Текст книги "Две остановки до чуда"

Автор книги: Алексей Гравицкий

Соавторы: Василий Купцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Кстати, что могло быть десять лет назад? Да все! Веселые были времена, при Хрущеве и чуть позже. Секретный эксперимент? Пожалуйста! Если уж первую космонавшу Терешкову Хрущев для опыта поженил с космонавтом Николаевым… Куда уж дальше!

Что ж. Продолжим. У меня есть даты. Примерные, конечно. Но это лучше, чем ничего. С чем же их сопоставлять? Сразу приходит на ум, что надо поговорить с врачом интерната, посмотреть медицинские карты. Какая–нибудь невинная прививка. Или болезнь? Главное, что качественный характер этих неизвестных факторов должен совпадать, и при этом они должны повторяться не менее двух раз с разрывом, близким к величине разрыва между начальными проявлениями болезни у братьев. Но что это за «они»?

Я отправился беседовать с врачом, мужчиной лет тридцати пяти, Авериным Павлом Владимировичем. Кажется, ему и самому было крайне интересно. Мы начали вместе рыться в документации. Нет, никаких прививок в районе этих дат не проводилось. А эти два мальчика вообще ничем никогда не болели. Отметим, кстати!

Оставалось одно. Сидеть, думать, вспоминать. Этим и занялся доктор, время от времени понукаемый моими вопросами и предположениями. И вот, наконец, наши труды были вознаграждены.

– Стоп! – сказал доктор, – я вспомнил, что повторялось каждый раз. И как раз примерно в эти даты. Витамины!

– И как часто вы даете витамины детям? – сразу остепенил я его.

– Раз в квартал, – ответил Павел Владимирович.

– А что даете, записываете?

– Что присылают по разнарядке, то и даем, себе не оставляем, на сторону не продаем – ответил доктор почти обиженно, потом понял суть вопроса и ответил по существу, – да, обычно я записываю в журнал.

Он нашел записи, мы начали разбираться. Записи были мало понятны, мне пришлось выписать все на отдельную бумажку, составив самодельную таблицу. Что давали и когда. Не было ли чего–нибудь совершенно нового? Посмотрели за два года назад. Все повторялось. Я смотрел на выписки и думал. Поливитамины – это раз.

– Поливитамины присылают одинаковые или разные? – спросил я доктора.

– Разные, – ответил тот, – причем даже в одной партии могут быть несколько видов.

– И как вы тогда их раздаете?

– Каждому по одной. Поливитамин и все…

– Так, значит поливитамины отпадают.

– Точно так же можете не принимать во внимание и рыбий жир, – усмехнулся врач, – его выпивают далеко не все, а с десятилетними мы и не настаиваем…

– Хорошо, – сказал я, – далее идет аскорбиновая кислота.

– Ничего не могу сказать. Вряд ли…

– В каком виде ее присылают?

Врач продемонстрировал упаковки. Так, завод витаминов. Аскорбиновая кислота 0.025 с глюкозой 5.0 грамма. Может, вместо этих таблеток лежало что–нибудь другое? Я задал соответствующий вопрос.

– Все может быть, – ответил Павел Владимирович, – но я и сам частенько лакомлюсь. А этот сильный кислый вкус плюс приторная сладость глюкозы – здесь трудно с чем–то спутать. Да и упаковки были запечатаны. Нет, подозрений никаких не возникало.

– А это еще что такое? – удивился я, – гематоген? Неужели тот, по одиннадцать копеек, который племяш у меня все выпрашивает, когда мимо аптеки прогуливаемся?

– Он самый, – кивнул врач, – было даже какое–то циркулярное письмо по этому поводу.

– Можно взглянуть?

– Да, ищу, ищу, – доктор рылся в бумагах очень долго, наконец, письмо было найдено. Я тут же его присовокупил к остальным бумагам в папке. Появилось внутреннее чувство, что след взят.

– Гематоген, это препарат, изготовленный из бычьей крови и какао. Улучшает кроветворение. Кровь, оно конечно, звучит… – покачал головой Павел Владимирович, – Но какая тут может быть связь? Ведь кровь бычья.

– Мало ли что.

– Да вот, читайте сами аннотацию.

