355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александра Авророва » Умом мужчину не понять » Текст книги (страница 1)
Умом мужчину не понять
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 01:26

Текст книги "Умом мужчину не понять"


Автор книги: Александра Авророва



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Александра Авророва
Умом мужчину не понять (Чужой бизнес.)

Света сидела на диване, поджав ноги, и перебирала рекламные проспекты, которыми бомбардируют участковых врачей фармакологические фирмы. Если доверять печатному слову, получается, несчастные пациенты должны с утра до вечера уминать лекарства, время от времени чередуя их с пищевыми добавками. Она же подозревала, подобного издевательства не выдержит даже здоровый организм, чего уж говорить о больном! В то же время трудно представить, что среди такой массы новых препаратов нет действительно полезных, вот Света и рылась в навозной куче со слабой надеждой обнаружить жемчужину.

Машка и Ванька мирно играли на ковре, время от времени задавая маме интригующие вопросы.

– Мама, а индейцы только на лицо красные или на тело тоже? Мама, а когда они ходят в перьях на голове, почему перья не сваливаются? Они их клеем приклеивают, да? Мама, а кто их завоевал – американцы? А Организация Объединенных Наций, она протестовала или нет?

Исходя из этого, Свете легко было догадаться, во что играют развитые отпрыски. Инициатор, разумеется, Машка. Немудрено – ей одиннадцать, а Ваньке всего шесть. Пока что он у нее под каблуком.

Мишка открыл дверь своим ключом, что само по себе уже было дурным знаком. Обычно он трезвонит, требуя к себе положенного внимания, а тут тихо вошел в квартиру и, даже не разуваясь, предстал передо женой немым укором.

Света поспешно поднялась, отложив проспекты. В душе теплилась надежда, что ссоры удастся избежать.

– Да уж сиди, – раздраженно заметил Мишка. – Если эта чушь для тебя важнее, чем возвращение с работы усталого мужа, то демонстраций мне не нужно. Что есть, то есть.

От него немного пахло спиртным. Не сильно, но ощутимо. Почему-то в Мишкиной фирме вечно находили повод для застолий.

– Есть хочешь? – спросила Света, прекрасно зная ответ. Раз выпил, то и поел. Просто хотелось продемонстрировать заботу, дабы умилостивить недовольного повелителя. Что угодно, только не ссориться! Она слишком для этого устала.

– Нет, не хочу – уже поел. Я ведь не мог рассчитывать, что ты меня накормишь. У тебя есть более важные дела. Только вот объясни, – разгорячась, продолжил он, – объясни, зачем тебе это надо? Ладно, остальные, они зарабатывают себе на хлеб, но ты ведь просто маешься дурью!

Света указала глазами на детей. Поскольку конфликта не избежать, не хотелось продолжать разговор при них. Мишка не обратил на ее пассы ни малейшего внимания, зато Машка деловито скомандовала:

– Ванька, идем в детскую. Мама с папой будут ругаться, а мама думает, при нас это непедагогично.

Красивое длинное слово «непедагогично» она произнесла четко и с удовольствием, почти по слогам. Света, не выдержав, рассмеялась, однако муж ее не поддержал. Он и впрямь настроился ругаться, а неуместный смех лишь подлил масла в огонь.

– Светлана, ты никогда не воспринимаешь мои слова всерьез, а зря!

Слава богу, деликатная Машка плотно прикрыла за собой дверь.

– Мишка, чем ты недоволен?

– А то ты не понимаешь? Я вкалываю день и ночь вовсе не для того, чтобы моя жена трубила рядовым участковым врачом в заштатной поликлинике, да еще таскала работу домой. У других жены как жены: сходит в фитнес-клуб или еще в какое место оттянуться и ждет мужа, отдохнувшая и красивая. А ты… посмотри на себя в зеркало и вспомни, как выглядят Сережкина Анечка или Лешкина Полина! Я уж не говорю про Лану…

– Мишка, – улыбнулась Света, – ты забываешь, что твои сослуживцы женаты по второму разу, а ты все никак не удосужишься развестись. Для своих тридцати пяти я выгляжу нормально, а с юными девицами меня не сравняет никакой фитнес-клуб.

