Текст книги "Спящая красавица"

Автор книги: Александра Авророва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Тамара покорно принялась листать меню в поисках телефонной книжки. Однако первое, на что она наткнулась, оказалось списком входящих звонков. Шестнадцать тридцать семь – незнакомый длинный номер, десять секунд. Шестнадцать тридцать восемь – тот же номер, три минуты. Ленка действительно врала! Федя не был последним собеседником Леонида.

– Ты что, заснула? Дай мне, я справлюсь быстрее.

Лена сноровисто защелкала кнопками, потом разочарованно произнесла:

– Не отвечает, гад. Давай его не пустим?

– А я думаю, наоборот, – неожиданно вмешался Дима. – Не знаю, верно ли, что преступника тянет на место преступления. Но в любом случае, раз Ларин подозрителен, неплохо внимательнее к нему приглядеться.

– Точно! – обрадовалась Лена. – Дима, ты у меня умница. Не зря Федьку сюда тянет. Вчера был, теперь сегодня. Наверняка он и есть убийца. Сейчас мы его прижучим. На ловца и зверь бежит.

Дима просиял от похвалы. Ленка тоже сияла, от недавней депрессии не осталось и следа. Тамара нашла для себя объяснение столь странным перепадам настроения. Разумеется, Лазаренко неправ в том, что Лена, получив в руки аппарат, сразу решила утаить его от следствия, поскольку знала, что там хранятся неприятные ей сведения. Знай она это, не расстроилась бы так сильно, обнаружив только что два загадочных звонка. Звонил кто-то ей дорогой и близкий, но имеющий мотив для убийства. Человек, в чью виновность она вполне могла поверить, хотя страшно не хотела этого. Так не хотела, что готова была подтасовать факты, лишь бы убедить себя, что виновен кто-то другой. Федя или Катюша – безразлично. В данный момент чаша весов склонилась к Ларину, и это Лену устраивало. Все, что угодно, лишь бы не… кто? У Тамары не было номера ни Димы, ни Никиты… и городской базы данных, как у Лазаренко, тоже. Оставалось теряться в догадках.

Вскоре появился Федор.

– Ах, девочки, как я вас понимаю, – вздохнул он, попытавшись выразить лицом приличествующую случаю скорбь. – Хочется уединиться и рыдать. Я так страдал на этих многолюдных поминках! Особенно тяжело, поскольку я всегда выделяюсь из общего ряда, и меня никогда не оставляют в покое. Нет, не потому, что я такой особенный, я самый обычный парень, которому повезло. Ведь талант – тоже везение, правда? Бог дает его не за особые заслуги, просто дарит. Некоторых это восхищает, другие завидуют, но все они ищут моего внимания, не давая побыть наедине с собой.

Как обычно в присутствии Ларина, Тамаре стало неловко. Воспринимать его излияния всерьез она не могла, однако уверенности, что это игра, у нее тоже не было. В любом случае, Леонид относился к Федору хорошо, значит, Тамаре следовало вести себя соответственно.

– Выпейте с нами, Федя.

– Не могу – я за рулем.

– Как дела с выставкой?

– Неплохо. Откроется послезавтра. А рекламу в газетах напечатали уже сегодня.

Тамара удивленно взглянула на собеседника. Столь немногословные ответы были не в его стиле, да и взгляд Федора показался непривычно суровым.

– Федя… – вопросительно произнесла она, не в силах сформулировать чего-то конкретного.

Этого хватило.

– Вы знаете Юлию Чернову? – мрачно осведомился Ларин. – Конечно, да. Она уверяет, Леонид не покончил с собой – его убили. Якобы ей сказали об этом вы, Тамара. И подтвердил тот мужчина… строительный босс, которого вы привезли на похороны. Это правда?

– Да. По крайней мере, так считает милиция.

– И кого они подозревают?

– Меня, Федя.

– Придурки, – выругался Ларин. – Идиоты! Зачем вам его убивать?

– Из ревности к Катюше.

Тамара говорила тихо и спокойно, будто не о себе. Федор вдруг сделал странный и немного трогательный жест – он протянул руку и осторожно провел вдоль Тамариного плеча, будто собирался погладить, но в последний момент не решился.

– Вы читали в детстве "Бемби"? – дрогнувшим голосом спросил он.

– Конечно, – изумленно кивнула Тамара.

