Текст книги "Слепое солнце"

Автор книги: Александра Огеньская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

Назавтра с утра Джоша вызвал к себе Беккер. Аккуратно так вызвал, не привлекая лишнего внимания – через проходившего мимо Якоба. Встретил… ласково… по-отечески… почти. Был изумительно внимателен к делам и самочувствию прихворнувшего подчиненного – у Джоша неприятно засосало под ложечкой от такой любезности. А пан Беккер долго расспрашивал о ходе расследования, почти прямым текстом требуя любых (даже незначительных, заметьте) результатов (ну, там, новых воспоминаний, улик…). Джош ответствовал начальству дипломатично – расследование идет полным ходом (маршируем на месте), дела отлично, все устраивает, результатов нет. Особо Беккера интересовал вчерашний разговор Джозефа с оперативником Корчевым. Что еще раз косвенно подтверждало догадки о некоторой доле неискренности коллеги. Беккер примитивно проверяет, а не сболтнул ли подчиненный лишнего, это и ежу понятно. Интересно, что пан Владимир подразумевает под «лишним». И интересно, куда приткнуться неумному, неловкому, неаккуратному Джошу Рагеньскому среди всей это кутерьмы….

Следующие два дня проскользнули серыми тенями и нервными окриками обоих инструкторов: за вынужденные прогулы занятий Джош расплачивался семью потами.

– Выше бери! Ты глухой?! Слышишь плохо?! Выше и левее! Где у тебя лево?! – кричал Конрад, совершенно сбивая ученика с толку. А что поделаешь, если иногда правую и левую руки Джош путал? Ещё с детства, какое-то там незначительное нарушение, говорил школьный психолог.

Никак не удавалось прострелить долбанную мишень, хоть тресни. Джош злился и спускал пар, нарезая круги по залу. От Конрада ушла девушка, и парень сделался раздражителен и несдержан на язык. Второй инструктор, Кшиштоф, действительно стенал об испорченной, избалованной собаке, коей сделался Цезарь. Дело ли, когда пса распускают до такой степени, что он даже спит в кровати хозяина и сам выпрашивает угощение?! За каких-то три дня…

И опять моросил дождь. В вольере трава намокла и скользила, пару раз Джош «целовался» с землей, что никак не способствовало поднятию настроения. Не способствовали поднятию настроения и ехидные комментарии Кшиштофа. Похоже, собачник единственный, кого не смущает и не трогает слепота клиента. Что само по себе неплохо.

У Мэвы второй день раскалывалась голова – реакция на повышенную энергетическую активность в городе, как пояснил отделовский медик. У Джоша вот тоже ныл висок. С Богуславом повторно как бы ненароком встретиться и поговорить «в неформальной обстановке» не удавалось.

И опять – тупик! Это не расследование, это же путешествие из одного тупика в другой. Из одной за…. Неприличную аналогию Джош решил не продолжать даже мысленно. Что же делать дальше? Хоть снова мэвину отраву заглатывай.

* * *

Пятница. Вечер. Начало ноября. Надоедливый дождь нескоро еще обернется колючим снегом, нескоро еще перестанет чавкать и хлюпать под ногами грязь грунтовой дороги по пути от кинологической школы на остановку, нескоро тонкая корочка льда заставит неаккуратных пешеходов падать и калечиться, и оглашать окрестности маловразумительными, но исключительно экспрессивными воплями. Да уж, зубодробильные ассоциации.

Но пятница, вечер – время, когда окрыленный грядущими отдыхом рабочий люд спешит по домам, к сухому теплу, вкусному ужину и бормочущему сладкий бред телевизору. Люд торопится, не глядит под ноги и по сторонам, за усталостью забывает об осторожности, за планами на выходные – о том, что рядом такие же погруженные в себя, невнимательные соседи. От улицы Яскольца к Варшавской пришлось пробиваться сквозь не понять с чего образовавшуюся толпу, усиленно работая локтями и полностью положившись на чутье Цезаря. Псу толпа не нравилась. Пес рычал и огрызался.

