Текст книги "Умом мужчину не понять"
Автор книги: Александра Авророва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– Так ты думаешь, Светик – это не та, в которую он был безумно влюблен? – уточнила Света.
– Безумно влюблен? – хмыкнул Вадим. – Ну-ну. Сомневаюсь, что для него это вообще возможно.
– Я тоже считала, что невозможно, – кивнула Света, – но ведь Нина Усова слышала своими ушами! Витька сказал ей, что терпеть ее не может, поскольку безумно влюблен в другую. Нина считает, что это Аня… вернее, она считает, что так считает Полина.
– Света, не стоит верить всему, что тебе говорят, – мягко произнес собеседник, – будь это Усова или Козырев. Она могла наврать для каких-то своих целей, а он тем более. Ты ведь знаешь Козырева много лет. Похоже, он безумно влюблен в свой успех у женщин, а не в них самих. Захотел отвадить Нину – вот и наплел ей о страстной любви к другой. Аналогично он поступил с загадочной С. – по его собственному выражению, поставил на место. Это наводит на мысль, что Нина и С. могут оказаться одним лицом.
– Так его убила Нина?
Силуянов вцепился руками себе в волосы, отчего они нелепо встали дыбом.
– Если записка обращена к Нине, то к кому относится «Сегодня ничего не выйдет, он целый день на месте»? Наводит на мысль о муже. Ладно, здесь, боюсь, я ничего пока не придумаю, меня заклинило. Конечно, Лагунова светленькая, ее можно называть Светиком, и у нее есть муж, но, судя по всему, она не додумалась бы подсунуть свою записку тебе.
– Она – нет, а вот Сергей Иванович… – мстительно заметила Света. – Он умный.
– Ты имеешь в виду, убила она, а подставил тебя он? Определенная логика здесь есть. Сперва он всеми силами наводил подозрения на Михаила Петровича, а теперь понял, что это бессмысленно, и перешел на тебя. Думаешь, он бы простил жене измену?
– Конечно. То, что он знает про измену, – несомненный факт. Кто угодно мог поверить Анечке, что она заявилась к Витьке за книгой, только не он! И что? Ничего. Делает вид, будто все в порядке.
– Сергей Иванович действительно производит впечатление умного человека. Тем более странно с его стороны самому себе вредить.
– Почему вредить?
– Он начал с того, что подтолкнул милицию к аресту Михаила Петровича, ведь так? Все им доложил – про конфликт, ружье, платок и виски. И он же нанимает известного своей дотошливостью адвоката, который заставил милицию порыться в бумагах Козырева, тщательно изучить отпечатки пальцев в его квартире и внимательно расспросить соседей. В результате этих действий подозрение переместилось на тебя. Зачем Лагунову это нужно? Вы с ним ссорились?
– Нет, у нас всегда были хорошие отношения.
– Вот видишь. И еще. Неужели он не боялся, что в процессе расследования всплывет нечто, связанное с Анечкой? Раз он понял, что она спала с Козыревым, вполне мог заподозрить, что она и есть убийца. Вдруг соседи заявят, что видели ее не только в девять вечера, но и на пару часов раньше? Напрашивается вывод, что Лагунов уверен в невиновности жены, то есть алиби у них обоих настоящее.
– А может, алиби как раз ненастоящее, поэтому Сергею Ивановичу хочется знать, Аня застрелила Витьку или кто-нибудь другой? – предположила Света. – Вот он и нанял адвоката, который должен все выяснить. Может, ему не хочется жить с убийцей.
– Застрелила… – повторил Вадим. – Давай попробуем с этой стороны. Милиция полагает, раз твой бывший муж охотник, значит, ты умеешь стрелять. Это так?
– Ну… где нажать, знаю и в двух шагах в цель, наверное, попаду.
– А остальные? Кто-нибудь из них держал в руках ружье?
– Если ты думаешь, можно было общаться с Мишкой и не держать в руках ружья, то глубоко заблуждаешься, – заявила Света. – Он на этом помешан. Вечно таскал ружье на пикники и заставлял всех из него стрелять.
– И у всех получалось?
– Лучше всего у Полины, – вспомнила Света. – У Алеши плохо. Сергей Иванович упорно отказывался. Анечка часто тренировалась, но вечно промахивалась, Лана, как ни странно, тоже. А Нина… не помню, я не обращала на нее внимания.
