Текст книги "Лавка колониальных товаров (СИ)"

Автор книги: Александр Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Дык, рабство ведь, – непонимающе сказал Серега.

– Правильно, рабство. Вот он не встал сегодня – ну и, соответственно, порция еды у него меньше.

– Ага, – развеселился Серега. – А он у бабы своей отнимет. Или у дочки. А те жаловаться не побегут.

– Тогда значит, только палка, – вздохнул Бобров. – Давай отдохнем, а то эта амфора неудобна как… – не подыскав сравнения, Бобров замолчал.

В челне амфора тоже не размещалась, как ей положено, то есть вертикально. Такая сосредоточенная тяжесть, а донышко у амфоры было заостренным, запросто могла пробить тонкое дно челна и тогда уже получалось не плавание, а ныряние. Класть ее на бок тоже не хотелось из-за ненадежной пробки, пришлось Боброву всю дорогу держать ее в полунаклоненном состоянии. Руки от этого затекли и болели, хотя Серега и догреб до места довольно быстро. Вобщем амфору спустили в воду рядом с порталом, надеясь, что она не протечет.

На борту же бота, когда они поднялись на палубу, их ожидал небольшой сюрприз – Вован проявил инициативу и лично сшил мешок для рыбы раза в полтора больше предыдущего. А еще он приготовил для них камбальную сетку. Сетка была ста метров длиной с двумя якорями и вешками.

– Мы чего вам, рыбаками нанялись? – проворчал Серега, оттаскивая к борту тюк с товарами.

– Шеф, надо бы еще кого-то в дело вводить, – сказал Юрка. – Тяжело нам вдвоем. Не поспеваем.

– Может вам рабов подкинуть, – предложил Серега и подмигнул Боброву.

Юрка подумал и отказался.

– Да ну их. Возиться еще. Так что, шеф?

– Да пожалуйста, – ответил Бобров. – Только ежели что, с тебя спрошу. И еще учтите, что брать придется не на зарплату, а на долю в прибыли. Так что думайте. Постарайтесь, кстати, если будете брать, чтоб человек был с правами – я ему доверенность напишу. А лучше если вообще будет с машиной.

Уже отойдя к борту, Бобров спохватился:

– Вован, а как вино-то? А то Сереге вон нравится.

– Вполне приличное вино, – солидно сказал Вован и тут же пожаловался. – Только мало очень.

– Вот как только нам лодку отремонтируют, я вам первым же рейсом такую же амфору с вином подкину, – пообещал Бобров.

Серега уже скрылся под водой и Бобров, помедлив, нырнул следом.

… Искар спал в тени тележки прямо на песке. Серега сказал Боброву:

– Вот это и есть следствие либеральной политики по отношению к так на-зываемым угнетенным классам.

– Где это ты так насобачился? – удивился Бобров. – Чешешь словно по учебнику.

– Газеты читаю… читал, – сказал Серега. – Особенно уважаю коммунистическую прессу. Нет, а что, неправда?

– Подъем! – заорал Бобров вместо ответа.

Фракиец подскочил как встрепанный. Пока он непонимающе таращился заспанными глазами, Бобров с Серегой водрузили на тележку здоровый тюк. Она даже крякнула, слегка присев от тяжести. Рядом с тюком Серега сунул длинную полосу железа с болтающимися на концах стержнями.

– Все, – сказал он отдуваясь. – Вперед, несчастный.

Несмотря на то, что все было сказано по-русски, Искар понял и налег на перекладину, толкая тележку. Бобров и Серега неспешно пошли сзади.

– Вот ведь красота, – сказал Серега мечтательно, наблюдая, как Искар пыхтит на подъеме. – Нельзя ли еще парочку прикупить, чтобы они за нас гребли и ныряли.

– Ага, – поддакнул Бобров. – Можно и еще одного посмазливее. Чтобы Дригису окучивал.

– Вот вечно ты, шеф, норовишь на взлете сбить. Давай, Дригису я сам буду окучивать.

