Текст книги "Бесстрашная"

Автор книги: Александра Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Никогда не видела такого изобилия еды, – заметила Райна. – Это должно стоить целое состояние.

Улисс добродушно рассмеялся.

– Да, господину Дрескиллу пришлось потратить на это кругленькую сумму.

Он наполнил тарелку Райны, потом отвел ее к столику в углу зала. Они прошли мимо Изабель Синглтон, сидевшей с какой-то незнакомой ему женщиной.

– Добрый вечер, миссис Синглтон, – сказал Улисс вежливо.

– Не вижу в нем ничего доброго, – отозвалась та.

– Кажется, ты не нравишься миссис Синглтон, – сказала Райна, когда они устроились за столиком.

– Это чувство взаимное, – ответил Улисс.

Он поманил лакея, взял с серебряного подноса два бокала с шампанским и протянул один Райне.

Он как раз собирался произнести тост в ее честь, когда раздался голос Изабель Синглтон.

– Какая неслыханная наглость! – сказала она своей пожилой собеседнице. Должно быть, Изабель непременно хотела, чтобы ее услышали окружающие.

– О ком вы говорите? – поинтересовалась ее знакомая.

– О женщине, с которой пришел господин Прайд. Забыв про тост, Улисс поставил бокал на стол. Как он сейчас жалел, что не выбрал другой столик! Но теперь было уже слишком поздно. И ему, и Райне предстояло пройти через тяжкое испытание.

– Я никогда ее не встречала, но она красивая девушка.

– Этой красивой девушке не следовало бы появляться в одной комнате с порядочными женщинами. Ее мать была самой известной шлюхой в Техасе.

Улисс почувствовал, что бледнеет. Он знал, что Изабель сплетница, но не ожидал от нее такой жестокости. Она заслуживала хорошей порки. Хотя бить женщину было против его правил, в эту минуту ему хотелось забыть правила хорошего тона.

– Вы, наверное, ошиблись. Я никогда не поверю, что такой джентльмен, как Улисс Прайд, может привести на бал особу подобного рода, – возразила собеседница Изабель.

– А что вы знаете о Прайде?

– Он из хорошей семьи и прекрасный юрист.

– Хорошей семьи? Прайды – это белая шваль. Его мать была домоправительницей у его отца. Патрик Прайд не женился на этой женщине, пока ребенку не минуло три года, так что Улисс незаконнорожденный, а эта женщина – шлюха. Вполне подходящая пара!

Последние слова были сказаны так громко, что эхо раскатилось по всему залу, многократно отраженное его высокими потолками.

Райна сидела неподвижно, будто превратилась в камень, но из ее глаз брызнули слезы. Она гневно смахнула их тыльной стороной руки. Нет, она не позволит себе заплакать, во всяком случае, здесь и сейчас.

Но как Улисс может сидеть и слушать все это? Почему он не сделает хоть что-нибудь? Райна слышала, как он защищал права несчастных и обездоленных в законодательном собрании. Почему же он не защитит ее? Неужели она меньше заслуживала его внимания? Он был блестящим оратором и мог легко заставить Изабель Синглтон замолчать всего несколькими хлесткими словами.

Сердце Райны бешено колотилось, руки сжались в кулаки. Она смотрела на него поверх нетронутых тарелок с едой. Он осел на своем стуле, плечи его опустились, взгляд остекленел.

Черт бы его побрал! Может быть, его вполне устраивало сидеть здесь и притворяться, что ничего не произошло, но она была сделана из другого, более прочного материала. Подняв свой бокал с шампанским, она подобрала юбки, поднялась на ноги и двинулась к столику Изабель Синглтон.

Изабель игнорировала ее появление и продолжала есть.

– Посмотрите на меня, – потребовала Райна, хватая тарелку Изабель и бросая ее на пол. Раздавшийся грохот привлек к ним всеобщее внимание.

Райна обежала взглядом зал, потом ее глаза снова обратились к противнице.

– Это правда, моя мать шлюха, – сказала она звенящим голосом, будто хотела, чтобы ее услышали все. – Но меня воспитали лучше, чем вас. Я не такая дрянь, как вы.

