Текст книги "Далеко от дома (СИ)"
Автор книги: Александра Ревенок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Далеко от дома
Пролог
1965 год, Больница Наффилд Хелт, Лидс, Западный Йоркшир, Великобритания
– Эйрин, у вас девочка.
«Девочка...» Женщина закрыла глаза и глубоко вдохнула. «Девочка...» По щеками бежали слезы, слезы радости.
– Дайте мне ее на руки. – Акушерка положила кроху на грудь матери.
«Красавица. Нет папы. Ну и ладно. Это он себе отказал в счастье держать это сокровище на руках...»
– Какая она у вас красивая.
Слезы бежали и бежали. И не было рядом Ричарда. Но дочка-то рядом. И Эйрин счастлива.
– Очень. Очень красивая, женщина улыбалась и плакала.
– Вы уже решили, как назовете ее?
– Хайолэйр. Я хочу, чтобы она была счастливая.
Акушерка смотрела с умилением на молодую маму и забавную кроху, которая разрывалась на все отделение, казалось: она кричит громче всех детей вместе взятых.
– Я пойду, сообщу миссис Олсопп, что все хорошо.
– Анна, стой! Открылось кровотечение!
«Туман... Кругом туман...»
1990 год, кладбище, Илкли, Западный Йоркшир, Великобритания
Дождь. Серый беспросветный дождь. Казалось, даже небо оплакивало Марион Олсопп. Вокруг могилы собралось большое количество народу. Все они были близкими друзьями и добрыми соседями. Всем было тяжело. Из родственников был только один человек. Одна девушка. Внучка. Больше у Марион никого не было.
Лилиан Керк говорила, что Марион родилась не здесь, кто-то сказал, что у нее выговор ирландский, журчащий. Но большинство людей не могли себе представить Илкли без Марион. Ей восхищались, ее любили. Лилиан сказала, что она много пережила. Но правда была в том, что даже Лилиан Керк, лучшая подруга Марион не знала всего…
«Марион больше нет... Бабушки больше нет. Надо научится с этим жить. Надо уехать... Куда-нибудь...»
– ...Да упокоится раба Божья Марион...
«Ее хоронят рядом с этим мучителем, словно они были любящей счастливой парой... Бабушка, как тебя угораздило?.. Дождь... Я люблю тебя...» Хай глубоко вдохнула. Она приняла решение.
Глава 1
Три дня спустя, пригород Илкли, Западный Йоркшир, Великобритания
Большая ухоженная ферма. За задним двором выстроились длинные овчарни, раздавались блеяния овец. У подъезда к дому образовалась большая лужа. Дождь, не переставая, равномерно шел с самого дня смерти Марион Олсопп. Вся деревня замерла, дороги размокли, кругом вязкая грязь. Осень. Марион всегда говорила, что в это время года Западный Йоркшир – самый прекрасный уголок земного шара.
Дом большой. Дом очень большой и старый. Сколько ему? Сто пятьдесят? Двести лет? В западном крыле уже давно никто не живет. Сейчас тусклый, почти незаметный свет горел только в двух окнах. Это были окна одной и той же комнаты, большой гостиной. В комнате сидели две женщины. Их глаза были красные от слез, но уже сухие.
Пожилая рослая сухощавая женщина держала девушку за руку. Синие глаза девушки смотрели в одну точку. Девушка качала головой, словно не веря в происходящее, длинные жемчужного цвета волосы переливались золотом в свете огня большого камина.
– Девочка моя. Неужели это так уж нужно? Мы тут все рядом. Все тебя очень любят.
Хай покачала головой.
– Я должна уехать. Все здесь, каждая вещь, даже воздух... Все мне напоминает о бабушке. Я вдыхаю и чувствую ее запах. – Она судорожно выдохнула.
– Так разве ж это плохо? Она тебя очень любила. Она не жалела сил...
– Я знаю. И я ее люблю. Я матери не знала, но Марион мне стала матерью.
Женщина внимательно посмотрела на девушку.
– Хай, тебе сейчас тяжело, а потом ты примешь это... Твоя бабушка научилась принимать смерть. И ты должна научиться принимать ее: она неизбежна, и как бы ты не убивалась – ее не миновать... – Женщина помолчала. – Может быть, съезди на некоторое время в отпуск, отдохни. Твоя бабушка никуда не уезжала дальше Йорка. Но была одна единственная страна, куда она стремилась всей душой – Греция. А потом ты можешь даже переехать в Лидс или Лондон, Йорк... Но зачем продавать ферму? Твоя бабушка столько сил вложила в нее. Она очень любила это место.
