Текст книги "За гранью (СИ)"
Автор книги: Алексей Шепелев
Соавторы: Борис Механцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
ВИЛЬНЮС. 14 ЯНВАРЯ 1991 ГОДА НАШЕЙ ЭРЫ.
Диму по дороге домой он не увидел, хотя, пробираясь дворами к дому деда, постоянно проверялся, что было не слишком трудно. Шел третий час ночи, дворы словно вымерли, тут хвостом привязаться сложно.
Дворы вымерли, а в окнах горел свет: Вильнюс не спал. Балис понимал, что после этой ночи всё будет по-другому. И в огромном Союзе, и в отдельно взятой Литве и в его, Балиса, жизни. Но сейчас он об этом не думал: на это найдётся время и позже, а сейчас надо благополучно вывезти из города семью.
Рита открыла дверь почти сразу после звонка, увидев усталое лицо жены, он понял, что она в эту ночь так и не сомкнула глаз.
– Целый, – прошептала жена, прижавшись к Балису. Уткнувшись лицом в пальто на груди, всхлипнула. – Я за тебя так боялась.
– Ну что ты, маленькая, что ты, успокойся, всё нормально, – он осторожно гладил её по голове, пытаясь успокоить. – Видишь, я здесь, в порядке, всё хорошо…
– Хорошо… Я же видела по телевизору, что там творилось… Стрельба, танки… Ты же в форме уходил, почему на тебе пальто? Чьё оно? – подняла заплаканное лицо Рита.
– Форму придется новую в Севастополе покупать, – усмехнулся Балис, легонько отстраняя супругу. – А пальто… В хозяйстве пригодится. Кристинка спит?
– Спит… Мама твоя звонила, когда это всё началось…
– А ты?
– А я сказала, что ты выпил вечером со своими друзьями и теперь спишь.
– Ты у меня умница, – улыбнулся Балис, снимая пальто.
– Кофе хочешь?
– Ага… А пожевать у нас чего есть?
Здесь, дома, он вдруг почувствовал сильный голод, видимо, это была реакция на нервное напряжение.
– С поминок полно всего осталось, сейчас накрою.
Тихонько, чтобы не разбудить дочурку он зашел в ванную, глянул на себя в зеркало – вроде, всё в порядке. Побриться бы не мешало, но лучше он это сделает в поезде. Холодная вода отбросила вдруг наползшую сонливость. Крепко растерев лицо махровым полотенцем, он прошел на кухню, где Рита успела уже сообразить то ли очень поздний ужин, то ли ранний завтрак: индарити агуркай [14]14
Литовская закуска: огурцы, фаршированные овощной начинкой
[Закрыть], якнине[15]15
Паштет
[Закрыть], сыр, колбаса, хлеб… На плите пофыркивал кофейник.
– Если хочешь, там есть гинтарис[16]16
Литовское второе блюдо из телятины
[Закрыть]. Разогреть?
– Да нет, не надо… Ты хоть ложилась?
– Какое там…
– Значит так, – уплетая фаршированный огурец, начал Балис. – У меня уже куплены билеты до Ленинграда, поезд отходит в семь двадцать два. Садимся, запираемся в купе – и ты отсыпаешься. А в Питере я сажаю тебя с Кристинкой на самолет, и Севастополь ждет вас. Ясно?
– Так срочно? И почему через Ленинград? – изумилась жена.
– Если у тебя больной спрашивает, нужен ли ему этот укол, ты что отвечаешь?
– Что доктору виднее.
– Вопросы есть?
– Балис, мне страшно…
– Не бойся, маленькая. Тебе ничего не угрожает.
– Да мне не за себя, мне за тебя страшно…
Их взгляды встретились, и Балис прочел в глазах Риты, что она действительно очень волнуется и боится. Так испуганно она не смотрела на него даже в восемьдесят четвертом, когда он отправлялся на практику в Афганистан.
– Успокойся, ничего со мной не случится, – полной уверенности в этом Балис, конечно, не испытывал, но убедить жену было необходимо. Простенькую легенду на этот счет он придумал ещё на вокзале. – Ты же понимаешь, что сейчас наверху начнут искать козлов отпущения. И не только звезды с погон полетят, совсем из Армии турнут многих. И с Флота тоже могут.
