Текст книги "За гранью (СИ)"
Автор книги: Алексей Шепелев
Соавторы: Борис Механцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
ДОРОГА.
И снова перед глазами весь день тянулись красноватые холмы: повозка Наромарта ехала как раз в ту сторону, откуда они с Сережкой вышли к костру. В час они проезжали примерно километров восемь, на обед не останавливались (Солнце или как его там называть, палило нещадно), к сумеркам отмахали наверняка больше полусотни – характер местности не менялся.
Балису казалось, что и время тоже тянется медленно, словно струя вытекающей из банки сгущёнки. Первую пару часов они с Мироном обсуждали то, что не успели договорить накануне, но постепенно разговор сошел на нет. Наромарт был занят управлением конем, а дети молчали. Гаяускаса это немного удивляло: обычно, именно общительные дети первыми адаптируются в незнакомой среде, а здесь почему-то всё наоборот.
Так и ехали в угрюмой тишине. Изредка они с Мироном обменивались между собой несколькими фразами и снова – молчание.
И только уже довольно поздно вечером в разговор включился Саша.
– Мирон Павлинович, – спросил подросток, показывая на оружие Балиса, – а это и есть тот «автомат», про который Вы мне вчера рассказывали?
– Да, – кивнул Мирон, – тот самый автомат Калашникова модернизированный. Точнее автоматов Калашникова было много типов, под разные патроны даже.
– А под винтовочный патрон? – Сашка аж подпрыгнул.
– На вооружении точно не было. Мощноват патрон для такого дела.
– В общем все верно, только у меня не АКМ, а АКа семьдесят четыре Эм, – уточнил Балис.
– А какая у него скорострельность? – не унимался Сашка.
– Хм…
Гаяускас понял, что генерал Нижниченко уже давно не забивал себе голову такой грубой прозой (интересно, когда в последний раз Мирон стрелял из чего-нибудь посерьезнее ПМа) и поспешил на помощь другу.
– Темп стрельбы – шестьсот выстрелов в минуту. Боевая скорострельность – сотня.
– А прицельная дельность?
– Километр.
– А в магазине… – подросток на мгновение задумался, словно что-то прикидывал в уме, – двадцать пять патронов или тридцать?
– Тридцать.
– Вот это машина, – в голосе Саши слышался нескрываемый восторг. – Да ведь это почти пулемет «Максима» в руках. А весит много?
– Положим, «Максим» все же по всем параметрам получше будет, это оружие другого класса, – охладил его пыл Нижниченко. – А весит он, по вашим меркам, около десяти фунтов.
– Всего-то? – продолжал восторгаться казачонок. – "Максим"-то даже без воды на пуд больше потянет.
– Ну, все-таки он и придуман больше чем на полвека позже, – успокоил мальчишку Мирон. – Подумай, если бы в Крымскую войну твой друг поручик Бочковский на "Памяти Витязя" выехал бы навстречу штурмующим Малахов курган союзникам, что было бы?
– Драпали бы союзнички… до самой Балаклавы, – весело рассмеялся Сашка, видимо, живо представив себе эту картину.
– Вот видишь…
– А можно подержать?
Балис несколько мгновений колебался, потом протянул автомат подростку – все равно без патронов и штык-ножа это не больше, чем дубина. Тот долго вертел оружие в руках, внимательно и вдумчиво рассматривал каждую деталь, явно хотел заглянуть под крышку ствольной коробки и отверстие для принадлежности, но не решился. Наконец, со вздохом вернул автомат капитану.
– Эх, кабы генералу Шкуро хоть полтысячи таких автоматов, да патронов… Гнали бы краснопузых до Москвы, только пятки бы сверкали.
– Историю так просто только в книгах поворачивают, – возразил Мирон. – В жизни все сложнее. Думаю, не позже Воронежа вам бы пришлось сражаться против красных, вооруженных трофейными автоматами. И даже это не главное…
– А что?
– А то, что разбить войска в гражданской войне не значит победить. У Белого Движения не было общей цели. Одни воевали за Императора, вторые – за Учредительное Собрание. Одна – за Единую, Неделимую, другие – за свободную Донскую республику. Верно?
Сашка неохотно кивнул. Мирон хотел сказать что-то еще, но в этот момент повозка остановилась.
