Текст книги "Бесстрашная"
Автор книги: Александра Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Глава 19
Алиция была погружена в мир вестернов. В течение нескольких недель она не читала ничего другого, но теперь из читательницы она превратилась в неопытного, делающего первые робкие шаги автора. Ее продвижение по этой стезе было несколько замедлено снежной бурей. Но теперь она сидела на стуле у окна спальни и страницу за страницей испещряла своим четким почерком, безмолвно произнося слова, и все испытываемые ею чувства отражались на ее лице.
Она читала, что Александр Дюма смеялся и плакал вместе со своими героями, что он вдохновлял их на подвиги, радовался их успехам и оплакивал их неудачи, и она была приятно взволнована, открыв в себе те же способности к сопереживанию. Несомненно, она была рождена для того, чтобы стать писательницей.
Алиция поднималась до рассвета и проводила пару часов за работой до завтрака, и так повторялось каждое утро.
Она испещряла страницу за страницей, а потом под каким-нибудь предлогом рано удалялась в свою комнату после ужина, чтобы продолжить работу.
После тщательного редактирования она перепечатывала каждую страницу на «Ремингтоне», одолженном у Улисса. Хотя она и придумала какое-то не очень правдоподобное объяснение, он не задавал никаких вопросов. Его внимание было сосредоточено на чем-то другом.
Четырех часов, которые ей удавалось урвать от других занятий, было недостаточно. В то время как она занималась какой-нибудь домашней работой, в ее мозгу скакали строчки и главы. Она взяла себе за правило всюду носить с собой маленькую записную книжечку. В этот день, пожаловавшись на головную боль, Алиция скрылась в своей комнате, чтобы отдаться любимому занятию.
Слава Богу, ее мать была слишком занята, чтобы заметить эту внезапно возникшую у дочери тягу к уединению. Когда Патрик был дома, Шарлотта все свое время суетилась вокруг пего. Когда его не было, она часами пропадала в новом крыле дома, вооруженная сантиметром и блокнотом.
Шарлотта сказала дочери, что она наконец почувствовала эти комнаты и теперь планировала их меблировку. Если бы матери было семнадцать лет, а не сорок семь, Алиция сочла бы, что она проводит все свое время в грезах о каком-то мужчине. Алиция не осмеливалась выудить из нее правду, учитывая, что у нее самой появилось много секретов.
Работать над книгой было для нее так же естественно, как есть и спать. Ей нравилось создавать новый мир, населяя его людьми, которых она сама наделяла характерами. Ей нужно было еще по меньшей мере два месяца!
Пока Алиция составляла список издательств, то узнала, что публика обладает отличным аппетитом в отношении такого рода романов. Несмотря на их популярность, некоторые священнослужители считали, что романы эти таят в себе угрозу для общественной морали, так как изображают женщин находчивыми, жаждущими независимости и готовыми покориться только тому мужчине, которого полюбят.
Многие из удачливых авторов этих копеечных книжонок писали о людях, существовавших в реальной жизни, таких как Кит Карсон, Джордж Армстронг Кастер и Баффало Билл Коуди, и писали о них так, будто близко знали их. На самом же деле они с ними никогда и не встречались.
По крайней мере в книге Алиции будет оттенок подлинности. Возможно, она была новичком в композиции, умении изложить факты, построить диалоги, сделать интересными описания, но то время, что она провела на ранчо, дало ей возможность почувствовать обстановку и людей. Когда Алиция допускала ошибки, Райна указывала на них, и она их исправляла.
Все, что требовалось Алиции, это записать историю. А Террилл снабдил ее сюжетом, притом великолепным. Сюжет, основанный на истории с бандой Флореса, содержал много отваги и удальства, необходимых для такой книги.
Герой романа Дьюк Бастроп был отважным и благородным. Героиня Сирина Сент-Клауд была прекрасной и добродетельной, несмотря на то что негодяй Хуан Торрес вынудил ее заниматься проституцией.
В этот день Алиция сочиняла главу, в которой Дьюк преследовал бесчестного Торреса и его шайку, когда они пересекали границу с Мексикой. Как выяснилось, по пятам за ним гналась Сирина.