– Короче, здесь тоже пусто – выстрелить мог любой. Знаешь, я понял, что еще смущает меня в этой записке. Она сама по себе мало что значит. В конце концов, любовная переписка с Козыревым еще не повод для обвинения в убийстве. А вот в совокупности с тем, что ты была в тот самый вечер в его квартире, – другое дело. Кто знал о том, что ты ездила в среду к Козыреву?
– Мишка, – уныло прошептала Света, но тут же бодрее добавила: – А если убийца подсмотрел? Раз он дождался приезда Мишки, мог дождаться и моего приезда, правильно?
– Хорошо, давай разберемся хотя бы в этом, – вздохнул Силуянов. – Предположим, Михаил Петрович не врал. Приехав на квартиру Козырева по вызову, полученному с Козыревского сотового и, очевидно, посланного убийцей, он застал труп, лежащий на полу у стола, рядом ружье, а на столе – бутылку виски и два стакана. Вместо того, чтобы вызвать милицию, как предполагал преступник, Михаил Петрович убирает виски в бар, теряет носовой платок, которым стирал отпечатки пальцев, хватает ружье и убегает, дабы вывалить все свои проблемы на тебя.
Не без брезгливости произнеся эту фразу и немного после нее помолчав, Вадим продолжил:
– Ты бросилась к Козыреву и застала совсем иную картину. Тот сидел, навалившись на стол, а виски снова стояло на столе. Так?
– Да. Я думаю, убийца дождался Мишкиного ухода, вернулся и во второй раз все подтасовал.
– Рискованно. А вдруг Михаил Петрович, сев в машину, тут же позвонил в милицию? Убийцу могли застать на месте преступления. К тому же Михаил Петрович сам создал против себя наиболее весомую улику, унеся ружье. И еще. Первый раз тело оставили лежать, а во второй посадили. Почему? Что изменилось за полчаса?
– А действительно, почему? – изумилась Света.
– Я сомневаюсь, что это сделал тот же человек, – заявил Вадим. – Логичнее предположить, что другой. Другая.
– Другая? Откуда другая?
– «Сегодня в семь трахал С., а в девять А.» – процитировал Силуянов. – Два часа – не слишком большой промежуток. Ваш Козырев, похоже, гигант секса.
– Ну, сам-то он в этом не сомневался, – кивнула Света. – Предмет его особого самодовольства… ох, что я несу! Так нельзя о мертвых, да?
– Если мы будем соблюдать политес, завтра тебя арестуют, – с тихим бешенством произнес Вадим. – Так что, будь добра, говори правду. Твой Козырев без зазрения совести вызывал на свидание двух дам подряд. Первая узнала об этом и его застрелила – скорее всего, около семи. Полвосьмого к Козыреву приезжает Михаил Петрович, вызванный убийцей. Полдевятого приезжаешь ты. А, к примеру, на восемь было назначено свидание. Ничего не подозревающая дамочка появляется у любовника, пока вы с Михаилом Петровичем обсуждаете случившееся, и обнаруживает труп с огнестрельной раной, но в милицию не звонит. Почему?
– Не хочет, чтобы муж узнал о ее измене.
– Пускай так. Но она не просто сбегает, а предварительно выставляет на стол виски и даже усаживает тело, чтобы ситуация выглядела более правдоподобной. Мол, рассорившиеся приятели пили за столом, а потом один застрелил другого. Ей хочется, чтобы в убийстве безоговорочно обвинили Михаила Петровича.
– Гадина! – вырвалось у Светы.
– А если она была уверена, что это действительно сделал он? Ведь она нашла на месте преступления его платок, который, кстати, весьма глупо сунула Козыреву в карман. Обезопасив себя таким образом, она убегает, а вскоре появляешься ты. Ну, а через полчаса после тебя приходит Аня Лагунова, решившая сделать любовнику неожиданный сюрприз.
– Да, ведь еще деньги! – напомнила Света. – Доллары, которые валялись на полу. Аня говорит, их не было. Куда они могли деться?
– Ну, тут как раз все просто, – отмахнулся Вадим. – Скорее всего, их забрала она. Ну, с меньшей вероятностью ее муж.
