Текст книги "Не магией единой (СИ)"
Автор книги: Александр Петровский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
* * *
В комнате Ника всё ещё царил разгром, там никто и палец о палец не ударил. Ник сказал, что хочет не просто убить главного магистра, а разорвать на мелкие кусочки, но вместо этого пошёл ко мне. Мой амулет показал, что никого и ничего связанного с магией поблизости нет, я уже собралась спокойно войти в свою комнату, но Ник настоял, что сначала нужно убедиться, что нет никаких механических ловушек. Как я и ожидала, ничего не нашёл, и с сознанием исполненного долга собрался лечь на мою кровать в чём был, сняв только пояс с мечом и кинжалом.
– Ты валялся в пыли, – напомнила ему я. – Незачем тащить эту пыль в мою постель. К тому же нужно заняться твоими ранами.
– Ими могла заняться художница. Между прочим, это её обязанность, – он хоть и спорил со мной, но не лёг, остался сидеть на кровати.
– Довольствуйся мной, – я не удержалась и хихикнула. – Снимай сапоги, раздевайся. Полностью раздевайся.
– Я стесняюсь, – покраснел Ник.
– Нечего стесняться. Я буду осматривать тебя как целитель, а не как женщина.
– Ты не женщина, а девочка.
– Ник, я под заклятием безразличия. Твои дурацкие шуточки меня совершенно не трогают.
– Уговорила, – он попытался снять рубашку, но скривился от боли и замер.
– Что такое? – удивилась я. – Не помню, чтобы магистр тебя бил. Ты только разок упал.
– Да тут всё вместе, и сегодняшняя драка, и вчерашняя поездка верхом.
Пришлось раздевать его самой. Рубашку запросто сняла, хоть она кое-где присохла к ссадинам, а вот один из сапог пришлось разрезать. Я заметила, что Ник прихрамывает, но не думала, что всё так серьёзно. Лодыжка здорово распухла, и сквозь голенище не пролазила.
– И как мне теперь в одном сапоге? – мрачно вопросил он.
– Купишь новые, – успокоила я. – Или ходи в тапочках. У нас так не принято, но все уже знают, что ты из Иного мира, так что не удивятся.
Я магически прощупала его кости, ни переломов, ни трещин не нашла. Даже вывиха нет. Значит, нужно только туго перетянуть сустав бинтами, и всё само пройдёт за пару дней. Разобравшись с лодыжкой, стала стягивать с него штаны. На них тоже кое-где проступили кровавые пятна, но отдирать от ран не пришлось.
– Набедренную повязку сам снимешь, или тоже мне?
– Погоди. Ты уверена, что разбираешься в целительстве?
– Меня учили. Справлюсь. Думаешь, я никогда не падала с дерева или с лошади? И мои браться не падали? Один раз я даже деду кость по кусочкам собрала, он на винтовой лестнице споткнулся, хорошо, что руку сломал, а не шею. Замковая целительница тогда сказала, что и она лучше бы не сделала. А ты запомни – тот, кто не верит в своего целителя, поправляется гораздо медленнее. Если вообще поправляется.
– Но такие травмы нужно перетягивать эластичным бинтом! Меня, между прочим, тоже учили оказывать первую помощь!
– Каким бинтом? – не поняла я.
– Эластичным! Давящим! Посмотри в моей сумке аптечку, там такой есть.
– Что такое «аптечка»?
– Белая шкатулка с большим красным крестом. В ней бинты и всякие снадобья.
Аптечку я нашла. Не знаю, можно ли её назвать шкатулкой, слишком уж плоская. Когда я обыскивала его сумки на привале в лесу, её там не было. Наверно, лежала в тайнике в седле. Её стенки на ощупь показались странными, и я пощупала их магически. Готова была ко всему, даже к Пустоте, но нет, ничего особенного, только вещество совсем незнакомое.
– Из чего она сделана? – спросила я.
– Из пластмассы.
– Мне это слово ни о чём не говорит.
– Ну, что-то вроде затвердевшего древесного сока, с разными добавками. Не знаю, как объяснить.
– Ладно, неважно, – я открыла шкатулку и нашла в ней растягивающийся бинт. – Это, что ли?
– Да.
– В нём что, примесь каучука?