От Варшавской к Старому рынку добрались без приключений, а вот на перекрестке обдал грязными брызгами неведомый лихач-автомобилист. Но Джош упорно стремился к цели – давненько не захаживал в «Марну», Гнежка должна уже прилично взволноваться – и достиг ее. Мэва сегодня допоздна на курсах, поэтому на приличный ужин в ее исполнении можно не рассчитывать. Так хоть перекусить и перекинуться парой слов с официантками – чтоб не теряли своего постоянного клиента и не нервничали попусту.

В «Марне» было шумно и душно, но с порога – обдало уютными ароматами кофе и ванили, милой суетливой деловитостью хорошего кафе.

И привычное с порога:

– Шестой столик! – тут же оборвалось радостным: – Пан Джозеф, как хорошо, что вы к нам наконец заглянули!

Обычно флегматичная Марица облила восторгом и затараторила:

– Вы садитесь! Сейчас обслужу соседний столик и к вам подойду! А песик – ваш? Ему тоже чего-нибудь принести? Ладно, сейчас… Всё расскажите и познакомите. Я мигом!

И убежала, гремя посудой.

– Да, я тоже немного соскучился, Марица… – про себя, в полголоса…

Мигом – так мигом, только бы «песик» не разнервничался в непривычном месте, полном дразнящих запахов и посторонних людей. Но нет. Что бы там Кшиштоф не говорил насчет избалованности Цезаря, вышколен пес был безукоризненно. И очень понравился Марице, Гнежке, Клариссе… На нового «клиента» поглазеть сбежался весь наличествующий персонал женского пола.

– Так что будете брать? Как обычно?

– Да, эспрессо и тосты. И еще – чего-нибудь посолидней на ваш вкус…

– Наконец-то пан Джош за ум взялся! Мужчина должен много кушать! – Гнежка в своем репертуаре – провозгласила на все кафе. А потом непривычно склонилась к самому уху посетителя и прошептала таинственно. – Да, кстати. Пан, а вас на днях какой-то человек спрашивал. Хотел вроде поговорить с вами. И про вас вызнавал.

– Что за человек? – кого еще нелегкая принесла? Кого вдруг заинтересовала скромная персона пана Рагеньского?

– Да не знаю. Обычный. Высокий. Блондин. Ну, глаза такие светлые… Ну, обычный.

– А что говорил? – никаких блондинов среди знакомых Джош точно не имел. Разве что с кем познакомился после…

– Да про то, куда вы пропали, и часто ли здесь бываете. Говорит, ваш старый друг. Но я ему ваш адрес давать не стала, мало ли чего…

– Да, спасибо. Вы правильно поступили. Если еще будет спрашивать, снова скажете мне, хорошо?

Действительно, странно. Старый друг? Нет, не может быть. Ладно, завтра теперь уже разбираться будем.

Джош расплатился, перецепил сытому Цезарю шлейку и двинул опять – в морось и приглушенные шорохи позднего вечера. А на улице на удивление потеплело и посвежело. Наконец-то схлынул поток спешащих людей, почти прекратился дождь, только кое-где капало с крыш и деревьев. В воздухе сквозь бензиновые пары и табачный дым проступил прелый запах осени. И, кажется, темно уже, наверняка зажглись тусклые уличные фонарики. И усталость во всем теле – сильная, но приятная, даже мышцы после двух изматывающих тренировок «гудят» довольно, радостно… Из дел осталось только выгулять Цезаря.

– Молодой человек, извините…

Задумавшись, Джош не сразу понял, что обращаются к нему.

– Молодой человек с собакой, простите… – настойчиво повторили, приближаясь.

– Да… что? – Джош чуть замедлил шаг, сообразив, что идет уже не один. Рядом мягко шлепали по лужам. Дышали несколько тяжеловато, как после бега.

– Еще раз прошу прощения, я тут вас с собакой несколько раз видел, все хотел насчет нее спросить. Можно? – невидимый собеседник говорил приятным баритоном и уже проявил отменную вежливость, извинившись за минуту разговора аж трижды. Поэтому смысла отказывать человеку Джош не видел.

– Да, конечно.

– У меня тут сынишка на рождество собаку выпрашивает уже третий месяц, и, чую, если не куплю – с ума сведет. Лабрадора просит. У вас ведь лабрадор?

Да и Цезарь на собеседника хозяина не реагирует. Значит, счел безопасным.

– Так я хотел узнать – сложно ли такую псину содержать и что для нее нужно. Ну и там, агрессивен ли, как с детьми? А то мой охламон и ангела до белого каления доведет. Не могли бы дать небольшую консультацию?

