Текст книги "Бесстрашная"
Автор книги: Александра Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
Глава 6
Время, казалось, отступило, когда Шарлотта вошла в знакомую спальню и оглядела ее, отмечая все детали: кровать с балдахином на четырех столбах, туалетный столик с мраморным верхом, большой платяной шкаф. Здесь Найджел выздоравливал после своей травмы, и именно здесь срасталась его раздробленная нога. Они занимались любовью на этой самой постели.
– Найджел, – прошептала она, будто то, что она произнесла его имя, могло чудесным образом превратиться в заклинание и вернуть его.
Она не скучала по тому Найджелу, каким он стал впоследствии, но она тосковала по тому, каким он был до своего увечья.
Шарлотта испытывала томительное желание свернуться калачиком под одеялом и спрятать голову, как имела обыкновение делать, когда была еще избалованным и любимым отпрыском семьи Деверо.
Но скрыться от прошлого невозможно. Патрик спросил ее, как она ухитрилась выжить и продолжать существовать. Правда заключалась в том, что у нее не было выбора. Найджел был на грани банкротства, предоставив ей справляться с результатами крушения, которое он потерпел: горами векселей, заложенным и перезаложенным имением и горькими воспоминаниями.
Когда двадцать семь лет назад Найджел привез ее в Англию, его состояние было огромным, и она не представляла, что кому-нибудь будет под силу истратить его целиком. Найджел поощрял ее склонность красиво и модно одеваться и страсть к пышным приемам. В течение трех волшебных лет они были самой модной парой в Англии, знакомства с которой искали многие.
Он осыпал Шарлотту дорогими подарками: подарил ей позолоченный экипаж, который мог соперничать в роскоши с выездом королевы, скаковых лошадей, породистых собак, фантастические меха и драгоценности. Даже теперь она не могла удержаться от улыбки при воспоминании об алмазе, который он купил ей во время поездки в Индию, чтобы она носила его на пупке, а также о тех эротических забавах, которые он придумывал с использованием этого экзотического подарка. Но улыбка Шарлотты истаяла при воспоминании о том, как ей пришлось продать этот алмаз несколько месяцев назад. За счет этого удалось оплатить проезд в Америку в первом классе.
Боже мой, куда девались все эти деньги?
Она устала от головокружительной светской жизни уже много лет назад – от этих безумных развлекательных поездок во все страны света, во все уголки земли, от неустанных поисков все новых и новых щекочущих нервы впечатлений. После рождения Алиции она попросила Найджела осесть в Гленхэйвен-Холле и зажить семейной жизнью.
– Мы еще слишком молоды, чтобы проводить жизнь в деревне, – возразил он с сардонической улыбкой и затем доказал правоту своей мысли в постели.
Когда вторая беременность Шарлотты окончилась выкидышем во время путешествия в Россию, и она не могла простить ему это. Со временем небольшие размолвки перешли в стадию затяжных военных действий. Руки Шарлотты и теперь сжимались в кулаки, лишь только она вспоминала тот вечер, когда их так называемый друг сообщил ей, что Найджел обзавелся любовницей.
– Это твоя вина, – заявил он, когда она обратилась к нему за разъяснениями. – Если бы ты не решила похоронить себя в Гленхэйвене, вместо того чтобы остаться в городе со мной, мне не пришлось бы обращаться за утешением к другой женщине.
Когда он начал играть, виноватой тоже оказалась Шарлотта.
– Мне скучно, – сказал он. – Ты утомляешь меня своими постоянными жалобами. Мне нужны возбуждающие средства. Ты это знала, когда выходила за меня замуж. Ну неужели я не могу позволить себе поиграть?
– Меня не волнуют деньги, Найджел. Я беспокоюсь об Алиции. Ей нужен отец. Ей нужен ты.
Как она заблуждалась! Ей следовало побеспокоиться о деньгах. Мороз пробежал у нее по коже, когда Шарлотта вспомнила свою последнюю встречу с поверенным Найджела.
– Если вы не найдете нового источника капитала, чтобы заплатить кредиторам своего мужа, вы потеряете все, – заявил он.
– Все? – спросила она, задыхаясь от волнения и еще не вполне понимая.
– Все, миледи. Ваш лондонский дом, Гленхэйвен-Холл и все земли, принадлежащие этому поместью, не говоря уже о добром имени Готорнов.
В глазах этого человека Шарлотта не увидела сочувствия. Ей даже показалось, что ему доставляла какое-то извращенное удовольствие мысль о нависшей над ней угрозе. Но ведь он никогда и не скрывал, что не одобряет женитьбы Найджела на разведенной американке.
