Текст книги "Оружие Кроноса (СИ)"
Автор книги: Александр Петровский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– Ты хорошо умеешь это делать, вот и всё. А проветрить комнату можно? Мне всегда казалось, что в Лондоне ужасный смог, но теперь я вижу, что просто не понимал, как выглядит настоящий ужас.
– Мерлин, комнату проверить можно. Для этого требуется, всего-навсего, оторвать сам знаешь что от кресла, отнести оторванное к окну и открыть оное. Или ты считаешь, что и это я умею делать лучше всех?
– У меня есть вопрос, – заявила Ромуальдовна, когда Мерлин, открыв окно, вновь уселся в кресле. – Ваша Моргана – это та самая Афродита?
– Да, иногда её называют и так, – подтвердил Мерлин.
– Странно, вообще-то, – удивился Елубай. – Афродита, Венера, даже славянская Берегиня – это всё вполне положительные дамы. А вот о фее Моргане такого точно не скажешь.
– Я не специалист по сравнительному религиоведению, но попробую вам ответить. Тут всё дело в менталитете народов, которые её обожествляли. Для греков и римлян любовь неразрывно связана с сексом, можно даже сказать, что для них это одно и то же. Философы ещё видели какие-то различия, но на бытовом уровне понятия отождествлялись. Для древних славян любовь и секс были неотделимы от семьи, потому для них и Берегиня – в первую очередь хранительница дома, а потом уже символ секса. А вот в Британии тех времён господствовал взгляд на женщину, как на вещь. Если же она проявляла себя как личность, сразу же становилась врагом.
– Вагиня – ещё та личность, – фыркнула Ромуальдовна. – Глубокая, блин, и многогранная.
– Мы, вообще-то, обсуждаем оружие Кроноса, а не моральный облик Афродиты, – напомнил Сатана. – Или аморальный, не имеет значения.
– А ещё мне интересно, уважаемый Мерлин, где вы научились так хорошо говорить по-русски? – если Ромуальдовну что-то интересовало, никакой Сатана закрыть ей рот был не в силах.
– Я полагаю, что это тоже не относится к оружию Кроноса, – недовольно откликнулся Мерлин.
– В России он научился, – сообщил Сатана. – Неужели кто-то думает, что учиться говорить по-русски лучше в Саудовской Аравии?
– А зачем ему русский, если он живёт в Англии?
– Боги постоянно бывают в разных странах. Местные языки знать нужно, чтобы не обращать на себя внимания трёхмерных без необходимости. Живём мы долго, освоить нужные языки времени хватает. И вообще, каждый столько раз человек, на скольких языках он говорит.
– Класс! – пришёл в восторг Жора.
– Чему вы столь бурно радуетесь, Абрам Альбертович?
– Тому, что я два раза человек. На русском говорю и на английском. Английского, правда, не понимаю, но ведь говорю!
– Это не считается. Нужно понимать. Иначе получается, как у попугая. Он может говорить на многих языках, но ни разу не человек.
– Хорошо, – безропотно согласился Жора. – Тогда один раз. Мне хватит.
– Один раз не…, – начал Елубай.
– Заткнулись все! – рявкнул Сатана.
– Сам ты это слово, Бабай, – не послушался его Жора. – Особенно в таком халате. Вылитый…
– Кому-то жить надоело? – поинтересовался Сатана ледяным тоном. – Абрам Альбертович, вам хочется поговорить? Может быть, вы нам скажете что-нибудь на тему рассказа Мерлина?
– Вопрос, конечно, имеется. Я так понял, мистер Мерлин провёл на Берегине больше десяти лет. Ну, что тут сказать? Наверно, она уже тогда хорошо умела делать…
– Тварь! – завизжала Ромуальдовна и отвесила мужу звонкую пощёчину.
– Мерлин, убей этих полудурков, пожалуйста, – попросил Сатана. – А то я к ним уже немного привязался, рука не поднимается.
– Давайте лучше о деле поговорим, – предложил Елубай. – Если позволите, я кратко перескажу, что понял из рассказа уважаемого Мерлина.
– Пересказывайте, Елубай Нуртасович, – милостиво разрешил Сатана, чем поверг Елубая в некоторое удивление, поскольку тот считал, что оборот «если позволите» является чисто риторическим, и на самом деле позволения не требуется.
