Текст книги "Лавка колониальных товаров (СИ)"

Автор книги: Александр Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Александр Барышев
Лавка колониальных товаров

Пролог

Рыбацкий причал в Стрелецкой бухте только-только начал проступать из ночного сумрака. Свет фонаря, горящего над будкой вахтенного, побледнел. В некоторых из разнокалиберных сарайчиков, в три ряда протянувшихся вдоль берега и покрашенных в несколько оттенков белого, началось сонное шевеление.

На наиболее крупной из местных посудин – рыбацком боте, который был пришвартован к мосткам, изготовленным силами его команды и располагавшимися в самом конце территории, открылась дверь рубки и из нее вылез навстречу начинающемуся утру заспанный шкипер. Широко зевнув, он передернул голыми плечами, все-таки снаружи было прохладнее, чем в каюте, и собрался было опять нырнуть назад в темное теплое чрево, как вдруг мостки заскрипели под легкими шагами и на гулкую палубу по очереди спрыгнули трое.

Первым был владелец судна и хозяин маленькой рыболовецкой артели Александр Бобров, мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, сухощавый, резкий в движениях и суждениях. За ним шел его ближайший помощник, па-рень на голову выше, мощнее, но несколько медлительный. Серега Градов за жуткую лохматость был прозван Лысым и охотно на эту кличку откликался.

Третий был личностью приметной, типичным продуктом этого странного и вроде бы переходного времени. Юрка Смелков, студент-заочник местного ВУЗа был слеп как крот и более-менее прилично видел только в очках. В военном билете у него была приметная запись «годен в мирное время в обозе». Шутку военкоматского гения оценили и Юрка получил прозвище «обозника», а также человека, который без мыла в задницу влезет. Причем последней характеристике он соответствовал идеально. Он умудрялся разруливать, самые, казалось бы, патовые ситуации. Его только на бандитов не выпускали, потому что Юрка, при всей его наглости, все-таки специфических людей побаивался.

Если добавить к этой троице еще и шкипера Вована, человека сурового, как и положено моряку, пьющего изредка, но помногу, однако, при этом мелкого и невидного, что несколько скрадывало его остальные положительные качества, то получалось, чуть ли не идеальное сочетание компактной бизнес-группы периода начального накопления. А, впрочем, может и нет. Просто так казалось с первого взгляда. Ну, потенциально идеальное сочетание.

А что, Бобров – жесткий, пробивной, изобретательный и где-то даже ум-ный; Серега, какая-никакая, а силовая поддержка, подкрепленная здоровой наглостью и специфическими знакомствами; Юрка не обделен коммерческой жилкой, и любого обведет вокруг пальца, запарив ему мозги так, что тот сам все отдаст или наоборот, купит втридорога (правда, иногда после этого в дело приходилось вступать Сереге). А Вован просто знал всю округу от мыса Лукулл до Ялты. А дальше, собственно, и не надо было. Все равно их лайнер с парадной скоростью в семь узлов за световой день не успевал обернуться, а, оставшись ночевать, мог схлопотать неприятности от пограничников, которые хотя и были прикормлены халявной рыбкой, все ж таки на явное нарушение правил идти не собирались.

Вот такой коллектив собрался на пароходе с гордым названием «Л-1344». То есть фантазировать по поводу наименования судна экипаж не стал и попросту обозвал его регистрационным номером, который вывели на борту белой краской. Большее неприятие вызвало требование инспекции по маломерным судам. Ее начальник лично потребовал перекрасить палубу в оранжевый цвет. На резонный вопрос «А нахрена?» был дан убийственный ответ – чтобы, значит, с вертолета виднее было. И это при отсутствии наличия в округе любого вертолета, кроме, может быть, МИ-8, который раз в год возил хохлопрезидента. Но ничего, раздобыли ведро железного сурика и теперь судно сверху напоминало попугая. Хорошо, что рыба видела только днище.

– Вован, – спросил Бобров, спускаясь в каюту. – Опять пил? Тут же дышать невозможно. Лысый! – крикнул он в дверь. – Открой носовой люк!

Вован, что-то невнятно ворча, стал убирать свою койку.