«Сирина появилась в ночи, – писала Алиция, – скользя между деревьями, словно прекрасный призрак, одетый во все белое. Ее прозрачное ночное одеяние едва скрывало женственные линии ее тела. Ночной зефир приоткрыл ее одежду и обнажил грудь, белую как алебастр.
– Наконец-то я нашла тебя, – воскликнула Сирина. – О, Дьюк, я погибну, если ты снова меня покинешь!»
Сердце Алиции застучало от страсти, карандаш застыл в воздухе: она смотрела на чистый лист бумаги, размышляя, может ли она себе позволить передать то, как Сирина чувственно смотрела в глаза Дьюку, и не следует ли ей опасаться, что ее книгу осудят в Бостоне или в каком-нибудь другом столь же пуританском городе.
У людей странное и даже мистическое отношение к сексу, думала Алиция, покусывая карандаш. Все этим занимаются, но никто об этом не говорит. Если бы не Райна, Алиция до сих пор не знала бы, как мужчина и женщина соединяются в любовном объятии. И теперь она едва могла дождаться случая испытать это самой.
Алиция рассмеялась. Несколько месяцев назад она бы не позволила себе таких грязных мыслей. Сегодня же она спокойно рассматривала такую возможность. Нет, поправила она себя, ее кровь вовсе не оставалась холодной, когда она представляла, что занимается любовью с Терриллом.
Интересно, есть ли у него веснушки и рыжие волосы в других местах? Эта мысль довела ее чуть ли не до сексуального возбуждения и даже до его предела, и теперь она была в восторге от своей реакции.
Давным-давно одна из ее воспитательниц сказала ей, что ее мозг распадется, а зубы выпадут, если Алиция прикоснется к своим женским органам. Теперь же, вооруженная информацией, Алиция тщательно обследовала перед зеркалом свое обнаженное тело – сначала только глазами, потом руками, бормоча такие слова, как «влагалище», «груди», «пенис» и «яички», пока не почувствовала, что может произносить их свободно.
Этот опыт раскрепостил ее и одновременно оказался возбуждающим. С тех пор она повторяла эксперимент много раз. Когда наступит такой момент и она разденется в присутствии Террилла, а она знала, что когда-нибудь такой день придет, она это сделает с радостью, а не со стыдом. В ее воображении проплывали видения их сплетенных тел, и потребовалось серьезное усилие, чтобы вернуться к книге.
– Ты не должна следовать за мной. Ты в смертельной опасности! – воскликнул Дьюк, не в силах отвести взгляда от почти обнаженного тела Сирины. – Шайка Торреса совсем рядом. Я не могу себя заставить выговорить эти слова, но мы оба знаем, что они сделают, если найдут тебя здесь.
Он чувствовал, как бьется сердце Сирины. Ее сияющие глаза наполнились слезами.
– Я не боюсь Хуана Торреса. Он уже сделал со мной самое худшее, что мог.
– За зло, причиненное тебе, он заплатит кровью, – пообещал Дьюк. – Клянусь честью, ты будешь отомщена. Но ты все-таки должна уйти, пока это еще возможно.
Сирина бросилась в его объятия:
– Я скорее умру, чем покину тебя. О, Дьюк, ты знаешь тайны, скрытые в моем теле. Теперь настало время, чтобы ты узнал тайны моего сердца. Я люблю тебя больше жизни».
По щеке Алиции поползла слезинка, когда она представила, как говорит эти слова Терриллу. Девушка вздрогнула, когда в дверь постучали.
В спальню вошла Райна, принеся с собой дыхание морозного воздуха.
– Я тебя не ждала, – сказала Алиция. – Что-нибудь случилось?
Райна бросила взгляд на исписанные страницы:
– Вижу, ты работаешь, но, думаю, ты будешь рада ненадолго прерваться. Там внизу Террилл, и он хочет тебя видеть.
Страницы рассыпались по комнате, так стремительно Алиция вскочила на ноги.
– О Боже, а я не одета должным образом, не причесана и, должно быть, выгляжу неряхой.