– Помните, мать-олениха сказала: "Это филин убил мышь". "Мы тоже убьем мышь?" – огорчился Бемби. "Нет, мы никогда не убьем мышь. Мы, олени, никого не убиваем". В детстве на этом месте у меня всегда наворачивались слезы. Я сегодня сразу вспомнил этот эпизод, Тамара. Вы тоже из тех, кто не убивает. Никого.

У Тамары защемило сердце.

– Чушь какая-то, – раздраженно вмешалась Лена. Она и так слишком долго молчала. – Кончай придуряться. Бемби – это вроде олененок?

– Я ведь художник, Леночка, – скромно улыбнувшись, пояснил Ларин. – Я мыслю образами. Возможно, именно поэтому мои коллекции так ценятся в мире, ведь каждая несет в себе образ. Тамара с ее наивностью и грацией вызывает ассоциации с олененком.

Лена критически оглядела Тамару.

– Ничего общего! Ты зубы-то не заговаривай. Лучше скажи, когда ты видел Леньку в последний раз?

– Дня за два или за три до его смерти. Он был в депрессии, потому что Тамара с ним поссорилась. Теперь я понимаю, из-за чего.

– А тогда не понимал? – сурово продолжила Лена. У Тамары мелькнула мысль, что сыщик из той никудышный. Нельзя задавать вопросы прямо в лоб, надо действовать осторожнее. Преступник наверняка поймет ее намерения и без труда обманет. Впрочем, к Ларину это не относится. Он не убивал Леонида.

– Леонид был со мной не вполне откровенен, – вздохнул Федор. – Он сообщил, что снял обнаженную натуру, а Тамаре это не понравилось. Когда я попросил показать снимки… я ведь очень ценю его работы… он отказался, уверяя, что они еще не вполне готовы. Я не стал настаивать, зная, что бесполезно. Леонид был очень требователен к своему творчеству и никогда не спешил с показом работ.

Тамара машинально кивнула. Федор при всей своей внешней поверхностности хорошо разбирается в людях… по крайней мере, Леонида изучил хорошо. И все равно недостаточно – как и сама Тамара. Леонид отдал Галееву тайком сделанную фотографию спустя несколько часов после ее создания. Но вслух Тамара произнесла другое.

– Теперь вы видели эти снимки, Федя.

– Да. Они очень хороши. Особенно серией и в крупном формате – да вы сами увидите на выставке. В первый момент вы, конечно, могли обидеться. Наверное, каждой женщине обидно, если муж переспит с другой. Но это была измена чисто физиологического свойства. В конце концов, без нее не было бы этих снимков, Тамара. Вы простили его?

– Да.

– Черт возьми, да с чего вы взяли? – гневно фыркнула Лена. – Ленька что, сексуальный маньяк? По вашему, он не мог сфотографировать голую бабу, не трахнув ее?

– Он не мог т а к ее сфотографировать, – мягко пояснил Федор, и Тамара вновь машинально кивнула. Как ни странно, они чувствовали одинаково.

– Значит, в последний раз ты встречался с Ленькой за несколько дней до его смерти, – вернулась к теме Лена. – И с тех пор ты с ним не разговаривал?

– Почему? – округлил красивые глаза Ларин. – Конечно, разговаривал. По телефону. Могу даже точно ответить, когда. Меня спрашивал милиционер, ведущий это дело, и я посмотрел на своем сотовом. Это было в день убийства примерно в четыре часа дня. Минут за двадцать до этого я встретил вас, Тамарочка. Вы, наверное, помните, хоть и были в тот момент расстроены.

– Помню.

– Вы плакали, и я счел своим долгом рассказать об этом Леониду. Я не сразу дозвонился, его номер был все время занят. А когда дозвонился, Леонид обозвал меня свиньей за то, что я оставил вас одну в подобном состоянии, и не захотел со мною разговаривать. Его особенно возмутило, что я даже не заметил, в какую сторону вы ушли. Весь разговор с ним длился меньше минуты. Вы не представляете, девочки, как тяготит мое сердце, что последняя наша беседа оказалась столь недружественной! Если б я знал, я бы повел себя иначе, клянусь всем святым! Но прошлого не изменишь…

Федор картинно схватился за голову. Лена смотрела на него, насупившись, явно не понимая, что делать дальше. А он между тем воскликнул:

– Но после художника остается его творчество! Оно одно может нас утешить!

И резво бросился в мастерскую. Остальные за ним. Через несколько минут Лене наскучило молча пялится по сторонам.

– Пойдем еще выпьем, – велела она Тамаре. – Мы в этом нуждаемся.

В комнате она, понизив голос, спросила:

– Ты ему веришь?

