Текст книги "На окраине мира (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Гр-х-х-р! – сердито подтвердил грамарец.

– Ага. Я даже почти согласился, что он прав. Но потом еще разок подумал и решил, что невежливо будет с вами не попрощаться. Вот и пошел обратно. А по пути этого горе-стрелка встретил: он как раз сотый круг по какой-то поляне наматывал. Удивился страшно, когда нас увидел, сперва вытаращился... прямо, как вы сейчас... потом чегой-то дернулся, да Куршик у меня с утра нервный встал, вот и... э-э, случилась оказия.

Белка быстро покосилась на огромный синяк Ивера и спрятала улыбку.

– В общем, пострадал немного ваш "братишка", но я не виноват – не надо было руки вскидывать: мой мальчик с некоторых пор очень беспокоится, когда в нашу сторону двигаются чужие пальцы. Вот слегка и... погорячился. Правда, Иверчик?

Ивер раздраженно дернул щекой, все еще остро переживая случившееся.

Да, он снова злился! И кто бы на его месте не злился, если бы всю ночь бешеным зверем прометался по лесу, раз за разом теряя след?! При том, что грамарец весил больше иного быка и должен был оставить внушительные отпечатки на влажной после вчерашнего дождя земле! Это дорога успела просохнуть, а в лесу от неосторожного движения до сих пор с листьев противно капало! Но он не то, что с трудом нашел место, где это чудовище сошло с тракта, но еще и немедленно потерял, отчего потом кругами ходил, выискивая следы крови, поломанных веток и обрывки своего заклятия! Которые, как всякий Магистр, разумеется, прекрасно видел, но которые каким-то непонятным образом постоянно уводили его в лес, отдельно от отпечатков умчавшегося скакуна, потом здорово петляли по чаще, издевательски кружа и бесконечно пересекаясь, а потом, наконец, неумолимо возвращали обратно. В ту самую точку, из которой вышли, где и закольцовывались, перебивая всякое разумное объяснение на корню. Будто леший его кругами водил и полночи душу выматывал! По всем буреломам провел, в каждый овраг заглянул, под каждым кустом повалялся, насмехаясь над усилиями уставшего воина. А потом, вдоволь натешившись, вернул его туда, откуда увел и, злорадно завязав кончик последний ниточки озорным бантиком, бесследно исчез.

Ну, разве такое бывает?!

Неудивительно, что внезапное "воскрешение" дерзкого пацана, которого бывалый наемник совершенно искренне полагал увидеть издыхающим или уже мертвым, привело его в столь неуравновешенное состояние. Честное слово: решил, что на того самого лешего и наткнулся! Больно неожиданно тот вывернулся из-за дерева и громко гаркнул сзади: "БУ!". От неожиданности Ивер дернулся, конечно, шарахнулся в сторону (а что вы хотите после напряженного дня, нервного вечера и бессонной ночи?!), инстинктивно поднял руки и машинально прицелился, еще не зная, в кого и зачем... ну, и не сразу понял, почему вдруг мир перевернулся вверх тормашками, а левая скула горит, как в огне: кажется, у Курша хорошо поставлен удар правым передним копытом.

Вот, собственно, и все. Если, конечно, забыть о тучах злобно жужжащей мошкары, липкой паутине, которая, кажется, вся собралась за эту ночь на его лице; не вспоминать про изгвазданные в грязи сапоги, вымоченные по колено ноги; упустить из виду порванный плащ и изрядно вымазанный в какой-то дряни правый рукав... тогда, действительно, все. Осталось только сесть на пенек, устало подпереть голову рукой и спокойно помереть, чтоб больше не мучиться.

– Так. Ладно, – живо провернулась на месте Белка. – Мы спешим или нет? Время-то идет, распухшие вы мои, наниматель ждет, а я еще обещал в Озера вернуться, подарок красивой девушке поискать... Лакр, ты долго будешь штаны протирать? Пошли, сидни краснолицые, я давно готов.

В ее сторону плавно повернулись сразу шесть голов, увенчанные красноречивыми следами бурно проведенной ночи. Ее внимательно оглядели с ног до головы. Оценили. Проверили. Им, правда, потребовалось некоторое время на осознание того, что симпатичная, хитро прищуренная физиономия Гончей – единственная, на ком не было ни следа от укусов. Единственная, кому повезло сегодня нормально выспаться и перекусить; которая была безупречно чиста, ясна и умыта, как ясно солнышко. Да еще бессовестно полна сил, здорового веселья и тщательно укрываемой насмешки при виде их обезображенных и мучительно красных лиц.

