Текст книги "Драгоценный дар"

Автор книги: Александра Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Рукопись?

– Нет, но нечто почти столь же важное. Твой отец написал мне письмо и положил его в сейф. Думаю, на всякий случай. Он рассказал мне о книге. Я теперь знаю, у кого она.

Первой мыслью Пич было: почему именно сейчас? После всего, что пережили они с матерью, они наконец-то счастливы. Рукопись снова изменит их жизнь.

– У кого она? И почему он нам ничего не сообщил?

Белла опустила глаза.

– Это она. Джин Синклер звонила в тот день, когда умер твой отец. Теперь я знаю почему.

Пич прищурилась.

– Папа сказал тебе, что книга – в драгоценностях, перед тем как назвал имя Джин. Если бы я связалась с ней, когда она позвонила, или позже, когда мы с Ари были в Вашингтоне, все бы закончилось. Репутация папы была бы спасена.

– Я в этом не уверена, – тихо произнесла Белла. – Он сказал, что собирается сказать правду. Это не совсем то же самое.

– Ты еще не говорила с Джин Синклер?

– Нет, дорогая. Я поехала прямо сюда.

– Где письмо? – спросил Ари.

– В моей сумочке, вместе с жемчугом, – ответила Белла.

– Можно мне прочесть? – спросила Пич.

Белла покачала головой.

– Извини, дорогая. Это очень личное письмо. Я многое рассказала тебе об отце, но только не это.

– Почему он доверил книгу Джин Синклер, а не нам?

– Хотела бы я знать. В последний год жизни всякий раз, когда его служащие не могли его найти, он был у нее. Она печатала его записи и то, что он ей диктовал.

Белла казалась такой потрясенной, что Пич чуть не заплакала. Как мог отец снова солгать маме? В эту минуту Пич ненавидела его за то, что он сделал с жизнью Беллы – и с ее жизнью.

– Позвоню-ка я мистеру Келлеру и спрошу, не передумал ли издатель.

– Может быть, сначала следует связаться с Джин Синклер? – спросил Ари.

– Ты никогда не делаешь ошибок, да?

Он лукаво улыбнулся ей:

– Это одна из мужских привилегий.

Пич не знала, стукнуть его или поцеловать.

– У меня с собой ее номер, – сказала Белла, открывая сумочку и вынимая листок бумаги. – У нее секретарская контора в Аннаполисе.

Пич бросила взгляд на часы.

– Там уже больше пяти часов.

– Твой отец подумал обо всем. Он записал номер ее домашнего телефона и адрес тоже, – ответила Белла с болезненной улыбкой. – Пока ты будешь звонить, пойду скажу Берту, что мне завтра, наверное, не захочется идти в театр.

Она вышла из кабинета своей обычной быстрой походкой, расправив плечи, высоко держа голову. Но Пич понимала, чего это стоит. Белла только что узнала, что ее муж, отец ее детей, никогда, никогда не был ей верен.

– Если ты только посмеешь взглянуть на другую женщину, я тебе яйца отрежу, – рявкнула она Ари. Затем, стиснув в руке листок бумаги, подошла к телефону и набрала домашний номер Джин Синклер, заранее ненавидя женщину, которая ей ответит.

После двух гудков в трубке раздался вежливый женский голос с южным акцентом:

– Джин Синклер слушает.

– Это Пич Морган, дочь сенатора. Вы ведь помните его, не так ли? – Пич словно выплевывала каждое слово.

– Я никогда не могла забыть вашего отца. – Вежливый голос помолчал. – Я долго ждала, чтобы вы мне перезвонили. Почему вы молчали?

– Я только что узнала, что у вас книга моего отца. Иначе я бы никогда не позвонила.

– Я пыталась связаться с вами после смерти вашего отца. Женщина, которая ответила мне по вашему номеру, обещала передать вам мою просьбу. Я хотела тогда отдать вам рукопись.

– Послушайте, мисс Синклер. Меня не интересует, кто что сделал и когда. Мама рассказала мне о вас и папе в тот день, когда мне сказали о вашем звонке. После этого у меня не возникло ни малейшего желания с вами разговаривать.

Пич услышала Вздох на другом конце провода.

– Вам кто-нибудь говорил, что вы разговариваете точно так же, как ваш отец?