– Он не убивал Леонида, – подумав, ответила Тамара не совсем на тот вопрос.

– Тогда чего приперся? Проверить, не скрыли ли мы от выставки лучшие снимки?

– Мне кажется, – задумчиво сообщил Дима, – он что-то ищет.

Тамара вскинула голову. Она забыла о присутствии молчаливого Ленкиного мужа, однако каждое из его редких высказываний производило сегодня впечатление разорвавшейся бомбы.

– Что ищет? – трагическим шепотом уточнила Лена.

– Не знаю. Я специально ушел за вами, чтобы он вел себя свободнее. А сам смотрю в зеркало… видите, отражается. Предположим, в мастерской он интересовался фотографиями, а что его привлекает в прихожей?

Лена нежно потрепала мужа по затылку.

– Молодец! Он и вчера шастал из комнаты в комнату, как заведенный. Все-таки он убийца. Потерял здесь что-то, а теперь ищет.

Если и так, то поиски оказались безуспешными. Вскоре Ларин вернулся.

– Боюсь, мне пора, – развел руками он. – Тамара, вам, наверное, тоже. Давайте я вас отвезу? Ваша мама наверняка уже волнуется.

Тамаре стало стыдно. Она позвонила маме с дороги, но это было не меньше двух часов назад. Действительно, пора домой.

– Ладно, – согласилась Ленка, энергично подмигивая Тамаре левым, недоступным Федору глазом. – Пора так пора. При интересной беседе и дорога короче.

Тамара предпочла не заметить намека. Федя оставался для нее человеком чужим и непонятным, но то, что он плакал в детстве над историей Бемби, почему-то сделало его ближе. Он не убивал!

В машине Ларин повернулся к Тамаре. Его тон был странно сух… или не сух, а просто деловит? Деловит и полностью лишен привычного жеманства.

– Тамара, я хотел поговорить с вами наедине. Вы попали в сложную ситуацию. Если я правильно понял, вас подозревают в убийстве Леонида. То, что вы неспособны на убийство, для милиции не аргумент. То, что Леонид любил вас, а не Катюшу, тоже. Она сегодня всем цитировала одну отвратительную записку, где Леонид признается ей в любви и оскорбляет вас. Якобы эта записка сейчас в милиции. Вы ее видели? Вы уверены в ее подлинности?

– Да.

– Я не знал другого столь безрассудного человека, – задумчиво произнес Федор, и на щеках его проступил легкий румянец. – Леонид никогда не рассчитывал наперед, не искал путей для возможного отступления. Он жил минутой. Я знал, что рано или поздно это ему отольется. Но этим он и привлекал, правда? Полным бескорыстием, удивительно нелепым в наши времена. Нет, это и не бескорыстие, и не безрассудство, и не полное отсутствие притворства, а что-то большее.

"Он настоящий друг Леонида и действительно его любит", – с изумлением решила Тамара.

– Короче, не берите в голову эту записку, – словно очнувшись, продолжил Ларин. – Это мы, грешные, понимаем: что написано пером, не вырубишь топором. Болтать наедине можно все, а вот писать не стоит. Для Леонида между этими понятиями не было разницы. А то, что он легко врал в вещах, которые не считал существенными, вам наверняка известно. Притворяться не умел, а врал легко.

– В чем разница между ложью и притворством? – жадно спросила Тамара. Она давно пыталась это понять, но сформулировать была не в силах.

– Ложь искажает факты, а притворство чувства. Написал записку, потому что в тот конкретный момент очень хотелось получить эту девочку, вот и все. Но для милиции записка, конечно, аргумент, ее так удобно подшить к делу. Вы зря не поехали сегодня в Союз художников, Тамара. Катюша играет там роль безутешной вдовы и даже сумела пустить слезу. А вы прибыли в крематорий с поклонником, безмятежно осмотрели урну с прахом и скрылись в неизвестном направлении, не соблаговолив посетить поминки и хотя бы сделать вид, что опечалены.

– Федя… – прервала Тамара.

– Я прекрасно понимаю, что это не так, но пытаюсь смотреть чужими глазами. Например, глазами милиции. Вы ведете себя неразумно, Тамара. Хотите, я отвезу вас в Союз? Вы объясните, что сразу не приехали из-за тяжелого душевного состояния, но потом поняли, что хотите быть в кругу его друзей, только с ними вам станет легче. Слезу пустить вы, конечно, не сумеете, но текст произнести должны.

– Я не смогу, Федя. Я хочу домой.