Внутренне пожав про себя плечами, Джош кивнул:

– Могу, – до дома еще минут семь ходьбы, сейчас еще только первый перекресток будет. – Но я вам вряд ли помогу – Цезарь у меня всего две недели, я не то, чтобы очень уж разбираюсь. Но пока проблем не было.

Ага. Вот и перекресток. Светофора нет, только «зебра», поэтому нужно остановиться и переждать.

– Цезарь у меня очень умный…

– Позвольте помочь. Вы же, извините за бестактность, совсем ничего не видите?

– Ничего. Так вот, Цезарь… – подхватили под руку, уверенно потянули через дорогу. Ладонь у непрошенного помощника оказалась сухой и горячей. – Кормлю нежирным мясом, кормами специальными. Очень любит бараньи ребрышки…

Будущий собачатник слушал внимательно, задавал дельные вопросы и совершенно очаровал Джоша своим неподдельным интересом к собачьей природе. Опять же – угостил Цезаря заблаговременно припасенной косточкой, что тоже выдавало искреннюю симпатию к собачьему племени.

– Да, и выгуливать не меньше двух раз в день. Один раз маловато будет… – Слева жилые дома, продуктовый супермаркет, магазин, справа – два дома, потом проулочек, и потом уже лавочка, в которой Джош и квартировался. – Вы еще что-то хотели узнать?

– Да, тут вот еще маленькая просьба… – собеседник, как парню показалось, мнется и стесняется. Джош хотел уже подбодрить мужчину… Когда под ребра уперлось острие.

– Что вы…

– Не дергайся. И псину свою не дергай. Без глупостей… – А голос не изменился: такой же спокойно-доброжелательный – контраст между содержанием фразы и интонациями (а в особенности – острие ножа) так Джоша поразил, что он замер на месте, не смея пошевелиться. И сразу же был «подбодрен» тем же холодным, бритвенно-отточенным лезвием. Но… Человек рядом вроде бы простец? Не маг… Так что же происходит?! – Не останавливайся. Сейчас мы спокойно, не привлекая внимания, дойдем до следующего переулка и там свернем…

И тут только Джоша осенило – нестыковка с самого начала: этот «собачатник» ну никак не мог видеть «парня с собакой» у «Марны» несколько раз: сегодня в кафе Джош в компании Цезаря заглянул впервые. Уже тогда нужно было насторожиться.

– Что вам от меня нужно? – без паники, спокойно… Гнежка говорила – блондин со светлыми глазами. Увидеть бы этого, что тих и ровен, тогда как острие уже пропороло кожу куртки. Расслабился, идиот. Думал, рядом с кафе неопасно. Люди же рядом! А от его кончика, упершегося где-то между нижними ребрами – горячая струйка. Пока только царапина, но всего одно неловкое движение… А еще Джош вспомнил, где видел светлоглазого блондина – и этот человек был одним из последних, кого Джош ВИДЕЛ.

– Дойдем до проулка, и ты все узнаешь.

– Я вызову напарницу, у меня телефон под рукой, – почти наугад попробовал Джош. Медленней идти, медленней. Потому что Джозеф знал, о каком проулке идет речь – не проулок даже, скорее тупик между четвертым и пятым домом по Варшавской. Глухие стены без окон, мусор, грязь. И безлюдно – кричи, не кричи, все равно никто не услышит. В этом тупике только на памяти Джоша грабили дважды. Так что – идти медленно, не позволять довести себя дотуда. И насчет телефона – блеф чистой воды. Телефон далеко, во внутреннем кармане, а защитку с «полем» пока не выдали.

– Не вызовешь. Не успеешь, – острие чуть сильней вжимается в бок, причиняя уже серьезную боль. Тут же уходит, но общий смысл ясен. – Без фокусов, парень. На свою собачку тоже особо не рассчитывай – на лабрадоров, помнится, снотворное действует не хуже, чем на людей.

Светлоглазый тогда был в капюшоне, поэтому волос видно не было. И было страшно – почти как сейчас, и точно так же меж лопаток бежал холодный пот. Еще был ритуальный кинжал, и был наркотик в чашке. Третьего ноября две тысячи пятого года. Почти год назад.