– К Мерлину явился какой-то грек-пифагореец, и продиктовал ему тексты смертельных заклятий против Зевса и Юпитера. Отсюда можно сделать вывод, что заклятия именные. О дальнейшей судьбе пифагорейца ничего не говорилось, но лично я думаю, что уважаемый Мерлин его прикончил. На всякий случай. Очень уж символичная фраза «ахеец нас покинул».
– Вы весьма проницательны, Елубай Нуртасович, – похвалил Мерлин.
– Примерно в то же время другой пифагореец передал оружие Кроноса Гераклу. Тот им, само собой, не замедлил воспользоваться. Зевс убит. Куда после этого делся Геракл? Кто-нибудь знает?
– Тоже убит, скорее всего, – предположил Сатана. – Я даже могу представить, как это произошло. Геракл убедился, что заклятие не работает против других богов, отыскал пифагорейцев, и потребовал, чтобы они дали ему универсальное. Они же ему вместо этого прочитали заклятие против Геракла. Всё, как недавно описывал нам уважаемый мистер Эйнштейн. Уважаемая Маша склонна считать, что Геракл Зевса не убивал, потому что не знал, что оружие Кроноса – это заклинание. Мне же теперь кажется, что милейший Геракл ловко сумел заморочить ей голову. Он был мастером по таким делам. Продолжайте, Елубай Нуртасович.
– Собственно говоря, у меня всё. Осталось только узнать, помнит ли уважаемый Мерлин текст тех двух продиктованных пифагорейцем заклятий.
– Не помню, конечно, – с сожалением вздохнул Мерлин. – Полторы тысячи лет прошло, не шутка! А человеческая память, как, впрочем, и божественная, несовершенна. Заодно хочу отметить, что вы блестяще в нескольких фразах передали суть моего довольно длинного рассказа.
– А вот ни хрена не блестяще! – возразил Жора. – Для начала, не «к Мерлину заявился какой-то тип», а «Мерлин сказал, что к нему заявился какой-то тип».
– Вы, кажется, сейчас обвинили меня во лжи, мистер Эйнштейн? – холодно осведомился Мерлин.
– Нет, но был очень к этому близок, – попытался его успокоить Сатана. – Вы, Абрам Альбертович, ведите себя осторожнее, а не то, неровен час, Мерлин вызовет вас на дуэль.
– Пусть вызывает, – заржал Жора. – Я всё равно не приду.
– Тогда он к вам придёт. Поверьте, для вас это ничем не лучше. В любом случае, Мерлин всегда говорит только правду.
– В отличие от тебя, Саурон, – уточнил Мерлин.
– Эта фраза была лишней, – обиделся Сатана.
– Извини, пожалуйста. Беру свои слова назад. А вы продолжайте, мистер Эйнштейн. Разумеется, всецело соблюдая рекомендованную Сауроном осторожность.
– Хорошо, пришёл какой-то мужик к Мерлину и сказал, что он ахинеец в пифагоровых штанах. Он тоже всегда говорит правду? Точнее, говорил, он же помер.
– Не уверен. Мог и соврать, конечно.
– Он продиктовал какую-то белиберду, и сказал, что это смертельное заклятие. А откуда известно, что это не рецепт самогона из абрикос на языке индейцев сиу?
– Я тоже об этом подумал, – признал Мерлин. – И потому проверил.
– Как? Зевс, он же Юпитер, помер без вас.
– Конечно. Я проверил на смертных. В римских легионах отыскались три Юпитера и один Зевс. Я прочитал им оба заклинания. Двое из них умерли на месте, двое других сразу же совершили самоубийство. Если кому интересно, легионер Зевс был среди тех, кто перерезал себе горло.
– Какой вы всё-таки жестокий, – расстроилась Ромуальдовна. – А ведь считаетесь добрым волшебником. Как мало мы знаем о добрых волшебниках.
– В те времена, миссис Эйнштейн, человеческая жизнь ценилась очень дёшёво. И, если честно, к нынешнему моменту подорожала совсем незначительно. Так что ваш упрёк я не принимаю. Что же касается моего рассказа, кто в нём лгал, а кто нет, обдумав как следует замечание Абрама Альбертовича, я пришёл к выводу, что Моргана меня не обманывала. Хотя, возможно, обманули её. Собственно, даже по её словам Геракл – записной врун и хвастун. Но так ли это важно для нас с практической точки зрения?
