Текст книги "Настя СИ)"

Автор книги: Александр Сиваков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Беглым взглядом я окинула остальные стенды с расписаниями. Свободных аудиторий на сей раз оказалось четыре. Можно будет выбирать, так, что ли?

Я уже почти подошла к лифту, как неожиданно моя карточка булькнула. Не так, как я к этому привыкла, когда снимают очки, а совсем по другому; удовлетворённо, что ли, словно заряженный под завязку персональник.

Дрожащими руками я вытащила из кармана карточку и почувствовала, что мне трудно дышать. Такого просто быть не может! Вместо моих родных ста пятидесяти баллов на ней горела надпись «185246». Я даже не представляла, что дисплей карточки имеет такую разрядность!

Кажется, тогда я начала глупо улыбаться, не в силах поверить в происходящее. Несколько минут я стояла, привалившись к стене и пытаясь собрать в одно целое разбегающиеся мысли. У меня почти двести тысяч очков. Такое вообще может быть? И что мне теперь с ними делать? А главное, как теперь мне жить среди ребят, у каждого из которых не больше полутора сотен?

Чем больше проходило времени, тем больше я понимала, что такое количество очков – это очень и очень неприятно. А какими глазами мне теперь смотреть на Полину, у которой – минус двести?!

Вспомнив, наконец, зачем я здесь, я поплелась по коридору, продолжая разглядывать злополучную карточку. Век бы её не видеть!

Вдруг количество моих очков стало прежним. Я прошла несколько шагов, пока не осознала этот факт, потом резко остановилась и пошла обратно.

Мне удалось отыскать ту гипотетическую черту, за которой очки резко увеличиваются, каждый раз на произвольное, но очень большое количество. Стоило мне только шагнуть обратно, количество очков становилось прежним.

Я несколько раз прошла туда-сюда, но потом опомнилась. У меня есть вполне серьёзное и важное дело, а я тут занимаюсь всякими глупостями.

Уже подходя к двери вчерашней аудитории, я почувствовала что-то неладное. Предчувствие меня не обмануло. Приоткрыв дверь, я увидела нелепо болтающиеся в воздухе человеческие фигуры в костюмах. Меня сразу заинтересовали странные позы учеников. Никогда бы не подумала, что где-то в нашей «Штуке» существуют места, в которых можно вести себя так, как это делали они. Кто-то сидел в позе лотоса, кто-то… возлежал (так вроде называется, когда человек лежит на боку, поставив под голову локоть), ещё один человек лежал на спине в строго горизонтальном положении и не шевелился вообще, а кто-то скакал на лошади (по крайней мере, это – первая ассоциация, которая у меня возникла; будь я более испорчена в моральном отношении, вполне могла бы подумать что-нибудь неприличное)

Среди всего этого, на полу, стояли две девочки и о чём-то весьма ожесточённо спорили. Негритянка лет двенадцати с многочисленными тоненькими косичками и рыжеволосая девочка с некрасивым нервным лицом.

На скрип приоткрываемой двери они обернулись.

– Чего тебе? – Не совсем вежливо бросила рыжеволосая.

– Мне костюм помыть нужно.

Девочки ошарашено уставились на меня.

– Так это ты? – Удивилась негритянка.

– Вот, – глубоко оскорблённым тоном процедила рыжеволосая, с непонятной ненавистью глядя на свою собеседницу, потом повернулась ко мне. – С какого курса, с первого?

Я кивнула.

– Вчера мы немножко поссорились с Красной Шапочкой…

– Не надо здесь её вспоминать! – Быстро сказала рыжеволосая девочка. – И вообще, вам вдвоём будет теперь проще объяснить ей, что тут было. Меня это не интересует. Разбирайтесь сами!

Саня, если меня в это дело впутаешь – пожалеешь!

– ЗачемКр… ей что-то объяснять? – Не поняла я.

– Потому что она сейчас сюда придёт.

– Для чего?

– Это ты у неё спроси, – кивнула она на негритянку. Быстрыми шагами, ловко уворачиваясь от нелепо двигающихся ребят в костюмах, прошла к своему, принялась возиться со всякими застёжками, озабоченно поглядывая в нашу сторону, наконец, закрыла щиток шлема и полностью покинула реальный мир.

