Текст книги "Настя СИ)"

Автор книги: Александр Сиваков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

004

Я проснулась среди ночи от жуткого грохота. Сначала мне показалось, что произошла какая-то глобальная катастрофа и стены комнаты начинают разваливаться. Спросонок начала шарить рукой рядом с постелью, пытаясь включить ночник, потом вспомнила, что не дома. Дрожащим голосом спросила:

– Что случилось?! Полина, это ты?!

– Всё в порядке, спи! Это я с кровати упала.

– Зачем? – Меня разобрал смех.

– У меня дома стена с другой стороны, – мрачно объяснила моя невидимая собеседница и пообещала. – Если кому-нибудь об этом расскажешь – убью на месте.

Меня разбирал хохот, я не могла ответить ни слова. Полина несколько секунд послушала меня, потом подозрительно осведомилась:

– Бахмурова, у тебя истерика, что ли?

Я едва смогла взять себя в руки:

– Похоже на то.

– Знаешь, есть такое хорошее народное средство…

– Только не надо давать мне пощёчины, я уже успокоилась.

– А то смотри, это я быстро – мяукнуть не успеешь.

После этого я долго не могла уснуть. А когда уснула, то как-то так получилось, что не успела я закрыть глаза, как уже нужно было вставать.

Одеваясь, Полина косилась на меня, ожидая, наверное, что я буду насмехаться над ней из-за ночного происшествия. Я молчала. Наконец, девочка не выдержала.

– Как спалось? – Деланно безразличным голосом поинтересовалась она.

– Плохо. Ерунда какая-то снилась.

– Какая?

– Представляешь, приснилось, что я с кровати упала!

Полина замерла, во все глаза уставившись на меня. Такого поворота событий она явно не ожидала.

– С какой ещё кровати? – Подозрительно осведомилась она.

– Думаешь, я помню? – отмахнулась я. – Я даже не совсем уверена, что это я была, может ещё кто-то. Делать мне больше нечего – сны запоминать. Так и головы никакой не хватит.

Полина успокоилась, а через минуту даже заулыбалась.

– Как ты думаешь, что мне сегодня одеть? – Спросила она.

– Чем тебе вчерашняя футболка разонравилась?

– Ты ещё скажи, чтобы я шорты одела! – В голосе моей собеседницы прозвучал откровенный ужас. – Это – самый быстрый способ дать мне понять, что ты ничего в одежде не смыслишь. Я пытаюсь пробиться в нашем классе на какую-нибудь официальную должность, а значит, мне и имидж нужно соответствующий поддерживать. Мне нужно то, что на литературном языке называется «деловым костюмом».

Я взяла полотенце и пошла в душ. Там стояла солидная очередь. Обескураженная, я вернулась обратно. Полина сидела перед зеркалом и пыталась что-то сотворить со своими, если уж совсем честно, жиденькими волосами.

– Раньше вставать надо, – заметила она. – Папа говорит, что после восьми утра поднимаются или аристократы или идиоты.

– А я кто по-твоему? – С интересом спросила я.

– Ты всего на три минуты встать опоздала, так что для первого раза это не считается. Тем более, я тебя не так-то уж и хорошо знаю. А к тому времени, как ты задержишься с подъёмом в следующий раз, я уже смогу ответить на твой вопрос.

– Спасибочки.

Полина долго молчать не могла. Стоило только наступить небольшой паузе, она тут же принялась рассуждать, что, на самом деле, всё у нас идёт неправильно.

– У нас школа Навигаторов, правильно? Самая главная из всех «Штук» вообще. И это не важно, что мы всего лишь на первом курсе. Нам по статусу не положено, чтобы мы по утрам в очереди к умывальнику стояли. Вот сейчас поживём без комфорта, вырастем, разозлимся – и устроим революцию, пусть знают!

– И кого ты смещать собираешься, если мы и так главными будем?

Полина задумалась.

– Но ведь в Правительстве не все Навигаторы – из суперов? Есть и обычные люди? Вот их-то мы и сместим.

– А потом что будем делать? – Продолжала допытываться я.

