Текст книги "Оружие Кроноса (СИ)"

Автор книги: Александр Петровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Просто перевели, и всё.

– Да? А почему тогда не все перевели?

– Потому что некоторые, и даже большинство, не переводятся.

– А вот хрен вам навстречу! Был там один деятель, Блэк его фамилия, что у нас, что у них. Так это даже я знаю, что вполне оно переводится, это значит чёрный!

– И какой вы сделали вывод?

– Неужели непонятно?

– Нет. Я же гуманитарий.

– Фамилии переменили, чтобы сохранить замануху. Любые слова, если понадобится, можно заменить другими. Солдата можно назвать воином, женщину – бабой, шпагу – оружием, ну и дальше в том же роде. А вот с именами – хрен! Имя такое, и всё! Вот их и заменили на то, что больше подходит.

– Очень может быть, – протянул Сатана. – По крайней мере, это гипотеза, поддающаяся проверке. Поручу-ка я одному из своих людей в Москве найти переводчиков и осторожно допросить. Заодно узнаем, действительно ли они все евреи, как предполагает Абрам Альбертович, или это просто идентификатор такой.

* * *

Сатана ушёл через стену, что никого из присутствующих, естественно, нисколько не удивило. Елубай попробовал продолжить свою лекцию о графах, звеньях, узлах и идентификаторах, но был вынужден её досрочно завершить ввиду нулевого интереса оставшейся в номере аудитории. Обидевшись, он вспомнил, что номер занимает именно он, и выгнал прочь посторонних, используя не очень приличные слова и выражения.

Супруги не стали спорить и ушли, прихватив с собой сигареты и кофейник, всё ещё полный примерно на треть. Кофе успел изрядно остыть, но всё равно оставался вкусным, Сатана действительно умел его готовить. Елубай потребовал, чтобы кофе они оставили, Ромуальдовна сжалилась над ним и налила ему чашечку. Отбирать силой он не стал, понимая, что наиболее вероятный исход потасовки – разбитый кофейник.

В своём номере супруги выпили ещё по чашечке и легли спать, но сон от них бежал. Тонизирующие свойства кофе широко известны, но Жора и Ромуальдовна почему-то о них напрочь забыли. Оба беспокойно ворочались, Жора даже попробовал погладить жену сначала по груди, а потом по бедру, но не почувствовал ни своего возбуждения, ни отклика Ромуальдовны – вечерняя ссора отняла у них все сексуальные и душевные силы, теперь уже ни о каких плотских утехах ни он, ни она и думать не могли.

Окончательно поняв, что этой ночью спать больше не придётся, Ромуальдовна решила погадать на кофейной гуще. Как это делать правильно и существует ли вообще всеми признанный правильный способ, она не знала, потому импровизировала. Гущи было немного, но она размазала осадок из двух чашек по всему туалетному столику, получив некую картину, достойную кисти великого художника-абстракциониста, и стала вглядываться в полученное изображение, пытаясь найти в нём какое-нибудь осмысленное изображение.

Пытаясь ей хоть чем-нибудь помочь, Жора время от времени бросал в эту влажную массу горящие окурки, которые при соприкосновении с остатками кофе издавали угрожающее шипение, на дилетантский слух подобное змеиному. Ромуальдовна со стоическим терпением складывала окурки в переполненную пепельницу, стоящую на ковре возле столика.

– Что ты там высматриваешь? – поинтересовался Жора, которому его нехитрая забава уже начала надоедать, да и курить больше не хотелось. – Оружие Кроноса?

– Хочу увидеть нашего малыша, – мечтательно ответила Ромуальдовна. – Надо же мне знать, мальчик у нас будет или девочка.

– Никого у нас не будет, – погрустнел Жора. – Глупо верить Сатане. Он наврал нам с три короба, теперь это уже понятно. Да и чего ещё можно ожидать от Отца Лжи?

– По мелочам, может, и наврал, но я сердцем чувствую, что ребёночек у нас будет. А сердце матери не обманешь.

– Откуда у тебя материнское сердце? Ты же ни разу не рожала.

– Твои глупые попрёки не испортят мне настроения.