Я подошла к негритянке ближе. Опасаюсь давать эстетическую характеристику лицам своего пола и другой расы, тем не менее не могу не упомянуть, что на мой взгляд Саша была довольно красивой, и ещё, она не вызывала чувство неестественности, как это всегда бывает, когда рядом оказывается чернокожий человек. Просто, обычная девчонка, разве что свет кожи чуточку не такой.

– Меня Настей зовут.

– Мне-то что?

Александра смотрела на меня совсем не дружелюбно. Сначала я заулыбалась, потом моя улыбка потухла.

– Что случилось?

– Ты знаешь, что я Красную Шапочку сюда вызвала?

– Зачем?!

– Потому что это её обязанность – поддерживать порядок в учебном корпусе. Нам и своего холла хватает. Сегодня с утра залезаю в костюм – а там такой запах… И попробуй разберись, кто виноват! Ты что, раньше не могла прийти?

– Не могла. Мне только что сказали.

– А у самой головы нет? Нагадила – и в кусты.

– Вообще-то, это не совсем я. Меня попросили.

– Нагадить?

– Нет, убрать.

Негритянка задумалась.

Она поймала мой взгляд (я как раз разглядывала ребят в скафах у неё за спиной), и очень засмущалась.

– Ты тут третий день учишься и уже прогибаешься? – Хмыкнула она. – Начало хорошее. – И сделала шаг вперёд, оттесняя меня к двери.

– Ничего я не прогибаюсь! – Возмущению моему не было предела. – Меня просто ПОПРОСИЛИ. Если заставить мыть костюм ту, кто на самом деле виноват, то она отсюда вообще уедет.

Мы стояли в нескольких шагах друг от друга. И тут вровень между нами в воздухе начал материализовываться какой-то предмет. Я непроизвольно ойкнула и сделала шаг назад, увидев, что это появляется Красная Шапочка. Она была в том облике, к которому я уже привыкла: платьице, передничек, большущая корзина в руках. Только через несколько секунд, когда через её тело перестали просвечивать детали окружающего пейзажа, я вдруг сообразила, что всё это происходит в реальном мире, и второй раз в жизни чуть не грохнулась в обморок.

В виртуале возможно всё. Программист берёт подпрограммку с видом какого-нибудь чудовища, вводит в компьютер сетевые координаты того места, где эта подпрограммка должна внедрится – и вот уже весь виртуальный мир наблюдает материализацию чудовища во всех, как говорится, красках.

Это в Сети.

Но что вы можете сказать о подпрограмме, которая выходит из компьютера и бродит по реальному миру?! Я скорее поверю в ожившего покойника!

– Александра Хорд, – сказала Красная Шапочка, – у вас – минус двести восемнадцать очков. Бахмурова Анастасия – у вас – плюс сто пятьдесят очков. Теперь я вас слушаю.

Мы молчали. Не знаю, настолько сильные эмоции были написаны у меня на лице, но Красная Шапочка вдруг подошла ко мне, аккуратно протянула свой мизинец.

– Потрогай!

Я дотронулась и отдёрнула руку, словно обжёгшись.

– Убедилась, что я реальна? А теперь рассказывайте!

Мы снова молчали. Впервые мне довелось видеть Красную Шапочку очень близко и довольно продолжительное время. Я смотрела на её колени, на незагорелые тоненькие икры ног, белые, чуть запылившиеся носки, изрядно потёртые сандалии. Меня поразила крохотная дырочка на одном из носков. В виртуале прорисовка таких мелочей «кушает» львиную долю программных ресурсов. А в реале?

Что-то я совсем запуталась… Или я сейчас в виртуале? Но ведь Красная Шапочка – вот она, передо мной…

В то время я даже мысли себе не допускала, что это просто загримированный под компьютерный персонаж обычный ребёнок. Не знаю, поймёте вы меня или нет, но каждый раз при появлении Красной Шапочки создавалась какая-то особая психическая аура, атмосфера, не представляю, как это будет правильнее назвать. Короче, вы твёрдо уверены, что перед вами – именно она и никто больше.

– Я жду ещё десять секунд.