Я прочитал. Ничего нового. Что такое гематоген я знал давно, не стану же я покупать племяннику неизвестно чего.

– Аннотация – это хорошо. А теперь, пожалуйста, сам гематоген, – сказал я, – если остался.

– Ну если еще не весь растащили, то должен быть, – усмехнулся врач. Нашел коробку. Пустая. Я даже слегка расстроился.

– Ничего, – чуть покраснел врач, – у меня есть еще пара плиток.

Честный человек. Другой бы скрыл. Пара гематогенин оказалась лежащей у него в тумбочки возле пачки чая и сахара. Нетрудно догадаться, что эти плитки доктор приберег для себя. Вместо шоколадок к чаю…

Я изъял гематоген и сразу поехал в лабораторию. Свою. Где отдал в один отдел циркулярное письмо, а в другой, на биохимию, сам гематоген. И стал ждать. Потом, не выдержав, зашел. Бумага вроде бы настоящая, вот только никто таких писем по интернатам и прочим детским учреждениям не посылал. Зато меня самого послали куда подальше в лаборатории. Приходите завтра!

А завтра меня вызвал начальник и сообщил, что это дело все–таки закрыли. И чтобы через час папка с моим заключением лежала у него на столе. Вместе со всеми вещественными доказательствами. Куда я отправился после этого? Правильно, в лабораторию.

– Слушай, может быть мы ошиблись, – сказал мне знакомый эксперт, – у тебя нет еще таких образцов гематогена?

– Разве двух штук мало? – удивился я.

– Такое впечатление, что их кто–то съел, – даже смутился эксперт.

– Так что же не так в анализах? – спросил я, глядя ему в глаза.

– Да, ошибка наверное…

– И все таки?

– У этого антигена реакция на человеческую кровь. Те же антигены. Можно подумать, что кровь для изготовления этих плиток брали не на скотобойне, а в пункте переливания крови…

Никаких письменных заключений в лаборатории я, естественно, не получил. И в деле писать об этом непроверенном анализе не стал. Но начальнику сообщил. Он долго смотрел на меня, а потом сказал тихо :

– Эх, парень, опоздали мы с тобой родиться…

То, что он хотел тогда сказать, я понял только, прочитав записки Станислава Григорьевича. Все стало на свои места.

Итак, существовало дело о вампирах в Народном Комиссариате. Раскрытое благодаря стараниям двух следователей, одним из которых был автор записок, в том самом злополучном тридцать седьмом году. Целый отдел вампиров. Их тогда расстреляли.

И был доктор Люленфельд. Специалист по ядам, бактериологическому оружию и так далее. Личный отравитель Сталина? Или, наоборот, неоднократный спаситель? Кто его знает, ведь Станислав Григорьевич так высоко не залетал.

Но чем точно отличался этот самый доктор, так это недюжинным умом и коварством в осуществлении самых хитрых замыслов. Как обнаружить вампиров? Ведь расстрелянные могли иметь и побочных детей. Должность ведь позволяла покуролесить. А сколько таких еще гуляет? Тут – то Люленфельд и придумал этот самый гематоген. Хорошее лекарство, известное, на основе бычьей крови сделанное. А что если мы, рассуждал тот доктор, выпустим часть гематогена не с бычьей, а с человеческой кровью? И угостим всех школьников? Чтобы те, кто является скрытыми вампирами, проявили себя. Вырастут – станут хитрыми, притворяться научатся, не обнаружишь потом, не выловишь. То ли дело – дети. Испробуют крови, захотят еще – тут то их и возьмут…

Гнусный и гениальный одновременно замысел. Я не видел, разумеется документа, Станислав Григорьевич – тоже, но подозреваю, что тайное распоряжение украшала одна из самых значительных в те времена подписей. Может, самая значительная…

Если с гематогеном стало достаточно ясно, то что же за загадка таилась в странном появлении братьев в детском доме? И, потом, почему циркуляр о применении гематогена пришел только в этот интернат?