– С моей точки зрения, ты выглядишь прекрасно. Кроме того, для Террилла это не имеет значения.
– Почему ты так уверена, что он приехал из-за меня, а не ради Прайдов?
– Потому что он сказал мне об этом. – Райна взяла Алицию за руку и потянула ее к двери: – Мы теряем время.
Алиция упиралась как упрямый мул.
– Райна де Варгас! Я никуда не пойду, – пока ты не скажешь, говорил ли Террилл что-нибудь еще.
В глазах Райны заплясали смешинки.
– Ты хочешь, чтобы я нарушила тайну?
– Я на этом настаиваю!
– Он влюблен в тебя.
Сердце Алиции затрепетало, ей даже показалось, что оно останавливается. Ее рот и глаза широко раскрылись. Внезапно мир, а точнее, та его часть, которую занимала она, обрела более яркие краски.
– О, Райна, ты не знаешь, что это для меня значит.
– Ошибаешься, – ответила Райна. Ее глаза перестали излучать смех, и Алиция увидела в них боль. – Знаю. Но не надеюсь, что такое случится со мной.
Легкое поскрипывание кожаного седла, позвякивание металла о металл, похожее на перезвон колокольчиков, приглушенный стук копыт по хорошо утоптанному снегу давали Улиссу ощущение покоя, когда они с Патриком верхом приближались к дому. То, что всю последнюю неделю они работали бок о бок, укрепило их вновь обретенное доверие.
Его отец и впрямь был замечательным человеком. Он сидел на лошади легко и изящно, чего Улисс не смог бы добиться, даже если бы всю жизнь провел в седле. Единственным свидетельством того, что довелось пережить Патрику, были красные круги вокруг глаз.
– Нам повезло, – говорил Патрик. – Скот, который мы потеряли, все равно погиб бы от старости или немощи если не в этом, так в будущем году. Если запаса сена хватит, нам удастся дожить до весны без новых потерь.
– Дело не в везении, отец. Ты правильно ведешь дела. Если бы ты не перегнал скот поближе к дому, когда бури еще и в помине не было, потери были бы намного больше.
– Интересно, как у других владельцев ранчо. Эта буря может оказать чрезвычайное влияние на цены.
– Об этом я не подумал.
Улисс всегда рассматривал скотоводство как чисто физический труд. Только теперь он начал понимать, сколько умения и смекалки требуется для успешного ведения дела.
– Мне не нравится наживаться за счет соседей, но я не могу пренебрегать прибылью, которую получаю честным путем, – заявил Патрик, повернувшись к Улиссу. – Кстати, о доходах. Ты проделал отличную работу – привел в порядок бухгалтерские книги. Твоя мать гордилась бы тобой, и я горжусь. Мне будет очень недоставать твоей помощи, когда ты уедешь.
Патрик откашлялся:
– По правде говоря, я и сам мог бы справиться с книгами. Я нуждаюсь не в твоем таланте счетовода, а в тебе самом, сынок.
Откровение Патрика было для Улисса как дождь, павший на иссохшую от долгой засухи землю.
– Я тоже буду очень скучать по тебе. Не хочешь ли ты приехать в Остин навестить меня? Ты смог бы сидеть в галерее для публики во время моих выступлений.
Улыбка Патрика стала шире.
– Я видел, как ты действовал, когда спас мне жизнь. Улисс хмыкнул:
– А мне казалось, что ты ничего не видел.
– Я не гожусь для городской жизни.
– Но Шарлотте и Алиции наверняка эта идея понравится, – сказал Улисс, зная, что отец попадется на приготовленную им приманку. – Они уже достаточно давно сидят взаперти.
Улыбка прочертила на щеках Патрика две глубокие борозды, а в его серых глазах появились искорки.
– Понимаю, Ты хочешь, чтобы Алиция развеялась, и ты совершенно прав. Она и ее мать всю зиму сидят на ранчо, пора им сменить обстановку. И Шарлотте надо многое купить.
Улиссу осталось только пожать плечами. У Патрика была просто гениальная способность не понимать истинных мотивов его поступков, когда речь заходила об Алиции. Ему надо было найти подходящий момент, чтобы сказать отцу правду. Но в данном случае собрать воедино эту правду было так же трудно, как собрать в ладонь раскатившиеся шарики ртути.
