Текст книги "Драгоценный дар"
Автор книги: Александра Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 19
Хотя Пич не слышала того, что говорила мать на другом конце провода, она догадывалась о словах Беллы по ответам Джин.
– Пич приехала пятнадцать минут назад, – сказала Джин.
…
– Мне следовало позвонить вам раньше, но мы увлеклись разговором.
…
– Нет, мне с ней не трудно.
…
– Она очень милая женщина, в чем-то очень похожая на своего отца.
…
– Конечно, вы можете с ней поговорить. Я сейчас передам ей трубку.
Джин протянула Пич трубку.
– Держу пари, ты никак не ожидала, что я позвоню тебе туда, – сказала Белла. Такая прямота была очень в ее духе.
– Можно сказать и так, – загадочно ответила Пич, зная, что Джин слышит каждое слово. – А почему?
– Беспокоилась о тебе.
– В этом нет необходимости.
– Боюсь, что есть. Видишь ли, сегодня утром позвонил Рэндольф Сперлинг.
– Не знала, что ты поддерживаешь с ним отношения.
– Он звонит раз в неделю и расспрашивает, как мы живем, и что делаем, и не может ли он чем-нибудь нам помочь.
– Какой помощник выискался! Тебе следовало рассказать мне об этом.
– Мне не хотелось тебя огорчать. Наши беседы выглядели совершенно невинно – по крайней мере до сегодняшнего утра.
– Что случилось? Он сказал что-то такое, что тебя встревожило?
– Мягко говоря. Я сделала ошибку и рассказала ему, что ты поехала забрать рукопись отца.
– Ох, мама… – Пич не договорила. Нельзя было винить Беллу за то, что она доверяла человеку, которого знает уже тридцать лет.
– Тебе не нужно говорить мне, что я совершила ошибку. Я почти сразу это поняла.
– Что произошло после того, как ты сообщила это Рэндольфу?
– Он настаивал, что встретит тебя в аэропорту. Чем больше настаивал, тем больше я нервничала.
Тело Пич покрылось гусиной кожей.
– Мне показалось, я видела его в аэропорту. Я спускалась на эскалаторе вниз, а он проехал мимо меня вверх.
– Я не сказала ему номер твоего рейса, – произнесла Белла хриплым, сдавленным голосом, – но он знал, что я только что вернулась из аэропорта. Наверное, догадался, каким рейсом ты прилетишь.
– Наверное, – согласилась Пич. – Он очень спешил. Если бы самолет не приземлился на десять минут раньше, он бы уже ждал меня.
– Боже мой! Ты была права, когда не доверяла ему. Теперь я это понимаю.
– Он меня искал. Я в этом уверена.
– Теперь мне и правда ужасно страшно, – дрожащим голосом произнесла Белла.
– Ты ему сказала, куда я отправилась?
– Я не настолько глупа, детка.
– Тогда тебе нечего волноваться. Рэндольф меня никогда не найдет.
– Он очень умен. Что, если он проверит все авиалинии и вычислит твой обратный рейс?
– Они не сообщают имена пассажиров.
– Он может притвориться твоим мужем или еще кем-то.
– Он может притворяться кем угодно. Это ему не поможет. Ари предложил мне принять предосторожности и путешествовать под вымышленным именем. Я считала, что он чересчур осторожничает. А теперь рада, что послушалась его.
– Какое имя ты взяла?
– Пич Раппапорт. – Она усмехнулась. – По правде говоря, мне нравится, как оно звучит. Я даже расплатилась за билет его кредитной карточкой.
– Таких, как он, один на миллион. Надеюсь, ты его пенишь по достоинству.
– Поверь, ценю. – Хотя Ари был от нее далеко, одна мысль о нем придала Пич смелости и бодрости духа.
Белла вздохнула:
– Я только надеюсь… Не важно, на что я надеюсь. Сейчас не время.
– Не заставляй меня гадать. На что ты надеешься?
– Надеюсь, у вас с Ари хватит ума пожениться. Вот, я это сказала! – Белла рассмеялась. – Ты не обиделась?
Обиделась? Да она и сама только об этом мечтает.
– Обещай, что будешь осторожной, когда поедешь назад в аэропорт. Надень темные очки и шарфик на голову. Помнишь, Джекки Кеннеди тоже носила шарфик. Она единственная женщина в мире, которой удавалось выглядеть шикарной бабушкой.
