Текст книги "Бесстрашная"
Автор книги: Александра Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
Глава 8
– Не понимаю, зачем так расфуфыриваться. – Чтобы слова звучали убедительнее, Райна топнула обутой в сапог ногой.
– Разве ты не хочешь произвести хорошее впечатление? – невозмутимо спросила Велвет. Она копалась в одежде Райны и кудахтала, как взволнованная наседка.
– Меня не волнует, что подумают обо мне графиня и ее белобрысая дочка. Мне жаль терять полдня на чаепитие, когда столько работы.
Но главное, она еще не чувствовала себя готовой снова встретиться с Улиссом.
С тех пор как Райна узнала об обстоятельствах, связанных с рождением Улисса, она много о нем думала, в том числе и о его странностях и недостатках. Она старалась понять и объяснить их рационально, в свете полученных ею сведении, и размышляла, не слишком ли строго она судила его в прошлом.
Райна сознавала, что Улисс был не единственным, кто родился вне брака в бурные военные годы. Никто не относился к этим детям хуже, чем к другим, а она и подавно.
Теперь ей стало известно, что обстоятельства рождения Улисса были иными, гораздо хуже и скандальнее. Он обожал своих родителей больше, чем многие другие дети: он взирал снизу вверх на отца и боготворил мать. В какой ужас он, должно быть, пришел, когда ему открылась правда.
Она болела душой за него и пыталась набраться отваги, чтобы повидать его и попытаться заключить перемирие. Однако она не настолько ему сочувствовала, чтобы сидеть рядом и смотреть, как он кокетничает с Алицией Готорн. От этой мысли в желудке у нее начинало бурлить, будто она поела несвежего мяса.
Отчаянно тряхнув головой, Велвет наконец вытащила из шкафа второе из двух нарядных платьев и положила его на кровать.
– Если графиня настолько любезна, что приглашает тебя, то самое меньшее, что ты можешь сделать, это надеть это платье.
– О, мама, пожалуйста, только не это.
Райна крайне неохотно согласилась его купить года два назад. Но для того чтобы его надеть, необходимо было заковать себя в корсет, что было бы настоящей пыткой. Она схватила его и снова поверила в шкаф.
Раина никак не могла понять, почему мать так настаивала на этом визите. Она ведь замечала, как другие женщины относятся к Велвет – холодное презрение, перешептывания за спиной, – и ей вовсе не хотелось снова стать свидетельницей подобной сцены.
Велвет проверила время по часам, приколотым к переднику.
– Если ты будешь так копаться, мы опоздаем.
– Я пойду в том, в чем я сейчас.
– Делай как знаешь. Но, помяни мое слово, ты об этом пожалеешь. – Велвет оглядела Райну с головы до ног с явным неудовольствием. – Дай мне хотя бы расчесать тебе волосы.
Не дав Райне возможности воспротивиться, она потянула ее к туалетному столику, быстро расплела толстую косу, свисавшую вдоль спины, и долго расчесывала волосы щеткой, пока они не заструились каскадом волн по ее плечам.
– По крайней мере, когда твои волосы распущены, никто не примет тебя за мальчика, – сказала Велвет мрачно, но тотчас же постаралась смягчить свои слова улыбкой. – У тебя такие красивые волосы, тебе бы следовало носить их распущенными все время.
– Конечно, и, когда в следующий раз я буду гнаться за бычком в зарослях, я оставлю там половину волос.
– Тогда предоставь погоню за скотом работникам ранчо, – парировала Велвет.
Райна хотела ответить колкостью, но ответ застрял у нее в горле. Она редко ссорилась с матерью и, если это происходило, потом долго чувствовала себя неловко. Во всем она винила графиню. Эта женщина вмешалась в ровный ход их жизни и смешала все карты.
Со дня ее приезда Райна только и слышала от матери «графиня то», «графиня се». За это время Райна столько наслушалась о Шарлотте Готорн, что ей хватило бы этого до конца жизни. К тому времени, когда Райна запрягла лошадей в экипаж и подъехала к крыльцу, она уже все обдумала и приняла решение: скорее она проглотит горсть гвоздей, чем будет пить чай с графиней и ее дочерью.
