Текст книги "Бесстрашная"
Автор книги: Александра Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
Глава 7
Шарлотта провела утро, разбирая припасы в кладовой Прайдов. Просторный чулан был битком набит домашними джемами, желе, заготовленными на зиму овощами и фруктами. В ларях хранились сушеные яблоки, персики и изюм. Бекон, ветчина, сосиски и колбасы свисали с крючьев, укрепленных на балках. Рядом с ними висела пара копченых индеек.
Погреб, где хранились корнеплоды, был заполнен картофелем, тыквами, морковью, желтым шведским турнепсом и множеством других овощей, способных храниться всю зиму. Отдельное помещение занимали мешки с мукой, кукурузной крупой, сахаром и другими продуктами, необходимыми для выпечки хлеба, печенья и кексов. Это создавало впечатление достатка, даже богатства и умелого ведения хозяйства. Похоже, Илке, предвидя смерть, готовилась к ней, подумала Шарлотта, закончив осмотр.
В полдень на ранчо вернулась дочь Кончиты – Мария. Когда Шарлотта видела ее в последний раз, Марии было семнадцать лет и она еще не сложилась, как многие девушки ее возраста. Теперь же ей было за сорок и она стала зрелой, уверенной в себе женщиной.
С небрежностью и апломбом опытной кухарки Мария обсуждала с Шарлоттой разнообразные известные ей кухни – ее родную мексиканскую, блюда немецкой кухни и кое-какие французские рецепты. Получасовая беседа с Марией убедила Шарлотту в том, что больше можно не беспокоиться о качестве пищи.
– Илке научила меня всему. Мне так ее не хватает, – заключила Мария с искренностью и простотой, не допускающими и мысли о фальши. Ее полные слез глаза были красноречивее любых слов.
– Мне тоже ее недостает, – ответила Шарлотта. – Знаю, я никогда не смогу занять ее место, но, надеюсь, мы будем друзьями.
– Я тоже надеюсь, сеньора.
Прежде Шарлотта никогда не предлагала свою дружбу прислуге. Но она никогда не попадала в такое безвыходное положение. Поэтому недурно было заручиться союзницей в доме.
Если бы карта штата теперь не изменилась, семья Марии владела бы поместьем не меньшим, чем ранчо Прайда. И если бы не война, то родители Шарлотты все еще оставались бы хозяевами плантации, вместо того чтобы жить среди руин былой роскоши. А она не могла обречь Алицию на подобную участь.
Снова повторив свою клятву, что любой ценой обеспечит будущее дочери, Шарлотта вернулась к текущим делам. После того как с помощью Марии утвердила меню на неделю, Шарлотта провела пару часов, бродя по дому и составляя список всего, что следовало сделать в самое ближайшее время.
Ее интерес привлекло новое крыло дома. Его пятнадцать комнат включали оранжерею, игровую и музыкальную комнаты на первом этаже, великолепную анфиладу хозяйских комнат и несколько просторных спален для гостей на втором этаже. Все они были красиво отделаны, украшены лепниной, стены были оштукатурены до атласной гладкости, дубовые полы отполированы до блеска, но все комнаты были пусты.
Почему Патрик пристроил это крыло, если ни он, ни Илке не собирались обставлять эти комнаты? Может быть, они рассчитывали, что со временем здесь поселятся их невестка и внуки? Была ли у Улисса нареченная невеста? Эта мысль пугала Шарлотту.
К трем часам она составила список. Не будучи в состоянии ничего больше предпринимать, пока не появятся слуги, она переоделась в костюм для верховой езды и направилась к конюшне. Один из работников оседлал для нее смирную кобылу и рассказал, как добраться до ранчо де Варгасов.
Получасовая скачка легким галопом – и она оказалась у низкого одноэтажного строения, сложенного из известняка. Хотя этот дом никак нельзя было сравнить с особняком Прайдов, в нем было свое очарование. Ничего другого она и не ожидала – ведь это был дом Велвет де Варгас.
Шарлотта спешилась и привязала кобылу к коновязи. Пока она шла к двери по дорожке, вымощенной каменными плитами, сердце ее бешено колотилось от волнения.
Дверь приоткрылась, образовав щелку, и сквозь нее Шарлотта увидела полную женщину, близоруко щурившуюся на нее.
– Чем могу служить, мэм? Вы заблудились?