– Неважно, – решил Сатана. – Итак, похоже, что оружие Кроноса – это заклинание, убивающее человека или бога с определённым именем. Кстати, Мерлин, ты якобы эти два заклинания забыл, но, может, помнишь, они сильно друг от друга отличаются?
– Сильно. Я бы сказал, ничего общего.
– Примем к сведению, как говорится. Что скажут наши эксперты по оружию?
– Селектор цели определяется именем, – сообщил Жора. – То, что форма разная, так это понятно. Пули тоже разные бывают, есть бронебойные, есть разрывные, есть со смещённым центром тяжести. А ещё есть трассирующие. И всё это пули. Так, наверно, и с заклинаниями.
– Абсолютно бесполезное замечание, – отметил Сатана. – Елубай Нуртасович, слово вам.
– Я так думаю, текст заклинания есть функция имени жертвы и типа воздействия.
– Говорите проще, пожалуйста. Так, чтобы самым последним гуманитариям всё стало понятно.
– Попытаюсь. Выходит так, что заклятие очень зависит от имени того, на кого оно накладывается. Но ещё оно обязательно зависит от нужного действия. Мистер Мерлин упоминал, что на пиктов наложили подчиняющее. А ещё не надо забывать о заманухе. Вот и получается, что текст заклятия сильно меняется от случая к случаю. Это не просто подобие бланка, в котором почти всё напечатано, нужно только кое-что вписать в незаполненные места. Здесь наверняка нужна какая-то формула для расчёта, в том или ином виде.
– Точно! – заорал Жора. – Формула! Бабай, ты гений! Богородица говорила о том, что была формула заклятия!
– Шайтан, вы мне этого не сказали, – упрекнул Елубай.
– Забыл, – признал Сатана. – Точнее, не придал значения. А что нам даёт эта формула?
– Была бы формула – уже имели бы на руках оружие Кроноса. Её ещё отыскать нужно. Но зато теперь знаем, что именно нужно искать.
– Неплохая догадка, – заявил Мерлин. – Но бесполезная. Потому что во второй части своего рассказа я намереваюсь сообщить и о формуле тоже.
– Так приступай ко второй части, – предложил Сатана. – Не тяни время.
– Понимаешь, Саурон, у меня в горле пересохло, и я не смогу нормально говорить, пока кто-нибудь не угостит меня хорошим кофе.
Ругаясь на каких-то неизвестных языках, Сатана ушёл, забрав с собой общепитовский поднос. Мерлин сказал несколько слов о погоде в Австралии, но в этот раз Жора ему не позволил мучить окружающих глобальным потеплением.
– Сборная Англии не выйдет из группы на Евро-двенадцать, – уверенно заявил он.
– Как это не выйдет? – взвился Мерлин. – А кто нам помешает? Франция? Так это уже не та Франция! Команда у них слабенькая!
– Может, хозяева? – предположил Елубай. – Им частенько помогают судьи. Особенно на первом этапе.
О погоде больше не было сказано ни слова, но Ромуальдовне всё равно стало скучно. Возвращению Сатаны с чашечкой кофе она очень обрадовалась. Мерлин добавил в напиток сахар и сливки, сделал большой глоток и продолжил свой рассказ.
Глава 10
Не стану уверять, что оружие Кроноса меня совсем не заинтересовало. Те два заклинания, что у меня были, я проверил, они оказались работающими. Это я уже говорил. Но меня гораздо больше беспокоило не то, что я не имею этого оружия в своём распоряжении, а то, что его имеет кто-то другой, мне неизвестный, и в любой момент может его применить. Бессмертие – приятное свойство, и очень не хочется его лишиться.
Я выяснил о пифагорейцах всё, что смог. К сожалению, это была очень скудная информация. По всему выходило, что они напрочь исчезли с лица земли задолго до смерти Зевса. Якобы последние из них примкнули к сторонникам Платона, того самого, дружба с которым для Сократа оказалась дешевле истины. Отыскать прячущихся пифагорейцев мне так и не удалось. То ли они хорошо прятались, то ли я плохо искал, не берусь судить.