Я решилась взглянуть Красной шапочке в лицо и который раз поразилась, насколько хищные у неё глаза. Красивые, но хищные.

– У меня костюм был грязный, – наконец, запинаясь, проговорила Саша. – В него кого-то стошнило.

– Тебя? – Спросила Красная Шапочка, поворачиваясь ко мне.

– Да, – потупилась я.

– Не ври. Минус пятьдесят.

Моя карточка булькнула

Саша странно дёрнула губами, словно хотела то ли засмеяться, то ли заплакать.

– И что вы предлагаете мне сделать? – Теперь Красная Шапочка обращалась к нам обеим.

– Ничего, – едва слышно прошептала я. – Мы сами разберёмся. Извините за беспокойство. Спасибо, что пришли.

Лицо Красной Шапочки вытянулось. Это было так по-человечески, что я потеряла всякие сомнения, что она более чем реальна. Не один компьютерщик, каким бы одарённым он ни был, такую эмоцию нарисовать не сумеет.

– Ты что – идиотка? – В её обычном монотонно-металлическом голосе впервые прорезались человеческие интонации. – Где? – Тут же осведомилась она без всякого перехода. Мы ничего не успели ответить.

Глаза Красной Шапочки сузились, словно она прислушивалась к чему-то, неслышному нам, потом она коротко и деловито осведомилась. – Насколько она большая? – Помолчала ещё несколько секунд. – Зону нестабильности перекрыть, всё крыло первого этажа проверить на вирусы. Провести общий тест на стабильность реала и виртуала. Если коэффициент больше ноль – семь – срочно доложить!

Она озабоченно направилась к выходу, только около двери вспомнила о нас.

– Минус триста, – бросила она, остановившись на мгновение. – Если ещё раз из меня шута сделаете – вылетите из «Штуки» без всякой арифметики.

Я долго смотрела на закрывшуюся дверь, а когда повернулась к Саше, то увидела, что опустилась на корточки и плачет, как-то трогательно по-детски закрыв лицо ладошками.

Я выхватила из кармана карточку. Там было сто очков. Всё правильно. Это те, которые остались у меня после того, как Красная Шапочка сняла пятьдесят за неудавшийся обман. А как же триста? С каждого или с нас обеих? Но ведь у Саши – минус двести восемнадцать. Это значит, её только что отчислили?!!

Я уселась рядом с ней, хотела обнять за плечи, но потом решила, что не стоит так фамильярничать с не очень знакомым человеком.

– Как очки делить будем? – Подняла она заплаканное лицо. – По-братски?

– Это как?

– Сто пятьдесят с меня и сто пятьдесят – с тебя?

– Но ведь у тебя тогда…

Саша опять разрыдалась.

– Может быть с нас очки вообще не будут снимать? – Несмело предположила я, стараясь не смотреть на её вздрагивающую спину.

– Будут, – едва смогла сказать Александра. – Если Красная Шапочка сказала – обязательно слетят. Триста она сняла с нас двоих. Мы сами должны договориться, с кого сколько, иначе через десять минут триста слетит и с тебя, и с меня.

– Тогда только с меня. Так можно?

Саша перестала плакать и недоверчиво уставилась на меня.

– Ты серьёзно?

– Моя карточка вполне может это выдержать в отличие от твоей.

Саша всё ещё не верила и смотрела на меня таким недоверчивым взглядом, каким смотрит бездомная собака на человека, протягивающего ей очень хороший кусок мяса.

– Просто скажи: «С меня – триста», – прошептала девочка.

– С меня – триста, – твёрдым голосом проговорила я.