– Понятия не имею, что такое «каучук». Не забыла, что я не из твоего мира, и язык мне не родной?
– Забыла. Ты очень хорошо говоришь по-нашему. А каучук – это сок гевеи, дерева такого, она у нас не растёт, но купцы импортируют… Постой, выходит, шкатулка сделана из каучука?
– Ты нашла тему для разговора! Вызвалась исцелить мои раны, так исцеляй!
– В который раз говорю – сними набедренную повязку.
Уговаривать пришлось долго, но я умею убеждать. По крайней мере, хочу думать, что умею. Так что в конце концов обнажённый Ник постоял на одной ноге, опираясь рукой об стену, а я его осмотрела. Серьёзного ничего не нашла, из ссадин самая большая нашлась на локте, но тоже сущая ерунда, у детей вечно ссажены локти и колени, и ничего. Ещё было несколько мелких ожогов, но это совсем легко – я постоянно вызываю огненную стихию, так что поневоле научилась исцелять ожоги.
– Жить будешь, – заявила я. – Осмотр окончен.
– Посмотрела, и всё? – удивился Ник. – А как же исцеление?
– С ожогами – всё. А ссадины смажу чуть позже. Тогда и ногу тебе перебинтую.
– Но почему не сразу?
– Потому что ты, дорогой, сейчас пойдёшь и смоешь с себя грязь. Снадобья лучше накладывать на чистые раны.
Ещё совсем недавно он шёл, лишь едва прихрамывая, а сейчас почти не мог ступить на ногу. Пришлось в прямом смысле подставить ему своё плечо, и опираясь на меня, Ник смог добраться до душевой. Пока он мылся, сменила платье на халат, а сапоги – на тапочки. Переоделась быстро, и захотела ещё раз взглянуть на аптечку Иного мира. Там многие снадобья упакованы в стальную фольгу. Что же там внутри, если упаковка настолько дорогая?
Снова полезла щупать магически. Снадобье, которое лежало внутри, не распознала. Как на лабораторке по алхимии, определила атомы. Углерод, кислород, водород – из них Природа может слепить что угодно. Зато когда пощупала фольгу, ахнула. Даже не сталь! Алюминий! Самый дорогой металл, или почти самый дорогой, золото всё-таки дороже, но совсем ненамного. Любая фольга стоит сумасшедших денег, очень уж сложно её делать кузнецам или ювелирам, а если она ещё и алюминиевая…
Я была не в силах понять, что можно хранить в такой драгоценной упаковке, и уж тем более, зачем это понадобилось. Взяла другую, похожую, и прощупала её. Снаружи снова бумага с алюминиевой фольгой, а внутри что-то похожее на каучук, свёрнутое в несколько слоёв. Мысленно развернула, и увидела воздушный шарик. Зачем он в аптечке воина или путешественника?
– Алиса, ты ждёшь, пока я тут растворюсь? – напомнил о себе Ник, и я, оставив в покое аптечку, пошла к нему.
Он стоял под выключенным душем и вытирался моим полотенцем. Я отобрала полотенце и повесила его на крючок.
– Сама вытру, – заявила я. – А то ещё грохнешься. Но сначала скажи, что это такое, – я протянула ему снадобье в алюминиевой фольге.
– Аспирин, – с готовностью пояснил Ник. – Таблетки такие. Помогают от головной боли, понижают температуру и лечат простуду. Слабое снадобье, зато почти не вредит. Не знаю, как у вас, а у нас почему-то всегда одно лечим, другое калечим.
– У нас то же самое. Это всеобщий закон, если мудрецы не врут. А почему этот твой аспирин в алюминиевой фольге?
– Хорошая упаковка, и одновременно дешёвая.
– Дешёвая? – я поразилась до глубины души. – Это же алюминий!
– В нашем мире алюминий – дешёвый металл. Чему ты удивляешься? Вся торговля построена на том, что разные товары стоят по-разному для разных людей. Иначе откуда возьмётся прибыль?
– И фольга у вас тоже дешёвая?
– Наверно. Алиса, не забывай, я охранник, а не мудрец. Многого не знаю.
– Ладно. Но зачем в твоей аптечке вот эти воздушные шарики, ты знаешь?
– Надувать их на праздники, – Ник густо покраснел.