Бобров хмыкнул. Чувствовалось, что все его воспитательные потуги идут лесом. Ну не хотел Серега в силу природной лени отрываться где-то за забором, когда в пределах шаговой, можно сказать, доступности находится такой объект. Тем более и нравы здесь гораздо свободней, да и рабство, опять же, в законе. И то, что родители под боком, этого дон Жуана ничуть не смущает. И старших, мерзавец, не слушает. Бобров подумал, что надо все-таки загрузить парня до потери влечения. Как там это называется – сублимация что ли.

А Серега не знал, какие замыслы лелеет коварный шеф и жизнь казалась ему прекрасной во всех отношениях. У него и походка была легкой и морда сияющей, и даже прическа стояла дыбом словно наэлектризованная.

У окна, который витрина, уже стояли покупатели, дружно обернувшиеся на скрип телеги. Сам транспорт вместе с тюком в калитку вошел впритирку. Следом просочились Бобров и Серега. В перистиле их встречало все женское население дома. И если Элину с дочерьми сюда привело исключительно любопытство, то вот кухарка пришла конкретно за рыбой, а ее дочь принесла для этой цели что-то вроде большого медного таза.

Серега тут же Дригисе подмигнул, на что она фыркнула и отвернулась. Бобров хотел отвесить соратнику подзатыльник, но отвлекся, а потом стало поздно, потому что тот вместе с Искаром поволокли тюк в лавку. А Бобров, сознавая свою ответственность, вытащил лежащую сверху ручную дрель с длинным буром и пошел сверлить дырки в стенке для перекладины, долженствующей запирать ставень.

Публика, стоящая в очереди к Никитосу, посмотрела на него с недоумением, когда Бобров, храня многозначительное молчание, принялся на их глазах дырявить стену. Народ сначала просто посторонился, а потом, разглядев дрель, вытаращился на диковинку, забыв про Никитоса и его товар. Мягкий известняк сверлился легко и Бобров крикнул внутрь, чтобы Серега нес перекладину. Отметив по ней вторую дырку, Бобров продолжил занятие. Народ следом за ним перешел на новую позицию и начал вполголоса переговариваться.

Досверлив, Бобров ушел, а на его месте появился Искар и стал собирать пыль мокрой шваброй, изготовленной для него Серегой, от которого тоже иногда бывала польза. А народ, обсудив диковинку, вспомнил зачем он здесь и опять полез в окно к Никитосу.

А Никитос с Серегой раскладывали вновь поступившие товары прямо на глазах публики, которая, видя изобилие диковинок, стала возбуждаться и гу-деть. Бобров дождался Серегу в перистиле.

– Стой, раз-два, – скомандовал он, когда тот пробегал мимо.

Серега затормозил.

– А сколько у нас в кассе? – поинтересовался Бобров. – А то, понимаешь, работаем, работаем, а про прибыль ничего не знаем.

Серега подумал и нырнул обратно в лавку. Бобров принялся бродить вокруг маленького бассейна, на каждом круге заглядывая в коридор. Серега появился примерно минут через двадцать.

– Сам проверял, – заявил он. – Вобщем сейчас в кассе шесть тысяч триста пятьдесят драхм. Шеф, я правильно думаю насчет усадьбы?

– Правильно, – сказал Бобров, и Серега расплылся в улыбке. – Тогда, значит, вы трудитесь, а я после обеда отлучусь ненадолго, – Бобров надеялся, что при этих словах он не покраснел. – А вечером мы все посчитаем. Да и наверно наведаемся к владельцу усадьбы.

«Обед прошел в теплой и дружественной обстановке», как констатировал Серега, наливая себе вина вне очереди и разбавляя его минимумом воды. Бобров согласно кивнул, но от вина отказался, предпочитая свой чай, на который пока конкурентов не предвиделось. Никитос уже пообвык, что его жена и девчонки сидят за общим столом, и большую часть застольной беседы посвятил лавке. Чувствовалось, что она на данный момент составляет его единственную любовь. Бобров поощрительно кивал, лучась улыбкой. Серега больше поглядывал на подающую блюда Дригису, которая в коротеньком хитоне, надо сказать, выглядела весьма соблазнительно. И все видевший Бобров на этот раз напарника не осуждал.

Украдкой глянув на часы и убедившись, что они показывают пятнадцать с копейками, Бобров стал выбираться из-за стола. Никитос уже давно умчался в лавку, девчонки тоже смылись по своим девчоночьим делам. За столом оставались только Элина, Серега и Бобров. Дригиса убирала посуду на поднос, который потом потащит на кухню.