– Ну, подумай же сама! Когда он первый раз к нам пришёл, сыпал непонятными научными словами, как ненормальный. А вчера, когда Бабай начал излагать какую-то хрень из той же оперы, сразу сдулся, типа «ничего не понимаю, я – гуманитарий». То есть, или в тот, или в другой раз нагло вешал нам на уши лапшу.

– Он объяснил так, как ему рассказал кто-то другой. Да и как ты можешь знать, вешал ли он лапшу, если сам в этих вопросах ни в зуб ногой?

– Ладно, допустим, – нехотя согласился Жора и выложил свой главный аргумент. – Он сказал, что такое бесплодие, как у тебя, не лечится. Помнишь?

– Как раз помню. Не лечится здесь. Зато его умеют исцелять в Преисподней.

– Хорошая у тебя память, Ромуальдовна. А теперь вспомни ещё его слова, что никакого отдельного ни Ада, ни Рая не существует. Значит, и в этом соврал.

– А я всё равно ему верю, – заявила Ромуальдовна. – Ты же имел с ним дела и раньше, разве он тогда не выполнил то, что обещал?

– Тогда выполнил. А сейчас всё будет не так.

– Почему ты в этом уверен? Сатана что, сильно изменился за несколько лет?

– Не знаю. Зато знаю другое. Если мы доберёмся до оружия Кроноса, он нас обязательно прикончит. Он врун, может быть, ещё и подлец, но уж точно ни разу не дурак. А надо быть не просто дураком, а полным дебилом, чтобы оставить в живых единственных людей, способных тебя убить.

– И что же нам делать? – растерялась Ромуальдовна.

– Всё очень просто. Если оружие окажется у нас, мы должны его опередить, вот и всё.

– Знаешь, Жора, а мне его жалко.

– Нечего его жалеть!

Жора собирался что-то добавить в обоснование своего категоричного заявления, но не успел. В комнату сквозь стену вошли двое. Один из них был высоким мужчиной в белом костюме, с длинными седыми волосами и бородкой. Но на него супруги особого внимания не обратили, потому что вторым визитёром был Сатана, и, судя по выражению его физиономии, концовку разговора он прекрасно слышал.

– Вот такие у меня соратники, – расстроено сообщил Князь Тьмы своему спутнику. – Чуть что, сразу убивать собираются. За такими глаз да глаз нужен. А то утром проснёшься, а голова в тумбочке. Ты мне скажи, Мерлин, стоит ли ради таких деятелей спасать мир?

– А чего ты ожидал, Саурон? У тебя такая репутация среди смертных, что порядочные люди никаких дел с тобой иметь не хотят, – откликнулся Мерлин. – Говорят же русские «береги честь смолоду», а ты не сберёг. Кто тебе виноват?

Мерлин по-русски говорил правильно, но в его произношении присутствовал какой-то неуловимый иностранный акцент. Скорее всего, британский.

– Виновных назовёт суд, – ушёл от ответа Сатана, после чего обратился к супругам. – Достопочтенные, ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос. Меня не удивляет ваше нездоровое желание меня убить, это давняя христианская традиция, хоть сам Христос таких приматов, как вы, настоящими христианами и не считает. Но вот чего я не могу понять: почему вы в люксе уже второй гостиницы устраиваете самый настоящий свинарник? Зачем вы изволили навалить на туалетный столик сию субстанцию коричневого цвета? И зачем докуренные бычки понадобилось сперва макать в неё, а потом складывать горкой на ковре, который стоит гораздо больше, чем десять таких парочек, как вы, способны заработать за всю свою никчёмную жизнь?

– Это коричневое – совсем не то, что вы подумали, – немного смутившись, ответила Ромуальдовна. – Всего-навсего, кофейная гуща.

– А составленный из окурков Эверест, надо полагать, это всего-навсего классическая скульптура «Мыслитель», в подражание милейшему Огюсту Родену, исполненная в манере абстракционизма. То есть, предмет культуры. Я бы даже сказал, очень высокой культуры!

– Я складывала окурки в пепельницу.

– И какая судьба постигла бедную пепельницу?