– Она любила место… Ферма ее спасала от Олсоппа. Вот она ее и любила. – Резко отозвалась девушка. – Миссис Керк, я не могу. Я должна продать этот дом, и тогда я смогу начать жизнь сначала.
Женщина усмехнулась.
– Жизнь одна. Ее нельзя начать сначала. И как бы ты не старалась – все равно не сможешь забыть ни хорошего, ни плохого... Старик Олсопп. Дорогая моя, он был не так уж плох. Война отразилась и на нем. Не так как на моем Гарри. Он ногу потерял, но душа его не болела... А у Олсоппа очень болела душа.
– Болела душа!? У него не было души! Я здесь живу двадцать пять лет. Двадцать пять! Я двадцать лет видела, как он мучил бабушку. Она жить начала только, когда он умер.
Старушка глубоко вздохнула.
– Ну, если уж ты решила...
– Да, я решила, – твердо ответила девушка. – Завтра приедут смотреть дом.
– Как уже?
– Да, Леман, поверенный, сказал, что покупатель очень серьезно настроен...
Старуха покачала головой и вздохнула.
– Ты только не забывай нас. Приезжай на могилу... Марион и Эйрин тебя очень любили. Не забывай их. – Миссис Керк поднялась с кресла. – Я пойду. Ты звони, если что – Джон поможет.
– Благодарю вас, Миссис Керк. Благодарю за все. Я не знаю как бы пережила эту неделю.
– Ну-ну, девочка…
Женщина поцеловала девушку в макушку, как раньше это делала Марион, и тихо вышла. Хлопнула входная дверь.
Хайолэйр Олсопп осталась в огромном доме одна. Когда бабушка была жива, он казался уютным и теплым... Даже не смотря на старика Олсоппа. А теперь... Девушка огляделась. «Наверное надо собрать вещи... А какие вещи брать?.. Брать вообще ничего не хочется... Бабушка бы сказала, что надо забрать воспоминания...»
Хай поднялась в комнату бабушки. «Я заберу воспоминания.»
Глава 2
...Сегодня мы с Дейрдре приняли важное решение. Мать от него не восторге, но мы уверены, что поступаем правильно. Когда вчера еще несколько парней из нашей деревни уехали на фронт... Да, мы поступаем правильно. Ну и что, что нам «всего по девятнадцать»?.. Нам уже девятнадцать, и мы знаем на что идем... Или не знаем... В любом случае, мы не можем отсиживаться здесь, пока большая часть наших друзей за морем...
...Через два дня мы уезжаем в Дублин, чтобы пройти ускоренные курсы, мы будем медсестрами. Дейрдре очень переживает, а я уже готова отказаться от все этой затеи. Мне становится страшно. В понедельник миссис О'Каллахан получила письмо с фронта, наш с Дейрдре одноклассник, дорогой Дон, героически погиб... Глядя на его мать, мне становится страшно. А если мы тоже погибнем? А если обе? А если и Гай погибнет? Тогда мама останется совсем одна...
...Все-таки Дублин это очень большой город, мы с сестрой сегодня уже три раза чуть не потерялись. Дейрдре очень серьезная. Мне кажется, она тоже боится. Но мы О'Браены не отступаемся от своих решений. Да и бояться нельзя. С нами всегда Морриган, она нас исцелит...
...Сегодня мы сдаем экзамен. Девочки из старшей группы сказали, что они не сложные, но я все равно волнуюсь. Дейрдре тоже, хоть и не показывает этого. Я же знаю. Мы близнецы, у нас одна душа на двоих. А если нас отправят в разные места? Мы никогда не разлучались...
...Здесь в Дублине атмосфера очень мрачная, хотя питейные заведения никогда не пустуют. Мама писала, что двоих парней из нашей деревни ранило, и еще один погиб...
