Текст книги "Штурм Берлина
(Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин)"

Автор книги: Алексей Сурков

Соавторы: Евгений Долматовский,Цезарь Солодарь,Евгений Герасимов,Владимир Шмерлинг,Зигмунд Хирен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

ШТУРМ БЕРЛИНА
Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин

Слава нашей героической Красной Армии, отстоявшей независимость нашей Родины и завоевавшей победу над врагом!

Слава нашему великому народу, народу-победителю!

Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим свою жизнь за свободу и счастье нашего народа!

И. СТАЛИН

(Из «Обращения к народу»9 мая 1945 г.)

Берлинское сражение

Берлинское сражение явилось по существу завершающей крупной операцией Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков. В этом сражении советские войска разгромили крупную стратегическую группировку германской армии и овладели Берлином – столицей фашистской Германии.

Потеряв Берлин, как военный, экономический и политический центр, фашистская Германия не могла продолжать вооружённое сопротивление. 8 мая 1945 года представители немецкого главнокомандования подписали акт о полной и безоговорочной капитуляции!

Советский народ и его Вооружённые Силы под водительством великого Сталина одержали блестящую победу над фашистской Германией и её союзниками. Красное знамя Победы, поднятое советскими войсками над зданием рейхстага, было символом победоносного окончания тяжёлой и кровопролитной борьбы, которую советский народ и его Вооружённые Силы вели во имя свободы, чести и независимости своей социалистической Родины, во имя освобождения народов Европы из-под ига фашизма.

Блестящая победа советских войск в Берлинском сражении была подготовлена ходом всех предыдущих наступательных операций Советской Армии и непосредственно теми операциями, которые она провела зимой 1945 года.

Как известно, зимой 1945 года советские войска разгромили крупнейшие группировки врага в Польше, в Восточной Пруссии, в Померании и Силезии. Советские войска оказались в непосредственной близости к Берлину. В этих операциях фашистская Германия вновь понесла тягчайшие, невосполнимые потери, её военно-экономическая база ещё более сузилась. Фашистская Германия находилась на краю гибели, судорожно пыталась отсрочить день своего крушения.

Победоносные советские войска готовились к последним, завершающим боям, чтобы выполнить исторический приказ Верховного Главнокомандующего товарища Сталина – добить фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над Берлином знамя Победы.

Войска Соединённых Штатов Америки и Великобритании благодаря успехам Советской Армии и крупным переброскам немецких войск на советско-германский фронт смогли возобновить своё продвижение. Не встречая организованного сопротивления немцев, англо-американские войска прошли линию Зигфрида, переправились через Рейн и продвигались на восток к центральным районам Германии.

Необходимо отметить, что и в этот заключительный период войны на западноевропейском фронте находилось незначительное количество вооружённых сил фашистской Германии. Подавляющее число германских дивизий, техники и авиации было сосредоточено на советско-германском фронте.

Немцы ожидали нового удара советских войск на берлинском направлении. Они сосредоточили здесь максимум сил и средств для упорной обороны Берлина и подготовили прочную защиту как самого города, так и подступов к нему.

Готовясь к отчаянной борьбе за имперскую столицу и центральные районы Германии, немецкое командование стремилось в максимальной степени затянуть войну, рассчитывая на возможный раскол антигитлеровской коалиции.

Фашистские главари и заправилы германского разбойничьего империализма предпринимали ряд действий для того, чтобы добиться разрыва или во всяком случае резкого ухудшения отношений между СССР с одной стороны и Англией и США – с другой. В частности, был выдвинут лозунг: «Лучше сдать Берлин американцам, чем пустить в него русских». Пленные солдаты показывали: «Офицеры утверждают, что все силы будут приложены, чтобы не допустить взятие Берлина русскими; из двух зол будет выбрано меньшее, т. е. если сдавать город, то только американцам», «против русских надо драться со всем упорством, с таким расчётом, чтобы американцы раньше русских вошли в Берлин».

Провокационную цель преследовали и попытки немцев завязать сепаратные переговоры с англо-американским командованием уже в ходе сражения за Берлин. С той же явно провокационной целью в ходе берлинского сражения Гитлер лично приказал снять 12-ю немецкую армию с Эльбы, где она действовала против американских войск, и направить её против советских войск. Приказ этот был опубликован в немецких газетах и передавался по радио.