Вообще-то ее до сих пор иногда окликали «девочка» – разумеется, со спины. Дело в комплекции. Света от природы была худенькая и невысокая, и вопрос диеты для нее не стоял – ела, сколько влезет, и не толстела. Конечно, по лицу легко было догадаться, что ей давно не четырнадцать, однако трагедии в том она не видела. Что касается упомянутых супружеских пар… Сергею Ивановичу Лагунову под пятьдесят, он обладатель старательно прикрываемой плеши и не менее старательно драпируемого брюшка. И еще, разумеется – двадцатилетней Анечки, у которой в жизни одна-единственная, зато постоянная забота – не прибавить в весе. Анечка обожает мучное и сладкое, к тому же удивительно флегматична, поэтому ее вес и впрямь имеет тенденцию к увеличению. У Полины проблем поболе. Свету всегда удивляло, откуда у благополучной молоденькой девочки подобная раздражительность. Полина вечно всем недовольна, и спокойно общаться с нею в силах лишь феноменально покладистая Анечка. Даже Алеша Дмитриев, по страстной любви женившийся на этом чуде природы, предпочитает проводить вечера на работе, а не дома. Алеше лет тридцать пять, он высокий, тощий и крайне задерганный. Задерганность, впрочем, усилилась последний год и, по тщательно скрываемому мнению Светы, является результатом нового брака.

Последней в пример была поставлена Лана, и тут Светино сердце дрогнуло. Что за фантастическое имя – Лана Горностаева? Будь девушка фотомоделью – а при подобной внешности запросто, – Света была б убеждена, что у нее красивый звучный псевдоним. Но Лана менеджер, псевдонима ей не положено, так что приходится смириться, что ей так повезло от рождения. К тому же Мишка собственными глазами видел паспорт. Вот Света, например, была Николаева, а стала Кузнецова. Услышишь и забудешь. Но Лана Горностаева – это сочетание врезается в память надолго. К сожалению, вместе с личностью, которой оно принадлежит.

Света подумала «к сожалению» не потому, что Лана казалась ей чем-то плоха. Наоборот. Красотке двадцать семь, она закончила экономический факультет, умна, воспитана и, по Мишкиным словам, превосходный работник. Короче, и рада бы придраться, да не к чему. Просто… какой-нибудь женщине, возможно, было бы в радость, что у ее супруга менеджер с фигурой Моники Белуччи, но Света к этаким мазохисткам не относилась. Она бы несомненно предпочла косоглазую кривобокую пенсионерку. Однако, разумеется, никому своих претензий не высказывала. Лана ведь не виновата, что на нее каждый оглянется. Хотелось надеяться, Мишка не считает, что с помощью фитнес-клуба его жена тоже превратится в фотомодель? Во-первых, где взять лишние пятнадцать сантиметров роста (у Ланы метр семьдесят пять), а во-вторых, Света никогда не тянула на красавицу, Мишка понимал это даже в самый разгар их романа. «Просто у нас с ним сейчас очередная попытка передела территории, – в очередной раз объяснила себе Света. – Мишка пытается сдвинуть вперед свои оградительные барьеры, попутно сметя мои, а я отчаянно защищаюсь».

В нормальной ситуации эти битвы должны были происходить в первые месяцы после брака, во время естественной притирки супругов друг ко другу, а не спустя пятнадцать лет. Только ситуация была ненормальна – как, впрочем, и многое в стране, где довелось родиться и жить. Света с Мишкой поженились рано – ей было двадцать, и она училась в медицинском, а ему двадцать три, он только что закончил Политехнический институт. Работал программистом, получал прилично, но, когда Света отсидела положенное с Машкой и пошла работать, ее зарплата отнюдь не казалась лишней. Вот и сложилась в семье определенная расстановка сил. Главный, разумеется, муж, однако и жена – полноценный человек.