Рита грустно кивнула.
– А ты без Флота себя не представляешь.
– Не представляю, – подтвердил Балис. Его удивил и озадачил тон, которым супруга произнесла эту фразу. – Раньше тебя это вроде бы не раздражало?
Кофе вскипел, и Рита разлила его по чашкам. Грустно посмотрела на мужа.
– Раньше… Раньше была другая жизнь: я была женой защитника Отечества, а Отечество это было одно на всех. Знаешь, я всегда в Вильнюсе чувствовала себя как дома.
– Еще бы, ты литовским владеешь вполне сносно. Лучше многих из тех, кто живёт в Литве всю жизнь…
– Да разве в этом дело? Для меня домом был весь Союз, помнишь, как я рвалась за тобой в Ташкент? И даже не думала о том, что на узбекском языке не могу сказать ни одного слова. Нас учили с первого класса, что мы все – одна семья. А сейчас? Балис, ты понимаешь, что меня сейчас ненавидят только за то, что я – жена советского офицера. Им неважно, какой я человек, какой ты человек, им важно только одно – твои погоны. Ты хоть понимаешь, что, может быть, тебе больше никогда не удастся вернуться в этот город, в твой родной город – только из-за погон? Ты вообще думал о том, как ты будешь встречаться с родителями, с сестрой? А как ты будешь объяснять Кристине, что она не может поехать к деду и бабушке?
– Послушай, Рита, ты слишком мрачно на всё смотришь, – Балис понимал, что в словах жены есть своя, житейская, правда, но сейчас обсуждать это не хотелось: после всего увиденного в эту ночь было совсем не до политики.
Но Рита-то об этом не знала.
– Мрачно? Да все понимают, что Союз разваливается. Неужели ты не видишь, что страну делят на части не только на местах, но и в Москве, на самом верху. Горбачев, Яковлев, Лукьянов – все они знали, куда ведут страну. И теперь это уже не остановить. А отвечать будут те, кого подставят. А подставят таких как ты – тех, кто упорно не желает замечать, что страны, которой они присягали – уже нет.
– Страна еще есть, – начал было Балис, но Рита прервала его.
– Страны уже нет. Знаешь, в медицине есть понятие "смерть мозга". Тело еще живет: бьётся сердце, работают легкие, а клетки мозга уже умерли. Так вот, это не лечится. Можно поддерживать работу органов, но человек – мертв, личность необратимо распалась. Вот так и Союз: мозг уже умер.
– Хорошо, что ты предлагаешь делать? – Балис с трудом удержался от того, чтобы повысить голос, в последний момент вспомнил о спящей дочке.
– Что делать? Я не знаю… Я знаю только чего не надо делать. Не надо биться головой о стенку, стенка крепче. Подумай о том, что ты будешь делать, если Союз распадется. Где жить, где служить? Севастополь, между прочим, территория Украины.
– Рита, может, ты лучше меня понимаешь в политике, но в военном деле я разбираюсь всё же лучше тебя. Черноморский Флот никто, кроме Союза не сможет содержать. Я могу поверить в отделение Литвы, Латвии, Молдавии, наконец. Но разрыв Украины и России – это просто невозможно. Флот погибнет, этого даже политики не могут не понимать.
– Они это понимают, – грустно усмехнулась жена, – не дураки. Просто, они готовы заплатить эту цену. Той Украине и той России, которые будут после Союза Черноморский Флот не нужен…
– А если не нужен Флот, тогда зачем… – он вовремя остановился, не окончив фразы, но жена знала его достаточно хорошо, чтобы угадать её окончание.
– Затем, что у тебя есть дочь, которой только шесть лет. Она-то в чем виновата? Затем, что у тебя скоро будет второй ребенок… Балис, я была согласна с тем, что ты любишь родную страну больше, чем меня, раньше, но сейчас, когда страна тебя уже предала и будет предавать дальше…
– Рита, давай так, – примирительно сказал Балис, – мы с тобой обязательно всё это серьезно обсудим. Но не сейчас, а чуть позже, в Севастополе. Хорошо?
Она опять грустно улыбнулась.
– Конечно.
– Я знал, что ты у меня умница… Слушай, может нам вздремнуть пару часов?
– После такого разве уснешь?..