Велвет ждала ее на парадном крыльце. Она переоделась – теперь на ней был зеленый бархатный жакет и клетчатая шерстяная юбка. На голову она водрузила шляпку с пером – ни дать ни взять полевая курочка, выглядывающая из гнезда. Только натруженные красные руки выдавали ее, показывая, что чаепитие в гостях не входит в число ее ежедневных занятий, и потому она прикрыла их перчатками из тонкой кожи.
– Не понимаю, почему ты такая нелюдимая, – сказала она, садясь на переднее сиденье с Райной. – Я-то думала, ты будешь рада, что девушка твоего возраста поселилась рядом с тобой.
Райна одарила Велвет своей самой обольстительной улыбкой:
– Мне не нужны друзья. У меня есть ты, папа и ранчо. Кроме того, у меня не может быть ничего общего с этой девушкой.
– И тебе не хочется развлечься?
– Все мои развлечения – это работа, которую я люблю.
– Знаешь, солнышко, что говорят о тех, кто только работает и никогда не развлекается? Что сейчас как раз время развлечься. И ты совершенно не права насчет того, что у тебя нет ничего общего с этой девушкой, с Алицией. Вы обе не замужем.
Райна недоумевала, искоса бросая взгляд на мать. Она не помнила, чтобы Велвет когда-нибудь так наряжалась, не помнила даже такого костюма среди ее одежды. Сегодня же ее мать выглядела и вела себя как незнакомка.
– Никак не возьму в толк, откуда у тебя появилась столь внезапная тяга к обществу.
– Я бы проявляла еще большую тягу к светской жизни, если бы кто-нибудь, кроме Илке, предоставил мне такую возможность, – ответила Велвет мрачно.
Райна почувствовала стеснение в груди. Велвет редко позволяла себе говорить, что ей недостает светского общения. Если бы не эта чертова графиня, она бы и теперь об этом не заговорила.
– А ты не подумала, что сегодня действительно хорошо проведешь время? – спросила Велвет.
– Я на это не рассчитываю, – пробормотала Райна в ответ.
– Обещай по крайней мере попытаться и следи за своими манерами.
Райна скорчила гримасу:
– Не беспокойся. Я не буду громко тянуть чай из блюдца и жевать с открытым ртом.
Решив, что она обезопасила себя от всех возможных неприятных инцидентов, Райна прикрыла колени матери и свои собственные пледом. Воздух чувствительно пощипывал щеки. Сегодня был один из тех зимних дней, когда разумные люди предпочитают не выходить из дома, а оставаться в тепле у камина. Небо не сулило ничего хорошего: было похоже, что приближается снежная буря. Странно, думала Райна, ведь здесь такое случается нечасто, да и снег-то выпадает редко. По крайней мере у них будет предлог уехать домой пораньше.
Она пустила лошадь рысью. После получаса езды показался дом Прайдов. Райна натянула вожжи, остановила экипаж, спрыгнула сама и поспешила помочь выйти матери в надежде на то, что ее внимание поможет сгладить возникшую между ними натянутость.
Велвет указала на дверь:
– Смотри-ка, траурный венок убрали.
Взгляд Райны проследовал в направлении, указанном матерью. Но дверь распахнулась, и Алиция Готорн выскочила на крыльцо так стремительно, будто платье на ней было охвачено огнем.
– Я так рада, что вы приехали, Райна, – весело воскликнула она. – Я все время надеялась, что мы будем иногда проводить время вместе.
Ее модное платье трепал ветер, обтягивая фигуру и показывая, насколько она стройна. Ветер растрепал и волосы Алиции. С упавшим сердцем Райна была вынуждена признать, что Алиция даже красивее, чем ей казалось.
– Вы, должно быть, Велвет де Варгас, – сказала Алиция, протягивая руку Велвет. – Мама так много рассказывала мне о вас.
Наверняка рассказывала, готова пари держать, подумала Райна, стараясь не поддаться обаянию хороших манер Алиции. Мисс Жеманница Готорн напомнила ей одного из коммивояжеров или бродячих разносчиков, иногда останавливающихся возле их ранчо. Они были необыкновенно вежливые и источали приторное очарование, а верить им можно было не больше, чем змее, затаившейся в траве.