Иногда Света размышляла, рада ли, что Мишка раскрутился. Четыре года назад он на паях с приятелем и бывшим одноклассником Витькой Козыревым завел собственную фирму, занимающуюся торговлей через интернет. Сперва дела шли не очень, зато теперь фирма процветает. Мишка, что называется, переместился в иную социальную категорию, естественным образом утянув туда и жену. «Проблема в том, что он с легкостью приспособился к перемене среды, а я не сумела», – в минуты самоуничижения констатировала новоявленная представительница среднего класса. Недавно Мишка ходил на встречу однокурсников и вернулся в большом раздражении. Он стал им чужим, а они ему. Разный круг интересов, разные привычки. Света сама иногда с трудом узнавала мужчину, с которым прожила много лет, зато встречалась с девчонками, словно рассталась вчера. Они обсуждали общие медицинские заморочки и хохотали, словно сумасшедшие. А вот с Анечкой и особенно с Полиной Света чувствовала себя неловко. Нет, они вовсе не демонстрировали открыто свое презрение, все-таки ее муж – шеф их мужей, однако это презрение сквозило в каждом косом взгляде на ее костюм и в каждом ответе на ее реплику. Имея благодаря Мишке кучу денег, психологически она осталась среди бюджетников и ничего не могла с собой поделать.

Света не успела довести мысль до конца, как ее умудрился высказать Мишка. Подобные чудеса телепатии были у них нередки.

– Я ведь не мешаю тебе дружить с твоими нищими подругами. Я понимаю, Полина и Анечка – пустоголовые дуры, с ними взвоешь от тоски через пару дней. Но работать-то зачем? Я что, не могу тебя обеспечить? Перед мужиками стыдно, понимаешь?

– А мне стыдно перед коллегами, – неожиданно вырвалось у Светы.

– Как это? – удивился Мишка.

– Понимаешь, они на эти деньги живут, а я… я бы с удовольствием отдавала кому-нибудь эту дурацкую зарплату, но не знаю, как это сделать, чтобы никого не обидеть. Кстати, я не признаюсь на работе, кто ты у меня и какую сумму выдаешь нам на месяц. Вру, что ты программист в иностранной фирме.

– Ты что, меня стыдишься?

– Нет, разумеется. Просто не хочу лишних проблем. Мне и без того завидуют.

– Нищие неудачники всегда завидуют тем, кто чего-то достиг.

– Нет, они по-хорошему завидуют. Муж высокооплачиваемый программист – это еще тот уровень, когда можно завидовать по-хорошему. По-твоему, Мишка, в неудачах человек всегда виноват сам?

– Несомненно. Особенно мужик. Сейчас такое время, что каждый может всего достичь.

– Мишка, – засмеялась Света, – если бы каждый мог стать начальником, вам, начальникам, было бы некем руководить. Тебе это не приходило в голову? При любом режиме на начальника должно приходиться несколько рядовых граждан – по твоим меркам, неудачников.

– Мои подчиненные куда богаче твоего начальства, – ехидно сообщил Мишка. – А ты – плохая мать. У тебя дети брошены. Если я оплачиваю домработницу и гувернантку, это еще не значит, что дети должны забыть, как выглядит родная мамочка.

– А папочка? – парировала она, постепенно распаляясь. – Тебя они видят куда реже.

– Потому что я зарабатываю им на хлеб с маслом и икрой, а ты работаешь только для того, чтобы выставить меня идиотом.

Света попыталась взять себя в руки. Она хорошо знала собственные слабости. Сто раз после ссор с мужем давала себе слово впредь смотреть на происходящее с юмором и не кипятиться, но не получалось. Раньше они с Мишкой никогда не ругались, она даже не представляла подобного, а теперь… страшно было вспоминать некоторые в горячке произнесенные фразы. Потом Света расстраивалась и каялась, но сдержаться не могла. Вспылив, она начисто теряла способность к самоконтролю.

– Мишка, – примирительно спросила она, – зачем начинать все по новой? Говорено переговорено. Я врач. Я должна лечить людей. Это… это мое… ну…

– Призвание, – услужливо подсказал Мишка. – Только ты забываешь, что строй давно переменился. Теперь в моде не призвание, а бизнес, а бесплатная работа на фиг никому не нужна.