– Врёшь!
– Ну, если поранил палец, можно надеть на него эту штуку, и в рану не попадёт грязь или какая-нибудь зараза.
– Это правда. Но я по глазам вижу, что надеть-то можно, только никто их не надевает. Так зачем они, Ник?
– Ты права, это надевают не на пальцы, – Ник покраснел ещё гуще, хотя, казалось, что гуще невозможно.
– А на что?
– Не скажу. Ты обещала меня вытереть, вот и вытирай, и незачем задавать вопросы, на которые я всё равно отвечать не стану.
Я высушила его взглядом, возиться с полотенцем не хотелось. Нечаянно обожгла слегка то место, где мой взгляд непроизвольно задержался, Ник вздрогнул, но промолчал. Потом он попросил принести эластичный бинт и табурет, и когда я принесла, сам забинтовал себе лодыжку. Потом надел чистую набедренную повязку, попутно сообщив мне, что она называется «трусы», как будто мне это интересно.
А когда вышли из душевой, в комнате нас поджидал какой-то простолюдин с неприятным выражением лица и бегающим взглядом. Но самым неприятным было не его лицо, а нож в правой руке, направленный на нас. Я мысленно обозвала себя дурой. Дверь заклятием не запечатала, сторожевого демона не поставила. Занималась непонятно чем, разве так уж важны для меня были эти странные воздушные шарики, которые можно надевать на пальцы, но их надевают на что-то другое?
* * *
Ник к новой схватке был явно не готов, а мой пояс с мечом висел на крючке в дальнем углу комнаты. Но кое-какое оружие всегда оставалось при мне. Огненная стихия служила безотказно. На моё правое плечо опирался Ник, поэтому шар из пламени я создала в левой ладони. У незваного гостя взгляд остановился, и наполнился смертельным ужасом.
– Нет, нет, нет! – завизжал он. – Вы меня неправильно поняли! Не сжигайте меня!
– Почему? – удивился Ник его просьбе. – Ты что тут делаешь? Воруешь? Алиса, ты его узнала?
– Нет. А разве должна была? Я с ним знакома?
– Знакома – вряд ли, но мне кажется, он – один из лакеев, которые вчера накрывали к ужину стол принца.
– Ты – лакей принца? – строгим голосом спросила я, продолжая держать наготове огненный шар.
– Не совсем так, леди Алиса. Я служу школе, в лице лорда главного магистра, но исполнение распоряжений Его Высочества тоже входит в мои обязанности.
– Тебя спросили, что ты делаешь в моей комнате.
– В мои обязанности не входит разговаривать с чернью. Если благородная леди изволит задать тот же вопрос от своего имени, она получит самый подробный ответ.
Я посмотрела на Ника. Боялась, что он отлупит наглеца. Наверняка ему это вполне по силам даже с травмой ноги, и нож в руках лакея ничуть не помешает. Но нет, он нисколько не злился, зато едва сдерживал смех. Что же его так развеселило? Я заглянула в ближайшее будущее.
Алиса стоит посреди своей комнаты, её щёки горят от стыда. Ник лежит на её кровати, сотрясаясь от хохота. И, наверно, уже не в первый раз повторяет то, что его рассмешило. А вот Алисе совсем не смешно, но и возразить нечего. Да, глупо она поступила…
Но мне незачем повторять её ошибку. В роли комедианта теперь выступит кто-то другой. Ясновидение – очень удобная штука, жаль, что я так слабо им владею.
– Ты приказываешь благородной леди повторить для тебя вопрос? – вкрадчивым голосом произнесла я, добавив столько энергии в огненный шар, что он заискрил.
– Нет, нет, леди Алиса, покорнейше прошу простить меня, неразумного! – ужас вновь вытеснил спесь из взгляда лакея. – Его Высочество изволил распорядиться, чтобы я отнёс в вашу комнату ужин на двоих! Я принёс!
– А нож зачем?
– Хлебушек порезать, благородная леди! Не извольте гневаться, никаких недобрых намерений у меня напрочь не было!
– Так сервируй столик, быстро!
– Не извольте беспокоиться, всё сделаю в лучшем виде, – он действительно управился очень быстро.
– Это всё?
– Не всё, благородная леди! Его Высочество ещё изволил передать трость.