– Приятно с вами познакомиться, Алиция, – сказала Велвет с чуть ли не блаженной улыбкой.
Алиция взяла Велвет за руку:
– Мама ждет нас в гостиной.
Райна неохотно последовала за ними в дом. Она не была здесь со дня похорон, но Велвет рассказывала ей, каким заброшенным стал теперь дом. Однако сейчас не было заметно ни малейших признаков запустения.
Они вошли в гостиную, навстречу им с дивана поднялась женщина, от красоты которой дух захватывало, сложенная не хуже новомодных манекенов, недавно появившихся в магазине Шрайнера.
Женщина улыбнулась Велвет такой теплой улыбкой, что почти преодолела антипатию Райны.
– Велвет, я так счастлива, что вы смогли приехать, – сказала она. – Я всю неделю ждала нашего маленького праздника.
Райна внимательно прислушалась к ее голосу, стараясь уловить в нем фальшь, но так и не смогла расслышать ни одной фальшивой ноты в словах графини.
– А это, должно быть, твоя дочь.
Графиня оглядела Райну с головы до ног, потом взяла огрубевшие от работы руки Райны в свои.
Райна почти ожидала, что графиня скажет что-нибудь нелестное или насмешливое о ее заскорузлых руках со сломанными ногтями. К ее бесконечному изумлению, графиня воскликнула:
– Вы даже красивее, чем я представляла. Хотя вы унаследовали краски отца, вы все же больше похожи на мать, какой она была, когда мы познакомились.
Этот комплимент пробил брешь в тщательно подготовленной Райной линии обороны. Все ее опасения поблекли перед безусловным очарованием графини.
– А вы не выглядите достаточно взрослой, чтобы быть ее матерью, – вырвалось у Райны, и кивком головы она указала на Алицию.
Графиня рассмеялась грудным смехом:
– Как это мило с вашей стороны. Такое можно слушать с утра до вечера. Пожалуйста, идите сюда и сядьте рядом со мной.
Райна с удивлением обнаружила, что послушно следует за нею, как поросенок на бойню.
Улисс сидел за письменным столом матери в библиотеке, проверяя учетные книги ранчо, когда до него донесся звук открываемой двери. Он знал, что Велвет и Райна приглашены к чаю, но продолжал свои занятия.
Обычно его мать вела эти книги, но со дня ее смерти никто к ним не прикасался. Улисс принял на себя добровольную обязанность привести их в порядок и внести все необходимые записи вплоть до сегодняшнего дня.
Он откинулся на спинку стула, пытаясь переварить только что полученные сведения. Он даже не осознавал в полной мере, насколько богат его отец.
После войны скотоводство достигло расцвета. Иметь ранчо оказалось очень выгодным делом. Его отец теперь получал на доллар больше за каждую голову скота, которую доставлял на рынок. Прибыли еще возросли, когда строительство железных дорог сделало ненужным долгий и рискованный процесс перегона скота с места на место. Цены на скот поднимались вместе со все растущим спросом.
Его отец теперь был миллионером. Могло ли это стать причиной визита графини?
Дубовые полы, начищенные воском, сверкали, мебель отполирована до зеркального блеска. Постели были проветрены и не пахли больше плесенью и сыростью. Аромат дров, горевших в каминах, смешивался с аппетитными запахами из кухни.
Дом теперь выглядел таким же ухоженным, как при жизни его матери, а если уж быть честным, то даже лучше. Илке была слишком занятой женщиной, а последние несколько лет слишком больной, чтобы заниматься такими женскими делами, как выбор цветов в оранжерее – теперь же все вазы были полны цветами.
Шарлотта Готорн оказалась слишком хорошей, чтобы можно было в это поверить. Однако его наблюдения не дали никакой пищи для подозрений. Единственное, в чем ее можно было заподозрить, это в том, что она тяготилась одиночеством и желала быть нужной.
Он был юристом, и успех его деятельности зависел от умения судить о личности. Он не привык ошибаться. Но не мог отрицать очевидного. Он неверно судил о характере графини.
Неделю назад пить чай в ее обществе было для него испытанием. Теперь же он ловил себя на мысли, что с нетерпением ждет этого ритуала, даже если присутствовала Райна.
