Текст книги "Лавка колониальных товаров (СИ)"

Автор книги: Александр Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Бобров ухмыльнулся и сказал Элине:

– Вот тебе и кухарка. Покажи ей хоть как очаг растапливать, а то она на-верно ничего кроме костра не видела.

Женщина проводила Боброва растерянным взглядом, и повернулась к новоиспеченной рабыне. Ничего не поделаешь. Как там говорил Александрос, надо соответствовать.

На улице перед домом еще ничего не изменилось. Все так же шаркал метлой низкорослый, но широкоплечий новый раб, а Серега, прислонившись плечом к стене так, чтобы не запачкать хитон, лениво наблюдал за проходившей по улице женщиной, задрапированной от ушей до пяток.

– Вот как ей не жарко, – такими словами он встретил появившегося из ка-литки Боброва.

– Зато в ней есть тайна, иначе о чем бы ты говорил, – ответил тот. – А во-обще, это не наши проблемы. Лучше ознакомь меня вкратце с проделанной работой.

Серега отлип от стены.

– Ну, я привел народ, – начал он. – Каменщик тут долбил как дятел. Пылища стояла на всю улицу. Как еще народ не сбежался с ведрами и баграми. Никитос – голова, я бы вовек не додумался, он повесил с той стороны смоченное водой полотно и столяр мог спокойно работать. А камни, которые поцелее я во дворе сложил. Вот, значит. Народу я помывку обеспечил. Послушай, надо что-то с нашей ванной делать. Сток-то там приличный, но это единственное, что там приличное.

– Ты не отвлекайся, – посоветовал Бобров.

– Ага, так вот. Никитос из старых запасов взял три хитона и все наши, типа, рабы оказались одетыми. И вообще, он тут больший специалист и я ему доверяю. Должностные инструкции я до народа довел, они не возражали, то есть, конечно, не роптали.

– Еще бы им возражать, – хохотнул Бобров. – Как, вообще, ощутил себя рабовладельцем?

– Нет пока, – поморщился Серега. – Ну какой я на фиг рабовладелец. Я, максимум, работодатель. Вот товарища поставил и надзираю.

– А иначе бы сам подметал, – сказал Бобров серьезно.

Серега задумался.

– Ладно, еще чего-нибудь есть?

– А как же, обрадовался Серега. – Еще один столяр приходил. Тот что по мебели. Уточнял размеры и спрашивал, не надо ли еще чего. Я его озадачил полками и столиком на кухню. Нет, ну невозможно ведь. Голые стены и пол с очагом.

– Да все ты правильно сделал, – поморщился Бобров. – Но я думал ком-плексно заниматься. Понимаешь, кухня, ванная, комнаты, кабинет. Все по очереди. Впрочем, хрен с ним. Начали с кухни и ладно. Ты к завтрему список не писал?

– Когда? – Серега демонстративно показал на мужика с метлой.

Бобров тоже посмотрел в его сторону. Мужик это заметил и стал интенсивнее махать метлой.

– Старательный, – заметил Бобров. – Ладно, заканчивайте тут. После обеда за нами список и еще возьмем девчонку, как ее, кстати, зовут?

– Дригиса, – сказал Серега и чуть ли не облизнулся.

– Но-но, – предостерег Бобров. – А говорил, не рабовладелец. Возьмем с собой, чтобы привыкала, и пойдем на базар. Надо прикупить кувшинчик маслица Юрке для демонстрации и кувшинчик вина Вовану. А то он наверно там иссох.

Серега согласно кивнул и, крикнув мужику, чтобы он кончал с уборкой, пошел за Бобровым.

Обед был приготовлен уже новой кухаркой, которую звали Зиаис. Элина, конечно, приняла в этом деле живейшее участие, но уже в качестве шефа. Теперь же она сидела вместе с девчонками за столиком, ежась от взглядов мужа. Бобров сказал Никитосу, что по его обычаю мужчины и женщины столуются вместе, и его обычай самый верный, а если кому-то не нравится… Никитос все понял правильно, но временами так смотрел на жену, что ей становилось неуютно. Дочек он словно и не замечал, но они все равно предпочитали сидеть тихо-тихо.

Эта Зиаис очень прилично готовила. Понятно было, что в основном вкусовыми качествами пища была обязана Элине. Но саму кухарку тоже нельзя было сбрасывать со счетов. На вопрос Боброва о новом приобретении Элина ответила положительно и характеристику кухарке дала самую высокую.