Надо же, какой принц внимательный! Заметил, что Ник прихрамывает. Я ведь шла рядом, но ничего не видела.
– Поставь её в угол.
– Извольте, благородная леди.
– Теперь всё?
– Да, благородная леди.
– Тогда пошёл вон.
Вознаграждать спесивого лакея я не собиралась, да он и не просил, был рад, что живым остался. Когда он убежал из комнаты, я погасила огненный шар, закляла входную дверь и поставила сторожевого демона. Только после этого подошла к трости и магически её прощупала. Трость оказалась не простой, но ничего зловредного в себе не несла.
– Принц прислал тебе оружие, – сказала я Нику, уже развалившемуся на моей кровати. – Поворачиваешь рукоятку вот так – и получаешь узкий меч, – я показала, как это делается.
– Мы это называем шпагой, – сказал он.
– Называйте, как хотите, какая мне разница?
Пока Ник любовался тростью-шпагой, я собрала с пола его грязную одежду, и штаны показались мне слишком тяжёлыми. Неудивительно, в заднем кармане лежала какая-то металлическая штука. Уже привычная ко всему, даже не удивилась алюминиевому корпусу, правда, алюминий был не чистый, а в сплаве с чем-то ещё. Внутри много всяких деталей, я так и не смогла понять, как оно действует. Я же не механик, для меня и часы – непостижимо сложная штука.
– Осторожнее! – вскричал Ник, заметив, что у меня в руках.
– Это и есть твоё огненное оружие?
– Да. Очень опасная вещь!
Опасная, так опасная. Пожала плечами и отдала огненное оружие хозяину, а сама пошла в душевую. Стоя под струями воды, старалась напрочь выкинуть из головы мысли об огне – ундины и саламандры друг друга не любят. Но, как всегда, если стараешься о чём-то не думать, только об этом и думаешь.
* * *
Из душевой я прихватила две кружки с водой, и заварила чай. Ник обеспокоился, что к концу ужина чай остынет, но я ему сказала, что чай собираюсь пить холодным, и чем раньше он начнёт остывать, тем меньше сил понадобится, чтобы его охладить. А кому не нравится, могут заваривать себе чай самостоятельно. Он немного побурчал, но смирился. А что он мог сделать?
– Ужин при факелах, – сказал он. – У нас иногда, в особых случаях, ужинают при свечах.
– Свечи всё вокруг заляпывают воском, а копоти от них ненамного меньше, чем от факелов. А что это за особые случаи?
– Это когда ужинают двое, парень и девушка, которые друг другу нравятся. Только они нарядно одеты, а не в ночной рубашке, как некоторые.
– На себя посмотри, – фыркнула я.
– Я – воин, раненый в тяжёлом бою. Мне – можно.
Уже набрала воздуха, чтобы ответить, но тут звякнул мой хрустальный шар. Мама хотела со мной поговорить, и она была чем-то расстроена. А в плохом настроении она становится очень многословной, и бывает, потом жалеет о сказанном.
– Алиса, я выяснила, кто такой этот Николас. Этот парень – из Иного мира, он сын посланника по торговым вопросам.
Ник что-то ей сказал на непонятном языке, мама ему ответила, говорила она очень долго и со страстью. Ник слушал и улыбался.
– Мне почему-то казалось, что благородные леди таких слов не только не говорят, но даже не знают, – сказал он, когда мама замолчала. – Примерно треть из этих выражений я никогда раньше и не слышал. Вы где изучали наш язык, в припортовых борделях?
– Не твоё дело! Алиса, ты не удивлена?
– Чем? Что моя мама ругается, как непристойная женщина? – я вспомнила несколько слов, которые сказал Ник, выслушав признание магистра, и повторила их с теми же интонациями, что и у него.
Ник подавился куском оленины и закашлялся, мама застыла с открытым ртом.
– Алиса, я больше никогда не хочу слышать от тебя ничего подобного, – сказала мама через несколько секунд. – Ты поняла? Никогда и ничего!
– Мамочка, а я от тебя хочу услышать вот что. Если ты так хорошо говоришь на языке Иного мира, почему в их посольстве ты не смогла объясниться со стражником?
– Я очень сильно волновалась и всё забыла.