Он прошелся ладонью по волосам, приглаживая их, поправил галстук, надел пиджак, который висел на спинке стула, и отправился в гостиную на звук мелодичных женских голосов. Двойные двери были широко распахнуты. Он остановился – взгляд его перебегал с одной женской фигуры на другую.
Шарлотта была одета в узкое черное атласное платье. Чтобы оттенить и смягчить мрачность своего туалета, она набросила на плечи шаль с цветным узором. На Алиции было мягкое шерстяное платье нежно-розового оттенка, прекрасно сочетавшегося с нежным румянцем ее щек. На Велвет был яркий туалет как раз таких тонов, которые еще допускал хороший вкус, но за пределы этого она не позволила себе выйти ни на шаг.
Одобрительная улыбка увяла на губах Улисса, когда его взгляд остановился на Райне: в своих сапогах, штанах из грубой ткани и потертой рубашке она казалась сорняком, случайно затесавшимся в клумбу ярких садовых цветов. С ней следовало бы сурово поговорить о том, как следует одеваться. Как это ни печально, но ее матери это, видимо, не приходило в голову.
Если бы вид Райны не вызвал у него такого раздражения, возможно, он бы даже пожалел ее. Гнев Улисса вспыхнул с невероятной силой при мысли о том, что каждый раз при виде Райны он испытывал беспокойство и щеки его начинали пылать. И он осуждал ее за это. Бог свидетель, вид порядочной женщины никогда не вызывал у него таких чувств.
Черт возьми! Никто никогда не вызывал в нем таких мыслей и фантазий, как Райна.
Когда он видел ее волосы, разметавшиеся по плечам, как облако черного шелка, он тотчас же представлял их на белом фоне подушки.
Видя, как брюки облегают ее бедра, Улисс тотчас же ощущал, как ее ноги обвиваются вокруг его собственных бедер.
При виде ее грудей, поднимающих ткань блузки, он тотчас же представлял, как их шелковистая тяжесть давит на его ладони.
Это было неправильно, не пристало ему испытывать подобные чувства. Черт бы побрал эту Райну! Черт бы ее побрал, думал Улисс, стараясь побороть жар, распространявшийся по его бедрам.
Он отдал дань юношескому безумию, когда еще учился в колледже. Вокруг было полно молоденьких продавщиц, репутация которых была всем известна, считавших престижным, если им удавалось провести время со студентом Гарварда.
С тех пор как три года назад он вернулся и занялся юридической практикой, его поведение стало гораздо осмотрительнее в силу необходимости. Но никто и не ожидал, что он будет вести жизнь святого.
До смерти матери он тешил свою плоть в известного рода домах Остина и Сан-Антонио. А со времени ее смерти жил как евнух.
Он ненавидел себя, если ему приходилось пользоваться услугами женщины, пусть даже она была шлюхой, только для того, чтобы удовлетворять свою похоть. Он не поддастся такому искушению снова, говорил он себе сурово. Шлюхи давали лишь временное облегчение. Ему нужна была жена, кто-нибудь, кем он мог бы гордиться, кто мог бы опереться на него. Ему нужен был кто-нибудь вроде Алиции, осознал он внезапно.
Именно в этот момент Шарлотта увидела его стоящим в дверях и положила конец его раздумьям.
– Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, – сказала она, делая ему знак сесть рядом с Райной.
– Квинни, тебе не обязательно было так наряжаться ради меня, – процедил он сквозь зубы, приближаясь к ней.
Райна почувствовала, что ее лицо запылало. Дорого бы она дала, если бы можно было прямо сейчас ответить ему грубостью, а то и пинком сапога.
Подстрекаемая его ядовитым замечанием, она повернулась к графине и сказала первое, что пришло ей на ум:
– Я бы переоделась, но мне пришлось до последней минуты работать со скотом, а мама боялась, что мы опоздаем.
– Да не придавайте этому значения, дорогая. Мы просто рады, что вы здесь, с нами, – ответила Шарлотта, прежде чем повернуться к Улиссу. – Ваш отец выйдет к чаю?
– Он наверху, переодевается, – сказал Улисс, делая ударение на последнем слове, как бы желая удостовериться, что Райна поняла его.