– Она где-то там, – показала пальцем Ромуальдовна. – Под окурками.

– Саурон, я думаю, твоё совещание придётся провести в каком-нибудь другом месте, – предложил Мерлин. – Здесь не только грязно, но и очень накурено.

– Какое совещание? – удивился Жора. – Теперь нам нет смысла продолжать. Вы же не сможете выполнить свою часть сделки.

– Это почему же? – возмутился Сатана. – В отличие от таких, как вы, Абрам Альбертович, я свои обязательства неуклонно исполняю. Чем вы недовольны? Тем, что я вывалил на вас физическое и философское объяснение многомерной божественности, ничего в нём не понимая в силу гуманитарного склада ума? Что в этом плохого? Я запомнил слова одного смертного профессора, и повторил их вам, подобно тому, как вы сдавали английский язык в школе для детей с задержками в развитии. Это вовсе не означает, что я вам лгал.

– Ты, Саурон, позабыл пролить свет на вот какой нюанс сложившейся ситуации, – мягко вступил в разговор Мерлин. – Если твои клевреты уверены, что ты им не заплатишь, то почему они всё-таки тебе помогают?

– Мы мир пытаемся спасти, между прочим, – буркнул Жора. – Чем не причина?

– Уважаемый Абрам Альбертович! Извините, если я неправильно запомнил ваше имя, русские имена такие сложные. Я хотел обратить ваше внимание, что вы как раз только что отказались спасать мир, поскольку Саурон, по вашему мнению, не в состоянии исполнить свою часть контракта.

– Да тут как раз всё понятно, – улыбнулся Сатана. – Этот милитарист хочет раздобыть себе оружие Кроноса и поубивать всех, кто ему опасен или не нравится. Не ищи в его действиях сложных мотивов, Мерлин. Им неоткуда взяться.

– А что ты им пообещал?

– Это конфиденциальная информация. Если они захотят, пусть скажут сами.

– Не скажу, – отказалась Ромуальдовна. – Потому что я уважаемому Сатане верю. Или правильнее будет сказать «милейшему»?

– Называйте меня, как хотите. В пределах разумного, конечно же. А я, со своей стороны, подтверждаю, что если мы остановим нашего любезного друга Евгения Викторовича, я исполню всё, что вам пообещал.

– Мерлин, а ведь мы с женой прямо сейчас обсуждали, что именно он должен сделать. Неужели вы не слышали? – удивился Жора.

– Слышал, – признал Мерлин. – Но попытался проявить некоторую деликатность. Вынужден заметить, Саурон, что я, вслед за этим молодым человеком, склонен считать твоё обещание неисполнимым. Буду рад, если ты развеешь мои сомнения. Полагаю, Абрам Альбертович тоже хотел бы получить от тебя нечто большее, чем голословные заверения в собственной порядочности.

– И ты, Брут, то есть, Мерлин, – вздохнул Сатана. – Ладно, раз для вас так важны технические детали, извольте внимательно меня выслушать. Разумеется, лечение уважаемой Ромуальдовны будет происходить ни в какой не Преисподней, а, можно сказать, наоборот – в одной западноевропейской клинике. Они специализируются на имплантации донорских яйцеклеток.

– Чего? – не понял Жора.

– Я понимаю, о чём речь, – заявила Ромуальдовна. – Одно время очень этими вопросами интересовалась, поневоле пришлось разобраться. Пусть Сатана рассказывает, а я потом тебе всё объясню.

– Да всё уже, собственно. Клиника весьма и весьма дорогая, но для меня финансовых проблем, как легко заметить, не существует. Даже если первая попытка окажется неудачной, я оплачу и все последующие.

– Так это будет не моя яйцеклетка, а донорская? – ахнула женщина.

– Донорская, – согласился Князь Тьмы. – Но при этом ваша. Вам имплантируют вашу собственную.

– Но у меня же их нет!

– Если бы ваш организм был способен продуцировать яйцеклетки, моя помощь вообще не понадобилась бы. Но когда-то вы были здоровы. Та, ныне затерянная в прошлом Ромуальдовна, и будет вашим донором.