– Я скоро, – неопределенно сказал Бобров и поспешил в андрон, привести себя в относительно божеский вид.

Воровато оглянувшись, он выскользнул за ворота. Искар посмотрел ему вслед подозрительно. У окна лавки стояло несколько греков. Сделав морду кирпичом и слегка отвернувшись Бобров независимо прошествовал мимо, мысленно смеясь над собой.

Злата

Бобров медленно прогуливался по знакомой улочке, имея вид скучающего грека. Хитон ему успел надоесть до чертиков и свой экзотический вид в этом одеянии уже не смешил, а тем более, не воодушевлял. Бобров представил, как он выглядит со стороны с голыми, слегка волосатыми ногами, и чуть не взвыл. И, тем не менее, не переставал бродить, утешая себя тем, что он здесь не один такой, и есть экземпляры и похуже.

Бобров шатался по этой не самой центровой улочке не просто так. Помнится, вчера, примерно в это время он столкнулся на ней с очень заинтересовавшей его девчонкой. То, что она была чьей-то рабыней, его нисколько не смущало, скорее, облегчало задачу, паче чаяния, такая возникнет. Но Боброва смущало не это, он мучительно соображал, что он скажет этой девчонке, с чего начнет беседу. И получалось так, что сказать ему было нечего. Да и вероятность того, что он встретит ее именно сейчас и именно здесь стремилась, прямо скажем, к нулю. Ведь совсем не обязательно, что она постоянно здесь ходит. Может просто послали с разовым поручением. Бобров ходил и мучился, раз, за разом поглядывая на часы, совершенно не обращая внимания на недоуменные взгляды прохожих.

И ведь упорство точно вознаграждается. (А еще говорят, дуракам счастье). Чего тут было больше, Бобров выяснять не стал, девчонка опять шла навстречу, и легкий ветерок, нечаянно проникший в лабиринт улочек, так и норовил приподнять короткий подол ее хитона и так достающий только до середины бедер. Девчонка придерживала его одной рукой, в другой у нее был большой кувшин. Выражение лица ее было мрачным, а под левым глазом наливался здоровый синяк.

Бобров, так и не решивший с чего начать разговор, тем не менее, решительно пошел навстречу, имея из заготовок только «девушка, а как вас зовут?». Девчонка зыркнула неподбитым глазом на незнакомого респектабельного грека. А как же, ведь Бобров был чисто выбрит и одет в новенький подпоясанный хитон белого цвета, а на ногах имел сандалии со скрипом. Г рек прошел совсем рядом и окинул ее внимательным взглядом, от которого становилось не по себе. Бобров наконец-то внимательно рассмотрел объект, и объект понравился ему еще больше. Девчонка выбивалась из канонов греческой красоты не только фигурой, но и лицом. Носик у нее был хоть и прямой, но с переносицей, короткий и чуть вздернутый, а глазищи огромны и вспыхивали на солнце яркой зеленью, нижняя губа выглядела припухшей, и было непонятно, то ли она от природы такая, то ли это постарался хозяин, просто не попав по второму глазу. Подробности фигуры от плеч до середины бедер скрывал мешковатый хитон, но ноги он скрыть не мог, и они были выше всяких похвал.

Бобров завернул за угол, остановился и аккуратно выглянул. Девчонка уже скрылась за поворотом и тогда он, внутренне насмехаясь над собой, побежал, шлепая сандалиями. Добежал до угла и опять осторожно посмотрел.

– Да я просто гений сыска, – подумал Бобров, увидев, что объект удаляется в сторону центрального рынка.

Тогда он, зачем-то отряхнув хитон, вышел из-за угла и прогулочным шагом направился следом. На площади девчонка направилась в сторону торговцев маслом, а Бобров стал искать глазами нужного ему пацана, которые вечно ошивались возле торговцев в надежде подзаработать. Как назло, ни один на глаза не попадался. А девчонка уже расплатилась с продавцом масла и, судя по всему, собиралась обратно, особо, правда, не торопясь. Видно, ничего хорошего ее там не ждало.

Бобров уже оставил надежду найти кого-нибудь из пацанов, как вдруг на глаза ему попался типичный представитель этого вездесущего племени.

