Текст книги "Бесстрашная"
Автор книги: Александра Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Глава 3
Скрестив руки за головой, Улисс смотрел на небо. Он провел беспокойную ночь. Сцена, разыгравшаяся за ленчем, вновь и вновь всплывала в его мозгу, как навязчивая мелодия – пришедшая на ум случайно, она не покидала его. Он продолжал мысленно видеть потрясенное лицо матери и молил Бога, чтобы ему впредь удавалось держать язык за зубами.
Илке простила его гораздо легче, чем он сам мог бы извинить себя. Извинение не искупало его вины. Как только вернется в город, он отправит матери цветы и новые книги.
Другие женщины предпочли бы драгоценности, духи или еще какие-нибудь дамские безделушки. Но ничто не обрадовало бы его мать больше, чем книга. К счастью, вполне мог подойти только что купленный им бестселлер «Взлет Сайласа Лэфема».
Сбросив одеяло, Улисс подошел к окну и выглянул наружу. Рассвет только начал пробиваться в восточной части неба, окутывая его легкой золотистой дымкой. Где-то далеко послышался крик петуха. Птицы откликнулись на этот призыв.
Но бодрые звуки наступающего утра не подняли духа Улисса. Он хотел бы снова оказаться в своей конторе и заниматься анализом последствий недостойного поведения других людей, а не своего собственного.
Хотя не было холодно, он вздрогнул, и тело его покрылось пупырышками. Кончита, несомненно, начала бы нести какую-нибудь суеверную чепуху. И все же здравый смысл не мог изгнать из его тела этой дрожи, которая была сродни страху.
Патрик повернулся и посмотрел на жену. Занавески были задернуты, и комната утопала в тени. Он отчетливо разглядел ее профиль. Илке спала так крепко, что он не слышал ее дыхания. Ладно, подумал он. Ей нужен отдых.
В течение последних двадцати семи лет каждый день он начинал с того, что целовал ее и говорил, как сильно он ее любит. Улыбаясь, он прижался губами к ее щеке. Она была холодной. Он вскочил с постели и поспешил накрыть ее еще одним одеялом, ожидая, что она задвигается.
Босиком он прошлепал через комнату и отдернул занавески, потом вернулся к постели. Почему она лежала так тихо?
– Илке, – позвал он неуверенно. – Илке, с тобой все в порядке?
Ее золотистые волосы лежали на подушке, окружая голову, словно мерцающий нимб. Она казалась умиротворенной и спокойной, и он решил не будить ее. И все же ему следовало удостовериться, что все в порядке.
– Илке, – сказал он на этот раз громче. Но ответа не последовало.
Он склонился над ней и прислушался. Его сердце так отчаянно билось, что он не смог бы услышать ее дыхания.
– Илке, проснись, моя дорогая.
Не отрываясь, он смотрел ей в лицо, стараясь силой воли заставить ее что-нибудь сказать, в полной уверенности, что, если этого не случится, он тотчас же умрет.
Страшное предчувствие утраты пронзило Патрика, но, отогнав его, он взял жену за плечи и нежно встряхнул. Ее голова бессильно качнулась на тонкой шее, как сломанный цветок на стебле.
– Илке, – застонал он, – не покидай меня!
Но, даже выкрикивая ее имя, он знал, что Илке уже не слышит его голоса. Этого не должно было случиться. Он старше и потому должен был уйти первым. Из его груди вырвалось рыдание, потом еще одно, когда он прижал ее бездыханное тело к своей груди.
– Я не могу жить без тебя, – кричал он. – Ради Бога, Илке, вернись ко мне!
Улисс уже закончил одеваться, когда услышал звук, напомнивший ему вой смертельно раненного животного.
– Что это, черт возьми? – пробормотал он сквозь зубы, втискивая ноги в сапоги.
Он потянулся к дверной ручке, и тут звук настиг его снова – стон, исполненный такой мучительной боли, что, слушая его, Улисс почувствовал, как у него сдавило грудь.