– Э-э, – Белка примирительно выставила руки, когда во взглядах наемниках появилось опасное желание заметно уменьшить эту разницу. – Я ж только предложил! Можем и обождать с недельку, пока отек не сойдет! Мне-то что? Не у меня же сроки горят!

Стрегон устало прикрыл немилосердно зудящие веки. Но деваться некуда: Заказ, незапятнанная репутация и нетерпеливо ждущий наниматель вязали их по рукам и ногам. Не было времени отдыхать и приводить себя в порядок. Хочешь, не хочешь, а идти надо, даже если башка гудит, как медный котел, в глазах – серый туман, кожа горит, будто кипятком ошпаренная, а внутри такая отвратительная слабость, что не хочется даже рот лишний раз открывать.

Проклятие... ну, и влипли же они с этим Заказом!

– Собирайтесь, – бросил негромко вожак и, подавив тяжелый вздох, первым заставил себя подняться.

Глава 8

По известному закону подлости, этот день, отвратительно начавшись, явно намеревался стать еще дерьмовей и гаже, чем даже с утра. В первую очередь потому, что эльфийская мазь снова оказалась совершенно бесполезной: она не только не уняла немилосердный зуд в искусанных лицах, не только не сбавила отек, но, кажется, с каждым часом дела у наемников шли все хуже и хуже. Даже у Ивера, которому посчастливилось избежать плотной мошкариной атаки у реки, но который с лихвой потом восполнил этот пробел многократными встречами с лесными кровопийцами и липкой паутиной. Причем, ему самому в какой-то момент показалось, что эффект от ночной прогулки получился не меньше, а то и больше, нежели у скрипящих зубами побратимов: всего за несколько часов лицо и шею ему раздуло так, что они, казалось, вот-вот лопнут. Кожа жутковато отекла, опасно натянулась, едва не трещала от напряжения. Глаза превратились в две узкие щелочки, губы стали похожими на толстые оладьи, нос безобразно распух и все время капал какой-то прозрачной дрянью, а щеки стало из-за спины видать. Будто вся кровь вдруг прилила к ним и грозила в любой момент прорваться. Только коснись – как брызнет алой водицей во все стороны. Прямо пузырь с водой, а не лицо. Но коснуться его как раз не получалось, потому что от легчайшего прикосновения всю голову пронзала такая острая боль, что привыкшие к ранам и виду крови Братья начинали тихо шипеть. Даже легчайшие порывы теплого ветерка доставляли невыносимые муки, не говоря уж о том, что неловко съехавший на лоб капюшон однажды и терпеливого Терга едва не вынудил застонать вслух.

Но это еще полбеды: как оказалось, начавшийся с утра дикий зуд, от которого суровые воины едва могли усидеть в седлах, к полудню стал таким жутким, что утренние мучения показались им верхом блаженства. Их словно изводил неведомый и страшный враг, беспощадно терзал, будто грешников в аду, не давал ни минуты покоя, ни мгновения передышки, ни капли облегчения. Никакой пощады. Ни почесать, ни дотронуться, ни заглушить. Даже вино не спасало, не то, что притирания или травяные настои, которых они – опытные следопыты – захватили с собой немало. Но все оказалось бесполезным: час от часу становилось только хуже. И лишь иногда, когда кожи касалась легкая прохлада, когда под низко надвинутые капюшоны все же пробивался ветерок, этот сумасшедший зуд слегка утихал. Но за ним приходила боль, и очень скоро они просто не знали, куда от нее деться.

Наконец, Белка вздохнула и сокрушенно покачала головой.

– Да-а, братцы-кролики, с такими физиономиями вам далеко не уехать. Одни помидоры на шеях и расплавленная каша вместо мозгов, а не Братья. Это ж вы скоро вовсе свалитесь. Лакр, спроси у своего командира: может, он желает передохнуть?

Стрегон зло покосился сквозь узкие прорези век.

– Нет.