В конце концов, я решил, что глупо проводить бесконечную жизнь в безрезультатных поисках, и выбросил оружие Кроноса из головы. Ведь пока я занимался пифагорейцами, в Англии происходило чёрт знает что, да простит меня Саурон за это выражение. Кончилось всё тем, что остров был оккупирован норманнами, а законный король Гарольд – убит. Я же об этом узнал только через несколько лет, поскольку пребывал в Византии, куда меня привели мои поиски. Всё время мне казалось, что я вот-вот нападу на след, но выяснилось, что это не более, чем иллюзия и самовнушение.
Обидным было то, что норманнам, которых возглавлял герцог Вильгельм, никто из богов не помогал. Они действовали сами, то есть, я бы легко отбил их атаку. Мог я их выгнать из Англии и потом, но это уже не имело смысла. Норманны очень быстро буквально вросли в английскую жизнь, да и король Вильгельм оказался толковым монархом, так что я решил не вмешиваться.
Теперь, забыв о Кроносе и пифагорейцах, я просто наслаждался жизнью. Если стране грозила опасность, я незаметно оказывал помощь. Иногда, заскучав, записывался в армию, и в качестве простого солдата путешествовал по миру. Бессмертному ведь война не опасна, а в большой компании – веселее.
Иногда встречался с Морганой, мы даже пробовали пару раз позаниматься любовью, но, увы, удовольствия эти наши попытки не доставили ни мне, ни ей. Одному из нас требовалось на время акта любви отказаться от божественности, стать трёхмерным, а это рискованно. Понимаете, когда ты привык к собственной неуязвимости, даже кратковременный отказ от неё, даже одна мысль, что ты вот прямо сейчас можешь вдруг умереть, напрочь лишает уверенности в себе. Какая уж при этом любовь? Вся мужская сила блокирована страхом. О том, чтобы она сбросила божественность, и речи быть не могло, Моргана так сразу и сказала. Ума не приложу, как этот вопрос решают Яхве и Мария.
Вижу, вам это неинтересно. Действительно, кого волнует чужое горе? Тогда перейдём к эпизоду, который непосредственно касается оружия Кроноса, хотя поначалу эта связь не просматривалась. Наслаждаясь жизнью в Британии, я обычно выдавал себя за потомка какого-нибудь покойного герцога. Третий сын третьего сына. Необязательно именно так, но что-то наподобие. Титула нет и не предвидится, но – благородных кровей, а значит, вхож в аристократические дома. На всякий случай я всегда внимательно просматривал «Готский альманах», чтобы не ошибиться.
И вот как-то раз в Лондоне вновь появляется сэр Мерлин, ваш покорный слуга. Разумеется, все знают, что меня зовут Мерлин, но никому и в голову не приходит, что я – тот самый Мерлин. Перед этим я лет тридцать прожил в других местах, дабы лондонский свет успел позабыть прежнего сэра Мерлина, и ни в коем случае не узнал его в новом. Я хожу, со всеми знакомлюсь, все ахают, когда я рассказываю, что служил в колониальных войсках, а я там действительно служил, и вдруг разговор заходит о рыцарях.
Разговор общего плана, никого ни к чему не обязывающий. Кто-то говорит, что после Круглого Стола настоящих рыцарей уже и не было. Меня, как Мерлина, просят высказаться. Шутят они так. Я высказываюсь, что мне, трудно, что ли? Разговор мгновенно перескакивает на другую тему, и я отхожу от этой компании. Но замечаю, что за мной последовала одна леди. Я на неё ещё раньше обратил внимание. Очень уж она умна, почти как Моргана. И это она ещё пытается свой ум скрывать, дабы среди прочих леди не особо выделяться. Я к ней поворачиваюсь, намереваясь спросить, чего же ей угодно, но она меня опережает.
– Сэр Мерлин, я бы хотела переговорить с вами наедине, – шепчет мне она. – Не волнуйтесь о моей репутации, я слыву настолько эксцентричной особой, что мне уже ничего не повредит.
Заходим мы с ней в какую-то уединённую комнатушку, а во дворцах тогдашней аристократии таких помещений имелось немало, специально, дабы пара гостей могла избежать посторонних глаз, но, думается мне, использовали их обычно совсем иначе, нежели мы с той леди. Первым делом она заявляет, что споёт мне песенку. И поёт. Голос у неё так себе, слух, в общем, тоже оставляет желать лучшего, но вежливый сэр Мерлин смиренно слушает, благо песня оказалась совсем коротенькой.