Райна не сознавала, что все еще сжимает в руке свой бокал с шампанским. Она подняла его и с минуту рассматривала на свету, потом очень медленно вылила содержимое бокала на крашеные кудряшки Изабель Синглтон.

Призвав на помощь все свои силы, Райна вышла из зала. Она не слышала оглушительных рукоплесканий и ропота восторга, сопровождавших ее уход со сцены. Она понимала только одно – всем ее надеждам пришел конец.

Как только Райна убедилась, что ее никто не видит, она подобрала юбки и бросилась наверх по служебной лестнице. Рыдания душили ее, она старалась подавить их и бегом пролетела три пролета, чтобы укрыться в своей комнате. И только тут она дала волю своим чувствам.

Сердце ее болело, тело сотрясалось от рыданий. Какой же она была дурой, вообразив, что Улисс и его чванливые друзья и вправду приняли ее в свой круг! Должно быть, они все время посмеивались у нее за спиной и ждали, когда же она совершит ошибку. И она их не разочаровала.

Подумать только! Она позволила себе поверить, что небезразлична Улиссу, что она что-то значит для него. Она представляла его сидящим сейчас с друзьями-приятелями, хохочущим до упаду и потешающимся над ней.

Это мучительное видение оказало на нее благотворное действие. Ее слезы мгновенно иссякли. Она никогда в жизни больше не будет плакать из-за Улисса, он не стоил этого.

Внезапно она почувствовала приступ удушья. Она не могла продолжать дышать одним воздухом с Улиссом, она ни одной минуты не останется в Остине. Райна в спешке срывала с себя свое прекрасное платье, не замечая, что рвет его.

Она оставила все свои наряды разбросанными по полу, пока разыскивала свой дорожный костюм и переодевалась в него. Закончив, она написала записку Алиции с просьбой упаковать весь ее новый гардероб и употребить на благотворительные цели.

Бог свидетель, Райна не могла вынести мысли, что вновь наденет хоть одно из этих платьев, потому что каждое из них напоминало об Улиссе.

Никогда больше она не сделает попытки произвести хорошее впечатление, не важно, на него или на кого-нибудь другого. Если она не нравится людям такая, как есть, то пусть все они катятся к чертовой матери. Ее родители обходились без друзей, и она тоже сможет обойтись, думала Райна, забыв, что ее родители черпали силу и утешение друг в друге.

Она нашла свой ридикюль, проверила, достаточно ли в нем денег, чтобы доехать до дома, и приоткрыла дверь холла. Увидев, что он пуст, Райна снова направилась к служебной лестнице. Она собиралась добраться до вокзала и подождать поезда на Керрвилл. Ее не страшила мысль о том, что, возможно, придется провести на станции всю ночь.

Когда Райна спустилась на второй этаж, где был бальный зал, ее слух резанули звуки музыки и смеха. В эту минуту она чувствовала, что у нее нет ни одного друга на всем белом свете. Она сердилась даже на Алицию. Если бы Алиция не настаивала на ее поездке в Остин, Райна никогда бы не встретилась с Изабель Синглтон. Она не позволила бы себе думать, что Улисс ее любит.

Она уже прошла половину коридора, когда клерк, занимавшийся регистрацией постояльцев отеля, окликнул ее, назвав по имени:

– Мисс де Варгас, у меня для вас телеграмма, – сказал он, торопливо подбегая к ней. Он сунул ей в руку листок бумаги, добавив: – Надеюсь, это новости хорошие.

То, что он старался не смотреть на нее, вызвало у Райны беспокойство. Должно быть, и до него дошли слухи о том, что произошло на балу.

Она укрылась за одной из колонн, украшавших коридор, и разорвала конверт:

«Немедленно возвращайся домой, – стояло в телеграмме, – отец очень плох».

Улисс закрыл глаза, будто это могло вытеснить из его памяти слова Изабель Синглтон. У него было ощущение, будто вернулись времена, когда он сидел в булочной Дитца, а его положение и успехи – все мгновенно пропало, и он снова стал беспомощным ребенком.

Улисс оцепенел от стыда, когда услышал скрип стула Райны и понял, что она встает из-за стола. Потом до него донесся ее ясный, звучный голос, возвысившийся над всеми остальными звуками.