– Приехали, – раздался голос Наромарта.
Балис и Мирон выбрались из повозки. Оказалось, впереди, совсем недалеко местность сильно менялась: прямо перед путниками стеной вставали довольно высокие горы. Дорога уходила в изгибающееся ущелье, медленно поднимаясь к перевалу.
– Ну что, давайте немного отойдем в сторону и организуем ночевку.
– Может, воду поищем? – неуверенно предложил Мирон.
– Вряд ли в этой пустыне найдется вода, – покачал невидимой под капюшоном головой Наромарт. – Но Вы не волнуйтесь, милостью Элистри воды нам здесь хватит.
– А ему? – Нижниченко указал на конька, который выглядел после дневного перехода по такой жаре весьма утомленным.
– И ему тоже… Так что, давайте все же располагаться. Ребята, вылезайте.
Младшие путешественники один за другим выбирались из повозки столь же хмурые и неразговорчивые. Анна-Селена и Саша принялись распаковывать посуду и припасы, при этом почти не общаясь между собой, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами.
– Надо бы какой-то график дежурств, что ли, завести, – предложил Балис. – А то нехорошо получается: одни работают, другие смотрят.
– Ага, график дежурств, оценки в дневник, родителей на педсовет, – съехидничал Женька.
– Оценки тут жизнь выставляет, – спокойно ответил Мирон. – Не знаю, кому как, а мне вот во второй раз помирать не хочется: неприятное это занятие. Тоскливое. Поэтому, полагаю, с работами по лагерю надо как-то определиться. Думаю, что решать должен Наромарт.
– Почему именно я?
– Потому что это мы к вам присоединились.
– Логично, – кивнул Балис.
– Ну, если вы так считаете… Кто у нас умеет готовить?
Как и ожидалось, в повара рискнули записать себя только Саша и Анна-Селена. Остальные не то, чтобы считали себя совсем ни на что не способными, но заниматься стряпней на всю компанию опасались.
Результаты второго теста оказались столь же плачевными: к уходу за конем кроме Наромарта признал себя способным только универсал Саша.
– В таком случае, обязанности делим так, – объявил свое решение черный эльф. – На долю Саши и Анны-Селены достается приготовление пищи. Уход за конем – на мне. Ну а, поскольку караул на Дороге выставлять не надо, то остальным пока что остается только уборка после еды. По очереди. Есть желающие быть первым?
– Давайте, я буду, – неожиданно предложил Женя.
– Хорошо. Саша, Анна, у вас уже все готово?
– Готово, – отозвался мальчик, – жаль только, дров нет, костра не развести.
И в самом деле, красные холмы и предгорья были абсолютно безжизненны. Ни травинки, не говоря уж о кустарнике.
– А зачем нам костер? Еда и так будет приготовлена.
– И чай?
– Нет, – в голосе эльфа Балису почудилась усмешка. – Этот напиток Элистри нам вряд ли пошлет. Хотя, если будет на то ее воля…
– На бога надейся, а сам не плошай, – заметил Гаяускас. – Если бы были дрова, чай бы мы приготовили. Но дров здесь нет.
– Вообще-то, – Наромарт сделал короткую паузу, очевидно, что-то обдумывая, – Анна, доставим небольшое удовольствие нашим новым знакомым?
Девочка молча кивнула.
– Тогда, вот сюда, чуть в сторону…
Взмах руки, и на земле возникли две охапки сучьев.
– Вот это да, – не сдержался Сережка, – ты волшебница, да?
Широко раскрытые глаза, казалось, готовы вылезти на лоб от удивления, рот стал круглым, словно бублик. Балис уже стал привыкать к тому, что мысли мальчишки можно прочитать на его лице за пол минуты до того, как они превращаются в слова. Секретом для капитана существование таких, можно сказать, прозрачных, мальчишек, не являлось. Вот только непонятно было, как он умудрился не растерять эту прозрачность, пока болтался, как щепка, в водовороте маленькой гражданской войны в Приднестровье.
А девчонка посмотрела на него, хитро прищурилась и утвердительно кивнула:
– Конечно, я иногда колдую. А когда выросту большой, то стану страшной злобной ведьмой.
И состроила зверскую рожу.