– Зря. Я не знаю, чем вам помочь, но вижу, что вы ведете себя неправильно, и мне обидно. Вы можете сколько угодно трахаться с этим вашим кавалером, если за это он обещает вам помочь, но вы не должны появляться с ним на людях. А вы поступаете наоборот.

– Я три года прожила с Леонидом, – горько улыбнулась Тамара, – и, видимо, понабралась от него безрассудства. Знаете, Федя, мне уже на все плевать. Кроме одного – кого он любил на самом деле? Но этого я уже никогда не узнаю.

– Безусловно, вас.

– А Валера Галеев уверяет, что Катюшу. Леонид с Катюшей приезжали к нему утром в день убийства.

– Знаю, – кивнул Ларин. – Я как раз ехал к Валере, когда встретил вас.

– Он вызвал вас из-за нового фильма? – уточнила Тамара. Она хорошо помнила слова режиссера, что Леонид решил смягчить для Тамары удар от разрыва, порекомендовав ее Галееву в сериал. А Федор согласился быть художником по костюмам.

– Какого фильма? Я приехал из-за фотографии.

Тамара молча вопросительно смотрела на собеседника.

– В тот день, – объяснил он, – около двух мне позвонил Валера. Он был сильно возбужден, мне даже показалось, что пьян. Он сказал, что Леонид только что был у него со своей нынешней пассией, привез новую работу, это что-то необыкновенное, и если я хочу посмотреть, то должен приехать сегодня, поскольку завтра Леонид заберет ее обратно.

"А меня Галеев уверял, что получил снимок в подарок", – подумала Тамара, но прерывать Ларина не стала.

– Я ответил, что раньше шести вряд ли выберусь, а вечером обязательно приеду. Новая работа Леонида для меня всегда радость. Но этот звонок никак не шел у меня из головы. У Валеры были такие странные интонации… я был заинтригован, бросил работу и поехал к нему. По пути увидел вас в слезах.

Тамара продолжала внимательно слушать. Федор неожиданно усмехнулся, причем совсем невесело.

– Наверное, многие рассказывают вам больше, чем собирались, Тамара, – как будто с упреком заметил он. – Все мы любим поговорить о себе, любимых, а другими редко интересуемся. Давно хотел спросить… вы заставляете себя молчать, поскольку это нравится Леониду, или вам действительно не хочется с а м о й с чем-нибудь выскочить?

Тамара опешила.

– Наверное, мне просто не с чем выскакивать, – предположила она.

Ларин кокетливо улыбнулся.

– Впрочем, это неважно. Я простой парень, у меня нет тайн. Короче, я приехал к Валере и спросил, чем он вас обидел. Тот ответил, что вы дура, не понимаете шуток и непонятно, как только Леонид может с вами жить. Что ему лично никогда не нравились дуры, будь они хоть какими красотками. Я напомнил, что Леонид художник и смотрит на вещи иначе. И спросил про фотографию… я ведь ради нее и приехал. Валера показал мне снимок – тот, на котором вы поправляете волосы. Я был потрясен. Я всегда считал, что женские портреты – одна из удачнейших тем Леонида… я ведь не забыл, что именно ему в некотором роде обязан славой. Когда я еще был никем, Леонид сделал снимки моих первых моделей, и журналы, не сговариваясь, стали помещать их на обложку. А ваш портрет – удача из удач. Я полюбовался им и уехал. Вот и все. Ни про какой новый фильм я ничего не знаю. А теперь расскажите вы.

– Галеев вызвал меня по телефону, уверяя, что это срочно. Я приехала. Он предложил мне роль в новом сериале и сказал, что вы будете делать для него костюмы. Я не восприняла это всерьез… какая из меня актриса? Потом он показал мне снимок. Я… я очень расстроилась, что Леонид отдал его Галееву, и ушла. Позвонила Леониду и поругалась с ним. В этот момент вы меня и встретили. Через несколько часов я приехала домой и нашла тело Леонида. А на следующий день я была у Галеева, хотела забрать у него фотографию. Он отказался, уверяя, что это подарок. А еще он сказал, что Леонид решил расстаться со мной ради Катюши и приезжал посоветоваться, как это сделать поделикатнее. Они решили утешить меня ролью в новом сериале, к которому вы будете делать костюмы. Надо так понимать, ваши наряды скомпенсировали бы мою актерскую несостоятельность. Все.

Ларин отрицательно покачал головой.