Хотя у него было огромное желание зааплодировать, одобряя ее отвагу, он не мог справиться с ощущением безнадежности, наполнившим все его существо. Когда же он, шатаясь, поднялся на ноги, Райны в зале не было, а визг разъяренной Изабель звучал, словно сирена.

– Вы видели, что ваша шлюха сделала со мной? – вопила она.

Внезапно в голове Улисса прояснилось.

– Вам когда-нибудь приходилось слышать о компрометации личности? – спросил он сквозь зубы.

– Мой муж все узнает о вас и этой шлюхе, а вам будет объявлен импичмент.

У Улисса возникло сильное желание задушить ее. Но слова были единственным оружием, которым он мог воспользоваться в данном случае.

– Можете говорить вашему мужу что угодно. Но не забудьте упомянуть, что компрометация личности наказывается штрафом и заключением в тюрьму. Если вас не привлекает полосатая одежда арестантки, то держите при себе ваше мнение обо мне, моей семье и особенно о Райне де Варгас. – Улисс помолчал, потом добавил: – Мисс де Варгас была совершенно права. Вы дрянь.

У спутницы Изабель от смеха чуть не начался нервный припадок.

– О Боже, господин Прайд, – сказала она, вставая, – в будущем я стану выбирать себе компанию более тщательно.

Улисс готов был расцеловать эту женщину, однако у него были дела поважнее. Он уже почти добрался до двери бального зала, когда появились Алиция и Террилл.

– Мы слышали, что случилось, – сказала Алиция. – Это все моя вина. Мне не следовало настаивать на том, чтобы Райна поехала в Остин.

– Нет, не ваша, а моя. Я должен был лучше заботиться о ней.

– Хватит винить друг друга, нам следует найти Райну. Ей сейчас нужна поддержка. Где она может быть? – спросил Террилл.

Улисс почувствовал, что его обдало жаром. Ему было невыносимо стыдно признаться, что он позволил Райне уйти одной. И как это он вообразил себя героем? Герой никогда бы не предал любимую женщину. Террилл никогда бы такого не сделал.

– Я не знаю, где она.

– Может быть, она вернулась в свою комнату, – предположила Алиция, бросая на Улисса взгляд, выражавший что угодно, но вовсе не дружескую поддержку.

Они поднялись на лифте на четвертый этаж. Улисс выскочил первым и помчался по коридору. Он даже не слышал, как бежали вслед за ним Алиция и Террилл. Улисс постучал в дверь Райны и окликнул ее по имени. Не получив ответа, постучал громче.

Дверь напротив открылась, и из нее выглянул пожилой мужчина:

– Если вы ищете девушку, которая жила в этой комнате, то она ушла примерно полчаса назад. Когда она выходила, то плакала так громко, что разбудила меня.

Грудь Улисса сжало при мысли о том, что Райна плакала.

– Вы случайно не знаете, куда она ушла? – спросил он, понимая бессмысленность своего вопроса.

– Я не интересуюсь делами посторонних. Я лег спать и продолжал бы спать, если бы вы не начали барабанить, – сказал мужчина, скрываясь в комнате.

Улисс повернулся к Алиции:

– Не может Райна быть с вашей матерью?

– Мама рано ушла в свою комнату. Она пожаловалась на головную боль. Не думаю, что Райна стала бы ее будить. Она слишком деликатна. Может быть, она решила пройтись? Но на ее месте я бы предпочла убежать.

– Швейцар должен знать.

К тому времени, когда они вернулись в коридор, бал уже закончился. Улисс прорвался сквозь толпу, не обращая внимания на излияния доброжелателей, которые пытались поздравить его по поводу его расправы с Изабель Синглтон. То, что он сделал, было ничтожно мало. Самые худшие его опасения подтвердились, когда швейцар сообщил, что Райна отправилась на станцию.

– Но она должна быть еще там, – сказал привратник. – До утра пассажирских поездов не будет.

– Я немедленно выезжаю на вокзал, – сказал Улисс Алиции и Терриллу. – И буду очень признателен, если вы останетесь здесь и подождете на случай, если она вдруг появится. Скажите, что мне надо поговорить с ней, и не позволяйте ей лечь в постель, пока я не вернусь.

