Текст книги "За гранью (СИ)"
Автор книги: Алексей Шепелев
Соавторы: Борис Механцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
ДОРОГА.
Солнце опускалось всё ниже, тени росли, дорога то змеилась между холмами, то взбиралась на вершину, а безлюдная красная пустыня тянулась всё дальше и дальше. Балис дважды определял «условный юг» – дорога не петляла, более-менее точно уводя путников всё дальше и дальше на не менее условный северо-восток.
– Серёжа, я вот что хочу спросить у тебя, – осторожно начал Балис. – С тобой раньше ничего такого необычного не случалось?
Мальчишка недоверчиво посмотрел на офицера.
– В каком смысле – необычного?
– В любом… Странного, труднообъяснимого…
– А с Вами?
– Да вот как раз пытаюсь всё припомнить…
– Ну и как, получается?
– Вообще-то много чего было. Начать с того, что у меня очень острое зрение. Меня в детстве даже Биноклем звали. Я серп Венеры без телескопа вижу.
– Неужели так бывает?
Ага, пошло-поехало. Разговорить, увлечь, отвлечь… Это только те, кто плохо знают армию, рассказывают, что офицеры с солдатами не нянчатся, а на самом деле офицер должен сделать всё для выполнения боевого задания, если надо – то и сопли вытрет, надо будет – и в репу даст… А боевое задание на сегодня – дойти до каких-нибудь обитаемых мест…
– Бывает. Я, по крайней мере, про одного человека кроме себя точно знаю.
– И кто же это? – если первые фразы Серёжка выдавливал из себя недовольно-ворчливо, то теперь мальчишка явно увлекся.
– Мать изобретателя телескопа – Галилео Галилея. Когда он показал ей в телескоп Венеру, она спросила его, почему в трубке серп Венеры развернут в другую сторону.
– Как это – развернут?
– Так в телескопе-то всё видно как в зеркале – в перевернутом виде, – рассмеялся Балис. Серёжкино лицо тоже расплылось в улыбке, и Балис еще раз убедился: пока он всё делает правильно.
– Вот, зрение моё – для начала. Потом у меня история была в семьдесят шестом…
– У-у-у… Я тогда еще не планировался…
– Ещё бы. Мне тогда двенадцать лет было… Как тебе сейчас… В общем, в августе мы с отцом поехали отдыхать в Севастополь. И подружился я там с местным мальчишкой, Мироном его звали… отчество у него еще такое интересное было – Павлинович…
– У нас в классе мальчишка был – Павлин Семочко… Он как-то летом с родителями в Сочи ездил и там с павлином сфотографировался, мы потом эту фотку звали "два павлина".
Что-то уж больно сильно из парня потекло… не знаешь, где найдешь, где потеряешь… Ну да ладно, пока не во вред.
– В общем, весь август мы с ним вместе отдыхали, когда я уехал – взял его адрес, стал письма писать. А они возвращались: нет такого адреса.
– Может, ошибка?
– Не было никакой ошибки. Отец специально узнавал.
– Перепутали чего-нибудь…
Балис вздохнул.
– Нет, Серёж, всё хуже. Когда меня перевели служить в Севастополь, я в первый выходной помчался в Лётчики его дом искать.
– Куда помчались? – не понял мальчишка.
– Ты в Севастополе бывал?
– Не, я только в Одессе. И ещё с мамой под Евпаторией.
– Лётчики – это микрорайон в Севастополе, назван так, потому что там главная улица так и называется – улица Лётчиков. Кажется, там раньше была вертолётная площадка. Окраина города, за Стрелецкой бухтой. Там жил Мирон… Приехал я туда, смотрю, а квартал-то совсем другой. Мирон жил в двенадцатиэтажной башне, а с таким номером там пятиэтажка стоит.
– Может, один дом снесли, а другой построили, – предположил Серёжка, но тут же виновато заморгал, понимая, какую глупость сморозил. Снести пятиэтажку, чтобы построить новый дом – это нормально. А вот снести двенадцатиэтажный дом, чтобы пятиэтажку построить – форменная ерунда.
– Вот и понимай, как хочешь… – подвёл итог рассказу Балис. – Хоть думай, что всё это приснилось…
– А не приснилось?
В ответ Балис достал из кармана небольшой камушек.
– Вот это – подарок Мирона. Я привез его из Севастополя.
– Ага, сердолик.
– Откуда ты знаешь?