Осталось еще приспособить к делу девчонку, которая и по местным меркам и по понятиям родителей, хотя их никто и не спрашивал, была уже совсем взрослой. А после того, как ее отмыли и соответствующим образом одели, стала не то чтобы куколкой, но очень симпатичной и смешливой девчонкой. И после обеда Бобров с Серегой, прихватив с собой это существо, именуемое Дригисой, отправились на площадь.

Девчонка была не назойливая, хотя и очень любопытная. Она так таращилась по сторонам, что Серега вынужден был взять ее за руку, чтобы не пришлось потом вытаскивать девчонку из какой-нибудь канавы. Греческим она владела еще хуже Сереги, но они как-то друг друга понимали. Занятная это была картина: здоровенный варвар (а Серега железно тянул на варвара и даже хитон не помогал) ростом выше ста девяносто и маленькая девчонка, не достающая макушкой ему даже до подмышки, неровно остриженная (Бобров заявил, что этими ножницами даже овцы стричься постесняются) и больших ей, шлепающих на ходу, сандалиях. Но Сереге все это было пополам, ну а Боброву тем более.

Обойдя весь базар и прикупив, что нужно, а заодно познакомив Дригису со всеми рыночными реалиями, они отправились обратно. Вот составление списка необходимых товаров заняло гораздо больше времени.

Ближе к вечеру объявился столяр с тележкой, груженной двумя ложами.

– Все! – сказал Бобров. – Хватит с нас Агафонова пристанища. Будем жить своим домом. Кстати, совсем забыл. Надо же запор для ставня заказать. Дай-ка я размеры зарисую.

– А что, у нас уже лавка готова? – спросил Серега, который за целый день умудрился ни разу в помещение не зайти.

– Какая там лавка, – отмахнулся Бобров. – Так, контуры.

Лавка колониальных товаров

На этот раз, поставив свою пирогу на якорь, в качестве которого был использован обычный камень, Бобров нырнул вместе с Серегой. Непомерно раздутый мешок с рыбой они с трудом протащили через портал. Воздух опять был на исходе и они, не сговариваясь, рванули к поверхности. Бобров тогда впервые увидел днище своего ботика и поразился, до чего же оно обшарпанное и заросшее. Серега такими вещами не заморачивался и уже выскочил на поверхность, к воздуху. Бобров поспешил следом.

Через леера свешивались до боли знакомые морды, и радость от встречи на них была написана самая что ни на есть искренняя. Бобров даже умилился немного, пожимая протянутые вниз руки. Однако, надо было работать и они с Серегой опять нырнули. Оторвав от дна мешок, Бобров увидел совсем рядом с собой гак, висящий на конце тросика. Серега показал знаком, мол, цепляем? Бобров согласно кивнул и зацепив мешок, дернул пару раз за трос. Мешок тут же пошел вверх, и партнеры всплыли вслед за ним. Пока они поднимались на борт по штормтрапу, Юрка, стоящий на лебедке, уже поднял мешок над палубой и, развернув стрелу, опускал его в гостеприимно распахнутый трюм, где поджидал Вован. Моментально освободив рыбу, он подцепил к гаку лежащий тут же большой тюк и Юрка опять закрутил ручку лебедки.

– Положь пока на палубу, – распорядился Бобров. – Пять минут погоды не сделают. Как у тебя с маслом? – спросил он Смелкова.

Юрка отпустил ручку и обтер руку об шорты.

– Нормально у меня с маслом. Согласны брать литр за двадцатку. Так что можете тащить.

– Надеюсь, ты не будешь клиенту масло прямо в амфоре передавать? – усмехнулся Бобров.

Однако Юрка отнесся к делу серьезно.

– Нет, – сказал он. – Мы специально возвратную тару купили. Вон глянь в трюме два пластиковых бочонка стоят по пятьдесят литров. Так что вполне можете две амфоры тащить. Мы их, кстати, тоже продадим. Есть любители. И, предваряя следующий вопрос, скажу, что масло мы клиенту будем передавать в Камышах на колхозном причале. Помнишь, где вьюшки брали?

– Еще бы, – сказал Бобров и задумался. – Это вы хорошо насчет Камышей придумали, – сказал он наконец. – А как товарищи насчет покупки бота? Не приходили?