Моя карточка булькнула. Я даже не стала смотреть, что там осталось, чтобы лишний раз не огорчаться. И так знала: минус двести. Как у Полины. Эх, осталось бы у меня хоть немножечко из тех очков, что вдруг появились на первом этаже! Кстати, уж не с этим ли эффектом связано экстренное исчезновение Красной Шапочки? Хорошо бы спуститься вниз и выяснить кое-какие подробности. Если перекрыта та часть зала, где моя карточка начала неправильно работать, то тут и сомнений быть не может. Только вот её слова по поводу соотношения реала и виртуала… Не скажу, что я спец в интернетовских технологиях, но тут даже не нужно быть супером, чтобы понять, что такого просто-напросто быть не может. Какое ещё соотношение реала и виртуала? Возникает впечатление, что виртуал иногда проникает в наш реальный физический мир. Подтверждение тому – Красная Шапочка. Несмотря на то, что это – самая обычная компьютерная программа, она разгуливает по «Штуке» так невозмутимо, словно наша школа – это пространство сайта. Но ведь сайт – это просто набор ноликов и единиц в биосхемах компьютера… Опять я начинаю путаться…

Я уже перестала удивляться всему. Даже если бы стены класса, где мы сейчас находимся, разрушились и мы с Сашей очутились бы в болоте под бесконечным проливным дождём, я бы восприняла это как данность и ни капельки этому не удивилась бы.

Зато удивила меня Саша. Вместо того чтобы поблагодарить, она уставилась на меня откровенно неприязненным взглядом.

– И чего ты хочешь?

– В каком смысле? – Тогда я её на самом деле не поняла.

– Если ты думаешь, что я за эти триста очков костюм буду мыть, то ты просто дура.

– Ничего я не думаю! – Ответила я более резко, чем это было необходимо. – Где тряпка какая-нибудь?

Саша проводила меня в туалет, разыскала ветошь, показала, где можно взять ведро и налить воду. Только когда я принялась разбирать неудобный костюм на составные части, она, наконец, не выдержала.

– Ты и в самом деле собираешься его мыть?

– Будто не видно! – Настроение у меня было не самое радужное. Благодаря какой-то незнакомой девчонке у меня за один раз пропало триста очков – это раз; мне предстояла грязная и неприятная работа – два; та самая незнакомая девчонка, которую я, можно сказать, спасла, сидит прямо передо мной, обзывает меня всякими нехорошими словами и разве что не хихикает – три…

Ну и что с того, что её зовут, как мою сестру? Если всех Саш в школе жалеть, то карточек всего нашего класса не хватит, чтобы их ублажить!

– Слушай, Настя! – Лицо девочки озарилось. – Ты же говоришь, что ты тут не при чём? Это ведь не тебя туда стошнило? Нет! Пригони девчонку, которая занималась в этом костюме – и пусть себе чистит.

– Нельзя – её. Иначе она из «Штуки» уедет.

Грудная пластина оказалась намертво прикреплённой к корпусу. Я отчаялась её снять и принялась разбирать плечи, благо составные части костюма были скреплены между собой так, что их можно было разобрать без применения инструментов.

– Ну и что? – Спросила Саша. – Пусть уезжает. Меньше народа – больше кислорода. Проще учиться.

– Я очень надеюсь, что на втором курсе не буду говорить, как ты сейчас.

Яна хмыкнула.

– Если будешь всех жалеть – больше трёх месяцев здесь не проучишься.

Интересная дата. Почему именно больше трёх месяцев, а не больше двух или, к примеру, одного?

– А у нас все такие. Мы друг друга жалеем.

– И у всех одинаковое количество очков? – Насмешливо поинтересовалась Саша. – Каждый вечер собираетесь и делитесь друг с другом? То-то я смотрю, почему ты такая добренькая. Для всего курса триста очков – это не очень много. С каждого – семь с половиной.

Я прикинула, сколько это будет, если триста разделить на сорок. Да, верно, семь с половиной. Быстро считает, молодец!

– Это самый настоящий рекорд! – Продолжала куражиться Саша. – Я почти уверена, что ни на одном курсе нашей школы коммунизма ещё не было. А кто у вас Генеральный секретарь?

– У нас Генерального секретаря нет, – ответила я, вспомнив, что на втором курсе, как говорила Полина, неизвестно-что-именно. – И Президента – тоже. А главная у нас – Иванова. Мы ещё не придумали, как её называть.

Глаза Саши, и без того большие, стали ещё больше.

– Полина?!

Я кивнула.

– Ничего себе! – Ошарашено пролепетала моя собеседница. – Наши девчонки, конечно, болтали, что она теперь в нашей «Штуке» в этом году учится, но я не верила. И как она – сильно зверствует?