Однако эти маневры гитлеровцев ни к чему не привели, так как были с самого начала отчётливо поняты и раскрыты нашим Верховным Главнокомандованием.

Еще в январе 1945 года, как только советскими войсками был прорван Вислинский оборонительный рубеж, немцы спешно приступили к строительству оборонительных рубежей на территории Германии. С особой интенсивностью оборонительные работы развернулись в феврале в связи с выходом наших войск на Одер, Нейсе, когда под непосредственную угрозу были поставлены центральные районы Германии и сама столица фашистской Германии – Берлин.

Немцы создали сильную в инженерном отношении и глубоко эшелонированную оборону, в полной мере использовав выгодную для обороны местность. Все оборонительные полосы, как правило, проходили по рекам, каналам, озёрам, господствующим гребням и лесным массивам. Эти естественные препятствия были усилены всевозможными видами заграждений.

Наличие большого числа крупных населённых пунктов, заводов, отдельных фольварков с каменными постройками дало возможность противнику быстро оборудовать значительное число сильных узлов сопротивления и опорных пунктов, которые стали основным скелетом оборонительных рубежей.

К началу Берлинской операции общая глубина Одерско-Нейсенского оборонительного рубежа, включая Берлинский укреплённый район, достигла 100 километров.

На всех важнейших направлениях были созданы наиболее плотные группировки войск. На этих же направлениях немецкое командование сосредоточило большую часть своих резервов.

План Берлинской операции, разработанный по указаниям и под руководством товарища Сталина, поражает своей чёткостью, целеустремлённостью и соответствием той обстановке, в условиях которой он должен был проводиться в жизнь.

Советское Верховное Главнокомандование учитывало неизбежность ожесточённых боев. Было сосредоточено такое количество сил и средств, которое полностью обеспечивало выполнение плана операции. На направлениях основных ударов наши войска имели решающее превосходство над противником как в живой силе, так и в технике.

Наше командование уделило большое внимание расширению и соответствующей подготовке плацдармов на западном берегу Одера, откуда советские войска должны были осуществить свой удар по Берлину.

Борьба советских войск за захват и расширение плацдармов на западном берегу Одера, длившаяся в течение февраля и марта 1945 года, проходила в очень тяжёлых условиях. Контратаки немцев с применением больших групп танков и массированных ударов авиации следовали непрерывно одна за другой. Однако все их попытки сбросить наши части с западного берега Одера, ликвидировать наши плацдармы оказались тщетными. Советские войска не только успешно отбили все контратаки противника, но и нанесли ему тяжкие потери и к началу Берлинского сражения значительно расширили первоначально захваченные плацдармы.

16 апреля 1945 года после завершения всех подготовительных мероприятий советские войска перешли в решительное наступление на берлинском направлении. В тяжёлых, ожесточённых боях они сломили сопротивление врага, взломали всю систему оборонительных сооружений и окружили Берлин.

Общая численность окружённой группировки немцев в Берлине достигала 200000 человек, около 3000 орудий и миномётов, около 250 танков и штурмовых орудий.

Во франкфуртско-губенской группировке немцев, окружённой в лесах юго-восточнее Берлина, насчитывалось до 200000 человек, более 2000 орудий и миномётов и свыше 300 танков.

26 апреля наши войска приступили к осуществлению последнего этапа– к разгрому и ликвидации обеих окружённых группировок немецких войск.

Все попытки франкфуртско-губенской группировки немцев прорваться из окружения на запад потерпели полный провал. Тщетными оказались и попытки немецкого командования освободить эту группировку ударом с запада силами 12-й армии. К 1 мая эта группировка была окончательно ликвидирована в лесах юго-восточнее Берлина.

Бои в самом Берлине отличались исключительным напряжением и ожесточением. Немцы дрались с отчаянием смертников, так как отступать им было уже некуда.

Непосредственный штурм Берлина советскими войсками начался фактически 21 апреля.

Немецкое командование стремилось удержать Берлин любой ценой, так как понимало, что падение Берлина будет обозначать полный крах фашистского режима. «Нет необходимости в том, – указывалось в приказе штаба обороны Берлина, – чтобы каждый обороняющий имперскую столицу знал детально технику военного дела. Гораздо важнее, чтобы каждый… знал, что борьба за Берлин решит судьбу войны».