– Хочешь, стало быть, взять нечто из прошлого, – заметил Мерлин. – А ведь это достаточно сложно, и ты не можешь об этом не знать.

– Я уже не раз лазил в прошлое, – похвастался Сатана. – И как раз в данном случае ничего сложного нет. Проблематично перенести в настоящее какой-нибудь уникальный предмет, потому что его исчезновение там может привести к темпоральному парадоксу, а природа этого не допускает. Здесь же яйцеклетки каждый месяц уходили в канализацию, и если десяток из них окажется здесь, никакой угрозы мирозданию не возникнет. Рыться в, простите, месячных истечениях, конечно, противно, но я уж как-нибудь преодолею брезгливость. Ради спасения мира, так сказать.

– Ты очень хитёр, Саурон. Да, судя по всему, у тебя получится.

– Отличная идея! – возликовала Ромуальдовна.

– Ваша радость говорит о том, что вы, уважаемая, всё-таки во мне сомневались, – с грустью в голосе заявил Сатана. – А теперь, когда мы уладили возникшие разногласия, предлагаю всем проследовать в номер, занимаемый милейшим Елубаем Нуртасовичем. У меня, а также у уважаемого Мерлина, имеются новости, непосредственно касающиеся нашей миссии. Я очень хочу разобраться, хорошие это новости или плохие. Тем временем горничная приберёт то свинство, которое вы неизменно разводите всюду, где бы ни оказались более, чем на несколько минут.

* * *

За время прошлого ночного совещания Елубай выпил намного меньше кофе, чем супруги, и потому уснул легко. Из сладких объятий утреннего сна его вырвал Князь Тьмы громкой фразой «Заседание продолжается!». Быстро совершив утренний туалет и приведя себя в порядок, Елубай сел за стол рядом с Сатаной, по левую руку от него. Справа от Дьявола восседал седой бородатый мужчина в новеньком белом костюме с очень добрым лицом, настолько, что в его доброту не хотелось верить. Незнакомец поздоровался и представился, сообщив, что его зовут Мерлин.

Вскоре к собравшимся присоединились и Жора с Ромуальдовной, он – в неизменных джинсах и футболке, она – в синем платье, синих туфлях и с огромным количеством косметики на лице. Сатана предложил присутствующим выбрать напитки, сам он взял клюквенный морс, супруги всему остальному предпочли пиво, а Елубай попросил апельсиновый сок.

– А я хочу кофе, – сообщил Мерлин. – С сахаром и сливками.

– Может, что-нибудь другое? – страдальческим тоном предложил Сатана.

– Саурон, ты спросил, чего бы я хотел пить, я ответил. Если для тебя проблема заварить кофе, я полагаюсь на твой выбор напитков.

Тяжко вздохнув, Сатана ушёл своим обычным способом. Мерлин сразу же завёл светский разговор о погоде в мире. Поскольку остальные погодой не интересовались, говорить пришлось ему одному. Всем хотелось узнать, кто такой этот Мерлин, а не слушать его рассуждения о глобальном потеплении и вероятных последствиях такового, но предполагаемый бывший волшебник при дворе короля Артура умело не давал перевести беседу на другие темы.

– Держи, – появившийся Сатана поставил перед Мерлином чашечку дымящегося чёрного кофе. – Сливки, сахар, горчицу или что ещё ты пожелаешь туда добавить, легко раздобудешь сам. А я, дабы не терять времени, продолжу наше прерванное совещание. Вкратце перескажу собственные успехи или неудачи, пока непонятно, что именно. Разумеется, переводчиков легко удалось найти. В издательстве поначалу не хотели называть их фамилии, я имею в виду, тех, кто действительно переводил текст, а не тех, кто расписался в платёжной ведомости. Впрочем, часть имён совпала. Переводчиков оказалось несколько человек…

– И все жиды? – поинтересовался Жора.

– Нет, Абрам Альбертович, эта команда переводчиков не состоит целиком из ваших новых соотечественников, но таковые, конечно же, в ней присутствуют, куда ж без них? Подробности того, как я развязывал языки в издательстве, позволю себе опустить. Хочу только сказать, что на самом деле ничего отрывать не пришлось. Они поверили, что я готов это сделать, и всё рассказали. Что ж, мистер Эйнштейн во многом оказался прав.