Он вышел в холл и огляделся, ожидая встретить призрак. Но, когда вновь последовал крик, ему удалось различить слова.
– Илке, не покидай меня! – кричал отец.
Что там, черт возьми, происходит? Мать бросает отца? Скорее снег выпадет в июле.
Нерешительность сковала Улисса. Он замер на месте. Он не считал себя вправе входить в родительскую спальню, даже когда был совсем маленьким. И, Бог свидетель тем более не был склонен позволить себе такую вольность после вчерашнего.
Однако крики все усиливались, и они были так ужасны, что у него от страха волосы поднялись на затылке. Милостивые небеса! Да неужто его отец способен так выть? И, забыв о приличиях, Улисс промчался через холл и распахнул дверь спальни. Его отец стоял на коленях возле постели, укачивая в своих объятиях Илке.
– Что с мамой? – спросил Улисс.
Он с трудом узнал лицо отца, когда тот к нему повернулся. Казалось, Патрик постарел на десять лет. Его глаза запали, и по обеим сторонам рта пролегли глубокие складки.
– Твоя мать умерла. Улисс пошатнулся.
– Ты уверен? Не послать ли за доктором? – спросил он, цепляясь за возможность хоть на минуту отдалить страшную правду.
– Доктор не поможет. И никто не может. Она такая холодная! Думаешь, стоит накрыть ее еще одним одеялом?
Патрик говорил, как беспомощный ребенок. Он продолжал качать Илке на руках, и каждое его движение было безмолвным гимном скорби.
Улисс прошел через комнату и посмотрел на мать, стараясь не дать воли слезам, готовым вот-вот брызнуть из глаз. Он должен убедиться, что ничем уже не может помочь, думал он, протягивая руку, чтобы коснуться волос матери.
Он и сам не знал, чего ждал от этого прикосновения. Может быть, отец ошибся? В мозгу Улисса вспыхнула искорка надежды. Может быть, у нее кровоизлияние в мозг? Как бы скверно это ни было, но все же лучше, чем смерть.
Он прикоснулся к ее щеке.
Искорка надежды угасла. Кожа матери была холодна как лед. Ее не стало.
Отец оттолкнул руку Улисса. В его глазах горел огонь безумия.
– Не прикасайся к ней! Не смей ее трогать! Вчера ты разбил сердце своей матери. Ты убил ее. Если ты сейчас же не уйдешь, я за себя не ручаюсь – я могу убить тебя!
– Конечно, ты этого не думаешь. Ты не можешь так думать!
Он только что потерял мать. Неужели ему предстояло потерять и отца? Неужели смерть Илке так пошатнула рассудок Патрика?
– Убирайся, – прошипел Патрик. – Убирайся, пока цел!
Улисс сделал шаг назад, потом еще. Патрик снова повернулся к Илке. По его щекам катились слезы. Стоны, которые он при этом издавал, могли бы растопить даже ледяное сердце.
Улиссу страстно хотелось утешить его. Ему хотелось сказать отцу, что он его любит и что тот не одинок. Ему хотелось поддержать отца, разделить его горе, сделать все, что полагается внимательному и любящему сыну. Но он так и не осмелился сделать это.
Рио де Варгас всегда поднимался с первыми петухами, Уже десять лет он жил на ранчо Прайдов и вставал до рассвета, чтобы неожиданно нагрянуть на молодых работников, всегда старавшихся увильнуть от дел.
После женитьбы, как ни жаль ему было покидать теплую постель, которую он делил с Велвет, он не отказался от своих привычек. Ему нравилось смотреть, как булькает на железной печке кофе, и ждать, когда встанет Велвет.
Быть женой владельца ранчо – нелегкое дело, и Рио понимал это. В домашних делах он не оказывал жене существенной помощи, но считал своим долгом устроить так, чтобы в воскресный день она могла поспать подольше.