– Что-нибудь придумаем… Да и что ты в самом деле, – разозлилась она, – я шучу, а ты на самом деле уже прикидывать начинаешь. У тебя чувства юмора вообще нет.

– Есть, только оно у меня… хм-м… специфическое.

– Впервые оказываюсь в положении, в котором постоянно находится мой папа: пожаловаться некому, – поведала она мне через минуту. – Если нам и вправду доведётся сегодня встретиться со здешним начальством, я выскажу претензии, это за мной не задержится. Только вот думаю: мне за это по шее не накостыляют?

Я никогда не была хорошим физиономистом, но лицо Полины было таким выразительным, что, стоило ей только о чём-нибудь подумать – я тут же понимала, что пришло ей в голову. Сейчас в глазах у неё явно мелькнул огонёк беспокойства. Она всерьёз опасалась, что кому-то из вышестоящих может не понравиться её излишнее рвение.

– Никита сказал к вам придти, – раздался голос с порога. Полина едва сдержалась, чтобы не завизжать, как она это сделала вчера; ей удалось вовремя взять себя в руки, она даже не повернулась, продолжая смотреть в зеркало.

– Анастасия Ивановна, кто это у нас там? – Деланно безразличным голосом поинтересовалась она.

«Анастасия Ивановна? Я, что ли? А почему „Ивановна“?!»

В дверях стоял тот самый мальчик, который вчера появился самым последним. Пухлощёкая растрёпанная со сна физиономия в больших круглых очках придавала ему настолько комический вид, что я тут же забыла про Полину и не совсем вежливо фыркнула.

– Никитин сосед, – доложила я. – Которого мы вчера не записали.

– Передайте своей компаньонке, что меня зовут Марек Кирилин, я занимаюсь психологией. Всё.

И он ушёл.

Полина тупо посмотрела ему вслед, потом повернулась ко мне.

– Что это было? – И, не получив ответа, пожаловалась. – Я скоро привыкну к тому, что сюда никто не стучится. А через неделю вообще начну удивляться, если кто-нибудь дверь будет открывать не ногами, а руками.

– Зачем ты меня Ивановной назвала?

– Потому что отчества твоего не знала.

– У меня папу всю жизнь Вадимом звали.

– Позвони ему и скажи, что теперь он – Иван. На то, чтобы его перекрестить моего нынешнего статуса дочери Сенатора вполне хватит. Я даже могу бумагу выписать…

К девяти мы собрались в актовом зале на первом этаже. Мальчишки оказались сознательными: о вчерашней дискотеке напоминали только неровно стоящие ряды стульев.

Полина прохаживалась по сцене, углублённая в свои мысли, время от времени окидывала собирающихся ребят рассеянным взглядом, наконец, остановилась, пальцем по головам пересчитала присутствующих.

– Так, ребята, – сказала она, – чтобы между нами не оставалось никаких недомолвок, сразу хочу предупредить: за место старшей я не держусь. Если кто-то хочет встать на моё место: я препятствовать не буду, как только посчитаете нужным, проголосуете поднятием рук. Примитивная демократия: обычного большинства будет достаточно, чтобы на моём месте очутился тот, кого вы захотите здесь видеть. Всем ясно? – Услышав в ответ молчание, она удовлетворённо кивнула. – Теперь к делу. Я не знаю, что и как сегодня будет происходить, поэтому подробные инструкции дать не могу. Скажу только одно: если появятся какие-нибудь проблемы – пулей ко мне, не раздумывая, иначе за дальнейшее я отвечать отказываюсь. Руки не распускать, что бы ни случилось. Никита, это тебя в первую очередь касается. Мы интеллектуалы, а не каскадёры, понятно? Башкой нужно работать, а не кулаками.

Мне стало интересно, чего это Полинка так разоряется. Я отыскала взглядом Никиту. Увидела – и сразу всё поняла: на его лице живописным жёлто-зелёным пятном расплывался вчерашний утренний синяк.

– Кто-нибудь знает, где тут учебный корпус? – Под конец поинтересовалась она, не дождавшись ответа, вздохнула. – Ладно, пойдёмте искать! – И легко прыгнула со сцены.