– Ни о каком сериале я слыхом не слыхивал. За два дня до смерти Леонид не собирался с вами расставаться, наоборот, был в депрессии из-за вашей ссоры. Но совета моего не спрашивал, и Валериного тоже не стал бы. В крайнем случае мог позвонить и потребовать: "Сделай то-то и то-то, чтобы помочь мне помириться с Тамарой". Но никак не интересоваться чужим мнением по поводу его женщины… даже его бывшей женщины. Это не в характере Леонида. И дарить только что созданную работу тоже не в его характере. Кроме того, не в характере Валеры идти на коммерческий риск без солидной личной заинтересованности. А брать вас на главную роль – это риск. Валера не из тех, кто пошел бы на такое по просьбе друга… если даже предположить, что у него есть друзья. Вы вообще хорошо знаете Галеева, Тамара?

– Нет. Приятель Леонида… конъюнктурщик… бабник. Пожалуй, все.

– А я присматривался… так получилось. Он смертельно завидовал Леониду. Да, приятельствовал. Ему нравилось находиться в одной компании с Леонидом. Это многим нравится. Но не все при этом так сильно завидуют.

– Чему завидовать? – не поняла Тамара. – Я, наоборот, часто думала, что Галееву не по заслугам везет. Таких, как он, много, а преуспел именно он. А таких, как Леонид, больше нет, но его почти никто не знает.

– Зато каждый, кто его знает, видит, что таких больше нет. Галеев не дурак и оценивает себя адекватно. Себя и Леонида. Возможно, если б Леонид хоть раз позавидовал Валере, тот перестал бы его ненавидеть. Но Леонид искренне желал Валере дальнейших успехов. Галеев любит демонстрировать свой цинизм и часто повторяет, что профессионал работает ради денег, а о творчестве думают только дилетанты. А на самом деле он мечтает, чтобы ему сказали: "Да, вы работаете ради денег, но у вас все равно получается высокое искусство". Умные люди так ему и говорят, а Леониду подобное не приходило в голову. Конечно, Галеев завидовал. Леонид шел другим путем… он думал о творчестве и при том получал хорошие деньги. Значит, Валерины жертвы не были необходимыми.

– А там было, чем жертвовать?

Ларин усмехнулся.

– Вот видите! Вам теперь кажется, что таланта у Валеры не было изначально. Безусловно, был. Его первые художественные короткометражки стали сенсацией… в узком, очень узком кругу. А начинал он как документалист. Лет десять назад его фамилия никому ничего не говорила, но у него было будущее. Но он разрушил его собственными руками. Поверьте мне, Тамара, Леонид был для него живым укором. Не поручусь насчет убийства, но добра Леониду он не желал. Кстати, вы знаете, что много лет назад Валера был любовником Лены Неволиной? А недавно он пытался возобновить отношения и здорово обломался. Он сам мне жаловался и уверял, что сумеет поставить на место эту высокомерную семейку. Раз у вас есть свой частный сыщик, пусть в первую очередь проверит алиби Галеева.

– Погодите, Федя, – прервала Тамара, которую уже несколько минут волновала очень важная для нее мысль, – значит, Галеев наврал насчет подарка? Я имею в виду, Леонид вовсе не подарил ему мою фотографию, а дал на один день. В таком случае, Галеев не имеет никакого права предлагать ее на выставку. Я поеду в Союз художников, расскажу правду и заберу снимок.

– Какую правду? – удивился Ларин.

Тамара удивилась ничуть не меньше.

– Что снимок не принадлежит Галееву. Вы ведь мне так сказали?

– Не помню. По-моему, Тамарочка, я этого не говорил.

– Галеев звонил вам в день убийства и просил срочно прийти посмотреть снимок, поскольку назавтра Леонид заберет его обратно.

– Серьезно? – вздернул брови Федор. – Совершенно не помню. Знаете, я иногда несу такую чушь. Мы, творческие люди, не всегда контролируем себя. Вы уж простите, Тамарочка. Конечно, ради вас я готов приврать, но, к сожалению, не умею. Начисто лишен актерского таланта – вот какая незадача. Валера уверяет, что Леонид подарил ему эту работу, и благородно дает ее на выставку. Я считаю, это превосходно – одно из лучших творений Леонида обязательно должна увидеть публика. Вы имеете что-то против?

– Да, – сухо ответила Тамара, недавно возникшая симпатия которой к собеседнику полностью улетучилась. – Но, боюсь, мое мнение никого не интересует.

– От такой красавицы нелепо требовать умных суждений, – сладко улыбнулся Ларин. – Вам достаточно просто цвести, радуя нас своим присутствием.

На том и расстались.