Подготовка Берлина к обороне началась ещё в январе 1945 года, сразу после разгрома советскими войсками немецкой обороны на Висле. Берлинский оборонительный район состоял из ряда замкнутых оборонительных обводов и самого города. Для повседневного руководства оборонительными работами был создан специальный штаб обороны Берлина. На оборонительные работы мобилизовано все работоспособное население Берлина, были привлечены батальоны фольксштурма и большое число военнопленных. На оборонительные работы ежедневно привлекалось до 1000000 человек.

Берлин был разделён на несколько оборонительных секторов. Для обороны каждого сектора, кроме войск, был выделен специальный гарнизон. Во главе каждого оборонительного сектора был поставлен преданный фашистскому режиму командир.

Внутри секторов оборона города строилась по принципу создания опорных пунктов и узлов сопротивления, взаимодействующих между собой огнём и манёвром живой силы, а также максимального развития заграждений как на подступах к городу, так и на улицах и площадях города. Чем ближе к центру, тем плотнее становилась оборона. В центральной части Берлина оборона была сплошной. Даже здания, разрушенные бомбардировками, были использованы для обороны. Улицы и переулки были перегорожены прочными баррикадами, которые с трудом поддавались разрушению огнём артиллерии самых крупных калибров.

В борьбе за Берлин противник старался также в максимальной степени использовать каналы, протекающие в городе. Борьба наших войск в Берлине осложнялась ещё тем, что она велась не только на поверхности города, а и под землей. Немцы широко использовали для ведения боёв большую сеть различных городских подземных сооружений – коллекторов, подвалов, специальных подземных укрытий, линии и станции метро.

Вся обороняющая Берлин группировка немецких войск была зажата на территории, не превышающей 325 квадратных километров. Общая же протяжённость фронта по кольцу окружения достигала 100 километров.

Наступление наших войск развернулось концентрически. Мощные удары наносились одновременно со всех сторон.

Немецкое командование, организуя оборону Берлина, рассчитывало, что в упорных и затяжных уличных боях, в боях за каждый отдельный квартал, за каждую улицу, за каждый дом, а в домах за этажи и квартиры, а также в борьбе в подземельях немецким войскам удастся перемолоть и предельно обескровить советские войска. Но этого достичь им не удалось.

В результате искусных маневров наши войска овладевали не отдельными домами, а целыми районами города. Немцы пытались оборонять улицы, устраивали на них баррикады, преграждали минными полями и держали под постоянным артиллерийско-пулемётным огнём. Наши же войска, учтя тактику немцев, совершали обходные маневры. Они продвигались не вдоль улиц, а по дворам, по подвалам, из дома в дом, делая проломы в стенах.

Ставка немецкого командования на ведение затяжных боев в городе безнадёжно провалилась. Только за один день боёв 27 апреля наши войска очистили от немцев более 600 кварталов. В этот день, 27 апреля, советские войска завязали бои уже в центральном районе Берлина.

К исходу 28 апреля положение оборонявшейся в Берлине немецкой группировки стало настолько безнадёжным, что командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг доложил Гитлеру о необходимости осуществить попытку прорыва остатков берлинского гарнизона из города на запад. Однако этот план Гитлер отверг, войскам было приказано оборонять Берлин до последней возможности.

29 и 30 апреля ожесточённые бои развернулись за центральный оборонительный сектор и рейхстаг, являвшийся тем пунктом в Берлине, куда были направлены острия ударов советских войск.

Непосредственный штурм рейхстага начался днём 30 апреля. В 14 часов 25 минут этого же дня над рейхстагом уже взвилось красное знамя Победы, хотя бой внутри здания продолжался с неослабевавшим напряжением до утра 1 мая, а отдельные, засевшие в разных отсеках подвалов рейхстага, группы немцев продолжали сопротивляться до 2 мая.

В результате боёв 30 апреля положение берлинской группировки немцев сделалось безвыходным. Фактически она оказалась расчленённой на четыре изолированные группы.