– Так у меня был почти такой же. Я же говорю, что отдыхал в Крыму вместе с мамой. В прошлом году, под Евпаторией, в Поповке.
Капитан хмыкнул: нахлынули воспоминания. «Поповкой» в его курсантские годы называли расположенное по соседству Высшее военно-морское Ордена Красной Звезды училище радиоэлектроники имени А.С.Попова. Между обитателями «Поповки» и «Кировухи» – Ленинградского высшего общевойскового командного училища имени Сергея Мироновича Кирова, в котором учился Балис, постоянно шло соперничество с целью выяснения, в каком из училищ курсанты более сильные, смелые и находчивые, к сожалению, слишком часто перераставшее в банальные драки. Будущие морпехам в таких ситуациях чувствовали себя особенно неуютно, поскольку, с одной стороны нельзя было не поддержать свою alma mater, а с другой все существо противилось тому, чтобы идти в бой под клич: "Вали флотских". Поэтому, именно присутствие в месте потенциальной драки ребят с отделения морской пехоты, давало шанс на мирное разрешение конфликта. Впрочем, Серёжка говорил совсем о другой Поповке, но и про эту Поповку капитан тоже кое-что знал.
– А в Поповке сердоликов нет, там песок.
– А Вы-то откуда знаете?
– Тоже мне, задача. Да я постоянно на выходные в Мирный к приятелям ездил. На озеро за креветками ходили. Ты на озере креветок ловил?
– А то…
Балису вспомнилось озеро, костер на берегу, скачущая у воды вместе со своими ровесниками и ровесницами Кристинка. Детские крики "Чая! Чая! Чая!": так почему-то здесь было принято приветствовать чаек. Вместе с Савчуком, проваливаясь по колено в знаменитые Сакские грязи, они тянут по озеру бредень, в который набиваются жирные черноморские креветки… Рита, машущая рукой с берега. Потом они с женой делают свой фирменный двухкилометровый заплыв. В детстве Рита ходила в секцию плавания, и теперь ему практически не приходилось сдерживать себя, чтобы не обогнать супругу – плавала она почти как русалка. Он ясно увидел перед собой её мокрые черные волосы, пахнущие морем… Вот она повернула голову, и он увидел совсем рядом её родное лицо…
– Борис Владимирович… Борис Владимирович… Что с Вами…
Кто такой Борис Владимирович?.. Ах, что б тебя…
– Извини, Серёж… Вспомнил…
Взгляд Балиса упал на серые Серёжкины глаза, и сразу стало ясно, что мальчишка понял, о чем вспомнил его спутник. Понял, потому что и в его короткой жизни уже была потеря, которую так мучительно больно вспоминать.
– Вот что, Серёж… Не надо называть меня Борис Владимирович… Балис меня зовут. Балис Валдисович. А Борис Владимирович – это уже в Приднестровье придумали…
– Я понимаю, – ответил мальчишка. – Для конспирации. Здесь многие из Прибалтики с другими именами…
И, помолчав, добавил.
– Я никому не расскажу.
Балис невесело усмехнулся.
– Некому будет рассказывать. Есть у меня предчувствие, что сюда представители литовской прокуратуры не приедут.
Да, Прокуратура Республики Литва имела много вопросов к гражданину Гаяускасу Балису Валдисовичу, 1963 года рождения, уроженцу города Ленинграда, гражданину РФ, бывшему капитану Военно-Морского Флота Союза Советских Социалистических Республик. Только вот Балис отлично знал, что Прокуратуре абсолютно не нужны его правдивые ответы…
ГЛАВА 4. РАЗВИЛКА.
Уходили мы, веря, как дети, В то, что сумеем дойти. Убивала еда, убивала вода, но жизнь убивала быстрей
Р. Киплинг.
Глубокая модернизация фронтового бомбардировщика – маленький, всего на шесть пассажиров сверхзвуковой самолет, был привилегией высшего руководства Юго-Западной Федерации и предметом искренней зависти многих куда более развитых стран. С миллиардерами попроще – плати монету и забирай аппарат на здоровье, а вот президенту какой-нибудь сверхдержавы не по чину летать на машине, построенной у бывшего потенциального противника.
Именно с этой ироничной мыслью Мирон Павлинович Нижниченко, помахивая довольно легким кейсом, поднимался по трапу "почти своей" машины.