– Зачем? У них достаточно денег, чтобы не рисковать ради нескольких сотен.
– Я не знаю, зачем, но если ты видела эти деньги, потом появилась эта парочка, а после этого деньги исчезли, представляется очевидным, что их взял кто-то из них.
«Какой он все-таки умный!» – в очередной раз восхитилась Света, которой подобный подход к проблеме совершенно не приходил раньше в голову.
– Плохо то, что у нас очень мало времени, – сообщил между тем Силуянов. – Я вообще-то тугодум, а сейчас надо думать быстро. Необходимо расставить приоритеты.
– Что?
– Решить, что именно сейчас самое главное. Я поговорю с адвокатом… кажется, Краузе? – и с Родионовым, от них можно что-нибудь узнать. Теперь о подозреваемых. Аня Лагунова вряд ли отправилась бы к Козыреву в девять, если б уже побывала у него в семь или в восемь. Скорее всего, она тут не при чем. Ее муж? Не исключено. Убил из ревности… но тогда неясно, зачем ему нанимать для Михаила Петровича лучшего адвоката. Полина Дмитриева… Почему бы нет? Взревновала к Лагуновой и убила.
– Мне показалось, – осторожно заметила Света, – Полина была поражена, узнав, что Аня спала с Витькой.
– Могла сыграть… она, судя по всему, ловкая особа. А кто тогда вторая… если эта вторая действительно была?
– Что значит – действительно? – возмутилась Света. – Ты только что убедил меня, что без этого ничего не сходится.
– Я сказал, что это представляется логичным. Убийца побоялся бы возвращаться на место преступления и довольно долго заниматься там подтасовками, зная, что Михаил Петрович в любой момент вызовет милицию, на это скорее решился бы непричастный человек. Вторая – Нина? Тогда ей вовсе не было назначено свидание, она пришла незваная. Кстати, с ее стороны наиболее естественно, даже не будучи виноватой, испугаться и попытаться обвинить в убийстве другого. Все знали о ее взаимоотношениях с Козыревым и о ее ревности.
– Но она хорошо относится к Мишке и не стала бы его подставлять!
– Своя рубашка ближе к телу. А потом, подумав, предпочла обвинить тебя. Пришла к тебе, подкинула собственную записку. Нина светленькая, почему бы не называть ее «Светик»?
– Погоди! Так кто подкинул записку – убийца или та, вторая?
– Если б я знал! Могло быть наоборот. Убийца Нина, а Полина пришла потом. Оба варианта представляются мне равновероятными. Есть еще Дмитриев и Горностаева, но тут шансы невелики. Убить из ревности Дмитриев не мог, поскольку вряд ли подозревал об измене жены. Ради карьеры? Я видел его вчера. Не поверю, что человек с убийством на совести мог быть таким счастливым. Но, пожалуй, я с ним сегодня встречусь, а заодно прощупаю его жену. Сперва адвокат и милиционер, затем они, а затем Нина. Наверное, так. Вечером приеду и отчитаюсь.
– А что делать мне? – уточнила Света.
– Отдыхай, набирайся сил. Попытайся выбросить плохое из головы и не беспокоиться.
– Да я и не беспокоюсь, – уверила Света. – Я тебе все наконец рассказала, значит, ты все раскроешь, если не сегодня, тогда завтра. Ты же их умнее!
Вадим сморщился, будто от боли, и, усмехнувшись, произнес:
– По крайней мер, д о л ж е н быть умнее. Выбора у меня нет.