– У меня нет настроения болтать с вами, мисс Синклер. Я бы хотела как можно скорее получить эту рукопись.

Джин Синклер не ответила.

– В чем дело, мисс Синклер? Чувствуете себя немного виноватой? Язык проглотили? Или ждете, чтобы я предложила вам денег за оказанные услуги? Вы так договаривались с моим отцом?

Пич была вознаграждена болезненным вскриком Джин Синклер:

– Если вы хотели сделать мне больно, то вам это удалось. Вы не только разговариваете, как отец, вы думаете так же, как он, в самом плохом из его настроений.

Ари отобрал у Пич телефонную трубку.

– Прошу прощения, мисс Синклер. Пич расстроена, что вполне понятно. После смерти отца ей пришлось нелегко. Тем не менее это не дает ей права так разговаривать с вами.

Сверкнув на него глазами, Пич нажала кнопку громкоговорителя как раз вовремя, чтобы услышать ответ Джин Синклер:

– А вы кто такой?

– Просто друг. Меня зовут Ари Раппапорт.

– Хорошо иметь таких друзей. Я потеряла очень хорошего друга, когда умер сенатор. – В голосе Джин прозвучало такое горе, что Пич чуть не забыла, что ей надо сердиться.

– Наверное, вам было очень тяжело, – ответил Ари.

Пич пнула его в голень. Разве он не понимает, что Джин Синклер чуть не увела Блэкджека из семьи?

– Это была большая потеря. Но мисс Морган позвонила мне не затем, чтобы обмениваться соболезнованиями, правда? – спросила Джин и тут же ответила на собственный вопрос: – Конечно, нет. Она хотела узнать о рукописи ее отца.

– Безусловно, хочу! – воскликнула Пич так громко, что Джин наверняка ее услышала, хотя Пич стояла в десяти футах от телефона. Она выхватила трубку у Ари.

– Боюсь, вас ждет разочарование, – ответила Джин.

– Не волнуйтесь. Я уже к ним привыкла.

– Вы были такой хорошенькой девчушкой. Мне бы очень хотелось вас увидеть, – произнесла Джин со своим уютным южным акцентом. – Боюсь, однако, что у вас нет никакой причины ехать в Аннаполис.

– Что вы хотите этим сказать?

– В тот день, когда я позвонила, я долго ждала, пока вы или ваша мать свяжетесь со мной, достаточно долго, чтобы понять, как эта рукопись опасна для вас. Я знаю каждое слово этой книги. Это была бомба с часовым механизмом. Вам и так досталось, а эта книга не прибавила бы вам счастья.

– Как же, как же, – пробормотала Пич.

Ари опять забрал у нее трубку.

– Что вы сделали с книгой? – спросил он медленно.

– Даже не знаю, как вам сказать, мистер Раппапорт.

– Скажите как есть.

– Я выбросила эту книгу. И компьютерные дискеты тоже.

У Пич вырвался такой вопль, что Ари даже подпрыгнул на месте.

Она вырвала у него телефонную трубку.

– Что вы сделали?!

– Я ее выбросила, – повторила Джин. – Мне ужасно жаль. Я не знала, что она вам нужна.

У Пич помутилось в голове. Да как она могла! Выбросить труд всей жизни отца! Кем она себя возомнила?

– Будьте вы прокляты! Чтоб вам гореть в аду! Вы понимаете, что вы наделали?

– Я понимаю это лучше, чем вы, Пич. Я знаю каждое слово. Если бы вы знали, что написал ваш отец, то, возможно, поблагодарили бы меня за то, что избавились от нее.

– Я больше не могу с ней говорить! – выкрикнула Пич и бросила трубку.

Она подошла к дивану, рухнула на него и закрыла глаза. Потом на диван опустилась Белла и обняла ее.

– Сколько ты слышала? – спросила Пич.

– Все, – ответила Белла.

– Неужели это безумие никогда не закончится? – рыдала Пич.

Белла крепче прижала ее к себе.

– Думаю, оно только что закончилось, дорогая.

– Я чувствую себя такой дурой. Если бы я поговорила с этой женщиной в тот раз, когда она позвонила, я бы избавила всех нас от стольких бед.

– Ты лишь сделала то, что я попросила. – Белла отпустила Пич, достала из сумочки платочек и протянула ей. – Вытри глаза, детка. Можно посмотреть на то, что произошло, и. с другой стороны. Ты наконец-то свободна и можешь жить своей жизнью.