– На каком это языке? – интересуюсь я, поскольку ни слова не понял.
– Ах, это неважно, – отмахивается леди. – Лучше скажите, сколько вам лет?
– Увы, гораздо больше, чем хотелось бы, – отвечаю ей я, верный своему принципу всегда говорить только правду, и ничего, кроме правды.
– Отвечайте, пожалуйста, прямо, и без увёрток, – просит она.
Нет, не просит, а требует! И мои губы помимо моей воли озвучивают ответ:
– Примерно полторы тысячи, а может, и больше.
– Я так и подумала, – улыбается она. – Значит, вы бессмертный.
– Да, – киваю я, и понимаю, что вынужден её убить, у меня просто нет другого выхода.
– Вы не причините мне зла, – командует она, и я, уже собравшийся убивать, перестаю это делать. – Я наложила на вас заклятие покорности. Вы потом без труда его снимете, я знаю, что бессмертные это умеют. У меня к вам только один вопрос. Вы можете сделать бессмертной меня?
– Нет, – честно отвечаю я. – Богами могут стать только дети богов, и то не все. Божественность заключается в многомерности…
Внезапно оказывается, что эта леди очень хорошо разбирается в математике. Она всё понимает не хуже меня. Я вижу, что она очень расстроена, но помочь ей ничем не могу.
– Мне осталось жить совсем немного, – внезапно сообщает мне она. – Так что не трудитесь меня убивать, это бесполезный труд.
– Но вы же совсем не старуха, – возражаю я.
– Смерть моя последует не от старости, а от болезни – заявляет мне леди, и добавляет: – Я смогла вывести формулу универсального заклятия, способного управлять человеческой жизнью в очень широких пределах, но свою жизнь, как выяснилось, защитить не способна.
Она мне представилась, как леди Ада, графиня Лавлейс, в прошлом баронесса Кинг, урождённая Байрон. Дочь того самого Байрона. Я, проведший последние тридцать лет в неимоверной глуши, к своему стыду, понятия не имел ни о том самом Байроне, ни о любом другом Байроне, в чём мне пришлось признаться.
Тогда леди Ада рассказала мне, что её отец, известный поэт, очень дружил с некоторыми греческим эмигрантами в Англии, бывал и в самой Греции. Дочь никогда его не видела, но это уже их семейные проблемы, нам до них дела нет. И вот как-то к Аде явился какой-то грек и передал ей записки её отца, якобы по его просьбе. Грек сказал, что он пифагореец. Я, естественно, сразу же вспомнил о том, давнем своём несчастном знакомом, но ей ничего не сказал.
По её словам, в бумагах, которые ей достались в ранней юности, излагалось подробное описание универсального заклинания. Якобы поэт Байрон закладывал его в свои стихи, дабы заинтересовать читателя, и благодаря этому имел невообразимый успех. Ранее этим же заклинанием пользовался великий Шекспир, где и как он раздобыл формулу, она мне не сообщила. Ада, очень хорошо разбирающаяся в математике, смогла перевести невнятное описание на строгий язык алгоритмов. По её словам, это заклятие могло быть каким угодно. Например, приворотным. Она якобы воспользовалась им, дабы покорить сердце барона Кинга, впоследствии графа Лавлейса.
Само собой, заклинание направлено не на кого попало, а на человека с определённым именем. А точнее, на группу таких людей, по-русски их называют тёзками, если не ошибаюсь. Так что поэтам приходилось вставлять в свои поэмы несколько заинтересовывающих заклинаний, на каждое из распространённых в стране имён. Что поделать, иначе – никак.
Вы, наверно, обратили внимание, что я часто употребляю слово «якобы». Это потому, что через несколько лет, когда я стал выяснять, кем же была эта леди Ада на самом деле, все мне говорили, что она никогда не посещала тот дом. Да и взглянув на портрет графини Лавлейс, я не увидел сходства. Не знаю, как всё это объяснить. Но она отдала мне формулу заинтересовывающего заклятия, сопроводив просьбой. Я должен постоянно просматривать прессу в разделе объявлений, и если там появится просьба о встрече, подписанная «Король Артур», пойти на эту встречу и помочь этому самозванному королю. Я согласился.
