Текст книги "Отстрел непуганых мужчин"
Автор книги: Александра Авророва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 15. Второе убийство
Поездки Вадика по городу в поисках подозрительных личностей ничего не дали, и на следующий день он отправился в боевой поход снова, остальные же вернулись к обычному ритму жизни. На пляже Леша загорал вместе с Ирочкой, а к нам с Бэби присоединились Митя, Света и Лида с Максимом. Митя не говорил со мной ни о чем особенном, но, разговаривая, смотрел мне прямо в глаза, и у меня словно что-то переворачивалось в душе. Я не могла понять, нравится мне это или наоборот. Света была кокетлива, Лида мрачна. Максим играл сам с собой в увлекательную игру «убийство дяди Пети». Я старалась не вслушиваться в его радостную болтовню. Когда рядом был Митя, все мое существо как будто наполнялось некоей волшебной жидкостью, эликсиром блаженства, и я должна была ограждаться от окружающего мира, чтобы, ни дай бог, не пролить ни капли. Только не подумайте, что я была счастлива в тот день. Блаженство – не совсем счастье, и не спрашивайте о разнице!
После обеда Митя предложил нам с Бэби прогуляться по парку в центре города.
Я заметила, он специально выбрал время, когда Света отошла. Бэби равнодушно отказалась, я согласилась. Мы покатались на колесе обозрения и побродили среди пальм. А вечером Митя застал Бэби играющей в шахматы с Юрием Андреевичем и сообщил, что мечтает с нею сразиться. Их партия затянулась, я же в шахматах ничего не смыслю, к тому же слушать остроумные легкие перепалки между моей подругой и этим мучителем было свыше сил. Я отошла и села на неосвещенную скамейку вблизи цветника. И тут… тут я услышала стоны, доносящиеся откуда-то из кустов. Я оцепенела. Позавчера Петр Михайлович, а сегодня… о боже, кто же сегодня? «По крайней мере, не Митя», – вихрем пронеслось в моей голове. Следующая мысль была о том, что несчастная жертва пока жива. Убийца справился со своей задачей не так ловко, как в прошлый раз. Значит, надо ее спасать! Ну, а вдруг преступник еще там? С ножом…
Постукивая зубами от страха, я полезла в кусты. В темноте что-то белело. Я протянула вперед руку и нащупала ткань, висящую на ветвях. Это… это женские трусики. А рядом мужские. Вместо того, чтобы воспитанно отвернуться, я стояла и потрясенно пялилась на Ларису с Андреем. Не того я ожидала, совсем не того! Впрочем, надо радоваться подобному повороту, правда? В сексе ведь нет ничего плохого, это тебе не убийство! Подобная идея вывела меня из ступора, и я поспешно удалилась.
На том мои приключения не собирались заканчиваться. Я в смятенных чувствах шла по очередной темной тропе и несколькими метрами впереди увидела… конечно, разумный человек снова посмеется, однако мне было не до смеха. Я увидела Петра Михайловича. Он в полной, я бы сказала, гробовой тишине продвигался вперед, опустив голову и, по своей привычке, сильно размахивая руками.
Не стану описывать собственные ощущения – они не делают мне чести. Я вроде бы не очень суеверна. Но это днем и вместе с Бэби. А ночью и одна… В конце концов, почему тень покойного не может явиться, чтобы обвинить меня в своей смерти? Я же действительно виновата! Сейчас скажет: «Как тебе не стыдно, Оля!» А я отвечу: «Стыдно». И тогда приведение… в литературе часто описываются подобные встречи… а ведь литература создается не на пустом месте, а отражает действительность, хоть и опосредованно… и обычно встречи живых с представителями потустороннего мира завершаются не в пользу живых…
Короче, во второй раз за вечер меня затопил ужас. Я вся покрылась холодным потом, голова начала кружиться. «Сейчас он обернется», – вдруг поняла я. И он действительно обернулся.
– Оля? – неясный силуэт приблизился ко мне, неожиданно превратившись… боже мой! – превратившись просто в Лешу. – Ты чего болтаешься одна? Опасно.
– Я же на территории базы, – объяснила я.
– Ну и что. А Петра где убили, не на базе разве?
– А вы почему один? Вам еще опаснее.
– Да думаю я, – вздохнул собеседник. – Надо типа отвлечься.