Глава 18

Благоухание горящих дубовых поленьев наполняло кабинет, где Пич, Ари, Белла и Берт только что закончили трапезу.

Идея устроить импровизированный ужин принадлежала Белле. Ари приготовил умопомрачительные голубцы, а Берт по дороге с работы купил пару бутылок «Мерло», и обе уже опустели.

– Тебе лучше? – спросил Ари у Пич.

– Намного лучше. Если честно, я даже почувствовала облегчение.

Ари удивленно поднял брови.

– Вот уж чего от тебя никак не ожидал.

– Дэвид Келлер сказал, что папина книга – это политический динамит.

– Теперь, когда мы знаем, что книга исчезла, мне просто хочется сделать то, что предложила мама, и продолжать жить дальше.

– Мне тоже, – согласилась Белла. – Я подумываю о том, чтобы устроиться на работу.

– Что? – вырвалось у Пич.

Она так была занята собственными проблемами, что не слишком задумывалась, а как живется Белле.

– Ты слышала, дорогая. Мне необходимо чем-то себя занять. Раньше я хозяйничала по дому, наводила в нем красоту, но дом скоро будет продан. И что мне тогда делать?

– А куда ты хочешь устроиться? – спросила Пич.

Белла пожала плечами.

– Я не очень-то многое умею. Наверное, смогла бы работать в модном магазине.

Сердце Пич болезненно сжалось. Как тяжело Белле говорить эти слова, как она, наверное, переживает!

– Мне очень не нравится, что ты будешь продавать платья тем женщинам, которые раньше были твоими подругами.

– Меня это не смущает, дорогая. Они и остались моими подругами.

Пич бросила отчаянный взгляд на Ари. Их взгляды встретились, и он кивнул, словно подтверждая: «Сообщение принято».

– А не хотите попробовать что-нибудь другое? – обратился он к Белле.

– Конечно. Я не согласна с избитой поговоркой, будто старую собаку нельзя научить новым трюкам. А что вы имеете в виду?

– Берт мне говорил, что у вас хорошо получается компоновка журнального макета.

Белла любовно улыбнулась Берту, потом снова повернулась к Ари.

– Берт – прирожденный льстец. Я принесла ему домой несколько макетов, когда он выздоравливал после ранения, но вряд ли это можно назвать компоновкой.

– Ты чересчур скромничаешь! – воскликнул Берт. – Ты сделала гораздо большее, а не просто принесла макеты. Я никогда бы не закончил работу вовремя, если бы ты мне не помогала. Твои предложения были бесценны.

– Берт уже давно требует дать ему помощника, – сказал Ари Белле. – Если вы согласны, я возьму вас на тех же условиях, что и Пич. С точки зрения зарплаты и продолжительности рабочего дня тут хвастаться нечем, но зато какая приятная компания!

Белла широко улыбнулась Ари, потом потянулась через стол и пожала ему руку.

– Возможно, это злоупотребление семейными связями, но я согласна.

– Это надо отметить, – заявила Пич. – Давайте забудем о грязной посуде и выпьем шампанского у камина.

– Это второе прекрасное предложение за сегодняшний день, – объявила Белла.

– А первое? – спросила Пич.

– Работа, детка. Не знаю, как вас благодарить.

– Благодари Ари. Он ведь главный редактор.

Пич пошла к бару и достала из холодильника последнюю бутылку шампанского «Дом Периньон». Поставила ее на поднос вместе с четырьмя бокалами, принесла поднос на кофейный столик и села.

Вот так ей бы хотелось провести всю оставшуюся жизнь, подумала она, обводя взглядом дорогие ей лица, пока Ари открывал и разливал по бокалам шампанское. У них получилась такая дружная семья, какую только можно себе представить.

Фруктовый аромат шампанского навевал воспоминания о других праздниках в этой самой комнате, но ни один из них не был так сладок, как этот.

– За будущее, – произнесла Пич, поднимая бокал.

Рядом с ней Ари пробормотал:

– Лехаим.

– Что это значит? – спросила Пич.

– За жизнь, – ответил он. – Я тоже за это выпью, – согласилась Белла.