– Саурон, ты о каком Эйнштейне говоришь? – уточнил Мерлин.

– Вот об этом, присутствующем здесь. Не о том, который Альберт, а о том, который Альбертович. Поверь, Мерлин, это далеко не случайное совпадение, хотя они и не родственники. А жаль. Была бы прекрасная иллюстрация того тезиса, что на детях гениев природа отдыхает.

– И в чём я прав? – вопросил Жора, с трудом пытаясь скрыть самодовольство.

– Вы предполагали, что переводчики знали о заманухе, и дабы сохранить её в тексте на русском языке, были вынуждены изменить имена некоторых персонажей. Для уважаемого Мерлина поясню, что заманухой мы называем заинтересовывающее заклятие, – дождавшись кивка Мерлина, подтверждающего, что он всё понял, Сатана продолжил. – На самом деле всё было немного иначе. Переводчики о заманухе не имели ни малейшего понятия, куски текста, её содержащие, им переслали из Британии. Текст действительно содержал несколько переиначенных по сравнению с оригиналом имён и названий. Тогда они подобрали русский аналог ещё некоторым именам, дабы выдержать единый стиль. Вот так вот, достопочтенные дама и господа! Блестящее предположение Абрама Альбертовича в основном подтвердилось. Должен отметить, что с тех пор, как вы стали Эйнштейном, ваши высказывания начали проявлять тенденцию к возрастанию уровня логичности в них.

– Чего? – не понял Жора.

– Умнеете на глазах, – перевёл ему Мерлин, и Жора успокоился.

– Эти содержащие замануху куски они вам наверняка показали, – уверенно предположил Елубай.

– Само собой, – самодовольно подтвердил Сатана.

– Значит, можно попытаться извлечь из текста само заклятие.

– Да, можно было бы попытаться. Я даже не исключаю, что у нас получилось бы. Но в этом нет необходимости. Позвольте представить вам автора заманивающих фрагментов текста, моего старого знакомого и порой друга, достопочтенного Мерлина!

– Я вот хотела спросить, вы на самом деле тот самый Мерлин, о котором снимают фильмы? – поинтересовалась Ромуальдовна.

– Если вы спрашиваете, был ли я советником короля Артура, то мой ответ будет положительным. Я действительно ему помогал. Если же вы хотите знать, действительно ли я такой дурачок, как изображён в большинстве фильмов – то нет.

– Вы не похожи на Мерлина, – заявил Елубай. – Я бы сказал, что вы скорее Гэндальф, чем Мерлин.

– Возможно, вам так кажется потому, что я называю вашего Дьявола Сауроном, а в одежде предпочитаю белый цвет, как и этот персонаж. Но ведь не одежда делает человека тем, кто он есть, верно? Вот вы, например, с вашей восточной внешностью, в этом халате производите впечатление убеждённого педераста, но я же вижу, как вы смотрите на эту женщину, и понимаю, что впечатление обманчиво.

– Так, хватит посторонней болтовни, – попытался навести порядок Сатана. – Об одежде каждого из присутствующих и степени её педерастичности мы поговорим как-нибудь в другой раз.

– А у меня ещё есть вопрос, – сообщила Ромуальдовна. – Только не к Мерлину, а к вам. Почему он вас называет Сауроном?

– Называет он, а вопрос ко мне? – удивился Сатана. – Хотя, в любом случае, это не ваше дело.

– Не груби леди, пожалуйста, – попросил Мерлин. – Я сам ей отвечу. Саурон, на одном из кельтских диалектов – имя главного тёмного духа, очень похожего на сложившийся образ этого моего приятеля в христианской традиции.

– Врёт он всё, – отмахнулся Сатана. – Но это неважно. Расскажи нам лучше о заинтересовывающем заклятии. А если ты ещё и знаешь об оружии Кроноса, тебе цены нет.

– Мне и так цены нет, – улыбаясь, заявил Мерлин, и неторопливо начал свой рассказ.