– Ты бы действительно хотел, чтобы я получала за работу большие деньги? – искренне и пока еще весело изумилась Света. – Ты уверен? Мне брать с каждого пациента магарыч?

Мишка на секунду замолк, затем честно констатировал:

– Нет уж! Если б ты получала большие деньги, мне бы это еще меньше понравилось. Мне просто жалко тебя, Светка. Вкалываешь, как лошадь. Непонятно, откуда силы берутся… ветром ведь унесет, а? Просто пушинка…

Он поднял Свету на руки и стал целовать. Честно говоря, этим и завершались обычно их споры. Мишке, который был на сорок сантиметров выше жены и почти вдвое тяжелее, было несложно носить ее на руках. Света подозревала, именно подобный контраст и привлек их когда-то друг ко другу, да что там, привлекает до сих пор. Правда, за последние годы ее процветающий супруг слишком раздобрел, приобретя вальяжность и даже мордатость, неуловимо отличающие наших нуворишей любого толка от обычных смертных, но все равно оставался мужчиной в полном смысле этого слова, и, когда он обнимал ее, она чувствовала себя маленькой, слабой и защищенной от всех невзгод. Да так оно и было! Она прекрасно понимала, что живет за ним, как за каменной стеной. Домработница и гувернантка – Света до сих пор не могла избавиться от неловкости в их присутствии. Они обе старше нее, и поначалу она вечно пыталась им помогать, за что и была Мишкой распекаема. Жена такого человека, как он, не должна пачкать руки домашней работой. Равно как и не домашней. Вот к Полине и Ане, мужья которых не взлетели столь высоко, домработницы приходят лишь раз в неделю, а гувернантки и вовсе отсутствуют. Впрочем, там нет и детей. Точнее, у Алеши и у Сергея Ивановича есть дети в предыдущих семьях.

– А если б вошли Машка или Ванька? – спросила Света, когда Мишка немного успокоился. – Им бы в голову не пришло постучать.

– Правильно мыслишь, – бодро согласился Мишка, – перейдем-ка лучше в спальню.

– Да уже незачем, – напомнила она.

– Найдем, зачем, – засмеялся он и неожиданно добавил тоном, какого жена давно от него не слышала: – Ты такая же хрупкая, будто и не рожала. Королева фей… Когда я тебя обнимаю, я чувствую себя всемогущим.

У нее потеплело на душе, все было, как раньше, пока Мишка не добавил:

– Я говорю не только в смысле секса… тут уж точно никакая виагра не нужна… но и вообще.

Это разъяснение – да разве оно требовалось? – вернуло Свету с небес на землю. Они с мужем любят друг друга, тут сомнений нет, но что-то у них разладилось. Еще несколько лет назад он так гордился ее популярностью среди больных! Света сидела дома с новорожденным Ванькой, а особо настырные пациенты заявлялись прямо на квартиру, и Мишка если ворчал, то не без удовлетворения. В конце концов, именно он в свое время открыл ее способности… или это иначе называется? Пусть будет призвание, так им теперь презираемое. Разве призвание зависит от социального строя? Оно в природе людей. Когда оно в тебе есть, хочешь не хочешь, а вынужден с ним считаться.