На этом, полагаю, самое время закончить вторую часть моего рассказа. Саурону же напоминаю, что я очень люблю хороший кофе, и нечего ругаться на древних языках по этому поводу.
* * *
Пренебрегший просьбой не ругаться Сатана отправился куда-то заваривать кофе. Попытку Мерлина завести разговор о погоде немедленно пресекли. У всех имелись вопросы, но первой заговорила Ромуальдовна.
– Мерлин, вы сказали про леди Аду, что она очень умная, и совсем немного уступает Моргане. Но ведь Моргана, она же Вагиня, круглая дура!
– Вы оскорбили женщину, которую я люблю, – с достоинством отреагировал Мерлин.
– Ромуальдовна, да сдалась вам эта леди, не скажу на какую букву? – урезонил её Елубай. – Тут прозвучали вещи поважнее. Я вот чего не понял. Формула была у пифагорейцев. Байрон дружил с греками, среди них, надо полагать, были и обладатели формулы. Они с ним поделились. Но леди Ада получила формулу фактически не от отца, а от самих пифагорейцев. Зачем они это сделали?
– Вы меня спрашиваете? – удивился Мерлин. – Я могу только предполагать. Например, грек не знал, что он передаёт. В смысле, знал, что передаёт дочери записки её отца, а что в них содержится – понятия не имел. Это мог быть друг лорда Байрона, никак не связанный с пифагорейцами. Он, конечно, сказал леди Аде, что входит в их число, но она же не проверяла, да и не смогла бы.
– А зачем пифагоровцы раздавали свою формулу направо и налево? – поинтересовался Жора. – Хранили бы её, и молчали себе в тряпочку.
– Я думал, вы умнее, – вздохнул Мерлин.
– Сам дурак, – мгновенно, не задумываясь, отреагировала Ромуальдовна.
– Вот скажите, зачем, по-вашему, они отдали мне заклинание, убивающее Зевса?
– Мешал им Зевс, а вы могли применить против него оружие Кроноса. И у вас было такое желание. По крайней мере, они так думали, – предположил Елубай.
– Согласен с вами. А теперь представьте, что вам мешает жить, к примеру, некий Ахмед-паша. Он понимает по-английски и не чужд поэзии. При этом охраняют его так, что вплотную не подобраться. А тут появляется какой-то известный поэт, которого просто стыдно не знать. Известность обеспечивается, как вы выражаетесь, заманухой, а помимо этого, в тексте содержится заклятие, убивающее всех, кого зовут Ахмед-паша. Однако сами пифагорейцы поэты слабенькие, вот им и приходится ради Греции заводить дружбу с Байроном да Шекспиром. Это не так просто, вы же не забывайте, что гении – люди, как правило, в общении достаточно неприятные.
– Всё ты уже продумал, – похвалил Мерлина Сатана, появившийся с очередной чашечкой кофе.
– У меня было для этого на сто пятьдесят лет больше, чем у тебя.
– Ты мне вот что скажи, Мерлин. Выходит, ты полтора века знал о том, что какие-то пифагорейцы обладают оружием Кроноса. И молчал. Это я считаю от твоего разговора с графиней Лавлейс, а не от смерти Зевса и трёх Юпитеров. Почему ты молчал?
– А кому и зачем я должен был это говорить? Они что, убивали богов? Кто из нас погиб от их руки? Зевс, который давно напрашивался со своим Римом, и Геракл, который, скорее всего, первым на них и напал. Всё! Они не вмешиваются в наши дела. Зачем мне лезть к ним?
– Сам же говорил, что одна мысль о собственной уязвимости повергает тебя в ужас. А тут уязвимость ещё та!
– Нет, Саурон, всё не так просто. Заклятие произносится примерно двадцать секунд. За это время я успею прикончить убийцу.
– Мерлин, ты идиот! Графиня спела тебе песенку, которая содержала заклятие покорности. Всё, после этого ты труп! Ей ничего не мешало приказать тебе совершить самоубийство!
– Сатана, успокойтесь, ни к чему нервничать, – попросил Жора. – Тут и так всё ясно.
– Что вам ясно, Абрам Альбертович?