– Эй, малец! – крикнул Бобров.

Мальчишка оглянулся.

– Да, да, ты.

Мальчишка не без опаски подошел.

– Видишь вон ту девчонку с кувшином? Посмотришь, в какой дом пойдет – получишь обол. Если узнаешь, кто хозяин – получишь второй. Уяснил? Я буду ждать здесь.

Мальчишка кивнул и с независимым видом отправился за указанной дев-чонкой.

Бобров никогда не думал, что будет кого-то ждать с таким нетерпением. Он сначала подпирал угол выходящей с площади улицы, потом стал бродить вокруг, не отдаляясь, впрочем, от обусловленного места встречи. Наконец в конце улицы показался давешний оборвыш. Когда он приблизился, Бобров спросил нетерпеливо:

– Ну?

– Деньги покажи, – потребовал пацан и, только увидев обещанный обол, сказал: – Идем.

Обратная дорога не заняла много времени. Да и оттого места, где дежурил Бобров, оказалось недалеко. Ну буквально за поворотом.

Мальчишка указал на дверь и протянул руку, Бобров вложил туда обещанную монетку.

– Нету там хозяина, – сообщил пацан. – Там хозяйка. И зовут ее смешно – Агата. – и опять протянул руку.

Бобров достал еще монету и спросил:

– А что смешного-то?

– Нездешний? – поинтересовался мальчишка. – А. Ну да, вижу. Агата, значит, «добрая».

Бобров улыбнулся и монету отдал. И уже совсем собрался было уходить, но мальчишка сказал ему в спину:

– Чужеземец, ты недослушал, – и когда Бобров заинтересованно повернулся, выпалил: – Ее продадут завтра. Эконом отведет ее на рабский рынок с утра. А вот про цену я ничего не скажу – не знаю, – и посмотрел исподлобья.

Бобров не стал ничего говорить, он достал из мешочка тетрадрахму и вручил обалдевшему пацану. Потом резко отвернулся и заторопился домой.

У лавки стояли всего два каких-то мужика с накинутыми на плечи гиматиями и спорили с Никитосом, стоящим за прилавком, на чистом греческом, поэтому Бобров ничего не понял и, постаравшись сделаться незаметнее, постучал в дверь. Искар открыл сразу же и Бобров проскользнул мимо него, спросив только:

– Серегос дома?

– Дома! – крикнул ему уже вслед привратник.

Однако, в спальне Сереги не оказалось. Бобров сплюнул в досаде и пошел в лавку. Серега оказался там, он как раз ревизовал товары на складе позади полок, за которыми Никитос отбивал атаки покупателей.

– Серега, – прошипел Бобров и, когда тот поднял голову, сказал. – Выйдем, дело есть.

Серега прервал свое интересное занятие, вытер руки о хитон и пошел за Бобровым в спальню. По дороге им попалась Дригиса, и Серега не преминул шлепнуть ее по попке. Девчонка зашипела как змея подколодная и Серега, смеясь, впереди Боброва забежал в андрон, куда Дригиса входить постеснялась. Бобров повернулся к девчонке и посоветовал:

– Аты его веником.

Войдя следом за Серегой, Бобров сходу огорошил его вопросом:

– Мне завтра с утра нужно примерно шестьсот драхм.

– Ну ты, шеф, даешь, – поразился Серега. – А меньшая сумма тебя не устроит?

– Может и устроит, – не стал отрицать Бобров. – Только я не знаю пока.

– Ага. А ну-ка колись, давай, шеф, что ты там задумал?

Бобров не стал жеманиться.

– Рабыню надо выкупить. А цену я не знаю.

Надо отдать должное Сереге, он не стал злорадствовать, злопыхать и всячески измываться, а сходу подошел к проблеме по-деловому. Он для начала воздел взгляд к потолку.

– Блин, потолок еще надо настелить. В общем я сейчас пойду, прикину, что у нас в кассе и оповещу. Аты пока сиди здесь и переживай.