* * *

Вы уж меня простите, леди и джентльмены, если мой рассказ покажется вам перегруженным излишними подробностями. Зато меньше вероятность, что упущу что-нибудь важное. Рассказать я вам хочу всё, что мне известно об оружии Кроноса, а также о заинтересовывающем заклятии, которое тесно с ним связано. Так что убедительнейшим образом прошу меня не перебивать. Для начала скажу несколько слов о себе. Это важно, потому как излагать я буду со своей точки зрения, а в таких случаях слушателям полезно знать, что именно представляет из себя рассказчик, дабы оценить степень моей возможной необъективности.

Зовут меня Мерлин, родился я и стал богом в Англии, и считаю её своей канонической территорией. С тем Мерлином, уроженцем Уэльса, о котором вы читали и которого видели в кино, моё сходство ограничивается одной только службой королю Артуру. Да и родился я значительно раньше своего литературного тёзки. Моя мать была смертной женщиной, и всем говорила, что мой отец – бог, но, сами понимаете, за подобные заявления любого человека сочтут если не сумасшедшим, то чокнутым – уж точно. Поэтому никто ей не верил. Я – не исключение. Вы, конечно же, поняли, что отца я никогда не видел и имени его не знаю.

Теперь можно не сомневаться, что мой отец действительно был богом. Ведь божественность передаётся только по мужской линии, и только от отца. Возможно, любовником моей мамы был Зевс, он же Юпитер, но никакой уверенности в этом нет. Я точно знаю, что Зевс в то время Британию регулярно посещал. Насчёт остальных ничего определённого не известно.

Когда мне исполнилось тринадцать лет, в деревне, где я жил с матерью, началась эпидемия какой-то болезни. Сейчас я бы легко определил, какой именно, но тогда это была просто болезнь. А ещё проще было бы назвать её отложенной смертью. Все заболевшие умирали через несколько дней. Была у нас одна знахарка, которая что-то пыталась сделать, но потом заболела и она. Вскоре я остался один в мёртвой деревне, и мне пришлось оттуда уйти. Всех похоронить подростку не по силам, а жить среди вони разлагающихся трупов не хотелось.

Я пошёл в соседнее поселение, где жили родственники матери. Но мор побывал там раньше меня. Одно хорошо – еды нашлось в избытке. Но и оттуда пришлось уйти. Так я и бродил в одиночестве по окрестностям, желая прибиться к людям. Однако всюду я находил либо вымершие поселения, либо такие, куда посторонних не подпускали ближе, чем на полёт стрелы. Жестокая мера, но вполне оправданная. Ныне подобные действия называют карантином. Может, именно благодаря этому те деревни и выжили.

Но одна деревня оказалась необычной. Меня туда не пустили, и местный вождь не подходил ко мне близко, но еды он мне издали бросил, а потом крикнул, чтобы я шёл в лес по тропинке, которая ведёт к заброшенной хижине, и там ждал. Чего ждать, я не понял, и через три месяца уже был готов уйти. Вам непонятно, чем я всё это время питался? Я думаю, что это и есть самая настоящая излишняя подробность, но всё-таки скажу. В лесной хижине передо мной поселился какой-то бродяга. Он заболел и умер, как раз когда я туда пришёл. Одного человека похоронить несложно. А еды у него было много, да только не понадобилась она ему. Зато пригодилась мне.

Так вот, я уже подумывал о том, чтобы уйти, но тут ко мне пришла она. Нет, не так, Она, с большой буквы. Звали её фея Моргана, и я полюбил её с первого взгляда. Такую красавицу невозможно было не полюбить. Особенно когда она обувала свои волшебные сандалии. Да, леди со странным именем Ромуальдовна, мне известно это русское бранное слово. Судя по всему, вы знакомы с Морганой, потому что одним словом выразили всю её суть. Это я не в осуждение говорю. Просто истину не спрячешь, Моргана действительно представляет собой именно то, что вы сейчас сказали.