Возьмем в качестве рабочей гипотезы, правильнее сказать леммы ( потому как не совсем аксиома, но и доказать нельзя… ), что благодаря точному, глобальному и тайному исполнению замысла доктора Люленфельда, почти всех юных вампиров в нашей стране выловили ( что, отчасти, подтверждается относительно низким процентом дел на эту тему в Советском Союзе – по сравнению с Западом и Штатами…). А эти два братца могли быть взяты для исследования. Откуда? Неизвестно, да хоть из заграницы! Зачем? Для науки. Или замысел был какой? И чтобы еще раз подтвердить эффективность лекарства доктора Люленфельда… Отсюда и изготовленный в единичном количестве экземпляр циркулярного письма, и специальный гематоген. Очень сомневаюсь, что он хранился с тридцатых годов. Такой старый его бы есть не стали…

Детские мечты

Второе место на первом конкурсе КЛФ.

Теперь, когда стреноженное чудовище перестало биться, оно уже не казалось Жаку огромным и пугающим. Если без крыльев – так оно куда меньше коровы, да, лишь чуток побольше собаки. А еще говорят, что драконы воруют скот. Что такой зверь в силах утащить, разве что ягненка? Может, это еще детеныш? И чего его шкура так переливается в свете заходящего солнышка, то малиновая, то зеленая, как трава по весне?

Из рваной раны на перепончатом крыле капала кровь. Почему все говорят: «черная драконья кровь»? Обычная, красная, и у Жака точно такая же! Глаза дракона большие, печальные. А это что? Неужели слезы?!

– Чего пялишься? – одернул подростка барон, – Будешь рассказывать так, как я скажу, а что маловат дракончик, то такого Бог послал…

Порыв осеннего ветра поднял тучу пыли, когда она осела, Жак увидел приближающуюся процессию. Впереди ступала сама принцесса, в золотой короне, полы ее драгоценного голубого плаща поддерживала служанка, Жоржетта. Вмиг высохло во рту, в груди оруженосца затеснило. Вроде бы девочка как девочка, личико маленькое, кругленькое, глазки голубенькие… Вот бы оказаться с Жореттой наедине! Ему так много нужно ей сказать. Жак и желал, и боялся маленькую служанку. В прошлый раз, когда они стояли совсем рядом, Жоржетта как бы ненароком погладила голову баронского слуги. Жаку стало хорошо, как никогда, разве что во сне… В этот раз все случилось наяву. И еще взгляд Жоржетты, да… Если бы Жак был благородным рыцарем! Сколько подвигов совершил бы он ради Прекрасной Дамы Жоржетты…

– О прекрасная Аннет! – барон упал перед принцессой на колени, – Я счастлив лицезреть прекрасные очи твои, подобные звездам на небе, твои волосы лучшего злата, чистоту белизны лика твоего…

– О мой спаситель, благороднейший из баронов, бесстрашный Амантис, ты совершил подвиг во имя мое! – благородная Аннет смахнула с кончика крючковатого носа капельку, – Я верила, что найдется смельчак, не побоявшийся вступить в смертельную схватку с жутким чудищем… Дура, опусти плащ–то! – зашипела принцесса на служанку, та дернулась, как от удара плетью.

– Я вызвал сюда епископа Магнолиуса, пусть он допросит исчадье Ада в нашем присутствии, – сказал Аманатис, – мы выслушаем приговор Церкви, и да свершится Суд Божий. Теперь благородные гости будут пировать в моем замке, любуясь на эту жуткую голову, я повешу ее прямо над дверьми!

– Еще неизвестно, – принцесса томно прикрыла очи, – может, она украсит королевский замок. Голова дракона – тронную залу, а ты – мою…

Наследница престола не договорила, жадно ловя взгляд рыцаря. Еще бы! Важно знать, каков Аманатис как мужчина. Конечно, ему под сорок, и своего он не упускал. Но – все же бывает! Некоторые холодны к женщинам, им главное охота. Прославленный убийца драконов маркиз Рю, как утверждают злые языки, лишь коллекционировал головы добытых монстров, относясь к спасенным девам совершенно холодно…

Епископ, в полном облачении, приблизился к поверженному чудищу, держа перед собой распятие. «Что–то маловат дракончик» – пробурчал старый добряк под нос, а вслух – вопросил гневным голосом:

– Как посмел ты, исчадье Ада, похитить нашу прекрасную принцессу?

– Я никого не похищала, – голос чудища оказался тонюсеньким, – она сама пришла в мое убежище, чего–то хотела…

– Ты лжешь, как и положено сатанинскому отродью, – священник даже не возвысил голоса, – но это глупо, кто же поверит, что принцесса сама себя похитила?