...Остров Мен очень красивый, но мы тут всего на несколько часов. Мы сходили в церковь. Я очень переживаю за Гая: он нам почти не пишет, с тех пор как мы уехали в Дублин. А все его письма очень сухие, только пишет, что жив. Хорошо, что жив. Я знаю, маме он пишет длинные письма, а еще своей невесте Иде. Отважится ли она поехать за ним? Это было бы очень романтично. Но Гай бы, наверное, только разозлился. Оно и понятно. Только сейчас мне стало понятно. Даже, когда Гай уезжал на фронт, было непонятно. А теперь, когда нас Дейрдре могут разлучить мне стало все понятно. Я очень скучаю по маме. Мы по очереди с Дейрдре пишем ей каждый день...
...Манчестер очень большой город, такой же большой как Дублин. Говорят, что Лондон еще больше. После нашей деревни, любой город покажется большим, но если Лондон еще больше Дублина и Манчестера... По радио сказали, что вчера Германия по воздуху напала на Англию... Так что уже завтра утром нас доставят на юг. Нас с Дейрдре не разлучили. Мы поедем в Бирмингем. Она очень много плакала...
...Здесь очень много раненных. Когда мама писала, что соседских ребят ранило, я не представляла, что это может быть так страшно. В первый же день к нам попал парень, еще младше, чем мы: ему оторвало левую руку и ногу. Было очень много крови. А вчера доставили мужчину совсем без глаз. Гая отправили в Египет. Он писал маме, что с ним все хорошо. Ида тоже решила ехать на фронт. Гай очень злился и написал очень длинное письмо, но она все равно уехала из Ирландии...
...Ида написала, что через три недели будет в Лондоне. Мы с Дейрдре Лондон так и не увидели... В больницах почти не топят и пациенты замерзают. Тех, кто может, мы заставляем двигаться. Дейрдре почти каждый день ходит в церковь. Я хожу с ней только по воскресениям. Иногда мне кажется, что если я оставлю больницу, то, когда я вернусь, ее не будет...
...Нас отправляют в Лондон. Я очень боюсь. В Бирмингеме я уже привыкла. А там... Там я ничего не знаю. Написал Гай. У него все хорошо. Он просил писать Иде: с ней нет никого из Ирландии. Но мы с Дейрдре уже написали ему, что нас тоже отправляют в Лондон...
...29 декабря был самый страшный день в моей жизни. Очень много раненых. Женщины и дети. У многих сильные ожоги. Я думала в Бирмингеме было много раненых. Думала, что там очень страшные раны. 30 декабря я видела на улице окоченевшую оторванную руку. Весь огромный Лондон горел. Многие из медсестер погибли. Ида тоже погибла. Я не знаю, как написать об этом Гаю: он так ее любит. А Дейрдре говорит, что пока не надо писать. Говорит, что у него может пропасть желание сражаться. Я тоже этого очень боюсь...
...Больницы переполнены. Много пациентов умирают от заражений. Кто-то просто от боли: лекарств не хватает. Мы работаем сутками. Келли, еще одна медсестра, вчера так и упала возле пациента. Мы по несколько суток не спим...
...Гая ранили. Наверное Дейрдре была права, когда говорила, что не надо ему писать про Иду. Но это все равно что врать. Я бы не смогла. Соседка написала, что мама тоже заболела. Это так страшно. Неужели я ее больше никогда не увижу?..
...Нас переправили в Грецию. Теперь мы ближе к Гаю. Мама совсем слегла...
...Вчера пришло письмо от миссис О'Келли. Мама умерла. Я уже видела столько смертей, что даже не заплакала. А сегодня утром поняла: я больше никогда не увижу маму. Тогда я сильно разревелась. Мамочка, ты прости меня, я тебя очень люблю...
...Немецкие войска все ближе, теперь становится по-настоящему страшно. А Дейрдре говорит, что теперь, когда мамы больше нет, ей не страшно. Это не правда, я знаю, она боится за меня и Гая. Я тоже боюсь за Гая, Дейрдре рядом, я смогу ей помочь, наверное. А Гай далеко. Если он умрет – мы даже не сразу узнаем: по радио почти ничего не говорят. Но у меня теперь постоянно дурные предчувствия...
...Тишина нашей маленькой деревни осталась далеко за морями. Теперь нам некому туда писать. Только иногда соседям, сообщить, что с нами все хорошо. Здесь никогда не бывает тихо. Постоянный грохот и взрывы. Шум раздается на всю округу, возможно даже в другие города. Вчера было очередное сражение. К нам доставили много раненых...