Пич невольно рассмеялась. Только маме могла прийти в голову мысль о стильной маскировке.
– Будь уверена, мама. Пожалуйста, не волнуйся. Со мной все будет в полном порядке. До встречи вечером.
Рэндольф Сперлинг подбежал к выходу на посадку и увидел, что последние замешкавшиеся пассажиры выходят из самолета, прилетевшего из Хьюстона. Ни один из них даже отдаленно не напоминал Пич Морган. Может, он все-таки ошибся и она прилетит другим рейсом?
Понимая, что только зря теряет время, он побежал по соединительному проходу, чтобы заглянуть в самолет. В дверях плечом к плечу стояли две стюардессы.
– Вам не следует здесь находиться, сэр, – сказала одна из них.
– Боюсь, я разминулся с женой, – задыхаясь, проговорил Рэндольф. – Застрял в пробке. Можно мне заглянуть в салон?
– Там пусто. Мы последние на борту. Вы проверили зону получения багажа? Она, вероятно, там, – предположила одна из стюардесс.
– У нее только ручная кладь. Мы поссорились перед ее отъездом. Она не простит мне, если ей придется платить пятьдесят долларов за такси до дома.
– Не знаю, чем мы можем помочь вам, – пробурчала та стюардесса, что была поменьше ростом. После трехчасового перелета ее обаяние сильно потускнело.
– Ей сорок с небольшим лет, рост примерно пять футов и три дюйма, полноватая, с длинными рыжими волосами. Вы ее не видели?
Обе женщины дружно пожали плечами.
– У единственной рыжеволосой женщины в этом рейсе была короткая стрижка. И к тому же ей лет тридцать и она очень стройная, – сказала та, что поменьше ростом. – А теперь прошу нас извинить…
Они закрыли дверь салона, спустились по трапу и вскоре исчезли из виду.
Рэндольф прислонился к стене, достал из кармана пиджака носовой платок и вытер лоб. Он был так уверен, что Пич прилетит этим рейсом, что не поинтересовался о других. И теперь он ее наверняка упустил.
Все еще тяжело дыша после бесполезной гонки, он пошел обратно в здание аэропорта, решая по пути вставшую перед ним задачу.
Все сводилось к Пич. Если бы не ее бурная деятельность, его лодка сейчас бы не раскачивалась. Убрать Пич – и все снова придет в норму.
Но сначала ее надо отыскать, думал он, возвращаясь обратно в город. Отыскать ее в таком огромном городе, как Вашингтон, так же трудно, как иголку в стоге сена. Но она должна через день-другой вернуться в Хьюстон. И тогда можно будет все удобно организовать.
Он вернулся в свой офис, не обращая внимания на изумленное выражение лица секретарши, когда она увидела, что он вернулся один, без друга, отрицательно покачал головой на ее вопрос, принести ли ему корреспонденцию, и заперся в кабинете. Несколько минут он набирался духа, потом заставил себя набрать знакомый номер в Хьюстоне.
Он собирается заказать убийство. При мысли об этом ему становилось нехорошо.
– Это Сперлинг, – произнес он, как только его соединили. – У меня для вас есть еще работенка.
– Всегда найду применение денежкам. Но больше никаких пожаров. От меня потом неделю воняло дымом.
– Это не пожар. И вы, получите достаточно денег, чтобы уйти в длительный отпуск, – ответил Рэндольф, уверенный, что его боссы без колебаний расстанутся со своими денежками ради такого дела.
– У меня нет настроения играть в загадки, – бросил экс-агент Управления по борьбе с наркотиками. – Переходите к делу, Сперлинг.
– Я хочу, чтобы вы кое от кого отделались.
– Мокрое дело?
Рэндольф кивнул, потом понял, что собеседник его не видит, и произнес:
– Да, кажется, это так называется.
Прозвучавший в трубке смех неприятно резанул его по ушам.
– Размечтался. Нет таких денег в мире, которые заставили бы меня взяться за «мокруху».
– В чем дело? Кишка тонка?
– Если у вас на этот счет имеются сомнения, с удовольствием нанесу вам визит, чтобы доказать обратное.