ВИЛЬНО. СЕНТЯБРЬ 1326 ГОДА ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.
Альберт фон Шрейдер за свои не полные двадцать четыре года принимал участие во многих битвах и поединках. Ему приходилась сражаться самым различным оружием – от копья до кинжала, биться в рукопашную, сходиться в магических единоборствах. Однако, сейчас ему предстояло нечто совершенно непривычное – сражаться словом, убеждать в своей правоте. Причем убедить предстояло не впечатлительного юнца Айриса, забывшего обо всем на свете, стоило только намекнуть ему на возможность заполучить себе в жены смазливую девицу, а старика, прожившего на этой Земле мало что вчетверо больше самого Альберта, и хорошо знающего, что по чем. Взять одно то, как грамотно в доме обереги расставлены. Никто ничего не замечает и не подозревает, а между тем Альберт отчетливо понимал, что воспользоваться магией здесь ему будет более чем трудно. А ведь он входит в дюжину сильнейших магов Ордена…
Всё старики-гармэ, будь они неладные. Ушли в могилы, не отдав потомкам тайн настоящей магии. По крохам собирать приходится, по крупицам… Или – всё-таки отдав? Может сидящий напротив старик – гармэ?
У Альберта захватило дух от такого предположения. Привести в Орден гармэ… Это место в Первом Круге, вне сомнений. В неполных двадцать четыре года – в Первом Круге. Такая награда стоит того, чтобы рискнуть. Рискнуть всем, чем угодно.
– Я хотел говорить с вами один на один, поскольку Айрис не посвящен в вашу тайну.
– Ты также не посвящен в мою тайну. Стоит ли искать разгадки чужих тайн, ведь это может быть опасным?.. Очень опасным, – покачал головою старик.
– Для меня это не чужая тайна. Я – дэрг и знаю об этом. Более того, я – логр. Вы – тоже дэрг, я чувствую это. Думаю, вам известно, что такое голос крови.
Дед Айриса утвердительно кивнул.
– Я знаю, что такое голос крови.
– Думаю, что и история нашего народа вам знакома?
– Не то, чтобы вся, но кое-что я знаю.
"Похоже, я взял верный тон", – подумал рыцарь. В самом деле, старик отнюдь не был враждебен, а, напротив, похоже, заинтересовался тем, что ему говорят.
– Думаю, что вы не можете не знать о великом Пэндра.
Еле заметный кивок головой показал Альберту, что он не ошибся в своем предположении.
– Он создал великую державу. На землях Логриса жило немало народов, но власть принадлежала нам, дэргам. И это было правильно: мы – больше, чем люди и именно нам от Бога надлежит править ими. Увы, потомки Пэндра промотали его наследие. Логрис пал, большинство дэргов погибло. Большинство – но не все. Те, кто выжили в это смутное время, начали борьбу за построение нового Логриса. Они завещали эту борьбу своим детям, те – своим и вот я – перед вами. Я вижу, что ваши предки так же хранили память о том, какому народу они принадлежат. Настало время вам и нам объединить свои усилия.
– Мне и вам? Кто я – понятно, не так ли? А вот кто – вы? Сейчас ты говоришь не от себя лично?
Альберт ответил не сразу, он тщательно обдумывал каждое слово. Это когда рассказываешь о прошлом Логриса, можно позволить себе увлечься. А вот говорить о нынешней ситуации следовало очень аккуратно.
– Пережившие гибель Логриса образовали тайный союз, цель которого – вернуть себе Родину. Я вхожу во Второй Круг Посвященных. В него допускаются молодые потомки логров, а также некоторые незнатные дэрги, имеющие большие заслуги перед Союзом. В Третьем Круге находятся дэрги, которым известна тайна.
– Ну, а в Первом Круге? – поинтересовался старик.
– Это тайна для всех, кто не посвящен во Второй Круг. Но могу сказать, что среди них есть потомки самого Пэндра. Придет время, и в Европе будет править гэну из рода Пэндра, а не его жалкая пародия, называемая Императором Священной Римской Империи.
– Таким должен был стать Годфруа Бульон?