Мы всей гурьбой высыпали на улицу. Там нас ждала первая неожиданность. Двое парней, лет по двенадцать-тринадцать, сидящие на стоящей в стороне скамейке, при нашем появлении вскочили с места и двинулись нам наперерез. К тому времени, как мы до них добрались, они выстроились, загораживая нам проход. Руки в карманах, ничего не выражающие лица, позы – деланно расслабленные.

– Стройтесь, – процедил тот, кто был выше. – По росту.

– И не отнимайте наше время, – добавил второй.

– Кто у вас главный? – Осведомился первый. – Уже выбрали?

– Да, – улыбнулась Полина, выходя вперёд.

Я сразу подумала, что недаром она целое утро выбирала, что нужно одеть: выглядела она не в пример презентабельнее, чем вчера. Джинсы, короткая джинсовая куртка, оранжевая водолазка (хоть тресни, неравнодушна она к этому цвету!), с волосами ничего особенного сделать так и не получилось: они попросту были собраны в аккуратный высокий хвостик.

Разглядев Полину, ребята с изумлением вытаращились на неё. Один даже непроизвольно сделал шаг назад.

– Мне тоже становится? – С такой же милой улыбкой осведомилась девочка.

Старшеклассник замешкался.

– Да, – ответил он, глядя куда-то в сторону. Второй ткнул его локтём в бок, что-то коротко прошептал.

Полина встала в шеренгу первой, хотя нам сказали, что становиться нужно по росту, а она не была не самой высокой.

– Давайте-давайте, ребятки, стройтесь, – скороговоркой пробормотала она. – Мне самой интересно, что сейчас будет.

Старшеклассник прошёлся вдоль образовавшегося строя.

– Короче так, – сказал он и откашлялся, опасливо стрельнул глазами в Полинину сторону, – вы тут самые маленькие и ничего не знаете, поэтому будете слушаться старших, то есть нас. Это понятно?

Мы молчали. Все смотрели на Полину, но она ничего не говорила, только глаза её смотрели так весело, словно ей анекдоты рассказывали, а не объясняли, как жить дальше.

– Я не слышу ответа! – С угрозой в голосе проговорил оратор. Ребята, на которых падал его взгляд, хмыкали и переглядывались.

– Ладно, не хотите по-плохому, по-хорошему будет ещё хуже, – сказал второй, который держался чуть в стороне. – Сейчас у каждого из вас есть школьные карточки. На каждой – двести пятьдесят баллов. Это – ваш статус, слагающийся из поведения, успеваемости и тому подобных вещей. Чем больше баллов – тем лучше. Минус двести пятьдесят – исключение из «Штуки». А теперь все вытащили свои карточки, я вам сейчас покажу фокус.

Он поднял руку с каким-то мудрёным устройством, размерами напоминающим стандартный силикатный кирпич.

– Андрюша, сними-ка с каждого по десять… нет, по двадцать очков.

Наши карточки дружно булькнули. Дрожащими руками я долго не могла вытащить свою, а когда у меня это получилось, мне пришлось убедиться, что из двухсот пятидесяти вчерашних очков у меня осталось двести тридцать.

Вот оно, значит, как! Теперь понятно, чем тут будут пугать!

– Чего вы хотите? – Сухим и резким голосом осведомилась Полина, глядя на свои баллы.

– Всего! – Нагло потребовал высокий. – Скажем полы мыть – будете полы, скажем унитазы драить – будете унитазы драить, скажем…, – он хмыкнул, не закончив. – Короче, всё будете делать.

– А вы не сильно широко будете улыбаться?

Я даже не поворачивая головы могла со стопроцентной вероятностью определить, чей был это голос. Никитин, чей же ещё!

Мальчик сделал шаг вперёд. Рядом с ним очутился Ромка – вчерашний приятель Мариши. Смотрелись они немножко комично: Рома был чуть ли не на пол-головы ниже своего спутника.

– Вы-то кто такие?

– Неважно, – набычился Никита (с некоторых пор знакомая для меня поза). – Милые мои, вы не рассчитали, что вас тут двое, а нас – сорок. Не боитесь в кустиках остаться?