Света не врала – она не беспокоилась. Ну, не в силах она была поверить, что ее, добропорядочную, ни в чем особенном не виновную женщину вдруг возьмут да арестуют! Причем кто – Родионов, хороший, симпатичный человек, хотя и милиционер. Так не бывает. Значит, что-то случится, что помешает подобному безобразию. Или преступница сама признается, или ее выведет на чистую воду Вадим. Интересно, это Полина или Нина? Как здорово Вадим догадался, что одна из них убила, а другая потом подтасовала улики, хотя и была не при чем. Света вспомнила, что ее поначалу тоже смущало, почему убийца не бросился удирать, а целый час торчал рядом с домом убитого, не боясь быть обнаруженным. Потом Света выкинула эту странность из головы, а теперь вот она разъяснилась. Полина узнала, что Витька изменяет ей с Анечкой, убила его и в испуге сбежала, а Нина приехала закатить Витьке скандал, нашла тело и, тоже испугавшись, решила свалить вину на Мишку. Хотя, если Полина такая ревнивая, почему она совсем недавно терпела Витькин роман с Ниной? Значит, все наоборот. Сперва появилась Нина, не выдержавшая Витькиных издевательств, и застрелила его, а потом припорхнула Полина и подтасовала улики. Она такая, ей на все плевать, лишь бы муж не заподозрил ее в измене. А кто подсунул Свете записку? Кто вообще эта странная С.? Скорее светленькая Нина, чем брюнетка Полина. Тогда о каком мужчине идет речь в записке? Получается, все-таки Полина? А вдруг Анечка? Вадим уверяет, она взяла с полу деньги. Какая чушь, ведь она отнюдь не бедствует! Но Вадим так логично рассуждает… он не может ошибиться. Значит, деньги украдены не как таковые, а в качестве улики. Может, именно из-за них Анечка и вернулась на место преступления? А что? В семь застрелила Витьку из ревности, а к девяти сообразила, что оставила у него помеченные купюры, и помчалась их забирать. Хотя откуда у Ани помеченные купюры? Она что, шпионка? Значит, на купюрах остались ее отпечатки пальцев. После убийства она прикасалась к деньгам окровавленными руками, поэтому сочла необходимым утаить доллары от милиции. Или преступник Лагунов и кровавый след принадлежит ему? Короче, эту парочку пора вывести на чистую воду!
После долгого и удивительно взбадривающего разговора с Силуяновым настрой у Светы был бойцовский, а душу переполняла жажда деятельности. Единственное, на что хватило здравого смысла – набрать номер Аниного мобильника, а не связываться сразу с Сергеем Ивановичем. Где-то в подсознании маячила мысль, что Анечка несколько более подходящий противник.
– Привет, Аня. Ты где?
– Дома.
– А Сергей Иванович?
– На работе.
– Так сегодня ж воскресенье, – удивилась Света.
– Да, – согласилась Анечка. – Но Мишу выпустили из тюрьмы, и они все совещаются.
– Ладно, пускай совещаются, мне как раз нужна ты. Скажи, Аня, когда зашла к Вите и обнаружила там… обнаружила тело, рядом на полу лежали деньги?
– Какие деньги?
– Доллары.
– Не знаю я ни про какие доллары, – после паузы сообщила Аня. – Все равно мертвому деньги не нужны.
– Так ты их взяла? – обрадовано уточнила Света. Что-то в ответе Анечки это подтверждало, и прозорливость Вадима вызвала у Светы непонятное самодовольство.
– Ничего я не брала. Это кто тебе наврал?
– Никто. Просто милиция делала у меня обыск, – понесло Свету. – И вашу квартиру тоже обыщут, очень скоро. Они знают, какие у Витьки были купюры, и хотят их найти.
Откуда милиции это знать и зачем искать купюры, не удосужилась задуматься ни одна из собеседниц. Света жадно слушала, Аня молчала.
– Ну! – в нетерпении поторопила Света.
– Извини, я очень занята.
Отбой. «Черт!» – выругалась Света вслух. Действительно, следовало звонить от подъезда Лагуновых, чтобы проследить, куда теперь понесет деньги Анечка. В том, что она решит перепрятать их вне дома, Света не сомневалась. Хотя ладно, Аня такая медлительная, а живет очень близко. Она не успеет сбежать, где ей!
Так и получилось. Света вела слежку впервые в жизни, но решила, что занятие это довольно легкое. Едешь себе за знакомой машиной, вот и все. Непонятно, почему сыщики в детективах вечно теряют объект наблюдения? Впрочем, возможно, им попадаются более беспокойные объекты. Анечка подчинялась правилам дорожного движения и не пыталась проехать на красный свет или поднырнуть под падающий шлагбаум.
Целью путешествия оказалась ничем не примечательная хрущевка, окруженная лужами. Аня вышла из автомобиля и что-то сказала подростку с дебильным лицом, сосредоточенно перерывающему мусорный бачок. Тот сиганул в подъезд. Света, наблюдавшая из своей машины, недоумевала. Она ожидала чего-то более интересного. Хотя мальчишка, наверное, – всего лишь посыльный? Сейчас он выведет истинного героя!