– Кто вы такой? – наверно, все же маг. Личину натянул, вот и не чувствуется.

– Много будешь знать – скоро состаришься. А, состарившись – умрешь, – усмешка в голосе, а лезвие продолжает «подбадривать». Пахнет от неизвестного чем-то крепко-мужским, то ли ядреным «Визимиром», то ли «Варшавой», начисто перебивая и табачную вонь, и пошлый ментол жевательной резинки.

– Я закричу.

– Тоже не успеешь. Да и смысл? Мы с тобой сейчас одни в квартале, а из домов, поверь, спасать тебя никто не рванет. Так что в твоих интересах вести себя спокойно. Не хотелось бы тебя убивать. Так, почти дошли. Поворачиваем…Без резких движений…

Земля под ногами смутно вибрировала. Неужели со страху? Ну, про себя Джош давно знал – не герой. Но чтобы так? Да и Цезарь ведет себя необычно – теперь уже не пес ведет хозяина, а хозяину приходится пса почти тащить. Неизвестный с ножом тоже приметил:

– А собака твоя на ходу засыпает. Ничего, почти пришли.

– Куда пришли? Что вам от меня нужно? – по всем законам жанра сейчас должны были долбануть по голове. А потом чтобы очнуться – уже на алтаре или пыточном столе. Не долбанули. А земля – точно дрожит. И в голове плывет. На миг даже – долгий, мучительный, страстно-страшный – показалось, что возвратилось зрение. Потому что так плывет в голове, когда с невообразимой быстротой вертится перед глазами цветная путаница калейдоскопа. Разочарование – не то, не калейдоскоп. Другое – плыло в голове, как после крепленого вина. Плыло, как при магическом трансе. Словно бы…

– Поскольку ты сам не видишь, поясню: тупик между домами. Здесь можешь кричать, сколько влезет.

Магические способности Джош утратил всецело и бесповоротно – это ему сообщили на следующий день после окончательного возвращения к нему в Лазарете трезвого ума и твердой памяти. А вот чувствительность к магии осталась. Рядом бил Источник. Тот самый спонтанный природный, о котором позавчера говорила Мэва. Тот, с которым мог бы интуитивно управиться и простец. Не разберешь, правда, Темный или Светлый Источник. Но рядом, на расстоянии вытянутой руки – без сомнения. Если простец сумеет управиться, то чем хуже Джош – нужно только захотеть и испытывать сильные эмоции. Страх вполне подойдет. А Цезарь окончательно улегся под ноги и уже не шевелится. Только бы действительно снотворное, а не яд.

– А зачем кричать? Вы собираетесь меня пытать? – не то, чтобы Джош сознательно нарывался на неприятности – просто тянул время, необходимое, чтобы сконцентрироваться, сообразить, как с Источником управляться. Нужно попробовать направить эту спонтанную силу на обидчика, а самому извернуться, как учил Конрад, и уйти из-под клинка. И отскочить на безопасное расстояние. Только бы не оглушили и не утащили теперь, когда появился шанс. Напряжение нарастало, тянулось тугой резиной. Иди же, ко мне, Сила. Хоть я и не маг больше. Нужно тебе заклинание? Да пожалуйста, я их тыщу штук знаю… Раньше знал. – Так что вам от меня нужно? Зачем мурыжите?! Обряд закончить?!

Джоша почти трясло: и от близости Источника, и от напряжения. Ответ был неожиданным:

– Парень, ты еще и на голову больной?! Какой обряд?! Кошелек свой давай! И телефон! Кредитные карточки есть? Я в кафе видел деньжат у тебя прилично. Давай-давай, жизнь дороже!

Чего бы преступник ни ожидал – с готовностью протянутого ли кошелька, просьб ли отпустить с миром, но только не этого. Не хохота в ответ на угрозу. Напряжение лопнуло, хлестнуло издевательски по нервам и взвилось в высь. А Джош остался на земле смеяться – смеяться до слез, до истерики, до боязни задохнуться – хоть острие ножа, или что там у грабителя в руке, и впилось болезненно в бок, и там уже все мокро. Ничего, всего лишь царапина.

– Ты чего это?! Прекрати немедленно! Я ж убью тебя! Что, не веришь?! Убью!