...Говорят, если ситуация не изменится – нас переправят в Египет. Я не знаю желать этого или нет. Скорее всего нет. Ведь это отступление. Но здесь очень страшно, а там Гай...
...Вчера в моей жизни загорелся свет. Я даже замерла, когда увидела, какие синие у него глаза. Его зовут Бак. У меня все заболело, когда я увидела его рану. А он только рассмеялся. Ему было очень больно, а он смеялся. Может быть, это просто шок. Но теперь в «холодной» Греции стало тепло... А Дейрдре говорит, что я просто влюбилась, и посмеивается с меня. Хотя порой в ее глазах вижу очень сильное беспокойство за меня. Словно она знает что-то, но молчит...
...Почти все свое свободное время я провожу с Баком. Дейрдре меня ругает, говорит, что я веду себя, как маленькая девочка, что Баку надо отдыхать. Но он сам меня не отпускает, всегда держит за руку. Однажды даже в ладонь поцеловал. А мне так хорошо стало, как в детстве, когда папа обнимал меня и целовал в макушку. Я его тоже очень хочу поцеловать, но очень смущаюсь. Однажды я набралась храбрости, но пришел врач. А Бак только хитро улыбался, как будто знал, что я хочу его поцеловать. Я, наверное, покраснела, как вареный рак...
...Почему я раньше не замечала, какой Бак красивый?.. Дейрдре смеется, говорит, что я влюблена в него, поэтому он и кажется мне красивым, а на самом деле он совсем обычный. Но это она перегнула палку. А Бак на самом деле очень-очень красивый. У него волосы такие белые-белые, как жемчуг, и блестят также...
...Бак уже выздоравливает. Он снова отправится на фронт. Мне страшно. А что если я его больше не увижу, как маму? Я так хочу, чтобы он поправился, но тогда... Поэтому и плачу постоянно перед сном. А Дейрде меня гладит по голове и говорит, что все будет хорошо. А если нет? Что мне тогда делать? Бак меня в щеку поцеловал, а у меня дыхание так перехватило, что я даже замерла. И голова потом целый день кружилась. Я боюсь его отпускать...
...29 декабря не был самым страшным днем в моей жизни. Мне было очень страшно и больно, когда умерла мама. А теперь мне еще страшнее. Я смотрю на всю ту смерть вокруг и не понимаю, как я могла сюда приехать? Как я могла уговорить Дейрдре поехать со мной!? Я видела своими глазами, как она умерла. Моя дорогая, любимая Дейрдре. Я видела, как она закрывает глаза последний раз, как вдыхает. Я сидела и держала, и держала ее за руку, пока меня не оттащили. А где мне быть, как не сней? У нас же одна душа на двоих. Как я оставлю свою часть? А потом я дотронулась до нее... И ревела, ревела. Бак говорит, что я не виновата, но мне так тяжело. Это ведь я ее уговорила уехать на фронт. Я. А теперь я жива, а ее нет. И зачем мне все это? Как дальше жить, если часть меня умерла? Я думала, если я рядом – смогу ее защитить. А я не смогла. Я плакала и плакала, просила ее открыть глаза. А она их не открыла. Дорогая моя, любимая Дейрдре, я всегда буду тебя помнить. Я люблю тебя! Слышишь!? Я знаю, что ты слышишь! Ты теперь с мамой и папой. Я тебя люблю, так сильно...
...Если бы не Бак, я не знаю, как бы я продолжала жить. Меня переправляют в Египет. И Бака тоже. Возможно, я увижу Гая. Я ему написала про Дейрдре, а он еще не ответил. Только бы с ним было все хорошо. Я смотрю вокруг, чувствую трупный запах. Это такой кошмар. Меня даже от него уже не тошнит, как это было раньше. Я привыкла. Внутри, казалось, все замерзло. Но когда Бак обнял меня – я почувствовала, что жива, я поняла... Но у меня остались только Гай и Бак. Если с ними что-то случится – я умру. Да и что мне делать без них?..
...Тут так жарко. Я думала жарко в Греции. Но тут... Самое настоящее пекло. Одежда постоянно мокрая от пота. Дышать почти невозможно. К раненым почти невозможно подойти. Я думала, что мне теперь все ни по чем, что я выдержу любую вонь. Но тут. У нас в Ирландии даже в самый разгар лета так не бывает. Кто целый – воняет потом, кто раненый воняет всем подряд. А от погибших идет такой смрад, что уж и не понятно кто жив, а кто мертв...