– Юрик, – продолжал командовать Бобров. – Выгружайся. Позавтракаем чем бог послал да и пойдем.

Смелков взгромоздил на стол большую сумку и стал выгружать из нее большой термос и пакеты со съестным. Впереди над камбузом лязгнули откидные винты, и сверху всунулась лохматая голова.

– У-у, – произнесла она. – Да у вас весело.

– Вован, – присоединяйся, – сказал Юрка, разворачивая бутерброды. – Чего ты как неродной?

Вован, все еще бурча, вытащил из висячего шкафчика с посудой кружки и взял себе самую большую. Позавтракали быстро, взяли емкость под рыбу (а вдруг), и побросали в ялик-четверку, пришвартованный к другому борту, все необходимые причиндалы.

Уже вовсю светало, когда команда заняла места, и Вован топнул по педали древнего движка, помнившего еще лысого кукурузника. Тот затрещал по-мотоциклетному и звук, прокатившись по воде, отразился от берегов, а за кормой пыхнуло сизое облако выхлопа, потом помпа охлаждения прокачала воду через рубашку и сбросила ее в выхлопной коллектор. Звук сразу стал глуше и солидней. Вован включил муфту, сел к румпелю и ялик тронулся. Когда проходили мимо рядов таких же яликов, с некоторых из них махали знакомые рыбаки, тоже собиравшиеся с утра попытать неверного счастья.

Бобровским было проще, у них была официальная лицензия на пользование промышленными орудиями лова. Всех прочих за такие вещи ожидало неприятное свидание с рыбинспектором, широко известным в узких кругах под незамысловатой кличкой «Сучок». Вот так же нарвался владелец ялика, который, чтобы не встречаться более с Сучком, предпочел сдать ялик Боброву в аренду за долю в добыче. И пока не жалел, сидя на берегу и насмехаясь над инспектором.

Ялик миновал рыбацкий причал и бодро пошлепал мимо кораблей до сих пор непонятной принадлежности. Флот делили-делили, каждый тянул одеяло на себя, чтобы, скорее всего, быстрее продать, а эту вспомогательную мелочь как-то обошли вниманием и они стояли уныло с урезанными до совсем командами и тихо ржавели. Бобров обратил на них внимание постольку, поскольку на них покупали дешевое дизтопливо. Матросы потихоньку распродавали свои корабли, не дожидаясь старших товарищей. Могло получиться так, что к моменту, когда все определятся, от кораблей останутся только корпуса.

Пройдя строй кораблей, Вован свернул к берегу. Там располагалась первая ловушка. Мотор заглушили, и ялик по инерции подошел почти вплотную к невысокому обрыву. С борта кошкой подцепили привязанную к камню веревку, отвязали ее и Серега с Юркой, как самые здоровые и молодые, стали ее выбирать. За веревкой потянулась сетная стенка. Ялик тихо полз лагом, народ напрягался, пока не показалась собственно ловушка в виде длинной сетной пирамиды, в основании которой были прикреплены две четырехметровые жерди, одна с поплавками, другая с грузами. Зев ловушки был, таким образом, растянут в вертикальной плоскости.

Когда жерди вытянули в ялик, к работе подключились сидящие до этого праздно Бобров с Вованом. Работа пошла веселее и очень скоро из воды показалась мотня, набитая рыбой. Ее подняли в лодку, развязали и серебристый поток хлынул в подставленную емкость.

– Ведра два будет, – определил Вован, большой дока в рыбной ловле.

Так как ловушку решили переставлять, то подняли якорь, к которому она была привязана и ялик, развернувшись, пошел к противоположному берегу бухты. Он миновал плавучие мишени ядреного красно-коричневого цвета, сочетавшего в себе оттенки старой краски и новой ржавчины, маленький заливчик с полуобвалившимся пирсом и свернул к дикому куску берега где, по данным Вована, никто никогда не становился.

Действуя в обратном порядке, быстро установили ловушку и огляделись. Никто, вроде сего действа не заметил, а от жуликоватых матросов, могущих, пользуясь корабельной шлюпкой, потрясти чужую ловушку, место было скрыто мыском и строем плавучих мишеней.