Старшеклассники нервно переглянулись. Похоже, эта мысль уже приходила в их головы и оставила после себя много следов.

– Наше дело маленькое, – примиряющимся голосом объяснил первый.

– С нас взятки гладки, – подтвердил его напарник. – Мы сказали – и свободны.

– А там делайте, что хотите. Нам-то что.

– Вот-вот.

И они пошли прочь. Один из них что-то начал говорить в своё устройство, исполняющее, как мне стало понятно, на территории «Штуки» функции мобильника.

Всем нашим тут же стало понятно, что именно произошло. Это была полная и безоговорочная победа Никиты. Старшекурсники, сначала пытались строить из себя командиров, но после Никитиного вмешательства наперебой принялись уверять всех, что они – просто холопы, которые и очутились здесь только потому, что их послали. А потом вообще предпочли исчезнуть от греха подальше.

Всё правильно. Кто же знал, что первоклашки окажутся такими боевыми и не захотят занимать приличествующее их положению первое место. С конца, разумеется.

Во взгляде, который Никита бросил на Полину, читалось плохо скрываемое торжество.

И тут наши карточки снова булькнули. Когда я взглянула на свою, я чуть не выронила её. У меня осталось только двести очков! Из двухсот пятидесяти! А я ещё даже до школы не добралась!

Полина, сжимая в руке карточку, подошла к Никите.

– Урод! – Выдавила она ему в лицо. – Тебе что, больше всех надо? Я тебе сказала, не высовываться! И чего ты добился?

Она говорила тихо, но её свистящий шёпот был слышен гораздо отчётливее, чем если бы она кричала.

Никита вспыхнул:

– Выбирай выражения, Иванова! Я, в отличие от некоторых, чужие задницы вылизывать не буду!

– Будешь! – Нежно проворковала Полина. – Если я скажу.

– Это ТЫ так думаешь.

– Можешь прямо сейчас устроить голосование и выяснить, кто из нас старший. Согласен?

– Мне на твои голосования с высокой колокольни…

Полина продолжала улыбаться. Меня, если честно, от этой улыбки, мороз по коже продирал, я знала, чем всё это заканчивается. И смотрели они друг на друга так, что, казалось, очутись между их лицами лист бумаги – тот вспыхнет и сгорит без остатка.

И вдруг к ним подошёл Марек – наш утренний знакомый.

– Тоже мне, начальнички, – сказал он, близоруко поверх очков вглядываясь в лица стоящих перед собой. – Ладно, вы пока меряйтесь амбициями, а мы все пойдём учиться. – И двинулся по асфальтовой дорожке, нимало не заботясь, идёт кто-нибудь за ним или нет. За ним двинулись некоторые наши ребята, неловко переглядываясь между собой.

Не хотела бы я очутиться на месте Никиты или Полины! Они, удивительно похожие, обиженно посмотрели вслед мальчику, потом удивлённо воззрились друг на друга.

– Кто это? – Тихо спросила Полина.

– Сказал, что психологией увлекается, – так же тихо ответил Никита.

– А, да-да, заходил вроде бы утром. Я не успела его разглядеть.

– Против такого психолога дружить надо.

– Это точно. Если по-другому у нас не получается…

Я уже как-то упоминала, что тонкости человеческих взаимоотношений – не мой конёк. Лишний раз я имела возможность в этом убедиться, когда они потопали рядом, мирно беседуя между собой, только что за руки не взялись. Такого поворота событий я ожидала меньше всего. Все разногласия между ними, казалось, тут же забылись. Некоторое время я вместе с остальными ребятами таращилась вслед ушедшей парочке, потом мы бросились их догонять.

– Можно я с тобой? – Спросила Марина, очутившись рядом, стрельнула в меня своими глазищами, широко улыбнулась.

Я только кивнула. Она схватила меня за руку. Ладошка у неё оказалась маленькой и горячей. Я даже озабоченно взглянула девочке в лицо: не больна ли? Нет, не похоже, что у неё температура, слишком уж бодрая и, кстати, чем-то донельзя довольная. Больные такими не бывают. На несколько секунд мне показалась, что рядом со мной не Мариша, а Санька. Моя сестрёнка тоже любит ходить со мной, взявшись за руку.