Райна ехала в кебе на станцию, сдерживая слезы. Она уже наплакалась достаточно из-за того, что Изабель Синглтон сказала ей на балу. Все ее печали казались пустяком по сравнению с несчастьем, которое могло произойти с отцом.

Райна оставила его, когда Рио больше всего нуждался в ней. Она изображала леди, убеждала себя, что небезразлична Улиссу, а тем временем отцу становилось все хуже и хуже. Возможно, он простит ее. Но она не простит себе. Больше никогда в жизни она не изменит долгу. Райна выпрыгнула из кеба, сунула вознице доллар и помчалась к зданию вокзала, не дожидаясь сдачи.

За стойкой дремал пожилой кассир. Она просунула руку сквозь решетку кассы, встряхнула его и сказала:

– Когда следующий поезд в Керрвилл?

– В десять часов утра, мисс, – ответил он, мигая со сна.

Райна помахала телеграммой перед его носом в подкрепление своих слов и продолжала:

– Я не могу ждать так долго. Мой отец очень болен. Мне нужно домой.

Он покачал головой:

– Сочувствую, но следующий пассажирский поезд будет только завтра в десять утра.

Она осела, прислонившись к конторке, из глаз брызнули слезы.

– Пожалуйста, не можете ли вы помочь мне? Я должна быть дома!

Кассир внимательно изучал ее. Наконец лицо его смягчилось и потеплело.

– Это может мне стоить работы, мисс, но я и сам отец. Я не могу видеть такую прелестную молодую девушку в беде. Там в депо стоит грузовой поезд. Идемте за мной. Я поговорю с машинистом. Если он разрешит вам ехать с ним, вы приедете в Керрвилл в семь часов утра.

* * *

Сердце Улисса стучало, как молот, легкие работали, как мехи, когда он наконец добежал до станции. По дороге он сбросил фрак и галстук, не заботясь о том, куда падала его одежда.

Ничто не имело значения, кроме необходимости видеть Райну, объяснить, что с ним случилось в бальном зале, упасть перед ней на колени и просить прощения.

Рубашка прилипла к груди, пот струился по его лицу, когда он наконец подбежал к билетной кассе. К его удивлению, человек за конторкой кассы вытащил пистолет и наставил его на Улисса.

– Мне не нужны неприятности, – сказал человек, – но я могу с ними справиться, если попадаю в беду.

Должно быть, кассир счел его сумасшедшим. Возможно, он и выглядел как сумасшедший.

– Я не собираюсь причинять вам никаких неприятностей, – задыхаясь, бормотал Улисс. – Я ищу леди.

– Какое отношение может иметь к вам какая-нибудь леди?

Резонный вопрос!

– У нас произошла размолвка.

– Готов держать пари, что так оно и есть.

– Мне надо сказать ей, что я сожалею. Она, наверное, захочет уехать домой, но она не должна ехать одна.

– Девушка не говорила мне ни слова о вашей размолвке. Она сказала, что ее отец очень болен, – выпалил кассир, потом прикрыл рот рукой, поняв, что выдал себя.

– Право же, мне важно знать, что она в безопасности. Она мне очень дорога, – сказал Улисс прерывающимся голосом. – Она села на поезд?

Что-то в лице человека за кассой изменилось. Он больше не выглядел таким враждебным.

– Вижу ваше беспокойство и должен сказать вам правду. Кроме того, уже слишком поздно что-либо изменить. Ваша дама отчаянно хотела видеть своего отца. Я просто был обязан ей помочь. Я помог ей сесть на товарный поезд. – Он бросил взгляд на часы. – Через пару часов она уже будет дома.

Хотя кассир продолжал что-то говорить, Улисс больше его не слышал. Он явился слишком поздно. Райна уехала, оставив его утратившим уважение к себе.

Глава 22

Патрику снился эротический сон, и проснулся он, ощущая потребность в близости с женщиной. Вдовец пятидесяти восьми лет не должен иметь таких желаний, размышлял он, глядя на одеяло, образовавшее нечто вроде шатра над его восставшей плотью.

Он воображал, что похоронил эти желания вместе с Илке. Однако, к немалому его смущению, определенная часть его тела властно проснулась и требовала удовлетворения.