Огромный аэродром на южном берегу отнюдь не Крыма продувался довольно свежим ветром. Свинцовая облачность, свинцовая вода. Полоса опускалась в нее – тут могли базироваться и летающие лодки. Но что меньше всего сейчас интересовало Нижниченко – это состояние морской авиации Северного Флота соседей. Куда больше его волновали фрагменты сегодняшних разговоров и полученный доклад.
В принципе, договорились о многом. Соседи обнаружили несколько непонятных объектов у себя – раз. О дальнейших находках решили информировать друг друга – два. Принято решение о "двухдержавной комиссии по исследованиям предположительно инопланетных объектов" – три. И еще одно решение – оно реализуется зимой, было обозначено: "О совместном отдыхе детей". Смысл его был прост: пусть ребята, «замешанные» в инциденте, проведут зимние каникулы вместе. Целей у этой операции было много – поэтому степень секретности ей присвоили самую высокую.
С комфортом разместившись за рабочим столиком и налив стакан горячего чая, Мирон Павлинович плотно задумался, бегло просматривая свежие сводки.
Мелкий успех группы технического анализа – удалось установить принцип действия связи. Обещают даже построить за год приемник, прослушивающий разговоры «чужих». Ну– ну… Впрочем, лучше, чем ничего.
Николаенко сообщает "о непонятном исчезновении ОЛЕСЯ УХОВА на два часа". Время… Ого! Соответствует заявлению Сережи Михайлова. Опять непонятность… Ну и детки пошли, в самом деле! Так, смотрим дальше…
Вот это да! Вот тебе и сообщение с номером 18… Если это не везение – что же тогда таковым называть? Если простейший анализ показал такое… Теперь можно не спеша, с душой брать противника за горло. Интересно, кто это может быть? А сперва – чуть вспомнить… Лучше вспомнить, проиграть то, что произошло сутки назад.
Ему не верили. Иронично улыбались. Он чудом добрался до кабинета, где его выслушал генерал-морпех.
– Нда… Ну и дела на Юге творятся, Мирон Павлинович. Ну и дела… Я, если честно, за десяток лет, что серьезные базы охранял, только три раза доклады про НЛО смотрел. В одном случае часовой был… непригоден к употреблению, в другом – похоже, БПЛА профукали, ну а в третьем…
– Товарищ генерал майор! Есть объект!
– Какой еще объект, подполковник? Ты что, не видишь?
– Как у них! Смотрите документы!
– Точно?
– Абсолютно!
– Ну, Мирон Павлинович… Извиняй. Сейчас мы этих братьев по разуму возьмем за принадлежность! Посмотришь? Заработал…
– Разумеется.
– Так. Комбриг? Слушай внимательно. Даю адрес – Крылова, 20. Подготовить план полного, повторяю – полного блокирования объекта. Чтобы ни одна непотребная мошка… Срок тебе? Встречаемся на Гаджиева, 45 через полтора часа. Чтобы план был. Хоть вся твоя бригада! Ну, оставишь, конечно. И учти – в течение часа начнем работу. Нет, не террористы. Но вполне может быть, что похуже. Нет, не НАТО. Время пошло, полковник, уже пошло!
– Извините, мне нужно заскочить в посольство, сами понимаете.
– Что делать. Сопровождающего возьмите, на всякий случай.
– Добро.
Мирон понимал, что при всем союзничестве с "Северным соседом", посвящать его во все не следует. По крайней мере – сейчас. Скорее всего, он бы пригласил здешних морпехов поучаствовать в штурме первого объекта – но от него остался только строительный мусор… А надежда на второй объект – увы, невысока. Тогда он не знал, что в самолете его поджидает шифровка, меняющая дело радикально. Да и не мог знать…
Они стояли под дождем – в канадках, естественно, без знаков различия. Трое. И пара автобусов поблизости.
– Ты вот что скажи… Что это за шар на крыше?
– Не знаю. У нас он взорвался, с этого и началось.
– Ага… Хорошо взорвался?
– Качественно. На три этажа вниз перекрытия пробило.
– Хорошее дело.
– Ага. Знать бы, почему…
– Химию смотрели?
– Ничего известного.
– Зашибись. Радиация?
– По нулям. Точнее, обычная фоновая радиация.
– Так. Ясно тогда.
– Что ясно-то?
– То и ясно, что ни хрена неясно. Полковник!
– Слушаю!
– План готов?
– Так точно.