Дело в том, что Света имела дар диагноста. О профессии врача она мечтала с раннего детства, еще до смерти отца. А когда тот умер в сорок лет из-за неправильно поставленного диагноза, она укрепилась в своем намерении. Поступила в медицинский, однако была там самой средней ученицей. Добросовестной, но не более того. Ей вообще для научного склада ума не хватало рассудительности и настойчивости. К тому же она познакомилась с Мишкой, завязался бурный роман. Потом у Мишки серьезно заболела мама, врачи предполагали рак, а Света вдруг поняла, что у нее просто-напросто инфекционный лимфаденит, только нестандартно протекающий. Нину Сергеевну вылечили, она здравствует до сих пор. Мишка долго выпытывал, как юной студентке удалось то, чего не сумели медицинские светила, а она знай твердила: «Это было видно». Она до сих пор не могла бы сказать большего. Ей было видно, и все тут! Не всегда сразу, иногда приходилось долго мучиться, но рано или поздно она ощущала, где в человеке таится источник болезни. Не проявления, а именно источник. К веселым Мишкиным уверениям, будто она экстрасенс, Света относилась скептически. Скорее тут сочетание интуиции, опыта и непреодолимого желания помочь. При этом она понимала, что врачом была отнюдь не идеальным. По большому счету надо, например, регулярно следить за новыми публикациями, тем более, сейчас есть интернет. Надо обмениваться сведениями с коллегами, посещать конференции. Да много чего надо, а она ленилась. То, что благодаря доходам мужа она могла б вообще ничего не делать, страшно ее расхолаживало. Но совсем бросить работу Света была не в силах. К ней приходили разные люди, причем не только с ее участка, а нередко совсем посторонние. Приходили, совсем отчаявшись, и довольно часто ей удавалось поставить им диагноз… ну, а лечились они потом у других. Разумеется, Света направляла на анализы, а не делала выводы на глазок, ведь не всегда угадываешь с первого раза. Однако интуиция быстро подсказывала, что нужно: проверить мочу на сахар или исследовать свертываемость крови. В результате разумно выписанное направление оказывалось немалой частью лечения.

А теперь представьте, что Света возьмет да уволится. Куда деваться тем, кто на нее рассчитывает? Помирать? Мишка как-то сказал: «А почему ты не переживаешь за тех, кто на тебя н е рассчитывает? На свете масса больных людей, не подозревающих о твоем существовании. О них ты почему-то не беспокоишься, так зачем беспокоиться о тех, кто о тебе знает? Нелогично». Она понимала его правоту, но с логикой у нее были нелады. Например, не возникало ни малейшего желания отправиться в африканские дебри лечить бедных страдающих негров. Что называется, не видит око – и зуб неймет. А вот тоненький ручеек пациентов, который тянулся день за днем в ее кабинет, нагляден. Свету страшно терзала бы мысль, что некто поверил, что его спасут, а она отвернулась и ушла. Она бы ночей не спала, честное слово! И еще. Она получала удовольствие от своей работы. Да что там – Света любила ее. Конечно, устаешь, да и бывают ужасные случаи, когда ясно, что человек обречен, но все же хорошего больше, чем плохого. Когда она сидела дома с детьми и ее находили настырные пациенты, Света обследовала их почти с жадностью. Она скучала по работе. Раньше Мишка прекрасно все это понимал, а последнее время пилит и пилит. В конце концов, самого с утра до ночи нет дома, так какая ему разница, где жена проводит время? Все равно она возвращается раньше мужа.

Однако аргументы, связанные с Машкой и Ванькой, задели Свету всерьез. Похоже, она и впрямь не лучшая мать. Сколько женщин были б счастливы, имея возможность целый день сидеть дома с детьми, и искренне ее бы осудили. Да что там! Она сама на днях ощутила жгучий укор совести, услышав, как вслух молится Ванька. Он говорил: «Добрый бог, сделай так, чтобы у папы было больше всех денег». Просить в шесть лет новую машинку, или роликовую доску, или десять порций мороженого – это естественно, но деньги… Не просто деньги, а чтобы еще и больше всех! Свете стало страшно. Но о чем прикажете мечтать ребенку, которому по первому требованию покупают и машинку, и роликовую доску, и мороженое, и даже мобильный телефон? Так велит гувернантке хозяин, а его слово – закон. Лишь мать может ставить хоть какие-то препоны подобному безудержному баловству, однако Ванька проводит с нею меньше времени, чем с Татьяной Павловной. Да, тут Светина вина. С Машкой легче, она уже личность, а Ванька только формируется, и было бы ужасно воспитать сына, для которого единственно важное в жизни – превзойти окружающих в богатстве.

Короче, на следующий день после ссоры Света, отсидев утреннюю смену, помчалась домой, полная самых благих намерений и совершенно забыв, что именно ими вымощена дорога в ад.

Открыв дверь своим ключом, вместо ожидаемых голосов любимых детей она вдруг услышала голос не менее любимого мужа. Автоматически глянула на часы. Полчетвертого. Не случилось ли чего?

