Текст книги "Лавка колониальных товаров (СИ)"

Автор книги: Александр Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Ну все, – сказал Серега. – Наконец-то у нас будет хоть какой-то полно-ценный транспорт.

– И не один, – поддержал его Бобров, а когда Серега уставился непони-мающе, добавил. – Андрей, который управляющий, сегодня вместе с Прошкой идут покупать сразу двух мулов и повозку.

Серега помолчал, переваривая сообщение, а потом сказал:

– Непорядок получается. Два Андрея у нас, а это перебор. Надо одному имя менять, а то запутаемся. Давай старшину рыбаков звать Дюхой.

– Да ну, – возразил Бобров. – Обидится, небось. Взрослого человека – Дюхой. Давай лучше кликать его на французский манер – Андрэ.

– Давай, Андрэ, – согласился Серега. – По мне так все равно, лишь бы разница была. А ты еще какие-нибудь поручения Андрею давал?

– А как же. Еще они подойдут к гончару и попробуют заказать ему нор-мальных кирпичей пару сотен, а то местная плинфа мне активно не нравится.

– Печки собираешься делать? – догадался Серега. – Вот это правильно. А то вечно из-за этого очага еда дымом пахнет. Давайте, мужики! – неожиданно крикнул он. – А то мы здесь уже заждались.

Шверт поставили быстро. Рыбаки, хоть и не понимали для чего все это, но помогали, как могли. Да и чего там было ставить: ось продеть и законтрить, да тали из двух мелких блоков закрепить. После этого Серега быстро прицепил на форштаг ракс-карабины стакселя. Лодку столкнули на воду, и фаловый и шкотовый углы он цеплял уже на ходу.

А потом Бобров с Серегой дали мастер-класс по бухте, то выбираясь в открытое море, то почти прижимаясь к берегу. Рыбаки, сидя на днище и изображая балласт, только ахали восхищенно. А ведь и ветерок дул всего-то балла в два. А потом пошли выбирать сеть. Не зря Бобров в свое время говорил, что ячея маловата будет. И ведь прав оказался. Трудно сказать, сколько крупных экземпляров, постояв недоуменно у сетки, поворачивали восвояси. Однако, и того, кто застрял, хватило с лихвой. В немаленькой лодке рыба заняла целый отсек. Местные товарищи смотрели на нее чуть ли не мистическим ужасом.

– Мужчины, – сказал Бобров. – Очнитесь, хватит таращиться. Сегодня Посейдону дани нет, так что сейчас отгружаем несколько штук в усадьбу, штуки три отнесете Никитосу, а остальное ваше. Не надо благодарности, это теперь ваша работа. А теперь, давайте ставить сетку на старое место.

Сетка была длиной всего-то сто метров, и поставили ее на удивление быстро. Даже быстрее чем, в свое время, с бота. Потом Бобров посадил Андрея, ставшего теперь Андрэ за руль, а остальных поставил управлять шкотами грота и стакселя. И, развалясь вместе с Серегой на свободном от рыбы днище, отправились в порт, иногда поправляя неуклюжих моряков.

Когда возбужденные рыбаки управились с доставшейся на их долю рыбой и отправились домой, Бобров и Серега вытащили из лодки тюки с товаром, распределили между собой чугунное литье и отправились к Никитосу.

Никитос с написанным на лице блаженством торчал по пояс в окне лавки. Перед окном никого не было.

– Перерыв?! – крикнул Бобров. – Или товар кончился?!

Никитос оживился и высунулся из окна.

– Почти кончился. А это что? Новый принесли? – он вылез на улицу прямо через прилавок и закрыл ставень. – Все. Сегодня больше не торгую. Сумасшествие какое-то. Идут и идут, – Никитос махнул рукой. – А что принесли?

– Вот это, – Серега брякнул чугуном. – Печку тебе будем делать. На кухне. А ближе к зиме и в доме сложим. Дровами можешь уже сейчас запасаться. А что в тюках еще и сами толком не знаем. Что привезли – то привезли. Куда складывать-то.

Искар, открыв дверь, очень удивился тому, что с улицы вошел хозяин.

– Здорово, – следом Серега втащил громоздкий тюк и мешок, в котором что-то лязгнуло. – Чего встал? Помоги. Видишь, надрываюсь.