– Санкционирую. Давай сюда. Так… Нет. Тревога боевая.
– Что???
– Приказываю. Объявляй боевую тревогу – и вперед.
– Есть.
– Посидим, Мирон Павлинович. Подумаем в машине?
– Добро.
А автобусы и грузовики уже мчались, разбрызгивая лужи, ВАИ перекрыла перекрестки, в общем – начиналось. Казалось, прошли секунды от того, как первый тяжелый грузовик остановился, и из него посыпались ребята в черном, как все закончилось. Почти никого не видно. Как и положено.
– Дозиметристы?
– Разведка ведется.
– Подождем.
От подъезда, помахивая папкой, к ним шел человек.
– Пропустить?
– Пусть подойдет. Контролировать полностью.
Комбриг что-то бросил в микрофон. Человек подошел.
– Здравия желаю.
– Взаимно. Кто такой?
– Начальник охраны объекта А-508.
– В чьём ведомстве объект?
– А Вы кто?
– Начальник здешнего управления контрразведки ВМФ. Можете посмотреть на удостоверение.
– Ясно. Подполковник Кузьменко, служба охраны объектов категории «А», вот мое удостоверение. Объект находится в ведомстве Госбезопасности.
– Комбриг, проверьте. Запросите столицу.
– Так что вы, моряки, тут затеяли?
– С бумагами непонятность, подполковник. По моим данным, здесь находится объект М-502 метеослужбы ВВС. А у них такого объекта нет и не было.
За спиной у подполковника предупредительно громко и печально вздохнул непонятно как образовавшийся старший мичман – рост за два метра, вес соответствующий, человек-гора, одно слово.
– Повторяю, здесь объект госбезопасности. Я занимаюсь его внешней охраной и требую…
– Товарищ генерал, подполковник Кузьменко действительно руководит охраной объекта М-502 ВВС!
– Я не понимаю!
– Подполковник, в связи с неясной ситуацией…
Вздохнуло что-то. Так кит вздыхает – только куда тише. Офицеры подняли головы – и увидели, как из окон под антенной вырвалось неяркое пламя.
– Так… Продолжаю. Вынужден, подполковник, Вас задержать.
– Есть.
"Президент ЮЗФ.
22.09.1999.
Правительственная телеграмма. Дипломатический шифр ЮЗФ.
Зам. руководителя СБ ЮФ генерал-майору Нижниченко М.П.
НЕМЕДЛЕННО ВЫЛЕТАЙТЕ ДЛЯ РАЗВЕРНУТОГО ДОКЛАДА."
"Служба безопасности Юго-Западной Федерации.
Президенту ЮЗФ, через посольство ЮЗФ в СФ.
Шифр НСБ ЮЗФ.
Тема: Желтый дракон-00-15.
22.09.1999
Воздух!!!
Совпадает не только картина слухов, но и ряд других деталей. Немедленно вылетаю с докладом.
Генерал-майор Нижниченко М.П."
Как и в прошлый раз, многого не нашли. Как и в прошлый раз, в самый последний момент их опередили – или вычислили. Скорее всего – последнее, поскольку по всем данным, на объекте не было ни одного специалиста. Только охрана, которая, как водится, ничегошеньки не знала. А это вполне нормальная ситуация между прочим: что знала, например, охрана полигона за пару часов до взрыва первой ядерной бомбы? А ничего особенного. Неизвестный объект, который надо охранять. Имеются военные и гражданские лица, некоторые известны по портретам. А чем занимаются – кто его знает! Наверное, оружием. А может – и нет.
Достав свой комп, Мирон напечатал, зашифровал и отправил очередные сообщения и приказы.
"Служба безопасности Юго-Западной Федерации.
Президенту ЮЗФ.
Тема: Желтый дракон-00-16.
Дата: 23.09.1999.
В дополнение к сообщению Желтый дракон-00-15.
Передано с борта самолета.
Докладываю, что при моем посещении места инцидента в АНДРЕЕВСКЕ я участвовал в беседе с СЕРГЕЕМ МИХАЙЛОВЫМ, 12 лет. В целом его заявления крайне схожи с заявлениями ОЛЕСЯ УХОВА, за исключением частностей, относящихся к принципу действия его «оружия». Естественно, что СБ СФ крайне скептически отнеслась к заявлениям СЕРГЕЯ МИХАЙЛОВА, причем особый скептицизм был проявлен по отношению к заявлению о том, что он встречался с ОЛЕСЕМ УХОВЫМ в последний раз за несколько часов до взрыва. На свое счастье, я не сообщал о ОЛЕСЕ УХОВЕ сотрудникам СБ СФ и поэтому именно сейчас мы владеем несколько большей информацией. На данный момент ведется негласное наблюдение за ОЛЕСЕМ УХОВЫМ с целью проверки гипотезы "параллельный мир". Ситуация, в которой мы оказались, вынуждает отрабатывать решительно все невозможные версии случившегося, поскольку исчерпаны все возможные.