– В такую ночь гораздо приятнее провести вечер у камина, чем куда-то ехать, – сказал Берт, подбрасывая в огонь еще одно полено. Белла и Берт устроились на диване. Ари растянулся на полу рядом с Лентяем, а Пич присела неподалеку на коврик возле камина. Хотя ветер и дождь продолжали штурмовать дом, она чувствовала себя надежно защищенной. И ей хотелось, чтобы этот вечер длился вечно.

* * *

Два часа спустя Пич глядела на угасающие янтарные угли камина и впервые за много месяцев ощущала покой. Это время пролетело в оживленной дискуссии о будущем журнала.

– Мне хотелось бы написать статью о политической коррупции в Долине, – говорил Ари, имея в виду область, граничащую с Рио-Гранде.

– Мы никогда ничего подобного не публиковали, – колебалась она.

– Я знаю, тебе нравится, что в «Техасе изнутри» нет никакой политики, но я и не стану писать ничего слишком уж резкого. Тем не менее существуют интересные параллели между тем, что происходит в Долине, и тем, как делали политику в Арканзасе, когда Билл Клинтон был еще ребенком.

– В каком смысле?

– В обоих случаях существует почти кровосмесительная связь между деньгами и властью. Все это знают, но никто об этом не говорит.

Уверена, что могу открыть перед вами некоторые двери, привести вас к людям, которые ни с кем не стали бы разговаривать, – сказала Белла.

Ари одобрительно улыбнулся:

– Вы говорите как настоящая журналистка.

– Придержите коней, вы оба, – осадила их Пич. – Такая статья означала бы крутой поворот в политике журнала. Я слишком много выпила, чтобы принимать подобные решения сегодня.

Ари с заговорщицким видом подмигнул Белле, затем произнес:

– Но ты можешь подумать об этом завтра.

Не успела Пич ответить, как зазвонил телефон.

– Вот и спасение, – сказала она и пошла к столу, чтобы ответить.

Вежливый голос с южным акцентом, который она надеялась никогда больше не слышать, прозвучал в трубке:

– Можно Пич Морган?

Целую секунду Пич колебалась, не бросить ли трубку.

– Пич, это вы?

Пич нажала кнопку громкоговорителя. Пусть уж все слышат, что скажет ей эта Синклер.

– Что вам нужно, мисс Синклер?

– У меня хорошие новости, по крайней мере надеюсь, что они хорошие. У меня есть книга вашего отца.

– Сегодня утром вы сказали, что выбросили ее. В какую игру вы играете?

– Пожалуйста, выслушайте меня. Я не лгала, когда сказала, что избавилась от рукописи и от дискет. По правде говоря, этот материал настолько взрывоопасен, что я боялась хранить его в доме.

– Тогда зачем вы меня беспокоите? У нас уже половина одиннадцатого. Это значит, что в вашей местности уже половина двенадцатого. Разве вам не пора в постель? А то морщины появятся.

– Пич, у вас есть все основания меня ненавидеть. Но выслушайте меня спокойно. В ту ночь, когда я выбросила рукопись, я была так расстроена, что почти не понимала, что делаю. Ваш сегодняшний звонок меня напугал. Мысли в голове путались. Но когда приехала домой, я вспомнила кое-что. Я ввела книгу вашего отца в память своего переносного компьютера, которым с тех пор не пользовалась. Я выбросила распечатку и дискеты, но не стерла книгу из его памяти.

Пич показалось, что она сейчас задохнется.

«Боже мой, неужели снова?»

– Вы уверены?

– Компьютер сейчас стоит передо мной на столе. На экране первая глава. Я могу распечатать «Политику стяжательства» за несколько часов – если вы все еще хотите ее получить.

Пич посмотрела в окно на бушующую непогоду. Ей показалось, что рев ветра эхом отдается в ее сердце. Картинка того безопасного, благополучного будущего, которую она нарисовала в своем воображении, задрожала перед ее мысленным взором и растаяла, словно мираж.

Несколько часов назад она примирилась с мыслью о том, что с прошлым покончено. И обещание свое ей не сдержать. А теперь Джин Синклер снова давала ей шанс.

– Начинайте печатать, мисс Синклер. Я буду у вас завтра. Как только закажу билет на самолет, сообщу вам, когда меня ожидать. – Она попрощалась, обернулась и увидела уставившихся на нее Ари, Беллу и Берта. – Знаете что, люди, эта безумная гонка все-таки еще не закончилась, – произнесла она, слабо улыбнувшись.