Альберт задумчиво покачал головой. Сложный вопрос. С одной стороны, в своё время слух о том, что Годфрид – потомок Лоэнгрина прошел по всей Европе довольно широко. Если знать генеалогию рода Пэндра времен гэну Удера – то остальное просчитать несложно. С другой, может, старик ничего не просчитывал, а просто знал. В конце концов, его отец перебрался в эту глушь почти полтора столетия спустя после Первого Крестового похода. До этого предки таинственного Томаса жили где-то в Европе… Как, сколько правды надо сказать, чтобы показать ему свою значительность – и не сказать лишнего?
– С Годфридом всё было немного по-другому, – фон Шрейдер тщательно подбирал слова. – Во-первых, он был не просто потомок Пэндра, он – потомок истинного наследника трона.
– Истинного наследника трона после смерти Удера должен был выбирать совет пэров, – возразил хозяин дома.
Рыцарь понял, куда клониться разговор. Его собеседник отлично ориентируется в истории Логриса и сейчас проверяет его знания, через это оценивая серьезность как самого Альберта, так и стоящих за ним. Вот только одно но… Простой потомок логров так хорошо историю Логриса вряд ли знает. Значит, скорее всего, он либо действительно гармэ, либо, что более вероятно. Хранитель. Что ж, попробуем выяснить.
– Вы правы, однако выбирать пэрам пришлось бы, либо Константина Корнуэльского, либо Лоэн-гэру, не так ли? Конечно, были и другие логры, которые могли бы претендовать на престол, но их родственные узы с Удером были гораздо слабее.
– В этом ты прав.
– Ну вот, а если учесть, что еще дед Годфрида… Я имею в виду настоящего его деда…
Старик кивнул, давая понять, что отлично понимает, о чем идет речь.
– Так вот, его дед мог наследовать трон Логриса по самым строгим традициям – в его жилах не было ни капли неблагородной крови, а все браки его предков были освящены Высоким Небом… Поэтому, никто просто не мог стать рядом с Годфридом, оспорить его слова. Он вел нас вперед, а мы шли за ним, исполняя его волю.
Губы Томаса тронула чуть заметная усмешка. Альберт отнес это к тому, что из его рассказа получалось, словно это он, Альберт фон Шрейдер, шел за Годфридом. Нет, конечно, его тогда и на свете не было. А вот Первый Круг уже существовал. Увы, не столь влиятельный как сейчас – не пришлось бы объяснять ему Иерусалимский провал.
– Но Годфрид дрогнул в последнюю минуту. Пути Логрского короля он предпочел путь Хранителя Гроба Господня… Не мне осуждать его, но… Тогда воплотить нашу мечту не удалось. Пришлось начинать с самого начала…
Рыцарь сознательно выбирал самые туманные формулировки. Одно слишком резкое слово – и миссию можно считать проваленной. Кто знает, какие взгляды у этого старика на те события. А вот то, что взгляды эти старый Томас наверняка имеет, рыцарь мог бы подтвердить под самой страшной клятвой.
– В королевских домах Европы ныне нет никого с серьезной долей логрской крови, – уверенно произнес советник Гедемина. – На что вы надеетесь после смерти Годфруа?
– Нам не нужны короли: мы сделали ставку на рыцарство. По всей Европе мы собираем под знамена рыцарских Орденов тех, в ком сильна кровь дэргов. Поэтому я здесь. Я почувствовал, что ваш внук Айрис – нашей крови. Он любит Гретту фон Лорингер. Но отец никогда не отдаст свою дочь безродному литвину, пусть и крещеному в католичество. А вот если представить доказательства, что Айрис – наследник древнего рыцарского рода…
Альберт многозначительно умолк, ожидая, что ответит старик.
– То Гретта станет его женой… А тебя Первый Круг поощрит за то, что в ваших сетях окажется еще один логр.
– Вам не по вкусу наша борьба? Почему?
– Потому что она может привести к гибели нашего народа, – старик возвысил голос. Он поднялся со скамьи и, тяжело опираясь руками на стол навис над собеседником. – Нашего народа, который и так почти стерт с лица земли. Если ваш заговор завтра будет раскрыт, то послезавтра на виселицах, плахах и кострах Европы погибнут последние дэрги.