– Ты меня не узнаешь? – вырвалось у Шарлотты. Женщина распахнула дверь:
– Это и в самом деле ты, Шарлотта, или я вижу сон?
– Если это и сон, я надеюсь, он не похож на кошмар? – отозвалась Шарлотта. – Потому что это и в самом деле я.
Велвет пошарила в кармане передника и извлекла очки, которые водрузила на нос. Тщеславие не позволяло ей носить их постоянно, но ей хотелось видеть Шарлотту, а не расплывчатое пятно.
– Бог мой, да ты совсем не изменилась, ну ни чуточки! – воскликнула она, подавляя недостойную зависть, зашевелившуюся было где-то внутри и вызванную сознанием того, что сама она давно выглядит зрелой матроной.
– Как и ты, – ответила Шарлотта.
– Как бы не так! Мы с тобой слишком давно знакомы, чтобы не быть честными друг с другом. Единственное, что еще можно во мне узнать, это рыжие волосы. Да и то от хны.
– Все равно ты выглядишь прекрасно, – сказала Шарлотта тем самым памятным Велвет медовым голосом.
– Но что это я? Держу тебя на пороге. Войди и будь нашей гостьей. Тебе столько предстоит узнать!
Велвет оглянулась на одиноко стоящую у коновязи лошадь:
– А Найджел с тобой? Вы вместе совершили это путешествие?
– Найджел совершил долгое и одинокое путешествие девять месяцев назад, – ответила Шарлотта загадочно.
Услышав горечь в голосе Шарлотты, Велвет вгляделась внимательнее в лицо своей старой подруги. Несмотря на то, что графиня сохранила стройную фигуру и моложавое лицо, она выглядела несколько утомленной, и при внимательном взгляде можно было заметить, что жизнь ее потрепала, как это бывает с бархатным платьем, которое надевают слишком часто.
– Ты все еще любишь шерри? – спросила Велвет, приглашая ее в гостиную, которой семья пользовалась редко.
– Я предпочла бы бренди, если у тебя – есть.
– Конечно, есть. Я не настолько уж изменилась, – ответила Велвет.
Несмотря на разницу в общественном положении, между Шарлоттой и ею всегда существовало некое родство духа. Она никогда не забывала, как Шарлотта приняла ее на ранчо «Гордость Прайда» с распростертыми объятиями много лет назад, когда все так называемые порядочные женщины переходили на другую сторону улицы, чтобы только не здороваться с ней.
– Ничего нет лучше доброго французского бренди, чтобы облегчить человеку тряску по ухабистой дороге, – сказала Велвет со вздохом. – А в последнее время, солнышко, вся наша жизнь состояла из постоянной тряски по ухабам.
– Ты имеешь в виду Илке? Велвет кивнула:
– Я-то знала, что она больна, поэтому ее смерть не вызвала у меня шока. Вот для Патрика это было тяжелым ударом. Мы пытались помочь ему, но, кажется, он решил отгородиться от друзей и не пускает никого в дом.
Велвет достала из буфета графин и налила в стаканы по доброй порции бренди, потом вернулась к Шарлотте со стаканами.
– Не стой, дорогая, в ногах правды нет. Садись-ка сюда, солнышко, – сказала она, жестом указывая на мягкую софу, привезенную из Сент-Луиса пять лет назад, но выглядевшую, как новая, оттого что в доме почти не бывало гостей. – Моя дочь Райна вчера познакомилась с твоей дочерью, поэтому я поняла, что и ты здесь. Откровенно говоря, я удивлена, что Патрик не отослал тебя, как он это делает со всеми.
– Может быть, потому, что у нас с Патриком есть кое-что общее, – сказала Шарлотта дрогнувшим голосом.
– Потому что вы были женаты?
– Я думаю, он тотчас же забыл об этом.
– Чепуха. И он, и Илке – оба были очень привязаны к тебе.
К ужасу Велвет, Шарлотта разразилась слезами.
– Я не хотела тебя расстраивать. Я понимаю, ты еще не смирилась с мыслью, что ее больше нет.
Велвет взяла Шарлотту за руку, стараясь успокоить. Шарлотта вцепилась в нее:
– Знаю, это звучит эгоистично, но я почти зла на Илке за то, что она умерла. Мне было так нужно поговорить с ней.
Велвет не могла не отозваться на боль, прозвучавшую в голосе Шарлотты.