– Ты не можешь завтра лететь в Вашингтон, – сообщил ей Ари.

– Почему?

– Потому что я не могу лететь с тобой. Мне надо закончить декабрьский номер. Не стоит объяснять тебе, какая произойдет катастрофа, если он не выйдет вовремя. С точки зрения прибылей от рекламы это самый важный номер в году.

– Тебе нет необходимости все бросать. Мне не нужна нянька.

– Но тебе может понадобиться телохранитель.

– Не говори глупостей. Никакая опасность мне не грозит. Никто не знает о рукописи, кроме нас четверых и Джин Синклер.

* * *

Рэндольф Сперлинг сел за стол, который раньше принадлежал Блэкджеку Моргану, открыл верхний ящик и достал кубинскую сигару. Хотя в здании курить запрещено, будь он проклят, если будет выходить на улицу вместе с уборщиками. По его мнению, он платил достаточно большой налог, чтобы делать в своем кабинете все, что заблагорассудится.

Не слишком торопясь, он глубоко затянулся, потом несколько мгновений подержал дым во рту, прежде чем выпустить его. Нет ничего более успокаивающего, чем вкус по-настоящему хорошей сигары.

Еще пара затяжек, и он почувствовал себя достаточно спокойным, чтобы в очередной раз позвонить Пич Морган. Сперлинг ослабил галстук, положил ноги на стол и набрал номер Пич. После третьего гудка трубку сняла Белла.

После обмена обычными приветствиями и «как поживаете» она сказала:

– Вы меня чудом застали дома. Я только что вошла. У нас тут всякие события.

– Какие-нибудь неприятности? – спросил он с тщательно отмеренной долей озабоченности.

– Совсем наоборот. Я только что вернулась из аэропорта, провожала Пич.

– Не знал, что она опять собирается путешествовать.

– Я тоже, до вчерашнего вечера.

Рэндольф тут же насторожился. Он задрожал, словно охотничий пес, унюхавший дичь. Последние две поездки Пич – сначала в «Заповедник», а затем в Вашингтон – не принесли ему ничего, кроме неприятностей.

– Что же произошло вчера вечером?

– Вы, наверное, знаете, что Блэкджек написал книгу?

Еще бы! Если бы не эта чертова рукопись, стал бы он названивать Белле.

– Если честно, я не верил в ее существование.

– Пич сейчас летит в Вашингтон за ней.

Сердце Рэндольфа пустилось вскачь, словно антилопа, за которой гонится лев. Книга Блэкджека могла его утопить. Он заплатил небольшое состояние бывшему агенту Управления по борьбе с наркотиками, чтобы тот выследил и уничтожил ее. Когда этот человек, настоящий профессионал в своей области, сообщил о своей неудаче, Рэндольф решил, что этой книги просто никогда не существовало. Как мог он быть таким самонадеянным?

Если рукопись будет опубликована, он даже не успеет попасть под суд. Его убьют раньше.

Он мог придумать только один способ избежать этого. Ему надо перехватить Пич. Если хоть немного повезет, она приведет его прямо к рукописи.

– Мне в голову только что пришла прекрасная идея. Почему бы вам не сообщить мне номер рейса Пич, и тогда я смогу встретить ее в аэропорту?

Предложение застало Беллу врасплох. Она отвела трубку от уха и удивленно взглянула на нее, словно та могла объяснить ей неожиданную любезность Рэндольфа. Он, безусловно, знает, что о нем думает Пич. С чего это он предлагает бросить ради нее свои дела?

– Она вполне сумеет взять такси.

– Меня это вовсе не затруднит. Буду рад случаю убедить ее, что не такой уж я плохой.

Теплота в голосе Рэндольфа показалась Белле слегка наигранной.

– Мне кажется, это невозможно. Пич – истинная дочь своего отца. Он был очень на вас сердит перед смертью. А Пич все еще сердится.

– Я знаю и хотел бы реабилитировать себя хоть таким мелким одолжением. Правда, Белла, я буду рад встретить Пич.

Его настойчивость беспокоила Беллу. Ужасная мысль заставила похолодеть кровь в ее жилах. Пич была уверена, что кто-то знает обо всех их шагах и пытается им помешать. А вдруг это Рэндольф?