На крыльце показался симпатичный парень лет восемнадцати. Его портило лишь то, что он заметно прихрамывал. Анечка бросилась вперед и повисла у него на шее, он нежно прижал ее к себе.
Света оторопела. Тут уже не пахнет сексом для похудания, парочку явно связывают самые нежные чувства. Они сели вдвоем на скамейку и быстро-быстро что-то тараторят, словно не в силах наговориться всласть. Аня вытаскивает из сумочки конверт, вручает собеседнику. Он сперва сопротивляется, потом кивает и сует конверт в карман. Очередной альфонс? Что за нелепость! Почему Аня с ее несомненной привлекательностью должна платить любовнику? Хотя одет он бедно, этого не отнимешь. Не только бедно, но и как-то нелепо, будто не по росту или даже не по возрасту. Да и ведут они себя не по возрасту – держатся за руки и горячо шепчутся. Жаль, слов не слышно.
Сцена продолжалась минут пятнадцать, затем парень встал, бережно поцеловал Анечку на прощание и скрылся в подъезде. Аня сосредоточенно и грустно смотрела ему вслед. Настолько сосредоточенно, что даже не заметила, как к ней подошла Света. Света стояла и не решалась прервать молчание. Ей почему-то было неловко.
– Кто это? – выдавила, наконец, она.
Аня вздрогнула и подскочила на месте, но, узнав Свету, немного успокоилась.
– Так… один знакомый.
– Ты передала ему Витькины доллары?
– Нет, – поразмыслив, сообщила Анечка. – Я дала ему письмо от одной знакомой. В конверте.
Уверенность, что собеседница врет, лишила Свету элегического настроения.
– Ты тайком передала ему доллары, – обличающе произнесла она. – А Сергей Иванович про это знает?
– Нет, – быстро вскричала Аня, – не надо ему говорить! Светочка, ну, пожалуйста! Ну, что тебе стоит! Не говори ему, ну, будь такая добрая!
Эта торопливость, это волнение были настолько нехарактерны для флегматичной Анечки, что производили впечатление какого-то невиданного шквала эмоций. Слезы Ланы или истерика Нины действовали куда слабее. Испугавшаяся Света чуть было не кивнула в ответ. Она поняла, что не хочет выдавать Аню Сергею Ивановичу. Не хочет и не выдаст! Ну, украла девочка деньги, ну, отдала их любовнику. Разве эта информация поможет Свете избежать тюрьмы? А если не поможет, так зачем портить человеку жизнь? Из вредности? Подобный мотив был Свете чужд, вот любопытство – другое дело. Именно оно заставило соврать:
– Все зависит от того, скажешь ли ты мне сейчас правду, – и непреклонно взглянуть Анечке в глаза.
– Ну, что такое эти деньги для Витиной матери? – мрачно спросила Аня. – Пятьсот долларов – чушь. Ей достанется квартира, бизнес и все такое. Да, еще счет в банке! Много чего. Она даже и не заметит, правда? Она не знает, были эти деньги или нет. Может, Витя их истратил давно. А для моих это о-го-го! Андрюха столько получает за десять месяцев. Десять месяцев вкалывает за какие-то паршивые полтонны баксов, представляешь? А ему учиться надо. Я ему говорю, брось работу, а он говорит, что нет. Он упрямый очень.
– Пятьдесят долларов в месяц? – не поверила Света. – Я в поликлинике и то получаю больше.
– Так я ж говорю – он еще учится, – с возмущением пояснила Аня. – Они же все гады! Как увидят, парню пятнадцать, сразу рады обдурить. Понимают, как ему трудно найти работу. Ему ж надо, чтобы школу пропускать пореже. Ему учиться надо, он у нас в семье самый умный. С ногой вот проблема, зато умный очень. Он так и родился, левая нога длиннее, правая короче. Я вот думаю, это как бы лучше, чем как Антошка. Нога, это ничего, голова важнее. Ты как думаешь, Света?
– Погоди, – вздрогнула Света, – погоди! Так он тебе кто?