Дни складывались в месяцы, месяцы – в года, а я только и делал, что любил её. Она уходила на несколько дней, возвращалась и снова уходила. Мне казалось, что моё счастье будет длиться вечно, или, по крайней мере, пока я жив. Но Моргана решила иначе. Я завидовал её умению проходить сквозь стены, и она пообещала меня научить. Обещание она выполнила. Я стал богом, и теперь спокойно преодолеваю любые преграды. Но ничто не даётся даром. Боги и богини многомерны, и любить друг друга они не могут. Есть несколько исключений, но они погоды не делают. Вот и оказалось, что в обмен на божественность я утратил возможность любить свою первую и на тот момент единственную женщину.

Перед тем, как меня покинуть, Моргана дала несколько советов, самым главным из которых был держаться подальше от Зевса, единственного, кто способен убивать других богов. Так думала она, а на самом деле, как потом оказалось, Зевс единственным не был. Так я впервые узнал о существовании оружия Кроноса.

Я не знаю, сколько лет провёл с Морганой, счастливые не следят за временем. Когда мы расстались, я покинул лесную хижину и пошёл куда глаза глядят. Лишь бы подальше от места, где был счастлив. И вот однажды утром я умывался водой из одного не то пруда, не то озерца, и увидел своё отражение. На меня из воды глядел седой старик. Может быть, в лесной хижине я провёл несколько десятилетий, а может, так на мне сказалось расставание с первой любовью. Этого я уже никогда не узнаю.

Через некоторое время я прибился к какой-то деревушке и стал её вождём. Как же иначе, ведь бог, какой-никакой. И настали для этого поселения золотые времена. Никто не смел на нас нападать. Против смертных богу не нужно ни оружия Кроноса, ни какого-либо оружия вообще. Казалось бы, живи да радуйся. Так и было пару-тройку поколений, пока ещё жили те, кто помнил прежние времена. А потом внезапно оказалось, что люди – существа ленивые и неблагодарные. Они решили, что раз я бог, то должен всё делать сам. И перестали даже засевать поля. Зачем? Мерлин и так накормит! А когда Мерлин кормить бездельников отказался, сожгли мою хижину, дабы наказать бога, не желающего работать. Я, разумеется, в это время спал внутри.

Ушёл я от них в другую деревню. Но и там повторилась та же история. Ведь человеческая природа повсеместно одинакова. Забегая наперёд, скажу, что так же обстояли дела не только с деревенщиной, но и с королями. Если Артур меня ещё как-то ценил, то уже его сынок – нет. Так что я после Камелота решил больше не лезть в руководство. По крайней мере, открыто. Должность серого кардинала – это именно то, что мне нужно.

Но вернёмся к тем временам, когда я ещё был деревенским вождём. Время от времени в мою деревню забредали солдаты. Иногда это были дезертиры, иногда – просто отбившиеся от своих. От них я узнавал, что творится если не в мире, то в Британии. И вот кто-то из них рассказал мне о римлянах, они же латиняне. Якобы это были почти непобедимые воины, а когда, в очень редких случаях, им угрожало поражение, на поле боя появлялся бог, по имени Юпитер. И тогда противник мог только убежать, поскольку победить бога в схватке смертным не дано. Дело шло к тому, что вскоре вся Британия станет колонией Рима.

Однажды в мою деревню пришёл необычный отряд. Возглавлял его чужеземец, не похожий ни на кого из местных племён, а состоял отряд из здешних дикарей, пиктов. Это были совершенно неуправляемые создания, я говорю о пиктах вообще, их можно было только убить, а подчинить или договориться – никак. В Британии это знали все. Но именно эти пикты безоговорочно подчинялись своему командиру, чем вызвали изумление всех жителей деревни, которые не раз сталкивались с их сородичами.

Чужеземец возжелал говорить с Мерлином, откуда непреложно следовало, что он целенаправленно шёл ко мне, а не наткнулся на деревню случайно. Разумеется, я его принял. Дал аудиенцию, так сказать. Называл он себя ахейцем, тогда мне это слово ничего не говорило, я подумал, что он имя своё мне назвал. На самом деле он всего-навсего сообщил, что он грек. И обратился этот ахеец ко мне с длинной речью, которую я слушал, не перебивая, несколько часов. Теперь мне понятно, что гость использовал заинтересовывающее заклятие, но тогда я о таком даже не слышал.