– А еще глупее верить, что я, такая маленькая, мне и трех лет нет, – пискнул монстр, – что я смогу утащить такое большое тело. Мне и овцы не поднять, разве что зайца.

– Хм… – епископ чуть смешался, но тут же нашел достойный ответ, – Вы, драконы, владеете магией и колдовством, это всем известно, стало быть, могла и утащить прекрасную принцессу! Отвечай, что тебе было нужно от принцессы? Ты хотел съесть ее? Или жениться на ней?

– Я не ем мяса людей, – донеслось из полуоткрытой пасти, – а жениться на ней я не могла, потому что сама девочка! Когда она узнала, что мы одного пола, то потеряла ко мне всякий интерес, ушла из пещерки, а туда пришел этот злой человек в железной одежде с копьем и мечом…

– Подвиг барона Аманатиса да будет прославлен в веках! – провозгласил служитель Господа.

– Ты кормишь злого дракона? – спросила Жоржетта, с расширенными от удивления глазами наблюдая, как чудовище ело прямо с рук юного оруженосца. Язычок длинный, красный, раздвоенный, нежно лижет ладошку юноши. Даже ревновать хочется!

– Это маленькая девочка, все равно, как шестилетняя человеческая, – ответил Жак, – и она совсем не злая. И очень голодна.

– Ты его… Ее не боишься?

– Нет, мне жаль ее…

– А вдруг она откусит тебе руку?

– Нет, не откусит, мы ведь друзья. Правда, Галекс? – спросил юноша дракону.

– Ты – мой друг, Жак, – голос крылатой оказался неожиданно тихим, – отпустил бы ты меня!

– Если я тебя отпущу, меня убьют, – вздохнул паренек.

– А ты немного расслабь веревки, я потом сама освобожусь, на глазах других людей, на тебя и не подумают, – шепнула юная драконесса.

Жак задумался, глядя на удивительное создание, такое прекрасное в темноте ночи – эти разноцветные огоньки по всей шкуре, они так и подмигивают! А днем – вся переливается, наверное, будто радуга небесная. Но и она – ведь тоже небесная! Когда–то, рассказывал старый друид, люди ладили с драконами, не убивали друг друга. Иногда крылатые брали смельчаков в небо, сажая на спины…

– Тебе надо поправиться, набрать сил, – шепнул юноша, – я знаю точно, тебя пока не убьют, барон собирается устроить большую клеть возле замка!

– Ты что, действительно хочешь ее отпустить? – Жоржетта ушам не поверила. Конечно же, ее возлюбленный шутит. Или успокаивает драконшу, жалея?

– А разве бы ты не хотела улететь отсюда далеко–далеко?

– Хотела бы! С тобой! Подальше от принцессы, она, конечно, добрая хозяйка, но ей так нравится втыкать мне под кожу булавки… То, что волосы с конем выдирает, это ничего… Говорят, есть на свете страна Счастья. Пойдем ее искать? Я хочу ее найти!

– И я хочу.

– Давай убежим?

– Нет, давай подождем, Галэкс еще слаба, без меня она умрет с голоду!

Справа шум, скрипнула несмазанная дверь, тяжелые шаги, на морду драконессы упал свет факелов. Жак повернулся – позади стояла принцесса Аннет, разъяренная, глазища – наперекосяк, будто кошка – когти выпустила. По бокам – двое слуг с факелами, а там, позади, неспешной походкой приближается и барон.

– Так вот ты где, бесстыдница, греховодница! – принцесса ударила рухнувшую на колени служанку ногой в лицо, Жоржетта упала, кровь на соломе. На юношу так и пахнуло вонью изо рта благородной госпожи.

Жак чуть было не бросился на обидчицу, но положение спас Аманатис, мягко удержав принцессу за локоток.

– Она не стоит твоего гнева, несравненная!

– О, мой рыцарь! – прекрасная Аннет, забыв обо всем, бросилась на шею барону.

Благородный рыцарь обнял принцессу, не забыв окинуть оценивающим взглядом валявшуюся у ног Жоржетту. «А девочка уже в соку! Ишь, с моим недотепой–оруженосцем шашни водит. Молодец Жак. А я – лопух! Надо бы ее завалить как–нибудь в укромном месте…».