Белле трудно было в это поверить. С чего ему их ненавидеть? И кстати, а почему Блэкджек на него обозлился? Что было известно мужу о Рэндольфе Сперлинге?

– Белла, вы меня слышите?

Жизнь, проведенная в коридорах власти, сослужила ей теперь хорошую службу. Она научилась очень хорошо притворяться.

– Я просто искала бумажку, на которой записан номер рейса Пич. Думала, что положила ее в сумочку, но теперь не могу найти.

– Не важно. Скажите мне только название авиалинии и из какого аэропорта вылетел самолет. Остальное я узнаю.

Чем больше он настаивал, тем меньше она ему доверяла.

– У вас наверняка есть более важные дела.

– Ну, Белла, позвольте мне самому судить об этом.

Белле сейчас больше, чем когда-либо, недоставало Блэкджека. Она считала себя ловкой женщиной, но сама она не могла справиться с Рэндольфом.

Внезапно у нее возникло странное ощущение, что Блэкджек стоит рядом, смотрит ей через плечо и подсказывает, что надо делать.

– Дайте подумать. Возможно, это «Континентал»… или «Юнайтид», О Господи, я не уверена. Вы, должно быть, думаете, что я рассеянная старая дура.

– Вовсе нет. Любой растерялся бы при таких обстоятельствах. Но вы возбудили мое любопытство. Как вы сказали, у кого эта книга?

– Я вам этого не говорила.

Белла уронила трубку с таким грохотом, что у Рэндольфа должно было заболеть ухо, потом еще пару раз для верности стукнула ее о крышку стола.

– Что там происходит? – закричал Рэндольф, стараясь перекрыть шум.

– Простите, – любезно ответила Белла. – На меня прыгнул пес, и я уронила телефон.

– Пес? Какой пес?

– Ари Раппапорт подарил Пич ученого бойцового пса, ротвейлера, он здоровый как черт, и зубы у него соответствующие. Ари считает, что Пич нуждается в охране после всего, что случилось.

Пока Белла произносила все это, она достала из ящика стола несколько листов бумаги и скомкала их рядом с микрофоном трубки, имитируя треск статических разрядов на линии. Она видела, как однажды это делал Блэкджек, когда хотел избавиться от нежелательного собеседника.

– Я вас почти не слышу. Наверное, что-то разъединилось в телефоне, когда я его уронила. Позвоню вам на следующей неделе, – сказала она и положила трубку.

Провернув эту хитрость, Белла весело рассмеялась. Но веселье быстро угасло. Что, если она права насчет Рэндольфа? Нет хуже дурака, чем старый дурак, отругала она себя, вспомнив обо всем, что рассказывала Рэндольфу все это время, пока считала его другом.

Он знал о каждом шаге Пич, едва она его делала, как сейчас знал о поездке Пич в Вашингтон. Ей надо предупредить дочь, подумала Белла, сняла телефонную трубку и набрала номер, который никогда не могла забыть.

Рэндольф прислушивался к шуму, доносящемуся из телефонной трубки, со всевозрастающим недоверием. Сторожевая собака в доме? Неполадки на линии?

Как бы не так! Белла просто не хочет отвечать на его вопросы, а это очень плохо. Это означает, что она ему больше не доверяет. Будь она проклята, подумал он. Если он не перехватит Пич, он погиб.

Он потушил наполовину выкуренную сигару, вытер потный лоб белоснежным носовым платком и заставил себя подавить панику, грозившую его захлестнуть. Должен ведь быть какой-то выход.

Белла сказала, что только что вернулась, проводив Пич в аэропорт. Обратная дорога из аэропорта «Интерконтинентал» не могла занять больше сорока пяти минут. Если Пич приехала туда за положенные полчаса до вылета, ее самолет взлетел в Хьюстоне примерно в девять тридцать. Тогда она прилетит в Вашингтон около часу дня.

Он вызвал секретаршу, выдал ей наскоро придуманную историю о приезде в город старого друга, которого он очень хочет встретить в аэропорту, но не знает номера рейса. Велел ей проверить рейсы из Хьюстона всех авиалиний, которые прибывают в Вашингтон около часу дня, и стал ждать.