Он был в кухне, ожидая, пока огонь как следует разгорится, а кофе закипит, когда услышал громкий стук в дверь. В такой ранний утренний час он не ожидал гостей. Но в этом стуке слышалась тревога.
Хотя большинство фермеров уже перестали носить с собой оружие, Рио, отправляясь в одиночку на поиски скота, не считал лишним брать с собой оружие, поэтому каждое утро исправно пристегивал кобуру к поясу. Он проверил, заряжен ли пистолет, и направился к двери.
– Кто там?
– Улисс. Мне нужна твоя помощь.
Голос звучал странно, будто у говорившего в горле застряло нечто острое.
Какая помощь была ему нужна в этот утренний час? Принимая во внимание то, как Улисс обращался с Велвет и Райной, едва ли ему следовало рассчитывать на помощь Рио.
– Мой отец, – выкрикнул Улисс.
– Патрик – другое дело, – подумал Рио, откидывая щеколду и открывая дверь.
– Слава Богу, ты на ногах, – сказал Улисс. Лицо его казалось белым, бескровным. – С моим отцом неладно.
Сердце Рио подпрыгнуло.
– Он заболел?
Улисс пожевал нижнюю губу:
– Нет, это мать… Она умерла ночью во сне, и отец почти рехнулся. Ему нужны ты и Велвет.
– Я приведу жену, – ответил Рио.
– Я уже здесь, – послышался голос Велвет из-за его спины.
Рио обернулся и увидел залитое слезами лицо Велвет. Он дорого дал бы, чтобы сообщить ей это не так внезапно и грубо. Конечно, реакция ее все равно была бы такой же. Он подошел к жене и обнял ее.
– Все в порядке, родная. Тебе надо выплакаться. Велвет издала какой-то приглушенный звук, похожий на икоту, и высвободилась из его объятий.
– Я уже пролила целое ведро слез об Илке и, думаю, пролью еще море. Но сейчас я нужна Патрику. Бедняга не знал о надвигающемся несчастье.
Не знал? О чем? Что, черт возьми, говорит Велвет? Рио смотрел на нее как-то странно. Она была полностью одета, словно знала, что пойдет к Прайдам.
– Рио, иди запряги лошадей, – распорядилась Велвет. – Я сейчас же вернусь, только скажу Райне.
Несмотря на слезы, тон Велвет был уверенным и твердым. Она просто чудо, думал Рио, направляясь к двери, чтобы выполнить ее приказание.
Сердце Улисса все еще колотилось, дыхание было неровным. У него было такое чувство, будто две мили до ранчо де Варгасов он пробежал, а не проехал на лошади. Внезапная смерть матери казалась ему дурным сном. Он стоял как вкопанный, не замечая, что Велвет уже нет в комнате. Точно так же он не заметил и ее возвращения.
– Отправляйся-ка лучше назад к отцу, – сказала Велвет. – Мы скоро будем.
– Я не могу вернуться. Он не хочет, чтобы я оставался там.
Хотя долгие годы Улисс держал Велвет на расстоянии, теперь у него возникло непонятное и неконтролируемое желание искать у нее утешения.
– Не говори глупостей. Теперь, когда нет Илке, Патрик нуждается в тебе больше, чем когда бы то ни было.
– Вы не понимаете. Он винит меня в смерти матери.
– Боже милосердный! Вот уж нелепость…
– Это не нелепость, – перебил Улисс. – Вчера у нас с матерью вышел скандал из-за Шарлотты Готорн. Я позволил себе сказать нечто совершенно непростительное…
Велвет накинула шаль на плечи и поспешила к двери.
– Люди не умирают из-за скандалов. Я просвещу твоего отца на этот счет. А пока что можешь оставаться здесь – милости просим. – Она бросила взгляд на плиту. – Через минуту будет готов кофе, а в буфете есть виски.
Нет ничего более удручающего, чем вид сильного человека с разбитым сердцем, думала Велвет, открывая дверь в спальню Прайдов. Патрик все еще стоял на коленях, продолжая прижимать тело Илке к груди.