...Если я умру – мне не страшно. Но мне страшно даже думать о том, что будет если умрет Гай или Бак. Я их очень люблю. Бака я уже две недели не видела, а Гая и того больше. Жду свиданий и до безумия их боюсь. А когда вижу, уже не смущаюсь, уже все равно... Я теперь его целую и не могу оторваться. Он моя жизнь, моя вода, мое сердце, моя кровь. Он во мне. Под кожей, в голове, везде. Если его нет – и не дышу вовсе. Я порой даже разговаривать не могу. Я плачу и трогаю его. Дотрагиваюсь везде, чтобы убедиться, что это не сон, а потом вспоминаю эти прикосновения, вспоминаю, как он до меня дотрагивался... И Бак тогда рядом...
...Мы с Баком решили пожениться. Теперь я буду миссис Бак Уинтер. Марион Уинтер. Я его очень люблю, так сильно, что голова кружится. Гай очень рад за нас. Он сначала дал подзатыльник Баку, а на меня грозно посмотрел, а потом сгреб в охапку и поцеловал в щеку. Сказал, что очень рад. А мне было больно. Я чувствовала его боль. Знаю, что Иду вспоминал в этот момент, а ведь он даже не был у нее на могиле. Как же он живет? Как?..
...Сегодня Бак мне сказал очень страшную вещь. Я знаю, он прав, но все равно... Разве можно остаться спокойной слыша такое!? Бак сказал, что если он умрет – у меня все равно будет дом. Он сказал, чтобы я ехала в Илкли, Западный Йоркшир. Сказал, что его мама будет меня ждать. А я не хочу, чтобы она ждала МЕНЯ! Я хочу приехать туда вместе с Баком. Я его очень люблю. Со страхом ожидаю известия, что его или меня куда-то переправят. Загоняю эти мысли по-дальше, очень далеко, чтобы никогда не всплывали...
...Я так люблю его. Так сильно, что душа замирает. Так сильно... Он сказал, что у нас будет много детей. Я тоже хочу. Хочу, чтобы как у Флэнаганов из нашей деревни, чтобы их было семь, а может и больше. После войны мы обязательно съездим в нашу деревню. Я очень хочу поделиться своим счастьем с мамой, а еще я обязательно съезжу в Грецию, чтобы навестить Дейрдре...
...Я миссис Бак Уинтер. Такой важный день. Я всегда мечтала, что Дейрдре будет моей подружкой, что мама мне платье красивое сошьет, что в церкви венчаться будем. Но теперь мне все это не важно, главное, что Бак и Гай рядом. И не нужны мне дорогие украшения. У меня их только два: крестик и кольцо обручальное...
...Я так боялась. Так долго боялась, что теперь почти ничего не почувствовала. Бак отправляется на юг. Гая я тоже не вижу. Я тут останусь совсем одна. Мне больно и страшно. И страшно не за себя, а за них, самых дорогих мне людей. Об этих страхах я не хочу говорить Баку: он будет сильно переживать. Я его так люблю, что сердце замирает. А теперь он будет далеко. У нас осталось всего двое суток. А если я его больше не увижу? Мне очень страшно...
...Наверное, моя жизнь закончилась. Египет перестал быть местом где-то на Земном шаре. Это ад. Без Бака и Гая это ад. Я их не вижу, а письма идут так долго. И мне очень страшно. Самое дорогое, что у меня есть – серебряное обручальное кольцо и маленькая фотография со свадьбы. Сегодня Бак мне улыбнулся на прощание и поцеловал. Даже думать не хочу, что этот поцелуй может быть последним...
...Каждую ночь я вижу Бака. Я очень скучаю по нему. Тоска отдается такой сильной болью. Я теперь понимаю состояние Гая, когда он узнал, что Ида собралась на фронт. Увижу ли я когда-нибудь своего мужа?..
...Вчера мне пришло письмо от миссис Уинтер, мамы Бака.
«Здравствуй, Марион.
Можно я буду так тебя называть? Ты моя единственная дочь. Я так всегда мечтала о дочери. Когда Бак мне написал, что женится... Это был самый счастливый день в моей жизни. Правда, я никогда не думала, что столь радостное событие будет омрачено войной.