Мишка имел привычку говорить громко, он вообще шумный и размашистый, так что слова Света различала хорошо.

– Успокойся, Ланочка. Ну, не ревнуй! Да кто на нее посмотрит после тебя? Вся проблема в детях. Найми я самого лучшего адвоката, все равно при разводе дети достанутся ей, вот я и вынужден терпеть. Считай, она мне типа не жена, а так… соседка. У нас с ней давно ничего нет. Она меня совершенно не возбуждает.

Почему-то последняя ложь поразила больше всего. Давно ничего нет… не далее, как нынешней ночью… и вечером тоже… Ошеломленная, Света машинально побрела на голос.

Дверь в спальню была открыта, а на супружеской кровати… там происходило действие настолько недвусмысленное, что при всем желании невозможно было ошибиться. Лана гостью не заметила, слишком была увлечена, а Мишка… его лицо выразило почти детские растерянность и обиду, и он, бросив искоса взгляд на стенные часы, укоризненно произнес:

– Ты чего так рано, а? Смена ведь до трех.

– Часы отстают на час, – все еще пребывая в сомнамбулическом состоянии, ответила Света. – Сейчас полчетвертого, а не полтретьего.

Ее слова заставили Лану обернуться. Голая она была еще краше, чем в одежде. Подобной шикарной груди у Светы не было даже в период кормления. Девушка обернулась, но продолжала прижиматься к чужому мужу, которому отсутствие одежды шло существенно меньше. Он попытался прикрыться простыней – от жены, что ли?

– Простите, – горячо воскликнула Лана, с нескрываемой жалостью глядя на соперницу. – Не бойтесь, я не собираюсь разбивать вашу семью, у вас ведь дети. Просто мы с Мишей любим друг друга. Это вам не повредит, поверьте мне! Мне совершенно не нужны Мишины деньги, только он сам.

Свету захлестнула дикая ярость. Зная собственную вспыльчивость, обычно она старалась себя контролировать, но сейчас это было свыше человеческих сил.

– Убирайтесь! – заорала она, швырнув сумку на пол так, что содержимое разлетелось по спальне. – Чтобы я больше вас не видела! Обоих! Я сама давно мечтаю развестись! Ты мне даром не нужен вместе со своими деньгами! Женись на ней, буду счастлива!

Это то немногое, что Света потом вспомнила, а наверняка было многое похлеще. Очнувшись, ни Мишки, ни Ланы она уже не обнаружила. Кругом царил разгром. Похоже, в приступе гнева она крушила все подряд. Стало стыдно и горько, и Света заплакала. Потом накатил ужас – сейчас появятся дети и застанут отвратительную картину… Она выпила воды, откашлялась и позвонила Татьяне Павловне на мобильник.

– Михаил Петрович отправил нас погулять, – известила та, – но мы уже возвращаемся.

– Нет! – испугалась Света. – Отвезите, пожалуйста, Машку с Ванькой к моей маме и можете быть свободны. Им лучше переночевать там.

Вымуштрованная Мишкой Татьяна Павловна не задавала вопросов. Света позвонила маме, наврала, что у соседей гепатит, и та охотно согласилась от греха подальше временно поселить внуков у себя, тем более, в школе как раз каникулы. Едва успев положить трубку, Света снова зарыдала. Мир рухнул. Она жила за каменной стеной, а теперь стена исчезла, и приходилось с ужасом вглядываться в пустоту. Не лучше ли закрыть глаза, чтобы ничего не видеть? Впрочем, разве не это она делала последнее время? Она ведь догадывалась, что Мишка ей изменяет, но старательно убеждала себя в обратном.