Словечко Александра отыскала – лучше не придумаешь. Это Полинка-то наша зверствует?

– Да нет, она нормальная, чего ты сразу так на неё…

– Вначале – они все нормальные. Посмотришь, что из неё через месяц будет.

Спохватившись, Саша судорожно расстегнула верхнюю пуговицу кофточки, пошарила рукой за пазухой, вытащила оттуда карточку, которая, как и у нашего утреннего пленника, висела на шее на цепочке, взглянула на неё и заметно успокоилась.

Непонятно, чего она так взъерошилась, что такого опасного сказала?

– Я с ней в одной комнате живу, – зачем-то брякнула я.

Сама не знаю, чего я хотела этим добиться, но уж точно не того, что получилось. Услышав мои слова, Саша ойкнула и отступила на шаг, с испугом глядя на меня.

– Что – правда? – Прошептала она. – Тогда я… я сама всё тут помою… ты только не волнуйся, ладно?

Тут я впервые за всё время пребывания в «Штуке» разозлилась по-настоящему.

– И что с того, что она со мной в одной комнате живёт? Из-за этого меня нужно бояться?

– Я тебя не боюсь, – смутилась Саша. – Просто я…

Всё оставшееся время, пока я мыла костюм, она, присмиревшая, сидела в стороне, посверкивая белками глаз. Несколько раз девочка порывалась мне что-то сказать, но не решалась.

Когда я закончила, Саша зачем-то проговорила.

– Мы их скафами называем.

– Кого?

– Ну, вот эти вот, – она указала подбородком на интернет-костюмы, – а то ты каждый раз говоришь «костюм», «костюм», а это неудобно.

– Ты мне лучше скажи, – попросила я, вытирая ладонями мокрый лоб. Мы стояли в туалете, и я мыла ведро, – ты по поводу того, что можно делиться очками шутила или нет?

Саша сначала не поняла.

– Ах, да, – вспомнила она, – ты же ещё ничего не знаешь! Говоришь имя, кому ты хочешь перевести очки, количество очков – и они тут же переходят на карточку того человека. Знаешь, что, – у Саши был такой вид, словно она на что-то решилась, – я в библиотеке в восьмом зале сижу. Если найдёшь меня – присаживайся, там и поболтаем.

Она убежала, так и не поблагодарив меня за те усилия, что я на неё затратила. Я едва ли обратила на это внимание, всё моё существо переполняла громадная радость. А ведь Полина могла бы уехать домой, так и не узнав, насколько просто было её спасти. (Долго думала, брать ли последний глагол в кавычки, но потом решила, что не стоит; спасение нашего «Генерального секретаря» должно стать самым настоящим, без всяких кавычек. А вот «Генеральный секретарь» – это, вне всякого сомнения, более чем сомнительный титул, вот его нужно обозначить кавычками. И вряд ли Полина согласится им стать.)

Две из свободных аудиторий, номера которых я запомнила, оказались на другом этаже. Лифт упорно возил меня с этого этажа на первый и обратно; на другой попасть не получалось. Те же аудитории, которые я могла осмотреть, оказались пустыми. Время – почти одиннадцать. Где так долго могут бродить наши ребята?

Та часть зала около лифта, где у меня в прошлый раз прибавилось количество очков, оказалась огорожена стойками с натянутыми между ними верёвками, вдоль которых бродили хмурые старшекурсники с красными повязками на рукавах.

Я посчитала, что немного начинаю разбираться в особенностях здешней жизни. Похоже, кто-то из учеников пытается разобраться в системе начисления и снятия очков. Времени было много: целое лето. Они думали, прикидывали, вычисляли и сейчас, в первые дни нового учебного года, проверяют свои летние выкладки.

Ну и ладно, удачи.

Только бы среди этих ребят не оказались такие, какие пристают к нам уже второй день. Или, может, это и есть они?

Все наши ребята оказались на крыльце. По тому молчанию, которое установилось при моём появлении, я поняла, что ждали именно меня.

– Где тебя носит? – Недовольно осведомилась Полина. На этом её выговор и ограничился; всё-таки она считала себя мне обязанной.