– Не, – убежденно Сережка, – злобной ведьмой ты не станешь.
– Это почему же?
– Ты добрая…
Анна-Селена прыснула.
– Значит, придется становиться доброй феей. Тоже неплохое будущее.
– Ага, как раз для тебя, – язвительно встрял в разговор Женька. – Будешь по ночам пробираться в спальни к грудным младенчикам и подкладывать в кроватки пачки памперсов.
– Пачки чего? – переспросил Наромарт.
– Памперсов. Это такие… прогрессивные пеленки.
– И буду, и пусть памперсы, – девчонка, похоже, серьезно обиделась. – Лучше малышу памперсы подкладывать, чем пить…
– Что пить? – не понял Сережка.
– Ничего… И вообще, давайте ужинать.
– Ага, давайте, – поддержал Саша, похоже, изрядно проголодавшийся. – А чай я попозже вскипячу.
Наромарт склонился над расстеленной скатертью и что-то забормотал. После появления из ничего дров, Балис не очень удивился, когда на импровизированном столе появилась еда. Миски оказались заполненными густой серой массой, в которой виднелись крупные куски мяса. Дополняли меню апельсины и сливы.
Капитан Гаяускас за день изрядно проголодался, поэтому, достав свой универсальный комбинож и открыв входящую в него складную ложку, без лишних разговоров приступил к еде. И с первой ложки понял, что куски, которые он принял за мясо, на самом деле оказались помидорами, только не просто нарезанными на куски, а специальным образом приготовленными. Впрочем, и без мяса содержимое миски, оказавшееся, судя по вкусу, супом-пюре из чечевицы, обильно заправленным сливками и яичными желтками, было весьма питательным и вкусным.
– А что мы едим? – поинтересовался Сережка.
– Даже не скажу, – растерянно ответил маг. – Элистри посылает пищу по моим молитвам, но что именно она решает послать – мне неведомо. На вкус это…
– Чечевичная похлебка, – подсказал Мирон.
– Ага, и какая вкусная, – добавил Сашка. – Мамка чечевицу бывало готовила, но чтобы так здорово…
И только Женя и Анна-Селена не разделяли общего одобрения ужина. Вяло побултыхав ложками в мисках, они оставили свои порции почти нетронутыми. Это уже начинало вызывать у Балиса недоумение: ребята не проявляли аппетита ни за ужином накануне, ни утром за завтраком. Можно было бы понять такое безразличие к пище, если бы они были больны, но на это, вроде, ничего не указывало. Разве что бледноваты дети, но больше никаких тревожных признаков. Больной человек обычно, вял, прилечь норовит, а эти ничего, активные. Впрочем, Наромарта, похоже, отсутствие аппетита у его спутников не беспокоило, а он знал их гораздо лучше Балиса, да и к тому же вроде как врач. Хотя, каким врачом может быть эльф, и много ли можно налечить так вот, без медикаментов и аппаратуры – отдельные вопросы. А с другой стороны, уж грубый диагноз: болен или здоров, хороший врач должен ставить и в таких условиях.
– Пора, пожалуй, чай заваривать…
Сашка принялся укреплять над дровами палки-рогульки, на которых он собирался устроить котелок.
– Павлиныч, как ты чаем-то перед попаданием сюда озаботился?
– Да я тут не при чем. Это Сашин чай, он же живет здесь, на Тропе. Кстати, хороший чаек, с травками.
– С какими травками? – подал голос Женя.
– Мята, душица, жасмин…
– А-а-а…
Чиркнула спичка, в сгустившейся темноте задрожал маленький огонек. По мере того, как занимались все более толстые сучья, он разрастался, и вскоре яркое пламя разогнало тьму вокруг стоянки. Путники один за другим пересаживались от скатерти к костру, притянутые таинственным обаянием ночного огня. Молчали, глядели в пляшущие языки пламени, и каждый думал о своем…
ГЛАВА 13. У КОСТРА.
Вышедший из темноты присел рядом с Балисом. Это был невысокий человек в монашеской рясе с надвинутым капюшоном. По некоторой медлительности и неуверенности движений Балис предположил, что новый встречный – человек в годах.
– Доброй ночи, уважаемый, – обратился к монаху Балис.