Зам. Руководителя СБ ЮЗФ
Генерал-майор Нижниченко М.П."
Дальше поработать ему не удалось. Потому, что ТАКОГО в природе не бывало.
В кресле напротив него сидел пацан. Бледный – таково было первое впечатление. С широким шрамом через весь лоб – второе. А третье было совсем уже нехорошим: под руками пацана лежала закрытая папка с грифом "Сов. секретно. Служба безопасности ЮЗФ".
Говоря откровенно, особой ценности пустая папка не представляла. Было неплохо известно, что частенько сотрудники жгут только их содержимое, а папки используют для самых разных целей. Например, держат их за задним стеклом машины – неплохая, кстати, профилактика угона. Не всякий полезет.
– Это еще что такое? – довольно сдержанно спросил Мирон.
– Я не что, а кто. Саша Волков, – очень спокойно ответил пацан. – А еще я – твой конец.
– Не зеленый что-то, – вспомнил старый анекдот Мирон.
– Не зеленый. Но все же готовься.
– К чему это?
– К неприятностям.
– Уже готов.
И нажал кнопку связи с пилотской кабиной. Поскольку в последние несколько суток спать шефу безопасности удавалось совсем немного, в возможность галлюцинаций он верил вполне. Теперь ему предстояло проверить это.
– Командир корабля Иван Тучкин.
– Зайдите ко мне в салон, чаю выпьем?
Никаким нарушением правил тут и не пахло. Подобное происходило не так уж и редко, второй пилот справлялся без всяких проблем, а истории о чаепитиях с высшим руководством страны только поднимали авторитет пилотам "Авиаотряда-ноль".
– С удовольствием, Мирон Павлинович. Через пять минут.
– Добро.
Мирон начал священнодействовать с заварным чайником – чай, чуть душицы, чуть мяты… Почему-то он еще не согрелся после промозглого Андреевска.
– Так и будем молчать, Саша Волков? Почему же ты – мой конец?
– Потому… Потому, что Вы – чекист.
– Хм… Чека была расформирована очень давно, разве не знаешь?
– Неважно.
– Ладно. А чем тебе досадили э… чекисты?
– Сперва пытали. Потом – расстреляли. Еще в двадцать первом.
Точно, бред.
– Но ведь столько десятилетий прошло, даже и страны нет, где это было.
– Разрешите? Э… Мирон Павлинович, почему же без предупреждения пассажира взяли? С меня же голову снимут!
– Не снимут – потому, что мы не долетим.
– Не долетим – значит, не долетим, – Мирон начал отрабатывать вариант "противодействия захвату", – да ты садись, Иван, в ногах правды нет, чай пей, Саша, кстати, тоже.
– Нет.
– Как хочешь. Кстати, Саша, а как ты в это Чека угодил-то?
– Пробивался из Гагр к дому.
– Еще одна страна…
– Да. Был опознан и арестован в Екатеринодаре.
– Так. А что, тебя искали всерьез?
– Да.
– И почему?
– Я же у генерала Шкуро служил! В самой "Волчьей сотне"!
– Хм… Я могу это проверить одним вопросом.
– Проверяйте.
– Точнее, послушай-ка одну песню. Сейчас, сейчас… Вот, "ныне отпущаеши", хорошо отреставрирована… Давай-ка, давай…
Малоуместен распев на пятнадцати тысячах над землей и на полутора махах. Но… Почему бы ни послушать Козловского?
– Это брат генерала. Он что, выжил?
– Выжил, выжил… – Мирону было уже почти все равно, – он прожил интересную жизнь, о его родственниках узнали только после смерти, такие дела, Саша, такие дела…
– И его слушают?
– Тебя очень удивляет это?
– Да, пожалуй.
Ожила трансляция:
– Командира корабля приглашают на рабочее место, начинаем снижение.
– Саша, пересядь к иллюминатору, заход на посадку на нашей машине впечатляет.