Прогулка затянулась до вечера. Впереди шествовали благородный рыцарь и Аннет, челядь плелась позади. Подул холодный осенний ветер, Жаку стало зябко, тут он заметил, что Жоржетту всю трясет. Юноша обнял девчушку, та прильнула к любимому всем телом. Принцесса оглянулась, ее колючий взгляд упал на юных влюбленных. Жак кожей почуял – не к добру. Так в детстве, в лесу, смотрел на них с отцом разбойничий атаман. Мальчишке тогда удалось сбежать, но он остался сиротой…

– Эй, бесстыдница, твоя госпожа мерзнет, а ты все блудишь?! – взвизгнула принцесса.

– Сейчас, моя госпожа, сейчас я согрею ваши ножки, – Жоржетта бегом бросилась к хозяйке, мгновение – и худенькая фигурка на коленях, туфелька снята, ножка повелительницы прижата к груди служанки, пальцы массируют стопу.

– Тебе холодно, повелительница моего сердца? – спросил Аманатис участливо, – Дозволь предложить тебе вина?

– Нет, я вся промерзла! – заявила Аннет, – И так еще холоднее, эта бесстыдница совсем не старается!

– Что прикажешь, о прекрасная? Я велю доставить лучшие меха… И найду служанок для твоих божественных ног!

– Я хочу… Хочу… – взгляд принцессы упал на Жоржетту, – Мой отец как–то предоставил привилегию одному маркизу – в мороз, на охоте, он имел право согреть озябшие конечности во внутренностях егеря. Я тоже хочу! Ведь я принцесса!

– И я так делаю, иногда, – в голосе рыцаря впервые появилась нерешительность, – но это – зимой, а сейчас – осень! Не в обычае…

– А я – принцесса, мое тело – нежное, я зябну и осенью! Хочу согреться кровью.

– Как прикажешь, моя госпожа, – пошел на попятную барон, – взгляни, о прекраснейшая, кто из моих людей достоин согреть твои ножки своей утробой?

– Твои люди – мужчины! А я – девушка, невинная. Мне должны прислуживать девицы. Хочу вот ее, – и Аннет указала на побледневшую, как полотно, Жоржетту.

– Исполняйте! – кивнул барон егерям, те схватили служанку, разорвали одежду, обнажив кругленький девичий животик.

– Не–ет! – крикнул Жак, враз поняв все. Подросток бросился вперед, его схватили за руки.

Вот нож уже вонзается в живот девчушки, она и пикнуть не может – зажали рот ладонью. Брызнувшая кровь придает юноше силу, он вырывается, рука выхватывает кинжал – вперед, только бы успеть…

– А ты куда? – баронская рука в железной перчатке обрушивается на голову оруженосца. Темнота…

Юноша орал, что было мочи, каждый удар кнута рвал кожу, а те, что приходились по мясу – казались еще больнее.

– Может, хватит? – спросил конюх, на мгновение приостановившись, – Солнце стоит уже высоко, а ведь начали с самого утра…

– Ишь, устал! – раздался голос барона, – работай, подлец, и не останавливайся, а не то и по твоей спине пройдется кнут.

– Так… Помрет? – сомнение в голосе.

– А он того заслужил!

Удары продолжали сыпаться, кричать уже не стало сил.

– Чего замолчал? – рассердился благородный рыцарь, – Наподдай ему, я желаю продолжать слушать эту прекрасную музыку!

– Выживет? – услышал Жак голос откуда–то сверху.

– Сдохнет! – ответил другой, насмешливым басом.

Удаляющийся звук шагов. Нестерпимо болит тело, будто вся кожа – одна сплошная рана. Вкус крови во рту, язык режут острые корни выбитых зубов. Трясет все тело, сердце бьется часто–часто. И нет сил… «Я умру?» – подумал Жак, – «Ну так что ж? Умру… Как жаль! И Жоржетту жаль. Интересно, мы встретимся на небесах? Как же больно! Где я? Солома, запах навоза. Конюшня… Вот где я умру! Жоржетта мертва, и я помру… А потом убьют маленькую дракону…»

При мысли о пленнице сердце сжалось. Маленькая девочка, она–то в чем виновата? Пряталась в пещере от злых людей, но ее и там нашли, теперь мучают… «А что, если ее и впрямь освободить? Смогу ли я встать? Ведь меня даже не связали. Решили, что так и помру. Ну нет!».