– Вы же знаете, что у меня нет собственных денег. Презрение в его глазах вызвало у нее озноб.
– Но у вашей семьи деньги есть. Естественно, она не рассказала ему, что состояние ее семьи не пережило Гражданской войны и что се семья пребывала в состоянии благородной бедности. Она знала только одного человека с состоянием, в котором нуждалась, и у этого человека был весьма достойный сын.
После того как она покинула контору стряпчего, в ее мозгу тотчас же зародился план. Другие английские семьи ухитрялись сохранить свои поместья, устраивая браки своих титулованных сыновей с богатыми американскими наследницами. Если это удавалось им, удастся и ей.
Неужели найдется мужчина, способный устоять против такой красивой девушки, как Алиция? Особенно если ее мать будет дергать за веревочки?
Шарлотта зажмурилась, стараясь отгородиться от ненавистных воспоминаний. Она приехала в Техас ради дочери, и в этом не было ничего дурного.
В последних письмах Илке упоминала о своем желании иметь внуков, а также выражала беспокойство по поводу того, что пока ни одна женщина не была удостоена серьезного внимания со стороны Улисса, требования которого оказались непомерно высоки. Если бы Илке была жива, она пришла бы в восторг от плана Шарлотты.
Шарлотта вздохнула и, пожав плечами, направилась к устрашающей груде багажа, сваленного Улиссом посреди комнаты. По мнению Шарлотты, самыми горькими словами в английском языке были «если» и «должно быть». Она решила предпринять единственный доступный для нее шаг. Дальнейшее она оставляла на усмотрение Создателя.
Открыв первый из сундуков, она услышала голос Алиции:
– Можно войти, мама?
– Конечно, дорогая.
Алиция впорхнула в комнату: она все еще не сменила своего элегантного серого дорожного костюма.
– Я думала, что ты уже все распаковала, – сказала Алиция.
– Я отложила это на время.
Алиция бросила на мать встревоженный взгляд:
– Ты уверена, что при сложившихся обстоятельствах нам прилично здесь оставаться?
– Едва ли я вправе покинуть бедного Патрика сейчас, после того как обещала помочь ему.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты брала на себя слишком многое. У меня такое ощущение, что ты что-то утаиваешь от меня. – Алиция открыла чемодан, вынула из него платье и повесила в шкаф. – Ты мне не скажешь, что тебя угнетает, мама? Я ведь уже не маленькая девочка. Мне двадцать два года.
– Я ничего от тебя не скрываю, дорогая. Если я не похожа на себя, это только потому, что мне выпало многое пережить в последнее время. Но у меня такое чувство, что жизнь здесь, на ранчо, пойдет на пользу нам обеим. Вот увидишь, моя радость, все устроится наилучшим образом. А теперь почему бы тебе не лечь спать и не предоставить мне позаботиться о наших вещах?
Она поцеловала Алицию в щеку, подтолкнула к двери и постояла, глядя ей вслед. В будущем ей предстоит проявлять большую осторожность в разговорах с дочерью.
Дочь никогда не должна была даже заподозрить, зачем Шарлотта привезла ее сюда.
Алиция быстро разделась, взяла свой дневник со столика у кровати, подкрутила фитиль керосиновой лампы, чтобы та горела поярче, и села на край постели. Она слышала шаги матери в соседней комнате.
Что подразумевала мать под словами «все устроится наилучшим образом»?
Мысль о том, что Шарлотте одной приходится решать неизвестную Алиции задачу, вызывала у нее ощущение беспомощности. Как могла она предаваться своим грезам, когда заботы преследовали ее мать по пятам и не давали ей покоя?
Но все же, отбросив тревоги, Алиция взяла переплетенную в кожу толстую тетрадь, лежавшую на ночном столике, пожевала кончик пера и принялась писать своим плавным красивым почерком.
«Мама и я приехали на ранчо «Гордость Прайда» в конце дня. В дом нас впустил Улисс Прайд и рассказал о смерти Илке. Мама была явно потрясена этим известием».
Покусав тубу, Алиция перечитала написанное. Боже! Это ужасно! Она вырвала страницу и скомкала ее.
Вдохновленная сестрами Бронте и Мэри Шелли, Алиция пять лет назад начала вести дневник. Ее жизнь была немыслимо скучной в те дни, а записи и того скучнее. Но она продолжала кропать свои заметки с невероятным упорством, и бывали моменты, когда она чувствовала себя почти удовлетворенной своими усилиями.