Вопреки просьбе, Бобров сидеть не стал. Он мерил шагами невеликий андрон сначала по диагонали, потом по периметру, сам себе удивляясь. Никогда еще, наверно со времен его скоропалительной женитьбы, Бобров не испытывал столь сложного чувства к лицу противоположного пола. Ведь, ежели судить беспристрастно, то она обычная девчонка каких много во всех временах, взять вон ту же Дригису, которая в Боброве никаких чувств не возбуждает, симпатична. Сложно все. Бобров вздохнул, прерывая размышления, потому что в дверь вошел Серега.

– В общем так, шеф. Ревизия кассы дала на сегодня семь тысяч девятьсот двадцать драхм. Никитос там еще торгует, но сотню точно не наторгует.

Бобров оживился.

– Ты смотри, еще не все потеряно. А что у нас с товаром? Получение ведь только послезавтра.

– Ну что с товаром. Могу сказать, что сахара осталась всего половина…

– Что, – перебил его Бобров, – от пятидесяти килограмм? Неужели дешево продаем?

– Шеф, сто драхм килограмм, – начал, было, Серега.

– Да знаю я, – отмахнулся Бобров. – Что еще?

– Дорогая ткань почти вся, ножей пять штук, пряностей примерно две трети, половина зеркалец… Шеф, бумагу начали брать и удивляются при этом, мол, где такой папирус растет. Остальное все тоже есть. Да, свечи пошли, в общем, я даже не знаю пока какие приоритеты назначить. Все берут. Из фаворитов пока только сахар.

– Это значит, что получается. Нам надо на закупку масла пятьдесят драхм и все. А нам, получается, отвалят товара на несколько тысяч. Но не говорить же об этом Никитосу. В общем, я в раздумье.

– Шеф, чего тут раздумывать. Берем семь тысяч девятьсот двадцать и тупо делим на два. Законная наценка в сто процентов, тут комар носа не подточит и у Никитоса никаких подозрений не вызовет. А вот если ты скажешь, что меняешь полтинник на несколько тысяч – точно вызовет. Идем дальше. Четыре тысячи делим на пять. Получается восемьсот драхм. Ты же Никитосу двадцать процентов обещал?

– Нуда, – подтвердил Бобров.

– Ну вот, – обрадовался Серега. – И отдадим ему восемьсот. Да он нам сандалии целовать будет. И вся семья его. Тем более, что мы и дом содержим. И рабов, – тут Серега прервался, и глаза его замаслились, а Бобров не рискнул лезть с обычными нравоучениями.

– Так вот, о чем это я? Ага, отдадим, значит, восемьсот и у нас остается целы семь тысяч сто двадцать, из которых, если вычесть ваши пятьдесят «масляных», останется семь тысяч семьдесят. Продолжать дальше или ты уже усек.

Бобров, слушая Серегины рассуждения, уже давно пришел к выводу, что он располагает вполне приличной суммой на завтра. Действительно, не будут же строптивую рабыню с явными следами побоев, а Бобров не сомневался, что девчонка строптива, продавать за тысячу драхм. А коль так, то и дальнейшие планы остаются в силе.

Бобров сразу повеселел и сказал Сереге:

– Да все я усек. Так ты пойдешь со мной утром?

– Обижаешь начальник, – сказал Серега. – Куда ж я денусь. Кстати, а не отужинать ли нам по этому поводу?

– А давай, – не стал противиться Бобров.

Вечером же, сразу после плотного ужина, выпроводив женщин, которые, по общему мнению, и здесь Бобров, Серега и Никитос были солидарны, ничего не смыслили в финансах, Бобров приступил к справедливому дележу. На стол была вывалена груда серебряных монет.

Бобров поморщился и заявил, что всегда был против того, чтобы менять товары на вес металла. А на удивленный вопрос Никитоса, мол, а на что же их менять, только махнул рукой.

– Номинал он имел в виду, – пояснил Серега, но распространяться не стал, чем вверг Никитоса в еще большее недоумение.

Которое, однако, быстро прошло, когда Серега, согласно раскладу, обсужденному с Бобровым, придвинул ему груду монет. Бедный грек, еще несколько дней назад практически нищий как церковная мышь, а теперь имеющий во владении, пусть и номинальном, приличный дом и вдобавок большую кучу серебра, просто онемел.

– Ну что, доволен? – спросил Серега, аккуратно сгребая остальные деньги в специальный ящик.

Никитос истово закивал, не в силах вымолвить слова.