Однако, следом Бобров внес тоже немаленький тюк и такой же мешок, и Искар бросился помогать ему.

– Ну вот, – горько сказал Серега. – Я знал, что он меня не любит. Теперь бы еще причину определить.

Но его уже никто не слушал. Бобров, освободившись от своей ноши, ухватил Серегин мешок и вместе со своим понес его на кухню. Навстречу ему попалась Дригиса, радостно его поприветствовала и умчалась дальше, скорее всего к Сереге.

– Привет. Где у тебя угол посвободнее? – обратился Бобров к хозяйничающей на кухне Зиаис.

– Здравствуй, господин, – та поклонилась и споро убрала из дальнего угла какую-то посуду.

– Да брось ты со своим господином, – Бобров сложил лязгнувшие мешки и, отвечая на немой вопрос, сказал: – Печку тебе будем делать, когда кирпичи получим. А очаг сломаем или в музей сдадим. Херсонеса.

Идея Боброву понравилась, и он ушел в прекрасном расположении духа.

В лавке стоял полумрак. Никитосу было не до светильника, а Дригиса висела на шее у Сереги, и им тоже было не до него. Никитос упоенно терзал принесенные тюки и квохтал над каждой извлекаемой товарной единицей.

– Серега, – строго сказал Бобров, входя. – Хватит лобзаться. Сто лет, будто, не виделись. Вот переведем Дригису в усадьбу – намилуетесь.

Девчонка, услышав такое, оставила Серегу, бросилась на шею уже Боброву и звонко чмокнула его в нос. Бобров, шутя, шлепнул ее по попе и девчонка, делано взвизгнув, умчалась.

– Где у нас список? – спросил Бобров. – Я ведь так и не удосужился гля-нуть. Наверно это склероз или еще что похуже. Так, что тут. Опять сахар, ткани, ого, шелк, сукно, даже лен есть. Смотрю, поставщики разошлись. А это у нас что? Посуда. Стекло, фаянс… Ну ни х… чего себе. Что, керамики мало?

– Это дорогая посуда, – сказал Серега немного обиженно, потому что посуду заказывал именно он.

– Ты бы еще стакан граненый за дорогую посуду выдал, – продолжал бурчать Бобров. – Кстати, Никитос, когда у вас тут народные собрания на агоре. Хотелось бы поприсутствовать.

Никитос оторвался на секунду от товара и удивленно посмотрел на Боброва.

– Послезавтра, – сообщил он. – А ты чего вдруг?

– Хочу поучаствовать в общественной жизни полиса, – то ли в шутку, то ли всерьез заявил Бобров. – И еще, хочу забрать у тебя Дригису. С равноценной заменой конечно. Не возражаешь?

Никитос пожал плечами.

– Ну и ладно, тогда. С ее родителями и с Элиной я вопрос утряс. Серега, ты слышал? Обеспечишь замену.

– Угу, – сказал Серега, демонстрируя абсолютную незаинтересованность.

Отобедали у Никитоса. Дригиса с подносом так и порхала вокруг стола. Видно Серега с ней уже поделился новостью. Он же оделил всех присутствующих красивыми стеклянными стаканами. И теперь вино казалось даже вкуснее. Никитос долгого обеда не выдержал – убежал в лавку. А вот Бобров немного растянул удовольствие, все-таки кухня у Элины была побогаче. Но пришла пора собираться, и он без сожаления покинул гостеприимный дом.

У лодки в порту стояла толпа. Соответственно, и гомон был неимоверный. Даже Серега протолкался с трудом. Бобров, протолкавшись следом, заметил, что обсуждают не лодку, а вооружение. Конечно, уходя, они паруса свернули, но знающему человеку, чтобы рассмотреть, что к чему много и не надо. А знатоков тут было полпорта. Собственно, Бобров с Серегой пришли уже, когда толпа выработала общее мнение, традиционно изложенное самыми горластыми, которые мнили себя самыми что ни на есть знатоками. И общая точка зрения несколько не совпадала с реальностью.

Бобров не стал уверять собравшихся в обратном. Он просто залез в лодку и сел за руль. Серега лодку оттолкнул и парой взмахов весел вывел ее на чистую воду. Толпа на берегу замерла, изредка перешептываясь. Несильный ветер дул из-за мыса и для любого судна являлся встречным.