– Мир вам, Балис, – откликнулся тот. Голос у него и впрямь был старческий, слабый, но сейчас на это морпех даже не обратил внимания: так его поразило обращение по имени.
– Мы знакомы?
– Заочно, – лица монаха видно не было, но Гаяускасу показалось, что он угадывает легкую улыбку собеседника. – Я имел честь быть представленным Вашему деду, он рассказывал о Вас.
Балис задумчиво кивнул. Всё правильно, Элеонора Андрюсовна рассказывала, что в последние годы дед часто бывал в церкви. Наверное, там он с этим монахом и познакомился. Только вот как вильнюсский священник оказался в этом таинственном месте?
– Слушаю Вас… – Балис запнулся, подыскивая подходящую форму обращения.
– Называйте меня отец Эльфрик, – подсказал монах. – Вообще-то это не совсем верно, но не будем всё усложнять.
– Хорошо, – согласился Балис, всё больше и больше недоумевая. – Итак, отец Эльфрик, вам что-то от меня нужно?
– Мне? – в голосе монаха прозвучало неподдельное удивление. – Вообще-то… Давайте лучше сначала о том, что нужно ей.
– Кому? – не понял офицер.
– Дороге. Вот этому месту, где Вы оказались.
– Но… Разве она живая?
– Где граница между живым и не живым? – вопросом на вопрос ответил священник. – Во всяком случае, Дорога имеет свои цели и желания… И пытается их достичь, используя тех, кто на неё попал.
– Мудрено, – признался Балис.
– А жизнь вообще штука сложная, – рассудительно заметил монах и Балис вспомнил, что уже слышал один раз эту фразу – от деда.
– Да уж… Так что же нужно от меня Дороге?
– Чтобы завтра Вы свернули в ущелье у старого дуба.
– И всё?
– Всё.
– А потом?
– Что потом?
– Что я должен буду делать потом?
– Потом Вы ничего не должны. Я хочу сказать, не должны Дороге.
– А мои спутники? – поинтересовался Балис.
– Дорога сейчас пытается договориться с ними.
Офицер обвел глазами неподвижно сидящих попутчиков, судя по тому, что никто из них не обращал ни малейшего внимания на подошедшего монаха, мысли их были далеко от происходящего у костра.
– Так мы договорились, сын мой?
– А зачем ей это?
– Не могу Вам сказать.
– Не можете или не хотите? – глядя прямо на монаха, медленно и твердо отчеканил Балис.
– Не могу. Действительно не могу.
Повисла тяжелая пауза.
– Почему Вы не можете мне объяснить? – повторил Балис.
– Потому что не знаю ответа. Для Дороги это важно, но каковы её мотивы – мне не ведомо.
– Хорошо, а про деда Вы объяснить мне можете?
– Что именно?
– Отчего он умер? – наугад спросил Балис.
Монах на некоторое время задумался.
– Вы хотите ответ или пытаетесь понять? – спросил он после продолжительной паузы.
– Я хочу понять.
– Тогда я Вам не отвечу.
– Почему? – изумился Балис.
– Потому что понимание не приходит, когда ответы приносят на блюде. Чтобы понять, ответы надо искать, их надо выстрадать…
– Выстрадать?! – возмущенно прервал монаха офицер. – Да Вы хоть знаете, сколько мне досталось этого самого страдания?
– Знаю, – спокойно ответил монах. – Но это было другое страдание. Да и в этом случае готовые ответы Вам облегчения не принесут.
– Какие готовые ответы? – рявкнул Балис. И заметил, что сидящие у костра никак на это не отреагировали, словно не видели и не слышали разговора со священником.
– Например, я могу Вам сказать, что Вы напрасно связываете убийство Вашей жены и дочери с тем, что произошло накануне ночью. Если бы Вы не участвовали в том бою, а провели бы ночь дома, это ничего бы не изменило: утром бы Вас всё рано попытались убить.
– Почему?
– Я ответил на вопрос, который Вас давно мучил, не так ли? Разве Вам стало легче? Скажите честно…
Балис мгновение молчал, затем тихо проговорил:
– Нет, не стало…
– Вот видите… Чтобы понять, надо знать, как это было. Ваш дед оставил Вам нить, но Вы ей не воспользовались.