– Ты знаешь, нет, – ответил уже Вован. – Может, что другое нашли, а может, как всегда решили, что лучше машину купить. Ты же знаешь наших алегархов.

– Ну и ладно. Тогда мы сваливаем, если у вас вопросов нет. Да, вот, Юрик, ты торговцу рыбу подороже сдавай. Он другой такой все равно нигде не найдет. Ну, бросай товар за борт.

Смелков отошел к лебедке, а Бобров с Серегой осторожно, без шума спустились за борт и нырнули следом за тюком. Объединенными усилиями они быстро протолкнули его через портал и почти одновременно вынырнули уже в другом времени возле своего утлого челна. Челн стоял себе на якоре, слегка покачиваясь и никого вокруг видно не было.

– Красота, – сказал Серега, фыркая. – Никого нет. Но лодку все-таки надо.

– Странные у тебя ассоциации, однако, – сказал Бобров и полез через борт.

Когда они втащили в лодку тюк, стало ясно, что плавучесть лодки на пределе. И если вдруг подует не тот ветер, когда они будут на переходе, то он запросто может создать нешуточные проблемы. Тем не менее, Бобров махнул рукой, мол, вперед, и Серега налег на весла.

Ветер все-таки поднялся. Но лодка уже заворачивала за мыс и максимум, что смогла волна, это плеснуть внутрь несколько литров воды.

– Уф, – сказал Бобров. – Удачно пробежали. А лодку, ты прав, пора заводить. Теперь возникает еще одна проблема – как дотащить домой одновременно рыбу и тюк.

– Да унесу я тюк, – сказал Серега небрежно.

– Надо полагать, рыбу ты оставляешь мне? И в чем я ее понесу? В хитоне? – голос Боброва был предельно ядовит.

Серега задумался. Бобров, полагая, что думать полезно, ему не мешал. Наконец тот нашелся и решительно заявил:

– Я сейчас унесу тюк и вернусь с корзиной для рыбы.

– Ты вернись с корзиной и с этим, как его, Искаром. Пусть дорогу узнаёт. И вообще, вспоминай иногда, что ты все-таки рабовладелец.

Серега смущенно ухмыльнулся, вылез из лодки и взвалил на плечи тюк. Бобров посмотрел ему вслед и покачал головой.

Пока они занимались рыболовством, один из столяров притащил готовый ставень. Ставень отвечал всем критериям, то есть был прочным и массивным. Оставалось поставить на него металлическую перекладину с болтами и гайками. Бобров надеялся, что Юрка быстро протолкнет заказ, тем более от его имени. А пока придется укреплять как-то по-другому. Никитос, обнаруженный в лавке, сообщил, что полки сегодня будут готовы, и столяра сразу же напрягут меблировкой триклиния. Бобров на это не возражал, потому что все помещения кроме лавки, кабинета и спальни Никитос волен был обставлять по своему разумению. Искара с рыбой отправили на кухню, а сами прошествовали в таблинум для разборки товара.

При разборке почувствовали, что Смелков начал их заказы творчески переосмысливать. Это отразилось в первую очередь на пряностях, которые Юрка не стал покупать расфасованными по коробкам, а брал прямо мешками. Нет, конечно, не мешками, а мешочками. Но количество, например, гвоздики в полкило это совсем не то, что она же в количестве десяти грамм. С одной стороны, так конечно дешевле, а с другой придется самим придумывать упаковку. Сахара-песка тоже было сразу двадцать пять килограмм.

– То-то я смотрю, вроде тюк какой-то тяжелый, – задумчиво сказал Серега, озирая Юркину самодеятельность.

– Ты еще гвозди не видел, – порадовал его Бобров.

– Гвозди-то на кой ляд?

– Э-э, дорогой товарищ, да ты, я смотрю, совсем мышей не ловишь. Да за такие гвозди любой местный ремесленник душу продаст. И еще доплатит.

Серега тяжело вздохнул.

– Что-то я совсем запутался в этом древнем мире.

– Ну тогда сходи, выясни у кухарки, когда и чем она нас кормить будет, а то опять сегодня без завтрака. Надо будет послезавтра хоть с собой что-нибудь прихватить.

Серега тут же умчался. Когда касалось еды, его не надо было упрашивать.

– Потом в лавку зайди! – крикнул ему вслед Бобров.