Направляясь к нему, Велвет постаралась взять себя в руки.
– Я здесь, – сказала она, положив руку на плечо Патрика. – Я позабочусь об Илке. Иди вниз вместе с Рио и дай мне сделать все необходимое.
Патрик поднял на нее глаза, но у Велвет не было уверенности, что он ее слышал. Он продолжал прижимать к себе Илке. Велвет пришлось разжать его пальцы по одному. Он не сопротивлялся, когда она заставила его встать на ноги.
Она сняла халат Патрика со спинки кровати, накинула ему на плечи и сделала знак Рио подойти.
– Уведи его вниз и дай выпить чего-нибудь покрепче. Я спущусь, как только смогу.
Рио взял Патрика за руку и увел из спальни. Хотя ее муж всегда был немногословным, он умел сказать слово утешения.
– Знаю, что тебе сейчас тяжело, старина. Но не беспокойся. Моя Велвет позаботится об Илке, она всегда это умела.
Рио продолжал говорить, увлекая Патрика из комнаты. Велвет подождала, пока они спустятся вниз, потом вернулась к своим печальным обязанностям. И только тут позволила себе хорошенько всплакнуть.
Когда она получасом позже присоединилась к Патрику и Рио в библиотеке, мужчины сидели на диване, а перед ними стояла наполовину опорожненная бутылка виски.
Лицо Патрика приобрело чуть более живой оттенок. Увидев Велвет, он поднялся на ноги, слегка покачнувшись при этом:
– Все в порядке?
– Я удобно уложила Илке, – ответила Велвет. – Она похожа на ангела.
– Она и была ангелом. – Голос Патрика дрогнул. – О Боже, не знаю, как буду жить без нее.
Велвет подошла и крепко обняла Патрика, потом снова заставила его сесть на диван.
– Я тоже выпила бы немного виски, – сказала она Рио.
Рио пошел к буфету. Велвет села на диван рядом с Патриком.
– Не могу поверить, что она нас покинула. – Патрик обхватил свои плечи руками и начал раскачиваться взад и вперед. – Это все Улисс. Он убил свою мать.
– Я знаю, как ты страдаешь, Патрик, но ты не должен обвинять своего сына. Патрик продолжал раскачиваться.
– Он разбил сердце своей матери. И это ее убило.
– Улисс сказал мне, что они повздорили и он наговорил ей гадостей, но, думаю, он переживает больше, чем мы можем себе представить. И он не несет ответственности за смерть Илке. Она ведь страдала болезнью сердца.
– Да она и дня не болела в своей жизни!
– Ты не прав. Последние два года она плохо чувствовала себя почти каждый день.
Патрик схватил Велвет за плечи и так сильно сжал, что она чуть не вскрикнула.
– Откуда ты знаешь?
– Пару лет назад она сказала мне, что у нее бывают боли в сердце. Сначала она не обращала внимания. Но боли не прекращались, и тогда она попросила меня съездить вместе с ней к доктору. Помнишь, когда мы ездили в Лиано? К тому доктору, который спас тебе жизнь, когда ты ввязался в перестрелку с Детвейлерами?
– Я думал, вы ездили в гости.
– Илке хотела знать правду. Доктор ей сказал, что сердце совершенно изношено и сделать ничего нельзя. Он дал ей лекарство и велел лежать в постели.
– Но почему же, ради всего святого, она не сказала мне? Я отвез бы ее на Восток и показал лучшим специалистам.
– Именно поэтому и не сказала. Илке не хотела провести остаток своей жизни, обращаясь то к одному, то к другому врачу в тщетных попытках найти исцеление, и в конце концов остаться здесь и лежать в постели полным инвалидом. Она хотела прожить последние дни, как нормальный человек. Она заставила меня поклясться, что я сохраню тайну. Поэтому ее смерть никак не могла быть вызвана словами Улисса. Просто пришло ее время.
Патрик поднял измученные глаза на Рио:
– А ты знал?