Фашистские главари совершенно растерялись. Во второй половине дня 30 апреля исчез сам Гитлер. Распространился слух о его самоубийстве. Было срочно создано новое «правительстве», которое попыталось оттянуть время, начав переговоры о перемирии. Однако Советское Командование, по приказанию Верховного Главнокомандующего товарища Сталина, отвергнув всякие переговоры о перемирии, потребовало немедленной и безоговорочной капитуляции немецких войск.

В 18 часов 30 минут 1 мая советские войска нанесли сокрушительный огневой удар по сопротивлявшейся берлинской группировке. Немцы не выдержали и согласились на безоговорочную капитуляцию. Утром 2 мая гарнизон Берлина сложил оружие и стал организованно сдаваться в плен.

Берлинское сражение окончилось блестящей победой советских войск. В нём, как в зеркале, отразились вся зрелость и сила Советской Армии. Советские солдаты, сержанты, офицеры и генералы проявили себя в этом грандиозном сражении самыми умелыми и опытными воинами в мире. Штурм Берлина показал всему миру гигантскую силу нашей армии, созданной, воспитанной и руководимой великим Сталиным. Об этом же свидетельствует каждая строчка воспоминаний участников берлинского сражения, собранных в этой книге.

НА ОДЕРСКИХ ПЛАЦДАРМАХ

В конце января и начале февраля 1945 года войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, преследуя разгромленные на Висле немецкие армии, форсировали на ряде участков р. Одер и захватили важные плацдармы.

Войска 1-го Белорусского фронта, форсировавшие р. Одер в районах Кюстрина и Франкфурта, в ходе последующих ожесточенных боев расширили захваченные севернее и южнее Кюстрина плацдармы, образовав единый плацдарм в этом районе. Вражеская группировка, удерживавшая крепость Кюстрин, была ликвидирована.

Войска 1-го Украинского фронта, форсировав р. Одер между Кёбеном и Ратибором, окружили крупную группировку немцев в Бреслау и своим правым крылом к концу февраля вышли на р. Нейсе. Войска 2-го Белорусского фронта, блокировав остатки разгромленной померанской группировки немцев в районе Данцига и Гдыни, в первой половине апреля выдвинулись на нижнее течение р. Одер.

Исходные позиции для завершающего удара были в руках Советского Командования.

Красноармеец
А. КОРЧАГИН
У мельницы на берегу Одера

Полк в порыве наступления шёл вперёд и вперёд, настигая и уничтожая врага. По дорогам мы видели разбитые, брошенные машины, высокие немецкие фургоны, остановленные в своём бегстве к Берлину. Немцы не могли бежать так быстро, как наступала Красная Армия. Бойцы торопились к Берлину, о котором думали еще у стен Сталинграда. Усталые, в бессонные ночи, по январскому снегу, совершали мы многокилометровые марши, спешили, чтобы на плечах врага форсировать Одер, последний рубеж перед прыжком на Берлин.

Немцы делали всё, чтобы задержать наше наступление. Но нас ничто не могло остановить, как зима не может остановить наступающую весну.

И вот Одер, чужой, незнакомый. Бойцы услышали знакомый голос своего бесстрашного командира гвардии капитана Вовченко: «Вперёд, товарищи!» Рота переправлялась по хрупкому льду, он ломался под тяжестью человека. На том берегу рота заняла оборону.

Группы немцев натыкались на нас. Мы открывали ураганный огонь. Немцы ложились и не вставали. Слышались крики на чужом языке и стоны раненых. Враг собирал свои силы за железной дорогой, чтобы нанести удар и опрокинуть нас в реку. Бойцы окапывались.

Ночь. В воздухе вспыхивают вражеские ракеты и гаснут; на минуту из мрака возникнет река и снова исчезнет. Проскрипит шестиствольный миномёт, ударят дальнобойные орудия, пулемёт прорежет смертельным огнём темноту – всё сливается в привычный фронтовой гул.

Рассветает, земля поднимается от разрывов снарядов, немецкие самолёты спускаются низко, поливают свинцом.

Из леса вышли немецкие танки. Они били по каменной мельнице, где был расположен наш взвод, которым командовал Недобой. Камни рушились, но люди стояли крепко.