– Вот, небось, злорадствуют, – насмешливо подумал Бобров.

А Серега, между тем, поднял тут же заполоскавшие паруса и рывком вы-брал шкоты. Бобров повернул руль, и лодку немного боком понесло к другому берегу бухты.

– Шверт опусти, мать твою! – рявкнул Бобров.

– Ё-о! – отозвался Серега и, дотянувшись, распустил конец талей.

Лодка словно наткнулась на что-то, боковой дрейф сразу прекратился и Бобров, дожав румпель, заставил ее идти, наконец, нужным курсом. Добрав-шись почти до противоположного берега, он переложил руль. Серега еле успел увернуться от гика, и лодка пошла на выход из бухты. С берега едва слышно донесся то ли стон, то ли вопль. А Бобров, пройдя впритирку к мысу, чуть-чуть увалился и направил суденышко прямо к своему пляжу.

Атам уже околачивался вездесущий Прошка, который помогая вытащить лодку на гальку, тут же доложил, что их с управляющим поход завершился полным успехом и обратно они уже не пришли, а приехали. А для второго мула даже седло приобрели.

– Ишь ты, – сказал Бобров. – И кто же у нас теперь всадником будет?

Сам он никакой склонности к верховой езде не испытывал и совершенно справедливо подозревал, что выглядеть будет на том муле еще хуже, чем собака на заборе.

– Как кто? – удивился Прошка. – Ну, сам Андрей и будет. У нас же вон территория какая.

Бобров порадовался, что Прошка, сам того не замечая, назвал усадьбу нашей территорией. Значит пацан уже связывает свою жизнь с усадьбой и, косвенно, с ее обитателями. Это радовало. А еще радовало осознание того, что усадьба действительно занимает очень большое пространство. Бобров прикинул, что она распространяется примерно до нынешнего спуска к ОВРу от конечной троллейбуса шестерки. А это я вам скажу… Что сказать, Бобров придумать не успел. Они как раз поднялись наверх, и он увидел, что над берегом метрах в двухстах уже возвышается решетчатая башня спуска к пристани.

– Серега, – сказал он. – А давай-ка сложим все здесь и сходим, посмотрим.

Серега посмотрел в указанном направлении и согласился.

Вблизи спуск выглядел еще грандиознее. Ну, для местных реалий грандиознее. Прямо из воды поднимались шесть мощных бревен, соединенных толстыми брусьями раскосов. Внутри, приметно на половине высоты берега располагалась промежуточная легкая площадка, а внизу, на полметра от уровня воды в обе стороны простирался широкий решетчатый настил из брусьев – та самая пристань. Настил соединялся с промежуточной площадкой наклонным трапом, а она, в свою очередь, таким же трапом с верхней площадкой, находящейся уже на уровне берега. Вся башня крепилась толстыми брусьями к вкопанным в землю бревнам. Плотники, когда узнали про вкопанные бревна, поначалу вроде как заартачились, мол, мы не землекопы, а вовсе даже плотники. Но, когда Бобров пообещал двойную плату, тут же умолкли и даже ломы где-то раздобыли совершенно самостоятельно. А Бобров лишний раз убедился, что и здесь деньги решают все.

Сейчас бригада наносила последние штрихи и старший в предвкушении оплаты весело орал на древнегреческом. Увидев заказчика, он поспешил на-встречу с целью лишний раз обратить его внимание на качество и скорость исполнения. Бобров от похвалы не удержался и успел заметить, как радостно вспыхнули глаза бригадира.

– Не миновать, пару лишних драхм платить, – покорно подумал Бобров, что внешне, однако, никак на его лице не отразилось.

Сереге пристань тоже сильно понравилась. Он даже захотел тут же пере-вести на нее лодку.

– Не торопись, – сказал Бобров. – Еще трапы недоделаны. Может быть завтра.

– Завтра точно, – вмешался бригадир.

На следующий день Бобров решил встать попозже, прикинув, что почти все основные дела сделаны, и он имеет полное право немного поваляться. И хотя древнегреческая постель не особенно располагала к приятному безделью, или, может быть, просто люди за два с половиной тысячелетия отвыкли от спартанской простоты предков, Бобров все равно слегка потянулся и, немного изменив позу, опять закрыл глаза. Но заснуть снова ему не дали.