– Какую нить? – вот теперь удивление Балиса достигло предела.
– Он просил Вас посетить могилы своих друзей.
– Я был в Ленинграде…
– А в Москве не были.
– Понимаете, всё времени никак не мог найти…
Гаяускас почувствовал, что ему стало стыдно. И перед этим священником и перед дедом.
– Вот, а ведь приди бы Вы на Головинское кладбище – могли бы многое узнать. И поняли бы, что делать дальше. Увы, но, сами виноваты. Теперь Вам нужно получить знание другим путем. И, может быть, этот путь подсказывает Вам Дорога. Думайте.
С этими словами монах тяжело поднялся с земли и пошел прочь, в темноту.
– Отец Эльфрик! – окликнул его Балис.
– Что, сын мой? – обернулся старик.
– Отец Эльфрик, скажите хоть одно: что со мной происходит. Где я, что такое эта Дорога? Я вообще жив или мертв?
– А Вы как чувствуете?
Офицер запнулся.
– Я не знаю… Я не понимаю, что происходит… Я чувствую себя каким-то опустошенным… Я так одинок…
И снова Балису почудилась улыбка под монашеским капюшоном.
– Я могу только повторить свои слова, сын мой. Если хотите понять – не просите готовых ответов. Ищите их сами. Верьте в себя. Пытайтесь – и Вы справитесь.
– Но всё же…
– Вспомните своего деда. Разве Вы не слышали от него народную пословицу: "Мертвые никогда не бывают одиноки. Если же они одиноки, то они не мертвы".
С этими словами отец Эльфрик поднял правую руку и, осенив офицера крестным знамением, развернулся и ушел в темноту.
Балис молчал. Эту пословицу ему действительно в детстве приходилось слышать не раз. А когда он вырос, то так и не нашел времени спросить, откуда дед её взял: ни литовской, ни русской эта пословица не была.
Вышедший из темноты присел рядом с Наромартом.
– Наставник Антор, ты? – пробормотал изумленный полудракон, пытаясь встать. Встать не получилось, тело не слушалось, словно скованное заклятьем паралича.
Старый драу усмехнулся.
– Конечно нет, Кройф. Ты же знаешь, что настоящий Антор – в чертогах Элистри. Конечно, если бы Госпоже было угодно, Антор бы мог предстать перед тобой во плоти, но не здесь, не в чужом для неё мире.
– Чужом? Но ведь она отвечает здесь на мои молитвы…
– Твои просьбы скромны, Кройф и это делает тебе честь. Боги могут проявлять на Дороге свою силу, но они не властны над Дорогой. Здесь всё зависит только от неё самой.
– От самой Дороги? Но кто она тогда?
– Об этом не знает ни наставник Антор, ни я.
Полудракон еще раз оглядел своего собеседника. Внешне он выглядел таким, как Наромарт запомнил Антора в последний раз, во время резни в Бальвакальде: длинные светло-золотистые волосы сзади заплетены в косу, одет в прежний темно-серый балахон, на груди, на серебряной цепочке медальон с символом Элистри – серебристым пламенем. Прежним было и выражение лица – спокойная сосредоточенность со спрятанной в глубине глаз доброй улыбкой.
– Но если ты не Антор, то кто ты?
– Некто. Некто с внешностью Антора и частью его личности, кто должен поговорить с тобой.
– А почему у тебя его память и его личность? – подозрительно поинтересовался Наромарт.
– Потому что это позволила Элистри, Кройф. То, что я хочу предложить тебе, угодно Элистри.
– Тогда почему она не пошлет мне знамение сама?
– Потому что это не её мир. Разве ты забыл наставления Антора, Кройф? Боги ревнивы…
– Значит Дорога – тоже бог?
– Возможно… А может быть, и нет. Разве тебе много известно о богах?
– Ты говоришь загадками, Некто с внешностью Антора, – недовольно проворчал полудракон.
– А разве не так учил тебя наставник Антор? Если наставник не будет задавать вопросы, то ученик не научится на них отвечать. А если ученик не научится отвечать на вопросы, то никогда не перестанет быть учеником.
– Понимаю.
– Не особо понимаешь. Много ли ты ставишь вопросов перед Женькой и Анной-Селеной? Ты заботишься о них, вместо того, чтобы учить их жить самостоятельно. Впрочем, это волнует не меня, а настоящего Антора.