Юноша и сам не мог понять, откуда вдруг взялись силы. Рывок – и он уже стоит, покачиваясь. Вперед! Вот и дверь, не заперта, открываем, отблески костров. Клеть с крылатой девочкой в десятке шагов. Хватит ли сил? Посмотрим!

– Это ты, Жак? – спросила Галэкс. Все–таки драконы видят в темноте неплохо, не хуже кошек. Или узнала по запаху? – Ты весь в крови… Тебя били? А где твоя девушка?

– Ее больше нет…

– Почему?

– Потому что люди злы!

– Да…

– Тише, я хочу тебя отпустить, – прошептал подросток, разрезая веревки.

– Тебя накажут!

– Пусть…

– У меня не хватит сил унести тебя, – сказала драконесса.

– Мне все одно не жить! А ты лети, лети!

Драконесса взмахнула крыльями, раз, другой, подпрыгнула – и полетела, припадая на левое крыло.

– Я вернусь за тобой! – пообещала она на прощание, – Обязательно вернусь…

Шум за спиной, крики, факелы…

– Он отпустил дракона!

– Колдун!

– Пособник дьявола!

– Кто – опять он?! – взревел знакомый голос. Барон… – Повесить! Колесовать! Нет, я его на кусочки порежу!

– Уймись, сын мой, мы должны спасти душу этого грешника! – Жак уже терял сознание, голос епископа доносился откуда–то извне, удаляясь, будто юноша падал и падал в манящую бездну, – Его ждет суд церкви. Костер очистит его от греха…

Поле золотистой пшеницы то приближалось, то удалялось. Галэкс чувствовала, что теряет силы, раненое крыло нестерпимо ломило, каждый взмах казался последим – вот, уже невозможно терпеть… Может, опуститься здесь, на поле, чуть передохнуть? Отдых так сладок, еще бы и поспать…

Маленькая драконесса комом упала на землю, больной крыло подвернулось, что–то хрустнуло. Какая боль!

– Дракон, дракон! – послышалось где–то рядом, – Он воровал наших овец и коров!

Галэкс увидела бегущих людей, они размахивали серпами и косами. Почему они так злы? Эх, где тот маленький человек Жак, ее добрый друг, он бы прогнал этих серых, грязных…

После первого же удара драконесса потеряла сознание, из рассеченной шеи хлынула алая пенящаяся кровь. Но крестьяне все не могли успокоиться, нанося маленькому тельцу крылатого чуда все новые удары…

Столб. Три дюжины горожан вокруг. Предвкушают! К привязанному в центре будущего костра Жаку подошел епископ. Добряк протянул крест для целования, прочитал молитву на латыни. Подошел палач с удавкой.

– Раскаиваешься ли, сын мой, что совершил сей страшный грех, вступив в сношение со Змеем, воплощенным Диаволом? – спросил святой отец.

– Нет! – рявкнул Жак что есть мочи.

– Это Враг говорит за тебя, сын мой.

– Дракон не дьявол, а маленькая девочка, а вы все – убийцы! – прошептал подросток, теряя последние силы, – Хоть она спасется…

– Он не раскаялся, – развел руками епископ, обращаясь к палачу.

– Что же, мне работы меньше, – донеслось из–под красного балахона, – пусть задыхается в дыму…

Жак вспомнил, что тех, кто раскаялся, перед сожжением душат. Последняя милость?

– Твоя смерть будет мучительной, сын мой! – последний раз попытался вразумить юного грешника святой отец.

– Пусть, – прошептал Жак.