Немецкая рота в сопровождении танков, поддерживаемая огнем миномётов и артиллерии, шла против горсточки советских воинов. Вся наша боевая техника оставалась ещё на другом берегу. Переправы не было, и каждый понимал: если не удержимся – погибнем.

У ручного пулемёта стоял Филипп Чёрный, юноша из Одесской области, вторым номером – Усманов, из далёких казахских степей.

Недобой, огромный, широкоплечий, лежал, крутил усы, выжидая приближения врага.

«Огонь!» – прозвучала команда. Пулемёт ударил короткими очередями. Трещали автоматы. Огонь был дружный, но нам всё казалось, что этого мало. Мы работали изо всех сил. Капельки пота выступали на лбу.

На мгновенье затих пулемёт – убит пулемётчик. Немцы уже у дамбы. Усманов начинает стрелять, но он тяжело ранен. Пулемёт опять замолкает.

Тогда встал Недобой и, с пулемётом в одной руке, с противотанковой гранатой – в другой, скомандовал: «В атаку, за мной!» Прозвучало славное русское «ура», завязалась рукопашная схватка. Немцы, потеряв около тридцати солдат, отступили в лес. Однако немного спустя они снова пошли в атаку. У Недобоя осталось всего четыре бойца – это были Кудака, Вдовин, Ковалевский, Клинцев. Снова застрочил пулемёт, снова полетели гранаты. Вот немцы подходят к сараю, вот они уже у колодца. Мы дали красную ракету. «Хоть бы наши с той стороны постреляли», – пронеслось в голове. И вдруг с восточного берега заиграла «катюша», песня её докатилась до нас и окончилась в лесу, где стояли немецкие танки. Радостно забилось сердце. Взвились красная и зелёная ракеты. Мы двинулись вперёд, к железной дороге. Там пролегал ближайший путь к вражеской столице.

Герой Советского Союза старшина
П. ЧИЯНЕВ
Первые дни

Сырая низина. Копнёшь на два штыка, и уже выступает вода. Полоска земли шириной в один километр по берегу реки, маленький посёлок, домиков пятнадцать, да ещё несколько отдельных домиков на совершенно открытой ровной местности; грязь такая, что ног не вытянешь, – это был плацдарм, за который мы сражались, форсировав Одер в районе городка Ортвиг, северо-западнее Кюстрина.

Утром 4 февраля наша батарея 76-мм орудий заняла огневую позицию на окраине посёлка, метрах в восьмистах от берега, в боевых порядках пехоты для стрельбы прямой наводкой. Противника не было видно. Он занимал городок Ортвиг; его скрывали разные постройки, кустарник, огромные вётлы, растущие вдоль дороги. А мы были перед немцами, как на ладони. Еще по пути на огневую позицию наша батарея попала под огонь немецких пушек; едва развернулись – с окраины Ортвига на участок батареи пошли в контратаку до двадцати немецких танков с батальоном пехоты.

В моем расчёте было всего три человека: я и наводчик Ахмет Шеринов – бывалые солдаты, дравшиеся уже за такие плацдармы на Днепре, Днестре, Висле, – и один молодой боец, который начал воевать только в Польше, – Иван Терентьев, девятнадцати летний уралец, маленький и плотный, как кубышка, известный всему нашему полку по прозвищу «Пан-Иван». Он сам назвал себя так, когда прибыл к нам в Польшу, и тут же, весело подмигнув, добавил:

– Не смотрите, что маленький – на большие дела гожусь.

Осетин Шеринов по характеру был совсем другой человек – никогда не шутил, любил уставной язык. Он давно воевал, но всегда в бою был строгий, сосредоточенный, а Терентьев с первого дня стал воевать легко, весело, как будто он родился на войне. Шеринов не понимал иноземных обычаев, а Терентьев и в Польше чувствовал себя, как дома, и в Германии для него ничего удивительного не было. Рассказывает какую-нибудь забавную историю про немцев, спросишь его:

– Откуда ты это всё знаешь?

– А у нас на Урале, – говорит он, – всех иностранцев как облупленных знают.

Это наш «Пан-Иван», как только мы вступили на одерский плацдарм, пустил по полку крылатые слова:

– Одер позади, Берлин впереди.