Говорил он, что римские легионы скоро оккупируют всю Британию, и обычными средствами их не остановить. Они непобедимы, пока на их стороне Юпитер, он же Зевс. Вот тут я бы уже внимательно слушал без всяких заклятий. Имя «Зевс» мне было отлично знакомо. Моргана предостерегала именно от этого бога.

Рассказал ахеец и о себе. Якобы он – духовный наследник пифагорейской философской школы. Пифагорейцы почти уничтожены Зевсом, потому что обладают знанием, как можно его убить. Пока Зевс был на стороне Эллады, они не пытались его прикончить, сейчас бы эти их мотивы назвали патриотизмом. Но Зевс перешёл на сторону Рима, даже поменял имя на «Юпитер», более привычное для римлян. Теперь греки и рады бы грохнуть бога-предателя, да только где его искать? В Элладе он больше не показывается, да ему там и делать нечего – во всех сколь-нибудь крупных городах стоят римские гарнизоны. Да и пифагорейцев уже почти нет, их остатки слились с философами платоновской школы.

Ну, что я могу сказать? Римские легионы, Юпитер и Зевс – это я понимал. Пифагорейцев и прочих философов – нет. И относительно предательства Зевса мы явно расходились во мнениях. Гость предательство категорически осуждал, а я понимал, что бог имел все основания сменить сторону, на которой воюет. Вполне могли ахейцы отблагодарить своего Зевса за оказанную им помощь поджогом хижины. Примерно так же, как бритты (или как они назывались?) отблагодарили меня за все мои благодеяния.

Мне ничего не оставалось, кроме как поинтересоваться, чего же уважаемый ахеец хочет от меня. И ответ я получил. Оказывается, он намерен дать мне заклинания, способные уничтожить Зевса. И дал. Записать я, конечно же, не мог – языки, которыми я владел, в те времена не имели даже алфавита. Но я отлично запомнил два заклинания. Спрашиваете, почему два? Я тоже спросил об этом ахейца. Он мне ответил, что одно для Зевса, а другое для Юпитера, хоть это один и тот же бог. Ахеец уверял, что у меня перед Зевсом будет преимущество. Мне нужно лишь произнести заклинание, а ему – сначала составить таковое. Смертный же сделать этого не сможет вообще. Пока он будет бормотать свои заклинания, бог его просто убьёт безо всяких фокусов, голыми руками.

Ещё ахеец рассказал мне, почему так необычно ведут себя пикты. Оказалось, они находятся под воздействием заклятия повиновения. Пришлось ему поверить, другого объяснения у меня не было. Этот народец по свойствам характера находился ближе к хищным зверям, чем к другим людям, а тут вдруг они готовы соблюдать железную дисциплину. Без магии здесь и не могло обойтись.

Когда ахеец нас покинул, и я, разумеется, не бросился разыскивать Зевса по всей ойкумене. Зачем мне это? А через пару месяцев оказалось, что делать вообще ничего не надо. Ко мне на огонёк заглянула Моргана, и сообщила, что Зевс убит одним из своих сыновей, Гераклом. Оказывается, к Гераклу пришёл какой-то пифагореец, хотя считалось, что все пифагорейцы уже лет пятьсот как уничтожены, и вручил ему оружие Кроноса, которым любящий сын, недолго думая, и воспользовался.

На этом, собственно, конец первой части. Могу только добавить, что с гибелью Зевса Рим стал терпеть поражение за поражением. Боги, раньше даже пальцем не трогавшие римлян, боясь разгневать их бога-покровителя, теперь вовсю помогали своим подопечным народам в битвах против римских легионов. Очень быстро Рим пал.

* * *

Сообщив новость о падении Рима, Мерлин одним глотком допил успевший остыть кофе, промокнул губы платком и предложил:

– Задавайте вопросы, они у вас наверняка возникли. Я же буду весьма благодарен, если Саурон угостит меня ещё одной чашечкой.

– Обойдёшься, – буркнул Сатана. – Я вам тут что, кофезаварочный автомат?