Дверь спальни распахнулась настежь, и вместе с потоком света в нее во-рвалось светловолосое чудо. С победным воплем чудо с разбега плюхнулось на ложе. Бобров едва успел, выпростав руки из-под покрывала, смягчить удар. Пойманная Златка забарахталась, радостно визжа, обцеловала Боброва, вскочила с ложа и была такова. А Бобров остался, улыбаясь по-идиотски, и, спрашивая себя – что это было. Но сна уже не стало, и вновь призывать его было бы бессмысленно. Пришлось вставать.

Бобров, поселившись в усадьбе, решительно отверг почти все древнегреческие элементы одежды, поэтому натянул поверх трусов свободные полотняные штаны, хрен знает чьего производства, и, взяв полотенце (настоящее, махровое), отправился на личный пляж. Идти на пляж было ближе, чем до пристани, хотя пристань, по части купаться, была, безусловно, удобней. Но сегодня Боброву было лень. Пока он разминал члены, мимо прокатилась повозка, на передке которой восседал серьезный Прошка, а остальное место занимал разлегшийся Серега. Они обменялись приветственными жестами, и повозка покатила к городу – Серега поехал покупать замену Дригисе. Ну и за самой Дригисой. Бобров подумал, как уживутся две совершенно разные девчонки на одной территории и вздохнул. Проблемы, однако, следовало решать по мере их возникновения, и Бобров, погрузившись в лазурные воды по подбородок, не спеша поплыл на другой берег.

Когда он вернулся назад, рядом с его брошенными на гальку штанами и полотенцем восседала Злата в одних трусиках. Трусики Бобров ее носить приучил, это было несложно, а вот бюстгальтер она отвергла категорически. И теперь, при виде ее обнаженной груди, Боброва, несмотря на теплейшую воду, продрал озноб. Зрелище было феерическое.

Бобров уже и раньше заметил, что Злата пропорциями своего тела отличается от эллинских канонов, а уж лицом тем более. А с другой стороны, она отличалась и от навязываемых ныне стандартов типа 90-60-90. У нее и грудь была больше чем 90, и бедра, а талия, наоборот, меньше 60. Вобщем она была уникальной девушкой и Бобров испытывал законную гордость обладателя, сопряженную, правда, со страхом того, что девушка может не испытывать того же по отношению к нему. Но, как говорится, насильно мил не будешь и Бобров делал все, чтобы быть милым не насильно. Кажется, ему это удавалось. Во всяком случае, эта взбалмошная девчонка, очень явно выделяла его среди окружающих. И это заключалось вовсе не в том, что она делила с ним ложе, но и в тех многочисленных, мелких, на первый взгляд, поступках, взглядах, словах, обращенных в его сторону.

– Иди сюда, – позвал Бобров, стоя по грудь в воде и не рискуя выходить как раз по причине Златкиной обнаженности.

Девчонка встала и быстрым движением сбросила трусики. Бобров едва не погрузился, потому что ноги его держать как-то сразу отказались, и он только чудовищным усилием воли выпрямился и даже изобразил на лице какую-то приличествующую случаю гримасу. А Златка, грациозно балансируя на гальке и тихонько повизгивая, направилась к Боброву. Плавать она совершенно не умела, но шла смело, твердо зная, что ее Саша не позволит, чтобы с ней что-нибудь случилось. Немного не дойдя, она бросилась вперед, прямо Боброву на шею, обняла и прижалась грудью и животом.

Какое тут купанье и плаванье. Бобров подхватил ее под коленки и поднял легкое в воде тело. Златка смотрела весело, доверчиво, и, наверно, немного лукаво. И такая она была красивая, такая вся солнечная со своей роскошной льняной гривой, наполовину потемневшей от воды, что Бобров не выдержал.

– Люблю тебя, – сказал он, совершенно не погрешив против истины. – Вот люблю и все тут.

Девушка как-то сразу перестала улыбаться, но не нахмурилась, просто стала серьезной. Она потянулась к нему и после нежного поцелуя сказала, чуть задыхаясь:

– Я все равно люблю тебя больше, – и опять улыбнулась.