Я переспросила:
– Думаете?
– Ну, да. Об этом… ну, о Петре. Не верю я, что его замочили как бы эти шестерки. Чо я, людей не знаю, что ли? Не те они фраера. Есть у меня одна мысль… странная такая…
– Какая?
– Да… – он пожал плечами, – даже говорить пока не хочу. Может, неправ. Бред какой-то! Понимаешь… я… ну, то есть…
Он замялся, и я поощрила:
– Что то есть?
– Нет, ничего, – твердо ответил Леша. – Все в ажуре. Забудь этот базар, хорошо? Пойдем-ка, я тебя провожу до домика.
Он отвел меня на освещенную площадку и с рук на руки сдал Бэби, после длительной борьбы проигравшей шахматную партию. Она сидела на скамейке вместе с Митей. При моем появлении Митя встал, пристально глянул мне в глаза – у меня опять заколотилось сердце – и произнес:
– Спокойной ночи, девочки.
И ушел.
– Этот тип хорошо играет, – заметила Бэби. – Лучше меня. Подозреваю, он мог бы обыграть меня куда быстрее, но предпочел потянуть. Тоже мне, кошка с мышкой!
И она презрительно фыркнула. Я смотрела на нее и понимала, что всякий нормальный человек из нас двоих предпочтет ее. Она и красавица, и умница, и деловая, а я кто? Митя общается со мной из вежливости, как со Светой, а на самом деле…
От грустных дум меня отвлек Андрей.
– Можно тебя ненадолго? – поинтересовался он, возникая из тьмы.
Мы отошли в сторонку.
– Ну… – неуверенно начал он, – ну… то, что ты видела… то есть оно… ну…
– Я видела случайно, и меня это не касается, – краснея, выдавила я.
– Ну… ты, наверное, решила… решила, я агитирую за духовное учение, а сам… решила, мы все только на словах…
Он мялся, и мне стало его жаль. Я возразила:
– Я об этом совершенно не думала!
– Это не должно дискредитировать дайнетику в твоих глазах, – несколько приободрился Андрей. – У любого человека есть физические потребности, и серьезное учение не вправе ими пренебрегать.
Собеседник потихоньку возвращался к привычному менторскому тону.
– Если бы какое-то учение потребовало от своих сторонников не есть, над ним бы только посмеялись. Природа человека такова, что без еды ему не обойтись. Точно так же у человека имеется потребность в сексуальных контактах с женщиной. Ее следует удовлетворить, чтобы эта потребность не вставала во главу угла и не мешала духовному самосовершенствованию.
– Человек – это только мужчина? – прервала поток речи я. Мое сочувствие сменилось раздражением. Я вспомнила прелестную фразу Новеллы Матвеевой:
«Вино и женщины», – так говорите вы.
Но мы ж не говорим: «Конфеты и мужчины»!
Не понимаю, как можно приравнивать живого человека к еде! Каннибализм какой-то, честное слово!
Андрей остановился на полном скаку.
– Человек? – задумчиво протянул он. – Ну… женщина… вообще-то, наверное, тоже человек, хотя и менее продвинутый в духовном плане.
– Спасибо на добром слове, – кивнула я и гордо удалилась.
Дома Бэби огорошила меня странным вопросом.
– Как ты считаешь, ты с возрастом становишься лучше или хуже?
Я задумалась. В детстве я совершенно не умела врать. Нет, я была способна что-нибудь сфантазировать и самой поверить, какую-нибудь волшебную историю, а вот сказать полезную для себя реалистическую неправду просто физически не могла. Так была устроена. А сейчас могу. Или умолчать, чтобы меня оставили в покое. Сто раз так делала.
Или еще. Раньше я четко понимала, что хорошо и что плохо, и старалась поступать хорошо. А теперь убеждаю себя, что на все можно посмотреть с двух сторон, однозначно хорошего или плохого нет, и поэтому можно вести себя так, как тебе приятнее. И вообще, я стала бесчувственная и эгоистичная. Думаю только о себе и ставлю на первое место свои шкурные интересы, а не интересы окружающих. Своя, мол, рубашка ближе к телу.
Я резюмировала:
– С возрастом я несомненно становлюсь хуже.