– Я пойду, разбирайтесь сами, – Тучкин прошел вперед.
– Мне это неинтересно, – Саша раскрыл папку. И все кончилось в яркой вспышке.
«ОФИЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ. СЕГОДНЯ В АВИАКАТАСТРОФЕ ПОГИБ ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ ЮГО-ЗАПАДНОЙ ФЕДЕРАЦИИ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР МИРОН ПАВЛИНОВИЧ НИЖНИЧЕНКО. ЕГО САМОЛЕТ ВЗОРВАЛСЯ В ВОЗДУХЕ, НЕ ДОЛЕТЕВ ДО АЭРОПОРТА ЮЖНЫЙ-СТОЛИЧНЫЙ ДВА КИЛОМЕТРА. НА БОРТУ, КРОМЕ ГЕНЕРАЛА НИЖНИЧЕНКО НАХОДИЛИСЬ ДВА ЧЛЕНА ЭКИПАЖА, КОТОРЫЕ ТАКЖЕ ПОГИБЛИ. ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ.» ВИЛЬНЮС. 13 ЯНВАРЯ 1991 НАШЕЙ ЭРЫ. ОБЩЕЖИТЕ ПОЛКА САУ, 23.30.
– Ну что тут скажешь, Балис… Твой дед был тем еще мужиком, пусть земля ему будет пухом…
Балис и Сергей выпили по третьей, не чокаясь. Как и положено на поминках. Одноклассник Балиса, а ныне майор, Сергей Клоков, хоть и проходил службу в родном Вильнюсе, но ни о приезде Балиса, ни о смерти его деда ничего не знал. Не знал до тех пор, пока час назад не встретил на улице подозрительно знакомого капитана. Ну а Гаяускасу, весь вчерашний день занятому похоронами и поминками, тоже было не до встреч со школьными друзьями.
Балису вспомнилась старая шутка об отличии советского офицера от российского. Российский офицер был до синевы выбрит, слегка пьян и знал всё от Гегеля до Гоголя. Советский же – напротив, до синевы пьян, слегка выбрит и знал всё от Эдиты Пьехи до просто "иди ты…". Доля истины в этой шутке была, однако только доля. Помянуть деда, разумеется, без водки было никак не возможно, однако, по случаю большой занятости Сергея по службе, ограничились четвертинкой «Старорусской». К тому же не поскупились на закуску – хлеб, шпроты, сыр и колбасу.
– Расскажи, Сергей, как ты тут, что нового?
– Да все нормально. Начштаба полка САУ – для нашего возраста совсем неплохо. Командир у нас – мужик серьезный. Требователен запредельно, придирчив ужасно, но перспективы есть. Хорошие перспективы. Может, слышал – Аслан Асхадов?
– Вроде слышал что– то. Он осетин?
– Нет, не осетин. Чеченец.
– Значит, не тот… Тогда может и не слышал.
– Перебирайся к нам, еще не то услышишь. Все-таки мы – самые западные в Союзе.
– Я бывал и западнее, – Балис усмехнулся. – Балтика – она штука длинная.
– В Калининград заносило?
– В Польшу. Всё равно, деда не догнал, он почти до Бремена дошёл.
– Это когда?
– В Отечественную.
– Да… Давай за победителей. Они победителями и ушли.
Сергей хотел разлить остатки водки из бутылки, и в этот момент в дверь громко застучали.
– Входите, не заперто!
Подполковник Асхадов был мрачен.
– Это еще что за пьянка, а начштаб?
– Друга встретил, товарищ подполковник. Вместе в школе учились…
– Ну а выпивать-то зачем? А то не знаешь, что сейчас как на вулкане. Рванет, а начштаба у меня в запое…
– Я, кажется, никогда не подводил, – обидчиво протянул Сергей. – Мы ж не алкаши из стройбата, а боевые офицеры. Четвертинку на двоих с хорошей закуской – Калешин говорил, что в Афгане перед боем и больше принимали. И вообще, выпил бы с нами: дед у Балиса умер, адмирал, всю Отечественную прошел.
Асхадов почему-то глянул на часы, поколебался секунду и решительно сказал:
– Наливай.
Сергей достал из шкафа еще одну рюмку, разлил остатки водки на троих.
– Еще раз, за победителей. Слава живым, память и слава мертвым.