– Впервые сейчас слышу об этом. Патрик, я не умею говорить, но знаю только, что Илке прошла тот путь, который хотела пройти.
Райна поспешно оделась. Она знала, что понадобится матери в доме Прайдов.
Как только известие о смерти Илке станет общим достоянием, народ хлынет, чтобы выразить соболезнование.
Людей надо будет накормить. Надо будет сварить в достаточном количестве кофе, приготовить сандвичи и, если останется время, испечь кексы.
Из уважения к Илке она надела одно из своих немногочисленных платьев и быстро расчесала щеткой волосы. Она не смогла устоять против искушения надеть сапоги вместо высоких башмаков на пуговицах, которые только заставляли болеть ее непривычные к такой обуви ноги.
Райна понимала, что сегодня за весь день ей не придется присесть. Во всяком случае, длинная юбка скроет сапоги. А если и не скроет, то люди опять немного посудачат, но ей это было безразлично. Она никогда не придавала особого значения тому, что думают другие.
Райна поспешила на кухню в надежде на то, что сможет быстро проглотить чашечку кофе перед тем, как отправиться к Прайдам. Посреди кухни спиной к ней стоял мужчина. Его плечи вздрагивали, будто его сотрясал приступ лихорадки. Боже милостивый, ведь это же Улисс, подумала она. Она-то считала, что он возвратился на ранчо вместе с ее родителями.
Он плакал, но похоже было, что не сознавал этого.
– О, Улисс, мне так жаль, – сказала она, обходя вокруг, чтобы увидеть его лицо.
– Это ты, Райна? – Он смахнул слезы тыльной стороной руки, как делал в детстве. – Я думал, что один здесь.
– Не стоит извиняться.
Подчиняясь инстинкту, она потянулась к Улиссу. Он схватил ее и крепко прижал к себе – все тело его сотрясалось от рыданий. Девушка поднялась на цыпочки и притянула к себе его голову.
Сейчас для Улисса не имело значения то, что это была именно Райна. Ему было необходимо укрыться от своего несчастья в тепле, в нежном прикосновении рук, гладивших его по голове.
Он должен был понять, что его мать больна, спросить ее, почему она так исхудала. Он должен был настоять, чтобы она обратилась к доктору. И не смел ссориться с ней.
Теперь он цеплялся за Райну, словно от этого зависела его жизнь, он нуждался в ней, как никогда не нуждался ни в одной женщине. Она обещала ему утешение, и он, благодарный, уцепился за этот якорь. Он слышал, как она плачет, чувствовал, что ее тело содрогается так же, как и его собственное.
Сначала, проводя рукой по спине Райны, он хотел только утешить ее так же, как и она пыталась утешить его. Она была хрупка и изящна, словно ребенок, и все же обладала телом женщины.
– Все будет хорошо, – сказала Райна, и он почувствовал на груди ее теплое дыхание, а в ушах звучал ее нежный, чуть хрипловатый голос.
Отважная маленькая Райна! Она всегда считала, что все уладится. Ее руки блуждали по спине Улисса, оставляя ощущение тепла. Ему было холодно, невероятно холодно, и он думал, ничто не сможет согреть его.
А Райна только хотела помочь Улиссу пережить его боль. Она собиралась лишь проявить участие, но, когда его губы прикоснулись к ее губам, она не могла не ответить на поцелуй. Его губы показались ей нежными, как шелк, но они касались ее с такой жадностью, что она ощутила его давнее томление.
Велвет как-то рассказала ей, что происходит в определенные моменты между мужчиной и женщиной, она объяснила ей технику любви в столь обыденных выражениях, что Райна была уверена: когда это произойдет, она ничему не удивится.
И все же она не была готова к тому томлению, которое вызывал в ней этот мужчина, к тому огню, которым он воспламенял ее. У Райны вырвался прерывистый вздох изумления. Дыхание Улисса смешалось с ее собственным, его язык проскользнул сквозь ее слегка приоткрытые губы.