– И я тоже, – сообщила Бэби. – Тебе не кажется это странным? Казалось бы, смысл жизни человека в том, чтобы улучшаться, а не ухудшаться? А мы ухудшаемся – боюсь, почти все. Вспомни, как ведут себя в общественном транспорте старушки. Никакой особой мудрости или доброты в помине нет, сплошная раздражительность. И мы с тобой такие будем. Нелогично, правда? Какой-то тупиковый у человека путь развития, не вверх ведет, а вниз.
Идея мне не понравилась, и я попыталась придумать возражение, но не успела. Раздался страшный женский визг. В точности такой же, как позавчера. Мы точно так же вскочили, накинули на себя, что попало, и выскочили за дверь. Не знаю, бывает ли у вас такое странное чувство, будто жизнь происходит с вами не по первому разу, а идет по кругу? У меня бывает довольно часто. Кажется, совсем немного усилий – и ты вспомнишь свое будущее, потому что оно уже свершилось когда-то. Это называется дежавю. Тряхнешь посильнее головой, и дежавю отступит. Вот мне и захотелось тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения. Но нет! Это не дежавю – это правда. События повторяются. Ибо нет ничего нового под луной.
Во дворе метались испуганные люди.
– Снова туда же, – скомандовал Митя. – Крик оттуда.
Мы помчались к туалету. Сегодня его, к нашей радости, вновь открыли. Лучше бы мы не радовались! На тропинке – на той же тропинке! – стояла Света и визжала. Митя обнял ее за плечи и отвел в сторону. В его объятиях она смолкла, и установилась звенящая, ужасающая тишина. Юрий Андреевич сделал несколько шагов вперед и присел.
– Все-таки случилось, – мрачно произнес он странную фразу и, поднявшись, отошел.
– Кто это? – напряженным, неестественным голосом, срывающимся на визг, поинтересовался Арсений.
Ему не ответили. Митя крепко сжимал Свету, рядом стоял превратившийся в изваяние Руслан. Вадик в ужасе смотрел на отца, Лида кусала губы. Впрочем, видно было плохо, и в отношении выражения лиц я могла ошибаться.
– Йо-хо-хо-хо-хо!
Мертвое тело – а я была убеждена, что на тропинке лежит мертвое тело – издало какой-то дикий, невообразимый клич. Нечеловеческий, невозможный! Я не завизжала исключительно потому, что лишилась голоса. Чего нельзя сказать о Лиде, Ларисе, Ире и даже Руслане.
Что-то зашевелилось впереди, и нашим глазам предстал Максим.
– Йо-хо-хо-хо-хо! – в восторге повторил он. – Новый жмурик, новый жмурик! Во клево! Новый жмурик!
– Кто там, Максюша? – тихо прошелестела Лида.
– Дядя Леша! Жирных убивают, во! Во клево! Жирных убивают!
И тут на меня словно обрушилась лавина. Совсем недавно я приняла Лешу за мертвого, и вот он мертв. Почему я сразу не осознала, что моя ошибка – это предчувствие, предупреждение? Почему я ничего не сделала, чтобы спасти его? Мне хотелось поделиться терзаниями с Бэби, но мысли путались, и я с удивлением услышала, как отчаянно кричу:
– Это Петр Михайлович! Это снова Петр Михайлович! Уже второй раз!
Я будто наблюдала за собой со стороны, но контролировать поведение была не в силах. Митя оставил Свету и обнял за плечи меня. Я замолчала и заплакала.
– Ну, что? – вздохнул он. – Кто пойдет к администрации? Снова вы?
Он обращался к Юрию Андреевичу с Вадиком.
– Ну, нет, – твердо заявил Юрий Андреевич. – Хорошенького понемножку. Теперь идите вы, а мы постоим тут.
Митя с Русланом не возражали. По пути они отвели женскую часть нашего общества к домикам и оставили, а сами канули в темноту. Вообще оба убийства ассоциировались у меня с темнотой. Знаете ли вы южную ночь? Нет, вы не знаете южной ночи! Темнота там почти живая. Она так густа, что ее можно пить.
Мы со Светой тихонько лили слезы, Бэби и Лариса казались спокойными, а Лида с Ирочкой время от времени глухо стонали. Бесед мы не вели, происшедшего не обсуждали.