– Слова Хранителя, – Альберт проговорил эти слова, старательно скрывая улыбку. Он уже предчувствовал свою победу, словно рыбак, водя на лесе матерую рыбину, не зная, уйдет или не уйдет, и в какой-то момент понимающий, что теперь добыча от него никуда не денется, если он только не дрогнет от счастья и не ошибется.
– Я и есть Хранитель, – старый советник литовского князя поднял правую руку и развернул перстень на указательном пальце камнем к собеседнику. Одного взгляда на выгравированных на золоте змеек Альберту хватило, чтобы понять, кто перед ним. И рыцарь не смог сдержать удивления.
– Вы… потомок самого Константина?
– Нет, – усмехнулся Томас. – Я потомок Кхоты, старшего брата Кхадори, который отрекся от герцогства в пользу своего младшего брата и покинул Логру вместе со своим другом Гхамэ-рэти.
– И вы прячетесь в этой дыре, когда вы так нужны своему народу? – голос Альберта теперь дрожал от гнева. – Только потому, что боитесь, что заговор будет раскрыт и многие погибнут?
– Не многие, – возразил старик. – Не многие, а все. Это разные вещи.
С минуту они стояли друг против друга, гневно сверкая глазами.
"Пора", – подумал рыцарь. Он отвел взгляд и опустился на скамью.
– Возможно, вы были правы, – примирительно проговорил он. – Раньше, но не теперь. Сейчас-то мы знаем, как обезопасить себя от разоблачения. Мы играем на слабостях людей. Люди суеверны. Они любят лезть в мистические тайны, в которых ничего не понимают. Люди злы. Они всегда готовы бить тех, кто не такие как они. Поэтому, при опасности разоблачения мы просто подставим под удар тех, кому сегодня позволяем крутиться рядом с нами. Когда не так давно во Франции король Филипп разгромил Орден Храма, дэрги почти не пострадали. Внимание следователей короля оказалось сосредоточено совсем не там, где был настоящий заговор… К тому же, они не слишком утруждали себя поиском доказательств, а просто выбивали признания из тех, кто мог им дать какую-нибудь поживу. Полагаю, вы не хуже меня знаете, каково у людей королевское правосудие. В общем, конечно, без погибших не обошлось, но большинство мы из-под удара сумели вывести. А сейчас в Париже мы прививаем мистику через братство свободных каменщиков. Представляете, может быть, через годы кто-то всерьез будет опасаться заговора строителей.
Это на ходу придуманное пророчество показалось Альберту фон Шрейдеру столь нелепым, что он искренне расхохотался. И даже непроницаемое лицо старика осветилось слабой улыбкой. И впрямь, глупость какая: каменщики Вильно и Парижа объединенные для захвата власти.
– Итак, с тех пор, когда ваши предки принимали решение о дальнейшей судьбе рода, обстоятельства изменились. Может быть, настала пора и вам пересмотреть свою позицию?
– Я стар, – задумчиво ответил Томас. – Мне поздно что-либо менять, скоро я покину этот мир.
– А Айрис? Вы убьете его любовь ради старых обветшалых принципов?
– Это решать не мне… Нас – Хранителей этого рода – двое. В любом случае вам надо ехать в Псков, к княжескому дружиннику Симону Литвину. Архивы у него. У меня – только перстень, а это не доказательство благородного происхождения Айриса: перстень может снять с руки убитого рыцаря любой мародер. Или воры могут выкрасть. А в распоряжении Симона – грамоты за подписями королей, в том числе самого Ричарда Львиное Сердце. Есть также грамота Годфруа Бульона. Думаю, что тевтонский рыцарь не будет против брака его дочери с юношей, чьих предков привечали столь известные полководцы.
Томас грустно усмехнулся.
– Дерзайте. Вам жить, ваш путь – в Псков. А я… Я поступлю так, как решит Симон. И да простят нас всех Предки…
ДОРОГА.
«А зори здесь тихие», – подумал Балис. Тихие и быстрые. Когда они с Сережкой начали спускаться с холма, Солнце (или что это там такое на небе весь день светило) только самым краешком касалось земли у горизонта. Шли они с обычной скоростью, близость цели придавала сил. И только спустились в ложбинку – а таинственное красное светило уже спряталось за горизонт. Моментально на холмы легла темнота, впрочем, не слишком густая: на безоблачном небе появилась целая россыпь крупных звезд (кстати, знакомых созвездий навскидку Балис не видел, однако поспешных выводов делать не стал: расположение звезд в Вильнюсе, как известно, одно, во Владивостоке – другое, а в Кейптауне вообще третье) и аж две Луны (а вот это его окончательно доконало: хоть в Белом море на небо смотри, хоть в Красном, а Луна-то на земном небе всегда одна): большая и оранжевая невысоко над горизонтом и поменьше, светло-синяя – почти в зените.