Рэндольф задрожал от угрозы, прозвучавшей в голосе собеседника.
– Если сами не беретесь за эту работу, может, порекомендуете кого-нибудь, кто…
Он не успел договорить, как раздались короткие гудки. Каков наглец! Он чуть было не перезвонил ему, чтобы высказать все, что он о нем думает.
Но у него сейчас были более важные дела, И куда более неприятный разговор. Он набрал вашингтонский номер.
– Боюсь, у меня плохие новости, – сказал он человеку, снявшему трубку.
Их разговор был коротким и деловым. Либо Рэндольф сделает так, чтобы рукопись и Пич вместе с ней исчезли, либо исчезнет сам Рэндольф. И он ни секунды не сомневался, что это не пустая угроза.
В кино часто показывают «плохих парней» из правительства, но никто и не подозревает, насколько они «плохие» на самом деле.
– Я невольно слышала ваш разговор, – сказала Джин Синклер, когда Пич положила трубку обратно на кофейный столик. – Вас кто-то преследует?
– Это вас совсем не касается, мисс Синклер.
– Если бы я вчера не позвонила, вас бы здесь не было. Если вы в опасности, то это моя вина. Ваш отец желал бы, чтобы я оберегала вас так, будто вы моя собственная дочь.
– Это просто оскорбительно.
– Вы когда-нибудь были влюблены?
Этот вопрос застал Пич врасплох.
– При чем тут это?
– Я любила вашего отца до умопомрачения. Жила ради тех мгновений, которые мы проводили вместе, и умирала, когда его не видела. Вам знакомо это чувство?
– Да, – призналась Пич. Еще как знакомо. То же самое она чувствовала к Ари.
– Тогда вы знаете, как легко потерять над собой контроль, говорить и делать такие вещи, которые раньше считала возмутительными и недопустимыми. Я знаю, какую боль причинила вашей матери. Я знаю, вы не сможете меня простить, но попытайтесь меня понять. Если мы не сможем быть друзьями, то хотя бы не будем врагами. Я ведь только хочу вам помочь.
Пич не могла с ней не согласиться. Она права – сейчас ей нужна вся помощь, какую только можно получить.
Кроме того, она поняла, что не может сердиться на Джин Синклер. Было что-то ужасно грустное в том, как она пыталась придать этой неловкой встрече видимость светского визита: приготовила маленькие сандвичи к чаю, испекла лепешки – и все эти хлопоты для совершенно незнакомого человека. Наверное, ей очень одиноко.
– Можно задать вам нескромный вопрос? – спросила Пич.
– Конечно.
– Вы когда-нибудь были замужем?
Джин кивнула.
– До встречи с вашим отцом. У нас с мужем был ребенок, девочка.
– А где она теперь?
– Она умерла во сне, когда ей было шесть месяцев. Сейчас это называют «смертью в колыбели», но в то время считали, что виноваты родители. Муж винил меня. А я его. Наш брак не выдержал такой боли.
Хотя Джин рассказывала спокойным тоном, блестевшие в ее глазах слезы выдали Пич, чего ей стоил этот рассказ. Джин вынула из кармана носовой платок и вытерла уголки глаз.
– Простите. Это старая история, и я не всегда так переживаю, вспоминая о ней. Просто я вдруг подумала, что вам столько же лет, сколько было бы сейчас Бет. Как я завидовала вашему отцу, что у него есть вы и ваша сестра!
– Не знаю, что и сказать… Мне ужасно стыдно – за все, особенно за то, как я вела себя по приезде к вам. Мне бы хотелось начать все сначала.
– Мне тоже. Может, вы все-таки расскажете мне, кто, по-вашему, вас преследует?
– Некий Рэндольф Сперлинг. Он раньше работал ответственным секретарем отца.
Джин резко выпрямилась.
– Я не спущу с вас глаз, пока не посажу в самолет.
– Вы его знаете?
– Только понаслышке. Ваш отец много рассказывал о нем.
– Вы знаете, почему Блэкджек был на него так зол?
Джин кивнула.
– И вы тоже узнаете, когда прочтете рукопись. Рэндольф Сперлинг – страшный человек и очень опасный. По нему тюрьма плачет, и эта книга может его туда упрятать.
У Пич мурашки побежали по спине.