Милиция явилась в том же составе, но майор Ильин был гораздо вздрюченнее, чем в прошлый раз.
– Что ж вы так? – укоризненно поинтересовался он, не обращаясь ни к кому конкретно.
Как тут ответишь?
Вскоре нас собрали за стоящим во дворе столом. Итак, кто присутствует? Мы с Бэби, Света с Ларисой, Лида с Максимом. Еще Арсений и Ирочка, Митя и Руслан, Юрий Андреевич и Вадик. Двенадцать человек. А кто отсутствует? Один Андрей. Впрочем, Андрея наученный опытом капитан Игаев быстренько выволок из домика на свет божий, прервав очередную медитацию. Кстати, кого, кроме Андрея, не было в прошлый раз? Ирочка с Лешей появились позднее, Лариса же и вовсе утром. Теперь Ирочка и Лариса с нами.
– Значит, нашли тело снова вы? – с явным неодобрением обращается Ильин к Свете.
– Я, – жалобно пролепетала она.
– И зачем вы опять туда пошли?
– Ну… просто так…
– Светлана Николаевна! – довольно резко заявил майор. – Тропинка у мужского туалета – не самое подходящее место для дамских прогулок. Тем более, что позавчера вы обнаружили там труп и, казалось бы, должны впредь остерегаться. Что скажете?
Она растерянно пожала плечами, а ее взгляд мимолетно скользнул куда-то влево. Там стоял Митя. Мне вдруг представилось, как Света решает устроить себе с ним якобы случайную встречу и выбирает, где проще всего его подкараулить. Разумеется, окрестности туалета – не самое романтическое место для ночных свиданий, зато верное. Этого места не минует никто. Только не признаваться же в подобных намерениях, правда? Бедной Свете стоило посочувствовать.
– Ладно, – махнул рукой Ильин, осознав, что объяснений не дождется. – Итак, как вы обнаружили тело?
– Ну… шла и… оно лежало… и все…
– Хорошо. Кто из вас видел убитого последним?
Вопрос показался мне странным. Откуда знать, последний ты или нет? Мы молчали.
– В таком случае, кто жил с убитым в одной комнате?
Руслан судорожно вздохнул:
– Я.
Его голос звенел сдерживаемым напряжением. Еще бы! Леша – его друг. Если бы… о боже! – если бы убили Бэби, а мне пришлось давать показания! Да я бы слова не сумела вымолвить!
– Когда вы видели убитого в последний раз?
– Наверное… часов в одиннадцать, наверное.
– Так, и что дальше?
– Он сказал, что ему надо выйти, и ушел. Больше я его не видел.
– Так, а тело обнаружили в районе половины первого, – прокомментировал майор. – И вас не удивило столь долгое отсутствие? Особенно если учесть, что я настаивал, чтобы вы не ходили поодиночке. А я настаивал, и это отражено в протоколе.
«Снимает с себя ответственность», – подумала я.
Руслан замялся. Да уж! Я так и вижу, как Леша собирается на интимную прогулку с Ирочкой, а Руслан бежит за ним вдогонку, дабы не отпускать одного. Представляю реакцию Леши! Он не отличается ни терпением, ни покладистостью. То есть не отличался. Господи, ведь он же мертв!
– А теперь ответьте, не встречал ли кто-нибудь из вас примерно в это время на территории турбазы посторонних? – продолжил допрос Ильин. – В частности, тех двоих, с которыми была драка.
– Я не уверен, что это были они, – заметил Юрий Андреевич. – Я их фактически не запомнил. Но каких-то двух типов видел. Местных.
– Во сколько?
– Наверное, незадолго до двенадцати. Примерно.
– И вы, зная, что их разыскивает милиция, не стали ничего предпринимать?
– Я же говорю, – спокойно возразил Юрий Андреевич, – что не запомнил лиц. А представителей местного населения на территории турбазы предостаточно. Все лоточники, например. Так что, хватать каждого и тащить к вам?
Он был совершенно прав. Шашлыки, вино, минералка – всем торговали кавказцы. Удивляло лишь его неестественное спокойствие.
– А кто из вас видел Алексея Крылова после одиннадцати вечера?
– Ну, я, – с вызовом ответил Вадик. – Это что, криминал?
– Где и во сколько? – похоже, Ильина тон совсем не задел.