– Мы не были так близки, как вы с Илке, но ты можешь поговорить и со мной. Я умею хранить чужие секреты – в этом деле я мастер. Ты хотела сказать, что у тебя и Патрика есть нечто общее.
Шарлотта отпустила руку Велвет, взяла свой стакан и одним духом выпила бренди.
– Мы оба в трауре. Найджел умер.
Прошла минута, прежде чем Велвет переварила услышанное. Найджел был так же полон жизни, как и любой другой из известных ей мужчин. В своих мыслях она все еще видела его красивым и молодым, ерзавшим и метавшимся, потому что его раздробленная нога держала его прикованным к постели.
– Право же, мне горько это слышать. Должно быть, тебе ужасно его недостает.
Шарлотта рассмеялась сдавленным смехом. Казалось, она не замечала, что по щекам ее струятся слезы.
– Недостает его? Да если бы он был жив, я сама бы его прикончила. Он умер в объятиях другой женщины.
– Вы были близки с отцом? – спросил Улисс Алицию, пока они ждали, чтобы один из работников оседлал их лошадей.
Обычная вежливость требовала, чтобы Улисс хотя бы пытался поддерживать беседу с девушкой. То, что она была так изумительно красива, облегчало его задачу. Но он хотел попытаться использовать время наедине с ней, чтобы разузнать побольше о планах ее матери.
– Не особенно, – ответила она с задумчивой улыбкой. – Мама и я жили в основном в Гленхэйвен-Холле, а отец предпочитал Лондон. В нашем кругу это обычное дело, впрочем, кажется, это обычно в любом кругу.
– Что вы хотите сказать?
– Ну, пока мужчины занимаются своими делами – приключениями, работой, политикой и войной, – женщин и детей по традиции оставляют дома.
– Это вас беспокоит?
– Я была бы дурой, если бы попыталась восстать против естественного порядка вещей.
Ее ответ удивил Улисса. Похоже было, что она читала Дарвина.
– Я вовсе не нахожу вас глупой. Ведь это и впрямь естественный порядок вещей, и с вашей стороны очень мудро считаться с ним.
В отличие от Райны, подумал он, воображавшей, что она все может делать лучше мужчин.
Их беседа была прервана – подвели оседланных лошадей.
Он не мог не восхищаться прекрасным зрелищем, которое она представляла в дамском седле: ее модная амазонка великолепно облегала фигуру. Он готов был держать пари, что Алиция никогда бы не осмелилась ездить в мужском седле и щеголять в мужских штанах.
Не важно, что он думал о графине, но то, что Алиция была настоящей леди с головы до ног, не вызывало ни малейшего сомнения.
Старфайер возбужденно приплясывал, когда Улисс прыгнул в седло.
– Какая великолепная лошадь, – восхищалась Алиция. – Кто его родители? Где его вырастили?
– Мы можем об этом только гадать. Всего несколько месяцев назад он был диким и свободно бегал по прерии.
– Он что, убежал с какой-нибудь фермы?
– В Техасе человека могут вздернуть, если он попытается завладеть чужой лошадью. – Улисс улыбнулся, видя, что девушка не понимает его. – Здесь бегало множество диких лошадей. Они носились целыми стадами. Мы называем диких лошадей мустангами. Старфайер был одним из них. Потребовалось несколько лет, чтобы поймать его.
Он пустил жеребца легкой рысцой, чтобы Алиции было легче ехать рядом.
– Мама сказала, что вы владеете сотней тысяч акров земли, – заметила девушка.
Итак, Шарлотта упомянула о размерах ранчо. Почему это должно ее интересовать? Занятно, очень занятно.
– Ваша мать ошибается. Мне не принадлежит ничего. Всем владеет мой отец.
– Но ведь когда-нибудь это ранчо станет вашим. Я не могу представить, что означает владеть поместьем, размерами превышающим некоторые европейские страны. Не говоря уже о том, чтобы управлять таким хозяйством.
– Я тоже, – подумал Улисс, а вслух добавил: – А что еще ваша мать рассказывала вам о ранчо?
– Уверяю вас, очень немногое. Я горю нетерпением узнать больше.
Была ли Алиция хитрее, чем казалась, или она на самом деле такая – безыскусная молодая женщина, живая и любознательная?
– Я была бы счастлива родиться и вырасти здесь, – продолжала она с жаром. – Мой отец постоянно путешествовал. Но, если не считать нескольких коротких поездок на континент, мать и я были домоседками.