Света понимала, подобное признание ей не на пользу. Раз догадывалась, почему терпела? А поскольку терпела, незачем устраивать истерики, правильно? С точки зрения логики правильно, но реально… Да, иногда ей по неуловимым, смутным признакам мнилось, что Мишка недавно был с кем-то близок. Чаще всего эта мысль возникала после его возвращения с очередного пикника. В их «Интермаге» (это фирма Мишкина так называется) прямо-таки помешательство на подобного рода развлечениях. Выходные не в выходные, если не завалиться гурьбой за город, где положено собственноручно нажарить шашлыков, объесться, напиться, да еще как можно дольше проторчать в сауне – страшное на взгляд любого врача сочетание. У Светы сердце разрывалось от ужаса, когда она поначалу с ними ездила. А потом она вдруг подумала: «А зачем я туда еду? Остальные понятно – развлекаться, а я зачем? Портить настроение себе и им?» Действительно, если б она хотя бы могла заставить Мишку поменьше пить, тогда другое дело, но он совершенно в этом вопросе ее не слушал. Уверял, что после тяжелой рабочей недели ему просто необходимо расслабиться. Что другие у них пьют не меньше (кстати, чистая правда). Короче, эти пикники Свету только расстраивали. Вот она и поступила по своему дурацкому правилу – с глаз долой, из сердца вон. Оставалась дома, предоставляя Мишке развлекаться на приятный ему лад. В конце концов, она же ходит без него в театр, так почему ему не выбираться без нее за город?

Когда Свете впервые почудилось, что Мишка ей изменил, она, разумеется, ближайшие же выходные отправилась на шашлыки с «Интермагом». Не обнаружив там ничего подозрительного, решила, что с ней сыграло шутку слишком живое воображение. Нет ничего отвратительнее жен, которые пилят мужей без малейшего повода и контролируют их, словно кроликов на пришкольном участке. Устыдясь, Света выбросила сомнения из головы. Правда, после недавней беседы с Витькой они возникли вновь, но, опять-таки, не вполне обоснованные. Витьке она никогда не доверяла до конца.

Витька Козырев – совладелец «Интермага» и Мишкин бывший одноклассник. Света не рискнула бы произнести слово «друг» (по большому счету, у Мишки сейчас нет друзей), но приятель. По образованию он юрист. Судя по всему, более, чем толковый. Он вообще очень умен. А вот недолюбливала она его, и все тут! Света вообще настороженно относилась к слишком красивым мужчинам. Ее собственный муж в этом отношении не блещет, зато на него хочется опереться. Высокий, сильный, широкоплечий. А Витька немного женственный. Машка как-то с восторгом произнесла: «Ой, дядя Витя, как вы похожи на одного парня из рекламы… ну, того, у которого перхоть!» Бедный Витька аж поперхнулся, хотя девочка явно намеревалась сделать ему комплимент. Певец, рекламирующий средство от перхоти, Машке очень нравится, а Витька и впрямь на него похож. Моложавый стройный брюнет с длинными волнистыми волосами и чарующим взглядом темных глаз. Женщины падают от восторга и складываются в штабеля. Только не Света – у нее другой вкус. За пятнадцать лет знакомства Витьке пора было в этом убедиться. Хотя, возможно, в прошлую пятницу он полез к ней просто спьяну. Привык, что каждая рада, и распустил руки чисто автоматически. А Света так же автоматически дала ему по морде. Это случилось, кстати, не на пикнике, а в офисе. Отмечалось четырехлетие «Интермага», и Мишка обиделся бы, если б жена не пришла. Она и пришла, но он все равно обиделся. Как будто Света виновата, что не может пить, сколько они! Не может и не хочет. Печень у нее одна, и Света ею дорожит. Мишка при всех громко спросил: «Демонстрируешь, что ты типа культурная, а мы жлобы?» Она, чтобы не вспылить и не испортить людям праздник, убежала в соседнюю комнату, вот там Витька к ней и полез. Пятнадцать лет не обращал внимания, и вдруг – на тебе! А, когда она ему вмазала, заявил: «Только не изображай семейную идиллию. Какой тебе смысл хранить верность, если этого не делает Мишаня. Надеюсь, Светка, ты не слепая?» Света, разозлившись, ответила: «К сожалению, нет. А то сослепу приняла бы тебя за мужчину». Она часто выпалит, не думая, а потом жалеет. Впрочем, в данном случае не жалела ни капли – нечего было наговаривать на Мишку. Света решила, что про неверность Витька выдумал специально, чтобы ее задеть. Однако червь сомнения снова стал точить душу. Это случилось в пятницу, а сегодня среда, и сомнений уже нет, но Света этому не рада.