– Это звучит так, словно мы имеем дело со злодеем из романов Гришэма.
– Знаете, в книгах этого писателя много правдивых описаний. Хотя все тайны Вашингтона даже он не решился бы раскрыть.
Джин встала, подошла к маленькому шкафчику, спрятанному в алькове стены, и что-то достала. Глаза Пич широко раскрылись, когда она поняла, что это пистолет.
– Вы умеете им пользоваться?
– Поскольку я живу одна, то решила на всякий случай взять несколько уроков в тире.
– Я тоже училась стрелять, но пистолеты все еще действуют мне на нервы, – призналась Пич, когда Джин вернулась в кресло и положила револьвер на кофейный столик.
– Рэндольф Сперлинг еще больше действует мне на нервы.
– Мне этот человек тоже не слишком нравится, но револьвер против него… не слишком ли?
– Блэкджек учил меня: никогда нельзя недооценивать противника. Мистер Сперлинг – очень опасный противник. Но ваш отец считал, что он действовал не в одиночку.
– Вы можете назвать мне имена?
– Нет, и в книге их тоже нет. Блэкджек был уверен, что они существуют и что он встречался с ними ежедневно – в конгрессе.
У Пич вырвался нервный смешок.
– Последними словами отца, обращенными ко мне, была просьба: «Не дай этим ублюдкам уйти от ответа». Я думала, он имел в виду репортеров. Видит Бог, они не давали ему ни секунды покоя.
– Репортеры тоже участвовали в этом. Но они были лишь частью охоты, организованной на вашего отца.
– Вы хотите сказать, что статьи в газетах и на телевидении были «куплены»?
Джин кивнула.
– Не могу поверить! Я сама журналистка. Мне принадлежит журнал, и я контролирую то, что мы публикуем.
– Вы сами только что это сказали. Вы никогда не удивлялись тому, что некоторые события получают широкое освещение в печати, а некоторые словно бесследно исчезают?
– Бывало, – ответила Пич, припоминая, как быстро переставали писать о некоторых вашингтонских скандалах и как материалы об отце снова и снова появлялись на страницах газет, хотя описываемые в них события давно прошли.
– Большинство газет и телекомпаний принадлежат крупным корпорациям. У этих корпораций собственные приоритеты.
– А как же быть со свободой прессы?
– То, о чем я говорю, гораздо тоньше прямой цензуры. Большинство американцев не знают о хитросплетениях структур власти, которые в действительности управляют страной. Ваш отец знал. Он прослеживал путь законопроекта от предложивших его конгрессменов, через лоббистов и комитеты политических действий, которые оказывают на них влияние, до воротил бизнеса, пожинающих все плоды. Вот почему он решил написать эту книгу.
Пич слушала затаив дыхание. Теперь она шумно выдохнула.
– Где она?
Джин встала, сунула пистолет в карман и сделала знак Пич следовать за ней. Она прошла обратно в прихожую, поднялась по лестнице, миновала две спальни и подошла к ванной комнате в задней части дома. Вытащила бельевую корзину, пошарила в приготовленном для стирки белье и достала целлофановый пакет.
– Напечатав вчера рукопись, я так испугалась, что спрятала ее здесь. Подумала, что никому не придет в голову искать в дамской грязной одежде. – Она достала из пакета толстую пачку бумаги и вручила ее Пич.
Пич опустила взгляд и увидела на первой странице надпись: «Политика стяжательства», сенатор Джон Морган. Глаза ее наполнились слезами. Сердце сжалось от нахлынувшего ощущения потери, как тогда, сразу же после его смерти. Она отдала бы все на свете, чтобы провести с ним хоть один час. Она никогда не говорила ему, как любит его, а теперь уже поздно.
– Как вы? – Казалось, голос Джин доносится откуда-то издалека.
– Все в порядке, – ответила Пич, хотя у нее ужасно разболелась голова.
– Давайте спустимся обратно на первый этаж, там нам будет удобно, – сказала Джин и взяла ее за руку.
Пич была благодарна ей за поддержку. Пока они шли обратно в гостиную, рукопись казалась Пич все более и более тяжелой.
– Хотите выпить еще чаю или, может, коньяку? Я держала бутылку «Курвуазье» для вашего отца. И не трогала ее со времени его последнего визита.