Когда Серега где-то через час ехал обратно в обнимку сразу с двумя амфорами, и Прошка точно так же с сознанием собственного достоинства восседал на передке, а в повозке кроме них находилась еще и весело болтающая Дригиса, они обратили внимание на странную картину. На пляжике, на большом камне восседал Бобров, на коленях которого пристроилась Златка. Вся эта композиция была замотана в большое полотенце, из которого торчали только головы. Головы, кстати, не обратили никакого внимания на проезжающую повозку, потому что были заняты. И когда Дригиса попыталась что-то крикнуть в их сторону, Серега, на мгновение выпустив амфору, прежде чем она покачнулась, успел прижать пальцы к Дригисиным губам. Девчонка глянула недоуменно, но что-то, видимо, заметив в его глазах, понятливо кивнула.

После обеда ветер немного усилился, хотя направления не поменял.

– Ну, – спросил Серега, допив последнее вино из килика. – Кто там хотел на лодке покататься?

За столом на миг воцарилось молчание. Сидящая рядом с Серегой и ужасно этого стесняющаяся Дригиса глянула на него недоуменно. Зато Злата едва не подскочила.

– Я! Я! – воскликнула она и вопросительно посмотрела на молчащего Боброва.

– Только накинь что-нибудь, – сказал ей Бобров. – Ветер, как-никак.

Прошка, посмотрев умоляюще, тоже был включен в состав. А вот управ-ляющий Андрей отказался, сказав, что любит море только с берега.

Гомонящая в два девичьих голоса толпа отправилась к берегу. Инициатор Серега, кряхтя, тащил мачту со свернутым парусом. А вот Прошка гордо нес гик и не жаловался.

Из бухты выходили против ветра. Хорошо, что места для маневра было много. Прямо от пляжа ушли в сторону самой крайней из оборонительных башен, с которой за лодкой под странными парусами наблюдали двое обалдевших гоплитов. Потом, развернувшись, пошли гораздо круче к ветру к мысу с будущим парком Победы. Скорость сразу упала, зато волна, подросшая вблизи берега, начала довольно сильно подбрасывать нос лодки, иногда даже обдавая пассажиров брызгами. Боброву на корме было хорошо, но Прошка, которому доверили ответственное дело управления шкотами стакселя, несколько вымок. Девчонки повизгивали, но не от страха, а, скорее, от остроты ощущений.

Тогда Бобров сменил галс и лодка, подставив волнам левый борт, помчалась в сторону Херсонеса. Над высоким берегом, частично прикрытые ранее городскими стенами и башнями, встали белые портики и красные крыши домов. На улицах замельтешили, маленькие с такого расстояния, человечки в цветных одеждах. Однако, девчонки не радовались открывшейся красоте. У них она не сочеталась ни с чем, кроме рабства.

Глядя на поскучневшую Злату, примолкла и Дригиса. Заметив изменив-шееся настроение подруги, Бобров крикнул Сереге:

– Давай через фордевинд и домой!

– А что… – начал было Серега, но глянул на девчонок и потянул за шкот.

Лодка развернулась почти на пятке, опять ложась на курс галфвинд, но уже правого борта. Волна шла немного с кормы, и Бобров впервые ощутил насколько в этом плане вельботная корма хуже транцевой. Но тут приблизился вход в Стрелецкую бухту.

– Мы куда? – поинтересовался Серега. – Неужели к пристани?

– К ней, – согласился Бобров.

Серега ухмыльнулся и вдруг запел вполголоса:

 
Если радость на всех одна,
На всех и беда одна…
 

– Чего это ты? – спросил его Бобров.

– «Путь к причалу» вдруг вспомнился

Корабль

Юрка поднимался по трапу осторожно, непрерывно оглядываясь. Тюк ему достался самый легкий, но не в весе тюка было дело. Юрка впервые прошел через портал, и ему все здесь было в диковинку. Пока, правда, ничего из ряда вон выходящего он не обнаружил, но был заранее готовым ко всякого рода чудесным чудесам.

Желтый обрыв мыса, когда он вынырнул, неожиданно оказался украшенным высокой решетчатой конструкцией с длинным настилом рядом, так похожим на их пристань. А рядом болталась большая лодка непривычных очертаний, в которой уже стоял Бобров, вытаскивая прикрепленные к веревке тюки. Вынырнувший рядом Серега подтолкнул его к борту и скомандовал:

– Лезь!