– В двенадцать. Вон там, около пальм.
– Что он там делал?
– Гулял, наверное. Откуда мне знать?
– С кем?
– Наверное, один. Я, по крайней мере, больше никого не видел.
Вадик держался донельзя нервозно, как будто его уже обвиняли в убийстве.
– О чем вы с ним говорили?
– Ни о чем. Он меня и не заметил, да и я в него особо не всматривался. Других у меня забот, что ли, нет?
Майор задумчиво произнес:
– То есть, согласно вашим показаниям, убийство произошло между полуночью и половиной первого. Возможно, кто-нибудь хочет еще что-нибудь сообщить?
Я решилась.
– Я видела Лешу часов в десять, и он сказал… он сказал, что не верит, будто Петра Михайловича убили те двое, и что у него есть какая-то мысль. Я спросила, какая, но он не сказал и велел про это забыть. Я не знаю, важно ли это…
– Вряд ли важно, но вы правильно сделали, что сообщили. Что-нибудь еще?
Продолжить мой почин никто не пожелал, и, по примеру прошлого раза оставив при нас лейтенанта Игаева, майор удалился.
Глава 16. Решение Бэби
Мы с Бэби вернулись к себе в домик. Я подавленно забилась в угол, зато моя подруга неожиданно стукнула кулаком по столу, да так, что упала банка с собранными мною цветами, и гневно выкрикнула:
– Ну нет!
И для верности постучала еще несколько раз.
– Что – нет? – опасливо поинтересовалась я. Я редко видела ее в подобном состоянии.
– Все – нет! – гневно пророкотала она. – Я этого так не оставлю! Я этого не позволю! Живых людей убивать! Совсем оборзели! Живых людей! Чуть ни каждый вечер! Развлечение себе, видите ли, устроили! Не позволю!
И Бэби пару раз топнула ногами, причем в том, что доски пола не провалились, была отнюдь не ее вина.
– А что ты можешь сделать? – удивилась я.
– Как это – что? Что-нибудь сделать можно всегда. Главное, не сидеть сиднем, как колода замшелая, а действовать. Я оказалась дурой, понадеявшись на милицию. Нельзя надеяться ни на кого, кроме себя, это очевидная истина. Два дня прошло, а они в этом занюханном поселке, где жителей три с половиной человека, не могут найти двух местных идиотов! Да я завтра отправлюсь и в пять минут их найду! Найду и своими руками приволоку в отделение!
Я уточнила:
– Значит, ты уверена, что это они?
– Не уверена! – продолжала бушевать моя подруга. – Я не такая дура, как эти милиционеры, чтобы быть уверенной! Мне галочку в отчете ставить не надо – мол, раскрыла все за полчаса и премию могу получать! Но найти их все равно нужно. Найти и расколоть. Если признаются, что они, так навеки изолировать от общества. Раз человек убивает из-за такой ерунды, его уже ничем не исправишь. А если не они…
– То что?
– То кто-нибудь из нас, – несколько сбавив тон, прокомментировала Бэби. – Только нас теперь не четырнадцать подозреваемых, а тринадцать. Все же легче.
– Ага, – не удержалась я, – но мне такой способ сужать круг подозреваемых как-то не по душе. Хотя рано или поздно отстреляют всех непуганых мужчин, кроме одного, и станет ясно, кто убийца.
– Во-первых, их не стреляют, а режут, а во-вторых, убийцей может быть и женщина, если она сведуща в медицине. Мы же с тобой это обсуждали. Важна не сила удара, а его направленность.
Я кивнула:
– Ну да, ты даже нас, по-моему, снова включила в список убийц, да?
Моя подруга пожала плечами:
– А что я могу поделать? Чем мы лучше других?
И тут меня осенило.
– Слушай, а ты можешь представить, как я ударю ножом человека и преспокойно убегу домой? По-твоему, я с этим справлюсь?
– Нет, – обрадовалась Бэби. – Ты не можешь видеть чужой крови, сразу теряешь сознание. Правда, было темно, но тебе становится плохо даже при одной мысли, что кто-то порезался. Сто раз замечала. Если б ты и сумела ударить ножом, так тебя бы нашли в отключке рядом с трупом. Значит, это действительно не ты, и над доказательством твоей непричастности можно голову не ломать. А вот со мною хуже. Боюсь, при крайних обстоятельствах я бы могла зарезать человека. Не уверена, но полагаю, – она сосредоточенно сдвинула брови и повторила: – Да, могла бы. И притвориться потом непричастной тоже бы могла.