– Это еще чего, – сказал Серега многообещающе, закрывая крышку. – Завтра после обеда пойдем с тобой к одному человеку договариваться насчет виллы. На том самом мысу, что я тебе показывал. Помнишь? Ты же у нас гражданин Херсонеса, не так ли? Так что готовься, будешь еще и владельцем виллы. Номинальным конечно, но, представь, как изменится твой статус.

На бедного Никитоса невозможно было смотреть. Он едва держался на стуле и был бледен, как хитон.

– Ладно, иди, – милостиво разрешил Серега. – Порадуй жену и дочек. Деньги не рекомендую все светить. Заначку оставь.

Никитос, прижимая к груди мешок с деньгами, попятился к дверям, как будто был на приеме у царя персидского. Бобров все это время сидел молча. Потом сказал устало:

– Ну и цирк ты здесь устроил.

Серега ухмыльнулся.

– А правда, здорово получилось. Теперь Никитос и его семейство наши преданные сторонники.

– За такие деньги любой твоим сторонником станет.

– Что поделать, – деланно вздохнул Серега. – Идеи-то подходящей у нас нет. Вот и приходится за деньги.

– Идеи нет, – словно бы про себя сказал Бобров.

… Утром Бобров проснулся чуть свет. Окно их спальни выходило на запад и только слегка посерело, но каким-то шестым чувством Бобров знал, что на востоке уже занимается заря. Серега спал со вкусом, съехав с высокого изголовья местного ложа так, что ноги свисали. Но ему это было до светильника. Бобров даже позавидовал, потому что сам так не мог. На цыпочках, чтобы, не дай Бог, кого разбудить, он прокрался к местному «санузлу» и, когда оттуда выходил, столкнулся с зевающей Зиаис, которая ему удивилась, но поклонилась и вопросов задавать не стала.

От нечего делать, потому что сейчас ложиться спать ему категорически не хотелось, Бобров стал бродить по периметру перистиля. Намотав кругов с десять, он пошел на кухню. Зиаис уже что-то варила и жарила, и на очаге в закрытой посуде аппетитно шкворчало и пахло. Рядом был пристроен котелок с водой. Зиаис учитывала странные вкусы старшего хозяина, каковым она считала Боброва.

– Не кипела еще? – спросил Бобров, имея в виду воду.

– Нет, – мотнула головой женщина.

Слово «господин» в общении с Бобровым и Серегой она опускала, видя, что оно им не нравится. Ей это казалось странным, но ее мнения никто не спрашивал. Бобров вздохнул и вышел. Взглянув на часы, он чуть не взвыл. До восьми, когда начинал работать рабский рынок, было еще полтора часа. Бобров огляделся, ища, что бы сломать, но его отвлекла выглянувшая из дверного проема кухарка.

– Александров кипяток готов.

Бобров обрадовался случаю хоть чем-то заняться и заварил себе чай по-крепче. Подождав пока напиток приобретет кирпичный цвет и поделившись с кухаркой, оказавшейся неожиданной поклонницей чая, он уселся в перистиле в надежде скоротать время хотя бы до завтрака.

…До ворот идти было минут двадцать, если совсем не спешить, но Бобров рвался выйти пораньше и Серега не стал ему препятствовать, хотя и поворчал для порядка. Ну и, конечно же, они пришли на место намного раньше, чем открылись торги. Бобров сразу успокоился и принял свой обычный вид достойной уверенности, всем видом демонстрируя, что ему на все плевать. Серега даже позавидовал и постарался ему в этом подражать. Они отошли подальше и принялись рассеянно оглядывать все кругом, делая вид, что они здесь люди совершенно случайные. А между тем под стену стали выводить рабов и начали подтягиваться покупатели.

Рынок был более многочисленный, чем прошлый раз и над ним повис легкий гул голосов. Бобров, внимательно следивший за воротами, в то время как Серега просто рассматривал толпу, первым заметил толстого пожилого мужчину, одетого как свободный, который вел на веревке, накинутой на шею, давешнюю девчонку. Бобров толкнул Серегу и кивком показал ему на эту пару. Серега вгляделся и присвистнул.

– Шеф, а у тебя губа не дура.

– У меня не только губа не дура, – проворчал Бобров, но уточнять не стал.