Открыв дневник, она сделала еще одну попытку:
«Наши сердца полнились счастливыми надеждами, когда мама и я приближались к ранчо. Мы добрались до него после полудня, ближе к вечеру. В убывающем свете дня особняк, выстроенный из известняка, блестел, словно золотой, но, как показали дальнейшие события, это был обманчивый блеск.
Окна таращили свои пустые холодные глаза, будто наше вторжение их разгневало. Ветер жутко завывал, пока мы выходили из своего экипажа. Над нашими головами парил ворон, как вестник рока».
Она вычеркнула слово «ворон», ведь Эдгар По уже написал о вороне все, что следовало написать. Поэтому Алиция заменила его словом «ворона» и перечитала последнюю фразу.
«Ворона» тоже не годится, решила она, покачав головой. Это слово не создавало настроения, которое Алиция пыталась передать. Она вычеркнула его и заменила словом «стервятник». Это больше подходит, решила Алиция и продолжила свое занятие.
«У меня возникло побуждение спросить шепотом: куда же все подевались? Но кругом не было никого, кто мог бы дать ответ.
– Не знаю, – ответила мне мать.
Заметив траурный венок на двери, мать сжала мою руку:
– Что за ужасная трагедия свершилась в этом доме? Как бы отвечая на ее вопрос, дверь отворилась и на крыльцо вышел красивый молодой человек с льняными волосами и синими глазами.
– Вы приехали не в добрый час, – сказал он замогильным голосом. – Скончалась Илке.
Услышав эти ужасные слова, моя мать закричала, словно увидела перед собой нечто жуткое.
– Что же нам делать?
– Не бойся, – воскликнула я. – Я о тебе позабочусь».
В то время как перо Алиции стремительно летало по бумаге, губы ее находились в постоянном движении. Она любила попробовать слово на вкус, проверить, как оно звучит, прежде чем доверить его бумаге. Девушка улыбалась, хмурилась, поднимала то одну бровь, то другую, гримасничала, склоняла голову и пожимала плечами, охваченная приступом молчаливого красноречия, бессознательно выражая мимикой и жестами описываемую сцену. Если бы в комнате оказался свидетель, он был бы изумлен игрой ее подвижного лица.
Она исписала две страницы, потом на минуту остановилась. Вычеркнутые слова, казалось, упрекали ее. Как-нибудь в ближайшем будущем она купит пишущую машинку, и тогда исправлять ошибки будет легче.
Но прежде придется придумать правдоподобное объяснение, зачем ей нужна машинка. Алиция не хотела, чтобы мать узнала о дневнике, пока на руках у нее не будет контракта на книгу.
Сжав губы, Алиция размышляла о том, как закончить отрывок наиболее драматическим образом. И когда наконец идея пришла к ней, она улыбнулась.
«Среди мрачных теней печального дома хранились тайны – эти тайны были заключены в сердцах и умах обоих мужчин, обитавших здесь. Но мне не будет покоя, пока я не распутаю их все».
Она прекратила писать и захлопнула дневник. Конечно, когда они приехали, не было никакого ветра, но то, как она описала события, производило гораздо большее и лучшее впечатление. Кроме того, автор имеет право на некоторую свободу творчества.
Все еще улыбаясь, Алиция погасила свет и свернулась калачиком под одеялами. Несмотря на то, что мать вызывала у нее беспокойство, теперь она чувствовала себя лучше.
Алиция опасалась, что ее ограниченная определенными рамками жизнь никогда не даст ей необходимого опыта, чтобы стать писательницей. Хотя Алиция и тосковала по отцу, его смерть дала ей свободу. Она оказалась здесь, на диком американском Западе.
С тех пор как они приехали в Техас, ей удалось увидеть первого в своей жизни индейца, не говоря уж о настоящих ковбоях. Длиннорогие коровы, койоты и даже кактусы – все здесь было. Конечно, героиней воображаемых романов всегда оставалась она, героем же был зрелый мужчина, смеющийся, но таящий в себе намек на усталость от мира, – и она читала это на его лице.
Впервые со дня смерти Илке Патрик спал всю ночь. Он проснулся и ощутил восхитительный аромат кофе, а снизу до него доносился звук женских голосов. С минуту он позволил себе понежиться, наслаждаясь ощущением полноты жизни, столь обычным для мужчины, который знает, что есть женщина, готовая позаботиться о его насущных потребностях.