– Но ведь не зарезала же, правда, и прекрасно об этом знаешь! Так не морочь мне голову чепухой. Подозреваемых максимум одиннадцать. Только я не понимаю, за что кому бы то ни было убивать бедного Лешу.
– За что? – хмыкнула моя подруга. – Это как раз ежу понятно. Он догадался, кто убил Петра Михайловича, и проговорился не только тебе, но и убийце. Вот тому и пришлось… Это-то элементарно, а вот за что Петра Михайловича?
– Так ведь он что-то о ком-то узнал, – напомнила я. – Он еще нам намекнул, а мы, дуры, не стали слушать.
– Не мы, а я, – горько добавила честная Бэби. – Ты бы как раз с удовольствием послушала, ты такая. А вообще, очень логичная картина. Петр Михайлович узнает чью-то тайну, и его убивают. Леша догадывается, что к чему, и его убивает тот же мерзавец тем же способом.
– Мне кажется, убийца – человек без нервов. Два раза повторить одно и то же – это надо решиться.
– Почему? – удивилась моя подруга. – Если один раз операция блестяще удалась, глупо выдумывать что-то новое, гораздо разумнее снова использовать удачный вариант. Я бы и сама так поступила.
– Значит, он разумный, – сделала вывод я. – Или она. Так что я отметаюсь и по данному параметру, можешь успокоиться.
Бэби прервала радостное сообщение, резко и требовательно спросив:
– А кто тебе кажется самым подозрительным? Быстро отвечай!
– Юрий Андреевич, – вырвалось у меня.
– Ага! Поскольку у тебя неплохо с интуицией, эту информацию стоит принять к сведению. А чем он тебе подозрителен?
Я задумалась, а моя подруга принесла ручку и блокнот.
– Терпеть не могу дилетантизм, – заявила она. – К любому делу надо подходить серьезно или не браться за него вовсе. Итак, номер один – Юрий Андреевич. Причины для подозрений…
– Я встретила его у туалета примерно тогда, когда убили Петра Михайловича, и выглядел он ужасно, – неохотно сообщила я. – Просто сам не свой. Хотя меня уверял, что все в порядке. И, помнишь, когда мы нашли мертвого Петра Михайловича, Юрий Андреевич вместо того, чтобы идти звонить в милицию, сперва бросился к телу и что-то такое сказал… не помню, но что-то странное. И сегодня тоже… тоже наклонился над телом и сказал что-то странное.
– Что именно?
– Никак не вспомню, но что-то, что меня поразило. А потом почему-то отказался идти в администрацию, а захотел остаться у тела. Хотя нормальный человек предпочел бы уйти.
– Пожалуй, – кивнула Бэби. – И еще. Зачем он сообщил ментам, что якобы видел на территории базы тех двух типов? Вернее, то ли видел, то ли не видел. Если он их узнал, так бы и говорил. А если не узнал, то нечего было вообще выскакивать со своими откровениями. Мало ли южных мужиков шляется по базе, мы все их видим, но не наводим тень на плетень! Он словно нарочно решил поддержать версию милиционеров и в то же время оставил себе путь для отступления на случай, если у подозреваемых имеется алиби – мол, обознался, и все. А милиция и уши развесила. Конечно, им легче отработать одну версию и больше ни во что не вникать. А вот твои слова о том, что Леша что-то знал о смерти Петра Михайловича, они явно пропустили мимо ушей. Итак, я записываю.
И своим ровным почерком она записала:
«1. Юрий Андреевич.
Подозрительные обстоятельства: стоял в нервном состоянии у туалета примерно во время убийства Петра Михайловича. Произносил над трупами странные фразы. Добровольно остался вместе с Вадиком караулить тело Леши. Пытался навести подозрения на местных типов.
Мотивы?»
– Ну? – подруга строго на меня посмотрела. – И каковы мотивы? Что такого про него Петр Михайлович мог узнать?
Я пожала плечами:
– А я откуда знаю? Если бы убили только Лешу, мотив был бы ясен, а так…
– Погоди! А почему с Лешей мотив был бы ясен?