Она всегда размышляла о том, что же это за ощущение – поцелуй мужчины?
Теперь она это знала, и средство оказалось сильнодействующим.
Желание охватило все ее существо, колени вдруг стали ватными. Его руки были такими сильными, грудь такой широкой, от него исходил дивный запах, а его потребность в ней была так сильна, что это целиком поглотило Райну. Она ответила на его все возрастающую страсть с такой отчаянной готовностью, о существовании которой и не подозревала и которая, по-видимому, зрела где-то внутри.
Ее руки, не подчиняясь воле, потянулись к Улиссу, и она прижала его к своему телу. Теперь ее согревал Улисс, наполняя ее чрево всепоглощающим жаром. Райна забыла об их несчастном прошлом, да и теперешняя трагедия, приведшая Улисса в ее объятия, уже не казалась такой болезненной. Все их трения, несхожесть характеров расплавились при соприкосновении тел. Им казалось, что время остановилось.
И вдруг настойчивое царапанье в дверь развеяло чары. Райна замерла. Юсфул словно нарочно выбрал именно этот момент, чтобы попроситься в дом, и это вернуло их к реальности.
Улисс оттолкнул Райну с такой силой, что она чуть не опрокинулась на спину.
– Как ты могла мне это позволить? – спросил он гневно.
Улисс был в ужасе. Как он посмел упиваться блаженством от близости женщины, когда тело его матери… Он был не в состоянии завершить эту мысль.
Образ Илке, лежащей мертвой в своей постели, усмирил последний всплеск желания в его теле.
– Позволить тебе? А как я могла помешать? – спросила Райна.
– Ради всего святого, Райна, моя мать только что умерла!
– Знаю. В противном случае я бы не дотронулась до тебя и жердью. Я просто хотела выразить свое сочувствие.
– У тебя странные понятия о выражении сочувствия. Ладно, о чем тут говорить? Ведь ты дочь своей матери… – Улисс отвернулся и не увидел потрясенного выражения ее лица.
* * *
Виновата она, уверял он себя, широко распахивая дверь кухни. Порядочная женщина никогда не позволила бы ему таких вольностей. В кухню ворвался огромный волкодав, оскалил зубы и тотчас же оказался между своей хозяйкой и человеком, который недавно держал ее в объятиях.
Улиссу было бы хорошей наукой, если бы Юсфул покусал его, думала Райна, дав волю гневу и обиде. Как он посмел намекать на прошлое ее матери? Если бы не обстоятельства, Райна доставила бы себе удовольствие высказать все, что о нем думает.
Его скорбь показалась Райне искренней, и она подумала, что за этим безупречным фасадом прячется человеческое существо, и это ввело ее в заблуждение.
Улисс воспользовался ее сочувствием и отсутствием опыта. Именно его следовало бы винить за то, что случилось.
Илке, подумала Райна, и ее мгновенно кольнула боль. Как она может думать о себе, если Илке только что умерла?
Гнев Райны схлынул, но боль осталась. Ей захотелось плакать, она чувствовала горечь и обиду за Илке, за свою мать, за себя, за всех женщин, жизнью которых управляли мужчины. Но будь она проклята, если позволит себе расплакаться в присутствии Улисса.
– Да, я дочь своей матери, – сказала она, гордо выпрямившись, – и у меня нет причин этого стыдиться.
Улисс бросил на нее уничтожающий взгляд и, повернувшись на каблуках, вышел, с такой силой хлопнув дверью, что вся комната содрогнулась.
Слава Богу, подумала Райна. Больше Улисс Прайд до нее не дотронется. И, не в силах справиться с обрушившимися на нее чувствами, Райна опустила голову и заплакала.
Велвет залпом проглотила виски, подождала, пока внутри разольется приятное тепло, и повернулась к Патрику:
– Знаю, что у тебя не было времени подумать об этом, но Илке высказала мне свою последнюю волю.
Он обратил к ней безучастный взгляд:
– Какую волю?