Когда немецкие танки двинулись на нас из Ортвига, мы не успели еще вырыть ни окопа для орудия, ни ровика для себя. Пришлось работать на голом месте, не имея никакого укрытия от огня, отбиваться и одновременно окапываться. Два орудия нашей батареи были подбиты противником, однако мы удержались, уничтожив четыре немецких танка. Остальные танки ушли в Ортвиг, укрылись за домами, бросив свою пехоту на поле, метрах в четырёхстах от нас.

Мы получили приказание экономить снаряды. Но как мы ни экономили снаряды, к вечеру их осталось всего с десяток, а между тем пехота противника, то и дело поднимавшаяся в контратаку, была уже в ста пятидесяти метрах от нас. Вдруг из Ортвига опять вышли немецкие танки. Прошу по телефону снарядов, а командир дивизиона майор Турбин отвечает, что снаряды будут только к утру, и предупреждает, что на нас смотрит вся страна.

– Помните, что вы держите трамплин для прыжка в фашистское логово, – сказал он.

Мы уже решили стрелять только в упор, но на этот раз немецкие танки ограничились тем, что прикрыли огнём отход своей пехоты.

Всю ночь мы ожидали, что немцы снова пойдут в атаку. Такое было чувство, как будто и немцы знали, что у нас уже нет снарядов. Дождь шел. Мы заходили по одному в подвал соседнего дома обогреться и обсушиться, а двое дежурили: один у орудия, другой впереди метров на двадцать – слухач. Тяжелая была ночь. Целые сутки мы ничего не ели, но о еде никто и не думал. Стоишь в грязи, под дождём, ни зги не видно, слышишь шум немецких танков – они почему-то всё курсировали по дороге вдоль фронта – и одна у тебя мысль: успеют или не успеют подвезти снаряды… «Нет, – думаешь, – не успеют, грязь-то какая, застряли где-нибудь машины».

Утром к нам прибыл командир взвода боепитания лейтенант Супрун с двумя бричками снарядов. На радостях «Пан-Иван» прямо-таки прыгнул к бричке. Ящик со снарядами весит около семидесяти килограммов. Обыкновенно Терентьев с трудом поднимал его, кряхтел, а тут схватил и легко понёс этот ящик.

До 14 февраля мы не меняли огневой позиции, все эти дни бой шёл на одном месте с утра до ночи. Наш плацдарм – это узенькая полоса гнилой земли, в которой и окопаться нельзя было как следует, так как окоп сейчас же наполнялся водой. Он весь засыпался минами и насквозь простреливался ружейно-пулемётным огнем. Артиллерия и авиация противника разрушали переправы через Одер, связь с тылом часто прерывалась, временами с одного берега на другой ни один смельчак не мог перебраться.

Мы отражали ежедневно в среднем по семь-восемь контратак. Вся местность от нас до дороги, проходившей перед Ортвигом, была завалена трупами немцев, а немцы всё лезли и лезли. В первые дни некоторые молодые бойцы, не бывавшие еще в подобных делах, думали, что мы вряд ли удержимся на этом клочке земли, горевшем, как в пекле, окутанном дымом и туманом, опасались, что немцы действительно сбросят нас в Одер. Но прошло несколько суток, и хотя ожесточённость немецких контратак и не ослабевала, все уже обжились на своём плацдарме. Мы начали посменно отдыхать. На плацдарм стали регулярно доставлять горячую пищу. О снарядах больше не говорили – теперь их было, как всегда, достаточно. Наконец, прибыла и почта.

У нас было принято письма читать всему расчёту. Получив почту, мы сейчас же усаживались где-нибудь, смотря по обстановке, и по очереди читали свои письма вслух. Бывали дни, когда каждый из нас получал по шесть-семь писем из разных городов и сёл. Письма от родных приходили ко мне из-под Москвы, Терентьеву с Урала, Шеринову с Кавказа. Кроме того, мы получали письма с Кубани, из Сталинской области, из-под Херсона и из других освобождённых нами местностей, конечно, чаще всего от девушек, так как мы все трое были холостяками и думали, что после войны прежде всего надо будет жениться. Приходили письма от людей, которым мы по пути чем-нибудь помогли или с которыми просто пришлось на походе переночевать под одной крышей.