Через пятнадцать минут он снова вызвал секретаршу.

– Ну как?

– Я пытаюсь, мистер Сперлинг. Как раз говорила с представителем компании «Американские авиалинии», когда вы меня прервали. Они говорят, что их самолеты вылетают из двух аэропортов Хьюстона. Вы знаете, каким воспользовался ваш друг?

– Продолжайте выяснять, – вместо ответа прорычал Рэндольф.

Прошло полтора часа, прежде чем секретарша сообщила ему номера не одного, а сразу четырех рейсов, прилетающих от половины первого до половины второго: два в аэропорт Даллас, один в Вашингтонский национальный и последний – в аэропорт Балтимор-Вашингтон.

Рэндольф от отчаяния заскрипел зубами. Ему оставалось только ткнуть пальцем наугад – может, и угадает. Но потом он вспомнил, что Пич с матерью прилетели в аэропорт Даллас, когда прибыли на похороны сенатора. Скорее всего Пич воспользуется знакомым маршрутом.

Первый самолет приземлится через час. Он может успеть, если постарается.

Попутный ветер принес самолет Пич в аэропорт Даллас на десять минут раньше времени по расписанию. Она взяла маленькую сумку из отделения над креслом и поспешила по переходу в здание аэропорта. В ее распоряжении было пять часов, чтобы добраться до Аннаполиса, забрать рукопись и вернуться в аэропорт к вечернему рейсу обратно в Хьюстон.

Пич спешила, обгоняя людей, направляющихся к выходу на посадку, спускалась даже по идущему вниз эскалатору. Какая-то суета заставила ее обратить внимание на эскалатор, движущийся в противоположном направлении. Человек, похожий на Рэндольфа Сперлинга, как брат-близнец, буквально прорывался по телам людей, прокладывая себе дорогу наверх. Он так спешил, что даже не заметил ее.

Это и есть Рэндольф, вздрогнув, поняла Пич и отвернулась. Он кого-то встречает или сам летит куда-то, но почему у него такой сердитый вид? Она поспешила к выходу, к длинной шеренге такси, села в первую машину, дала водителю адрес в Аннаполисе и откинулась на спинку сиденья.

Поездка заняла час, они проезжали мимо очень красивых мест, да и погода стояла чудесная. Но Пич ничто не радовало. Она не могла ни о чем думать, кроме книги, – и женщины, у которой она хранилась.

Джин Синклер жила на тенистой, окаймленной деревьями улице неподалеку от Военно-морской академии. Два ряда по четыре окна с черными ставнями подчеркивали элегантный стиль дома. Он напомнил Пич дом ее родителей, в котором они жили в Джорджтауне.

Может быть, это Блэкджек купил этот дом для Джин, подумала Пич, расплачиваясь с водителем и выходя из такси.

В этот момент седовласая дама, стройная и с гордой осанкой, открыла парадную дверь. Пич ожидала увидеть эдакую famme fatale, а не пожилую женщину, на лице которой отражались все пережитые невзгоды.

– Я бы узнала вас повсюду, – сказала Джин Синклер, – ваш отец показывал мне фотографии.

Пич была слишком вежливой, чтобы не замечать протянутую Джин Синклер руку. Она быстро пожала ее.

– Входите, пожалуйста, – пригласила Джин и прошла вперед, в маленькую прихожую.

Пич огляделась и одобрила вкус этой женщины. С того места, где она стояла, видны были небольшая гостиная и столовая, обставленные хорошими копиями старинной мебели.

– У вас очень милый дом, – произнесла она.

– Я унаследовала его после смерти тети и всегда считала себя больше смотрительницей, чем владелицей.

Собираюсь подарить этот дом городу на устройство музея.

Значит, Блэкджек не давал ей денег на покупку дома. Это слегка утешило Пич.

– Вас накормили обедом в самолете?

– Мне не хотелось есть.

– Я приготовила настоящий английский чай.

– Послушайте, мисс Синклер, я здесь не со светским визитом. Мне бы хотелось перейти к делу.

– Конечно. Но сначала мы выпьем чаю. Он снимает раздражение и успокаивает рассудок. Судя по вашему виду, вы нуждаетесь и в том, и в другом.