– Врёшь, мамочка, – улыбнулась я.
– Я тебе потом всё объясню. Скажи, если ты знала, что этот простолюдин – порождение Иного мира, почему не сказала мне?
– А кто мне говорил не пытаться узнать, кто он такой? Я так поняла, тебя это больше не интересует.
– Ладно, неважно. Алиса, мне доложили, что вам удалось получить признание от одного из магистров. Расскажи подробно.
– Ник сразился в поединке с магистром фехтования, и победил.
– Не может быть! – воскликнула мама. – Он же один из лучших фехтовальщиков королевства!
– Был когда-то, – буркнул Ник.
– Он признался, что леди Эльзу убили её собственным кинжалом, который торчал у неё в спине. Магистр сказал, что это кинжал из кабинета вооружений, и унёс его.
– Зачем? – не поняла мама.
– Кинжал Эльзы украшен очень дорогими драгоценностями – золото, серебро, алюминий, бриллианты, изумруды и рубины. Может, ещё что-то, он перечислил только это. Кинжал продан одному из столичных ювелиров, тот, по условиям сделки, погасил долги магистра ростовщикам.
– Это те деньги, что обнаружила Тайная канцелярия?
– Да, мама.
– А в убийстве он так и не признался?
– Нет.
– Ничего, это необязательно. Расследование окончено, убийца найден. Цель убийства – как обычно, деньги. Завтра же возвращайся.
– Ты не расслышала? Он признался в краже, а не в убийстве.
– Это неважно. Возвращайся!
– Не понимаю.
– Что тут непонятного, Алиса? – хмыкнул Ник. – Магистр – вор, это уже доказано. Если он будет нечаянно убит при попытке к бегству, кто докажет, что он ещё и не убийца? Да только ничего хорошего из этого не выйдет. У меня в руках был подозреваемый ещё лучше, верующий мальчишка с кинжалом, да какой толк нам с фальшивого убийцы? Никакого совсем!
– Теперь я не понимаю, – призналась мама.
– Девчонку убили, чтобы герцог поднял мятеж. Насколько я понял, ваша специальная служба, Тайная канцелярия, тоже считает именно так. И ещё – ваши сыщики.
– Они, бывает, ошибаются. И те, и другие.
– Может быть. Мы не знаем, кто заказчик убийства. И не узнаем, если вы прекратите расследование. Но он есть.
– Ничего страшного. Нам хватит и убийцы.
– Не хватит, – Ник тяжко вздохнул, всем своим видом показывая, как он сожалеет, что ему приходится объяснять такие понятные вещи. – Тот, кто это затеял, подбросит герцогу сведения, что вы повесили убийство на первого попавшегося, а настоящий убийца его любимой дочери остался безнаказанным. Угадайте с трёх раз, как поступит герцог. А пока гадаете, отмените приказ об убийстве бедняги магистра. Надеюсь, он ещё жив? Ведь сначала его должны как следует допросить, вдруг он действительно убил девчонку?
– Отменю, – пообещала побледневшая мама и сразу же исчезла из шара.
– Чего она так перепугалась? – спросила я.
– Понимаешь, Алиса, чтобы объявить убийцей непричастного, мало убить его. Нужно ещё обеспечить молчание всех, кто об этом знает. Обеспечивать будет, я так понимаю, спецслужба. Как они это обычно делают? Прячут или убивают?
– Убивают, – почему-то шёпотом ответила я. – Так надёжнее.
– Ну, вот. Значит, после смерти магистра фехтования умереть ещё должны ты, я, трое сыщиков и твоя мать. Кто-то из тех, кого я перечислил, ей очень дорог. Вот и перепугалась за жизнь этого кого-то. Наверно, в основном за свою, но, может, и за твою тоже.
* * *
Поговорив с мамой, я совершенно утратила аппетит, но Ник после изматывающего поединка готов был есть за двоих, так что от ужина остались только пустые тарелки. Чай успел остыть, и Ник, сделав глоток, так скривился, что я без всяких просьб заварила ему заново и даже слегка остудила кипяток. Себе же сделала чай со льдом, мне так нравится гораздо больше.