– Коньяку, пожалуйста.
Джин быстро вышла из комнаты. И вернулась с бутылкой и двумя изящными бокалами. Пич второй раз за этот день пришлось бороться со слезами, когда она осознала, что последним человеком, который пил этот коньяк, был ее отец.
Получив бокал из рук Джин, она тут же сделала глоток. Он вернул ей силы.
– Я не ожидала, что мне станет так… так грустно.
Глаза у Джин были печальными.
– Боюсь, что худшее еще впереди.
– Вы имеете в виду Рэндольфа Сперлинга?
– Нет, дорогая. Я имею в виду книгу. В ней есть вещи, которые могут причинить вам боль.
– Если вы говорите о женщинах в жизни папы, то мама меня уже просветила.
– Это был не единственный его грех, Пич.
– Я справлюсь, – ответила Пич. – У меня есть еще час до того, как мне надо будет выезжать. Вы не против, если я начну читать книгу здесь?
– Лучше пока не стоит.
– Почему?
– Блэкджека очень волновала ваша реакция. Он собирался сделать так, чтобы вы с матерью прочли эту книгу вместе. Это было для него очень важно.
– И вы считаете, что именно так мне следует поступить?
– Так хотел ваш отец.
Пич выпила еще глоток коньяку. – Вы знаете, как долго я искала эту рукопись?
– Думаю, что несколько месяцев.
– А теперь хотите, чтобы я подождала, пока попаду домой, чтобы ее прочесть?
– Не я хочу этого, – мягко ответила Джин. – Так хотел ваш отец.
Глава 20
Приехав домой, Пич обнаружила на лужайке перед домом Ари, который бросал Лентяю мячик. Оба как будто и не замечали, что уже девять часов вечера и на улице совсем темно.
Впервые после того, как Пич заметила в аэропорту Рэндольфа Сперлинга, она почувствовала себя в полной безопасности. Дом – это вовсе не четыре стены и крыша, подумала она, дом – это люди, которые тебя любят.
Когда она подъехала, мужчина и собака прекратили игру и бросились навстречу. Лентяй произнес вместо приветствия громкое «гав», а Ари сжал ее в крепких объятиях. Когда его губы нашли ее рот, окружающий мир со всеми его бедами исчез. На какое-то сладкое мгновение она забыла обо всем.
– Я так рада, что ты здесь, – сказала Пич, когда Ари отпустил ее.
– А где мне еще быть? – Голос его от волнения стал низким. – Я о тебе беспокоился.
– Тебе не следовало. У меня был вооруженный телохранитель. Джин Синклер со своим револьвером 38-го калибра оставалась со мной до самой посадки в самолет.
– Белла рассказала мне о звонке Рэндольфа Сперлинга. Сказала, что он едва не перехватил тебя в аэропорту Даллас. Жаль, что меня там не было.
В голосе Ари было столько сдержанной ярости, что Пич невольно посочувствовала Рэндольфу, которому тогда, несомненно, пришлось бы туго.
– Мне нравится, когда ты притворяешься крутым парнем, – ответила она, – хоть я и знаю в глубине души, что ты ласков, как котенок.
– Единственная кошечка, которая меня интересует, – ты.
– Ты все только обещаешь, – со смешком произнесла Пич.
Ари взял у нее сумку, обнял за талию и направился к входной двери, сдерживая шаг, чтобы приноровиться к ее более мелким шажкам.
– Даю тебе еще одно обещание. В следующий раз, когда Рэндольф Сперлинг захочет до тебя добраться, он сначала встретится со мной. Я переехал к тебе.
– Повтори, что ты сказал?
– Что слышала, Пич. Белла, Берт и я это обсудили, и все улажено. Я собираюсь пожить в комнате для гостей до тех пор, пока книга твоего отца не попадет благополучно в руки Дэвида Келлера.
Страх, сжимавший ее сердце с тех пор, как она заметила в аэропорту спешащего к самолету Рэндольфа Сперлинга, слегка отпустил ее.
– Я не буду возражать. Я знаю, что это смешно – Рэндольф не мог знать, каким рейсом я полечу домой, – но я почти ожидала, что увижу его в самолете, и все время смотрела в зеркало заднего вида, пока ехала по шоссе домой, чтобы проверить, не преследует ли меня кто-нибудь.