Улисс с удовольствием потешил бы ее парой историй, но он помнил о своем детстве лишь то, что был болезненным и прикованным к дому ребенком.
– Жить на скотоводческом ранчо не только интересно, но это даже опасно, – сказал он, хотя сам никогда никаким опасностям не подвергался.
– Я так и знала! – воскликнула Алиция с торжеством. – Я уверена, что у вас есть захватывающие впечатления. Когда в последний раз вы сражались с индейцами?
Он натянул поводья, заставив коня остановиться, и с недоумением уставился на нее. Все прочитанные ею книги исказили представления о реальной жизни. Ясно было, что голова ее наполнена вычитанной из них галиматьей.
– Не хочется разочаровывать вас, но индейцы жили в резервациях задолго до того, как я появился на свет.
Она очаровательно покраснела:
– О Боже, значит, вы никого не убивали? Он усмехнулся:
– Да, в суде я снискал себе репутацию кровожадного юриста.
– И у вас были интересные процессы?
– Были. До того, как я начал заниматься общественной деятельностью.
– А случалось вам вести дела об убийствах?
– Мне случалось вести дела о правах на собственность, о правомочности завещаний, о партнерстве и тому подобное. Я занимаюсь этим, когда у меня выдается свободное время, но теперь большую часть работы выполняет мой партнер.
Видя, как изменилось выражение ее глаз, он почувствовал укол в сердце, но это неприятное чувство быстро прошло, потребность самца покрасоваться перед привлекательной женщиной заставила его добавить:
– Теперь я сенатор штата.
– Как замечательно, – сказала она, хотя выражение ее лица ясно говорило, что она не находит в этой деятельности ничего интересного.
Никогда в жизни он не встречал девушки, проявлявшей такой интерес к кровопролитию, убийству и членовредительству. Имело ли это какое-нибудь отношение к цели их путешествия сюда? Может быть, у них были неприятности? Может быть, граф умер насильственной смертью? Может быть, графиня сама отправила его в последний путь, потому что спешила наложить лапу на его имущество?
– Вы, должно быть, подумали, что я совсем уж рехнулась, если задаю такие вопросы, – сказала Алиция, при этом на щеках ее появились такие очаровательные ямочки, что, залюбовавшись ими, он почти забыл о своих подозрениях.
– Да вовсе нет. А вы не возражаете, если и я задам вопрос?
– Это будет только справедливо.
– Как умер ваш отец?
Я разговариваю с ней, как со свидетельницей в суде, подумал Улисс, заметив, что девушка побледнела.
– Понимаю, что эта тема тяжела для вас, но не бойтесь, я не скажу вашей матери ничего бестактного.
Она кивнула:
– Мой отец умер в Лондоне во сне. Вы поймете меня, если я скажу, что мне не хочется продолжать говорить на эту тему.
Улисс Прайд был, пожалуй, самым странным мужчиной, которого ей довелось встретить. Только что он казался идеальным спутником для праздной верховой прогулки и вдруг превратился в совершеннейшего грубияна.
Конечно же, хорошо воспитанный человек почувствовал бы, что не стоит затрагивать эту болезненную для нее тему. Черт возьми! Неужели она позволила бы себе выспрашивать о тяжелых обстоятельствах смерти его матери? Хотя и у нее было такое искушение.
Вместо этого она щелкнула хлыстом, подгоняя кобылу, и лошадь рванулась вперед, набирая скорость и оставив Улисса далеко позади, окутанного облаком пыли. Это должно было научить его признавать естественный порядок вещей, размышляла она, наслаждаясь мыслью о том, что сейчас он испытывает неловкость.
К тому времени, когда он с ней поравнялся, она уже сумела справиться со своим раздражением.
– Что это за уродливые коровы с огромными рогами? – спросила она, указывая на стадо в отдалении.
– Такая порода. Это лонгхорны.
– Совсем не похожи на английских коров, – сказала она, разглядывая их внушавшие опасения рога и радуясь тому, что ограда из колючей проволоки отделяет их от стада. – И сколько же коров вам принадлежит?
– Право же, прошло так много времени с тех пор, как кто-то пробовал их сосчитать.
Она нахмурилась. Неужели он считает ее полной идиоткой?
– В Гленхэйвене мы разводили герфордов. Нам было известно, сколько у нас голов.