– Марин, тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красивая?

– Все говорят, – смущённо хихикнула моя спутница. – А что – я на самом деле симпатичная? – Кокетливо поинтересовалась она, причём, судя по её лукавому личику, ответ ей был известен заранее.

– Хоть я сама девочка, – ответила я со всей искренностью, но иногда и мне хочется повесить на стену твою фотку, чтобы иногда смотреть.

– Здорово! – Восхитилась Марина – Таких комплиментов мне ещё никто не говорил! Настёна, а ты не подлизываешься ко мне? – Вдруг с беспокойством осведомилась она.

Я так удивилась, что даже не сразу нашлась, что можно ответить. Настёной меня называли только дома и очень-очень близкие люди. А тут вдруг… Ладно, она могла догадаться, ничего в этом странного, наверное, нет; всё-таки такой вариант моего имени имеет некоторое распространение.

– Зачем? – Вопросом на вопрос ответила я.

Моя спутница этим удовлетворилась и ещё крепче сжала мне руку.

Сама не представляю, зачем я завела этот разговор. Наверное, мне показалось, что, если я с самого начала скажу Маринке, что думаю о её внешности, нам будет проще общаться в дальнейшем.

Учебный корпус мы искали долго. По прошествии получаса нам, наконец, удалось добраться до пятиэтажного здания с большими стёклами, затемнёнными, словно в нашем холле, почти до состояния зеркальности. Оно удачно вписывалось в окружающий пейзаж, и на фоне потемневших стволов высоких деревьев почти не было заметно.

Мы вышли к нему сзади, где на стоянке в полном беспорядке были припарковано несколько десятков гравов разных форм и расцветок. Вокруг «Штуки» – карантинная зона, значит на этих гравах ребята передвигаются только по территории школы. Я сразу подумала, что было бы неплохо завести свой собственный грав. Только вот каким образом? Их здесь покупают, или из дома можно выписать?

Никакого дежурного перед входом не оказалось. Мы просто подошли – и дверь растворилась в воздухе. Мы восприняли это как должное. Как же быстро ко всему привыкаешь!

Войти внутрь всей толпой у нас не получилось. Полина попыталась протиснуться в дверь вместе с какой-то девочкой, та снова стала непрозрачной. Ей пришлось пропустить девочку вперёд, потом пройти самой.

– Интересно, зачем такие сложности? – Пробормотала Марина у меня за спиной. – Здешнее начальство не любит…

Я сделала шаг вперёд и не услышала окончания фразы, а когда дверь снова стала прозрачной, Марина уже закончила.

– Всё в порядке? – Подошёл к нам Рома.

– Да! – Удивилась я такой заботливости. Мне стало неловко, когда я сообразила, что вопрос был обращён не ко мне, а к Марише.

Девочка восприняла это как должное.

– Не дёргайся, – в голосе её прозвучала сложная смесь раздражительности и снисходительности.

Рома засмущался и исчез.

Странные всё-таки отношения между этими ребятами.

То помещение, где мы очутились, очень напоминало вестибюль какой-нибудь дорогой гостиницы, сделанной под старину. Низкие пластиковые потолки, тяжёлые драпировки на окнах, коричневый большими клеточками линолеум. На противоположной от входа стене располагался длинный ряд лифтовых дверей.

Впечатление портили только расписания уроков, вывешенные на стенах, доски объявлений, какие-то сложные графики и чертежи, кнопками прикрепленные в самых неожиданных местах. Некоторое время мы с боязливым любопытством бродили, разглядывая интерьеры. Мимо нас деловито пробегали старшеклассники. С насмешкой поглядывая на нас, они входили в лифтовые кабинки и уезжали, кто вверх, кто вниз. Над кабинками весело перемигивались цифры этажей, то с минусом, то с плюсом.

Всё это было кусочком студенческой жизни, интригующей и непонятной, и я поняла, что всегда мечтала о таком вот деятельном существовании.

– Бахмурова! – Послышался голос Полины.

Я подошла.