За обедом оба торговых партнера были неразговорчивы и заняты исключительно поглощением пищи, что не могло не вызвать у присутствующих легкой тревоги. О причинах такой замкнутости сначала попробовал ненавязчиво узнать Никитос, но получил от Сереги не совсем внятный ответ. Тот сказал:

– Умгм.

И опять продолжил свое занятие по поглощению жареной султанки, заливая все это дело разбавленным вином из персонального большого килика. Тогда к делу подключилась Элина. Подождав пока отойдет прислуживающая за столом Дригиса, она спросила на этот раз Боброва, который как раз от своего килика оторвался.

– Что-то вы сегодня неразговорчивы, Александрос.

– Есть хочется, – честно ответил Бобров. – Верите – нет, но со вчерашнего вечера крошки во рту не было. А вот теперь можно и поговорить.

Все присутствующие взрослые члены семьи Никитоса разом облегченно заулыбались. Бобров посмотрел на них недоуменно, но потом кое-что соотнес, и выражение лица поменял. А Серега продолжал увлеченно мести все подряд и не обращал никакого внимания на настроение окружающих.

А вот после обеда все закрутилось. Явился долгожданный столяр и принялся дооборудовать лавку. Бобров зашел убедиться, что все делается как он и задумал и, прихватив Серегу, отправился в порт. Он все-таки хотел присмотреть себе лодку поприличнее, чем имеемый челн.

Лодки в порту наличествовали. И лодок было много. Но ни одна из них Боброва не устраивала. Это были какие-то утюги, совершенно не похожие на красавицы триеры и даже на пузатые зерновозы. Наконец, дойдя почти до конца территории, то есть до внешних стен, Бобров заметил вытащенную наполовину на берег небольшую, всего-то метров шесть лодку. Она чем-то напомнила ему древнерусские ладьи. Может двумя штевнями, конечно, не такими высокими, или плавностью обводов, или неуловимо негреческим стилем исполнения. Корма лодки находилась в воде и рассмотреть ее полностью не было никакой возможности. Они отправились на поиски хозяина.

– Да ты чего это, шеф, – говорил ему по пути Серега. – Чего ты на этот хлам позарился? Вон же вполне приличные стоят. И, главное, почти новые и крепкие.

– Ничего вы, Серега, не понимаете, – ответил Бобров, оглядываясь в поисках кого-нибудь к кому можно пристать. – Это же практически шедевр. Подозреваю, не местный. Ничего, что она ветхая – хороший мастер починит. А вот на воде это будет песня.

Как ни странно, у развалины нашелся хозяин. Такой же старый и ветхий. Бобров заплатил, не торгуясь, и дед наверно потом очень жалел, что не запросил больше. Местная «верфь», на которой ремонтировались в основном грузовые суда, находилась неподалеку. Осанистый мастер в кудрявой бороде, компенсирующей, скорее всего, большую лысину, прикинутый в длинный хитон когда-то синего цвета, встретил просителей неласково. Но тут уже вперед выступил Серега, и просители моментально превратились в заказчиков. А когда выяснилось, что заказчики обладают наличностью и в расходах не стеснены, то и разговаривать мастер с ними стал едва ли не подобострастно.

Серега моментально отошел на задний план, уступив место профессионалу. Бобров мурыжил мастера довольно долго. Тот никак не мог въехать, на кой хрен клиенту нужен был колодец посреди лодки и для чего необходимо укреплять и без того крепкий киль. Слава Богу, что замена подгнивших досок вопросов не вызвала. А вот весло Боброву пришлось рисовать, потому что местные весла его никак не устраивали. Мастер назвал срок и цену. После нескольких минут торговли и срок, и цена были снижены и стороны разошлись.

Пока шли к дому, Бобров все прохаживался по поводу местных мастеров и обещал показать им, как надо работать немедленно после окончания всех дел славкой. Серега ему энергично поддакивал и высказывал даже более радикальные суждения. Так, придя к консенсусу, довольные друг другом они и подошли к дому.

Искар опять торчал снаружи с метлой, потому что столяр ставил деревянное обрамление на окно, которое теперь служило заодно и витриной. А стружки и опилки, как следы деятельности необходимо было убирать.

– Правильный раб, – похвалил Серега.

Внутри лавки уже все было готово к приему товара: прилавок, полки, даже ящички – все тщательно выглажено и покрыто каким-то местным лаком, который знакомо пах, но Бобров так и не смог вспомнить, чем именно. Внутри суетился Никитос, лишний раз все протирая и разглаживая.