А между тем, мужик подтащил девчонку к ряду продающихся женщин и встал там, оглядываясь. Видно было, что у него к поручению душа не лежит, и он рад всучить свой товар любому, кто даст нужную цену. Серега сказал:

– Шеф, не нервничай. Я сейчас этого козла умою.

И направился к цели неспешно, но была в этой неспешности целеустремленность осадной башни и попадавшиеся Сереге на пути люди торопились уступить ему дорогу, да еще и оглядывались. Бобров, считая дело решенным, с интересом и удовольствием смотрел ему вслед.

Серега воздвигся над продавцом, убрав с дороги аккуратно какого-то худосочного грека, дал ему время впечатлиться и что-то небрежно спросил, показывая на сжавшийся товар. Продавец, начал было, что-то доказывать, но Серега, больше не слушая, запустил лапу в висящий на поясе кожаный мешок интересных размеров, вынул горсть серебра и ссыпал в ладони толстяка. Толстяк пересчитал и вопросительно посмотрел на покупателя. Серега отсыпал ему еще горсть. И когда толстяк, видно получивший свое, попытался часть вернуть, Серега величественно махнул рукой и, получив нужную купчую, повел девчонку прочь из толпы.

Бобров наконец-то выдохнул. Он оказывается все это время сдерживал дыхание. Серега уже махал ему рукой с зажатой в ней веревкой, которую он снял с шеи стоящей рядом девчонки. Бобров сделал непроницаемое лицо, хотя ему больше всего хотелось широко улыбнуться, и подошел. Девчонка смотрела на него с интересом и только. А вот Сереги она откровенно побаивалась.

– Ну и как звать наше сокровище? – поинтересовался Бобров, чтобы немного разрядить атмосферу.

Девчонка непонятливо посмотрела сначала на одного потом на другого.

– Тебя, тебя, – сказал Бобров. – Ни я, ни Серега на сокровище, как бы нам ни хотелось, не потянем.

– Злата, господин, – сказала девчонка почти шепотом.

– О, и имя подходящее, – высказался Серега.

– Так ты склавинка что ли? – попытался уточнить Бобров.

– Говорили, что я с севера господин, – уже смелее сказала девчонка.

– Ну и ладно. Только ты это, своего господина больше не добавляй. Ни мне, ни вон ему, – Бобров указал на Серегу и тот согласно кивнул. – Пошли тогда. Серега, нам на базар не надо? Златку приодеть.

– Да ну нафиг, – лениво сказал Серега по-русски. – Закажем Юрке приличную ткань и сами соорудим. Что мы хитон не осилим? Потерпит три дня. Ты ведь потерпишь?

– Да, госп… ой.

Серега радостно захохотал. Злата робко улыбнулась.

Открывший дверь Искар подобострастно поклонился входящему Боброву, но, увидев идущую следом девушку с лицом, украшенным здоровым лиловым с желто-зеленым синяком, удивленно раскрыл рот. Вошедший следом Серега сказал назидательно:

– Не удивляйся всему, что ты увидишь в этом доме. Просто смирись, – и тут же крикнул: – Дригиса, ты где там прячешься? А ну выходи!

Злата, стоя в перистиле, растерянно оглядывалась. Заметно было, что она ожидала большего, судя потому, что увидела на рынке в исполнении Сереги. В это время со стороны кухни показалась Дригиса.

– Ага, – обрадовался Серега. – А вот и наша красавица.

Дригиса фыркнула и строптиво повела плечиком. Серега не обратил на это никакого внимания.

– Значит так, – сказал он, показывая на Злату. – Вот тебе объект. Пусть примет ванну, дашь что-нибудь одеться, отведешь к матери – она накормит, и потом – втаблинум. Все ясно? Повторять не надо?

– Не надо, – немного капризно ответила Дригиса.