– А что же волнует тебя?
– Меня волнует, чтобы завтра у старого дуба ты свернул в ущелье.
– Это угодно Элистри?
– Этого хочет Дорога.
– Но если Элистри было угодно дать тебе облик Антора, то…
– То это не значит, что воля Элистри – чтобы ты свернул, – твердо окончил таинственный незнакомец. И тут же добавил: – Или значит. Отвечай на вопросы, Кройф. Ты сам выбрал свою судьбу – так иди ей навстречу. Проси помощи, но и сам ищи ответов. Думай. И завтра прими верное решение.
– А мои спутники?
– Дорога собрала вас, Дорога вас и ведет.
Наромарт осмотрелся. Все шестеро сидели вокруг костра неподвижно, казалось, внимательно вглядываясь в пламя. Он бросил взгляд на Антора. Но того уже не было рядом. И даже драконье чутьё не могло определить его присутствия.
Вышедшие из темноты присели рядом с Серёжкой. Их было двое, и выглядели они весьма странно.
Первый показался мальчишке больше всего похожим на иностранного шпиона из фильма: невысокий, в строгом сером костюме, безупречно белой рубашке и строгом темном галстуке. Большие черные очки скрывали глаза, лицо было необычного темно-серого цвета (конечно, ночью при свете костра не так-то легко различаются цвета, но всё же…), густые черные волосы уложены в аккуратную прическу. И весь этот шпионский вид портил огромный орден, прикрепленный на левой стороне пиджака – размером с хорошее блюдце, сверкающий серебром, золотом, драгоценными камнями и еще бог знает чем. Самое странное, что пиджак от такого украшения совершенно не перекосился, а сидел как влитой.
Второго же Сережка сразу назвал про себя "кот в сапогах", только кот этот получился какой-то очень современный: сапоги были не средневековые, а армейские кирзачи, в придачу к сапогам наличествовал камуфляжный комбинезон и здоровенная секира. Передвигался Кот в Кирзовых Сапогах на задних лапах, секиру держал в правой передней и никаких неудобств, по всей видимости, не испытывал. И еще, в отличие от мультфильма, у кота не было хвоста. То есть, может, под комбинезоном, и был маленький хвостик, но настоящего хвоста, длинного и пушистого, этот кот не имел, из-за чего сразу несколько опустился в Сережкиных глазах: парнишка не любил куцехвостых котов, чья порода называется иностранным словом бобтейл.
– Ты – Сережа Яшкин, – начал «шпион» глухим шипящим голосом.
– Ага. А ты кто? – не очень вежливо поинтересовался мальчишка.
– Доктор, этот солдат не знает, как положено себя вести! – возмущенно воскликнул шпион, обращаясь к обладателю секиры.
– Сейчас я всё устрою, – ответил тот и повернулся к мальчику.
– Перед тобой сам командующий Эм-Эм-А-А генералиссимус Аллан Шейд. К нему ты должен обращаться "Генералиссимус, сэр!"
– Почему это я должен? – хмуро спросил Сережка.
– Потому что к нему все так обращаются. Должность у него такая, понимаешь?
– Не понимаю. Какая должность?
– Он – главнокомандующий всеми силами Межизмеренческого Миротворческого Антидиктаторского Альянса. Ему подчиняются миллионы солдат в самых разных вселенных.
– Зачем? – не успокаивался мальчишка.
– Чтобы защищать разумные существа от диктатуры и истребления. К сожалению, есть могущественные враги – их называют Диктаторы, они истребляют те разумные расы, которые не хотят им подчиниться. Чтобы спасти разумных от рабства и уничтожения и был создан наш Альянс. Понимаешь?
Сережка задумчиво кивнул.
– А вы кто?
– Я – начальник штаба Альянса. Можешь называть меня доктор Джет Чеширский, моё настоящее имя тебе будет очень трудно произнести.
– И… вы действительно кот?
– Еще чего, – фыркнул доктор Джет, совсем как Сережкин Пушок, когда он бывал чем-то недоволен. – Я – ксарн! Настоящий ксарн, клянусь Создателями.
Кто такие ксарны и создатели Сережка не знал, но на всякий случай кивнул еще раз.