– Врёт всё уважаемый мистер Мерлин.
– Мерлин никогда в этом не был замечен. Не думаю, что он начал говорить неправду именно сейчас.
– Тогда он просто лох, и ему навешали на уши лапшу. Причём тоннами.
– Вы снова обвинили меня во лжи, – заявил Мерлин. – Хотелось бы ещё знать, что означает слово «лох». Это знание подскажет мне, вызывать ли вас, мистер Эйнштейн, на дуэль, или просто убить.
– Подожди, Мерлин, – попросил Сатана. – Пусть Абрам Альбертович пояснит свою точку зрения. Если ему не удастся сделать это убедительно для всех, полагаю, тебе действительно следует его прикончить. Вам слово, достопочтенный. Публика полностью обратилась во внимание. Если артист не сможет достойно сыграть свою роль, его ждёт печальная судьба.
– Вот не надо угрожать, – с досадой отмахнулся Жора. – Вы же сами Отец Лжи, неужели не распознаёте брехню в чужих рассказах? Начнём с самого начала. Во время эпидемии какой-то там чумы Мерлин, которого ни одна болячка не берёт, бродит по местности и суётся в разные деревни. Один из вождей отправляет его в лесную хижину, а потом туда приходит Берегиня. Откуда она взялась в этой истории?
– Ей доложил вождь, наверно, – неуверенно предположил Сатана.
– А откуда он вообще её знал? И как доложил? Телефонов тогда не было, или я ошибаюсь?
– У всех богов есть люди, которые на них работают. Вождь – один из таких, вот и всё.
– А зачем греческой богине свои люди в какой-то задрипанной британской деревушке? Там что, решались судьбы мира?
– Зная Афродиту, Абрам Альбертович, очень легко угадать, какие у неё были дела в той местности.
– Ну, допустим, угадали. И в чём интерес любовника богини любви к какому-то бродячему малолетнему босяку?
– Вождь выполнял её инструкции.
– Как она могла дать инструкции, если об этом босяке ничего не знала?
– Значит, она знала. Может, она даже была в той деревне, когда Мерлин туда пришёл.
– Сатана, сколько в то время было богов?
– Точно не знаю. Около сотни. Ненамного меньше, чем сейчас.
– И что, очень вероятно, что богиня и будущий бог случайно встретились в какой-то никому не нужной деревушке в местности, где ничего не происходит и ничего не решается?
– Милейший мистер Эйнштейн дело говорит, – отметил Сатана. – Мерлин, может, ты что-то объяснишь?
– Нет. Мне кажется, встреча была случайной, – заявил Мерлин. – Почему этого не может быть?
– А визит ахинейца – тоже случайность? – ехидно поинтересовался Жора. – Зачем эта греческая морда вообще припёрлась в Британию, кто-то может объяснить?
– Это же очевидно. Пифагореец прибыл, дабы передать уважаемому Мерлину смертельное заклятие против Зевса, – объяснил Сатана.
– Сатана, вам самому не смешно? Вот вы хотите прикончить Женьку, допустим, обзавелись против него заклинанием. И что, пойдёте в какое-то занюханное село за тридевять земель, чтобы передать заклятие деревенскому колдуну, который сидит в этом селе на попе ровно и даже не думает из него высунуть нос? Кстати, интересно, откуда ахинеец вообще знал про Мерлина? Неоткуда было знать, если он просто грек! Ему наверняка кто-то сказал.
– Логично, мистер Эйнштейн, – признал Мерлин. – Я почему-то об этом тогда не подумал.
– Так это ещё не всё! Скажите мне, пифагорцы – идиоты?
– Вроде, нет, – не скрывая сомнений, заявил Сатана. – Они так ловко спрятались от Зевса, что он их так и не смог всех перебить.
– Вот именно! Они спрятались. Сколько они прятались до того, как ахинеец появился у Мерлина?
– Несколько веков.
– Несколько веков они, значит, прячутся, все давно решили, что их больше нет, и вдруг какой-то ахинеец заявляет: смотрите на меня все, я – пифагорец! Кто-нибудь скажет, зачем он это сказал Мерлину?
– Действительно, странно, – согласился Сатана.