Выпили. Молча закусили. Подполковник еще раз взглянул на часы. Балис понимал, что волнуется он не спроста, что-то случилось. Но что?
– Где служите, морская пехота?
– В Севастополе.
– Ну и как там у вас?
– Наверное, как везде. Хорошо там, где нас нет…
– Об отделении Украины от Союза говорят?
Острый взгляд Асхадова буравил Балиса. Что-то ему было нужно от совершенно незнакомого капитана морской пехоты, которого он видел в первой раз в жизни. Что-то было нужно.
– В семье не без урода, – дипломатично заметил Балис. – Но уродов у нас мало…
– Один урод может столько наворотить, что сотня умников не расхлебает, – подполковник мрачно накладывал на кусок черного хлеба копченые шпроты. – Рушат Союз… О чем думают? Неужели не понимают, сколько крови прольется.
Вот оно. Балис почувствовал, что комполка перешел к делу.
– Почему крови-то? – не понял Клоков. – Грязи много – это да. Что с батей делать – ума не приложу. Он же после инсульта из квартиры выйти не может. А для них он – оккупант, не гражданин. Полжизни по Вильнюсу автобус водил, а теперь его хлебом попрекают…
Балис вспомнил, как их третий класс дядя Миша Клоков возил на своем автобусе на экскурсию в Тракай. На мгновение его охватил гнев на тех, кто готов вышвырнуть в никуда больного старика, но тут же вспомнилось дедово "Не суди…", и вчерашний разговор с Элеонорой Андрюсовной. У неё тоже была своя правда. Может, и действительно не её вина, что сегодня правда стала против правды.
Но тогда чья? И как сделать так, чтобы в этом столкновении правд не калечились людские судьбы? И возможно ли это вообще?
– Наивный ты человек, Сергей. Здесь, в Прибалтике, может быть, грязью только и обойдется. Хотя не верю. А у нас на Кавказе точно кровь ручьями потечет, если не реками. Там же вековых обид – море. Тех, которые только кровью можно разрешить. Пока есть сильный Союз – горцы забывали эти обиды. Ну, шумели немного, но не более того. А вот если Союз начнет распадаться – тут же все всё вспомнят. Сумгаит за маленькую репетицию покажется… Не хочу… Как представлю себе, что за свою Чечню стреляю в тех, с кем раньше служил – кричать хочется.
– Так не надо стрелять, – миролюбиво предложил Сергей.
– Не смогу, – как-то устало выдавил Асхадов. – Это будет война за Родину. А за Родину я буду драться до последней капли крови: хоть оружием, хоть зубами. Потому что без Родины человек – никто. Я без неё и дня не проживу. Литва, хоть и часть Союза, но не моя земля. И если она отделится – не мне здесь воевать. Но в Чечне – порядки будут либо советские, либо наши, чеченские. Никому другим там командовать не позволим.
– Слушай, командир, я тебя давно знаю, что-то темнишь ты, – майор Клоков, похоже, расслабившись в воспоминаниях о деде Балиса только сейчас начал понимать, что происходит. Не с глотка же водки, в самом деле, повело комполка. – Разговор пошел какой-то странный. Что случилось-то?
– Пока что ничего. Только если и дальше так страна валиться будет – то случится. Тряхнет так, что мало не покажется.
– Если и дальше… Мы-то что сделать можем?
– Неправильно ставишь вопрос, начштаб. Не что мы можем, а что нужно делать. Вот пусть нам капитан скажет, что сделать надо, чтобы сохранить Литовскую ССР. С чего начать?
– С чего начать? – задумчиво произнес Балис. Вообще-то, начинать, равно продолжать и заканчивать, а так же и углублять было делом политиков… И, похоже, кто-то из руководства Компартии Литвы (разумеется, не независимой, а той, что осталась в КПСС) решил этим делом, наконец, заняться. Только вот, что вырастет из этого решения?
– Наверное, с телевидения. Оно постоянно подогревает сепаратистские настроения. Не будет телевидения – сепаратизм сразу же остынет. Конечно, есть радио, газеты, но с ними можно разобраться позже.
– Так, – удовлетворенно произнес Асхадов, и Балис понял, что, скорее всего, угадал: готовится акция у телецентра. – Ну а что конкретно надо сделать?
Капитан пожал плечами:
– Взять телецентр под контроль и изменить направленность телепередач.
– А как это сделать, если около телецентра постоянные митинги? Там всё время до двух тысяч гражданских.