– Ну что, – сказал Бобров. – Пошли снимать вторую.

Вторая ловушка стояла на выходе из бухты справа на самом мысу. Черт их дернул расположить ловушку именно там. Как раз на мысу стояла застава и хотя пограничники вниз не заглядывали, все равно это несколько напрягало. Мало ли что им могло взбрести в голову в следующий момент. А у другого мыса стоял стационарный невод колхозных рыбаков, и там вообще невозможно было притулится. Можно было конечно обойти мыс и зайти в Песочную бухту, но там по летнему времени кого только нет.

Бобров раздумывал недолго.

– Давайте проверим, – сказал он. – Если рыба будет – оставим, а если нет – снимем.

– А потом? – спросил Серега.

– А потом видно будет. Завтра все равно пойдем за Херсонес камбальные сети смотреть. Так что не до ловушек будет.

На выходе из бухты в виду открытого моря примерно с северо-запада тянул легкий ветерок, разводя совершенно несущественную волну. Даже для ялика-четверки. Но это если в открытом море, то несущественная. А вот когда она добегала до камней мыса, то получалось очень даже наоборот. Так что Вован, который лично отвечал за плавсредство, стал опасаться за целостность тонких бортов. Ялик списали с флота лет двадцать назад и был он не просто старым, а очень старым, что не уменьшало его ценности в глазах хозяина. А при соприкосновении с камнями под воздействием волны могли наступить необратимые последствия. Все это прекрасно понимали, поэтому мотор был заглушен, весла разобраны и ялик кормой тихо подгребал к мысу, готовясь в любой момент рвануть вперед. Вован, свесясь за корму, следил и за яликом и за веревкой ловушки. Наконец он ее заметил в крутящейся воде и, запустив руку почти по плечо, причем Боброву пришлось придержать его за ноги, вытащил на воздух. Дальше на волны обращали уже мало внимания, потому что ялик хоть и лагом, но отошел от камней. В ловушке оказалось не больше ведра всякой мелочи, и Бобров решительно сказал:

– Снимаем.

Ялик опять подкрался к камням и Серега, облаченный в нижнюю половину химкостюма, достающую ему до подмышек, тяжело перевалился в воду. Глубина была ему до талии и он побрел к берегу, чтобы отвязать веревку, оскальзываясь на камнях, поросших короткими водорослями. Веревку он отвязал и уже шел обратно, когда набежала волна чуть повыше предыдущих. Вероятно, это был пресловутый девятый вал, вернее, валик, но Сереге, уже ухватившемуся за корму, хватило и такого. Волна игриво плеснула ему через край резинового комбинезона, сразу утяжелив его килограммов на десять. А дно тем временем ушло из-под ног. Следующая волна добавила и Серега, получив в довесок приличный груз, исчез под водой.

Пару секунд все ошалело смотрели на место, где скрылась лохматая голова Лысого. Сереге всего-то надо было сбросить с плеч лямки комбинезона. Он бы наверно так и сделал, но Бобров ждать не стал. Как был в джинсах и в майке, сбросив только тапочки, он прыгнул в воду. Вода была чистой, на близком дне громоздились поросшие буро-зеленым камни, проплыла какая-то мелочь типа зеленухи, но Сереги не было. Бобров закрутился в панике у самого дна, забыв даже, что надо бы всплыть и сделав это, когда стало уже невмоготу. Он появился среди волн с вытаращенными глазами, хватая ртом воздух пополам с брызгами, которыми его удачно окатил, дернув веслом, Смелков.

– Ну? – спросил Юрка жадно.

Бобров только помотал головой и, глубоко вдохнув, опять скрылся под водой. Течения на глубине в пару метров не ощущалось, редкая поросль на камнях лишь чуть-чуть колебалась в такт волнам на поверхности. Куда в таких тепличных условиях мог деться Лысый, понять было просто невозможно.