Юрка, все еще оглядываясь, перевалился через планширь. Серега влез следом. А Бобров уже был на веслах, и лодка прямиком шла к той самой пристани рядом с решетчатой конструкцией. Слегка стукнувшись о причальный брус, лодка остановилась. Серега тут же выпрыгнул на настил и набросил на подобие битенга огон швартова.

И вот теперь Юрка видел впереди мелькающие сандалии Боброва, которые тот натянул в лодке, и думал:

– Вот сейчас я увижу… Вот сейчас…

А что он сейчас увидит, этому не смог придумать даже названия. И вот голова его показалась над верхней площадкой, находящейся на ладонь выше уровня берега. На Боброве, уже вышедшем на берег и сбросившем свой тюк на землю, тут же повисла какая-то высокая длинноногая девчонка в коротеньком, едва прикрывающем попу, как его здесь называют, хитоне. У девчонки густые длинные волосы цвета льна. А рядом с ними стояла и смотрела во все глаза еще одна красивая девчонка, чуть пониже первой и темно-рыжая.

Сзади Юрку толкнул поднимающийся следом Серега.

– Ну чего замер? Вперед смелей!

И Юрка вышел на берег и осмотрелся. И увидел совсем недалеко за бухтой белые абсолютно целые стены и высокие тоже белые башни. И за ними красную кору многочисленных крыш.

– Боже мой! – прошептал потрясенный Смелков. – Это же Херсонес, чтоб я сдох!

Но Серега опять толкнул его в спину и поторопил:

– Пойдем, пойдем. А то на ужин опоздаем. Ефимия этого не любит. Вот знакомься. Это Златка – девушка шефа, а это моя Дригиса.

Смелков повернулся к девушкам, которые смотрели на него с любопытством как на чудо морское.

– Так вот они какие, древние гречанки, – он чуть не сказал это вслух.

Девчонки были очень красивые и фигуры у них были потрясающие, а уж эти их одежды…

Рыжая что-то сказала подруге, и девчонки одновременно прыснули. Бобров тоже улыбнулся и произнес на греческом:

– А это наш боевой товарищ. Он заехал к нам погостить. Звать его Юрас.

Смелков хотел было возразить, но тут Злата подошла к нему, коснулась плеча и сказала по-русски с жутким акцентом:

– Здравствуй, Юрас.

И такая она была юная, свежая и улыбчивая, что Смелков даже сам не заметил как заулыбался.

– Ну вот и отлично, – сказал Бобров, снова взваливая на себя тюк. – Идемте. Вон глянь, Юр, наша усадьба.

Смелков посмотрел вперед и опять остановился, а вся процессия удивленно на него воззрилась.

– Что? – спросил Бобров. – Поражен? А ведь всего-то типичная греческая усадьба. Погоди, мы тебя еще на местную агору сводим, когда там, типа, народного собрания. Кстати, видишь над левой башенкой блестящий шлем? Это наша доблестная армия, коей у нас ажно четыре штуки. А еще в поместье четверо рабов. Да-да ты не ошибаешься, именно рабов, и с десяток вольнонаемных. А отличаются они тем, что вольным я плачу жалование, а рабы за так работают. Ну, за кормежку и крышу над головой. А если ты думаешь, что дома у них было лучше, то ты ошибаешься. Мы с Серегой специально на рынке таких отбирали, у которых на воле жизнь была просто беспросветной. Да вот, что далеко ходить, и Златка, и Дригиса тоже рабынями были. Только ты не вздумай им об этом напомнить.

Юрка внимал Боброву и тихо обалдевал. Он конечно, наслушавшись рассказов Боброва и Сереги еще там, в своем мире, примерно представлял себе, что такое есть древний Херсонес, но увидеть все воочию… Только и оставалось, что обалдевать. А его тем временем, провели через настоящие крепостные ворота, пусть и не полноразмерные, и он оказался во дворе усадьбы. Здесь возвышался большой двухэтажный дом. Дом показался Смелкову ну очень большим.

– Это что, ваш? – спросил он рядом оказавшегося Серегу.

– Наш, наш, – подтвердил тот. – И твой тоже. Так что имеешь полное право там распоряжаться.

– Да ну, – сказал Юрка. – Я ж там никого и ничего не знаю.

– Узнаешь, – хохотнул Серега. – Какие твои годы.