– У нее было пожелание относительно похорон. Патрик отшатнулся, как если бы его ударили.
– Мы должны обсуждать это сейчас?
Велвет собралась с силами, потому что была обязана это сделать.
– Мне очень жаль, но это необходимо. Илке не хотела, чтобы к ее телу прикасался гробовщик. Это значит, что у нас мало времени.
Патрик выпрямился:
– Продолжай.
– Она хотела, чтобы похороны были предельно простыми. Несколько близких друзей и гроб, изготовленный прямо здесь, на ранчо. Улисс совершит отпевание, Рио прочтет заупокойную молитву. Она просила похоронить ее на берегу реки рядом с Отто и ребенком, которого потеряла.
Патрик чуть было не вскрикнул, услышав, что Илке пожелала быть похороненной рядом с первым мужем. Однако он тут же опомнился. Ей нужен был наставник в ее новом странствии. И она не могла найти лучшего, чем Отто.
– Это все?
– Не совсем. Она хотела, чтобы я ее одела в платье, которое прислала Шарлотта. Илке сказала, что это единственный случай, когда оно ей пригодится.
Велвет улыбнулась этому воспоминанию. Илке оказалась такой мужественной перед лицом смерти.
– Как ты думаешь, когда нам следует этим заняться? – Голос Патрика был таким тихим, что ей пришлось наклониться, чтобы расслышать его.
– Послезавтра – последний срок. Патрик тяжко застонал:
– Не уверен, что смогу отпустить ее так скоро.
– У тебя нет выбора, старина, – заметил Рио, вновь наполняя стаканы. – Я сочту за честь, если ты позволишь мне изготовить гроб. Для меня Илке была идеалом женщины. Можешь рассчитывать на меня. Я сделаю все как надо.
Патрик поднял глаза на Рио и быстро отвел их. Он не хотел видеть сочувствия. Он не мог позволить себе снова сломаться в присутствии Рио и Велвет. Иначе он разрыдается и не сможет остановиться. Илке предпочла бы, чтобы он был сдержан. Она бы хотела, чтобы Патрик примирился с Улиссом. Он должен найти в себе силы сделать это!
Весть о смерти Илке быстро распространилась по округе. Патрика осаждали друзья и соседи, приносившие свои соболезнования, и он ни на минуту не мог остаться наедине с сыном. Теперь, глядя на толпу, собравшуюся вокруг могилы Илке, он был удивлен, что пришло столько людей – ведь в газете Керрвилла еще не успели опубликовать некролог.
Цветы, принесенные пришедшими, закрыли свежую рану в земле яркими всплесками разнообразных оттенков. Если бы нашелся кто-нибудь, способный исцелить его от раны в сердце! Хотя он стоял между Рио и Велвет, а за его спиной Улисс, никогда в жизни еще Патрик не чувствовал себя таким одиноким.
Он с радостью бы распростился с жизнью и лег рядом с Илке в землю. Но он не мог позволить себе выбрать легкий путь, путь труса. Хотя мысль о том, что ему предстоит жить без Илке, приводила его в отчаяние, все же он должен был найти какой-то способ существования.
Патрик не вслушивался в слева священника и даже не уловил момента, когда Улисс подошел к изголовью могилы, пока не услышал голоса сына.
Улисс страшился произнести речь на могиле матери. Он приготовил с полдюжины речей, но ни одна его не удовлетворила. Теперь он усомнился в своей способности говорить, потому что в горле у него стоял ком. В своей печали Улисс не мог собраться с мыслями, не мог вспомнить ничего из написанного. Он должен был довериться своему сердцу – только оно могло подсказать ему верные слова.
– Друзья, соседи! Моя мать удивилась бы, увидев, сколько народу пришло проститься с ней, и обеспокоилась бы. Она бы задумалась о том, как накормить стольких людей, не приготовившись к этому заранее. Но, зная ее, могу сказать, что она нашла бы выход…
Моя мать была поистине замечательной женщиной. Большую часть своей жизни она отдала служению другим. Без нее мир станет намного беднее.