А Джош хохотал – всхлипывая и утирая слезы. Он, оперативник Отделения по борьбе с парамагической преступностью Джозеф Рагеньский, потомственный маг, один из лучших выпускников колледжа, с обычной «простецкой» преступностью за двадцать пять лет жизни так и не столкнулся лично ни разу. Он и забыл, что в жизни магов тоже существуют обычные карманники, грабители, медвежатники и убийцы. После того испуга – обряд, слепота, боль – банальное «кошелек или жизнь» казалось смешным до колик.

– Эй, кошелек давай!

Сквозь смех Джош понял – Источник, вот он, совсем рядом, стоит только задышать с ним в унисон и… Полилось. Правильно ли лилось, туда ли, куда нужно, Джош не знал. А уходить из-под ножа оказалось больней, чем ожидалось – взрезало кожу, но вроде несерьезно.

Зато целое мгновение Джозеф ощущал себя магом – почти полноценным чародеем-стихийником, НАСТОЯЩИМ, удивительно живым. Нет, всего лишь мгновение – а в следующее Сила схлынула, грубым щелчком по носу напоминая: маг теперь из Джоша, что балерина из свиньи. Такова природа спонтанного Источника – очень уж недолговечен и почти неуправляем.

Но Сила схлынула, вместе с ней ушло и опьянение. Осталось горькое, обидное похмелье беспомощности слепого, выпитого до дна мага. Только пришибленный неудачливый грабитель стонал под ногами, да фыркнул во сне Цезарь. Джош не видел, что с грабителем случилось, и разумно решил не разузнавать. Неловко взвалил на плечо Цезаря, побрел в сторону квартала – если он верно запомнил направление, то сейчас чуть левей и вперед. На ходу нашарил телефон. Первым номером в телефонной книжке – Мэва. А она телепортистка. Долгие гудки. Ну пожалуйста, Мэв, ответь! Ты же должна уже возвратиться с курсов! Наконец сонный, недовольный голос:

– Джош? Чего тебе? Я уже спала, между прочим!

– Мэв, это срочно, – теперь, когда Сила ушла, окончательно придавила усталость. – Мне нужно, чтобы ты пришла. На меня напали.

– Ооо… Свеееет! Ты ранен, тебя избили?! Ты где находишься?! Я мигом!

– Нет, все нормально, успокойся. Просто Цезаря опоили чем-то… До дома, боюсь, не доберемся. Я на Варшавской, недалеко от кафе «У Марны» – полквартала в сторону моего дома, проулок…

– Поняла, поняла! Буду сейчас. А ты там стой, никуда не уходи!

За спиной стоны грабителя сменились тишиной – то ли окончательно отключился, то ли, наоборот, очухался. И лучше бы знать поточней – ситуации, согласитесь, разные.

Но Джош добрел с собакой до угла и остановился, обессилено прислонился к холодной шершавой стене, потрогал порезанную куртку и приготовился ждать. Или шах, или ишак – или Мэва. Или тот бандюга…. Может, у грабителя хватит ума сматываться, пока не вмешались официальные власти? Впрочем, у Джоша и в мыслях не было вызывать полицию. Как и любому другому нормальному магу, ему и в голову бы не пришло обратиться за помощью в простецкую службу охраны. Полиция существовала где-то в параллельной реальности и никакого отношения к Джозефу не имела. Как и преступники-простецы. Теперь вот оказалось, что ни в такой уж и параллельной.

Отдышавшись и задавив зародившееся в груди нервное дребезжание, анализируя произошедшее, Джош сделал несколько важных выводов. Во-первых, очередное неприятное осознание собственной глупости – буквально спустя пятнадцать минут после предупреждения Гнежки позволить уболтать себя какому-то авантюристу. Впрочем, слабое оправдание все же имелось – чутье на магию молчало, идущий рядом человек магом вроде не был, а «простецов» по несколько шовинистской привычке прирожденного чародея Джош никогда в расчет не брал и за серьезную силу не принимал. Поэтому когда спросили про пса, Джош подсознательно расслабился, к тому же Цезарь отнесся к незнакомцу благосклонно, хоть и рычит обычно на чужих. Потом парень, правда, так перепугался, что опять вообразил человека с ножом аж боевым магом-Темным. И повел себя соответственно, голова садовая.