Смелков присел на хитро изогнутый табурет и перевел дух. Комната, в которую привел его Серега, несмотря на свои небольшие размеры, выглядела просторной и светлой, хотя окон в ней как раз и не было. Так, бойница какая-то. Наверно все дело было в отсутствии мебели. Смелков осмотрелся. Ложе, два табурета, столик, который столом можно назвать только сильно выпивши, и все. Даже бритву положить некуда. А кстати, где здесь можно побриться. Должна же у них быть какая-то ванна. Юрка решительно встал и вышел на галерею с твердым намерением узнать все подробнее.

– А то, понимаешь, вздумали меня пугать какой-то Ефимией.

Внизу раздался голос Боброва:

– Ну куда ж ты ее тащишь! В кладовку тащи! Вон в ту дверь! Да Боже ж мой!

И тут же голос Сереги:

– А вот я сейчас кому-то…

– Звери, – подумал Смелков. – Как есть, рабовладельцы. Пойти что ли тоже поорать, – и он направился к лестнице.

Первый, кого он встретил, был Бобров.

– Ну что? – спросил он. – Серега тебя разместил? Комнату освоил? Не заблудишься? Теперь пошли, я тебе удобства покажу.

Смелков послушно поплелся сзади. Бобров, пройдя коридором, решительно свернул налево.

– Вот тут у нас нечто вроде туалета, – казал он, открывая дверь. – Он пока общий. Так что не пугайся, здесь так принято. Чуть позже мы его доработаем. Пока просто руки недошли. А теперь пройдем чуть дальше. И вот здесь у нас ванна. Да-да, натуральная ванна. Из цельного камня. Вода пока только холодная, но мы над этим работаем. Так что, когда тебе придет заказ на большой стальной бак – не удивляйся.

– А вода-то у вас, откуда течет? – изумился Смелков.

– Вода, – сказал Бобров. – Течет с чердака. Там у нас нечто вроде цистерны. А закачиваем насосом. Пока ручным. Ты наверно не заметил, но Вован на боте один насос снял. Как раз на гальюне.

– А побриться? – расстроился Смелков. – Как же вы из положения выходите при отсутствии наличия горячей воды?

– За горячей водой это на кухню к Ефимии, а потом, значит, сюда. Вон и зеркало висит.

Ужин Смелкову тоже понравился. Чего-то такого он подспудно и ожидал. В столовой, которую назвали триклинием, были расставлены низенькие столики и широкие обеденные ложа. Смелков, правда, плохо представлял себе застольную беседу, когда собственно и общества нет, а есть рассаженные или даже разложенные вдоль стен индивиды. Всего народу в триклинии было семь человек. Кроме хозяев с их девушками, еще управляющий Андрей и, как Бобров его представил, начальник службы безопасности. А вот имени Юрка не запомнил, хотя греческие имена были один в один с именами его мира.

Когда Смелков неуклюже плюхнулся на ложе и подгреб к себе подушки по примеру Сереги, которому норовил подражать, в комнату вошли две женщины с большими подносами. И начался праздник желудка. Юрка специально не ел со вчерашнего вечера. Ему Серега все уши прожужжал насчет греческой кухни и Смелков готовился оторваться по полной.

И вот перед ним поставили миску с какой-то на вид кашей или супом. Ложку выдали обычную деревянную. Юрка с опаской попробовал. Какие-то зерна, травы, тертый сыр, еще что-то непонятное – Юрка плюнул на поиск ингредиентов и оценил блюдо в общем. В общем, ему понравилось. Необычно конечно, но вполне приемлемо. Потом подали мясо кусочками с гарниром из бобов с каким-то странным соусом. Тоже пошло на ура. Юрка обратил внимание, что все, включая и девчонок, изредка прикладываются к высоким стаканам, заполненным рубиновой жидкостью. Стаканы он помнил – сам покупал в свое время. Точно такой же стоял и на его столике. Юрка осторожно попробовал содержимое. Вино оказалось совсем не похожим на то, что пробовал ранее, терпкое, кисло-сладкое оно прекрасно сочеталось с тем, что ему подали. Смелков с удовольствием отхлебнул сразу полстакана. А пока он прикладывался к стакану, ему уже заменили блюдо, поставив плоскую деревянную тарелку с мелкой жареной рыбой, украшенной какой-то неизвестной травкой. А вместо стакана с красным вином, словно по волшебству возник стакан с нежно-зеленым.