Он видел боль в глазах Шарлотты, когда накануне вечером он извинился и рано ушел спать. Но у него не было выбора. Человек его возраста едва ли мог вальсировать с дамой в состоянии сильной эрекции.

Он чувствовал, что предает память Илке, предает память о жизни, которую они прожили вместе. Он попытался покончить с этим состоянием, пожелав, чтобы оно прошло, и осознал, что это ему удается не больше, чем в юности.

Он чувствовал себя потерянным вдали от своего ранчо. Он закрыл глаза и начал думать о том, что происходит там в его отсутствие. Эти размышления избавили его от непрошеных желаний.

Здравый смысл говорил ему, что все идет нормально. Никогда будущее не казалось ему счастливее. Зимний падеж скота у других фермеров должен был вызвать взлет цен. Он мог рассчитывать на хорошую прибыль, когда дело дойдет до рынка. Новое крыло дома приобретало такой вид, что хоть в" музее показывай. И Улисс, у которого был ошарашенный вид влюбленного, несомненно, в ближайшем будущем должен был попросить руки Алиции.

У Патрика не было причин жаловаться на жизнь. Он сел, перекинул свои длинные ноги через край кровати и заметил телеграмму на полу. Он поднял бумажку и пробежал глазами. Боже милостивый! Рио при смерти. Пока он тут измышлял всевозможные несуществующие несчастья, судьба преподнесла ему горькую чашу.

Одеваясь, Патрик мысленно соображал, что он должен сделать. Чуть позже он должен был разбудить Райну. Возможно, это была последняя спокойная ночь. Но прежде он должен был поговорить с Улиссом. Патрик спустился на лифте в холл и спросил швейцара, как добраться до Миллетт Мэншн.

К удивлению Патрика, Улисс сидел ссутулившись в кресле-качалке на крыльце и курил сигару, вытянув перед собой длинные ноги. На нем все еще была вчерашняя вечерняя сорочка и бальные туфли. Одежда выглядела ужасно потрепанной, как и ее владелец.

Улисс напомнил Патрику лошадь, которую вымотали до предела.

– Должно быть, прошлой ночью ты здорово потрудился, – сказал Патрик со снисходительной улыбкой.

– Я так и думал, что ты это скажешь. Да, у меня была чертовски тяжелая ночь. Что-нибудь серьезное привело тебя сюда сегодня так рано? Или ты просто вышел на прогулку?

– У меня скверные новости. Рио очень болен. Надо немедленно отправляться домой, мне понадобится твоя помощь.

Улисс так быстро вскочил на ноги, что качалка перевернулась.

– Болен? Я-то думал, что Райна солгала, придумав предлог для своего отъезда.

– Ты говоришь, Райна уехала? Я думал, что вы были вместе.

– Райна уехала прошлой ночью на товарном поезде.

– Черт возьми, сынок, ты должен был поехать с ней.

– Поверь, отец, я и сам бы этого хотел.

– Еще не поздно. Ты можешь поехать со мной сегодня утром первым поездом.

Отчаяние в глазах Улисса теперь казалось безмерным.

– Боюсь, я не смогу этого сделать.

– Не сможешь? Рио не просто наш десятник, он член семьи. Что может быть важнее?

– В комитете обсуждается законопроект о железных дорогах. Он будет поставлен на голосование. Если меня там не будет, закон может не пройти. Кроме того, я сомневаюсь, что де Варгасы захотят видеть меня у постели Рио.

Патрик внимательно изучал измученное лицо сына и увидел в нем такое раскаяние и огорчение, что не стал настаивать.

– Делай то, что должен делать.

– Скажи Рио, что я желаю ему скорейшего выздоровления. И скажи Райне… – Голос Улисса прервался. Он прикусил нижнюю губу, как делал в юности, если бывал огорчен. – О Господи, скажи ей, я очень сожалею обо всем, что случилось. Обо всем.

Что он, собственно, хотел сказать этим? У Патрика было ощущение, что Улисс что-то скрывает, чего-то недоговаривает, утаивает что-то очень важное. Но у него не было времени докапываться до истины.