– Ладно. А зачем я нужен генералиссимусу… сэру?
– Ставлю задачу, солдат. Завтра ваш путь пройдет мимо старого дуба. Там будет развилка. Ты должен свернуть в ущелье. Ясно?
– Ничего мне не ясно, – рассердился Сережка. – Я никакой не солдат и почему вы мною командуете?
– Адмирал Джет, что происходит? – в голосе Шейда появился металл. – Что это за солдат, если он не понимает дисциплины? Он должен сказать "Есть!" и выполнить приказ, а он начинает рассуждать.
– Он не солдат, сэр. Он не присягал Альянсу. И мы не приказываем ему, а просим помочь, сэр.
– Просим? – по законам жанра лицу генералиссимуса полагалось перекоситься и побагроветь, но оно оставалось бесстрастным и серым, менялся только голос. – Мы его просим?
– Именно так, сэр.
– Ничего вы не просите, вы командуете, – мальчишка хотел вскочить, но не смог, при этом в пылу даже не заметил, что не может подняться.
– Послушай, Сережа, – почти ласково обратился к ребенку ксарн. – Мы не хотим ничего плохого. Мы только стараемся помочь разумным избавится от гнета диктатуры.
– Ну, так и помогите. У вас миллионы солдат в разных галактиках, я-то тут при чем?
– Силы Альянса огромны, но мир еще больше. В том мире, куда мы хотим тебя направить, наших войск нет, более того, мы пока никак не сможем туда проникнуть. Так что, нам нужна твоя помощь. Твоя и твоих новых друзей.
Джет сделал лапой широкий жест, показывая на спутников Сережки, которые неподвижно сидели вокруг костра, уставившись в пламя.
– А в моем мире силы Альянса есть? – прищурившись и глядя прямо в глаза Чеширскому, поинтересовался мальчишка.
– В твоем – есть.
– Так почему же вы не вмешались, когда у нас началась война? Вы же могли сделать так, чтобы никого не убивали? И мои мама и папа были бы живы…
– Не могли, – печально ответил Кот в Кирзовых Сапогах. – Мы не вмешиваемся в конфликты в пределах одной расы, когда речь не идет о тотальном уничтожении. Мы не боги, Сережа. Мы можем остановить войну, но мы не можем заставить жить в мире. Можем научить, но это только если нас захотят слушать. Силой оружия нельзя насадить счастье, надсмотрщик с палкой не сумеет привести народ к лучшему будущему. Только сами люди смогут построить прочный мир, в котором соседи не станут устраивать войны ради территорий. А наш Альянс поможет оградить его от внешних врагов. Понимаешь?
Сережка снова задумчиво кивнул.
– А у меня получится помочь тому миру?
– Не знаю, – честно признался Кот в Кирзовых Сапогах, поднимаясь с земли. – Но точно знаю, что у тебя может получиться. Многое зависит от тебя, а остальное… Как повезет.
И ксарн ушел в темноту рядом со своим командиром. Не спросив, собирается Сережка поворачивать в тот мир или нет. Наверное потому не спросил, подумалось мальчишке, что и так понял: свернет.
Вышедший из темноты присел рядом с Мироном. Мужчина средних лет, в строгом сером костюме, при галстуке, с совершенно непримечательной внешностью. На таком не останавливается взгляд на улице, увидишь – и тут же забудешь.
– Мирон Павлинович, у меня к Вам есть одна просьба, – обратился незнакомец к Мирону.
– А Вы кто такой? – не особо дружелюбно спросил Мирон.
– Какая разница? – устало махнул рукой мужчина.
– Нет уж, позвольте, должен же я знать, кто и зачем меня просит…
– Не должны, Мирон Павлинович, не должны. Это не игрушки, в которые с Вами играет этот… Адам.
– Игрушки? – Возмущенный Мирон хотел встать и почувствовал, что не может.
– Помните, в детстве Вам приходилось читать рассказ "Честное слово"? Про маленького мальчишку, которого старшие ребята назначили часовым и забыли сменить? А он стоял на своем посту до глубокой ночи, пока случайный прохожий не привел к нему настоящего майора, который снял его с поста.