Его чувства к Райне менялись чуть ли не каждую неделю. Улисс не видел ее с той самой ночи, когда нашел Патрика и когда поклялся, что будет избегать се в будущем.
– Что-нибудь не так? – спросил Патрик.
– Нет, все в порядке.
– Ты больше не должен скрывать от меня свои чувства, сынок. Я понимаю, тебе не хочется оставлять Алицию. Если ее поездка в Остин важна для тебя, я позабочусь о том, чтобы она туда поехала.
– Спасибо, отец, – ответил Улисс автоматически. В последнее время он не уделял Алиции ни времени, ни внимания и все меньше думал о ней. Возможно, вдали отсюда, в светском окружении, где Алиции предназначено было блистать, он научится управлять своим сердцем и умом до такой степени, что оценит ее достоинства и забудет о Райне.
Когда они подъехали к дому, Улисс увидел двух лошадей. Гнедой принадлежал Терриллу, другой был Старфайер.
– Да у нас гости, – весело сказал Патрик. Улиссу нужно было время, чтобы привести в порядок свои мысли и придать соответствующее выражение лицу до того, как он увидит Райну.
– Иди в дом, отец, – сказал он. – Я сам отведу лошадей в конюшню.
Когда Улисс вошел в гостиную, он увидел там Патрика и Террилла, погруженных в беседу, а Шарлотта, Алиция и Райна с интересом их слушали.
Алиция не сводила глаз с Террилла, взгляд Шарлотты перебегал с Патрика на Террилла и Алицию, как будто ее что-то беспокоило. И только Райна заметила, что вошел Улисс. На мгновение их глаза встретились, и он не мог бы сказать, кто из них отвел взгляд быстрее.
– Телеграфисты с начала урагана работают сверхурочно, – говорил Террилл, – а новости приходят скверные. Это вторая суровая зима подряд. Говорят, что в штатах Монтана и Дакота потери скота доходят до восьмидесяти процентов.
Наконец он поднял глаза, заметил Улисса и приветствовал его кивком.
– Я подозревал, что зима будет скверной. Но и представления не имел… – Казалось, Патрик искал подходящее слово. Но ужас, отразившийся на его лице, сказал то, что не договорили губы.
– Колючая проволока убила столько же лонгхорнов, сколько и погода, – продолжал Террилл. – Бедные животные съели всю траву, до какой только смогли добраться. Но не могли пробиться сквозь колючую проволоку, чтобы пойти дальше на поиски корма, и погибли от голода. – Он бросил взгляд на Патрика: – Хотел бы я, чтобы все проявили такое благоразумие насчет изгородей – они ведь у вас из обычной струны. Я провел много бесед с фермерами, когда они огораживали свои участки. Я видел, как арендаторы огораживали дороги, чтобы защитить кукурузные поля. Я встречал фермеров, огораживавших школы. Черт возьми! Если взять одни перекрестки, то и там можно насчитать шесть тысяч миль колючей проволоки.
Террилл был настолько увлечен, что сам не слышал своей брани в присутствии дам. Надо отдать им справедливость, они никак не показали, что заметили это.
Террилл перевел свой стальной взгляд на Улисса. В его глазах появилось безжалостное выражение, столь хорошо знакомое многим преступникам, погибшим от его руки.
– Законодательное собрание должно уделить большее внимание вопросу об упорядочении использования колючей проволоки.
Глаза Улисса встретились с глазами Террилла.
– Законодательное собрание этим займется, – ответил он, и в его словах прозвучало обещание.
Террилл немного расслабился:
– Дела обстоят настолько плохо, что люди называют эту зиму «великим вымиранием». Некоторые вообще считают, что со скотоводством на ранчо покончено.
– Ну это уж слишком, – заявила Райна, качая головой для большей убедительности. – Если верить газетам, поток эмигрантов увеличился. Этим людям нужно мясо, чтобы работать по двенадцать часов в сутки. Ведь на фабриках двенадцатичасовой рабочий день.