– Я оставляю здесь Шарлотту и Алицию. Они быстро не соберутся, а Шарлотте надо еще купить кое-что для нового крыла. Я бы был тебе признателен, если бы ты позавтракал с нами.

Улисс кивнул:

– Мне надо переодеться. Через полчаса я буду в отеле. Он направился к двери, потом повернул назад:

– Отец, я прошу тебя пообещать мне кое-что.

– Если я смогу, сынок.

– Позаботься о Райне. Присмотри за ней. Если что-нибудь случится с Рио, она будет нуждаться в тебе.

– Хорошо, сынок, обещаю. Я люблю эту девушку.

– Я тоже, – сказал Улисс едва слышно, прежде чем уйти.

В течение нескольких часов Патрик был слишком занят, чтобы задуматься над словами Улисса. Но когда поезд, увозивший его в Керрвилл, тронулся, они всплыли в памяти Патрика.

О какой любви толковал его сын? О любви к девушке, которую знает всю жизнь, или к женщине, на которой собирается жениться? А как же тогда Алиция?

Райна приехала в Керрвилл на рассвете и добралась домой с попутным гуртовщиком. Дом выглядел, как всегда: из трубы поднимался дым, весенние цветы покачивались на легком ветерке, и она подумала, что ничего страшного не случилось.

Когда Райна вошла в кухню, запах кофе еще больше укрепил ее уверенность в том, что все обстоит благополучно. Первое, что всегда делал Рио утром, это варил кофе. Она ждала, что вот сейчас он появится и предложит ей чашку.

– Папочка! – позвала она тихонько.

– Это ты, Райна? – откликнулась мать из холла. Всклокоченные волосы Велвет и ее неряшливый вид тотчас же рассеяли надежды Райны. Плечи Велвет были опущены, волосы и одежда в беспорядке, под глазами залегли черные тени.

– Я не ожидала, что ты приедешь так рано, – сказала Велвет, сжимая Райну в объятиях. – Как ты добралась сюда?

– Это долгая история.

Велвет отступила назад и оглядела Райну с головы до ног.

– Я так рада, что ты дома, солнышко.

– Я приехала, как только получила твою телеграмму. Велвет посмотрела куда-то через плечо Райны:

– А где же Патрик? Он не приехал с тобой? Я и ему отправила телеграмму.

Райна с трудом сдерживала волнение.

– Я ничего не знаю о Патрике. Что с папой? – У него пневмония, солнышко.

Райна испытала прилив облегчения. Она боялась, что у Рио сдало сердце.

– Папа здоров как бык. Он выкарабкается. Глаза Велвет влажно заблестели.

– Хотела бы успокоить тебя, но не хочу вселять ложную надежду. Твой отец умирает.

Колени Райны подогнулись. Она ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Ее мать не стала бы зря волновать ее и преувеличивать опасность.

– Не понимаю. Когда десять дней назад я уезжала, он выздоравливал. Он не может умереть.

– Доктор Фосбейн сказал, что грипп ослабил твоего отца и дал осложнение на легкие. Когда началась пневмония, у него не осталось сил, чтобы бороться с ней.

– Когда я уезжала, папа был болен?

– Мы оба думали, что у него только простуда. Райна почувствовала, как ее пронзило острое чувство вины. Она гонялась за удовольствиями в Остине, в то время как…

– Ты должна была мне сказать. Я бы осталась.

– Солнышко, твой папа и я обсудили это. К тому времени ты много денег потратила на наряды. Ты много работала, и мы хотели, чтобы ты немного развлеклась. Ты получила удовольствие или нет? Эта открытка, которую ты прислала, ну, та, с видом отеля Дрескилла… Я почувствовала, что тебе там так хорошо.

Райна поняла, что никогда не расскажет родителям, что произошло на самом деле. Пусть у них останется доброе мнение об Улиссе.

– Я прекрасно провела время. И все же я предпочла бы быть здесь, когда вы нуждались во мне.

– Ну, теперь ты здесь, и это главное.

– Могу я видеть папу?

– Конечно, – ответила Велвет и повела ее в спальню. Райна остановилась на пороге, чуть не задохнувшись от застоявшегося кислого запаха – запаха болезни. Дыхание отца было жестким и тяжелым. Казалось, он спит.