На этот раз мы разбирали почту, сидя в ровике по колено в воде, пригнувшись. Рядом рвались мины, нас обдавало землёй. Мы стряхивали её с писем, которые читали. Бывало, только начнёшь читать письмо, как надо выскакивать к орудию, чтобы помочь пехотинцам отбить очередную атаку немцев. Так мы весь день читали одну почту и дотемна не успели закончить её. Начали с Урала, кончили на Кубани, а от Кубани до границы еще с десяток писем осталось на завтра. Мы бы все свои бензинки сожгли, чтобы дочитать почту, да нельзя было зажигать огонь – противник в ста метрах от нас лежал. Помню, сидим мы в ровике все трое, скорчившись, прижавшись друг к другу. Я держу письмо в руке, уже ничего не видно, но ребята думают, что я как-нибудь ещё дочитаю, что я стараюсь разобрать в темноте почерк. Они смотрят на меня, ждут, а я просто задумался, вспомнил слова майора Турбина о том, что вся страна смотрит сейчас на нас, что мы стоим на трамплине для прыжка на Берлин. На нас смотрит и сам Сталин. Трудно передать, как сознание этого вдохновляло нас, подымало наши силы.

14 февраля мы сделали первый после переправы через Одер шаг вперёд. Наше орудие было выдвинуто на двор отдельного домика, только что отбитого у немцев. В этот день немцы предприняли одиннадцать безуспешных контратак. Когда стемнело, в контратаку пошли танки. Так как их не было видно, мы подожгли зажигательным снарядом стоявший впереди дом. Первый танк, выступивший из мрака в свет пожара, был подбит нашим орудием со второго выстрела. Остальные танки не решались выходить на свет. Остановились и повели огонь из темноты.

Под утро стрельба затихла. Старшина привёз нам горячий суп, мясо, чай с мёдом. Мы расположились на завтрак в подвале. Кроме нашего расчёта, здесь были командир взвода лейтенант Харченко, санинструктор Алиев и артмастер Барвененко.

С первого же дня за Одером у нас само собой установился порядок: всё равно – день или ночь, но из нашей тройки от орудия может отойти только один. После удачи, – хоть на сто метров, а все-таки продвинулись вперёд, – настроение у всех было очень хорошее, казалось, что немцы уже начали выдыхаться, и мы отступили от заведённого порядка: завтракать в подвал ушло сразу двое, на дворе у орудия остался только Терентьев. Правда, мы с Шериновым завтракали в нескольких шагах от своей пушки, – она стояла за стеной, – однако как мы потом раскаивались в этом!

Не знаю, как это произошло, но вскоре – было еще темно – какая-то группа немцев прорвалась к нашему домику. Мы только съели суп и принялись за чай, как услышали стрельбу во дворе. Выскочили из подвала в комнаты – навстречу из окон полетели гранаты. Мы были в доме, а наша пушка стояла во дворе. Терентьева мы уже считали погибшим.

Страшно было подумать, что немцы скорее всего уже хозяйничают у нашей пушки. Но что делать? Выйти во двор мы не имели никакой возможности, немцы перестреляли бы всех еще на пороге.

Больше часа отбивались мы из окон, расстреляли почти все патроны, не думали уже, останемся в живых или нет, думали только, что нельзя пережить того позора, который ждёт нас, если наша пушка, из которой мы мечтали первыми открыть огонь по Берлину, попадёт в руки врага.

К наступлению рассвета обстрел дома прекратился, немцев на дворе не было. Когда я вышел из дома и увидел стоявшую на своём месте пушку, мне показалось, что я проснулся после скверного сна. И в это время, как будто для того, чтобы убедить меня, что это все-таки был не сон, из дверей двух сараев, стоявших на дворе, почти одновременно выскочили два немца, застрявших почему-то здесь. Один из них сейчас же упал, сражённый наповал выстрелом из окна нашего дома. Второй упал, когда пробегал мимо орудия. В него выстрелил кто-то из дверей каменного погребка. Прежде чем я успел подумать, кто же это выстрелил оттуда, я увидел выскочившего из погребка Терентьева. Он добивал прикладом немца, упавшего возле пушки.

Оказалось, что всё время, пока мы отстреливались, осажденные в доме, «Пан-Иван» один сражался во дворе. Он засел в погребке и не подпускал немцев к орудию.