Но это всего лишь «во-первых»… «Во-вторых» самолюбие тоже не щадило: прискорбный вывод – спустя год после утраты магических способностей Джозеф продолжает вести себя так, словно вся магия мира к его услугам. Не озаботился даже газовым баллончиком обзавестись, привык, что на магов никто из «простых» никогда не нападает. Пара переучиваться. В-третьих: спрашивал светлоглазый. Скорее всего он-то как раз маг и, вероятно – тот самый, из обряда. Значит, уже следят. В «Марну» теперь ни ногой. Может, переехать на время? В ту гостиницу для Светлых? Защитку завтра же попросить и носить, не снимая. В одиночку по городу больше не гулять.

Цезарь… Только бы с Цезарем все в порядке… Пес давно уже оттягивал руки – килограмм тридцать в нем, не меньше. Но положить его на землю парень не решался – там холодно и мокро. Подумать только – собственноручно скормил псу отравленное угощение, поскольку умный пес при всей симпатии к незнакомцу из его рук кость не принимал. Глупый хозяин, умный пес.

– Цезарь! Цезарь… – Джош потряс тяжелую тушу, помял мягкие уши, но, разумеется, собака и не думала просыпаться. Нужно будет вызвать ветеринара. Это в-четвертых…

До «в-пятых» парень додумать не успел – неуловимо изменилось что-то в пространстве, как всегда меняется при «прыжках».

– Джош? Джош, ты здесь? – мэвин голос издалека по кварталу направо.

– Здесь.

С трудом отклеился от стены, полоснуло вскользь болью по ребрам.

– Хвала Свету! Ты живой! – процокали глухо каблуки, задохнулись ничем не оправданным восторгом.

– Я же сказал, все со мной в порядке… Уф… почти. Посмотри, что с Цезом.

Помолчали. Нерешительно предположили:

– Вроде спит, как ты и сказал. Так что случилось?

– На меня напали. Хотели забрать деньги, представь себе. Первый раз собирались грабить… Но это долго, дома расскажу.

– А кто напал? – напарница хотела, кажется, перехватить пса, но Джош не дал. Нечего женщине такие тяжести тягать.

– Там, в тупике валяется, если еще не слинял. Но я не слышал.

– Погоди, я гляну.

– Не стоит…

– Не волнуйся, на мне защитка и «пэшка» в кобуре. Я так поняла, это простец?

Каблуки процокали дальше, потом чертыхнулись.

– Ого… Джош, чем это ты его так? Я думала, Способностей у тебя не осталось? Выглядит, словно под «пыльный мешок» попал! Что ты с ним сделал?

– Это не я… Это Источник. Потом расскажу. Идем.

– Погоди… Источник?! Ладно, ты прав, потом. А что с этим делать? Нельзя же его так оставить, если он преступник? Он очухается и снова пойдет грабить.

– А что ты предлагаешь? Верхнее его не возьмет, они там простецами не занимаются, а с человечьей полицией столько мороки…

– Нет, все равно нельзя оставить… – преступник снова протяжно простонал. – Погоди, я, кажется, придумала!

Мэва пошуршала, пошуршала, потом пропищала кнопками своего сотового и заговорила чужим испуганным, с придыханием голосом:

– Пан! Пан полицейский?! Алло! Пан, на меня напали! Хотели сумочку забрать! Мужчина! Высокий! Рыжий! С ножом! Только я его толкнула и убежала! А он там валяется!

Очень натурально всхлипнула, артистка. Да, она еще в Колледже играла в театре студенческом. И сейчас талант, как видно, не угас – расцвел пышным цветом.

– … Он убить меня грозился! Я очень-очень испугалась, пан офицер! Где произошло? Варшавская… тупик такой… Между четвертым и пятым домами… Он там лежит… Да, приезжайте скорей. Я жду!

Напоследок Мэва сочно швыркнула носом, и телефон пискнул, прерывая связь.

– Ну, все. Теперь уходим отсюда, и быстро. Если их полицаи не совсем дураки, догадаются, что делать. Хорошо, народу нет на улице…

– Подожди еще чуть-чуть. Посмотри точно, как он выглядит, и, если можешь, ауру считай.