– Дурак, – снова вздохнула она. – Молодой белобрысый дурак с большим самомнением, эльфийским упрямством и раздувшейся мордой дохлого крысюка. Лакр, солнце мое рыжее, он у вас всегда такой или это бессонная ночь сказалась?

Ланниец напряженно взглянул на вожака, хорошо понимая, как опасно сейчас его дразнить. Сам едва сдерживался, чтобы не орать в голос, едва цедил сквозь зубы сдавленные проклятия и выдумывал страшные кары здешним комарам. Это хоть как-то отвлекало от безумного желания почесать кончик распухшего, багрового, измученного носа. А Стрегон себе даже этого не позволил – ехал по-прежнему молча, сцепив зубы и до белых костяшек сжав кулаки, прямой, действительно упрямый... но он всегда был таким. Непримиримым и гордым. Несгибаемым. Несговорчивым. Намеренно отстранявшимся от остальных. Его даже в Братстве старались лишний раз не задевать, не желая испытывать на себе дарованную ему Патриархом силу. Вон, как Ивера вчера скрутило, а ведь Стрегон лишь мельком взглянул и едва коснулся мыслью своей страшноватой татуировки. Тогда как Белик... не надо бы ему добавлять. Именно сейчас не стоит раздражать вожака еще больше.

– Эх, ладно, – не дождавшись ответа, вздохнула она. – Пойду-ка я вперед. Во-о-н на том пригорочке подожду, чтобы не любоваться лишний раз на ваши недовольные рожи. Это недалеко: первая развилка направо, а потом два раза прямо. Запомнить просто даже для вас. Заодно, искупаюсь, полежу, пока вы будете добираться... счастливо, помидорчики мои переспелые! Жду вас к обеду!

Хмыкнув и еще раз оглядев кислые лица Братьев, Белка толкнула Курша пятками и под весьма мрачными взглядами умчалась вдаль, заставив наемников не только жутковато заскрипеть зубами, но и позабыть о том, что вчера они злились на опрометчивый выстрел Ивера. И даже, кажется, начали искренне жалеть о том, что он (растяпа!) так нелепо промахнулся.

– Терг, мне показалось или вы действительно облажались? – очень вежливо осведомился Лакр, едва на опустевшую дорогу осела мелкая пыль.

Терг только зыркнул и покрепче сжал поводья.

– Нет.

– Что "нет"? Не показалось или не облажались?

– Мы... почему-то ничего не вышло, – процедил сквозь зубы наемник. – Ни у кого.

– Что?! – изумленно повернулся Лакр, но тут же тихо ругнулся от боли. – Твою мать... даже рот не раскрыть, как следует: больно... подожди, я что-то не понял: так вы вчера пытались?

– Да.

– И что?!

– Ничего, – еще более мрачно отозвался Брон, стараясь не слишком шевелить распухшими губами. – Как в стенку уперлись, никакого ответа. Ни малейшего, будто нас не трое Магистров с рунами Разума на шкурах, а трое первогодок против Высшего Мастера. Даже Фаргу пары секунд хватило, а этот...

– Я такое только однажды встречал, – неприязненно буркнул Ивер, зябко передернув плечами. – Когда сдуру с одним уродом повздорил, для которого, как выяснилось, наши руны, что мертвому – припарки. Чувствуешь, что работает, кожа огнем горит, спина мокрая, а толку – никакого. Словно на скалу смотришь, пытаясь сдвинуть мыслью. Да только с таким скорее сдохнешь, чем что-либо сделаешь. Так и с Беликом. Правда, я того гада потом болтом успокоил, чтобы не лез, но пацан... не знаю. Я всегда чувствую цель. Знаю, где остановится стрела. За двадцать лет ни разу не ошибся. И вчера тоже видел: болт куда нужно летел. В спину. Не мог он увернуться. Никто бы не смог.

Стрегон оторопело замер.

– Хочешь сказать... на нем НЕ СРАБОТАЛО?! Ваш общий взор?! И Ивер...

– Да. Он не должен был промазать, – хмуро согласился Терг. – Десять лет его знаю, как облупленного: с болтом еще куда ни шло, если с сильного бодуна или кривым на один глаз, да косоруким бы уродился... а с заклятием – никогда. Сам знаешь: куда мы смотрим, туда оно и летит, а он в тот момент от Белика глаз не отрывал. Вообще. Я видел: как приклеенный, следил.