Неожиданно мне бросилось в глаза, как сильно она изменилась за несколько последних дней – похудела, осунулась, даже в глазах у неё появилась какая-то сумашедшинка. Казалось, что Полина за три дня прошедших дня повзрослела сразу на несколько лет.

Как она была не похожа на ту девочку, какой я впервые увидела её, когда она весело болтала с дежурным старшекурсником! Мне и самой казалось, что времени с тех пор прошло – месяц, не меньше.

Я уже упоминала, что очень не люблю быть в центре всеобщего внимания, но новая информация была настолько важной, что её нельзя было удерживать.

– Ребята! У меня есть для вас новость. Очень хорошая! – Я стояла на крыльце, словно на трибуне, все смотрели на меня снизу вверх. Как это ни странно, но у меня не было обычной робости. Может я начинаю привыкать к новой жизни? Общение с моей соседкой по комнате явно идёт мне впрок. С кем поведёшься, как говориться…

Я кратко пересказала, что мне удалось узнать про возможность делиться друг с другом очками. Закончила я свой монолог просьбой, хоть немного помочь Полине, у которой минус двести; мне показалось, что сама она попросить об этом напрямую постесняется. Я, например, про себя сказать постеснялась, хотя у меня было столько же.

– Пятьдесят моих – Ивановой! – Раздался первый несмелый голос.

– Семьдесят!

– Сто!

Ребята соревновались в щедрости, а Полинина карточка булькала беспрерывно.

Через минуту у Полины оказалось больше трёх тысяч очков. Сколько именно, я разглядеть не смогла: она быстро сунула карточку и расплакалась.

Впервые я видела, как она плачет по-настоящему, совсем по-младенчески закрыв лицо двумя ладошками, съёжившись и отвернувшись к стене. Я хотела её успокоить, но она только дёрнула плечом. Прошло много времени, прежде чем она успокоилась и, всё ещё продолжая всхлипывать, повернулась к ребятам, которые стояли перед ней, но смотрели в стороны: им было неловко видеть плачущую Полину.

Какой-то мальчишка года на два старше нас вышел из дверей школы и замер, очутившись на импровизированной трибуне и перед своеобразным митингом. Боком-боком, он прошёл мимо нас и быстрыми шагами стал удаляться прочь, беспрестанно оглядываясь.

Это разрядило всеобщую атмосферу, ребята рассмеялись. Полина тоже несмело улыбнулась.

– Когда моего папу выбрали Сенатором, – заговорила она прерывающимся от волнения голосом, – в самой первой своей речи он сказал, что постарается оправдать возложенное на него доверие. Я хочу повторить то же самое. И ещё. Если уж так получается с очками, я вам обещаю, что или мы всем курсом доучимся до конца или все сразу разъедемся по домам. Вот…

Это был очень трогательный и патетический момент. Забегая вперёд, с сожалением скажу, что за весь период нашего обучения в «Штуке» – единственный. Больше такого никогда не повторялось. Да и Полине, как мне кажется, уже через несколько минут стало стыдно за своё поведение, за то, что совершенно неожиданно для себя на виду у всех так расчувствовалась. А жаль. Мне, например, понравилось. Кажется, что за какую-то минуту мы все стали друг другу настолько близки, насколько это вообще было возможно.

Стало уже традицией, что именно я сообщала номера свободных аудиторий. Некоторые ребята подозрительно щурились в мою сторону, словно пытаясь разгадать секрет, как я так быстро могу их определять.

На сей раз свободная пара аудиторий находилась не напротив друг друга, а в противоположных концах здания.

– Мальчики – направо, девочки – налево, – распорядилась Полина излишне суховатым голосом. После происшедшего ей было немного не по себе.

– А можно наоборот? – Пошутил какой-то мальчишка.

– Можно, – не без юмора «позволила» Полина. – Девочки – налево, мальчики – направо.

Мы разошлись.

– Всё в порядке? – Шёпотом спросила она меня.

Я кивнула. Можно было бы сказать, конечно, сколько у меня очков, но я решила погодить с этим до вечера. А то как-то некрасиво получится, всё равно что брать в долг у человека, который час назад получил наследство. А до вечера со своим балансом я решила кое-как доковылять: всё-таки у меня работа не такая опасная, как у Полинки. Да и по жизни я не особенно высовываюсь.

Кстати, интересно, заметила ли Полина, что я ей баллы со своей карточки не переводила?

Аудитория оказалась как две капли воды похожей на вчерашнюю. Девочки забирались в костюмы, весело переговариваясь. Полина была задумчивой.

– Столько всего нужно сделать, – сказала она (наши костюмы висели рядом) – на обычный сайт можно спуститься с платформы персональника, понахватать всякой всячины – и подняться опять. А тут конструкция сайта – нечистый ногу сломит. Сейчас опять будет ночь, дождь, где наши домашние платформы искать – ума не приложу! И ещё не понятно, где нас выкинет! А на платформы как забираться? Маразм!

– Ты бы с Никитой поговорила, – предложила я. – Он целыми ночами в Сети висит. Наверняка об этом сайте он сейчас знает больше, чем все мы вместе взятые.

– Это дело! – Согласилась Полина, повеселев.

В Сеть нас выбросило внутри нашего корпуса. Увидев перевёрнутую мебель, мне сразу подумалось, что здесь, в «Штуке», очень неприятная традиция устраивать погромы жилых помещений. Хорошо, что пока только виртуальных и до нашей с Полиной комнаты в холле пока ещё никто не добрался. Не хватало ещё, чтобы и там кто-нибудь «навёл порядок»!

– Как тебе твоя платформа? – Подошёл ко мне Никита. Со вчерашнего дня я отвыкла видеть его маленьким, поэтому не смогла сдержать невольной усмешки.

– Я ещё там не была.

– Увидишь – не падай.

– Хватит мне падать. НапАдалась уже.

– Я в переносном смысле.

– После того, как я тебя увидела в оболочке старика-рокера, я уже ничему, связанному с тобой, не удивлюсь. Только вот если Красная Шапочка узнает, что ты разгуливаешь, пусть даже по своей платформе, не в этой оболочке, какая сейчас у тебя, у тебя будет куча проблем.

– А кто скажет? – Подозрительно прищурился он. – Не ты случайно?

Я заверила его, что нет, очень мне нужно на своих же наговаривать.

– Тогда всё в порядке.

– Скажи мне Никит, – я помолчала, собираясь с мыслями. – А может компьютерная программа по реалу бродить?

– Запросто! В виде дисков, – принялся перечислять он, – в виде распечаток разных…

– Нет, я про другое…, – прямо между нами из-под пола вынырнула какая-то наша девочка, мы отпрянули в разные стороны, потом продолжили разговор. – Я сегодня Красную Шапочку видела. В реале. Она даже дала до себя дотронуться.

Никита смотрел на меня гораздо дольше, чем Полина вчера. И взгляд у него становился таким же, как у неё – участливым и понимающим.

Как раз в это время подошла Полина.

– Иванова, – сказал мальчик, – ты бы поменьше Настю нагружала, что ли? Я не знаю, что вы там вечерами у себя в комнате делаете, но у неё компьютерные глюки оживают.

– Этот компьютерный глюк, как ты его называешь, триста очков с моей карточки снял!

Ребята, удивительно похожие, воззрились на меня. Первой опомнилась Полина.

– Бахмурова! – С угрозой в голосе начала она. – Совокупное количество очков на всех карточках – это фонд курса. Если ты такими темпами будешь разбазаривать народное достояние…

– Я, что ли, сама эти очки ей вручила, а? – Огрызнулась я, потом мне стало смешно. «Народное достояние»! Нашла словечко. И вправду, Генеральный секретарь, кто ещё будет оперировать такими категориями.

– Вот что, Наська, – предложил Никита, – расскажи свою биографию за сегодняшний день, только чтобы интересно было, а мы послушаем, а вместе решим, что с тобой делать.

Он, конечно, же шутил, но у меня такое чувство юмора прилива энтузиазма не вызвало.

– Давайте потом, в реале. Сейчас времени нету. Полина, ты вроде хотела с кем-то поговорить?

– Ага! – Она увлекла Никиту за собой, и они вполголоса принялись совещаться.

Вскоре мальчик ушёл.