– Лишняя трата времени. Хотя… Ладно, раз настаиваешь. Сейчас посвечу… Ну, рыжий… Широкий. Мордоворот. Губы тонкие. Нос ему когда-то ломали, кажется. Аура обычная. Простец. А, ну его! Уходим.

Мэва подхватила под свободный локоть – справа, где царапина. И тут же отдернула ладонь.

– Так… Это что? А говорил, не ранен? А это?! Кровь?

– Царапина… Серьезно, всего лишь царапина. Пойдем уже. Сейчас приедут.

Тогда Мэва выругалась и без предупреждения «дернула». В нос ударила вонь подгоревшей с утра до углей яичницы – забыл открыть форточку и проветрить квартиру, вот все и пропахло.

Значит, дома. Дома Джошу нравилось – в любой части крошечной квартирки можно определить свое местонахождение, всего лишь протянув руку. Ага, прихожая – под ладонью ключница.

– Пришли. Сгружай Цезаря и иди в комнату, посмотрю твою «царапину».

– Нужно ветеринара вызвать. Мне Кшиштоф визитку давал – из наших, из Светлых….

– Это тебе что ли ветеринар нужен? Ну да, точно, с твоими куриными мозгами и заячьим везением. Ты чего влипаешь вечно? То ты…

– Мэва, ну не нужно начинать…

– Хорошо, садись. Цезарь просто спит, иначе, наверно, давно уже сдох бы. Так что все нормально. – Точно. Все нормально. В иных случаях тактичности напарницы не позавидовал бы и тролль. – Снимай куртку и рассказывай. А я погляжу.

Мэва постучала дверцами шкафа, пошуршала целлофаном, простучала какой-то склянкой по столу.

– Уболтали меня. Я из «Марны» шел. Как-то по-глупому вышло. Прицепился мужик. Начал про собаку спрашивать. Ну а я вижу, что он простец. Ну и не подумал. А потом он приставил нож к ребрам, завел в проулок и денег требует. Ссссс…

– Терпи. Я всего лишь вытираю кровь. Рубашку выкинуть, или это твоя последняя, и ее нужно отстирать и зашить?

– Выкинуть. Не обеднею. Ну? Что там?

– Ну, порез. Глубокий. Наверно, нужно швы наложить, или что там… Я ж не медик, а эксперт. Вызвать тебе… ветеринара?

– Патологоанатома. Нет, не нужно. Все в порядке.

– Замотаю тогда. А завтра к Вадиму зайдешь, покажешься. Так дальше?

– А дальше… Сссс… Полегче! Дальше там источник природный бил, повезло очень. Не знаю, как мне это удалось, но результат ты видела. Ну, потом тебе позвонил. Всё.

– Замечательно. Больше по улицам один вечером не ходи. Завтра же возьму для тебя защитку и амулет. Так, пошевели рукой. Не сползает повязка?

– Нет. Иди Цезаря еще раз посмотри. И в комнату принеси.

– И куда сгрузить? Тебе в кровать? Только он грязный, как свинья.

– На коврик положи. И воды в миску новой налей.

Гремела посуда, хлопала форточка. К запаху гари Джош уже привык, но свежий воздух все ж приятней. Так что парень подумал – и завалился на кровать.

– Да, забыла сказать – завтра нам обоим к Беккеру. Вызывает завтра с утра.

– Зачем? Он чем-то недоволен? – Известная народная мудрость гласит, что от начальства можно ждать только двух вещей: задни… то есть неприятностей и – очень больших неприятностей. Джош неоднократно убеждался в истинности данного высказывания.

– Не знаю, он не объяснял. А я пойду, поздно уже. Или… мне остаться с тобой на ночь?

– Спасибо, не нужно. Я уже достаточно большой мальчик, чтобы оставаться дома один. Нет, серьезно. Ничего со мной за ночь не случится.

– Смотри сам. Кстати, на столе диктофон тебе новый положила. Пользуйся.

И ушла. А Джош долго не спал в своей темноте – прислушивался, не перестал ли Цезарь дышать. Нужно было настоять и все же позвать ветеринара.