Вот какие мысли проносились у нее голове, пока она отчаянно рыдала, лежа прямо на полу. Господи, какая же она дура! Правду говорят девчонки – нельзя никуда отпускать мужа одного. Сама во всем виновата. Думала, можно любить друг друга и оставаться свободными. Так не бывает. Вот наступила бы себе на горло, бросила работу и ходила всюду за Мишкой, так все было бы в порядке. Или не было бы? Может, она осточертела бы ему еще раньше? «Кто на нее посмотрит после тебя? – вслух произнесла Света слова мужа. – Считай, она мне не жена, а так… соседка. У нас с ней давно ничего нет. Она меня совершенно не возбуждает». Как он притворялся, боже мой, как же он притворялся! И как она была слепа! Она верила ему безгранично. Столько лет прожить с человеком и не уметь отличить искренность от фальши – вот что самое ужасное. Стоило вспомнить их с Мишкой ночи и представить, что он хотел видеть вместо жены другую, что она была лишь неудачной подменой, надоевшей глупой куклой, как Света начинала выть с новой силой. Ей было тошно и стыдно. Есть чувства, которые можно испытывать только вдвоем. Когда испытываешь их вдвоем, они прекрасны, а иначе отвратительны… даже позорны. Нет, ее ничто бы не спасло. Пускай видимость брака продержалась бы немного дольше, чем теперь, суть от этого не изменилась бы.

Как ни странно, от сознания неотвратимости случившегося стало легче. Нет ничего хуже, чем задним числом грызть себя, с маниакальным упорством пытаясь вычислить, что ты сделала не так и где именно следовало подстелить соломки. Мишка ее разлюбил, а полюбил Лану. Любые Светины усилия были бы бесплодны – ведь любовью распоряжается Господь Бог, а не мы, грешные.

Немного успокоившись, она налила себе в чашку коньяка и залпом выпила. Опьянения не почувствовала, но по жилам побежало тепло. «Почему Мишка не сказал мне правды? – горько подумала она. – Да, из-за детей. Неужели он считал, что я не позволю им встречаться с отцом? Конечно, сгоряча я способна наговорить ужасных вещей, но я ведь отходчивая. Машка с Ванькой ни в чем не виноваты, и я бы никогда не превратила их в орудие мести. Неужели Мишка так же слеп в отношении меня, как я в отношении него?» Света вдруг поняла, что, если б муж признался в измене сам и сразу, ей было бы вполовину не так больно. Что боль от вчерашнего обмана куда сильнее боли от завтрашней разлуки. Возможно, она тоже давно не любит по-настоящему, только не замечала этого? Хорошо бы, если так, это был бы наилучший выход. И она принялась повторять, словно заклинание: «Я не люблю его по-настоящему, я не люблю его по-настоящему». Если очень долго что-то повторять, вдруг оно возьмет да сбудется?

От телефонного звонка Света вздрогнула, словно по меньшей мере обвалился потолок. Высветился номер Мишкиного мобильника… сердце бешено заколотилось о ребра… она не хочет поднимать трубку, она боится! Хотя чего бояться? Хуже уже не будет. И Света дрожащим голосом произнесла:

– Да?

– Светка, не дури, – без предисловий начал Мишка. – У нас дети. Кстати, они вот-вот вернутся.

– Я отправила их к маме, – ответила она. – Незачем вываливать на них наши проблемы. Не волнуйся, я не собираюсь лишать тебя возможности видеться с детьми. Они тебя любят.

– Безмерно благодарен за доброту, – съязвил Мишка, – но мне недостаточно видеться с детьми. Я хочу с ними жить.

– Обалдел? – ужаснулась она. – Я тебе их не отдам. Кстати, не думаю, что они нужны твоей Лане. Спроси ее сам, и увидишь.

– Значит, нам остается продолжать все по-прежнему. Дети прежде всего.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю