Текст книги "Настя СИ)"

Автор книги: Александр Сиваков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Так страшно мне никогда не было никогда в жизни. Каким образом обладатель этого голоса смог узнать, что именно я буду читать через несколько минут? Зачем он это говорил? И, главное, как он узнал, что я это услышу?

У меня так сильно затряслись руки, что это было заметно даже в виртуале. Не представляю, какую глупость я могла бы совершить, если бы именно в эту минуту не появилась Саша. Тряхнув многочисленными косичками, она невозмутимо уселась рядом со мной, достала из сумочки кипу брошюрок и принялась раскладывать их по столу в известном только ей порядке.

Краем глаза Саша, наверное, увидела выражение моего лица, бросила на меня быстрый обеспокоенный взгляд.

– У тебя такой вид, словно ты привидение увидела, – прошептала она.

Её неторопливые точные движения, которыми она перекладывала с места на место свои бумаги, позволили мне немного прийти в себя.

– Что-то вроде того, – пролепетала я.

– Тише, – Саша по-прежнему избегала смотреть в мою сторону.

Я снова принялась за чтение и опять наткнулась на злополучный абзац про то, что законодательство регламентируется правовыми нормами. Теперь я более чем уверена, что этот факт запомню на всю оставшуюся жизнь.

Чернокожая рука с длинными тонкими пальцами положила мне на страницу лист бумаги, на котором от руки было что-то написано. Я вздрогнула, удивлённо взглянула на Сашу, та делала вид, что она тут не при чём.

«НЕ СИНУС ПОКАЗЫВАЙ КОСИНУС ЧТО ТАНГЕНС ТЫ КОТАНГЕНС МЕНЯ ЛОГАРИФМ ЗНАЕШЬ ФОРМУЛА»

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что читать нужно через слово. Только вот что это за шпионские страсти?

С как можно более невозмутимым видом я положила записку в карман, показывая, что всё поняла.

Я листала свою книгу, привычно поглощая строчку за строчкой, автоматически запоминала прочитанное, но основная часть сознания была направлена на ожидание того, что сделает моя соседка по столу.

Мальчики, вычерчивающие схему, куда-то ушли, на его место уселся тот китаец, с которым я сюда пришла. На меня он не обратил ровно никакого внимания. Я решила отплатить ему тем же. Не хочет он со мной общаться – не надо. Сама я ему навязываться не буду.

Следующую записку Саша передала мне минут через десять. Как и в прошлой, нужные слова в неё перемежались со всякими математическими терминами. Смысл записки заключался в следующем: я должна была выйти в общий зал и ждать Сашу около лестницы на второй этаж.

Удивляясь сама себе (влезать во всякие авантюры – это было совсем не в моём характере), я встала со своего места, тоскливо взглянула на книги, которые намеривалась просмотреть. Теперь их нужно расставлять туда, откуда они были взяты. Если бы я только знала, столько бы не набирала!

Сверяясь со сложными буквенно-цифровыми обозначениями, мне удалось разместить все книги, не знаю уж, насколько правильно я это сделала..

Я вышла за дверь библиотеки, встала на четвереньки и, стыдно признаться, в такой вот более чем позорной позе преодолела расстояние до двери в большой мир, почти не ошибшись в направлении. Несколько раз в воздухе свистело что-то, напоминающее лопасти пропеллера, я падала и вжималась в пол. Всё обошлось.

– Ты чего тут делаешь? – Подозрительно осведомился проходящий мимо мальчишка, когда я добралась до места, указанного Сашей и остановилась, поджидая её.

– Просто стою. А что, нельзя?

– Нельзя. Проходи, не задерживайся.

Я сделала несколько шагов в сторону. Он удовлетворился этим и ушёл. Я возвратилась на прежнее место. Тут же появилась Саша, воровато оглянулась по сторонам, привычным движением приложила палец к губам, поманила меня за собой. Мы поднялись на второй этаж и очутились в длинном коридоре. Одна стена была пуста, с другой стороны тянулся длинный ряд одинаковых металлических дверей.

– Здесь почти никто не бывает, – сказала Саша. – Это закрытые фонды.

– А как сюда можно попасть?

– Только с персонального разрешения Красной Шапочки.

– У меня его нету! – Испугалась я.

– А мы сюда и не собираемся заходить. Нам дальше.

В конце коридора, в торце, оказалась ещё одна дверь, деревянная, самая обычная (если такое понятие можно применить к виртуальным предметам), за которой обнаружилось крохотное помещение. Как только мы вошли, включился свет.

Уборочные механизмы, стоящие вдоль стены при нашем появлении зажужжали, кое-кто даже тронулся с места, но потом всё быстро успокоилось.

Саша пропустила меня вперёд, потом вошла сама, плотно закрыла за собой дверь, привалилась к ней спиной.

– Всё! – Широко улыбаясь сказала она. – Здесь можно говорить всё, что думаешь. Тут прослушки не работают.

Я подняла брови.

– Не веришь? – Она задорно хмыкнула. – Красная Шапочка – уродка, каких ещё свет не видел. – После этих слов помолчала минуту. – Вот видишь, – сказала она. – И ничего не происходит. Это – дежурная фраза для проверки. Если бы я сказала это в коридоре, очки с меня слетели тут же. Значит, говоришь, ты с первого курса?

– Да.

– И много вы успели узнать?

– Смотря, что ты имеешь в виду.

Саша уселась на корточки, обхватив руками колени, несколько секунд раздумывала, глядя в пол перед собой, потом вскочила на ноги.

– Задавай мне любые вопросы, а я буду на них отвечать. Только ответь сначала на мой. Почему ты мне помогла?

Я решила сказать правду.

– У нас было одинаковое количество очков. Я только начала учиться, а ты учишься уже давно. Мне было бы не так обидно вылететь из «Штуки», как тебе.

Девочка долго молчала.

– Ты в Бога веришь? – Вдруг спросила она.

Я почему-то смутилась.

– Да нет, как-то не получилось.

– Я думала, что только верующие такие альтруисты.

Саша протянула мне руку. Я пожала её, не скрывая охватившей меня радости. Немудрено: это был первый здешний человек, с которым у меня получилось познакомиться.

– Значит мы будем дружить, Саша?

Саша задумалась очень надолго, мне даже показалось, что она обиделась, наконец, произнесла.

– Только чтобы об этом никто не знал. А мои ребята вообще никогда не должны видеть нас вместе.

– Почему?

– У нас в «Штуке» нет такого понятия как «дружба». Все сразу подумают, что, если я со старшего курса, а ты с младшего, то ты сошлась со мной только для того, чтобы что-нибудь получить, а я помогаю тебе из-за жалости, из-за альтруизма или из-за чего-нибудь ещё.

– Но ведь это не так.

– Я знаю, – Саша улыбнулась одними губами. – Ладно, давай, спрашивай, у нас мало времени. Иначе меня могут спохватиться.

У меня в голове роились миллионы вопросов, я даже не сразу смогла сформулировать первую фразу.

– Это правда, что вся территория школы под контролем?

– Да. Аудио– и видеодатчики. Объёмного сканирования. Слышала о таких?

Я о таких слышала, поэтому ответила утвердительно. Главное отличие подобных датчиков в том, что пространство прослушивается как бы изнутри. Если в обычных датчиках качество воспринимаемого ими звука зависит от дальности расстояния между датчиком и источником звука, то в объёмных каждый кубический сантиметр контролируемого пространства словно бы снабжён отдельным микрофоном, звук одинаково хорошо слышен на любом удалении.

– Даже если ты будешь с кем-нибудь переписываться записочками, информация всё равно дойдёт до Красной Шапочки, – продолжила моя новая подруга. – Так что нет ничего такого, о чём она бы не знала.

– Зачем ей это?

– Чтобы контролировать нас. Если я правильно понимаю, такой способ – один из немногих, которыми можно более-менее поддерживать порядок в нашей «Штуке».

– С этим можно бороться?

Саша аккуратно приподняла узенькие плечи.

– Только вот такими партизанскими методами. Каждый курс изобретает что-нибудь своё. Способов много, нужно только над этим работать… Я не технарь, поэтому не надейся, что я смогу тебе что-нибудь объяснить.

– Ты вообще-вообще ничего не знаешь?

– Почему же – вообще ничего… мне, например, точно известно, что Красную Шапочку, когда о ней разговариваешь, по имени называть ни в коем случае нельзя. Тогда Программа тут же включает все прослушки и начинает передавать запись всего разговора ей самой. Так она всегда узнаёт, что именно о ней говорят.

– Как же вы тогда общаетесь?

– Элементарно! Мы вместо её имени называем какие-нибудь числа, каждый раз – разные. Например, кто-нибудь говорит, «Сегодня пятнадцатая полсотни очков с одного пятикурсника сняла». А ему отвечают: «Тридцать шестая совсем обнаглела. Вот ведь не найдётся никого, кто выяснил, кто она такая в реале, чтобы настучать ей по морде». А третий говорит: «Вы, ребята, про свою семьдесят восьмую поаккуратнее болтайте, как бы чего не было. Много было таких крутых»

– А почему каждый раз числа разные? – Полюбопытствовала я. – Не проще её каким-нибудь одним числом называть или прозвищем каким-нибудь?

– Не проще. День-два-три её так поназываешь, потом Программа может догадаться, кто именно имеется в виду.

Мы замолчали.

– А как вы это место отыскали? – Показала я взглядом на стены помещения, в котором мы сидели.

– Нам о нём пятикурсники сказали. За пятьсот баллов.

– Проще собраться где-нибудь за пределами школы.

– Каждый раз, как нужно сказать что-нибудь важное, собираться не будешь.

– Это точно. Вы всегда ЗДЕСЬ сидите, если хотите сказать друг другу что-нибудь важное? – Я сделала ударение на слове «здесь».

– Иногда бывает. Это – не одно такое место.

– Мне о нём можно сказать ребятам?

– Нет! – Быстро ответила Саша. – И то, о чём я тут тебе рассказываю – об этом как-нибудь так говори, чтобы никто не догадался, что это всё я тебе рассказывала.

– Зачем такие сложности?

– Ты просто не знаешь Красной Шапочки. Она иногда ребят выгоняла и за менее серьёзные вещи. То, что я тебе рассказываю – вы обо всём этом сами должны узнавать

– А вообще – кто такая Красная Шапочка?

Моя собеседница вздохнула.

– Всякое говорят. Мне, например, кажется, что это – программа.

– Почему?

– Слишком она… предсказуемая. И всегда всё знает. Человеку это трудно делать. А кто-то думает, что Красная Шапочка – это Михаил Сергеевич.

При упоминании этого имени я не смогла сдержать невольной усмешки. Саша это заметила.

– Вот. И все так смеются. А кто знает, чем он там в кабинете у себя занимается!

Мы помолчали.

– Я сегодня Красную Шапочку в реале видела, – у меня едва получилось произнести это твёрдым голосом.

Девочка кивнула:

– Она иногда выходит из компьютера.

– Как?!

– Откуда я знаю! – Досадливо поморщилась Саша. – Тут, в «Штуке», вообще столько всякой чертовщины происходит, что если во всём этом разбираться, трёх жизней не хватит.

– Это точно. Чертовщины, – подтвердила я, вспомнив голос за стеной.

– Только не вздумай кому-нибудь об этом сказать. Особенно когда приедешь домой.

– Почему?

– Как только мы выходим за пределы «Штуки», сразу включается подслушка в карточке. А по браслету сигнал передаётся сюда.

– То есть, пока мы учимся в «Штуке» нас контролируют постоянно? – Уточнила я.

Саша огорчённо кивнула.

– Но ведь так же нельзя жить!

– Получается, что можно. – Саша сжала мне ладонь, успокаивая. Руки у неё были холодными и сухими. – Не переживай. К этому быстро привыкаешь.

– К тому, что тебя постоянно контролируют? Не верю!

– Правильно, что не веришь, – тут же опровергла свои собственные слова Саша. – Но в любом случае, это всего на пять лет, так что…

Она встала, потянулась, разминая затёкшие ноги. Я продолжала сидеть, снизу вверх глядя на неё.

– А если на другую планету улететь и там всё рассказать кому-нибудь? Прослушка до туда достаёт?

– Попробуй. Вполне возможно, что, когда ты вернёшься, то окажется, что ты тут уже не учишься.

Я только вздохнула.

– Ты хочешь спросить что-нибудь ещё?

– Я много чего хочу спросить, только тебе это навряд ли понравится. Не хочу пользоваться твоей добротой.

– Ладно, чего уж там, пользуйся. Если бы не ты, я бы сейчас уже домой летела.

– А почему у тебя так мало очков на карточке?

Саша сцепила пальцы рук, словно на что-то решаясь.

– Это всё наши мальчишки. Только никому не говори.

– При чём тут мальчишки?

– Они к вам вчера подходили?

– И вчера, и сегодня. А когда мы не согласились исполнять, что они сказали, то очки с нас снимали. Кстати, а ты можешь хотя бы примерно описать механизм прибора, с помощью которого можно начислять и снимать очки?

Саша с новым интересом посмотрела на меня, в полутьме сверкнули белки её глаз.

– Ты технарь?

– Нет, я мальчишкам хотела сказать.

– Это слишком сложно. Да я и не знаю. Наши ребята над этим работают, но им ещё далеко.

– В смысле? Вы не умеете снимать очки? – Не поверила я.

– А что тут такого?

– А как же вчера..?

– Ага! – Хихикнула Саша. – Они куда-то позвонили – и очки слетели, верно?

– Ага.

– Они с пятикурсниками договорились. Знаешь, сколько тысяч наш курс заплатил за каждый такой звонок? Я даже говорить не буду – это полный антракт! Теперь мы все в жутком минусе. А у вас там какие-то боевики попались, наших ребят избили, а одного вообще куда-то утащили. Не знаешь, куда?

– Знаю. Его уже отпустили. Наверное.

Если бы только знать, что всё, происходящее вчера (да и сегодня утром, кстати сказать), – блеф, то можно было бы выбрать совсем другую линию поведения и избежать ненужных жертв!

– Я, кстати, против была, когда мы все голосовали, – извиняющимся голосом проговорила Саша, – трёх голосов не хватило, будь они неладны!

– Интересно, а ваш главный «за» был или «против»? У нашей Полинки, например, контрольный пакет акций, так вроде это называется – пятьдесят один процент в любом голосовании. Хоть она и говорит о демократии, но, мне почему-то кажется, как она захочет – так и будет. А у вас как?

– У Катьки-то? Да она вообще не голосовала. Сказала, что все эти голосования – полная ерунда.

Я даже дар речи потеряла от такого заявления.

– И вы её пустили командовать?

– Она ни у кого не спрашивала. Ты, кстати, её видела. Мы с ней разговаривали перед тем как Красная Шапочка пришла.

– Она рыжая такая, с косичками?

– Ага.

– Видела. И только тогда поняла, как нам с Ивановой повезло. Она ни за что бы ни сделала так, как эта ваша Катька. Ей бы даже в голову не пришло оставлять кого-то наедине с Красной Шапочкой. Она скорее сама бы из «Штуки» вылетела, чем подставила бы кого-нибудь из своих.

– Давай не будем об этом, ладно? У нас тоже многие Катькой недовольны.

– А революцию не получается устроить? – Полюбопытствовала я.

– Кому она нужна эта революция. – Горько вздохнула Саша. – Все сидят тихонько по своим комнатам, главное, чтобы их не трогали – и ладно, – она едва заметно улыбнулась. – Почему-то на всех курсах главные – девочки.

– Это потому, что мы умнее мальчишек.

– Мы не умнее, мы просто быстрее развиваемся, – поправила меня Саша. – А чуть позже наш интеллект выравнивается. А пацаны – они предприимчивые – вот и вылезают на все посты.

Мы ещё немножко пообсуждали девчоночьи проблемы, связанные с нашей нелёгкой жизнью в мире мальчишек. В конце концов, Саша заторопилась:

– Ладно, мне уже пора. Извини, конечно, но если кто-нибудь из наших узнает, что я тут с тобой болтала…

– Не бойся, не узнают. Я хотела ещё кое-что спросить. Зачем перед входом в читальные залы…, – я замолчала, не в силах подобрать нужные слова.

– Это как в баймах, – ответила девочка, – для того, чтобы войти в зал нужно преодолеть какое-нибудь препятствие. Я всегда в восьмом занимаюсь, там проще всего проходить, над головой большая железная штука кружится – и всё. Самое сложное – во втором: там пол качается, иногда на сто восемьдесят градусов переворачивается. Меня даже вырвало пару раз.

– А в десятом?

– Стреляют.

– Насмерть?

– Да ты что! – Непритворно испугалась Саша. – Больно, конечно, обидно, сколько бы ни прошёл, после каждого попадания к самому входу возвращаешься, но не насмерть, нет! В четвёртом самое главное – правильное направление выбрать. Если не туда пойдёшь – можно заблудиться и до вечера там проходить.

– Мы всем классом в самом начале туда зашли.

– И как – заинтересовалась Саша, – выбрались?

– Представь себе – нет. До сих пор там ходим.

Саша расхохоталась, сверкнув в полутьме белоснежными зубами.

– Ладно, теперь самый последний вопрос. Тут очень…, – я запнулась, подыскивая нужные слова, – очень трудно учиться?

Девочка тяжело вздохнула.

– Я много раз думала, что, где бы я теперь ни очутилась, что бы со мной ни произошло, хуже, чем здесь, мне никогда не будет.

Я взяла её ладонь в свою руку и не нашлась, что можно ответить. Девочка порывисто встала.

– Всё, мне пора.

– Когда мы сможем встретиться?

– Номер телефона запомнишь?

– Да.

Она назвала несколько цифр.

– Это – мой домашний телефон. На выходных можешь мне позвонить, я домой приезжаю примерно раз в месяц. Как-нибудь пересечёмся.

Мы расходились по отдельности, словно в старых шпионских фильмах, сначала вышла Саша, вслед за ней – я.

Как только я спустилась вниз, меня угораздило столкнуться с тем парнем, который уже сделал мне замечание несколько минут назад.

– Что ты делала на втором этаже? – Без обиняков спросил он.

В прошлый раз я ничего предосудительного не совершила, поэтому притворяться мне почти не пришлось, теперь же пришлось сделать значительное усилие, чтобы выглядеть спокойной.

– Я просто заблудилась. – Как можно более дружелюбным голосом объяснила я. – А что?

И очень не вовремя вспомнила, что на моей карточке – минус двести. Если этот мальчишка имеет желание и возможность снять с меня баллы, мне придётся туго.

– Ещё раз тебя в этом крыле увижу – пеняй на себя.

Он ушёл, а я, всё более ускоряя шаги, пошла по коридору к знакомой двери с цифрой «8». Когда я предыдущие два раза без приключений преодолела тёмное пространство между коридором и читальным залом, это придало мне чувство уверенности; я расслабилась, чего мне делать не следовало.

Мне показалось, что дверь совсем рядом, я приподнялась, и тут же затылок обожгло тупой болью. В глазах на мгновение потемнело, хотя, кажется, как может потемнеть в глазах, если вокруг и так полная темнота?

Полагаю, что некоторое время я даже провела без сознания, прежде чем рассудок не прояснился и я не смогла двигаться дальше. Само собой, теперь у меня даже помысла не возникало подняться на две ноги. Даже преодолев границу читального зала, я несколько шагов проползла на четвереньках. Несколько ребят, оглянувшись на меня, хихикнули. Это отрезвило меня. Стараясь сдержать стон боли, я выпрямилась в полный рост и направилась к шкафу с книгами, где стояло злополучное «Введение в теорию». Если бы дело происходило не в виртуале, а в реале, дело вполне могло бы закончиться сотрясением мозга и как минимум неделю пришлось бы носить бинты. Однажды я целый месяц пролежала в больнице с сотрясением мозга; не скажу, что у меня от этого остались самый радужные воспоминания.

Саши не было. Я уселась на своё прежнее место, оказавшись в полном одиночестве, что меня, кстати сказать, порадовало, и углубилась в текст.

Время летело незаметно. Я поднимала глаза к большим часам, висящим на противоположной стене и с удивлением замечала, что прошло полчаса, час, полтора часа, два… Когда стрелки изобразили без четверти шесть, я решительно захлопнула книгу.

Всё. Хватит. На первый вопрос я могла ответить без запинки. Совокупно с этим я узнала ещё множество вещей, которые вполне могут пригодиться для ответов на другие вопросы, не только по социологии.

Где-то в подсознании мгновенно, словно электрическая искра, проскочило несложное вычисление: сто двадцать восемь вопросов, на каждый – два часа, двести пятьдесят шесть часов, если заниматься по шесть часов в день – сорок два дня и шесть в периоде. Гораздо больше месяца, который остаётся до экзамена. Да, пожалуй, не стоит тратить на один вопрос так много времени. Часа будет вполне достаточно, тогда к экзамену можно будет успеть подготовиться.

Та-ак, а что там дальше? Вопрос номер два: «Векторное исчисление и теория матриц. Основы тензорного исчисления. Тензоры, их свойства, правила действий над ними»

Я чуть не вскочила с места. Как я вчера не задумалась над содержанием этого вопроса? Они что – офонарели?! Им теперь что – весь учебник по тензорному анализу пересказывать?! Тем более, несмотря на всю мою любовь к математике, о тензорах я имела самое общее представление.

Но моих знаний хватало, чтобы понять, что нет смысла разбираться в тензорном исчислении, если не имеешь представления про исчисление векторное, а чтобы освоить векторное нужно, как минимум, знать, что такое матрицы. И всё это в одном вопросе!! Тут не то что двух часов – недели будет недостаточно!

Перехода в наш корпус я не смогла найти, поэтому под привычным для нашего сайта проливным дождём мне пришлось бродить между корпусами, отыскивая наш. Все они были похожи один на другой, отличаясь друг от друга незначительно лишь размерами.

Во время своих блужданий я встретила нескольких наших ребят, совместными усилиями нам удалось добраться до корпуса. Мы, конечно, сильно опоздали.

– Семнадцать! – сказала Полина, глядя на меня. – Восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один, – сосчитала она моих спутников. – А где остальные?

Я пожала плечами. Полина ушла. Я подошла к девчонкам, которые примостились вокруг разбитого дивана; из разорванной во многих местах кожи сиротливо торчали пружинки.

– Кто разбирается в тензорной математике? – Спросила я.

На меня воззрились так, словно я спросила что-то совсем несусветное.

– Я этим немножечко занималась, – отозвалась незаметная русоволосая девочка. – А тебе зачем?

– Тебя как зовут?

– Лена Прокопова.

– Полина сегодня утром предложила заниматься вместе, – объяснила я. – Это хорошая идея. Я это поняла уже на втором вопросе. Не знаю, как вам, но мне одной в этом не разобраться.

– И что? – Не понимала моя собеседница. – Хочешь, чтобы я это тебе объяснила?

– Не мне. Всем.

– Я не смогу – всем, – смутилась Лена.

– А мне бы одной объяснила?

– Тебе бы – да.

– Тогда и всем остальным сможешь.

– Не смогу.

Я не стала её переубеждать, потому что не представляла, как это можно сделать. Ещё несколько дней назад я была точно такой же, боялась вставить слово в разговор, в котором участвовало больше двух человек, чуть что – сразу начинала краснеть, а всё закончилось тем, что сегодня мне пришлось произнести речь перед четырьмя десятками не очень знакомых людей – и я ни разу не запнулась. В психологии это называется практическое преодоление комплексов.

Кстати, о психологии. У нас ведь есть Марек!

Он сидел в стороне от всех и что-то записывал в тоненькой тетрадке в клеточку. Когда я подошла, он тут же захлопнул тетрадь.

– Чего тебе?

Я кратко объяснила ситуацию. Марек оглянулся, на кого я показываю.

– Типичная тихоня, – тут же определил он. – Флегматико-меланхолический тип. Такую можно поймать только на чувстве вины.

– И что ты будешь ей говорить?

– Почему я? У тебя самой языка нету, что ли? Попытайся донести до неё мысль, что общество нуждается в ней, а она его посылает без всякой на то причины – вот и всё. Могла бы и сама, кстати, сообразить.

– Я не уверена, что у меня получится, – замялась я.

– Какие вы все, бабы, беспомощные! Ладно, сейчас я приду.

Он появился через минуту, бесцеремонно, словно ледокол, вклинившись в плавное течение нашего разговора.

– Эх, ты! – Сказал он, близоруко поверх очков вглядываясь в объект своей работы. – Тебя как человека попросили… Трудно, что ли?

И ушёл.

– Да нет, не трудно… – забормотала Лена, виновато хлопая глазами. – Ладно, я объясню, только…

Она даже не смогла придумать, что именно «только». Я в очередной раз восхитилась Мареком. Он всё-таки молодец, несмотря на все свои причуды.

– Наябедничала, – сказала мне Лена. Я даже не совсем поняла, спрашивает она или обвиняет.

– Я просто попросила его помочь нам.

– Всё равно ты наябедничала, не отпирайся.

На сей раз обвинение последовало от одной из девочек, которая с интересом слушала наш разговор.

– Ты сама не понимаешь, что говоришь, – спокойно парировала я. – Наябедничать можно только начальству, а Марек – один из нас. Логично?

Это было логично, и со мной все согласились.

Время от времени открывалась дверь, и в корпус просачивались группки наших ребят – по два-три человека.

Только в восьмом часу вечера собрались все сорок.

– Нет, ребята, так не пойдёт, – сообщила Полина. – Было же сказано: в шесть часов.

– Мы заблудились!

– Переходов не было!

– А что, нельзя было догадаться, что всё так будет?

Мы дружно выбрались в реал.

Я ожидала, что школьные коридоры будут пустынны, и крайне удивилась, когда поняла, что вечером они ещё более оживлены, чем утром или днём. Многие ребята только заходили. Улучив момент, когда мы проходили мимо стендов, я пробежала глазами по расписаниям. Самые ранние занятия начинались в 6.10 и заканчивались в 17.40. А сейчас уже больше семи!

Вопрос: что тут все делают?

По дороге в холл я рассказала Полине про эпизод с Мареком и Леной.

– Преподавателя по математике ты отыскала, молодец, Бахмурова. А что касается Марека… Сколько бы ты его не хвалила, но какой-то он непонятный.

– Из-за того что назвался не своим именем?

– Хотя бы.

– А по-моему, он просто обычный грубиян.

– Ты хоть раз в жизни видела таких примитивных грубиянов?

– Нет.

– Вот. И я тоже.

– Радует только то, – сказала я, – что нам ещё пять лет с ним учиться, за это время по любому успеем выяснить, кто он такой.

– Лучше бы побыстрее. Помнишь, я тебя просила обойти наших ребят и проанкетировать их?

– Помню.

– Вот сегодня ты этим и займёшься.

Мне оставалось только согласиться, что я и сделала.

– Часика через полтора, ладно? Мне нужно подготовиться.

Очутившись в комнате, мы занялись своими делами, Полина принялась рисовать электрические схемы. Когда заканчивалось место на очередном листке, она брала следующий и состыковывала его с предыдущим наподобие мозаики. Я принялась составлять список вопросов, которые нужно будет задавать ребятам, но в голову упорно ничего не лезло. Не написав и полудесятка строк, я со вздохом отложила персональник в сторону. Полине в это время перестало хватать места на столе, и она со всеми своими бумагами переместилась на пол.

– Что это ты делаешь?

– Рисую пускатель антигравитационной установки.

– Зачем?!

В моём голосе прозвучала такое изумление, что моя соседка по комнате подняла голову и внимательно посмотрела на меня снизу вверх.

– Ты издеваешься? Как это – зачем? Мы же договорились: я нарисую схему пускателя, а ты в это время сделаешь схему питания…

– Когда?

– В библиотеке. Как раз перед тем, как я с Ромкой поругалась.

– Ты с Ромкой поругалась? – Продолжала недоумевать я. – Когда? Меня ведь там не было!

– Где тебя не было?

– В библиотеке. Точнее, в том читальном зале, где была ты с ребятами. Я сразу же ушла.

– Куда – ушла?! – Прервала меня Полина. – Я сразу же сказала, никому не расходится, и мы всё время были вместе, на виду друг у друга. Ты даже на минуту не могла никуда уйти. Тем более, мы с тобой за столами напротив сидели – визави, так, вроде, это называется?

Я долго молчала, приводя мысли в порядок, несколько раз испытующе взглянула на подругу, пытаясь определить, не шутит ли она. Нет, она не шутила. И лицо у неё было серьёзным, даже обеспокоенным. (Немудрено: соседка по комнате с ума сходит, тут любой начнёт волноваться!)

– Полина, – как можно мягче проговорила я. – Я тебе сейчас дословно процитирую твои слова, попытайся вспомнить, говорила ты их или нет. Только хорошенько вспомни, это очень важно.

– И что же я такого сказала? – Подозрительно осведомилась девочка.

– Как только мы вошли в читальный зал, – начала я рассказывать, тщательно подбирая слова, – кстати, в четвёртый, я не знаю, почему ты именно его выбрала, ты сказала, что ходить всей толпой – это уже становится смешным, поэтому можно разойтись, а в шесть часов назначила встречу в нашем корпусе.

– Ничего такого не было! – Возмутилась Полина. – Мне бы в голову не пришло такое ляпнуть! Я, наоборот, сказала, что первые несколько дней, что бы ни случилось, в Сети будем держаться вместе. Хватит с меня проблем в реале, чтобы ещё и в виртале с кем-то сцепиться!

Всё, что говорила Полина, было очень логично, настолько, что я уже была готова усомниться в правильности моих собственных воспоминаний. Действительно, Полина не за что бы ни отпустила ребят самостоятельно бродить по сайту «Штуки» в третий день их обучения, когда они ещё ничего не знают и с лёгкостью могут влипнуть в любую неприятную ситуацию.

Но ведь и я же не сумасшедшая!!

Несколько минут мы молчали.

– Мы ведь всё это время были рядом друг с другом, – пролепетала Полина, пытаясь осмыслить случившееся. – Не совсем рядом, но, по крайней мере, в куче. И никак не может быть, чтобы у тебя было одно, а у меня – другое.

– Если только…

– Что?!

– Если только нам не создавали индивидуальныйвиртуал. Для каждого.

– Бахмурова, окстись! Ты представляешь, сколько для этого нужно программных ресурсов?

– Представляю. Много. Но ты сама говорила, что правительство на нашем обучение экономить не намерено.

– Но не до такой же степени!

Очень вовремя пришёл Никита.

– К вам можно?

– Заходи, – сказала Полина.

– Чего это вы какие-то странные?

Мы сообщили новость.

Подойдите к первому попавшемуся человеку и скажите ему, что его фамилия на самом деле Мазардухниев и на самом у него десять братьев и двенадцать сестёр, а потом посмотрите ему в глаза.

У Никиты стали точно такие же.

– Вы офонарели, – сказал он.

– В каком читальном зале мы сегодня занимались? – Вместо этого спросила я.

– В тридцать восьмом.

– Их всего десять, – ответила я. – По крайней мере, в моёмвиртуале. – И мы все сначала были в четвёртом.

– Один читальный зал на всех, – тихо сказала Полина. – Зато такой большой, что в нём все ученики «Штуки» умещаются. И ещё на три таких школы места бы хватило.

Последовавшая немая сцена была достойна пера Гоголя.

– Я полагал, что хоть немного Интернет знаю, – слабым голосом сказал Никита. – Оказывается – я в нём вообще не разбираюсь. То, что вы сейчас говорите – у меня в голове не укладывается.

– У каждого своя виртуальная реальность, – подвела я итоги.

– Но зачем, зачем?! – Воскликнула Полина.

– Вот это нам и нужно выяснить, – мрачно сказал мальчик, – и чем быстрее, тем лучше.

Мы долго сидели, думая каждый о своём и время от времени косясь друг на друга. Наконец Полина не выдержала.

– Никита!

– У?

– Я там, в твоёмвиртуале, как себя вела?

– Как обычно. Задиралась вовсю. Показывала, кто там главный. Тебя Маришка в лужу посадила. Ты с ней о чём-то там поспорила, а она оказалась права.

Полина покраснела.

– Ничего этого не было! – Принялась оправдываться она. – Сам понимаешь. С Ромкой слегка поцапалась – это было, не спорю. И опять же из-за Маришки. Я ей замечание сделала, пустяковое, в общем-то, а он на меня сорвался, словно пёсик цепной. Только в его виртуале этого, наверное, не было. То-то я смотрю: он ходит, как ни в чём не бывало, даже улыбается мне, хотя я думала, что только мы в реал выйдем – он мне в лоб даст.