Дрова разгорались плохо, понятное дело, сырые, набросали чего не жалко. Мальчик смотрел на небо, стараясь не заглатывать черный дым, от которого перехватывало дыхание. Эх, где теперь этот маленький дракон. Драконша… Если бы она быстро выросла, прилетела бы сюда, все эти людишки разбежались бы! А она затушила бы взмахами крыльев пламя, потом он, Жак, взобрался бы ей на спину, и они полетели бы далеко–далеко… А стоит ли лететь, если Жоржетта мертва?! Жак закашлялся, дышать становилось все труднее. Где ты теперь, маленькая драконша? Лети далеко, подальше от злых людей! Перехватило дыхание, темнота в глазах. Странно, боли так и не было…

Копыта коня выбивали грязную воду из луж на десяток футов вокруг, обрызгивая сторонившихся с дороги крестьян. Аманатис спешил, еще бы – невежественная чернь могла, в порыве справедливого гнева, повредить голову монстра. Неужели драгоценный трофей будет испорчен? Где теперь достать голову дракона, может, они уже все перебиты! Вот и то самое место. Барон вздохнул с облегчением – морда чудища почти не пострадала, а что до рассеченной в нескольких местах шеи – так все равно рубить. А этот дырку на лбу достаточно подлатать. Или оставить? Пусть гости думают, что это его копье поразило дракона в центр лба.

– Рубите! – рыцарь указал подтянувшейся уже челяди на шею монстра.

«Получается, что убил дракона не я, а крестьяне? Будут разговоры? Да нет же, это ведь я поразил крыло монстра. И держал в плену. И принцесса видела. И добрый епископ…»

– Осторожней клади! – Аманатис проследил, чтобы трофей был уложен на телегу со всей возможной осторожностью, – Держать всю дорогу крепко! Упадет с телеги – запорю!

– О, мой благородный рыцарь! – несравненная Аннет уже рядом, на белой кобылице, – Как ты смел, как решителен!

Досье на героя

Автор Василий Купцов

В помощь автору.

Прошло некоторое время с того момента, как была распространена «Шпаргалка писателя», идею которой подал Ю. А. Никитин. Есть первые успехи – некоторые авторы начали ею пользоваться, более того, есть два случая подписания издательствами договоров с начинающими на роман, причем известно, что чистились эти романы с учетом наших рекомендаций. Разумеется, «после того» не значит «в результате того», но почему бы засчитать и дольку заслуг «Шпаргалки»?

Итак, войдя во вкус, можно поразмышлять – а чем бы еще помочь автору? Ниже мы рассмотрим еще две своего рода шпаргалки – карту и «досье на героя».

Пункт первый: карта. Здесь я не буду изобретать велосипед, поступлю проще: вот статья классика фантастико–приключенческого жанра Роберта Луиса СТИВЕНСОНа к роману «Остров сокровищ». Вырежем из нее то, что относится к теме. Итак, предоставляю слово Стивенсону:

Роберт Луис СТИВЕНСОН

Так однажды я начертил карту острова; она была старательно и, на мой взгляд, красиво раскрашена; изгибы ее необычайно увлекли мое воображение; здесь были бухточки, которые меня пленяли, как сонеты. И с бездумностью обреченного я нарек свое творение «Островом Сокровищ». Я слышал, бывают люди, для которых карты ничего не значат, но не могу себе этого представить! Имена, очертания лесов, направление дорог и рек, доисторические следы человека, и ныне четко различимые в горах и долах, мельницы и развалины, водоемы и переправы, какой–нибудь «Стоячий валун» или «Кольцо друид» посреди вересковой пустоши – вот неисчерпаемый кладезь для всякого, у кого есть глаза и хоть на грош воображения. Кто не помнит, как ребенком зарывался лицом в траву, вглядывался в дебри этого крохотного леса и видел, как они наполняются волшебными полчищами!

То же примерно произошло со мной, когда я уронил задумчивый взгляд на карту своего «Острова Сокровищ» и средь придуманных лесов зашевелились герои моей будущей книги.

Загорелые лица их и сверкающее оружие высовывались из самых неожиданных мест; они сновали туда и сюда, сражались и искали сокровища на нескольких квадратных дюймах плотной бумаги. Я не успел опомниться, как передо мною очутился чистый лист, и я составлял перечень глав Промозглым сентябрьским утром – веселый огонек горел в камине, дождь барабанил в оконное стекло – я начал «Судового повара» – так сперва назывался роман. Я начинал (и кончил) много книг на своем веку, но не припомню, чтобы хоть за одну из них садился в столь безмятежном расположении духа.