Резко надавило на уши. Сверху рухнул Вован, увлекая за собой пузырьки воздуха. Он успел подготовиться и нырнул без штанов. Вован явно не был олимпийской надеждой по части плаванья, но зато его пропитанный алкоголем организм, вопреки науке, мог держаться под водой дольше всех, что для всех было загадкой. Вот и сейчас, взглянув на плавающего у самого дна Боброва, он решительно устремился на глубину, минуя тень от ялика.

Бобров, чувствуя, что воздух заканчивается, вынырнул и уцепился за борт.

– Ни хрена! – ответил он на немой Юркин вопрос.

– Минуты три уже прошло, – вздохнул Смелков.

В это время с другой стороны ялика показалась рука, тут же вцепившаяся в борт. Мгновенно появившуюся надежду секундой позже прибил голос Вована:

– Шура, плыви за мной.

Рука исчезла и Бобров, набрав воздуха, тоже погрузился. Вован, болтая пятками, поплыл обратно берегу и чуть вправо. Отплыв метра на три, он остановился и жестом позвал Боброва.

Большой обломок скалы странно плоский, словно вытесанный руками человека, имеющий в плане форму неправильной трапеции, покоился на глубине около трех метров. То, что он был плоским, Боброва не смутило. Изделий инкерманских каменоломен можно было найти сколько угодно и под водой и на берегу. Смущали размеры. На взгляд это было где-то около трех квадратных метров. Ну и форма конечно. Оставалось впечатление, что это осколок еще большей плиты. И, опять же, водоросли на нем не росли. И цветом он отличался от обычного известняка. Бобров вопросительно посмотрел на Вована. Тот попытался объяснить знаками всю несуразность данного артефакта, но Бобров даже смотреть не стал. Тем более, что воздух в легких уже заканчивался.

– Вован, – сказал Бобров на поверхности, когда отдышался. – Даю тебе честное слово, что мы твой феномен обязательно исследуем. Но потом. А пока надо смотреть дальше. Ну не катран же его уволок.

– Кто-то же все-таки уволок, – сказал Вован, и это получилось у него крайне зловеще.

Бобров от неожиданности даже перестал шевелить руками и ногами. Мокрая одежда тут же потянула вниз. Вован невежливо придержал его за шиворот. Над ними тут же нависла корма ялика. Юрка тоже решил принять участие в дискуссии. Но он не успел сказать ни слова, и никто так и не узнал, что он собирался сказать. Потому что в следующий момент рядом с яликом вырвался большой воздушный пузырь, а следом показалась облепленная мокрыми волосами Серегина голова.

Никто не видел, откуда он возник. Однако, судя по звуку, с которым голова соприкоснулась с бортом, он был не привидение. Оба пловца, вопя нечто нечленораздельное, рванули к нему, а Юрка, перегнувшись через борт, схватил Серегу за воротник рубашки. Серега таращился очумело, держась рукой за макушку. Когда он увидел подплывающего Боброва, лицо его приобрело осмысленное выражение, и он сказал почти шепотом:

– Шеф, – сказал он. – Там такое!

Проход

Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря.

И. Бродский

Пребывающего в прострации Серегу, который что-то такое нечленораздельное бормотал, втроем с трудом втащили в ялик, дополнительно загроможденный сложенной ловушкой. Ялик при этом опасно накренился, но запас остойчивости позволил ему не опрокинуться. Хорошо, что одна из жердей ловушки вывалилась за противоположный борт и сыграла роль противовеса. Спасатели – Бобров с Вованом влезли сами. Со всех текло. Но, тем не менее, все пребывали в состоянии счастливой расслабленности. Трое оттого, что спасли своего товарища, а товарищ хрен знает от чего.

Немного отдышавшись, Бобров стащил с себя футболку и штаны. Не потому что замерз, а потому что мокрая одежда противно липла к телу. Бросив их на носовую банку, он сказал Вовану:

– Отойдем. Чего мы здесь торчим как шпала в огороде.

Немногословный Вован кивнул и ялик, весело треща мотором, втянулся в бухту и занял неприметное место между полузатопленным понтоном и какой-то старой баржой. И тогда Бобров потребовал:

– Лысый, выкладывай. И нехрен тут лыбиться. И так всем веселье устроил..