– Сказал, что сейчас приведёт свою платформу, – доложила мне Полина, – а на ней уже мы доберёмся до наших.

– А как он её найдёт? – Полюбопытствовала я.

– Это его проблемы, – отмахнулась Полина.

– Хорошо, что он не вспомнил, как ты обещала, больше ни в чём кроме охраны его не использовать.

– Охрана – это работа, а то, что я его прошу сделать здесь – для него это так, развлечение.

Под Полининым руководством мы принялись наводить порядок в корпусе. Сначала она просто давала указания, куда и что складывать, потом не вытерпела, и сама принялась работать наравне со всеми.

– Пока им объяснишь, – буркнула она, проходя мимо меня, – проще всё самой сделать.

Куча мусора посреди помещения неумолимо росла. Наконец, появился Никита.

– Разойдитесь, чтобы я кого-нибудь из вас не форматнул, – сказал он и снова ушёл.

Очень долго ничего не происходило, потом куча мусора дрогнула, и составляющие её обломки принялись медленно расползаться по тем местам, где были до этого. Ребята, жавшиеся к стенкам, ошарашено наблюдали за всем этим.

– По-моему, форматирование – это как-то по-другому, – сдавленным голосом выразил общую мысль кто-то из мальчишек.

– Ребята! – Попросила Полина. – Когда Никита сюда войдёт, закройте свои уши ладонями, я буду сильно ругаться.

Когда интерьер нашего корпуса стал точно таким же, как был в то время, как мы в нём появились, вернулся Никита. Уши, само собой, никто не закрыл, ребята, напротив, с интересом принялись наблюдать, что сейчас будет.

– Я применил обратный операнд времени, – сообщил мальчик. – Подумал, что так будет лучше.

– Что ещё за обратный операнд? – Слабым голосом осведомилась Полина.

– Это гораздо эффективнее, чем если всё отформатировать, а потом заново программировать каждую вещь, – принялся объяснять он. – Правда придётся немного подождать, но что делать. Теперь время здесь будет течь с такой же скоростью, как и раньше, только в обратную сторону. К завтрашнему дню всё станет точно таким же, как было вчера.

– А потом придёт Красная Шапочка и начнёт наводить порядок, – пошутил кто-то из ребят и ойкнул.

– Ты чего?

– По-моему, у меня с карточки очки слетели.

– А ты болтай побольше, – посоветовали ему в ответ.

– Ребята! – Сказала Полина. – Не нужно лишний раз говорить… сами понимаете, о ком. У нашего курса не так-то уж много очков.

– Так что же, теперь о ней вслух даже вспомнить нельзя? – Удивлённо спросил кто-то.

– Если просто вспомнить, я думаю, можно, – ответила Полина. – Но ведь добром же её никто поминать не будет? – Потом её взгляд наткнулся на Никиту, они долго смотрели друг на друга. – Делай что хочешь, – наконец вздохнула девочка. – Ты меня уже утомил.

– Кто был на своих платформах и сможет их узнать со стороны? – спросил мальчик.

Оказывается, ребята из своих комнат в холле почти не выходили в Сеть, а те, кто выходил, даже не представляли, как эти платформы выглядят.

– Да ну вас! – Огорчился он. – Ладно, кто хочет со мной – пойдёмте, будем разбираться на месте!

Никитина платформа висела прямо около входа в наш корпус, выполняя функцию своеобразного козырька от дождя.

Пока мальчишки разбирались с платформами, мы под руководством Полины из фрагментов валяющегося мусора вытащили обрывки бумаг с вопросами и собрали из них целый экземпляр, который тут же размножили в сорока экземплярах.

– Сегодня сходим в библиотеку и осмотримся, – решила Полина. – А с завтрашнего дня вплотную начинаем заниматься учёбой. Иначе суета со всеми остальными вопросами грозит затянуться не на один день.

Прошло полчаса.

Мальчишки, смущённые, принялись просачиваться в корпус, ни на какие вопросы они не отвечали. Когда вернулся Никита, Полина потребовала объяснения.

– Все платформы болтаются в дальнем углу сайта. Сюда им подлёт запрещён.

– А как же твоя платформа? – Вкрадчиво поинтересовалась девочка. – Почему ОНА здесь?