Однако перипетии с «Островом Сокровищ» тем не исчерпались. Я его написал по карте. Собственно говоря, карта отчасти породила фабулу. Так, например, я дал одному островку имя Остров Скелета, не зная хорошенько, для чего, попросту ради колорита, а уже чтобы оправдать это название, я вломился в сокровищницу мистера По и украл указательную стрелу Флинта. Подобным же образом «Испаньола» отправилась в свои скитания с Израэлем Хендсом лишь потому, что я нанес на карту две бухточки. Со временем решено было переиздать роман, и я отослал рукопись, а вместе с ней и карту издательской фирме «Кесселл». Пришли гранки, я держал корректуру, но о карте не было ни слуху ни духу. Я написал, спрашивая, что случилось; мне сообщили, что карты никакой не получал. У меня просто ноги подкосились. Одно дело – нарисовать карту как придется, поставить в уголке масштаб наудачу и применительно к этому сочинить историю. Совсем другое дело – досконально обследовать всю книгу, составить перечень всех имеющихся в ней ссылок на те или иные места и, вооружившись циркулем, старательно подогнать под них карту. Я все это проделал, и карта была нарисована заново в рабочей комнате моего отца, украшена китами, пускающими фонтанчики, и корабликами с раздутыми парусами; а тут еще отец использовал свое умение писать разными почерками и мастерски «подделал» подпись капитана Флинта и путевые указания Билли Бонса. И все же для меня новая карта так и не стала почему–то «Островом Сокровищ».

Я сказал, что карта отчасти породила фабулу. Я мог бы сказать, пожалуй, что она и была фабулой. Какие–то застрявшие в памяти места из книг Эдгара По, Дефо и Вашингтона Ирвинга, экземпляр джонсоновских «Пиратов», название «Сундук мертвеца» из книги Кингсли «Наконец», обрывки воспоминаний о лодочных прогулках в открытом море, о плавании на яхте водоизмещением в пятнадцать тонн и, наконец, сама карта с ее бессчетными красноречивыми подсказками воображению – вот и все мои источники. Не часто, может быть, карте отводится такое знаменательное место в книге; и все–таки она всегда важна. Писатель должен знать свою округу – будь она настоящей или вымышленной – как свои пять пальцев; расстояния, деления компаса, сторону, где восходит солнце, поведение луны – все должно быть безупречно. А сколько хлопот с одной луной! Я уж раз сел в лужу из–за луны в «Принце Отто» и, после того как мне указали мою оплошность, в виде предосторожности взял себе за правило никогда не писать без лунного календаря, что и другим советую. Имея календарь, карту местности и план каждого дома – на бумаге ли или четко и подробно удержанный в уме, – можно надеяться, что избежишь хотя бы самых грубых ошибок. С раскрытой картой перед глазами едва ли разрешишь солнцу сесть на востоке, как это происходит в «Антикварии». Имея под рукой календарь, не позволишь двум всадникам, которые скачут с важным поручением, потратить шесть суток (с трех часов ночи в понедельник до поздней ночи в субботу) на путь длиною, скажем, в девяносто или сто миль, а потом еще до истечения недели и все на тех же скакунах проделать пятьдесят миль за день, как о том пространно повествуется в неподражаемом романе «Роб Рой». Да, таких ляпсусов лучше, конечно, хоть и вовсе не обязательно, избегать. Впрочем, мое убеждение – суеверное, если угодно, – что всякий, кто неукоснительно повинуется своей карте, сверяется с нею, черпает в ней вдохновение ежедневно, ежечасно, получит надежную поддержку и, стало быть, не только оградит себя от досадных случайностей, а еще и останется в выигрыше. Повесть уходит в карту корнями, растет на ее почве, у нее есть где–то, помимо слов, свой собственный костяк. Лучше, чтобы все происходило в настоящей стране и вы ее прошли из края в край и знаете в ней каждый камешек. Но даже когда речь идет о вымышленных местах, тоже не мешает сначала запастись картой. Вы вглядываетесь в нее, и возникают какие–то новые связи, о которых вы прежде и не подозревали. Вы обнаружите очевидные, хотя и непредвиденные тропинки для ваших гонцов, и даже когда карта не составляет всей фабулы, как в «Острове Сокровищ», она всегда сумеет дать богатую пищу уму.