Я пила ледяной чай маленькими глотками, пытаясь понять, почему мама скрывала от меня, что умеет говорить на языке Иного мира. Перед кем она изображала дурочку? Передо мной или перед посольскими? Чего она хотела этим добиться? Сделать так, чтобы трудность преодолела я? И потом вызвалась помочь с расследованием? Что ж, если так, ей это прекрасно удалось.
Или она показывала, что королевский министр внутренних дел – дурочка, и если Иной мир хочет сохранить выгодные торговые отношения, он должен помочь в расследовании? Это ей тоже удалось – хоть официально она получила безоговорочный отказ, они всё же послали сюда Ника. Другой вопрос, велика ли от него помощь. Как, впрочем, и от меня, если уж на то пошло. Но кого они могли послать вместо Ника? Вряд ли у них есть опытные сыщики, понимающие наш язык. Кстати, а где он научился так хорошо говорить по-нашему?
– Ник, а трудно выучить чужой язык? Наш, например?
– Наверно, – он пожал плечами. – Наш посол так толком и не смог. Или не захотел. Он же свободно говорит на нескольких языках, как почти все дипломаты.
– А тебе было тяжело?
– Нет. Учили папу, а мы с мамой рядом посидели. А его учили как следует. Торговцы должны вести переговоры без переводчиков, иначе толку не будет. Так папа говорит. Вот мы всей семьёй и выучились.
– Всей? У тебя нет братьев или сестёр?
– Есть ещё старшая сестра, она осталась там, за порталом. Сюда не захотела.
Пока мы разговаривали, я собрала всю грязную посуду в угол комнаты, кувшин вина поставила в шкафчик, а столик оттащила в сторону. Ник сразу же захотел опробовать трость, и отправился с ней в душевую. Пока он там делал то, что там делают, я забралась под одеяло и прижалась к стенке.
– Меч будем класть? – деловито спросил вернувшийся Ник.
– От твоего меча остался только оплавленный обломок, – напомнила я.
– Давай твой положим.
– Чтобы и его поломали? Природа ясно дала понять, что меч, разделяющий парня и девушку, в тот же день уничтожается. Нет, своё оружие я портить не собираюсь.
– Есть ещё шпага в трости. Можно положить её. В смысле, шпагу. Лезвие сохраняет хоть какую-то видимость приличия.
– Ник, вчера полночи никакого лезвия между нами не было. Случилось что-то страшное? А если тебя так беспокоят приличия, меч ни капельки их не добавляет. Это просто суеверие. Чтобы их соблюсти, кому-то из нас придётся спать на полу. Вот только кому – раненому воину или благородной леди? Почему бы тебе просто не лечь и не заснуть? Неужели ты меня боишься?
– Представь себе, боюсь, – буркнул Ник, но всё же залез под одеяло и повернулся ко мне спиной, даже не пожелав спокойной ночи.
Я немного огорчилась, что его отец, одновременно купец и дипломат, не смог научить сына самой обычной вежливости. Хотя, может, и научил, но Ник – стражник, а почти во всех отрядах стражи вежливо разговаривают только с начальством, вот парень и разучился.
А как вообще получилось, что сын торгового представителя, дипломата, который по рангу лишь чуть-чуть уступает посланнику – простой стражник? Торговый атташе говорил, что его сын служит в охране, но тогда я на его слова не обратила внимания. В королевстве ни один сын ни одного дипломата не мог бы оказаться в страже или войске, разве что офицером. Но Ник – не офицер. Неужели Иной мир так отличается от нашего?
– Ник, ты не спишь? – спросила я, слегка толкнув его в спину.
– Спал, – недовольно ответил он. – Но ты меня разбудила. У меня был очень тяжёлый день, да ты и сама просила меня лечь и уснуть. Что такого срочного случилось, Алиса?
– Скажи, как вышло, что твой отец – торговый атташе, а ты – простой стражник?
– До утра никак нельзя было подождать?
– Ну, скажи, пожалуйста!
– Ладно, слушай, – он повернулся ко мне лицом. – Все, кто работает в нашим посольстве – это четыре семьи. Моя мама – атташе по науке. Жена посла – атташе по культуре. Секретарь посольства, та самая, которая шокировала тебя одеждой – дочь посла. Десяток охранников – дети и племянники. Мы все провели по три месяца в тренировочных лагерях спецназа. Опытным спецназовцам мы, конечно, здорово уступаем, но против гражданских и большинства обычных солдат смотримся довольно неплохо. Дипломатов, собственно, и отбирали из тех, у кого были родственники, способные охранять посольство.