Напоминающий блуждающей улыбкой радостного идиота Серега встряхнулся и стал серьезен, и по мере его рассказа физиономии остальных членов бригады вытягивались, а глаза становились круглыми и оловянными. Честно говоря, от такого рассказа глаза округлились бы у любого. Это конечно если считать Серегин рассказ за чистую правду. Но зато, что это была именно правда, говорили сразу два фактора.

Серега исчез, это да, это бесспорно. На поверхности его не было. Юрке можно было верить – на такое расстояние он в очках видел запросто. Под водой его не было тоже, потому что Бобров прыгнул буквально секунд через пять, вода была прозрачной с видимостью не меньше восьми метров, течения никакого, волнения… ну волнения, считай тоже никакого. Секунд через двадцать к нему присоединился Вован, который хоть и с угару, но не слепой. Ну не было Сереги. Опять же, камень, обнаруженный Вованом на дне. Ой, не простой это был камушек. Ой, не простой. И получается, что вот этот сидящий рядом мокрый тип говорит сущую правду?

Юрка по молодости лет и авантюрному складу был скорее склонен поверить. Уже не раз битый жизнью и имеющий, какой-никакой отрицательный опыт, Бобров старательно сомневался. И только скептически настроенный ко всему не вызывающему моментального опьянения Вован, даже несмотря на то, что своими глазами лицезрел и даже трогал странный камень, отнесся к рассказу Лысого без должного пиетета. И слушал Серегино эмоциональное повествование скорее из чувства коллективизма.

Примерно через пятнадцать минут, когда Серега практически иссяк, потому что много за пять минут он, конечно, увидеть не смог, Бобров, наконец, сказал:

– А что у нас является критерием истины?

– Практика, – тут же ответил Смелков, хотя маркситско-ленинскую философию уже исключили из программы ВУЗов.

– Молодец, – похвалил Бобров. – Далеко пойдешь. Поэтому, Вован, заводи мотор и пойдем на место депортации Лысого.

– Не депортации, а проникновения, – поправил Серега. – Депортация к моему явлению отношения не имеет.

– Ну ладно, – легко согласился Бобров. – Пусть будет проникновение.

Идти до места было совсем не далеко. Они даже доспорить не успели. Бобров только спросил:

– Кстати, а где казенные штаны?

Серега понуро заметил:

– На той стороне остались, – но в голосе его вины не ощущалось.

В это время Вован сказал:

– Все, пришли.

Бобров встал на корме.

– Лысый, ты со мной?

– А как же, – сказал Серега и вывалился прямо через борт.

– Ждите здесь, – сказал Бобров остающимся. – Мы быстро.

Они действительно вернулись быстро. Минут через пятнадцать. Серега волок за собой химкомплект.

– Возвращаемся, – бросил Бобров и дальше молчал всю дорогу до причала.

Пока Вован относил номинальному владельцу ялика причитающуюся ему долю, рыбаки разложили на палубе вытащенную из ялика ловушку, развесили на такелаже мокрую одежонку и отправили сухого Смелкова в ближайший магазин на старинной «восьмерке» Боброва. Магазин находился недалеко, ГАИ сюда отродясь не заглядывало, и не имеющий прав Смелков особо не боялся. А Бобров с Серегой вытащили из каюты две верхние койки и положили их на крышку грузового люка, подготовив, таким образом, место для совещания. В каюте совещание ввиду его важности и секретности решили не проводить, мало ли кто может незаметно подойти. А на палубе все и всех видно издалека и никто втихую не подкрадется.

Вован вернулся быстро, дольше ждали Смелкова, но и он прикатил минут через двадцать. Причем сразу за ним приехал рыбный оптовик и забрал весь улов, тут же и рассчитавшись. Выручка, конечно, была небогатой, но в свете вновь открывшихся обстоятельств на это не обратили особого внимания.

Про вновь открытые обстоятельства, по молчаливому уговору, все помалкивали, пока Юрка, Серега и Вован нарезали и раскладывали, а Бобров, как, типа, самый старший и умный, что-то строчил в своем засаленном блокноте. Речь наверно готовил.