– Так брат же, – с изумлением, что кому-то непонятна столь элементарная вещь, произнесла Аня. – Средний. Но я его больше всех люблю, потому что умный. Я умных уважаю очень. Сережу тоже. За ум.
– Ох, – выдохнула Света, опускаясь на скамейку. Щеки заливала краска стыда. Как непорядочно, как отвратительно, как цинично – принять брата за любовника! Возмущаться Мишкой, поверившим в измену жены, а самой поступить еще хуже. Оскорбить бедную Аню, напридумывать всякой чепухи… одно счастье – не успела распустить язык и оставила гнусные подозрения при себе. Но Анечка… Света была уверена, что она из очень обеспеченной семьи, с детства защищавшей девочку от превратностей жизни, поэтому та и выросла столь инфантильной. Неужели она, Света, совершенно слепа?
– Он, конечно, прав, – задумчиво продолжила Аня, не обратив внимания на изменение в настроении собеседницы. – Если он сразу эти деньги не истратит, мать найдет их и пропьет. От нее как ни прячь, все равно находит. Я считаю, надо срочно купить одежду. Андрюха бегает всю зиму в этой курточке, а потом кашляет. Но если купишь пуховик, мать продаст за бесценок и пропьет. И Антошкину одежду тоже продаст, если будет хорошая, это точно. Может, им еды накупить побольше? Только без холодильника все равно еда протухнет.
– Мать… это ты про свою мать? – в ужасе уточнила Света. – Она давно пьет?
Анечкина заторможенность вдруг приобрела новый смысл. Дочь алкоголички! А бедный парень, Андрей… у него нормально с мозгами, но врожденный дефект нижних конечностей. Есть еще Антошка… не он ли рылся в мусорном бачке? На его лице явные признаки умственной отсталости. Это не лечится, это крест навсегда.
– Да всю жизнь, – махнула рукой Аня. – Вроде когда Верку рожала, пила мало. Ну, ей тогда и было-то восемнадцать. Верка у нас даже институт кончила, заочный, – похвасталась Анечка. – Муж у нее непьющий и работа хорошая. А с матерью сейчас Андрюха, Антошка и Танечка. Знаешь, – лицо Ани сморщилось, словно от боли, – я столько мать уговаривала: «Ну, сделай аборт!» Куда ей было еще Танечку, правда? А она мне: «Не твое дело! Родить легче». Боится она почему-то абортов. И потом, она спохватывается, когда уже все сроки прошли. Дура она.
– А отец? – с надеждой спросила Света.
– Что, она помнит, что ли? Залетит по пьяни… я же говорю, дура. Андрюха хочет Танечку в интернат пристроить… там ей лучше будет… но мать не согласна. На троих детей всякие льготы, ей это нравится. А Антошка уже, наверное, пропащий… связался со шпаной, в школу не ходит. Андрюха пытается его учить, да все без толку. Он вот сегодня жаловался… Антошка вроде старается, а никак у него не выходит с арифметикой. Дроби ему нужно складывать, учительница велит. Я помню, это сложно, но я в школе умела, а Антошка никак, хотя Андрюха так здорово объясняет, лучше любого учителя! Вот Антошка и шляется по улицам… чем в школу, где дроби, ему лучше бутылки собирать. Это еще хорошо, если бутылки, а то в автобусах по карманам шарить. Облепят какого мужика целой шайкой, один внимание отвлекает, а другой в карман лезет. Андрюха переживает страшно, а поделать ничего не может. Хоть плачь!
– Но почему не вмешается Сергей Иванович! – воскликнула Света, глубоко убежденная, что мужчина, муж найдет выход из любого положения.
– Он говорит, я должна порвать с недостойной меня средой, – со вздохом процитировала Анечка. – Я должна расти над собой и тянуться вверх, а они тянут меня вниз. Я обещала ему, что не стану сюда ходить и звонить тоже не стану. Буду дружить с Полиной или еще с какой образованной… с тобою, с Ланой. Только я все думаю про них и думаю… особенно про Андрюху. И про Танечку тоже. Жалко мне их! Сережа говорит, посмотри на свою Верку, сестру то есть, она вышла замуж и носа домой не кажет. Это точно, но Верка, она всегда была волевая, а я безвольная. Пожалуйста, не говори ничего Сереже! Он расстроится ужасно. Он очень хочет, чтобы я стала другая, понимаешь? Умному, ему и жена нужна умная, а я неумная, да еще с такой родней. Я когда Сережу слушаю, все понимаю. Он правильно говорит, все равно моим ничем уже не поможешь. А без Сережи я перестаю понимать, что правильно, а что нет. Он очень из-за этого огорчается, смотреть невозможно!