И правда, в детстве такой рассказ Мирон действительно читал. Автора он уже не помнил (вроде Гайдар, но уверенности не было), но сюжет довольно легко всплыл из глубин памяти.
– И какая связь? – спросил он "Серого".
– Простая. Смотрите, мальчишка воспринимал это всерьез, для него это была больше чем игра. Вот и для Вас все происходящее – отнюдь не игра. Но с точки зрения взрослого человека, автора рассказа, действия мальчишек несколько… неадекватны реальности. Поверьте, именно такими кажутся и Ваши действия – со стороны.
– И, тем не менее, мне бы хотелось Вас как-то называть, – Мирон знал, что когда тебя пытаются так вот смять, ошарашить, необходимо найти зацепку и ни в коем случае не отступать. Сейчас он столкнулся с новой силой, возможностей которой он еще не мог точно оценить, но даже на первый взгляд было видно, что сила эта велика. И можно было поддаться ей и позволить тащить себя в нужном ей направлении, а можно – постараться выяснить ее природу и желания и обговаривать возможности сотрудничества. Генерал-майор Службы Безопасности Юго-Западной Федерации Мирон Павлинович Нижниченко не привык плыть по воле волн, каким бы сильным не было течение. И сейчас он намеревался сыграть с незнакомцем, и теми, кто стоял за ним, свою игру.
– Хорошо, – улыбнулся одними губами таинственный собеседник. – Кажется, я Вам показался серым? Ну, так и называйте меня Серым Эм.
– А почему Эм?
– Ох, до чего же Вы любопытны, Мирон Павлинович…
– Это профессиональное…
– Понимаю… Давайте считать, что Эм – это сокращение от слова «молчащий». Вообще-то я довольно молчаливое существо…
Собеседник снова улыбнулся – и опять одними губами.
– Хорошо, итак, господин Серый Эм…
– Просто Серый Эм, прошу Вас. Обращение господин мне немного неприятно.
– Извините. Итак, уважаемый Серый Эм, мне бы хотелось понять…
– Уважаемый Мирон Павлинович, Вам ведь приходилось слышать об Аристотеле, Платоне, Канте, Сковороде, Ломоносове, Галилее, Лапласе, Федорове…
Серый Эм выжидающе умолк. Привыкший анализировать всё и вся Нижниченко подметил, что в ряду широко известных философов был упомянут Григорий Сковорода. Интересно, что это – вежливое упоминание земляка Мирона или же идеи украинского мыслителя оказались гораздо ближе к истине, чем принято думать? Эх, как все же тяжело без информации. Дома бы сразу дал задание подготовить справку по философскому наследию Сковороды, да и сам бы, конечно, попробовал бы вчитаться.
– Приходилось слышать, – кивнул Мирон.
– Неглупые люди, правда?
– Умные.
– И вот все они, Мирон Павлинович, хотели понять… И кое-что, поняли, но далеко не все. А Вы сейчас хотите их превзойти и понять все. Думаете, у Вас получится?
– Вы читаете мои мысли?
– Немного. Поверьте, я не стремлюсь узнать Ваши тайны. Но то, что касается нашего разговора – мне доступно.
– У меня нет желания постигнуть все законы мироздания. Но я хотел бы понять, почему вы назвали поведение Адама "игрой".
– Я попробую Вам объяснить, – Серый Эм вздохнул как-то обречено, словно человек, которому предстоит долгая, нудная и совершенно бессмысленная работа. – Понимаете, со временем у Адама и его сородичей как-то притупилось чувство реальности. Они многое знают, очень многое. Очень многое умеют. Однако, они относятся к своим знаниям и умениям поразительно некритически и склонны преувеличивать свое влияние на события, в которых участвуют. Вы, кажется, беседовали о Трое? Там, в Крыму… Так вот, они действительно принимали в тех событиях некоторое участие. Однако их вклад в то, что то, что случилось, случилось именно так, как случилось – очень невелик. И были другие, те, которых потом называли Олимпийскими богами. Так вот, эти-то под Троей в дела людей вмешались куда сильнее. Собственно, Троя была их делом ничуть не меньше, чем делом людей. А ваш собеседник, Мирон Павлинович, об этом прекрасно знал. Но – предпочел умолчать… Или вот – Балис…
– Что – Балис? – напрягся Мирон.