Когда раздались характерные звуки вынимаемых пробок, Бобров захлопнул блокнот и уселся на председательское место. Серега, как штатный виночерпий, взялся разливать вино. Вован при виде красного сухого скривился, но возражать не посмел. Еще бы, водка при Боброве была под жестким табу.

Вован, конечно, свое еще наверстает. Позже, когда все уйдут, и он останется один на боте. Тем более, что деньги он сегодня получил. Его сладкие грезы прервал Смелков, в отличие от Сереги бывший штатным тамадой.

– Ну, – сказал он, поднимая брутальную алюминиевую кружку, целый десяток которых они прикупили у знакомого мичмана. – За наше мероприятие.

Все сразу догадались, о чем он, хотя примерное представление имели только двое. А остальные просто надеялись.

Когда утолили первый голод, а это значит, что подъели и выпили почти все, что находилось на импровизированном столе, Бобров, наконец, соизволил удовлетворить любопытство остальных членов экипажа.

– Так вот, – сказал он. – Не знаю, как это будет по-научному, но Серега, похоже, нашел портал в прошлое. Погодите, – он вытянул руку, смиряя разошедшуюся бригаду в лице Смелкова, потому что Вован молчал как рыба. – Подробности будут. Расскажу, что видел собственными глазами. На месте Серегиного утопления лежит здоровенная каменная плита. Вован, вон видел и сразу подметил несообразность. Эта плита выполняет роль границы что ли, или ворот. Да и не суть важно. Прошли мы сквозь камень, почувствовав холод, как будто, – Бобров пощелкал пальцами, подыскивая сравнение. – Никто не был в промышленном холодильнике или в морозильном трюме? Я так и думал, что никто. Так вот, ощущения примерно такие. Мгновенный сильный мороз такой, что, кажется, будто глаза замерзают и опять теплая вода. Кстати, на той стороне вода немного холоднее. Не знаю почему. Мне показалось, что времена года у нас сов-падают. До поверхности оказалось чуть дальше. Примерно на метр. Вынырнули мы аккуратно под тем же мысом. Волна шла чуть побольше и, если и смотрел кто с берега, заметить нас было бы мудрено.

Бобров прервался и отхлебнул из услужливо поданной кружки. Мимо, на выход из бухты прошел под солидным мотором ял-шестерка. Бот слегка качнуло на разведенной им волне. Под мостками пару раз плеснуло и опять стало тихо.

– Ну, – поторопил нетерпеливый Смелков.

– Херсонес там, – сказал Бобров, словно через силу. – Ну, вы же помните ракурс, прямо от этого мыса на дальний мыс Песочной бухты. Стены стоят как новенькие, крыши красные торчат, и куча мачт в том самом порту, который ныне затоплен. Время, правда, сходу не определить – не знаю я толком историю города. Но, говорю вам – живой город-то. Смотрели мы недолго, но нам хватило. Вы вообще-то представляете, что это такое – портал во времени? Вы представляете, какие это возможности? А теперь вопрос – сумеем ли мы предоставленной возможностью воспользоваться, а если сумеем, то каким образом.

– Откуда, шеф, – за всех ответил Серега. – Можно подумать, мы раз в неделю открываем порталы, и они нам даже успели обрыднуть. Да и вообще… Но я знаю точно, что, во-первых, молчать надо, – веско заметил Серега, глядя при этом на Смелкова.

– Нет, – возмутился тот. – А чего сразу я?!

– Да потому что у тебя масса знакомых, и завтра все они будут знать о том, что здесь говорилось. Потому что, ты болтун, Юрик.

Смелков надулся обиженно, но возражать не стал. Знал он за собой такой грех, чего уж там.

– Хватит вам собачиться, – раздраженно сказал Бобров. – Давайте лучше думать. Не проболтается он, – добавил, обращаясь уже прямо к Сереге. – Тут очень простой выбор получается – хочешь жить хорошо, не болтай. Ну а не хочешь жить вообще, то кто же тебе доктор.

– Поясни, – вытаращился Смелков.

– А тут и пояснять нечего. За нашу находку не только нас могутна фарш пустить, но всех и мало-мальски причастных. Нас обычные бандиты, их бандиты покрупнее, и так пока до столицы не дойдет. Атам вмешаются спецслужбы и покрошат оставшихся. Так-то.