– Вас обучали два года назад? Когда открыли посольство?
– Остальных – да, а меня – позже. Два года назад мне было всего шестнадцать, у нас подростков в армию не берут, так что я работал в посольстве курьером. По-вашему, посыльным. А ещё заочно заканчивал школу. А ещё командир нашей охраны занимался со мной рукопашным боем. А потом, когда мне исполнилось семнадцать, я отправился домой, в смысле, в свой мир, в спецназ, на подготовку. Папа был против, мама плакала, но поделать они ничего не могли. Знаешь, Алиса, это были три самых жутких месяца в моей жизни. А потом вернулся сюда, чтобы служить в охране. Уже почти год отслужил. Осталось немного.
– Спецназ – это, наверно, как у нас особые отряды?
– Если там очень сильные бойцы, то да.
– А почему только четыре семьи?
– Всё ради секретности. Торговля с вами нам очень выгодна. Но только до тех пор, пока о вас ничего не знают наши конкуренты, они же враги. Ваши соседние королевства не упускают случая чего-нибудь у вас отхватить при первой возможности, и наши соседи ничем не лучше. Поэтому о существовании вашего мира у нас знает меньше сотни человек. А о том, как сюда попасть – едва ли десяток.
– Если это так секретно, почему ты рассказываешь мне?
– Доверяю тебе безгранично, – хмыкнул он.
– А если серьёзно?
– Секретность – по ту сторону портала. Здесь глупо скрывать, что ваш мир существует.
– Я не о том, что от меня надо скрывать, что я существую, – мне не удалось удержаться от хихиканья. – Но ты же выдаёшь мне секретные сведения.
– Что в этом секретного? Ваш король это знает, принц – тоже, ваша спецслужба – обязательно, иначе они даром едят свой хлеб. Папа сказал, что я сам должен решать, что могу тебе говорить, а что – нет. Вот я и решил. А теперь, если ты не против, я немного посплю.
Он снова отвернулся и, похоже, заснул. А я заснуть никак не могла. Жутко хотелось разбудить его ещё раз, но заглянула в ближайшее будущее, и увидела, что это бесполезно. Попыталась навести на себя сонное заклятие, но оно мне почти никогда не удавалось, не удалось и сейчас. В детстве помогало считать лошадей, обычно к двадцатой лошади я уже спала, но сейчас воображаемые лошади нагло отказались куда-то идти мимо меня. Стояли целым табуном, и щипали траву. Тогда я вообразила стаю волков, чтобы сдвинуть лошадей с места. Волки их разогнали, даже кого-то, кажется, загрызли, и убежали в лес, а я осталась ни с чем.
* * *
Сон идти ко мне не желал, и я решила поразмыслить над расследованием. Может, придёт в голову что-то умное, а если просто засну – тоже неплохо. Тем более, если верить моему видению будущего, всё нужное для того, чтобы изобличить убийцу, я знала ещё прошлой ночью. Это что-то такое, чего не знают сыщики, иначе они бы уже всё закончили сами. Так что известно мне, но не известно им?
А может, не одной мне, а нам с Ником? В видении он говорил «мы знали». Разбудить, расспросить? Наверно, не нужно, вряд ли он, проснувшись, скажет что-то полезное. Сначала попытаюсь разобраться сама. Ключевой вопрос – как убийца обошёл и заклятие правдивости, и моё чутьё на ложь? Никак, это невозможно. Значит, он сказал правду, но так, чтобы его неправильно поняли. Если в устах убийцы «я не убивал леди Эльзу» – правда, то убитая – не леди Эльза. Других объяснений я не нашла.
Как такое может быть? Сообразить не смогла, решила опять попытать счастья в ясновидении. У меня редко получалось заглянуть в чужое будущее или прошлое, но мало ли, вдруг удастся именно сейчас? Попробовала, и кое-что увидела.
Поляна в густом лесу. Две девушки сидят рядышком на стволе поваленного дерева. Они одинакового роста и сложения, в одинаковой одежде, и лица у них похожи просто неотличимо. Но я откуда-то знаю, что одна из них – Эльза, дочь герцога, а вторая – простолюдинка.