– Это не смешно. Кто-то устроил пожар в квартире твоих родителей. Кто-то подстрелил Берта и убил Герберта. Кто-то обыскал твой дом. Этот кто-то мог быть Рэндольфом Сперлингом.
Пич задрожала.
– Он, безусловно, из шкуры вон лез, чтобы знать о каждом нашем шаге.
– Тебе холодно? – спросил Ари, покрепче прижимая ее к себе.
– Нет. Просто страшно.
– Мне ненавистна мысль о том… что ты через такое прошла… О черт! – Ари опустил ее сумку на пол и сказал своим ртом, руками, всем телом то, что не смог выразить словами.
Смысл сказанного был так ясен, будто он написал это на небесах. Она его женщина, и он сделает все, что в его силах, чтобы защитить ее. Пич льнула к нему и думала о том, как ей повезло, что в ее жизни, встретился этот человек.
– Твоя мать и Берт в кабинете, – прошептал Ари. – Им не терпится тебя увидеть почти так же, как и мне.
– Если Берт поцелует меня так же, как ты только что, у нас будут неприятности.
– Подозреваю, что, пока мы тут разговариваем, он целует твою мать, – ответил Ари со смешком.
Ари оказался прав. Белла и Берт отскочили в разные стороны, будто смущенные подростки, когда Пич и Ари вошли в комнату. Их приветствие было почти столь же бурным, как приветствие Ари. Даже обычно сонный Лентяй принял в нем участие, перебегая от одного к другому и звонко тявкая в знак чистой собачьей радости.
– Ну и встречу вы мне устроили, – сказала Пич, когда все наконец успокоились. – Мне следует чаще уезжать из дома.
– Мои нервы этого не выдержат, – ответила Белла. – Я чувствую себя такой виноватой, я столько всего разболтала Сперлингу в последнее время. Когда я положила трубку после разговора с ним, нервы у меня совсем сдали.
– Джин Синклер меня хорошо оберегала.
Ари повел Пич к дивану и усадил рядом с собой.
– Она тебе понравилась?
– Сначала нет. Боюсь, я вела себя несколько резко.
– Ты должна была понять, что она – особенный человек, – вставила Белла. – У твоего отца был очень хороший вкус.
Пич бросила на Беллу косой взгляд.
– Ты ее простила?
– Поначалу я думала, что не смогу. Но с тех пор многое изменилось. Надеюсь, ты тоже ее простишь.
– Давайте пока забудем о Джин Синклер, – заявил Берт, нетерпеливо глядя на Пич. – Я хочу послушать о книге Блэкджека. Как она?
– Я ее не читала. Джин сказала, что папа хотел, чтобы мы с мамой вместе прочли ее. Он планировал быть при этом с нами. Так как это невозможно, я ужасно рада, что вы с Ари здесь. Я была бы вам очень признательна, если бы вы остались и прочли ее вместе с нами.
– Где она?
– В моей сумке.
– Хочешь, я ее принесу?
Она кивнула.
– Я и не знала, что так устала, пока не села.
– Пойду сварю кофе, – вызвалась Белла и ушла на кухню.
– Я помогу, – предложил Берт.
Пич смотрела, как три человека, которых она любила больше всего на свете – не считая близнецов, – вышли из комнаты. Хотя они находились в пределах слышимости, она сразу почувствовала себя очень одинокой.
Должно быть, Лентяй уловил ее настроение, так как он встал со своего любимого лежбища перед камином, пробежал в противоположный конец просторного помещения и подошел к двери во двор, издав глухое низкое рычание.
Пич замерла. Она никогда прежде не слышала, чтобы он так рычал. Страх захлестнул ее. У нее возникло странное ощущение, что там, в тени, кто-то стоит и смотрит на нее. Просто смотрит.
– Что с Лентяем, черт возьми? – спросил Ари, вернувшийся с рукописью.
– Кажется, он думает, что снаружи кто-то есть, – ответила Пич, стуча зубами.
– На заднем дворе есть освещение?
Она показала на выключатель возле двери.
Ари повернул его, и патио возникло из темноты словно по мановению волшебной палочки. За ним, словно черный шелк, переливалась вода в бассейне.