– Такого не бывает, – дрогнувшим голосом сообщил Лакр.

– Сам знаю. Да только не мог я ошибиться: Ивер в упор стрелял. Стальным болтом и с заговором на смерть. А сопляк даже не почувствовал!

– Дьявольщина какая-то...

– Выходит, не только Курш не поддается магии? – странным голосом заключил Стрегон, прикусив губу. – Невероятно, конечно, но... другого объяснения у меня нет. Может, Иверу я бы не поверил, если б не знал, на что он способен, но когда вы мальца ВТРОЕМ не смогли заставить...

– Вот Торков хрен! – ошарашено выдал Лакр, только сейчас сложив два простеньких факта. – Я-то сперва решил, что вы просто передумали. На утро отложили, когда риска столкнуться с тем глазастым не будет. А оказалось... Терг, вы что, вчера действительно попытались?!

– Да. Вместе. Чтобы он не успел эту тварь даже кликнуть. Чем Торк не шутит? Вдруг она и в самом деле поблизости?

– Йо-о-опрст!

– Вот именно, – хмуро подтвердил Терг. – Я весь день лес слушал, чтобы не упустить. Аж голова затрещала от усилий. Но твари там не было, это точно. Татуировка тоже молчала. Это был хороший шанс, но он почему-то не сработал.

Лакр тихо присвистнул.

– Похоже, наш маленький друг полон сюрпризов, как сундук моей бабушки!

– Надо бы его потрясти, – согласился молчавший дотоле Торос. – Может, он тоже неподалеку от Границы родился? Как чудовище это с копытами? Или от эльфов чего передалось?

Стрегон, как раз подумавший о том же, замедленно кивнул.

– Надо. Полагаю, узнаем немало интересного о здешних жителях... особенно, таких, кому остроухие решают делать столь дорогие подарки. Лакр?

– Попробую, – вздохнул ланниец, осторожно убирая с зудящего лица рыжую прядь. – Но гарантий никаких. Вчера вообще едва сдержался, чтобы не пальнуть. Думаешь, он действительно – наш проводник?

– Уверен.

– Да сопляк же!

– Кхм, – снова кашлянул Торос. – А почему нет? Он гибкий, подвижный, ловкий... вон, как вчера удрал. Только пятки засверкали. И зверюга у него мощная – от какой угодно опасности унесет, хоть от стрелы, хоть от дурного слова. А с таким приятелем, как навестившая Терга тварь, ему и вовсе бояться нечего. Если она действительно умеет портить разум получше, чем весь их ситт, вместе взятый, можно вообще в лицо хамить и не страшиться ничьей мести. Леса здешние он, опять же, знает. Наведенная магия, судя по всему, ни ему, ни Куршу не страшна. Оружие тоже есть – я намедни под курткой ножи у него неплохие углядел. Гномьи. Еще старой закалки. Не думаю, что он не умеет ими пользоваться. А та палка под седлом слишком уж смахивает на ножны... может, Стрегон прав?

– Ну, не знаю, – вздохнул ланниец. – Белик, конечно, не врал, когда представлялся. "Пес" тоже молчит, но... не пойму, в чем дело. Чует мое сердце: с ним что-то не так.

– Стервец он, – мрачно пояснил Ивер. – Хам, задира и отменная язва.

– Да, все верно. Но скажи-ка мне, брат: если бы ты знал, кто мы и на что способны... если бы знал о Заказе и о том, что мы за него полмира перевернули вверх дном... если впрямую столкнулся бы с нашими рунами, едва не заполучил стрелу в бок, а потом еще и обещание стать на голову короче от нашего вожака... ты бы рискнул нарываться так, как это сделал он? И вчера, и сегодня? Когда любому безумцу ясно, что Стрегон не просто так получил Высшего Мастера? А?

– Что ты хочешь сказать?

– Ничего. Просто пытаюсь понять, ЗАЧЕМ Белик это делает!

– Натура у него такая, – проворчал Брон, бережно облизнув треснувшую губу, на которой выступила крохотная капелька крови. – Нравится издеваться и язвить. В детстве мало пороли, вот и считает, что все позволено.

Лакр только вздохнул.

– Ладно. Чего думать-то? Стрегон, что делаем?

– Идем за ним, – шевельнул плечом вожак. – Что еще остается?