Райна на цыпочках подошла к постели и посмотрела на Рио. Сморщенная бронзовая кожа теперь имела зеленоватый оттенок, линии лица обострились. Она никогда не видела его таким. Когда же это произошло? Когда он успел так состариться?

В этот момент Рио открыл глаза, в них было страдальческое выражение. Он кашлянул с такой силой, что задрожала вся кровать.

– Я рад, что ты здесь, солнышко, – сказал он, когда приступ кашля прошел. – Твоя мать будет очень нуждаться в тебе, когда меня не станет.

Райне хотелось броситься к отцу, обхватить его тело руками, защитить. Но его слабость удержала ее от этого порыва.

– Ты нужен нам обеим, папочка, и ты всегда должен быть с нами.

– Да, моя дорогая. – Он улыбнулся. – Но все же есть одно путешествие, которое каждый совершает в одиночку.

– Не говори так, папочка!

– Возможно, это наша последняя встреча.

– Не говори так. Даже не смей думать. Ты должен бороться ради нас. – Райна посмотрела на мать, ища поддержки. Конечно же, Велвет не могла принять смерть Рио как нечто неизбежное.

– Дай отцу сказать, – вмешалась Велвет.

Рио слегка похлопал рукой по краю постели, приглашая Райну сесть рядом.

– Мне надо сказать тебе о своем завещании.

– Нет, не надо… Казалось, Рио не слышал ее.

– Я оставил ранчо тебе, Райна, а дом – твоей матери. И еще кое-какие деньги – достаточно, чтобы перебиться в тяжелые времена. – После каждых двух-трех слов он дышал так тяжело, будто бежал на месте. – Я знаю, ты мечтала управлять ранчо еще с тех пор, как была величиной с кузнечика.

Действительно, мечтала, но не на таких условиях. Она застонала, вспомнив, как хвастливо сообщала Алиции о своих честолюбивых планах в старой хижине.

– Я никогда не смогу это делать так хорошо, как ты.

– Ты справишься с этим лучше меня. – В глазах Рио заблестела прежняя гордость, и на мгновение Райне показалось, что он выглядит почти хорошо. – Не будь слишком упрямой и, если понадобится помощь, обращайся к Патрику. Он любит тебя почти так же, как я.

Райна почувствовала, что по ее щекам катятся слезы. Ей казалось, что сердце ее навсегда разбито.

– Не плачь, солнышко. Ты же бесстрашная девочка.

Но Райна вовсе не была бесстрашной. Ее пронзил щемящий ужас, будто внутри у нее кто-то безжалостно повернул нож. Комок в горле не давал дышать – Райне казалось, что она сейчас задохнется. Она не могла себе представить будущее без отца. Вся ее отвага объяснялась тем, что она знала – отец всегда поддержит, всегда поможет.

– Он уснул, – прошептала Велвет. Она взяла Райну за руку и отвела ее обратно на кухню.

Велвет налила кофе в две чашки и одну поставила перед Райной на стол, а из другой отхлебнула сама.

– Хочешь поесть? – спросила она.

– Как можно думать о еде в такой момент? – ответила Райна. – Нам надо быть с папой и делать все возможное… – Ее голос задрожал и прервался. Она не имела ни малейшего представления, что можно сделать. Но кто-то должен был что-то сделать. Не могли же они просто так сидеть и пить кофе, пока ее отец борется со смертью.

– Ты должна проявить мужество и дать своему отцу спокойно уйти, – сказала Велвет, будто прочла мысли Райны. – Он будет цепляться за жизнь ради тебя, а он и так уж достаточно настрадался.

– Папа никогда не принадлежал к тем, кто проигрывает!

– И сейчас не принадлежит. Но ему почти семьдесят, и не надо заставлять его бороться. Он знает: ты не хочешь, чтобы он умер. Но у него нет выбора, и я хотела бы, чтобы он уснул мирно, насколько это возможно. В следующий раз, когда он проснется, я хочу, чтобы ты попрощалась с ним, вместо того чтобы убеждать его цепляться за жизнь ради тебя.

Эти слова упали в сознание Райны, будто на нее обрушилась скала или груда камней, и она чувствовала удар каждого камня.

Она опустила голову и согнулась под этим бременем.