Ей было тошно оттого, что Улисс продолжал язвить. И как это она могла быть такой дурой, что вообразила, будто между ними возможно перемирие? Он был таким же отвратительным, холодным и бесчувственным, как всегда.
– А вы и в самом деле работаете с лонгхорнами? – спросила Алиция. – Я считала, что они опасны. Райна тихо рассмеялась:
– Что, а точнее, кто внушил вам такую мысль? – спросила она, хотя была совершенно уверена в том, что сама знает ответ.
– Улисс сказал мне, что ранчо может быть опасным местом, и я решила, что речь идет о скоте. Они выглядят ужасно.
Райна метнула на Улисса обжигающий взгляд:
– Они вовсе не опасны, если знать, как с ними обращаться.
Алиция подалась вперед, в ее глазах появился живой интерес.
– А что вы, собственно, делаете с ними?
– Все, что может и должен делать мужчина, только я делаю это лучше. Летом купаю, помогаю во время отела осенью, подкармливаю зимой, а весной выжигаю клейма и кастрирую.
Почувствовав, что воцарилось молчание, когда она упомянула о кастрации, Райна понизила голос.
– Да, ты знаешь, как выразиться, Квинни, – сказал Улисс, и по его лицу расплылась широкая улыбка, которая сделала его еще привлекательнее. – Но не все слова, которые ты употребляешь, принято произносить в приличном обществе.
Райне было наплевать, что Улисс думает о ней, он всегда думал самое худшее, но разочарование, которое она прочла в глазах матери, кольнуло ее в самое сердце.
В конце концов, может быть, Улисс и прав: она не принадлежала к приличному обществу. Бог свидетель, она не умела одеваться, не умела говорить, как эти дамы. Она предпочла бы заарканить разъяренного быка, чем провести еще один такой день, как сегодня.
– Прошу прощения. Я вовсе не хотела вас смущать, – пробормотала она, опустив глаза и уставившись в пол. Сейчас она мечтала только о том, чтобы он разверзся и поглотил ее до того, как она скажет очередную глупость и выставит себя еще большей дурой.
Шарлотта едва слышно хмыкнула:
– Нет нужды извиняться. Я нахожу вашу искренность прелестной. Улисс, возможно, не знает, что мы в Гленхэйвене разводим элитный скот герфордширской породы. И нет такого термина, которого Алиция и я не слышали бы прежде, если речь заходит о скоте. Однако меня удивляет, что ваши телята рождаются осенью.
Обрадовавшись повороту в разговоре, который искусно проделала Шарлотта, Райна подняла глаза на нее:
– Телята, рожденные весной, могут погибнуть от мух и их личинок, – объяснила она, в то время как ее раненые чувства и уязвленное самолюбие черпали целительное тепло в янтарных глазах графини.
– А нет ли опасности потерять телят, если зима выдастся холодная? – спросила графиня.
– Когда речь идет о разведении скота, риск есть всегда. Поэтому из всех зол мы стараемся выбрать меньшее.
– Должно быть, ваш выбор всегда правильный. Илке писала мне о том, как хорошо вы все делаете.
– Так оно и есть, – ответила Райна с энтузиазмом. Наконец-то кто-то выразил желание поговорить о том, в чем она хорошо разбиралась. – Мы едва удовлетворяем спрос на говядину. Отец говорит, это из-за того, что в страну хлынул поток эмигрантов, готовых заполнить рабочие места на новых фабриках на Востоке. Он говорит, человеку необходимо наполнить желудок мясом, если ему предстоит целый День тяжелого труда.
– Фантастика, просто фантастика, – бормотала графиня, как если бы она и в самом деле так думала.
– Моя Райна может рассказать вам все, что вы захотите узнать о работе на ранчо, – похвасталась Велвет. Теперь, по-видимому, ее вера в Райну и гордость за нее были восстановлены.
– Мне бы хотелось узнать побольше о вашей жизни и о том, чем вы занимаетесь, – вмешалась Алиция. – Может быть, завтра мы могли бы проехаться верхом вместе?
Появление горничной, толкавшей перед собой столик на колесиках, прервало их разговор и лишило Райну возможности ответить. Шарлотта указала место возле стула Алиции:
– Поставьте столик здесь, Люпе.