– Потому что Вадик проспорил ему тысячу баксов, – пояснила я. – Они оба страшно азартные, что Вадик, что Леша. А в детективах обычно пишут, что карточные и тому подобные долги жутко важные. В смысле, их обязательно надо отдавать, а то худо будет. В определенных кругах это что-то типа долга чести.
– Но формально долга-то никакого нет, – возразила Бэби. – Расписки там или другой бумаги. Поболтали сгоряча, и все. Мне казалось, я даже слышала, как Леша говорил, что ему на долг плевать.
– Не знаю. А при мне Леша кричал Вадику, что тот ему должен. Мол, помни, что за тобой должок. Сам заплатишь или папочка отдаст? Что-то примерно такое.
– Когда?
– Вчера. Ну, когда нас допрашивала милиция, возле административного корпуса.
– То есть после первого убийства. А я слышала разговор до него. Значит, напоследок Леша передумал. Но, как бы то ни было, зачем Юрию Андреевичу убивать сперва Петра Михайловича?
– Потренироваться, – вырвалось у меня.
Иногда мне кажется, что в какой-то части мозга у меня хранится огромное число разных глупостей и, когда я теряю над собой контроль, они выскакивают наружу. Скажу и сама удивляюсь, откуда что взялось.
– Да, – кивнула Бэби, – твоя хохма с отстрелом непуганых мужчин пришлась удивительно в струю. Так ты считаешь, этот… который начал отстрел… сперва решил попробовать на произвольно выбранном объекте, а, убедившись в надежности метода, применил его к Леше?
– Нет, – испугалась я, – я так не считаю. Я просто ляпнула.
– Да? А вообще, в данной мысли что-то есть. Помнишь, у Агаты Кристи сперва травят абы кого, чтобы запутать следствие, а потом уже нужного человека?
– Помню, – согласилась я, – но там убийца психически больной. Только психически больной может поступить подобным образом. А у нас таких нет.
– Разве что Андрей, – заметила моя подруга и, нахмурившись, записала:
«Мотив второго убийства – не платить долг. Мотив первого неясен. Узнать, не имел ли Юрий Андреевич или его сын с Петром Михайловичем ссоры?»
– Кстати, – она подняла голову, – почему Вадик стал ездить с ментами по городу и искать тех местных?
– Потому что хотел их найти, – не без удивления ответила я.
– А почему? Другие не хотели, а он хотел. Странно это. Может, отец с сыном действовали сообща? Или так: убил один из них, а другой его покрывает. Ты встретила Юрия Андреевича в тот момент, когда Вадик подкарауливал Петра Михайловича. Юрий Андреевич стоял на шухере и волновался. А, убив Лешу, эта парочка осталась наедине с трупом и уничтожила какие-нибудь улики. Очень логично!
– Бред сумасшедшего, – прокомментировала я. – Ничего такого ни Петр Михайлович, ни Леша о них знать не могли. Не верю, что в жизни Юрия Андреевича и Вадика есть тайны, за которые можно убить!
– Ну, наша первоначальная версия не обязана быть верной. Тысяча баксов – тоже достойный повод. Ладно, Вадика отдельно разбирать не будем, впишем его в одну графу с отцом. Кстати, ты обратила внимание? Он уверял, что видел Лешу сегодня около полуночи у пальм, но особо в него не всматривался. А если не всматривался, то как узнал? Там ведь темно! Вот ты, например, перепутала Лешу с Петром Михайловичем, правильно?
Я вздохнула. Страшный эпизод комом стоял у меня в сердце. Я приняла Лешу за Петра Михайловича и должна была понять, что это предупреждение свыше – Лешу тоже могут убить! А я не поняла и дала ему умереть.
Бэби отвлекла меня от тягостных мыслей.
– Если Вадик кого и видел у пальм, – сообщила она, – так издалека узнать не мог. Врет он все! Значит, создает алиби. Мол, к полуночи Леша был еще жив, значит, его убили от двенадцати до половины первого. Только полагаю, что алиби он создает не себе, а отцу. Для убийства Вадик мне представляется кандидатурой менее вероятной, чем Юрий Андреевич.
– Почему? – заинтересовалась я.