Нужный пригорок они нашли часа через два – уставшие, злые, измучившиеся от постоянного жжения и немилосердного зуда, который становился тем сильнее, чем явственнее припекало жаркое солнце.

Лакр даже торопливо принялся подсчитывать дни, чтобы убедиться, что в этот сезон погода не должна быть столь теплой: начало весны, слякоть, дожди, промозглые ветры... так было в Интарисе. Но как только через горы перешли – словно в другом мире оказались. В мире, где неожиданно тепло, относительно сухо и дороги не похожи на прокисшие щи. Сперва он подумал – Хребет виноват: дескать, морские облака и холодные ветра задерживает, не пускает сюда, бережет землепашцев. Или боги вдруг смилостивились над хмурыми Братьями, промочившими в этом рейде себе не только головы и шапки, но и сапогами не первый день хлюпавшие громче, чем лягушки на болоте. Ан нет, за все дни, что они провели в Дексаре, дождливых облаков было мало: так, пару раз покапало сверху, а если и пролилось хорошенько, то лишь однажды, в Белых Озерах. Тогда как в остальное время погода была удивительно мягкой.

Вот и сейчас: солнце по-настоящему летнее, еще не злое, но уже чересчур горячее для ранней весны. Трава повсюду чуть ли не по пояс. Деревья высоченные, толстые, заросшие мхом аж от корней. Ветки мощные, прочные, листва сочная и до того жирная, что хоть ешь вместо мяса. Земля рыхлая, роскошная – одно удовольствие сеять. Мошкара бодрая, отвратительно живучая. Птичье многоголосье не смолкает ни на миг. Стрекозы нагло летают перед самыми конскими мордами. Пару раз он даже змей углядел, сплетшихся в брачном танце, хотя для них еще явно не сезон... и, казалось бы, надо наслаждаться и радоваться такому подарку от местной природы, однако именно сегодня ему совсем не нравилось это буйство жизни.

При виде еще более красных и угрожающе опухших лиц Белка, дожидающаяся побратимов на зеленом пригорке, только головой покачала, но комментировать не стала: пожалела. Даже от костра не отошла, где весьма неаппетитно булькало какое-то грязно-зеленое месиво. Лишь мельком покосилась на взбирающихся по откосу коней, оценила сердитые щелочки глаз наемников, где прямо-таки горело клятвенное обещание немедленно убить любого идиота, который посмеет снова съязвить. Терпеливо подождала, пока они спешатся, бросят мешки и отпустят утомленных духотой скакунов, и только потом коротко кивнула:

– Устраивайтесь. Раз все равно приперлись, попробую что-нибудь сделать с вашими пышущими добротой физиономиями, в которых так и светится любовь к ближнему и вселенское счастье.

Скинув вещи под ближайшим деревом, Лакр подозрительно покосился.

– Ты что это делаешь?

– А ты хочешь еще три дня пугать местных леших? – насмешливо хмыкнула она.

– Нет. Но что-то мне подсказывает, что от твоей помощи этот небольшой, в общем-то, срок вполне может растянуться еще на пару недель.

Белка удивленно округлила глаза.

– Что? Даже не рискнешь попробовать? С такой-то физиономией, которая того и гляди, пополам треснет? Когда там потом еще язвы откроются, а на них всякая зараза прилипнет, которую никакой магией не залечишь? Да неужто тебе собственная морда не дорога?! Хочешь, чтоб на ней потом такие рубцы остались, будто ты с хмерой взасос целовался?!

Братья быстро переглянулись, подозревая очередной подвох.

– Нет, конечно, бывают и те, кому все равно, – рассуждающее продолжала Белка, помешивая варево палкой. – Я, например, однажды такую тетку видел, которой даже нравилось, когда к ней приходили с мордами еще почище, чем у вас сейчас. Так вот, она, чтобы получше рассмотреть, всегда делала...

– Какие еще язвы? – наконец, уточнил осторожный Брон.

– Что?

– Ты что-то говорил про язвы.

– А-а-а, – немедленно закивала она. – Конечно, язвы: большие, глубокие и жутко болезненные. К примеру, одна выскочит на лбу, вторая – под глазом и все – считай, ни одна красотка в вашу сторону больше не посмотрит. Не говоря уж о том, что если на веко переползет... а они могут, могут... то и ослепнете, как кроты. Хотя, ежели хотите себя разукрасить, то я разве отговаривать буду? Мне с вами не жить, дружбу не водить, через пару дней вообще брошу к такой-то маме и по своим делам двинусь. Но потом не говорите, что вас не предупреждали! Сами дураки, что отказались!