– Как ты думаешь, нас тут кто-нибудь встречать будет?

Этот вопрос прозвучал для меня самым настоящим комплиментом. Вокруг бродят четыре десятка суперов, а Иванова обратилась за помощью именно ко мне. Это что-то, да значило!

– Тут расписание для всех курсов висит, – ответила я. – Кроме нашего. Такое ощущение, будто нас в этой школе вообще нет.

– И что это значит? – Спросила Полина, пытливо глядя на меня. – Или мы не в тот корпус пришли?

– Боюсь, что расписание нам самим придётся писать.

– С чего ты взяла?

– Сколько взрослых ты тут видела? – Вопросом на вопрос ответила я.

– Двух, – тут же ответила Полина. – Один – директор, вторая – выдра, которая карточки нам выдавала.

– Тебе не кажется, что даже для крохотной деревенской школы это маловато, не то что для Школы Навигаторов? Мы тут живём почти сутки. По теории вероятности за это время мы должны были хотя двух-трёх учителей встретить.

– Ты имеешь в виду, – глаза девочки расширились, голос прервался от волнения, – что тут ВООБЩЕ НИ ОДНОГО ВЗРОСЛОГО?!

По гробовой тишине, которая возникла после этих слов, я поняла, что наши ребята с интересом прислушивались к нашему разговору, и теперь пытались осмыслить происходящее.

Время от времени появлялись экспериментальные школы, в которых из процесса обучения максимально устраняли человеческий фактор (так это, вроде, называется в Интернете?). Функции преподавателей исполняли роботы. Ничем хорошим это не заканчивалось. Возникали многочисленные психологические проблемы. Больше трёх лет не могли выдержать даже самые смиренные ученики.

Полина уселась на корточки, сжимая голову руками, словно та набухала изнутри и была готова взорваться. Я её понимала. Одно дело – играть в Навигатора, зная, что рядом есть взрослый человек, который подскажет, если вдруг возникнет критическая ситуация, пожурит, если что-то сделал не так, подскажет, что можно и нужно делать сегодня, завтра, послезавтра. Другое – быть просто старшим.

Впервые я видела Полину в критической ситуации. Мне даже стало её жалко, настолько маленькой и несчастной она мне показалась. Впрочем, это ощущение тут же пропало. Девочка медленно поднялась, обвела всех взглядом, судорожно перевела дыхание.

– Ребята! – Объявила она. – Все дружно рассматриваем расписания и ищем свободные кабинеты. Если найдём хоть один – в нём и будем заниматься.

– Чем? – Спросил худенький светловолосый мальчик в очках.

– Там будет видно, – бросила Полина, но на лбу её появилась морщинка. Похоже, тоже задумалась, что мы будем делать в абсолютно пустом классе без всяких учителей.

Мне очень хотелось, чтобы по поводу учителей я ошиблась, и они всё-таки каким-нибудь образом очутились бы на месте.

Ребята принялись бродить по вестибюлю, внимательно разглядывая расписания.

Я тоже пробежалась взглядом по графикам. Все были написаны разными почерками. Больше половины предметов я не знала и могла только догадываться об их содержании, очень часто вместо названия предмета стояла сложная аббревиатура. Однако время и номера кабинетов были прописаны чётко.

– Полина, – подошла к своей соседке по комнате, – по-моему, у нас 217 и 218 аудитории.

Та удивлённо воззрилась на меня.

– Уже вычислила?

– Это единственные свободные. Посмотри сама, – предложила я. – И до самого вечера ни у одной нруппы занятий там нет.

Полина обошла все расписания, долго подсчитывала, шевеля губами, потом решительно тряхнула головой.

– Ребята! – Громко сказала она. – Пойдёмте, я знаю, куда идти!

В лифт можно было заходить по одному: двое в очень тесной кабинке не умещались, а если и умещались, то лифт категорически отказывался подниматься.

Я думала, что Полина уедет первой, вместо этого она подошла ко мне.

– Как ты так быстро посчитала?

– Я не считала, это и так видно.

– Думаешь? – Озадачилась девочка.