"А зори здесь тихие", – еще раз повторил про себя Гаяускас. Вспомнилось, что когда он впервые услышал название фильма, то всё пытался понять, что означает в русском языке слово «азори»… Сколько воды с тех пор утекло…
Зори, точнее, эта вечерняя заря, и впрямь была тихой: кроме легкого шелеста ветра – никаких посторонних звуков. Балису никогда не доводилось слышать такой тишины. К той тишине, к которой он привык, всегда примешивались какие-нибудь негромкие звуки: плеск волн, шелест листвы, птичьи крики, треск поленьев в костре… Эта тишина была почти абсолютной и поэтому казалась чужой, враждебной. Возможно, шанс услышать подобную тишину существовал у него в Афганистане, где-нибудь в горах или в степи, если бы он остался там один, так, чтобы на многие километры от него не было ни единого человека. Но тогда рядом были люди, много людей, и тишина афганских гор и степей отступила бы перед шумом винтов вертолетов, моторов БТР, автоматных очередей.
Рука машинально скользнула по висящему на правом плече автомату. Оружие, как всегда, на своём месте, годное служить и защищать своего хозяина, только вот не от кого. Врага, который сейчас грозил ему смертью, нельзя расстрелять из «калаша»: этим врагом был голод.
Идущий рядом Сережка, то замолкал, то снова начинал говорить. Балис старался подстроиться к его настроению, он чувствовал, что последний подъем мальчишке дается с огромным трудом. Если бы не открывающаяся за холмом равнина, Балис бы остановился на предыдущем холме – он и сам был изрядно измотан, а уж ребенок – и подавно. Однако, смена ландшафта давала какую-то робкую надежду (а на что?), и они упрямо шли вперед, понимая, но, боясь себе признаться, что главная причина их упрямства – страх, что ими завладеют безнадежность и отчаяние.
– Балис Валдисович! А небо-то совсем не земное, – нарушил молчание Сережка.
– Вижу, – спокойствие ответа Балиса было наиграно только отчасти. В конце концов, так ли уж и много связывало его с Землей?
– А как это может быть?
– Не знаю.
– И это всё? – в голосе мальчишки звучало столько разочарования, что Балис на секунду даже остановился.
– А почему ты думаешь, что я знаю больше, чем ты?
– Ну… Вы же взрослый… – неуверенно ответил Сережка.
– Взрослый… Взрослый – это не значит, что я всё знаю и всё умею. Вот что делать, чтобы здесь подольше продержаться – я представляю. А где мы очутились – извини…
– Да, а Вы уверены, что правильно представляете? – в голосе Сережки явно проглядывал подвох, Балиса это обрадовало. Раз в мальчишке есть силы на шутку – значит, в мальчишке есть силы.
– А почему нет? – капитан решил немного подыграть: если подвох ему не почудился, то таким вопросом он прямо угодит в расставленную ловушку.
– А как же можно знать, как надо держаться там, сами не знаете где? – Сережка победно хихикнул.
– Думаешь, припер к стенке? – как ни в чем не бывало поинтересовался Гаяускас.
– Думаю – да.
– Неправильно думаешь. В нашей с тобой ситуации выбор действий очень ограничен. Поэтому, что бы ни случилось, сейчас мы выпьем воды и ляжем спать.
– Воды – это здорово, – примирительно пробурчал мальчишка, – у меня во рту всё высохло. Тем более, мы уже пришли.
Действительно, они добрались до вершины холма.
– Я, конечно, ничего не хочу сказать, но, кажется, кто-то здорово ошибся, – голос Сережки был само спокойствие и послушание.
А Балис смотрел вдаль на равнину, мучительно думая что же теперь делать: впереди, чуть влево от их пути, на равнине мерцал огонек, по всей видимости – пламя костра.
