). Приведем эти показатели к общему основанию. Пусть это будут джоули.

Литр дизеля содержит порядка 37,3 МДж, а сырая нефть Баккена – 37 Мдж. Отличия несущественные, тем не менее. Штат отдает порядка 4 341 304,5 тысячи МДж энергии в виде нефти и потребляет 314 301,7 тысячи МДж в виде топлива (около 7,2 %). EROI на границе штата будет равно 13,8. Если учесть, что на переработку нефти в топливо уходит около 10 % энергии, то EROI после НПЗ будет примерно 4 341 304,5 / (434 130,4 + 314 301,7) = 5,8.

Данную оценку можно рассматривать как верхнюю границу для EROI, поскольку в ней не учтены расходы энергии на производство оборудования, доставки нефти на НПЗ и доставки топлива до конечного потребителя. Как не учтены и гамбургеры для пропитания оравы нефтяников в Северной Дакоте.

Получается, что бизнес «сланца» в Северной Дакоте – это сбор хвороста в опустевшем нефтяном лесу, в котором уже вырубили все деревья. Мороки с этим хворостом много, а тепла в доме он дает совсем чуть-чуть.

Но у нас есть и еще более экзотические заменители нефти. Эдакие гнилые пни, которые мы нашли у себя на холодном заднем дворе.

Ведь вторая надежда, о которой часто рассказывают в связи с «пиком нефти», это битуминозные пески в холодной Канаде, в которых содержится некая «тяжелая» нефть. Если нефть Баккена – это обычная нефть, которая попала в неудобную для добычи породу, то тяжелая нефть Канады или Венесуэлы – это, наоборот, неудобная нефть в обычной породе – песчанике или даже выветрившемся заново песке.

Вначале стоит разобраться с самой нефтью. На самом деле нефть – это никакое ни химическое вещество, а, скорее, целый коктейль различных веществ. В ней есть вещества вредные, есть вещества бесполезные, а есть вещества очень даже востребованные. И вся нефть в мире – разная. Есть месторождения с «хорошей» нефтью, а есть с нефтью, которая «не очень». Именно такой «не очень» нефтью была и российская нефть сорта Urals (в которой содержится много серы), пока нефть не стала стоить дороже, чем свобода.

Кроме того, полезные вещества нефти – углеводороды, из которых она состоит на 79–88 %, по отдельности гораздо более востребованы в экономике, чем необработанная, сырая нефть. Поэтому после добычи нефть разделяют по фракциям углеводородов, изначально содержащихся в ней, и продают их отдельно. Коллективная Золушка нефтепереработки денно и нощно путем возгонки и крекинга нефти отделяет мух от котлет, зерна от плевел и волков от агнцев.

Вот они, альфа и омега индустриальной нефтяной экономики:

Рис. 56. Перечень продуктов переработки сырой нефти.

Наиболее ценны так называемые «легкие» продукты перегонки нефти: весь верхний ряд – от нефтяного газа до соляра. Кроме того, ценность фракции нефти растет (в общем случае) в верхнем ряду справа налево – соляр дешевле газойля, газойль дешевле бензина, бензин дешевле эфира и так далее. Особняком стоит лишь нефтяной газ, который продается в целом дешевле жидких фракций. Иногда его вообще не заморачиваются утилизировать, а сжигают прямо на месторождениях, как на Баккене.

Почему же нефтяной газ не используется для получения чего-нибудь путного? Ответ прост: его качество часто и густо гораздо хуже того газа, который предлагает для продажи наш любимый «Газпром». В попутном нефтяном газе полно всяких вредных примесей – что насочилось в ствол, то и качаем наверх. Сероводород, азот, углекислый газ. Кроме того, количество нефтяного газа, получаемого от нефтяной скважины, обычно в разы меньше, чем количество природного газа, поступающего из скважин, изначально «заточенных» именно на газ. Поэтому не всегда раньше, на высоких значениях EROI и, как следствие, при низких ценах на газ и нефть, получалось экономически выгодно дотянуть трубу до каждой нефтяной вышки, выбрасывающей факел такого газа. Да и сами фракции конденсата, которые составляют большую часть нефтяного газа, не так удобны в добыче, переработке и использовании, как сырая нефть.

В России проблема нефтяного газа отягощается тем, что часто нефтяные месторождения расположены в столь отдаленных Мухосрансках, откуда транспортировать куда-либо попутный нефтяной газ экономически просто смерти подобно. На его доставку потребителям будет затрачено больше энергии, чем содержится в нем самом. Впрочем, проблема нефтяного газа остро стояла и стоит не только у нас, но и во всем мире. В английском языке он, собственно говоря, и называется flare gas или, в переводе на русский, «факельный газ», что, в общем-то, символизирует его назначение в современной человеческой деятельности.

В последнее время на фоне роста цен на минеральное топливо попутному нефтяному газу все же нашли достойное применение. Любой нефтяной промысел остро нуждается в электроэнергии для питания электричеством различного промышленного оборудования. В России, как мы помним, эта проблема отягощается расположением промысла где-то в никому не известном Скотопригоньевске. И нефтяники наловчились утилизировать нефтяной газ прямо на промысле, используя его как топливо для производства электроэнергии с помощью всяких новомодных штучек типа газопоршневых установок или газовых микротурбин. Именно отсюда растут ноги у 10 % попутного нефтяного газа в газовом балансе современных США. Нет нефти – начинаем думать о неудобном газе.