Я молча кивнула. Можно было бы, конечно, хотя бы в общих чертах объяснить, каким образом у меня это получается, но Полина была не в том настроении, чтобы меня слушать. А считала я очень просто: в своём воображении я построила таблицу со всеми номерками аудиторий, по вертикали отображались десятки, таких столбиков было тридцать, по горизонтали – единицы – их, само собой, десять; всего учебных классов оказалось триста. Как только я видела в расписании номер аудитории, цифра в моей виртуальной таблице тут же пропадала. После того, как я просмотрела все расписания, в таблице остались две сиротливых циферки: двести семнадцать и двести восемнадцать. Куда уж проще. Или Полине ничего неизвестно о таком вот простеньком способе?

Когда я вошла в тесную кабинку, двери тут же захлопнулись, сила тяжести вдавила меня в пол и двери тут же открылись. Перемещение произошло почти мгновенно.

«Здесь даже не нужно указывать этаж, – поняла я. – Похоже, это указано в карточке. Мы при всём своём желании не на тот этаж попасть не сможем»

Длинные светлые коридоры с большими окнами были такими же, как во всех обычных школах. За одним, впрочем, исключением: двери тут оказались настолько близкими друг к другу, что как-то не верилось, что за ними – настоящие учебные классы, а не какие-нибудь кладовые для инвентаря.

«Или они очень длинные?» – Задумалась я, потом подошла к окну и удивлённо расширила глаза. По высоте – четвёртый этаж, если не пятый. Откуда, если с улицы здание трёхэтажное? А если судить по номеру аудитории, то вообще второй. Впрочем, первая цифра в номере даже в обычном мире не всегда обозначала этаж.

Когда все ребята снова собрались вместе, мы всей гурьбой отправились искать наши кабинеты. Полина забежала вперёд и указательным пальцем по головам пересчитала всех проходящих мимо. Судя по её умиротворённому виду в конце подсчёта, все сорок первокурсников оказались на месте.

Я хотела сказать ей что-нибудь язвительное, но сдержалась. В конце концов, ей скоро должно надоесть при каждом удобном случае всем показывать, что она тут главная.

Нужные аудитории оказались расположенными напротив друг друга в крохотном закоулке. На правах старшей Полина первой открыла дверь. Ребята ожидали увидеть всё, что угодно, но не то, что там оказалось на самом деле.

Совсем крохотная комната. С потолка на толстых гофрированных шнурах свисают интернет-костюмы, больше похожие на глубоководные скафандры, чем на компьютерную периферию.

Тут, наверное, следует сделать крохотный экскурс в историю техники. Для работы в земной графической сети, ещё в начале существования последней, разработали специальные интернет-кресла. Минимальный набор такого кресла включает в себя сапоги, перчатки, шлем и сиденье, похожее на велосипедное. Этот набор позволяет совершать в виртуальном пространстве базовые движения: шевелить руками и ногами, ходить, прыгать, сидеть, лежать, оглядываться… Для того, чтобы комфортно работать в Интернете большинству пользователей вполне хватает этих немудрёных приспособлений.

Сложность, а, следовательно, и стоимость кресла увеличивается по мере увеличения той площади тела, которую он охватывает. Чем больше количество сенсорных датчиков, тем более сильные и глубокие ощущения можно испытать. Не хотелось бы вдаваться в такие подробности, но существуют даже специальные насадки интернет-костюмов, разработанные специально для взрослых. Надеюсь, вы понимаете, что тут имеется в виду…

Я, конечно, слышала, что самые последние разработки интернет-кресел уже вовсе и не кресла, а настоящие костюмы, но такого вот великолепия, если честно, не видела даже по визору, тем более, не ожидала встретить здесь.

Даже Полина, глядя на висящие ровными рядами и отражающие лучи утреннего солнца костюмы, потеряла дар речи. И, кстати, самая первая опомнилась.

– Вот это да! – Прошептала она. – Даже у меня таких нет! – В голосе у неё прозвучала неподдельная обида. – Похоже, здешняя администрация на нашем образовании экономить не будет.

Я даже с завистью подумала, что она – настоящая дочь Сенатора. Как бы мне хотелось мыслить вот такими вот глобальными категориями!