Дорогая моя девочка, что бы не случилось, ты знай: я у тебя есть. Бак у тебя есть. У тебя есть дом в Илкли. Пиши мне. У нас здесь новостей почти нет, мы только их ждем. Я днями слушаю радио, покупаю газеты... Надеюсь на лучшее и боюсь даже думать... Марион, пиши мне. У тебя есть семья и дом.
Твоя любящая свекровь и мать Джорджиана Уинтер.»
...Месяц. Целый месяц не было никаких известий от Бака. Я каждое утро просыпалась со страхом, что они будут, и плакала, что их нет. Я словно была в аду. А каждый раз, когда видела кого-нибудь, хоть отдаленно напоминающего моего мужа, сердце начинало колотиться, руки дрожали. Месяц в ожидании одной единственной строчки, в которой написано, что все хорошо. Месяц сумашествия и кошмаров. Но когда я получила конверт, на котором было указано мое имя. Я разрыдалась. Я столько всего видела и перенесла. Должна уметь держать себя в руках. А я разрыдалась, как маленькая девочка. А ведь порой чувствую себя дряхлой старухой. Оглядываясь назад, я уже и не помню, что родилась в Ирландии, этого времени словно не было. Это было в прошлой жизни. Гай тоже говорит, что словно забыл то время, или это было не с ним...
«Любимая моя.
Ты жива?.. Я жив. Я не ранен. Я очень тоскую по тебе. Мои самые дорогие вещи – обручальное кольцо и фотография со свадьбы. Здесь много парней, которые пишут своим женам и девушкам. Но ты – моя любимая. Я очень хочу быть с тобой рядом. Я хочу защитить тебя. Каждый раз я просыпаюсь в надежде, что война кончится, что я смогу отправиться к тебе, отвезти домой. Здесь очень страшно, но наши войска продвигаются все дальше. Я живу мыслями о тебе, они поддерживают мою жизнь и желание жить. Здесь очень душно, жарко и душно.
Но у меня есть ты и мечты о нашем будущем. В Илкли... Ты сможешь работать медсестрой. А я буду работать на нашей ферме. Мне мама писала, что в прошлом месяце на свет появилось четыре ягненка, а гнедая кобыла, которую я когда-то принимал, родила своего первого жеребенка. Руби – она очень добрая, ты ее тоже полюбишь.
Я мечтаю о том дне, когда мы сможем обвенчаться. Ты будешь в красивом белом платье. Я одену тебе на палец обручальное кольцо моей бабушки. Оно очень красивое, с изумрудом. Он такой зеленый, как твои глаза. Ты помнишь? Мы хотели много детей? Так вот, я хочу, чтобы у них у всех были такие же зеленые глаза, как у тебя, и золотые волосы.
Каждый день я живу ради твоих поцелуев, ради тебя. Только ты. Порой бывает так тяжело, особенно, когда вижу, как умирают молодые парни и девушки, какой страшной смертью они умирают... Знаешь, тогда и самому жить не хочется, а потом взгляд падает на обручальное кольцо, и я вспоминаю, что нужно жить, ради тебя.
Твой любящий муж Бак Уинтер.»
...Зеленые глаза... А я всегда видела малышей с такими же темно-синими глазами. Или такими же жемчужными волосами...
...Если бы не любовь к Гаю и Баку, я бы решила, что моя душа умерла. Порой бывают дни, когда я совсем не сочувствую людям. Смотрю на раненых с ужасающим равнодушием. Люди орут от боли, а я безразлично смотрю или вообще не замечаю криков. Если я такая безразличная сейчас – что будет дальше?..
...Не могу спать. Совсем. Порой предчувствие плохого доводит до безумия. Из-за него становится совсем дурно. Гая видела два дня назад. Стало еще хуже. У меня ощущение, что он устал. Это ощущение пугает. Пришла идиотская мысль: познакомить его с кем-нибудь из девочек. Познакомила. Он только безразлично улыбнулся Молли и отвернулся ко мне. Наверное, он догадался о моих мыслях...
«Дорогая Марион,
я получил твое письмо. Я чувствую твою боль. Я хочу быть рядом с тобой, обнять тебя, поддержать... Награды позволяют гордится своими близкими, но не тогда, когда они посмертно. Ты держись, моя хорошая. Я тебя люблю. Ты будь сильной. Должна быть. Гай бы этого тоже хотел.