Вобщем Смелков оценил и кухню, и вино и, главное, ложе, которое позволяло не просто утолить голод, а наестся от пуза, что он и проделал, периодически откидываясь на подушки. На предложение Боброва поговорить Юрка только пьяно рассмеялся.

– Понятно, – сказал Бобров без обиды. – Это с непривычки. Серега, доставь этого бедолагу к месту ночлега.

По дороге к месту ночлега Юрка пытался втолковать Сереге, что здорово, что все мы здесь сегодня собрались, сожалел об отсутствии Вована, восхищался девчонками, но потом рухнул на ложе и сразу захрапел. Серега постоял над телом, но Юрка больше никаких признаков жизни не проявлял.

Утром Смелков встал, вернее, проснулся с ощущением того, что вставать ему будет не просто тяжко, а очень тяжко. Прикинув, сколько он вчера выпил, Юрка пришел в ужас и тут же поклялся, что больше никогда, ни в жисть и вообще… Однако, время шло, а голова, которая, по идее, должна была уже гудеть как большой боевой барабан, безмолвствовала. Смелков попробовал осторожно ею подвигать по изголовью ложа. Ничего. Смелков решил осторожно встать. Встать у него получилось. Смелков обнаглел до того, что прошелся по комнате. Чувствовал он себя если и не прекрасно, то вполне приемлемо. В это время в дверь грохнули, она отворилась, и появился Серега.

– Как? – изумился он, – Ты еще только встал? А ну давай рысью, а лучше даже галопом. Вот останешься без завтрака.

Угроза была серьезной и Смелков заторопился. Туалет он посетил с опаской. Общественный туалет он еще как-то воспринимал, но с участием женщин – это был уже перебор. По счастью, туалет был пуст и Юрка с облегчением, хе-хе, облегчился. Грозная Ефимия оказалась маленькой круглой женщиной и на умильную Юркину просьбу, изложенную на ломаном греческом, разахалась и немедленно эту просьбу выполнила, а на изъявление благодарности только махнула рукой.

Так что в триклиний Юрка явился уже через двадцать минут после Серегиного визита умытый, выбритый и благоухающий чем-то вроде «Тройного одеколона». Ложа уже были убраны, посередине помещения стоял большой стол, окруженный не менее, чем полудюжиной стульев. Вся вчерашняя компания уже восседала за столом и вполголоса переговаривалась.

– Бери в углу стул и садись вот здесь, между нами с Серегой, – распорядился Бобров. – Меланья! – крикнул он в сторону двери, и когда та приоткрылась, сказал: – Принеси, пожалуйста, еще яичницу и кофе.

– Так вы тут еще и кофе пьете? – поразился Смелков.

– Ты чего ж, думал, нас вообще цивилизация не коснулась? Сам же кофе покупал, – удивился Бобров.

Юрка понял, что он опять попал пальцем в небо и поэтому все оставшееся время завтрака благоразумно молчал. Впрочем, завтрак много времени не занял и из разговоров Юрка понял, что очень скоро он увидит Херсонес, так сказать, воочию. Мнения разошлись только по виду транспорта. Златка горой стояла за лодку, мотивируя это тем, что, во-первых, туда влезут все и еще место останется, а во-вторых, на море нету пыли и тряски. Бобров и Серега вроде как ее молчаливо, но поддерживали. Дригиса, чувствуя, что остается в меньшинстве, надулась. Серега начал колебаться и Бобров, видя такое дело, велел ему ехать на повозке и тогда захватить с собой Ефимию, которая собиралась на рынок. Дригиса посмотрела на Боброва благодарно, а Серега почему-то скис.

Компания, которая собралась идти морем, подошла к пристани как раз, когда ведомые Андрэ рыбаки пришвартовались после проверки ловушки. Андрэ обрадовался, и только попросил подождать пока один из них отнесет корзинку с рыбой на кухню. «Дань Посейдону» была уже выгружена и подвешена к специальному крюку под водой. Бобров, Юрка, Златка и Прошка быстро загрузились, стараясь не попадать в заполненный рыбой отсек, лодка отвалила, и Андрэ уже вполне профессионально поднял парус. Выйдя из-за мыса, они увидели пылящую по дороге к городу повозку и бурно порадовались за Серегу с Дригисой.