Потом он вспомнил, что этой женщиной была Шарлотта, и эйфория улетучилась. Должен ли он просить ее остаться? Господь свидетель, что между ними не было ничего общего, когда они были женаты. Хотя теперь скорбь объединяла их сильнее, чем когда-то брачные клятвы. Горе любит компанию, подумал он, спуская ноги с постели.
Через неделю-другую Шарлотте надоест уединенная жизнь на ранчо. Когда приблизится Рождество, она будет уже мечтать об огнях большого города. А до тех пор он постарается быть приветливым, чтобы она чувствовала себя желанной гостьей.
Он быстро оделся, затем сбрил бороду и усы.
Как и большинство мужчин, он носил эти украшения с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы ухаживать за ними. Чувствуя, что его лицо оголилось, Патрик потер челюсть, чтобы привыкнуть к ощущению голой кожи. Он пригладил волосы, брызнул на себя щедрую порцию одеколона «Вода Флориды» и погляделся в зеркало.
Боже мой, что это он о себе вообразил? Решил принарядиться, изменить внешность… Захотелось стать денди? Наверняка Шарлотта решит, что это ради нее.
Но он быстро убедит ее в обратном. К ней это не имело никакого отношения, говорил он себе, открывая дверь ванной комнаты.
Улисс провел беспокойную ночь. Он проснулся до рассвета и начал расхаживать взад и вперед, пока его подвижный ум пытался разрешить проблемы, вызванные пребыванием в доме Шарлотты Готорн.
Патрик был в неподходящем состоянии, чтобы принимать гостей, особенно красивых женщин. Он был слишком уязвим, чтобы позволить себе еще раз испытать чары Шарлотты. Однажды она уже чуть было не разрушила его жизнь.
Пока Улисс расхаживал по комнате, он разработал план спасения Патрика от самого себя и от графини. Он должен был перехитрить эту женщину.
Его мысли были прерваны звуком шагов. Это Шарлотта вышла из своей комнаты в холл. Что, черт возьми, ей понадобилось в этот час? Он-то думал, что она будет спать до полудня. Неужто она и в самом деле решила взять бразды правления в свои руки?
Улисс заканчивал одеваться, а его ум продолжал работать. Зачем Шарлотта явилась сюда? Он не принимал ее объяснений. Ясно, что они придуманы для отвода глаз. У нее должен быть тайный мотив, и весьма побудительный, а иначе зачем бы ей оставлять роскошную жизнь, к которой она привыкла? Но пока он был не в состоянии разгадать эту загадку.
Шарлотта унаследовала состояние, занимала соответствующее положение в обществе. Кроме того, у нее дочь, о замужестве которой надо позаботиться как можно скорее. У них обеих были все основания оставаться в Лондоне.
Ответов на эти вопросы Улисс не находил, а меж тем восходящее солнце заявило о себе первым розоватым отблеском. Он услышал шаги Патрика в холле и открыл дверь своей комнаты.
Его глаза округлились, когда он увидел чудесное превращение обросшего седыми космами отшельника с затравленным взглядом в человека, помолодевшего на десять, нет, скорее на пятнадцать лет. И произошло это чудо всего за ночь! Никогда ему не доводилось видеть более удивительного превращения.
– Доброе утро, отец, – сказал он смущенно. – Я хотел бы, чтобы ты уделил мне минуту времени.
Очень печально, что они так отдалились друг от друга и теперь разговаривали, как вежливые знакомые.
Улиссу хотелось крепко обнять отца и сказать, как приятно видеть его снова.
Улисс хотел бы думать, что причиной отцовского преображения был он, но нет, чудо совершила Шарлотта Го-торн, и это вызывало у него еще большее отчуждение.
– Не стой тут, сын, и не глазей на меня. Если у тебя есть что сказать мне, выкладывай.
Улисс даже не осознал, что не сводит глаз с лица Патрика.
– Я вовсе не собирался глазеть. Просто ты выглядишь намного лучше, чем вчера вечером.
Патрика так же смутил комплимент сына, как Улисса то, что он был вынужден это сказать.
И в этот момент снизу послышался голос Шарлотты:
– Патрик, завтрак готов!
– Ей не очень понравится, если мы заставим себя ждать, – сказал Патрик, улыбаясь глупой, почти бессмысленной улыбкой.
То, как Шарлотта впорхнула в их дом и заняла место матери, вызвало у Улисса прилив желчи. Однако он принял решение держать свои мысли и чувства при себе, по крайней мере до поры до времени. Он не мог лишить Патрика некоторого утешения в его затянувшемся трауре и постоянной скорби.