– Но деньги! – вскричала Света. – Разве у тебя нет денег помочь семье? Мне казалось, Сергей Иванович ничего для тебя не жалеет.
– Да, но он… это называется – контролирует мои расходы. Чеки и все такое. Это правильно, а то я все растрачу. А на моих он мне денег не дает… он вообще хочет, чтобы их как бы не было, понимаешь? Мол, это моя прошлая жизнь, а теперь у меня жизнь другая. Может, и другая, но моим-то от этого не легче! Ну, я надуваю его по мелочам… не на все ведь дают чеки, правда? Но много скопить у меня никогда не получается, не знаю, почему. А тут – сразу пятьсот баксов, и ничьи. Я так обрадовалась, ты себе не представляешь! Хвать – и в сумочку. И никто меня про эти деньги не спрашивал, ни Сережа, ни милиция. Только ты спросила. Ты не выдашь милиции, что я дала их Андрюхе? У Андрюхи, представляешь, ни одного привода в милицию не было! Ни одного! И в детской комнате на учете он не стоит. Представляешь, какой он необыкновенный?
Света, для которой привод ребенка в милицию стал бы неописуемой трагедией, молча кивнула. В голове мелькали идеи одна нелепее другой. Лишить Анину мать материнских прав? Это почти невозможно даже в отношении хронической алкоголички. Припугнуть ее? Бесполезно, она – психически неполноценный человек. Помочь деньгами? Аня наверняка основывается на немалом опыте, утверждая: отберет и пропьет. Купить детям одежду? Продаст. Нужна одежда, которую продать невозможно… поношенная, вот какая!
– Аня, – оживилась Света, – твоя Танечка, она больше или меньше моего Ваньки?
– По годам больше, а размером меньше, – подумав, ответила Аня.
– Поехали ко мне, я дам его одежду, а ты отвезешь сюда, пока Сергея Ивановича нет. Лучше что-то, чем ничего, правда? В таком возрасте что девочка, что мальчик, тряпки почти одинаковые.
– Только надо поскорее, а то Сережа вернется и про все догадается. Он умный.
Света возмущенно фыркнула. Умный, но эгоист! Сам закрывает глаза на тяжелые стороны жизни и хочет того же от жены. А она добрая, она так не может. Однако вслух высказывать своего мнения Света не стала. Последнее дело – портить отношения между супругами.
Дома она судорожно принялась вытаскивать из шкафа детские вещи и упаковывать их в большой мешок.
– Жаль, Мишка такой большой, – огорченно заметила она, опустошив отделение Ваньки и оглядывая куртки мужа. – Твой Андрей высокий, но худой. Слушай, а вот эта! Ну, будет на нем висеть, так сейчас широкое в моде. Зато теплая очень.
– Это слишком шикарно, – предупредила Анечка. – Это мать пропьет.
– А мы посадим пятно на видном месте, – в горячке предложила Света. – С пятном никто не купит.
– Ты тоже умная! – восторженно завопила Аня. – Честное слово!
Вдвоем с помощью бутылки подсолнечного масла они привели в нетоварный вид наиболее подходящие предметы Мишкиного туалета и расстались, весьма довольные друг другом и собой.
«Анечка Витьку не убивала», – подумала Света, сунув в микроволновку замороженную пиццу и заваривая себе крепкий кофе. Из чего следовал подобный вывод, было не очень ясно, однако результат представлялся Свете однозначным. Вот эгоистичный Сергей Иванович – это запросто, но не его жена. Все-таки удивительно, как трудно со стороны судить о людях! Кто бы мог догадаться, что бедная Аня из неблагополучной семьи… нет, некто особо проницательный вроде Вадима, наверное, догадался бы, но никак не обыкновенный человек.