Смелкова вроде проняло.

– И чего теперь? – спросил он, поеживаясь, как будто его уже потащили с камнем на шее к обрывистому берегу.

– А ничего, – Бобров пожал плечами. – Ловушка у нас зацепилась. Ежели что. Ныряли, пока не отцепили. И стойте на этом. Да, собственно, никто нас не видел, кроме пары рыбаков, а им это все глубоко до фени. Так что, просто не болтать будет вполне достаточно. Доказательств-то никаких. И не смотреть по сторонам напряженно, словно вы только что что-то украли. Причем очень много. Проще надо быть.

– Ага, – сказал Смелков. – Тебе хорошо, ты один живешь, а у меня жена. Она же, блин, сразу догадается.

– Вот оно, слабое звено, – зловеще сказал Серега. – Может нам его сразу и утопить. Спишем на несчастный случай.

Смелков посмотрел на него с опаской.

– Нет, – фыркнул Бобров. – Мы его в Херсонес переправим. Вместе с же-ной. Откроет там лавку, будет процветать.

Смелков глянул на него с надеждой.

– А что, – сказал он вдруг. – Это мысль.

Остальные трое посмотрели на него с интересом. Вован даже жевать перестал.

– Что, – осторожно спросил Бобров. – И жена согласится?

– Ну это, смотря какие условия будут, – пытался пойти на попятный Смелков.

– Ты не юли, – одернул его Серега. – А отвечай на вопрос. Только учти, света там нет, если только от масляных светильников, телефона нет и за водой ходить надо, а горячую, соответственно, греть.

Тут все рассмеялись. И сам Серега тоже понял, что спорол чушь – горячей воды в городе не было со времен развала Союза и некоторые про это благо цивилизации уже успели забыть.

– Не запугивай ты его, – примирительно сказал Бобров. – Все эти блага мы можем обеспечить. И водопровод сварганить, и генератор поставить, и воду согреть. Вот только телефон там ни к чему – разговаривать не с кем.

– Ну на таких-то условиях, – протянул Смелков, а потом спохватился. – А как же институт?

– А на кой ляд он тебе нужен? – в свою очередь поинтересовался Бобров. – У меня вот тоже институт за спиной. Сильно это мне помогло?

– Ну-у, – сказал Смелков неопределенно. – Может место какое потом смогу занять. Теплое.

– Ага, менеджером по клинингу. Или по продажам. Много вон вашего брата на пятом километре на толкучке стоят. Не один выпуск, поди. А тут у тебя появляется реальная возможность занять действительно престижное место. Как там говорил один древнегреческий товарищ, к сожалению, фамилии не помню. А он говорил: «Лучше быть последним батраком на земле чем царем в царстве Аида». Правда, он не совсем по этому случаю сказал.

– Ты на что же намекаешь, – воззрился на него Смелков. – Что там, типа, царство Аида.

– Наоборот, – поморщился Бобров.

– Тоже не фонтан. Быть батраком, это меня мало воодушевляет.

– Так, – сказал Бобров. – Запутал ты меня, демагог. Человек в кои-то веки «Илиаду» вспомнил к месту, – Бобров задумался. – Или все-таки «Одиссею»?

– Да ну тебя, шеф, – вмешался Серега. – Совсем ты его запугал. Сейчас отмазываться начнет.

– Все, – сказал Бобров. – Забыли. Неудачная у меня цитата. Значит, смотрите, главное для нас – легализоваться, а для этого надо как-то замотивировать свое там появление. Потому что просто вылезти из воды, изображая наяда, не получится. Народ хоть и древний, а излишней доверчивостью, скорее всего, не страдает. Потом, язык. Я больше чем уверен, что никто из вас древнегреческого не знает. Впрочем, я от вас недалеко ушел.

– Ну как же, – встрепенулся Смелков. – А «антропос»?

– Ну, ну, – одобрил Серега. – А дальше?

Юрка развел руками. Вован, под шумок допивая вино, ухмыльнулся.