– Ты не понимаешь. Никакое даже широко поставленное дело не может компенсировать такие потери, – терпеливо объяснил Патрик.
– После таких потерь банки не очень-то захотят ссужать деньгами фермеров.
– Идут разговоры о том, что дальше на север выгоднее разводить овец, чем коров, – добавил Террилл.
– Я знаю, что некоторые владельцы ранчо будут вынуждены продать свою землю. Вот печальный пример выживания сильнейшего и наиболее приспособленного, – сказала Райна.
Улисс был удивлен: когда это она успела прочесть Дарвина?
– Речь идет не о деньгах, – продолжала она со страстью. – Я говорю о том, что пора покончить со старыми методами ведения дел, надо, чтобы они отвечали современным требованиям рынка. Известно, что мясо лонгхорнов жесткое и грубое. Ресторанам требуется говядина с большим количеством жира и с мраморными прожилками, и так уже не первый год. Некоторые импортируют говядину из Франции и Англии, потому что мы не можем дать то, чего они хотят. Но нельзя уступать рынок иностранцам.
– Что же ты предлагаешь? – спросил Улисс, давая Райне возможность высказаться. Ему казалось, что он бросил ей спасательный круг.
– В этом году будет нехватка скота, цены возрастут. Мы должны воспользоваться этими счастливыми для нас обстоятельствами и закупить призовых быков герфордширов, о которых нам рассказывала госпожа Шарлотта.
Улисс был поражен сообразительностью Райны. Он начисто забыл о герфордах, которых Шарлотта разводила в Гленхэйвене. А ведь скот этой породы был бы замечательным добавлением к стаду его отца.
– Ты познакомила Рио со своими идеями или эта мысль принадлежит ему?
Райна обожгла его взглядом:
– Я говорила с отцом, но идея эта – моя. Он со мной согласился.
– И я согласен, – сказал Патрик, вскакивая на ноги и начиная мерить комнату шагами. – Я разводил только лонгхорнов, потому что знал эту породу лучше всего. Другие скотоводы пытались заняться скрещиванием, и успехи были скромными. Возникает много проблем. Телята могут оказаться слишком крупными, и коровы, возможно, не смогут разродиться и будут погибать во время отела. Есть еще проблема со сменой климата и погодой. В таких условиях могут выжить только очень крепкие, выносливые животные.
– А вам приходилось слышать о гибридизации? – спросила Райна. – Согласно теории Менделя, скрещивание дает гораздо более жизнеспособное потомство и у растений, и у животных.
Бог ты мой, да она и Менделя цитирует! Что же будет дальше? Улисс был уверен, что знает о Райне все. Теперь же он понял, что вообще ее не знает.
– Ты затронула несколько очень важных вопросов, – сказал Патрик. – Но я не собираюсь покупать кота в мешке. Я хочу знать, за что плачу.
И тут заговорила Шарлотта. Улиссу показалось, что она выглядит встревоженной и даже нервной.
– Для этого не может быть более благоприятного момента. Я думала продать Гленхэйвен-Холл, в том числе и скот.
Наконец Алиция отвела взгляд от Террилла и широко раскрытыми глазами уставилась на мать.
– Ты хочешь продать Гленхэйвен? – спросила она изумленно.
Хотя Улисс и был удивлен таким поворотом в беседе, это не мешало ему размышлять. Внезапное изменение планов Шарлотты показалось странным, чтобы не сказать загадочным.
– Прости, что не сказала раньше, дорогая. Тебя это очень огорчит? – спросила Шарлотта, подаваясь вперед, чтобы успокоить Алицию.
– Мне надо подумать.
Казалось, Шарлотта изо всех сил старалась сохранить спокойствие, но это ей плохо удавалось. Она упорно отводила взгляд от изумленных глаз дочери.
– Тебе может показаться внезапным такое решение, но я думала об этом со дня смерти твоего отца. Я не могу вернуться обратно к тому, что связано с ним.
– А как насчет нашего лондонского дома? – спросила Алиция.
– Дорогая, сейчас не время и не место обсуждать наши личные дела.