– Лонгхорны были здесь еще в те времена, когда мой отец только приобрел землю. В те времена единственное, что требовалось, если человек хотел разводить скот, это обнести территорию изгородью и поставить на них тавро.
Так, значит, он говорил правду. Она посмотрела на него и ободряюще улыбнулась. Она хотела услышать все о жизни на скотоводческом ранчо.
– Но откуда весь этот скот происходит? Откуда он взялся изначально?
– Триста лет назад испанские конкистадоры завезли их сюда на кораблях. Некоторые животные разбежались, зажили самостоятельной жизнью и продолжают с тех пор размножаться.
Он искоса бросил на нее взгляд:
– Я не утомил вас?
– Вовсе нет. А владельцы ранчо до сих пор ловят чужих животных и присваивают их?
– В Техасе это жестоко карается. За такое преступление вешают без суда и следствия. Если кого-нибудь поймают за этим занятием, то его не спасут ни судья, ни присяжные, ни адвокат.
Улисс заметил, как дрожь возбуждения пробежала по ее телу.
– А вам доводилось вешать угонщика?
– Никогда. И потом я ведь представитель закона. Но на нашем ранчо меньше случаев угона, чем в других больших хозяйствах. Один из наших бывших работников – знаменитый в Техасе объездчик Террилл Микс. Он все еще присматривает за нашим ранчо. Угонщики не любят с ним встречаться, поэтому стараются держаться в стороне от нашего ранчо. Думаю, что Террилла можно было бы назвать легендарной личностью, во всяком случае, прежде было именно так.
Алиция снова затрепетала от восторга. Она никогда прежде не сталкивалась с человеком-легендой.
– И часто он здесь бывает?
– Пару месяцев назад он перебрался в Керрвилл. Если вы хотите с ним встретиться, то в следующий раз, когда я буду в городе, я попрошу его приехать на ранчо.
– Как любезно с вашей стороны. А когда это может быть?
Алиция изо всех сил старалась скрыть свое возбуждение. Человек, прославившийся в свое время как легендарная личность, мог бы стать героем ее первой книги, одним словом, этот Микс был ей нужен.
Хотя Улисс продолжал что-то говорить, Алиция уже его не слушала. Голос ее воображения звучал гораздо громче.
Террилл Микс должен быть молодым, но не слишком юным. Мускулистым, но не одной сплошной массой мускулов. Это должен быть человек мужественный и обходительный, он должен уметь обращаться с женщинами. Он, конечно, носится на коне, как ветер, и умеет целоваться, как дьявол.
Они встретятся в Керрвилле случайно, нет, благодаря какому-нибудь непредсказуемому обстоятельству. Он бросит на нее только один взгляд – и будет сражен. Вся улица должна быть в лужах от недавнего дождя. Он бросит на мостовую плащ, чтобы она смогла пройти, не замочив ног.
– Вы не должны были этого делать, – скажет она, и щеки ее зардеются от девического смущения.
Он заглянет в ее глаза, и Алиция почувствует, что этот взгляд коснулся ее души.
– Не мог же я допустить, чтобы прелестная леди испортила свои туфельки.
Нет, подумала она, придется придумать что-нибудь пооригинальнее. Этот трюк с плащом, брошенным к ногам женщины, уже давно бытует в литературе.
– Думаю, нам обеим не помешает выпить еще по стаканчику, – сказала Велвет, поднимаясь с софы и вновь наполняя стаканы.
Исповедь Шарлотты потрясла ее. Было страшно услышать о неверности Найджела. Но кто, черт возьми, оказался настолько жестоким, чтобы рассказать ей правду?
Велвет вернулась на диван и протянула стакан графине:
– Ты уверена, что знаешь, о чем говоришь? Не мне просвещать тебя насчет любви людей к сплетням.
– Любовница Найджела так испугалась, что ее обвинят в его смерти, что прислала за мной гонца. Чтобы избавить Алицию от тяжелого потрясения, чтобы скрыть от нее правду, я перевезла тело Найджела в лондонский дом и уложила его в постель, перед тем как вызвать врача.
– Ах ты, бедняжка! Ты прошла через ад!
– Это только половина, худшее впереди.
Шарлотта не собиралась рассказывать Велвет все, но теперь тайны, которые она так долго держала внутри, рвались наружу.
– Он оставил мне такое количество долгов, что я едва ли смогу расплатиться. Я разорена, Велвет.
Теперь наступила очередь Велвет опрокинуть стакан бренди единым махом.