– Морская пехота здесь не поможет. Нас учили подавлять сопротивление противника, каким две тысячи граждан Советского Союза не являются.
– Это верно, капитан. Стрелять нельзя, ни в коем случае нельзя. Даже единственный раненый – уже слишком дорогая цена. А если кто-то будет убит – лучше было бы не начинать. Мы все присягали защищать страну от вооруженного врага, а не от безоружных граждан.
"Прятки кончаются", – подумал Балис. – "Вроде всё ясно. Грядет войсковая операция у телецентра и подполковнику придется в ней участвовать. Он готов, он считает её правильной, но боится пролить кровь. А я? Я тоже считаю, что Саюдис надо остановить, я хочу эту операцию, но кровь, кровь безоружных людей… Может быть, там, у телецентра, мои знакомые, одноклассники, родственники… Дядя Андрюс… Да и отец может быть там, они с дедом не раз ругались, когда речь заходила о судьбе Литвы…"
– Значит, нужно использовать специалистов по борьбе с терроризмом, – Балис вспомнил сентябрьские упражнения с группой Карповцева. Погонял он их на тренировках по освобождению захваченного судна на совесть, да и сам много чему научился у кагебешников. Пусть чужая контора, но хороший опыт всегда надо брать на заметку. – Выдвинуться к телецентру парой рот пехоты на бронетехнике, выходить из городка пошумнее, но неспешно…
– Это-то еще зачем? – удивился Клоков.
– Эх ты, мигрант…
– От мигранта и слышу…
– Ну, смотри, ты же коренной вильнюсец. Какой кратчайший путь от Северного городка к телецентру – знаешь? А где здание Парламента – просекаешь? Как думаешь, найдется умная голова, которая решит, что войска на Парламент двинулись.
– Здорово! – восхищенно воскликнул Сергей. – Да ты стратег.
– Служба у меня такая – противника за нос водить, – скромно отшутился Балис. – Значит, бронетехника останавливается подальше, чтобы внушать страх, не переходящий в отчаяние, пехота, под руководством спецназа, рассекает толпу, не применяя никаких спецсредств, спецназ же берет телецентр под контроль.
– Однако, – Асхадов был неподдельно удивлен. – Капитан, а не пора ли примерить погоны с двумя просветами…
– Случая не было, товарищ подполковник, – улыбнулся Гаяускас.
– Вот он Ваш случай. Капитан Гаяускас, я приказываю Вам поступить в мое распоряжение. Срок – двое суток.
– А на каком основании, товарищ подполковник? Какие у Вас полномочия?
– Читайте.
Асхадов извлек из планшета бумагу и передал её Балису. Первым делом морпех глянул на подпись и понял: полномочия у подполковника были. Вагон и маленькая тележка полномочий у человека, получившего приказ от самого заместителя министра обороны Советского Союза. Да еще и такой приказ.
– Письменное подтверждение требуется?
– Так точно.
– Сейчас… – Подполковник достал из полевой сумки «именной» блокнот, написал несколько слов, уточнил:
– Гаяускас, так?
– Так точно.
– Держите, капитан. Хотя стоп… – И поставил личную печать. – Достаточно?
– Так точно. А что входит в мои функции?
– Согласно приказу заместителя министра обороны мы должны доставить отряд специального назначения к телецентру и расположить вокруг наши установки – для оказания психологического давления. Мы с майором Клоковым сейчас выделим экипажи для выполнения боевой задачи. Вы, капитан Гаяускас, должны помочь нам выполнить боевую задачу… в соответствии с обстановкой и Конституцией СССР. Эксцессы нам не нужны. Понятна задача?
– Так точно.
– Товарищи офицеры.
Все встали.
– До сигнала боевой тревоги – пять минут, – бросив взгляд на часы, сообщил Асхадов. – Капитан, если Вам нужно предупредить семью…
– Так точно, – вроде не желторотый лейтенант, а словно заклинило его на этих "Так точно". Вроде попугая говорящего, право слово. Отгоняя наваждение, Балис торопливо поднял телефонную трубку. Сергей и его командир быстро обсуждали состав экипажей, из обрывков их разговора Балис понял, что требуется выставить восемь машин.
– Привет, это я. Извини, у меня чэпэ. Я на ночь остаюсь в городке – служба.
– Какая служба, – в голосе жены звучало неподдельное удивление. – Ты же в отпуске, да еще по такому поводу.