Они переглянулись снова, на этот раз – с сомнением, но доверять этому стервецу, который никогда не упустит случая поизмываться?!

– Что в котле? – наконец, рискнул поинтересоваться Лакр, осторожно принюхиваясь. – Пахнет, знаешь ли, не больно хорошо.

– А где ты видел, чтоб лекарство розами благоухало? – удивилась Белка. – Не хочешь – не надо, никто не заставляет. Я и вылить могу, ежели никому не требуется.

– Да? А меня потом дристун не проберет от твоего лекарства?

Она только хихикнула.

– Да кто ж тебя знает? Вдруг слишком нежный окажешься? А я на глазок травки-то накидал... но ты о другом подумай: морда-то все равно важнее, чем изгаженные кусты. Чего тебе терять?

Лакр сердито посопел.

– Не хочу я такую гадость в рот брать.

– А я разве сказал, что ее надо пить?

– А разве нет?

– Гм, – хитро прищурилась она, снимая котелок с огня. – Вообще-то ее надо на морду намазывать... ну, и туда, где покусали. Даже на задницу, если у кого хватило ума засиживаться в кустах, комарам на потеху. Или на... э-э... надеюсь, никто из вас не намочил там травку по недомыслию?

Терг только сплюнул: вот гаденыш!

– А что? Я ж спросил только для того, чтобы знать, куда вам ЕЩЕ это зелье запихивать, окромя морд, рук и горла. Для пользы, как говорится, дела. Потому что, признаться, мне бы не хотелось через пару часов обнаружить, что кто-то из вас, неразумных братцев, вдруг не сможет нормально сидеть в седле.

Она оттащила котелок в сторону, поближе к ручью, который пробивался парой десятков шагов левее, поставила горячее донышко прямо в воду. Слегка поморщилась от густого облака белого пара, вырвавшегося снизу. Сделала вид, что не заметила ворчания спутников, после чего бодро зачерпнула полную пригоршню ила со дна и звучно плюхнула в отвар.

– Это еще зачем? – недовольно скривился Терг.

– Ну, во-первых, чтоб остыло, – невозмутимо зачерпнула новую горсть Белка. – Во-вторых, чтоб получше легло. В третьих, чтобы эффект от травки усилить... боишься, что ль? Такой большой, а от такого маленького комочка грязьки норовишь сбежать?

– Нет. Не люблю лишний раз пачкаться.

– Мыться, судя по всему, тоже.

– Белик! Еще одно слово, и...

– И я выливаю это в воду, – закивала она, старательно размешивая зеленовато-коричневую жижу. – Потом чищу котелок, умываю руки и спокойно жду, пока у вас окончательно заплывут глаза. А как только вы перестанете белый свет различать, вот тогда и похохочем... вместе. Если, конечно, у вас к тому времени еще будет открываться рот.

– Хватит, – сухо оборвал ее Стрегон. – Если хочешь помочь, давай. Если нет, то перестань воду мутить.

– Ого! Выходит, ты у нас самый смелый?

– Нет. Самый смелый у нас Лакр, так что ему и пробовать.

– Что?! – громко ахнул ланниец. – Стрегон, ты в своем уме?! А если этот мерзавец что-нибудь не то наварил?!

Белка злорадно хихикнула и с готовностью вытащила котелок на сухое.

– Ничего, рыжий. Если что не так, они за тебя страшно отомстят. Так что хватит вопить, садись сюда и подставляй свою морду, пока не выдохлось.

Лакр, негромко, ворча, бурча и ругаясь на наглых побратимов, что стоят в стороне и в ус не дуют, с обреченным вздохом уселся там, где стоял. Ну, все. Пусть только сделает какую-нибудь гадость, пусть только испортит и без того жуткую маску на лице, пусть только... клянусь, что больше терпеть не стану. Вот как есть – в морду дам. И буду пинать до тех пор, пока хватит сил, а их у меня о-о-очень много.