– А где он раздобыл охрану из пиктов? Пришёл к ним один и заколдовал их? А как он их нашёл? Он же в Британии был иностранцем, и ничего не мог знать о местных племенах. Кстати, на каком языке он говорил с Мерлином? На греческом?
– Нет. На бриттском, если мне не изменяет память, – сообщил Мерлин.
– А откуда он знал этот язык?
– Полагаю, милейший Абрам Альбертович, вы правы, и дело тут нечисто, – заявил Сатана. – Но если вы это поняли сразу, отчего же ждали второй части рассказа уважаемого Мерлина?
– Так уверенности же у меня не было! Я в ваших божественных делах ни в зуб ногой. Но байка Мерлина о графине из Ада – это вообще какая-то чушь. Всё равно как я встречаю в баре женщину по имени Мария, которая сказала пару слов про Иисуса, и сразу понимаю, что это не кто-то там, а сама Богородица. Но главное, стало ясно, как накладывается заклятие покорности. Женщина его спела. Представил ахинейца, поющего для пиктов, и понял, что мне морочат голову. А уж когда услышал, что грек, который привёз дочери Байрона бумаги её отца, тоже назвал себя пифагорцем, всё, последние сомнения отпали – так быть не могло. Кто-то нагло врёт. Не будем показывать пальцем, но это…
– Языком тоже не нужно показывать, – попросил Сатана. – Во избежание, так сказать, внутренних конфликтов в нашей сплочённой команде, объёдинённой благородной общей целью. Напрашивается вопрос, кто же столько веков морочил голову патологически честному Мерлину?
– Вагиня, кто же ещё? – фыркнула Ромуальдовна. – Она в этой истории повсюду!
– Вы имеете в виду историю, рассказанную Мерлином?
– Не только. Но взгляните, вокруг мистера Мерлина постоянно крутится Вагиня! Эпидемия чумы – она находит его и так с ним трахается, что он из подростка сразу становится стариком. Потом появляются пикты с греком, которые шли прямо к Мерлину. Кто им рассказал, что Мерлин вообще существует, и где его искать? Она, Вагиня! Кто ещё хоть что-то о нём знал? Кроме крестьян из его деревни?
– Никто, – потерянно подтвердил Мерлин.
– Потом она рассказала, что Геракл убил Зевса. Откуда она могла это знать?
– Ну, это вы, милейшая Ромуальдовна, несколько преувеличиваете, – возразил Сатана. – Она вполне могла всё выяснить, допросив слуг покойного Зевса. Это всё?
– Это только начало. Вагиня сказала, что Жене нужна любовь. Как она вообще узнала о существовании Жени?
– Хороший вопрос, – одобрил Елубай. – Кстати, Шайтан, у меня созрел аналогичный в отношении вас. Как вы познакомились с этим ишаком в человеческом облике?
– Мне по электронной почте пришла анонимка, – сообщил Сатана. – Я на всякий случай проверил, и убедился, что в этом анонимном письме, в отличие от подавляющего большинства прочих подобных, содержится правда. Я был уверен, что автором этого неподписанного сообщения является мой брат Иешуа. И сейчас так считаю, хотя определённые сомнения зародились. Ромуальдовна, вы хотите ещё что-то добавить?
– Да. Кто рассказал Жене об оружии Кроноса? Он знал, что оно существует, и что это какая-то магия. Причём, узнав, настолько перепугался, что сразу же помчался к своему папочке, Господу. Готова спорить, что ему разболтала Вагиня.
– Что ж, всё это выглядит весьма подозрительно, глупо было бы отрицать, – согласился Сатана. – Мы в ближайшее же время непременно расспросим милейшую Афродиту. А сейчас разумно выслушать окончание повествования уважаемого Мерлина, раз уж он присутствует здесь и готов делиться с нами информацией.
Из стены гостиничного номера вышла женщина, внешне неуловимо похожая на Афродиту, что неудивительно, поскольку это была именно она. Может, сходство казалось слабым из-за совершенно иного стиля одежды, да и косметика на лице гостьи напрочь отсутствовала. Весь её облик навевал мысли о благородной близости к природе, а не о чувственных извращениях мегаполисов. Тем не менее, даже в футболке и джинсах, заправленных в мягкие кожаные сапожки без каблуков, богиня любви приковала к себе взоры всех мужчин, включая Сатану.