Помнишь, как он радовался, когда мы поженились? Теперь он рядом с любимой. Марион, береги себя. Если с тобой что-то случится – смерть мне будет не страшна. Гай сейчас счастлив. А ты не одна, ты со мной.
Меня порой одолевает страшное безразличие к тому, что происходит вокруг. При взрывах я не вздрагиваю, совсем. Я к ним привык. Выстрелы – те вообще не трогают. Смотрю на ребят, а они тоже стали такими же безразличными. Что-то человеческое загорается только, когда письма перечитывают. И я тоже. Смотрю на нашу фотографию со свадьбы и вспоминаю, что я человек, что вокруг люди. Стараюсь не вспоминать, что по другую сторону барикад тоже люди. Потому что иначе на душе совсем мерзко.
Мадагаскар наш. Я очень надеюсь, что наш отряд перебросят на север, тогда я смогу тебя обнять. А помнишь, как ты меня целовала? А как перевязывала мне раны? Я помню, как ты испугалась, когда я рассмеялся. Что ты тогда подумала?
Марион, ты моя любимая, я без тебя не смогу жить. Так что ты живи. Ну, и что, что ты далеко? После войны мы никогда не будем расставаться. Я всегда буду рядом. Душой я и сейчас рядом. Ты только живи.
Западный Йоркшир осенью очень красивый. Он кажется суровым и хмурым, но он очень красивый. Я тебе покажу места, где играл ребенком. Там будут играть наши дети. Знаешь, я подумал, что надо будет построить еще одну конюшню, купить туда пони: и с самого раннего детства наши дети научатся ездить верхом.
Люблю тебя, твой Бак.»
...Я снова в Англии. Только здесь еще страшнее, чем в Греции. Девочки падают от усталости, а про докторов и говорить нечего. Вчера наш хирург упал от усталости прямо в операционной. Постоянно поступают раненые. Молодые и пожилые. Все просят нас писать письма любимым, родным, близким. Я столько никогда не писала, порой рука просто отваливается. А ведь работу никто не отменял. Но как только начинаю писать Баку я словно возрождаюсь. И тогда мне хватает сил на все. Кажется, я горы могу свернуть. Письма от Бака часто теряются, приходят иногда сразу по несколько, а некоторые и вовсе не приходят...
«Марион, любимая,
мы возвращаемся в Англию. Ты дождись меня. Мы скоро увидимся. Я увижу твои горящие глаза. Я их вижу во сне, но там они не горят. Мы скоро увидимся. Ты только береги себя.
Здесь закаты такие. Небо горит. Такое же как твои волосы – чистый огонь. Но я, как маны небесной, жду возвращения на север, где дышать можно полной грудью, где рядом будешь ты.
Марион, мне стали сниться кошмары. Каждую ночь я вижу смерти. Порой чувствую себя безумцем. Ужасное чувство. Хочется просто заорать. Орать пока не выдохнусь.
Фотография со свадьбы обтрепалась по краям. В Англии мы должны сделать еще одну, чтобы ты всегда была у моего сердца. Моя душа и так с тобой.
Мама писала тебе, что она приготовила для тебя отдельную комнату? Ты же знаешь, что мы будем жить в одной? Я тебя от себя не отпущу. Не отпущу до самой смерти.
Люблю тебя, Марион. Очень люблю и скучаю. Бак»
«Любимая,
Через четыре дня мы будем в Англии. Ты уже рядом. Во снах твои глаза горят все ярче.
Фотографий надо будет сделать несколько: одну отправить маме, а другие я оставлю себе. Свадебная совсем обтрепалась. Но у меня есть обручальное кольцо. Ты знаешь, даже когда мы обвенчаемся, это тоненькое серебряное колечко останется для меня самым дорогим. Не вздумай снимать свое даже на минуту!
Через четыре дня ты будешь от меня совсем близко.
Я маме написал, чтобы она готовила только одну комнату. Ягнята уже большие овцы. А жеребенок уже молодой конь.
Я люблю тебя, дорогая жена. Жена. Марион. Марион Уинтер, я тебя люблю.
Моя миссис Уинтер. Твой любящий муж Бак Уинтер.»