Брак с Найджелом научил Шарлотту искусству жить мгновением. Все могло быть гораздо хуже, думала она, помогая Кончите готовить обильный завтрак: там были и яйца, и домашние сосиски из запасов Илке, и бисквиты. Разумеется, в меню входили и знаменитые бобы Кончиты.
Когда блюда были готовы, Шарлотта переложила их в сервировочные миски и тарелки, отнесла в столовую и поставила на буфет.
– Пахнет изумительно, – сказал Патрик, входя в столовую с Улиссом, отстававшим на шаг-другой. – Не говори мне, что ты научилась готовить.
При виде его чисто выбритого лица сердце Шарлотты затрепетало, и вдруг пришло непрошеное и неуместное воспоминание о том, как она целовала его много лет назад.
– Мои кулинарные возможности довольно ограниченные. Но я могу приготовить яйца-пашотт в экстремальных обстоятельствах, а можете мне поверить, сегодня они как раз такие. Выбирать пришлось из немногого: моя стряпня или бобы. Буду рада, если остальные ваши слуги вернутся. Чтобы подготовить и убрать дом к праздникам, потребуется много усилий.
– К праздникам?
– Так ведь скоро Рождество, – сказала она, накладывая еду на тарелку Патрика.
Он будто протрезвел, и это отразилось в его взгляде.
– Я не собирался праздновать Рождество в этом году. Шарлотта хотела было возразить, когда прочла явное удовлетворение во взгляде Улисса. Она мгновенно сообразила, что Улисс будет рад, если она сделает ложный шаг. Что он мог иметь против нее?
– Прости, Патрик, на минуту мне показалось… Я чувствовала себя здесь так хорошо и забыла, что мы оба в трауре.
Алиция выбрала самый благоприятный момент, чтобы появиться. Ее бодрый вид сразу рассеял возникшее было напряжение.
– О, мама, ты приготовила свое знаменитое блюдо – яйца-пашотт, – сказала она.
Стеснение в груди Шарлотты прошло, она расслабилась.
– Единственное, чем они знамениты, – сказала она, одаривая Патрика улыбкой, – это тем, что я делаю их крайне редко.
– В таком случае мне повезло вдвойне, – ответил Патрик, и в его голосе и манерах Шарлотта узнала прежнее очарование. Он поднялся с места и подал стул Алиции.
– Не могу выразить, как я счастлива, что нахожусь здесь, сэр, – сказала Алиция. – Я прочла о Западе все, что только смогла найти, но это невозможно сравнить с личными впечатлениями.
– О? – Улисс поднял бровь, как бы выражая недоверие литературному вкусу Алиции. – Что же вы читали?
– Я прочла все статьи, какие только сумела найти. А также все романы о Техасе. Особенно мне понравились книги Брета Гарта, а еще я обожаю Марка Твена, – ответила Алиция.
К облегчению Шарлотты, выражение лица Улисса смягчилось. Он выглядел гораздо симпатичнее и доступнее, когда улыбался.
– Этих авторов я тоже люблю.
После этого заявления Улисс и Алиция затеяли веселую дружескую болтовню о книгах.
«Удачи тебе, дорогая», – молча пожелала Шарлотта дочери.
Казалось, Патрик был доволен и наслаждался завтраком, а молодым людям предоставил беседовать в свое удовольствие. Это дало Шарлотте возможность получше рассмотреть его. В нем было нечто впечатляющее, значительное – все это было заметно, несмотря на его скорбь.
Патрик закончил завтрак, отодвинул стул и вышел из-за стола.
– Самое время приняться за работу. Алиция и Улисс тоже встали.
– Улисс хочет показать мне ранчо. Ты не возражаешь, мама?
Шарлотта усилием воли подавила желание сплясать джигу. Возражать? Да она просто в восторге!
– У меня масса дел. А вы отправляйтесь и хорошо проведите время, – сказала она, делая жест, не оставлявший сомнения в том, что она хочет от них избавиться.
Патрик помедлил с минуту после того, как молодые люди удалились.
– Тебе следовало бы заскочить к Велвет де Варгас и повидаться с ней, если найдешь время.
События этих двух дней вытеснили из головы Шарлотты память о том, что Велвет живет неподалеку. Они были когда-то подругами. Внезапно Шарлотта почувствовала, что не может сдержать нетерпения увидеть Велвет.
– Я найду время. Спасибо, что напомнил.
– Это мне следует благодарить тебя.
К ее изумлению, Патрик на мгновение прижал ее к себе. Потом, видимо, смущенный этой вольностью, поспешил выйти из комнаты.
Тепло его рук она ощущала еще долго после того, как он ушел.