– Я не хотела быть эгоистичной. Просто мне будет очень недоставать папы.

– Знаю, солнышко, я так тебя понимаю. – Велвет обошла вокруг стола и поцеловала Райну в щеку. – Ты сильнее, чем сама думаешь. Ты поступаешь правильно.

Она заставила Райну подняться на ноги, а потом подтолкнула к двери в спальню:

– Иди к отцу, а я пока приготовлю завтрак. Возьми кофе с собой. У нас будет трудный день.

В свой следующий приход к отцу Райна поступила так, как сказала мать. Она сказала Рио, что любит его и что всегда будет тосковать о нем, но что о ней и о Велвет не надо беспокоиться. Надо отдать ей должное, Райна сумела сказать все это с улыбкой.

В полдень приехал Патрик и присоединился к Райне и Велвет. Рио проснулся в последний раз в середине дня, но был слишком слаб, чтобы говорить. Он улыбнулся им и снова впал в забытье. Доктор Фосбейн приехал и уехал, выразив скорее сочувствие, чем подав надежду.

Этот тягостный невыносимый день все тянулся и тянулся, пока не сменился ночью, а дыхание Рио становилось все более хриплым. Не замечая понимающих взглядов, которыми обменивались Патрик и Велвет, Райна продолжала сжимать руку отца, стараясь перелить в него свою жизненную силу. Но никакая сила в мире не могла удержать Рио на его последнем пути. Он умер, когда начал нарождаться новый день.

Они хоронили его на закате. Уважая его последнюю волю, Патрик произнес несколько слов – его звучный баритон был хриплым от непролитых слез. Не было никого, кто мог бы совершить отпевание Рио, когда работники опускали гроб. Юсфул наблюдал за действиями людей издали. Внезапно он поднял свою огромную косматую морду и завыл. И тотчас, будто они ожидали сигнала, раздался траурный хор койотов.

Райна решила, что это вполне достойный реквием, не хуже, чем любая месса. Ей и самой тоже хотелось поднять голову и завыть.

В первые же дни, что последовали за смертью отца, Райна разменяла горькую монету своей скорби на тяжелый труд. Надо было отлучать телят от матерей, кастрировать и клеймить скот, прежде чем выгнать животных на новые пастбища. Они кричали, выражая свой гнев и отчаяние, и единственное, что могла сделать Райна, это не завопить вместе с ними во всю глотку.

Она была бесконечно благодарна своим работникам, что они притворялись, будто не замечают ее глаз, которые были полны слез. Тяжелая работа вызывала оцепенение сознания и тела. Ей повезло, считала Райна, раз есть чем заняться.

Она беспокоилась о Велвет, пока не приехала Шарлотта. Та старалась не оставлять Велвет, когда ей это позволяли ее собственные дела. Несколько женщин из Керрвилла явились выразить Велвет свои соболезнования.

Алиция слала ей бесконечные послания, прося разрешения повидаться, но Райна ограничивалась короткими отписками, в которых сообщала, что слишком занята. Она не хотела, чтобы кто-нибудь или что-нибудь напоминало ей о глупых надеждах, которые она лелеяла в Остине. Она решила забыть об Улиссе и почти добилась этого. Его письмо пришло через две недели после похорон. Райна вернулась домой после дня, проведенного на расчистке кедровой рощицы. Из всех видов работы на ранчо эта была самой тяжелой и изнурительной.

Рио вел борьбу с древовидными кустарниками, потому что они могли заполонить пастбище и уничтожить всю траву. Райна же вела войну с кедрами. Когда она вошла в кухню в конце дня, все ее тело болело.

– У тебя такой вид, что не помешает стаканчик бренди, – сказала Велвет и поспешила принести его.

– Мне не помешало бы и новое тело, – крикнула Райна ей вслед. «И новое сердце тоже», – добавила она про себя.

Велвет вернулась быстро и подала Райне наполненный до краев стакан. Райна жадно проглотила содержимое. Бренди влило в нее новые силы и новую жизнь.

– Теперь получше? – спросила Велвет, когда Райна опустошила свой стакан.

– Намного. Спасибо, мама.

– Тут для тебя письмо, – сказала Велвет, вытаскивая его из кармана передника.