– Потому что он азартный, а убийца рассудительный. Один раз зарезать в порыве Вадик, может, и сумел бы, а повторить этот финт у него кишка тонка. Ты сама говорила, убийца – человек без нервов. Ладно, движемся дальше. Кто там следующий? Ну, пусть будет Андрей, раз уж мы заговорили о психически больных. Во фрукт! Опять он во время убийства, видите ли, ничего не заметил, ибо унесся в иные миры. Мы все бегали, как оглашенные, а он медитировал. Прямо не человек, а астральное тело!
– Ага, – хмыкнула я, – только с Ларисой трахался совсем не астрально, а очень даже натурально.
– Когда? – изумилась Бэби. – Откуда ты знаешь?
Я сообразила, что забыла рассказать ей об этом эпизоде. Его как-то забили другие события: сперва моя беседа с Лешей, а потом его смерть. Эпизод вроде бы ерундовый, только меня несколько изумило странное желание Андрея его замять. Ну, то, что он подкатился ко мне с объяснениями. Какое ему до меня дело?
– Действительно подозрительно, – согласилась, выслушав, моя подруга. – Значит, ему небезразлично мнение окружающих. Значит, он мог убить ради сохранения своей тайны.
Ум ее просто поражал.
– К тому же, – продолжила она, – Андрей при нас жутко поцапался с Петром Михайловичем. Он, видимо, за свою дайнетику любому горло перегрызет! Кстати, мог поцапаться и с Лешей, запросто. Хотя это и необязательно.
Лешу прикончил, поскольку тот догадался о первом убийстве. Итак, я пишу.
И она записала:
«2. Андрей. Подозрительные обстоятельства: ссорился с Петром Михайловичем. Либо помешан на дайнетике, либо притворяется. Ханжа. Стремится к сохранению своих тайн. Якобы не заметил всей суеты, связанной с убийствами.
Мотивы: что-то скрыть. А если он псих, то отомстить за критику дайнетики. И вообще, член секты способен на все!»
– Помнишь, что нам рассказывали на лекциях по психологии? – пояснила вывод Бэби. – Что членство в так называемых мировых религиозных концессиях – ну, православие там, мусульманство или буддизм – влияет на человека положительно, а во всяких сектах – крайне отрицательно.
– А разве дайнетика – секта? – поинтересовалась я.
– Ну, уж не мировая религия, по крайней мере. Дайнетика сейчас активно завоевывает сферу влияния и, полагаю, не брезгует ради этого никакими методами. Кстати, Андрей тебе симпатичен?
– Нет.
– Вот видишь! А ведь в твоем вкусе. Ладно, о нем пока хватит. Кто следующий? Что это мы все к мужикам прицепились, а? Пусть будет для разнообразия дама. Лида, например. Ну, и Максим.
– Что – и Максим? – уточнила я.
– Он действительно не дама, – улыбнулась моя подруга, – но логично включить его в список рядом с матерью. Тем более, у нас как-то естественно получилось разбиение по комнатам.
– Зачем его вообще включать в список?
– Как зачем? – изумилась Бэби. – А вдруг убийца – он?
– Он ребенок! Прекрати!
– Ага, как голубям ноги связывать, так он достаточно взрослый, а тут, видите ли, нет? Помнишь, у Агаты Кристи в одном романе все убийства совершила одиннадцатилетняя девочка? Так наш Максим ничуть ей не уступит.
Агату Кристи Бэби обожает и перечитывает регулярно.
– Ты со своей логикой с ума сошла! – разозлилась я. – Ребенка включать в список не позволю! И без того тошно!
– Ага, – съязвила моя подруга, – а следующую истерику ты мне наверняка устроишь по поводу Мити. Его тоже нельзя будет включать?
Я подавленно смолкла. Лучше б она была менее проницательной, честное слово!
– Ладно, – смилостивилась Бэби, – Максима тебе уступаю. Хотя он, по-моему, убьет – дорого не возьмет. Впрочем, если это он, его все равно не разоблачишь. Ему даже мотив не нужен – убил, чтобы развлечься. И даже его признание не будет доказательством – он ведь несовершеннолетний. Во некоторым везет!
– «Жирных убивают», – вспомнила фразу ужасного дитяти я. – Да уж, глядя на такого, раздумаешь рожать. Только включать его в список все равно не надо, ладно?