Едва Света успела вгрызться в хрустящую пиццу, на которую плюхнула сверху лишние пару кусков ветчины, из прихожей донеслось странное шуршание. Света с удивлением подняла голову. Воры? Но нет. На кухню зашел Мишка и с крайним неодобрением констатировал:
– Ешь.
– А что, голодать, что ли? – быстро проглотив, поинтересовалась Света.
– По крайней мере, хоть немного попереживать за отца своих детей, – заметил Мишка. – Или, возможно, я ошибаюсь?
– В чем?
– В том, что являюсь им отцом.
Света молча покрутила пальцем у виска. Вообще-то в ее характере было в гневе наброситься на мужа и высказать все, что накипело, но настоящего гнева почему-то не было.
– Ну, и как они восприняли известие, что любимый папочка сидит в тюрьме? Только не уверяй, что им это безразлично, все равно не поверю. Вот твои подружки злорадствуют, тут уж не сомневаюсь, но у детей наверняка страшная моральная травма. И ты бросила их на мать в такой момент!
– Это у тебя моральная травма, – парировала Света. – Ты что, считаешь, я сообщила все Машке с Ванькой? Я, по-твоему, враг собственным детям? Они ничего не знают. Даже мама ничего не знает, я специально из-за этого с ней не виделась. И ни с одной подругой не виделась, чтобы случайно не проболтаться.
– Прекрасно выглядишь, – словно не услышав ответа, с тою же иронией продолжил Мишка. – Прямо помолодела. Впрочем, я в курсе, что тебе не приходилось скучать.
– И кто же ввел тебя в курс? – вспомнив, что Вадим полагал это существенным, уточнила Света.
– Неважно. Достаточно посмотреть на тебя и Лану, чтобы понять, как кто ко мне относится. Она извелась за это время, а ты расцвела. Что?
– Ничего. Мишка, чего ты цепляешься? Я очень рада, что тебя выпустили, но ты мог бы мне сразу позвонить, чтобы об этом известить. Разве нельзя расстаться, но вести себя по-человечески?
– Это т ы мне говоришь? – повысил голос Мишка. – Ты, которая столько лет водила меня за нос! Ты еще смеешь требовать человеческого отношения? Ты хоть соображаешь, что несешь?
– Это кто кого водил за нос? – удивляясь собственному спокойствию, спросила Света. – Разве ты рассказал мне о себе и Лане?
– Как это можно сравнивать? – разъярился Мишка. – Мужчина – это мужчина, а женщина – это женщина!
– На редкость информативное заявление.
– Не притворяйся дурочкой, ты прекрасно все понимаешь! Никому не придет в голову требовать от мужика, чтобы он шарахался от баб, это было бы смешно. А вот женщины – другое дело. Много лет притворяться, что терпеть не можешь Витьку, и все лишь для того, чтобы я не обнаружил ваши шашни – вот это действительно по-женски! Смеяться надо мною за моей спиной! Жена и друг – чудесная парочка!
– Да не спала я с твоим Витькой, – ласково объяснила Света. Она вдруг заметила, что Мишка страшно осунулся, а под глазами круги, и сердце ее дрогнуло. – Честное слово!
– Хочешь сделать из меня идиота? – фыркнул Мишка. – Я все знаю про его так называемый дневник. «Сегодня трахал С., она проявляла чудеса изобретательности». Со мною, по-моему, ты их не проявляла! Приберегала для своего красавчика?
– С. – это не я. Пожалуйста, поверь мне и не переживай.
– А почему я должен верить? Я же не требую от тебя, чтобы ты поверила, будто я не трахал Лану.
Света, не выдержав, рассмеялась.
– Мишка, ты что? Ты забыл, что я видела вас собственными глазами? Конечно, скорее она трахала тебя, чем ты ее, но в целом это процесс взаимный.
– Вот именно, взаимный. Она любит меня, любит по-настоящему, а ты? Ты обрадовалась возможности от меня избавиться. В тюрьму? Замечательно, почему бы не засадить меня в тюрьму, чтобы тебе сподручнее было развлекаться.
Лицо Мишки пошло красными пятнами, и Света отстранено констатировала, что несколько дней в заключении всерьез расшатали его нервную систему.
– Мишка, тебе надо попить успокаивающий сбор. По стакану на ночь. Сейчас в аптеках продают очень хорошие сборы.