– У нас с тобой разное положение в жизни, и твое понятие банкротства может не совпадать с моим. Ты хочешь сказать, что вынуждена продать какую-то часть собственности или уволить часть слуг?
Шарлотта скорчила гримаску – наивность Велвет была поразительна.
– Я не могу продать ничего, потому что мне нечего продавать. Что же касается слуг, то я рассчитала их несколько месяцев назад. Когда мы с Алицией покидали Лондон, в наши двери уже стучались кредиторы. Свои драгоценности я зашила в одежду, а иначе мне не удалось бы их увезти с собой. Если в ближайшем будущем я не вернусь с деньгами, мы потеряем все.
– Даже не знаю, что сказать.
– А ты и не должна ничего говорить. Теперь, когда я рассказала тебе все, у меня будто камень упал с души.
– Алиция знает хоть что-нибудь о том, что ты мне рассказала?
Кровь отхлынула от лица Шарлотты.
– Боже мой, нет! Я хочу взять с тебя клятву, что ты ей не расскажешь. Я привезла ее сюда, чтобы уберечь от правды.
– В конце концов она узнает.
– Нет, не узнает, по крайней мере в обозримом будущем, тем более если выйдет здесь замуж и останется в Америке.
– Так вот почему ты привезла ее сюда – найти для нее подходящего мужа!
– Да, и не стыжусь этого, – сказала Шарлотта, гордо поднимая голову. – Ради дочери я готова на все.
– Это ты можешь мне не объяснять. Я ведь тоже мать. Что касается Райны, то у меня тоже есть проблемы. Но почему ты не осталась в Лондоне, чтобы выдать ее за какого-нибудь аристократа голубых кровей, за кого-нибудь вроде ее отца?
– Да я скорее соглашусь умереть, чем выдать ее за кого-нибудь вроде Найджела. Он превратил мою жизнь в кошмар. Кроме того, ни один мужчина нашего круга не женится на ней в подобных обстоятельствах. Чтобы оплатить долги Найджела, потребуется целое состояние.
– Маловероятно, чтобы твоя Алиция нашла себе богатого мужа в Керрвилле.
– А вот тут-то ты ошибаешься. Я уже присмотрела для нее жениха, – спокойно возразила Шарлотта.
В сознании Велвет забрезжило понимание.
– Боже мой, уж не имеешь ли ты в виду Улисса?
– Не смей осуждать меня, Велвет. Будь ты в моем положении, ты сделала бы то же самое.
– Но ведь ты его не знаешь.
– Зато знаю его родителей. И этого вполне достаточно. Яблоко от яблони недалеко падает.
Спохватившись, что уж слишком разговорилась, Шарлотта попыталась переменить тему разговора:
– А почему ты беспокоишься о Райне?
– По той же причине, что у тебя душа не спокойна из-за твоей Алиции. Хочу, чтобы она вышла замуж и угомонилась.
– У тебя есть кто-нибудь на примете?
– Да уж, конечно, есть. Возможно, ты припоминаешь Террилла Микса. Теперь он объездчик, о таком парне можно только мечтать.
– Так в чем же дело?
– Они нравятся друг другу, но не в романтическом смысле.
Шарлотта подавила смешок. Когда речь заходила о романтических отношениях или склонностях, то тут можно было положиться на Велвет. В вопросах любви она была экспертом. В былые дни будуар Велвет и у евнуха вызвал бы игривые мысли.
– Если с толком подойти к делу, любая женщина может вызвать к себе интерес мужчины. Достаточно им оказаться в непосредственной близости, а уж дальше предоставьте все природе – она возьмет свое.
– Ах непосредственная близость? Теперь это так называется? Это английское название славного доброго старого вожделения?
– Можно и так сказать. Так вот, близость – очень серьезное оружие в арсенале женских средств обольщения.
Шарлотта склонилась к Велвет и понизила голос:
– Думаю, это прекрасное решение всех наших затруднений.
Велвет стремительно поднялась на ноги.
– Я начала новую жизнь, когда вышла за своего Рио. И никогда не сделаю ничего безнравственного, бесчестного или незаконного. Черт меня побери, если я сделаю что-нибудь во вред моей девочке.
Шарлотта ободряюще улыбнулась Велвет, взяла ее руки в свои и потянула обратно на софу.
– Тебе это и не потребуется. Даю гарантию, что твоя Райна будет счастлива.