В дополнение к элегантному серебряному чайному сервизу на столике стояли тарелки с изысканными сандвичами без корочки, с пирожными причудливого вида, украшенными глазурью, разнообразным печеньем и удивительным бисквитным тортом с изюмом.
– Вы ждете кого-нибудь еще? – спросила Райна. Она собиралась добавить, что пищи здесь хватило бы на целый полк, когда графиня ответила:
– Только мистера Прайда.
Райна закрыла рот и поклялась не произносить больше ни слова из опасения ляпнуть еще какую-нибудь глупость. Велвет предупреждала ее, чтобы она следила за своими манерами, и теперь она старалась изо всех сил.
– Этого достаточно, мэм? – спросила Люпе, делая реверанс Шарлотте, словно та была королевой Англии.
Помощницы Илке всегда были учтивы, но никогда не выставляли свое почтение напоказ. От этого раболепия Райна оробела еще больше. Она не могла отделаться от мысли, следовало ли ей сделать то же самое, когда она встретилась с графиней.
– Да, и, пожалуйста, скажи Марии, что чай просто божественный, – ответила Шарлотта. После того, как горничная удалилась, Шарлотта обратилась к дочери: – Ты не разольешь чай, дорогая?
Райна воображала, что Алиция возьмет чайник и начнет разливать чай. Однако процедура оказалась много сложнее. Алиция согрела каждую чашку горячей водой, затем вылила воду в полоскательницу и спросила каждого, какой чай он предпочитает.
– Горячий и сладкий, – ответила Райна, когда очередь дошла до нее.
– Два куска или три? Или, может быть, вы предпочитаете мед?
– Да, это было бы прекрасно.
Непринужденные манеры Алиции, ее знание этикета и совершенство облика смущали Райну все больше – она чувствовала, насколько сама не соответствует образу благородной девицы. Она была совершенно права насчет того, что у них с Алицией не было ничего общего, и тем не менее она чувствовала теперь, что хотела и могла бы с ней подружиться, даже несмотря на то, что Улисс не спускал с Алиции глаз.
Он все время смотрел на нее, иногда искоса, но всегда настолько пристально, что ему время от времени требовалось мигнуть раз-другой, чтобы сфокусировать зрение. Что же касалось Алиции, она вела себя спокойно относительно Улисса. Пожалуй, ее больше интересовала возможность побеседовать с Райной.
– Вижу, вы снова в брюках, – заметила Алиция, передавая Райне чашку чая с медом. – Мне тоже хотелось бы приобрести пару таких. Кто вам их шьет?
– Братья Леви, – вмешался Улисс, насмешливо поднимая брови.
– Никогда о них не слышала. Они портные или кутюрье?
– Не знаю, как их назвать. – Райна хотела бы знать, что такое кут… как там она их назвала? Беседуя с Алицией, Райна чувствовала, что ее представления о мире расширяются.
– Вы можете купить брюки от Леви в магазине Шрайнера в Керрвилле. Там можно купить почти все, что вам потребуется.
Улисс хмыкнул:
– Брюки Леви – это идеал одежды, как думает Райна.
– Перестаньте ее поддразнивать, – сказала Алиция, и ресницы ее затрепетали. – Если бы я работала на ранчо, я тоже носила бы брюки. Помяните мое слово: настанет день, когда женщины будут носить брюки ради удобства и это не будет казаться неуместным. Точно так же, как их носите вы, мужчины.
Райна почувствовала искушение подбежать к Алиции и заключить ее в объятия.
– Я была бы счастлива поехать завтра с вами покататься, – объявила Райна. – Если хотите, мы можем заехать в город и заглянуть к Шрайнеру.
– Звучит очень заманчиво, – с восторгом отозвалась Алиция. – Мне еще надо купить кое-что к Рождеству.
Услышав это приглашение, Велвет вздохнула с облегчением. Этот день начался неудачно, и она уже опасалась, что затея Шарлотты обречена на неудачу.
– А для девушек не опасно, если они отправятся одни? – спросила Шарлотта.
– У меня есть дела в городе. Я могу сопровождать их, – предложил Улисс. – Я был бы счастлив пригласить Алицию на ленч, и Райну тоже, разумеется.