Шарлотта снова повернулась к Патрику. Улыбка ее была вымученной, и Улисс испугался, что любое сказанное невпопад слово может вызвать припадок.
– Если тебя действительно интересуют герфордширы, и в частности гленхэйвенский чемпион Набоб, я напишу своему управляющему и попрошу прислать документы и фотографии. Я уверена, что мы сможем договориться о цене, если тебе скот понравится.
– Я не хочу на тебе наживаться, – возразил Патрик. – Кто бы ни купил Гленхэйвен, он наверняка захочет заполучить и производителей-быков.
– Но ты окажешь мне большую услугу. Набоб по справедливости считают самым лучшим производителем этой породы в Англии. Я без труда смогу продать его, но мне бы не хотелось, чтобы он попал в чужие руки. Он ужасно избалован, и если я буду знать, что он попадет к тебе, то смогу быть спокойна.
Шарлотта продолжала живописать достоинства Набоба и его происхождения, стати и достоинства его отпрысков, а Патрик слушал ее со все возрастающим интересом.
– Если он действительно таков, как ты его описываешь, то нет нужды в документах и фотографиях. Я верю тебе на слово, Шарлотта, – сказал Патрик.
Шарлотта побледнела. На мгновение Улиссу показалось, что она сейчас потеряет сознание. Он заметил, что Шарлотта усиленно заморгала, чтобы не заплакать.
И эхо его прежних подозрений в отношении Шарлотты снова зазвучало в его сознании.
– Не стоит беспокоиться о Набобе, – сказал Патрик, и голос его потеплел от сочувствия к ней. – Я обещаю обращаться с ним как с членом семьи. Собственно говоря, ты даже можешь обставить для него одну из комнат в новом крыле, если это доставит тебе радость.
Шутка Патрика вызвала желанную реакцию: Шарлотта улыбнулась.
– Прости мне мою сентиментальность. Набоб твой.
– Это хорошая новость, – отозвался Патрик, возвращаясь на диван, усаживаясь с ней рядом и беря ее за руку. – А теперь у меня есть хорошая новость для тебя и Алиции. Улисс пригласил нас навестить его в Остине. Я подумал, что надо поехать в середине апреля. Это самое лучшее время для путешествия. А какие там магазины!
– Я тоже там буду выступать свидетелем на процессе, – вмешался Террилл.
– Путешествие – это замечательно, – сказала Алиция, не в силах скрыть радости. Она повернулась к Патрику и улыбнулась ему чарующей улыбкой: – Патрик, а вы не будете возражать, если к нам присоединится Райна? Мама, несомненно, будет проводить большую часть времени в магазинах – она будет подыскивать мебель, а мне бы хотелось иметь спутницу в прогулках по городу.
«Чертовы бабы, – подумал Улисс. – Всюду свой нос суют!»
– Я думаю, у Райны есть дела поважнее. – Его голос прозвучал резче, чем ему хотелось бы, теперь поздно что-либо исправлять. Он заметил, как по телу Райны пробежала дрожь.
– Очень мило с твоей стороны, что ты решила включить меня в вашу компанию, – обратилась Райна к Алиции. – Но я не могу оставить отца.
Патрик взирал на обеих девушек с благожелательной улыбкой.
– До нашей поездки Рио уже будет здоров. Я не принимаю твоего отказа, Райна, ты поедешь с нами.
– Но, – начала Райна, запинаясь…
– Никаких «но», я и слушать не желаю. Я сам поговорю с твоими родителями, – заявил Патрик.
– Нет нужды, я сама это сделаю.
Глаза Райны на мгновение встретились с глазами Улисса, и он увидел в них такой гнев, что у него перехватило дыхание. Может быть, она вспомнила, что случилось на пруду, и презирает его за это?
* * *
Райна ехала домой, придумывая причины, чтобы не ехать в Остин. Она не могла бы сказать, почему не хочет ехать. Не хочет находиться рядом с Улиссом?
Она нашла Велвет в гостиной.
– Как папа? – спросила Райна, усаживаясь напротив матери.
– Он спит. А где Террилл? Я думала, вы вернетесь вместе.
– Прайды пригласили его поужинать.