Видно у нее с Серегой были какие-то свои терки. А Боброву уже не было дела до всех этих мелочей. То состояние, в котором он пребывал со вчерашнего полудня, до момента покупки Златы, наконец-то его отпустило. Напряжение и готовность к немедленному действию отошли, конечно, не совсем, потому что Бобров, не ожидая, что проблема разрешится так легко, подсознательно все-таки был готов к иному развитию событий. Но иного развития как-то не наблюдалось. Да и если посудить здраво, кому в этом городе нужна какая-то рабыня. Это для Боброва она может иметь огромную ценность, а для других… И, опять же, напрашивался вопрос – а кто такой Бобров. Вобщем, перебирая варианты, Бобров совсем запутался и счел необходимым все это немедленно забыть, как уже сделал Серега. Тем более, что пока он стоял и смотрел на Злату, смущая девчонку еще больше, Дригиса ее успела увести, и Бобров понял, что уже приличное время таращится в пустой угол под насмешливым взглядом Сереги.

Бобров смутился, что с ним бывало нечасто, и предпочел смыться. В таблинуме, куда он прошествовал (такой способ ретирады Бобров считал более для себя приемлемым) уже стараниями столяров имелась кое-какая мебель. По крайней мере, там был рабочий стол нужных размеров и стулья, а не то греческое несообразие, занимающее в мебельной эволюции промежуточный этап между стулом и табуретом.

Бобров плюхнулся на стул и тут же положил на стол локти. Было не до этикета. Из сделанного по спецзаказу ящика он извлек план левого мыса Стрелецкой бухты, сделанный в основном по рассказам очевидцев, потому что иметь официальный план места, на котором расположено военное училище, было, даже при нынешнем бардаке, им не по карману. Серега тут же полез в план пальцем, показывая границы усадьбы согласно агентурным данным.

– А ты точно знаешь? – засомневался Бобров.

– Ну-у, – сказал Серега обиженно. – Три человека разошлись в показаниях совсем немного. Правда, до ихнего землемерного комитета я пока не добрался.

– А чего так? – поинтересовался Бобров.

– Да денег жалко стало. Уж больно много просят.

– Вот мерзавцы, – посочувствовал Бобров. – Ты смотри, никакого разнообразия. И здесь то же самое. А где владелец-то живет? У себя, или в городе?

– У него и в городе дом есть. Мы после обеда туда и пойдем.

– Надо бы хоть какую кобылу завести, – задумчиво произнес Бобров. – Не находишься так-то. Хотя, по нашим меркам всего-то вокруг Песочной бухты.

– А ставить где?

– Дык, у Агафона можно за дополнительные деньги. Я полагаю, он очень сильно возражать не будет.

На том и порешили. А тут как раз Дригиса привела отмытую и переодетую Злату с еще влажными после купания волосами. Привела и тут же смылась, мотивируя тем, что у нее еще уборка гинекея. Девчонка посвежела и выглядела намного лучше, нежели на рабском рынке с веревкой на шее. Она еще робела, но, видимо, все-таки общение с почти ровесницей пошло хоть немного ей на пользу.

– Ну и чего мы стоим? – поинтересовался Бобров грубовато. – Проходи, присаживайся, привыкай. Вот этого здоровяка зовут Сергей. Можно Сережа или Серж. Но, как правило, он отзывается на имя Серега.

Серега встал, коротко поклонился, попробовал щелкнуть сандалиями, и когда из этого ничего не вышло, махнул рукой и сел. Девчонка улыбнулась, подошла и села на краешек непривычного стула.

– Во-от, – обрадовался Бобров. – А меня зовут по-местному Александрос, а вообще просто Саша, ну или Шура.

– А почему тогда вот он, – она показала на Серегу, – зовет тебя Шеф?

– А-а, – махнул рукой Бобров. – Это Серега так шутит. Шеф – означает старший, ну или начальник. Вобщем, это не имя, а скорее звание.

Девчонка кивнула. А потом задала довольно каверзный вопрос:

– А я кто? В смысле, для чего вы меня купили?

Бобров и Серега переглянулись и Бобров медленно сказал:

– Ты девушка. Злата. И все. И мы тебя не купили, мы тебя выкупили. Ну как пленных выкупают. Ты понимаешь?

Девчонка подумала и опять кивнула.

– Но я слышала, что из плена выкупают соплеменников.

– Правильно слышала, – одобрительно произнес Бобров. – Считай, что мы соплеменники и есть.

– Но как же? – растерялась Злата. – Вы же по-нашему не говорите?

– А мы ваши дальние соплеменники, – по-русски сказал Серега. – Восточные. Правильно, шеф?