– Ты готовилась целый месяц, – говорит Эльза. – Теперь я дам тебе свои платья, драгоценности и немного денег, и ты отправишься в школу «Королевская кровь». Будешь там до каникул изображать меня. Ты – актриса, тебе это не должно составить труда. Одежда и ценности – твои уже сейчас. Но если ты провалишь роль или сбежишь, готовься к смерти – найдём даже за границей. Всё понятно? Вопросы есть?
– Всё понятно. Вопросов нет, – и по голосу фальшивую Эльзу не отличить от настоящей.
Актриса уходит по лесной тропинке. На поляну выходит юноша ослепительной красоты, Эльза с возгласом счастья бросается ему на шею и рассказывает, как она рада, что теперь будет жить с ним, а её строгий отец так ничего и не узнает.
Юноша достаёт хрустальный шар, с кем-то связывается, и спрашивает у него, всё ли тот видел и слышал. Получает ответ, что всё, и отключается. Юноша связывается с кем-то другим, и говорит на каком-то незнакомом языке, но я его каким-то образом понимаю. В его голосе сквозит огромное почтение, и он докладывает своему собеседнику, что их человек в школе приступил к выполнению задания. Я думала, что он имеет в виду актрису, но нет.
– Он магистр? – спрашивает начальник Тайной канцелярии чужого королевства, откуда-то я знаю, что это именно он.
– Магистр, – кивает юноша.
– А магистр чего?
– Не помню. Какая разница?
– И то верно, сынок, – кивает начальник и отключается.
Картина перед моими глазами расплывается, и я переношусь в комнату Эльзы. Самой Эльзы там, конечно же, нет и быть не может, на её кровати сидит актриса и кого-то ждёт. Раздаётся тихий стук, она вскакивает, подбегает к двери, распахивает её и бросается на шею пришедшему. Так он и входит в комнату, с повисшей на нём девушкой. Ставит её на кровать, целует в грудь и снимает с неё халатик. Она счастливо смеётся.
– Отвернись, – шёпотом просит магистр, я не узнаю его голоса, а лица мне не видно.
Девушка послушно отворачивается, магистр достаёт кинжал из ножен, и тут видит на столике кинжал Эльзы. Он возвращает в ножны своё оружие, и хватает чужое. Само убийство я не вижу, да и, если честно, не очень и хочется. Зато вижу, как убийца собирается выйти в коридор. Но оттуда вдруг доносятся чьи-то голоса, и перепуганный магистр запечатывает дверь заклинанием, распахивает жутко скрипящее окно и выбирается из комнаты через него. Он очень уверенно держится на стене, практически прилип к ней. Остановившись, он взглядом закрывает створки окна, и ползёт дальше.
И снова смена картинки. Прекрасный юноша держит в руках хрустальный шар, в котором смутно виден образ магистра, узнать его я не могу. Юноша рассказывает, что магистр может получить честно заработанные деньги в столичной конторе того банка, о котором договаривались. Хвалит магистра за отлично исполненное задание. Отключает магистра, и вызывает начальника Тайной канцелярии, докладывает, что всё сделано. Тот приказывает действовать по прежнему плану. Юноша достаёт кинжал и наносит удар куда-то в сторону, я не вижу, куда и кому, но слышу девичий вскрик. Теперь кинжал окровавленный, а юноша говорит, что всё сделал. Он улыбается, очень довольный собой.
Я рывком вынырнула из транса. Чувствовала себя так мерзко, будто пару часов простояла на цыпочках в выгребной яме, по шею в вонючей жиже. Всё тело тряслось от озноба, и это у меня, никогда не мёрзнущей повелительницы огненной стихии! Попыталась согреться, но одеяло задымилось, а мне по-прежнему было холодно.
– Ник, помоги, – попросила я, стуча зубами.
Он мгновенно проснулся и повернулся ко мне.
– Что случилось, Алиса? – говорил он совсем не сонным голосом, я даже подумала, что он только делал вид, что спит.
– Я замёрзла. Жутко замёрзла!
– Ты хочешь, чтобы я тебя погрел? Тебе не хватает мужской ласки, и ты решила изобразить переохлаждение?