– О Улисс! – выдохнула Алиция в полном восторге. – Вы так внимательны.
Велвет постаралась собрать все свои силы и твердость, чтобы выдержать то, что она увидела: глаза Райны были полны боли. Если, молча убеждала она себя, Улисс и Алиция обручатся, Райна выкинет его из головы. А если все пойдет по намеченному ею плану, Террилл Микс окажется тут как тут и будет ее утешать.
Появление Патрика прервало нить ее мыслей.
– Рад тебя видеть, Велвет, – сказал он, направляясь к ней и целуя в щеку. – Я скучал по тебе.
– И я тоже скучала.
Он выглядел намного лучше по сравнению с тем последним разом, когда она его видела. Приезд Шарлотты, несомненно, принес ему огромную пользу.
На свете еще не было мужчины, который знал бы, как обиходить себя. Да, они обожают демонстрировать свою отвагу и независимость, но холостяки и вдовцы представляют собой прискорбное зрелище. Может быть, поэтому милосердный Господь так и устроил мир, что мужчины не живут долго, как женщины.
Патрик так отчаянно сокрушался, оставшись один, что Велвет опасалась за его рассудок. Теперь же, хотя утрата Илке прочертила новые морщины на его лице и посеяла новые серебряные пряди в волосах, было заметно, что он снова владеет собой и своими чувствами.
Он всех поприветствовал, потом поставил свой стул рядом со стулом Райны:
– Твой отец сказал мне, что ты выполняла двойную работу на своем и на моем ранчо, пока я был не в форме. Я никогда не смогу достойно отблагодарить тебя. Но все же у меня есть для тебя кое-какие деньги.
Райна вспыхнула от удовольствия:
– Вы не должны меня благодарить или платить мне. Я рада, что смогла вам помочь. Но я была бы рада, если бы вы кое-что рассказали мне.
Она помолчала, а потом сделала своеобразное движение головой, будто собиралась нырнуть, – она всегда так поступала, когда волновалась.
– Это о Старфайере, сэр.
– С ним что-нибудь случилось?
– Он вчера был в отличной форме, – вмешался Улисс.
– Великолепное животное, – добавила Алиция.
Райна сложила руки в умоляющем жесте:
– Я думала о том, чтобы потренировать Старфайера и сделать его образцовым призером. Я надеялась, что вы согласитесь продать его мне.
Патрик ласково улыбнулся Райне:
– Я бы не прочь, но лошадь мне не принадлежит. Старфайер – конь Улисса. Что скажешь, сынок? Продашь его Райне?
Велвет задержала дыхание, ожидая ответа Улисса. Господи, сделай так, чтобы он отказался! Она ни за что не хотела, чтобы Улисс вел себя как порядочный человек, чтобы он смотрел, говорил или действовал так, если речь шла о ее дочери.
– Я должен подумать, – ответил Улисс.
– А о чем тут думать? – взорвалась Райна.
– Раз я так сказал, Квинни, значит, есть о чем. Райна опустилась на стул. Она была оскорблена – об этом говорило выражение на ее лице, и единственное, чего хотела Велвет, – обнять ее и успокоить. Лучше пусть перестрадает теперь, чем потом будет обречена на долгую несчастную жизнь. Пора Райне обратить внимание на кого-нибудь другого, кроме Улисса Прайда.
Заметив, как Шарлотта коротко кивнула ей, Велвет повернулась к Патрику. Первая часть их плана сработала. Встреча дочерей оказалась, безусловно, удачной. Теперь была очередь за ней, Велвет, – она должна была привести в действие вторую часть плана.
– Шарлотта мне сказала, что у тебя нет никаких планов насчет праздника. Рио и я будем рады, если ты и твои гости присоединитесь к нам за рождественским обедом.
Она ждала, почти уверенная в его отказе.
– О, пожалуйста, Патрик, почему бы и нет? – спросила Шарлотта.
– Не вижу причин отказываться, – ответил Патрик, переводя взгляд с одной женщины на другую, – раз это семейный ужин.
– Ну да, именно это я и имела в виду, – обрадовалась Велвет. – Единственный человек, которого я еще собираюсь пригласить, – это Террилл Микс.