– Куда? – неожиданно посерьезнела Белка. – К сосне давай, в тенек, а то грязь раньше времени высохнет. Давай-давай. Я вам вторую порцию варить не собираюсь – долго, воняет слишком сильно, да и травок нужных у меня больше нет.

Ланниец с мученическим вздохом послушно встал, передвинулся на несколько шагов и присел под могучей кроной столетней сосны. Тень тут действительно была густой, под ней оказалось немного прохладней, опираться на ствол тоже удобно, но он по опыту знал, что под корой может затаиться такая прорва всякой мелочи, что потом замучаешься из-за шиворота доставать.

– Так. Теперь глаза закрой и сиди тихо, пока не закончу. Трава почти остыла, но я не хочу, чтоб ты заорал от боли или принялся руками размахивать, как ветряная мельница. Испортишь маску – останешься таким, как есть. Понял?

– Давай уж, не тяни, л-лекарь, – процедил ланниец, прикрывая зудящие веки.

Белка только хмыкнула. Затем присела на корточки, подвинула котелок и, щедрой пригоршней набрав получившуюся кашу, принялась накладывать ее на покрасневшую кожу. Прямо так, не снимая перчаток.

От осторожного прикосновения Лакр чуть дернулся, потому что было действительно больно, но все же сумел усидеть. Лишь сжал зубы покрепче, стиснул пальцами толстый корень, выбравшийся из-под земли рядом с его руками, зажмурился и приготовился терпеливо сносить это издевательство.

– Молодец, – рассеянно похвалила она. – Хвалю, мой стойкий краснорожий солдатик. Сейчас глаза намажу, так что не открывай, а то разъест.

Ланниец молча позволил ей и это. Дышал ровно, размеренно, чтобы хоть как-то отвлечься. Приготовился даже к тому, что сейчас защиплет еще больше, однако, как ни странно, под ее руками зуд не только не усилился, но и начал постепенно утихать.

Кажется, толк есть? Действительно, помогает?!..

Лакр немного выждал, озадаченно прислушиваясь к себе, а потом облегченно расслабил сведенные плечи.

– Надо же...

– Сиди, не дергайся, – сурово оборвала его Белка. – Глаза не открывай, заткнись и давай сюда руки! Да по одной, а не сразу обе! И не лапай меня, болван! Я тебе не девица на сеновале – сюда давай, окунай прямо в котел!

– Да я ж его не вижу!

– Вот недотепа! – она нетерпеливо дернула его за рукава, а затем взялась за дело сама: решительно макнула по очереди распухшие руки, аккуратно отряхнула, чтобы не разбрызгать понапрасну драгоценную жижу, потом так же аккуратно уложила широкие, похожие на лопаты, ладони обратно на траву. После чего зачерпнула снова и, расстегнув пошире ворот его рубахи, принялась втирать драгоценное снадобье в распухшую шею.

– И как? – спросил побратима Торос, настороженно следя за процессом лечения.

– Как ни странно, лучше, – хмыкнул ланниец, испустив блаженный вздох.

– Да?

– Точно говорю. Хоть чесаться перестало.

– Ну... тогда я – следующий, – суровый южанин еще раз покосился на обмазанное илистой дрянью лицо друга, превратившееся в страшноватую маску бога смерти. Проследил за руками Белки, как раз закончившей с чужой шеей, и, больше не колеблясь, уселся рядом. – Давай, мажь.

– Ишь, какой, – удивилась она. – Помнится, совсем недавно кто-то мне ни на грош не верил? Помнится, удавить обещал за вредность?

– Успеется, – выжидательно замер наемник, с готовностью подставляя лицо.

– Что? Считаешь: риск – благородное дело?

– Нет. Я все-таки надеюсь на твое благоразумие и большое доброе сердце.

Белка негромко фыркнула.

– Подхалим. Ладно, садись ближе, а то мне неудобно. И лицо подними... еще выше! А ворот сам расстегивай: у меня руки грязные... угу, вот так. Хватит.

Торос ненадолго застыл, терпеливо снося бережные прикосновения. Через некоторое время понял, что Лакр был прав, потому что действительно полегчало, и с наслаждением зажмурился. Боги! Как же хорошо, что этот сумасшедший зуд прекратился! Хоть минутка покоя! Хоть пару часов без боли! Может, это и не спасет его от опухшей морды, но даже за такое облегчение он был готов простить язвительного сопляка за его проказы. Ну, Белик... ну, молодец... откуда только травы здешние знаешь?