...Бак возвращается в Англию. У меня сердце замерло. Я очень скучаю по нему. Но тут... Я боюсь за него. Здесь столько смертей. У трех девушек из нашей больницы уже погибли возлюбленные. Каролина получила известие о смерти своего мужа. А она уже на восьмом месяце. Это так страшно. Я не знаю, как она переживет это...
...Я сегодня, думала, что выплакала все слезы. А они все не кончаются и не кончаются. Бак рядом! Я его обнимала, целовала! Я трогала его лицо, плечи, руки. Я не верила своим глазам. Я видела Бака, видела своими глазами! Теперь все будет хорошо. Я знаю. Только сердце болит. Вся семья не увидит... Дейрдре далеко, поделиться не с кем. Маме написать не могу. Пишу каждый день Джорджиане... Щипаю себя, чтобы знать, что это не сон, а все равно не верится. Бак со мной!
...Каролина умерла. Малыш так и не родился. Мы с девочками даже не заплакали. Просто молчим уже несколько дней, потому что сказать уже нечего и некому. Только сердце от ужаса сжимается...
...Бак, как я счастлива! Это ужасно. Кругом люди умирают, а я счастлива! Бак рядом! Я каждый день дотрагиваюсь до него. Щипаю себя. Это ведь не мираж? В Египте говорили, миражи случаются часто... Но я щипаю себя, потом дотрагиваюсь до Бака. Он рядом. Я слышу его смех, как в первый раз. Его поцелуи. Они стали другими. Мне кажется, наш каждый поцелуй, как последний. Это очень страшные мысли. Я их отбрасываю. Но он так отчаянно за меня цепляется, а я за него. Он – мой воздух, моя жизнь..
...Холодная зима прошла. Бак жив, Бак рядом, я счастлива. Мы вместе каждую минуту душой, каждую возможную минуту я его целую. Он возвращает поцелуи. Я себя чувствую очень счастливой. А Гай так и не увидел Иду... Еще одна девушка из нашей деревни погибла. Она на три года младше меня. Я в том же возрасте отправилась на фронт. Только я жива, жив Бак. А Кэт больше нет. Я вспоминаю Дейрдре все чаще. Мне ее не хватает...
...Нас снова отправляют на материк. И Бака тоже... Но он будет далеко. Я снова расстаюсь с ним... Снова, как в последний раз... Когда же кончится этот кошмар!?
...Бак далеко, мысли мрачные. Только его письма дают желание жить. Джорджиана, бедная. Я даже представить не могу... Она уже несколько лет не видела Бака. Я не видела его всего месяц, а сердце разрывается на части...
...Я на Сицилии. Несколько лет назад я даже представить не могла, что буду так далеко от Ирландии. Уехать из родной деревни казалось полнейшей глупостью. Дублин был огромным городом, пределом мечтаний. Лондон? Про него даже разговоров не было. А теперь я побывала в стольких местах. Видела столько крови. Я даже не знаю, где теперь дом. Бак пишет, что наш дом в Йоркшире. Но я там никогда не была, и мне даже представить трудно, какой он. Бак говорил, что там очень красиво. Я ему верю. Я его люблю...
«Марион, любимая.
Мы на Сицилии. Ты писала, что тоже тут. Увидимся ли мы?
Тут очень много американцев. Их тоже ждут любимые. Они за океаном. А для меня ты за океаном. Мы на одном острове, а до сих пор не виделись.
Скоро, скоро война закончится. Я знаю. Мы будем вместе.
Новые фотографии греют душу. Ребята косо смотрят, а сами, как и я, на ночь целуют фотографии.
Ты рядом и так далеко.
Твой любящий муж Бак.»
...Салерно. Я сегодня обнимала Бака. Я обнимала и плакала. Он тоже плакал. Вытирал мои слезы, а сам плакал. Мы даже не разговаривали. Только обнимали друг друга и плакали. Целовали...
...Эти минуты, когда Бак рядом. Дороже любой драгоценности. Он целует мое обручальное кольцо и говорит, чтобы я не вздумала его снимать. Глупый! Если я его сниму – я умру. Это кольцо... Оно символ нашей любви. Как я могу его снять?..
...У Анны сегодня погиб муж. Я с замиранием сердца жду каждой встречи с Баком. Я боюсь, что на свидание придет его сослуживец, как это было у Анны. Она была такая счастливая, когда бежала на свидание. А сейчас сидит и смотрит в одну точку. Смотрю на нее и в душе все холодеет...