– А тебя не пригласили? – Велвет нахмурилась.
– Пригласили, но я беспокоилась и хотела поскорее вернуться домой к тебе и папе. Кстати, это было не единственное их приглашение.
Райна не стала откладывать и рассказала Велвет о поездке в Остин.
Как она и опасалась, Велвет пришла в восторг.
– Ради этого стоит выпить стаканчик бренди, – сказала она, направляясь к буфету. – Это самая лучшая новость, которую мне довелось услышать за последнее время.
– Я не поеду, – заявила Райна.
– Пока ты живешь в моем доме, ты будешь поступать так, как я велю. А я велю тебе ехать, – возразила Велвет с непонятной горячностью. – Надеюсь, ты поблагодарила Патрика за приглашение?
– А я не чувствовала особой благодарности. Кроме того, я хочу быть рядом с отцом.
Велвет вернулась со стаканом бренди и остановилась, глядя на дочь сверху вниз:
– Твой отец встанет через пару дней, а к середине апреля будет как огурчик.
– Мама, ты не понимаешь! Патрик сказал, там будут званые вечера. У меня нет подходящей одежды.
Юсфул сидел между ними и выглядел несчастным. Он не привык видеть своих хозяек ссорящимися. Впрочем, Райна тоже к этому не привыкла.
Велвет сжала стакан с такой силой, что рука у нее задрожала.
– Ты ведь сама желаешь носить штаны от Леви. Твой отец и я в состоянии одевать тебя как следует. И у нас есть время, чтобы сшить тебе несколько новых платьев.
– Но дело не только в одежде, мама. Я не знаю, как себя вести, что говорить. Я никогда не бывала в таком большом городе, как Остин.
– В твоих манерах нет ничего неподобающего, юная леди. И думаю, тебе пора побывать где-нибудь кроме нашего двора.
Райна скорчила рожицу:
– Мама, будь добра, сядь и выслушай меня. Ты можешь разодеть меня, как тебе будет угодно, но ты не сможешь сделать шелковый кошелек из свиного уха. Никакие туалеты не помогут мне стать светской дамой. Я все равно останусь Райной де Варгас.
– Никто не осмелится сказать о тебе ничего дурного, если ты будешь с Патриком и графиней. Кроме того, ты мне сказала, там будет Террилл. Я подозреваю, что ему будет приятно твое общество.
Райна подавила готовый вырваться у нее ответ. Она не могла сказать матери о том, что Террилл и Алиция безумно влюблены друг в друга.
– Меня Террилл не интересует как мужчина, – ответила она.
– Подожди, пока он не закружит тебя в вальсе. Быть в объятиях мужчины очень важно для женщины. Это меняет ее взгляды на многое.
«Нет, не меняет», – подумала Райна. Улисс не однажды держал ее в объятиях, и это ничего не изменило в их отношениях, разве что он стал к ней относиться еще хуже, если такое вообще возможно. По крайней мере один аргумент у нее был: Райна ни в коем случае не хотела быть униженной Улиссом или кем-нибудь еще хоть раз в жизни.
– Если бы ты была сегодня у Прайдов, ты знала бы, что меня пригласила Алиция, а не Патрик. Она поставила его в такое положение, что он не мог меня не пригласить.
– Не сомневаюсь, что он все равно пригласил бы тебя. У Райны в запасе оставался последний аргумент.
– Улисс не хочет, чтобы я ехала в Остин. И я не поеду туда, где меня не хотят видеть.
– С каких это пор ты стала обращать внимание на то, что он думает, – взорвалась Велвет.
«Всегда обращала», – ответила Райна молча.
– Я не хочу с тобой ссориться, – сказала Велвет, – и если мы будем продолжать в том же духе, то разбудим твоего отца. Но я не позволю тебе упустить возможность, которая может представиться только раз в жизни. Ты поедешь в Остин, и дело с концом. Я попрошу завтра подежурить возле Рио одного из работников, а мы с тобой съездим в Керрвилл и обновим твой гардероб.
Райна глубоко вздохнула:
– Хорошо. Я поеду, если ты настаиваешь. Но у меня такое чувство, что я пожалею об этом.