– Следующий, – невозмутимо отстранилась Белка, закончив со вторым добровольцем.

Всего через полчаса на небольшом пригорке образовался ровный полукруг из сидящих и полулежащих мужчин с настежь распахнутыми рубахами, мокрыми воротниками, щедро обляпанными штанами, беспощадно перепачканными пальцами и совершенно счастливыми лицами, которых, к сожалению, было не видно за жутковатыми разводами грязи. Как глиняные куклы, они послушно замерли там, где их посадили, наслаждаясь мгновениями покоя и блаженного тепла на измученных веках. Тихие, молчаливые, спокойные, по-настоящему расслабленные, но немного сонные, потому что странная смесь и неуловимо витающий вокруг незнакомый сладковатый аромат удивительным образом настраивали на мирный лад. И даже ехидные смешки оттирающего руки пацана не были способны заставить их вынырнуть из этой приятной дремы.

– Чудная картинка, – хихикнула Белка, по достоинству оценив это дивное зрелище. – Прямо загляденье. Просто пять упырей на отдыхе! Причем, несвежих, мордатых, сытых и явно только с минуту как выползших из родного болота! Куршик, ты со мной согласен?

Невидимый грамарец довольно хрюкнул: изгвазданные до ушей наемники явно произвели на него неизгладимое (и весьма благоприятное) впечатление.

– А самое забавное знаешь, что? Что теперь они пару часов ни рта не раскроют, ни зенки свои не протрут, ни даже встать не сумеют, потому что мои масочки нельзя тревожить. Представляешь, какие у нас с тобой открываются возможности? У-у-у-у! Хоть ходи по ним сверху, хоть из родника брызгай, хоть по голому пузу прыгай... вон, как выставили их, бесстыдники! Жаль, девок поблизости нет, а то я бы по золотому стребовал за один быстрый взгляд! У-ух, а если бы они и зады себе успели испортить...

Лакр обреченно вздохнул: вот как чуял, что подвох все-таки есть! Ну, не мог гадкий пацан упустить такого шанса поизмываться над обездвиженными спутниками! А они теперь даже слова в ответ сказать не смогут: из врожденной вредности им так щедро намазали губы, что теперь едва рот откроешь, как тут же наглотаешься этой зеленой дряни. Камень в нахального сопляка тоже не кинешь, потому что руки испачканы, а глаза закрыты; стрелу не пошлешь, ногой не пнешь, что потому что хихикающая Гончая предусмотрительно отошла подальше. Оставалось только цедить про себя страшные ругательства и ждать, пока пройдут необходимые два часа, через которые им клятвенно пообещали, что сводящего с ума зуда больше не будет. Именно через два часа, не меньше. Так что сносить им этот поток острот и язвительных замечаний еще о-о-очень долго.

– Замечательно, – заключила Белка, все еще посмеиваясь. – Вот такими кулями вы мне нравитесь гораздо больше. Смирные, покорные, молчаливые... никакого беспокойства от вас. И можно делать что угодно, от щекотания до расчленения.

Лакр мысленно взвыл. А она, тем временем, звучно отряхнула руки, в последний раз с нескрываемым удовольствием оглядела их неподвижные тела. После чего снова тихо хихикнула и отправилась отмывать пустой котелок.

– Оп-па, – неожиданно застыла на середине движения, с почти искренним недоумением уставившись на Стрегона. – Вот те на... белобрысый, а ты чего молчишь? Я ж про тебя и забыл!

Стрегон только молча закрыл глаза, пережидая очередной приступ беспощадного зуда, но ничуть не сомневаясь, что про него не только не забыли, но довольно старательно игнорировали все то время, пока занимались остальными. Он не стал рваться в первых рядах в ожидании избавления, ни о чем не просил, не навязывался и не намекал. Просто отошел в сторону, терпеливо наблюдая за тем, как один за другим Братья, включая насупленного и недоверчивого Терга, начинали понемногу расслабляться и блаженно вздыхать. Однако, в отличие от них, довольно быстро понял, что Белка слишком щедро расходует свое необычное лекарство. И даже больше: совершенно правильно рассчитав, намеренно сварила его ровно столько, сколько нужно для пятерых крупных мужчин.