Она приехала в Техас в 1847 году, по дороге потеряла обоих родителей, умерших от тифа. Я никогда не представлял себе, какой одинокой и потерянной должна была она себя чувствовать. Теперь я это представляю.
Она рассказывала мне, что уже была готова все бросить и вернуться в Германию. Но она обладала отвагой. И решила остаться.
В те дни этот край был диким и опасным. Мать внесла свой вклад в то, чтобы сделать его цивилизованным. И, думаю, тут недостаточно было одного мужества, в этом случае требовалась и мягкость.
Она верила в человеческую порядочность, она верила в то, что люди сочувствуют и сострадают друг другу.
Когда сегодня вы будете покидать это место, я прошу вас забрать с собой частицу этих качеств – отваги, доброты и сострадания. Потому что она оставила их нам в наследство.
Если мы будем жить в соответствии с ее наставлениями, это станет достойным продолжением ее жизни.
Улисс не замечал одобрительных кивков, не слышал приглушенных рыданий, не видел, как распрямляются плечи и согнутые спины, и не сознавал, что все это – действие его слов. Он отступил в сторону, и его место занял Рио де Варгас.
– Я не так ловко управляюсь со словами, как Улисс, – сказал Рио, – но Илке просила меня спеть над ее последним пристанищем. И я уж для нее постараюсь. – Он снял свою стетсоновскую шляпу, прижал ее к груди, и над толпой поплыли слова «Нечаянной радости».
Когда голос Рио под влиянием нахлынувших чувств задрожал, мелодию подхватил другой, более прекрасный голос. Контральто Райны взмывало вверх, низвергалось, и вместе с голосом дочери парил голос Рио.
После того как замерли последние звуки пения, Патрик выступил вперед. Его руки дрожали, когда он поднял первый ком земли и бросил на крышку гроба, сколоченного Рио.
– Спи крепко, любовь моя, – пробормотал он.
Потом он уступил место сыну. Улисс поднял ком техасской земли и тоже бросил. Земля упала с глухим стуком. И в его жесте, и в этом звуке сквозило нечто столь невозвратное, что Улисс, осознав это, едва устоял на ногах. К его изумлению, рука, протянувшаяся, чтобы поддержать его, принадлежала Райне.
– Мне будет не хватать твоей матери, – сказала она.
Он с трудом выдавил слова благодарности – губы его будто одеревенели. Они молча посмотрели друг на друга. Улисс попытался прочесть в ее глазах хотя бы намек на чувство, но взгляд ее был спокоен. Потом, одарив его едва заметной улыбкой, она присоединилась к родителям.
Один за другим подходили люди и заполняли могилу землей во время этого торжественного и мрачного ритуала.
Когда все было кончено, Патрик и Улисс первыми пошли к дому, где все было задрапировано черным крепом.
Казалось, прошла вечность, прежде чем уехал последний из соседей. Для них похороны Илке были печальным, но мимолетным событием. Для Патрика и Улисса это было вехой, отмечавшей начало новой жизни, которой никто из них не хотел.
– У меня еще не было случая сказать тебе, – начал Патрик, когда они наконец остались вдвоем в гостиной, – но я жалею о том, что сказал тогда, утром… – Он не смог заставить себя закончить фразу. – Велвет открыла мне правду.
– Не думай об этом, отец. Она и мне сказала.
– Какие планы у тебя теперь?
– Мне пора возвращаться в Остин. Надо переделать кучу дел до того, как начнется сессия законодательного собрания.
Улисс смотрел на Патрика, ожидая ответа. Если бы Патрик хоть одним жестом выразил свои чувства, показал, что нуждается в нем, он немедленно изменил бы свои планы.
– Думаю, это к лучшему, – сказал Патрик.
Не сказав больше ни слова, он повернулся и оставил сына одного в опустевшей комнате, и словно забрал с собой все, что еще оставалось от юности Улисса.