Джин Синклер проводила ее в маленькую семейную гостиную в задней части дома, выходящую окнами на крохотный, но тщательно ухоженный садик. Чайный поднос стоял на кофейном столике у дивана. Джин Синклер села на него и сняла пластиковые обертки с тарелок, полных маленьких сандвичей и лепешек.

Не желая садиться рядом с ней, Пич заняла соседний стул. Острый аромат крепкого чая разлился в воздухе.

– С лимоном или с молоком? – спросила Джин, наполняя чашку.

– С лимоном.

Может быть, Джин Синклер и выглядела спокойной, но рука у нее дрожала, когда она протягивала Пич чашку. Она предложила ей сандвичи, потом лепешки и улыбнулась, когда Пич взяла и то и другое.

– Вы гораздо более стройная, чем на тех фотографиях, которые мне показывал ваш отец. Вам очень идет.

– Я потеряла аппетит после его смерти.

– И я тоже. Когда мы работали над книгой, я готовила ему обед. Когда закончили, я… – Она запнулась. Помолчала. – Мне нравится готовить, но для кого-то.

«Держу пари, ты ублажала его не только обедом», – подумала Пич и подавилась куском лепешки.

– Вижу, мысль о том, что ваш отец бывал здесь, вас огорчает. Может, вам станет легче, если вы узнаете, что я бы никогда о нем больше не услышала, если бы ему не нужен был человек, которому он мог доверить напечатать эту рукопись. – Ясный взгляд Джин встретился со взглядом Пич. Если глаза действительно зеркало души, то у этой женщины отсутствуют угрызения совести.

– Если между вами больше ничего не было, то почему он ничего не сказал маме?

– Когда мы начали работать вместе, он не был уверен, что сумеет закончить эту книгу, не говоря уже о том, чтобы ее продать. Он не хотел разочаровывать Беллу… и, конечно, не хотел подвергать ее опасности.

– Вы хотите сказать, что он не любил вас?

– Возможно, любил, много лет назад, но не так, как Беллу. Она была для него единственной в целом мире.

– Если вы об этом знали, почему рассказали ей, что он с вами спит? – выпалила Пич.

– Мне очень не хочется, чтобы обо мне судили только по этому эпизоду. Я была молода, ужасно влюблена и очень глупа.

– Вы чуть было не загубили жизнь нескольких человек.

– В том числе и свою собственную. Я несказанно сожалела об этом. К счастью, ваша мать была гораздо мудрее меня. Она не обращала внимания на фортели вашего отца, и в конце концов они остались вместе.

– Фортели! Это так вы называли его измены? Джин побледнела.

– Конечно, нет.

– Никогда не прощу отца за то, что он сделал. – Пич не осознавала, насколько сердита на Блэкджека, пока эти слова не сорвались с ее губ.

Джин поставила свою чашку.

– Я не пытаюсь оправдать вашего отца и себя тоже, но хочу, чтобы вы поняли. Он был красивым и очень влиятельным человеком. Ему не надо было охотиться за женщинами. Это они за ним охотились. – Она прокашлялась. – Он использовал женщин, они помогали ему забыть.

– Забыть о чем? О семье? Об обязательствах?

– О войне. Во Вьетнаме он делал страшные вещи. Эти воспоминания жгли его память. Он начинал сомневаться в себе.

– Я этому не верю. Мой отец был очень уверенным в себе человеком.

– Он хорошо держался, но ему не нравилось то, что он делал. Все это есть в книге. И это одна из причин, почему ему было так тяжело ее писать.

– Это какая-то чепуха. Он сказал, что книга вернет ему доброе имя.

Джин печально улыбнулась:

– Боюсь, это не так.

– Я там была. Он попросил меня не допустить, чтобы эти ублюдки ушли от ответа.

– Ваша мать говорила иначе.

Наглость Джин Синклер явно переходила все границы.

– Моя мать никогда с вами не разговаривала.

– Вы ошибаетесь. Она позвонила мне сегодня утром.

– Вы лжете! Зачем ей звонить? Вы – последний человек, с которым ей хочется разговаривать.

– Она тревожится, Пич. Она рассказала мне, о чем говорил ей Блэкджек перед смертью. И также о пожаре в квартире и погроме в вашем доме. Просила меня позвонить ей и сообщить, благополучно ли вы добрались. С вашего разрешения я так и сделаю, – закончила Джин и взяла с кофейного столика портативный телефон.