– Я никого не вижу, – сказал Ари, вглядываясь в темноту.
Лентяй был с ним не согласен. Он скреб лапой дверь, а когда Ари ее открыл, прыгнул мимо него, рыча все громче, пока рык не сделался громовым.
Пич вскочила, когда Ари бросился за псом.
– Будь осторожен! – крикнула она.
Она слышала, как Лентяй с треском ломится сквозь кусты.
– Лентяй, вернись! – крикнул Ари из темноты.
– Ари, что там у тебя? – позвала Пич таким тонким голоском, что сама его не узнала.
Она вглядывалась в ночь и ничего не видела. Она онемела от ужаса, когда более темная тень выступила из окружающей ночи, тень чудовищных размеров.
Пич открыла рот, но не смогла издать ни звука.
Тень неумолимо приближалась.
Внезапно она поняла, что это Ари, держащий за ошейник Лентяя. «Скажи спасибо своему воображению, – подумала Пич. – Еще немного – и запугала бы сама себя до смерти».
Ари вошел и отпустил Лентяя. Тот неторопливо вернулся на свое место у камина.
– Там никого не было, – сказал Ари.
– Ничего себе сторожевой пес, – с укоризной сказала Пич. – Единственный раз показал себя настоящим охранником, а тревога оказалась ложной. Ты же говорил, что он хорошо обучен.
– Если я никого не видел, это еще не означает, что там никого не было, – предостерег Ари и тщательно запер дверь, а затем проверил замок.
Рэндольф Сперлинг проехал мимо дома Пич и пару раз объехал вокруг квартала, изучая топографию участка перед тем, как установить наблюдение. Стоящий у гаража «ягуар» Пич сообщил ему, что Пич уже вернулась в Хьюстон. Свет на крыльце и в гостиной не горел, наверное, они с матерью уже легли спать.
Он вышел из машины, ничем не примечательного японского седана, который взял напрокат в аэропорту, и перешел через дорогу. Бросил беглый взгляд по сторонам, чтобы убедиться, что никто на него не смотрит, и кинулся к ограде.
У кирпичной стены, огораживающей задний двор, стояла металлическая лестница, и он решил, что это знак свыше. Взобрался наверх, с трудом удержал равновесие на гребне стены и почти свалился на густую подушку дерна на заднем дворе.
Его сердце так громко стучало, что несколько секунд он ничего не слышал, кроме этого стука. На цыпочках пошел к дому, ступая осторожно, словно по сырым яйцам. Один шаг, другой, пока не завернул за угол и не увидел свет, льющийся из двух французских окон.
Заглянув в них, Рэндольф увидел Пич, которая одна сидела в кабинете. По крайней мере он думал, что она одна, пока большой меховой шар не подплыл к ней, словно патрульный боевой корабль.
Он быстро шмыгнул в тень. В следующий миг он увидел, как кто-то распахнул дверь и меховой шар ринулся к нему.
Правду говорят, что осторожность – лучшая часть доблести. Рэндольф поспешил последовать этому мудрому совету. К тому же его очень подгонял страх. Он даже не подозревал, что может взлететь на шестифутовую стену, как кот, удирающий от своры псов. Но эта собака могла вдохновить кого угодно. Слава Богу, задний двор дома Пич выходил на дельту реки, не то он бы приземлился в соседнем дворе. И одному Господу известно, каких ужасных псов держат ее соседи.
Рэндольф соскользнул вниз по крутому склону к кромке стоячей воды, порвал брюки и загубил новехонькую пару дорогих кожаных туфель, затем побрел в сторону уличных огней, просвечивающих сквозь ветви деревьев. На этом пути его сопровождало пение цикад.
Правда ли, что в таких вот старых каналах обитают аллигаторы? Боже упаси! Он шел по илистому берегу до тех пор, пока не вышел на такое место, где можно выбраться обратно на улицу, не вторгаясь в чужой двор, и на каждом шагу осыпал проклятиями Пич Морган. Если бы не она, сидел бы он сейчас в своем офисе, а не рисковал жизнью и конечностями.
После ее приезда в Вашингтон Рэндольф провел несколько часов на телефоне, убеждая своих хозяев, что им больше не следует беспокоиться по поводу Пич Морган. Возможно, он проявил слишком большую самоуверенность, когда заверял их, что справится с ней одной левой. Она оказалась гораздо более сильным противником, чем он представлял.