– Короче, так, ребята, – это опять была Полина. – Здесь – двадцать костюмов, в комнате напротив – тоже, наверное, двадцать. Девочки – сюда, мальчики – туда. Прыгаем в сеть, а там уже будем смотреть, что дальше делать.

Сколько я не разглядывала интерьер помещения, в котором мы находились, никаких пультов управления мне обнаружить не удалось, из чего можно было предположить, что костюмы включатся автоматически.

Я, как всегда, оказалась права. Первые несколько секунд мне пришлось болтаться внутри костюма словно одинокой селёдке в пустой консервной банке, потом крошечные сервомоторчики принялись регулировать размеры. Складывалось ощущение, что сначала кто-то мягко, но твёрдо, обхватил руками плечи, медленно повёл ладонями вниз, аккуратно обводя кистями рук очертания тела. В последнюю очередь нужный размер приобрели сапоги.

– Поднимите руки вверх, – попросил безликий голос. – Теперь присядьте. Сообщите, когда будете готовы войти в сеть.

– Я готова.

Вместо обычной заставки операционной системы перед глазами поплыли какие-то сложные настроечные таблицы. Тот же голос монотонно перечислял блоки системы и после некоторой заминки сообщал, что они загружены. Вскоре мне это порядком поднадоело. До сих пор я была уверена, что примерно такой же по длительности процесс происходит в звездолёте перед его отправлением. Чтобы обычный интернетовский костюм, каким бы навороченным он ни был, сканировался столько времени?!

– Блок визуального контроля… загружен. Блок системы обнаружения… загружен. Блок системы безопасности… загрузка запрещена. Блок…

Это ещё что за новости?

Я даже не успела задуматься над возникшим казусом загрузки; меня выбросило в сеть словно пустую запечатанную бутылку из-под шампанского с большой океанской глубины. Довольно необычное ощущение. Канонический вход в Интернет: это когда пространство вокруг медленно выплывает из тумана, приобретая очертания, как правило, платформы. Сейчас же меня выбросило откуда-то снизу, сильно подбросило над полом, я только крякнула, приземлившись на жёсткие плиты пола.

Оказывается, удариться копчиком – это очень больно, гораздо больнее, чем я могла себе представить. Вот это и есть самое прямое следствие отсутствия системы безопасности, будь она неладна. И с чего это, интересно, она отключилась? Или её кто-то отключил? Но ведь за такие художества можно и на Клатру на годик-другой. Впрочем, тут, в «Штуке» всё совсем по-другому. Может здесь так принято?

Помещение, в котором мы очутились, очень напоминало зал ожидания какого-нибудь космопорта: громадный ангар, светлые блестящие полы, большие матовые стёкла на высоте выше человеческого роста, за которыми, к сожалению, нельзя было рассмотреть ничего конкретного. Вместо канонического потолка над головой самым причудливым образом переплетались фрагменты несущих конструкций.

Ребята появлялись таким же образом, как я: их выбрасывало откуда-то из пола, они, ошарашенные мотали головой, словно собаки, выскочившие из воды. Подозреваю, что минуту назад я сама делала то же самое. Больше никого в более чем обширном помещении не было.

У одного из ребят возникли проблемы с визуализацией: часть тела в районе правой коленки у него оказалась полупрозрачной. Я оглядела себя. У меня с этим всё было в порядке. Впрочем, вданным момент моё тело было настолько простым, что тут и показывать-то особенно было нечего.

Если у человека проблемы с быстродействием компьютера или он собирается совершать сложную работу, ему во время нахождения в Сети, приходится сбрасывать свою привычную графическую оболочку, как правило, это изображение какого-нибудь современного артиста, певца, или кто там ему больше нравится, и он остаётся в стандартной. Тогда со стороны он кажется человечком, у которого грубо, словно на рисунке очень маленького ребёнка, зеленоватым цветом обрисованы контуры основных частей тела: руки, ноги, голова. Само собой, и действия такие незамысловатые оболочки могут производить самые примитивные: бегать, прыгать, сидеть, стоять, говорить – и всё. Сейчас все наши ребята были в таких стандартных оболочках.