– Помнит еще, – хмыкнул Бобров. – Хотя, по-моему, это там единственное греческое слово. Ладно, теперь давайте серьезно. Ты, – он ткнул пальцем в Серегу. – завтра идешь в Херсонесский музей и изучаешь историю от самого основания до века так пятого уже новой эры. Если будет какая литература, бери не жмоться. Потом компенсируем. Ты, – он повернулся к Юрке. – С утра топаешь в библиотеку Толстого и ищешь учебник греческого языка. Только не ищи древнегреческий, все равно не найдешь. И это, закажи себе контактные линзы. Хорош ты будешь в очках. Вован, у тебя свободный день и подумай, как можно будет ловушку на той стороне поставить.

– Чего тут думать, – сказал Вован с ленцой, обличающей опытного профессионала. – Протащить можно. Но без лодки ни поставить, ни снять.

– Без лодки, – сказал Бобров задумчиво. – Без лодки. Вован, ты же у нас моряк, не то, что мы – крысы сухопутные.

– Ну-у, – сказал Вован осторожно.

– А как будет выглядеть обломок кораблекрушения? Ну, вот в том времени? Чтобы, как минимум, двоих выдержал.

Вован озабоченно поскреб затылок.

– А вот хрен его знает.

– Подумай, – сказал Бобров веско. – Нам его еще делать придется.

– Задумал что-то? – спросил Серега.

– Так пока, – Бобров неопределенно покрутил пальцами. – Ладно. Всем всё ясно? Тогда пошли, не будем терять времени. И помните – обо всем молчок, если конечно хотите остаться в живых.

– Сурово, – сказал Серега, поднимаясь. – А как же завтра с сетями?

– Подождут сети, – Бобров коротко хохотнул. – Мы их потом рядом с Херсонесом выставим.

По дороге домой Бобров остановился на площади, утыканной разнокалиберными киосками, ларьками и открытыми прилавками так плотно, что порой покупатели должны были между ними протискиваться. Причем протискиваться, внимательно глядя под ноги, потому что там внизу еще сидела масса народу с плодами садов и огородов, разложенных на ящиках, коробках, а зачастую просто на картонках, постеленных на грязный асфальт. В воздухе стоял гул голосов, вычленить из которого отдельные слова было довольно сложно. Да Бобров и не пытался. Он купил у бабки кило помидор, пучок укропа у ее соседа и полкило сосисок в ларьке рядом. Сосиски были, конечно, далеко не говяжьи, но Бобров успокоил себя тем, что с одного раза ничего не будет.

Квартира встретила Боброва пыльным запустением, к которому он уже привык. Жена ушла лет пять как, оставив после себя только недобрую память. Бобров в принципе уже привык к своему холостяцкому бытию и не видел ничего особенного в том, чтобы самому себе сготовить ужин, пусть даже и такой примитивный как вареные сосиски. Однако к сосискам надо было что-то изобрести, потому что жевать эти якобы мясные изделия просто так было бы скучно.

Бобров пошарил по закромам и сусекам и извлек на свет несколько картофелин и подувянувший огурец. Почистить картошку было делом нескольких минут и, поставив ее варить, он принялся нарезать салат из помидор с огурцом. Картошка сварилась быстро, сосиски сварились еще быстрее, но салат Бобров порубил еще быстрее сосисок, отправив туда всю купленную зелень и остатки подсолнечного масла из бутылки. Ужин получился на славу и Бобров отдал ему должное, изучая настольную книгу молодого олигарха под названием «Финансист». К сожалению, рецептом быстрого обогащения автор не владел, а описанная им биржа не могла быть в городе по определению.

Бобров вздохнул и отправился мыть посуду, предварительно нагрев воду в старинной алюминиевой кастрюле.

Когда он уже пристраивался на старом продавленном диване, готовясь отойти ко сну, зазвонил телефон и Смелков таинственным голосом, понижен-ным до шепота, сообщил, что он нашел, чем можно торговать с древними товарищами. Боброву стало любопытно, но он жестко прервал Смелкова, сказав, что по телефону такие вопросы не решаются и чтобы он по этому поводу больше не звонил не только ему, но и кому бы то ни было.