А часы тикали со стены. Часы эти никакой практической пользы не приносили – в отличие от новых электронных время говорить они не умели. И были они старыми, хриплыми, а в полдень били натужно и устало, с укором, что им, таким древним, никак не дают тихо уйти на покой. Однажды Джош вознамерился их выбросить, да рука не поднялась – тиканье их добавляло существованию уюта. Нынешней ночью часы тикали особенно тягостно и тягуче. Потом. Час в три, Цезарь все же очнулся, вяло полакал воды, и Джош вздохнул свободней. Значит, ничего еще. Нормально.

* * *

С легкой руки (или, скорее, языка) Мэвы о произошедшем с Джошем «курьезе» к обеду знал весь отдел. Хоть напарница и божилась, что никому-никому, только фельдшеру Вадиму. Ну и Беккер, конечно, узнал в первую очередь. И Беккер злился.

– Вы занимаетесь с тренером! Вы оперативник! Вы Колледж заканчивали! В конце концов, должны же вы отчитываться о каждом своем шаге! У вас всего одно дело, но какое! Свет побери, вы вообще понимаете, насколько все серьезно?!

Джошу оставалось мяться, лепетать в оправдание своей «неоправданной глупости» и внимать грозному божеству Отдела, гадая, когда же громы и молнии иссякнут.

– Вы обязаны закончит дело! Чего вам еще не хватает?!

От «не хватает» в щеки бросилась горячая волна. Не хватает? Всего достаточно, спасибо… Всего даже слишком много, так много, что теперь Должен от неизъяснимой благодарности залезть на табурет, приляпать к люстре веревку и… С небольшой поправкой – сначала закончить дело небывалой важности.

– Спасибо. Всего хватает. Я постараюсь.

А главное. Джош знал – собака, инструктор, бдительный присмотр Мэвы – это все предварительное поглаживание по головке. По головке, в которой, предположительно. Находятся сведения огромной важности. Никаких иллюзий – Беккеру плевать, прирезали бы непутевого сотрудника вчера в том проулке, или не прирезали, если бы не сведения. Беккер делает вложения не в оперативника Рагеньского, а всего лишь удобряет почву, на которой произрастет пышное древо нейтральных энергий. С деревца посрезают плоды и примутся за их дележку, а Джошу останется… нет, «удобрений» у него не изымут ни в коем разе – Верхние не жлобы. Как вы могли такое подумать?! Джошу его богадельню оставят.

– Не постараешься! Сделаешь, Тьма тебя побери! – заключительный рык начальства вышел воистину звероподобным. И когда пан Владимир успел перейти на «ты»?

Но добила Джоша вовсе не звероподобность рева, а – заключительный пассаж. Беккер выплеснул гнев, густо замешанный на испуге, накричался, вздрючил подчиненных и остыл. Уже спокойно, устало заключил:

– Думаю, Джозеф, вы осознали свою ошибку. В хозчасти получите полный защитный комплект. Сейчас же пойдёте и получите. Обо всех подозрительных деталях, событиях, догадках сразу же докладываете дежурному или мне лично. Насколько я знаю, вы живете один. Не годится. Панна Мэва, с сегодняшнего дня переезжаете в квартиру коллеги, полагаю, так будет удобнее всего. Всюду сопровождаете Джозефа. Точно так же докладываете обо всех подозрительных моментах.

– То есть вы возлагаете на меня дополнительную функцию? Функцию охраны? – сухо, неприятно осведомилась напарница. – Или – досмотра?

– Только охраны. У меня есть достаточные основания полагать, что жизни вашего коллеги в ближайшее время будет угрожать опасность, – так же зеркально-сухо, неприятно отрезал Беккер.

«Информации в мозгах вашего напарника угрожает опасность» – любезно перевело подсознание. А у Беккера голос для разнообразия ледяной. Такой, что начинает доходить – начальство знает нечто, о чем говорить не желает, но и промолчать не может. Поэтому вот так, намеками. Интересно, что еще собираются взвалить на несчастную шею оперативника Рагеньского? Какую такую угрозу жизни?

– Как вы полагаете, жизнь вашего напарника – достаточный повод претерпеть некоторые неудобства? Охрана, только и всего, панна Коваль.

– Забыли только моего согласия спросить. – Не то, чтобы громов и молний сегодня было мало. Но когда вас обсуждают, как какой-то шкаф, который спокойно можно подвигать по углам… Джош не выдержал, встрял. Как он подозревал – себе на горе. – Я лично не вижу никакой опасности и не считаю, что нуждаюсь в охране.