Несмотря на регулярные тренировки, он весь вымотался, пока совершал это малоприятное путешествие. Болел бок, и он задыхался. А в кино все это кажется таким легким!
Последнее усилие – и Рэндольф благополучно выбрался на улицу. Огляделся, понял, что район ему незнаком, и двинулся наугад. У него чуть не случился инфаркт, когда мимо проехала патрульная полицейская машина. К счастью, они не заметили плачевного состояния его брюк и туфель. Он небрежно махнул полицейским рукой и продолжал целеустремленно шагать вперед, как человек, спешащий по своим делам.
Через два квартала он понял, что идет не в том направлении. К тому времени как он нашел свою машину, ноги подгибались от усталости. Он забрался в машину и стал обдумывать, что ему делать дальше.
Мочевой пузырь решил за него. Интересно, как полицейские во время слежки часами беспрерывно пьют кофе и не бегают отлить, размышлял он, заводя мотор. Он поехал на юг, по направлению к скоплению ярких огней, молясь, чтобы они привели его к работающей круглосуточно заправочной станции.
Рэндольф справил нужду в мини-маркете, купил шоколадку и вернулся на вахту. К этому времени в доме Морганов было уже темно. Он съел шоколадку, понаблюдал пятнадцать минут и решил на этом закончить. Каждая клеточка его усталого тела умоляла его поехать в роскошный «Хьюстонец», но здравый смысл сказал, что следует остановиться там, где его не знают.
Час спустя он лежал на продавленной кровати в каком-то Богом забытом мотеле, желая очутиться в любом другом месте на земле. Воздушный кондиционер страшно гудел и к тому же, похоже, работал как обогреватель. Единственным, что удерживало его на матраце, пахнущем застарелой похотью и разбитыми мечтами, были деньги, положенные на его имя в зарубежном банке. За такие деньги он был готов на убийство.
Завтра, подумал Рэндольф, погружаясь в сон, ему, возможно, придется именно так и поступить.
– Что это был за шум? – спросила Белла, возвращаясь в кабинет вместе с Бертом.
– Лентяю показалось, что он почуял кого-то на заднем дворе, – ответила Пич.
– Вероятно, он учуял какое-то животное, – заметила Белла, ставя нагруженный поднос на стол. – У него тут кровная вражда с одним енотом, который приходит с реки и роется в отбросах. Где книга? – спросила она, наливая всем кофе.
Ари махнул рукой в сторону бара:
– Вон там.
– Мне кажется, нам не надо начинать чтение, пока мы не покончим с едой, – заметил практичный, как всегда, Берт.
– Может быть, нам вообще не следует начинать чтение сегодня, – ответила Белла. – Если мы начнем, то сомневаюсь, что сможем остановиться.
– Белла права, – согласился Ари. – У Пич измученный вид. Может, нам всем лучше хорошо выспаться сегодня, а завтра на свежую голову начать читать?
Пич встала и подошла к бару.
– Я столько месяцев ждала, когда же смогу прочесть то, что написал отец. Сегодня вечером мне бы хотелось прочесть первую главу.
Полчаса спустя все четверо сидели за столом, а толстая рукопись лежала в центре на поверхности из полированного дуба.
– Как будем читать? – спросила Пич.
– Начинай ты, – предложила Белла, – а когда закончишь, передашь мне страницу. Я дам ее Берту, а он потом отдаст Ари.
Спрашивая себя, не открывает ли она ящик Пандоры, Пич взяла рукопись и положила перед собой. За титульным листом следовала страница с посвящением, от которого в горле у нее встал комок.
«Посвящается Белле, – было написано на ней. – Ни один мужчина не имел лучшей жены и не был достоин ее меньше, чем я».
Она передала дальше эту страницу.
Затем шла страница с благодарностями. Пич быстро просмотрела ее и с удовлетворением отметила, что отец не забыл поблагодарить Джин Синклер. Она снова передала страницу Белле. Дальше начиналась первая глава.
Рука Пич дрожала, когда брала эту страницу. Она глубоко вдохнула, как ныряльщик, бросающийся вниз с высокого трамплина, потом начала читать.