Ну что, товарищ Никитос, – сказал Бобров. – Пойдем, что ли получать товар? Или желаешь до послезавтра подождать, покуда затворы готовы не будут?

– Сейчас, – ответил Никитос, едва ли не трепеща от волнения. – Потом ведь можно и обратно отнести на ночь. Или я останусь здесь ночевать.

– Логично, – согласился Бобров.

Серега с Никитосом принялись таскать изтаблинума товары и раскладывать их по полкам, стараясь, товары, относящиеся к продовольственной группе поместить на левую сторону стеллажа, а все остальное – на правую. Бобров даже предложил слева повесить табличку «продтовары», а справа «промтовары». Никитос каждую новую вещь встречал с восторгом и не переставал восхищаться, пока тащил ее до стеллажа и размещал там. Потом шел за следующей и процесс повторялся.

– Слушай, какой-то смешторг пополам с сельпо, получается, – сказал Серега. – Не хватает только хомутов, колесной мази, соли и спичек.

– Ну, соль тут своя, – вполне серьезно ответил Бобров. – А вот насчет хомутов и прочего, мысль вполне здравая. Ты в курсе, что хомутов здесь не знали? Вот то-то.

Сам Бобров, вооружившись острым ножом, что-то старательно вырезал на склеенных листах бумаги. Серега с интересом поглядывал, но что он там вырезает, понять было трудно. Никитос же, размещая на полках рулоны тканей, ворковал что-то на древнегреческом, как над детьми. Боброву вдруг стало смешно, и он едва не загубил свой труд, заехав ножом не туда куда надо.

– Шеф, что ты там все пилишь? – не выдержал Серега, подходя.

– Реклама, – поучительно заметил Бобров. – Не только двигатель торговли, но и средство массовой информации.

– Это ты мощно задвинул, – согласился Серега. – А если ближе к тексту.

– Вывеска, – горделиво сказал Бобров. – Заметь, на чистом греческом. Пойдем, вывесим.

– Это как? – изумился Серега. – Вот эту твою красиво вырезанную снежинку?

– Это трафарет, дитя древнего мира, – сказал Бобров, доставая откуда-то кусочек поролона и баночку с краской. – Идем.

Через пятнадцать минут над большим окном, которое заодно и витрина, красной краской большими буквами было написано «Лавка колониальных товаров».

– А почему колониальных-то? – Серега был в недоумении.

– Потому что, – терпеливо объяснил Бобров, – Ну нравится мне такое название. Имею я в конце-то концов право назвать лавку как мне нравится.

– Ты успокойся, – сказал Серега. – Ну нравится и ладно. Я ж не возражаю. Просто спросил. Потому как, хрен его знает, может там какой глубокий смысл.

– Может и смысл появится когда-нибудь, – не стал спорить Бобров. – Только ведь все равно «колониальных».

– Нуда, – удивился Серега.

– А теперь пошли еще порисуем пока краска есть.

– Для чего это?

– Увидишь.

Бобров дошел до конца квартала и приложил к стене свой трафарет. Под получившейся надписью он нарисовал жирную стрелку, направленную в сторону лавки.

– Вот. А теперь то же самое с другой стороны.

Когда они подошли обратно к окну, Бобров чуть не всплакнул от ностальгической картины. В проеме чуть выше, чем по пояс был виден стоящий Никитос. Его бородатая физиономия была серьезной донельзя, руки лежали на прилавке, под правой рукой разместились самые настоящие счеты. Это ретро Юрка то ли выменял, то ли просто украл. Место он, естественно, не назвал. Так вот, Боброву пришлось дать Никитосу по этому поводу несколько уроков и тот, усвоив тонкости, теперь со счетами не расставался. Аза спиной продавца в хитоне тянулись длинные полки с товаром. И чего только на этих полках не было. Будь Бобров древним греком, у него глаза бы не разбежались, а разъехались.

По правую руку Никитоса, а значит слева от потенциального покупателя, в трогательном единении размещались чай и сахар. И то и другое местному обывателю было незнакомо и, следовательно, нуждалось в рекламе. Тут же находились маленькие аккуратные мешочки со специями, каждый из которых имел соответствующую надпись, куча всяких сладостей, освобожденных от родной упаковки, могущей вызвать ненужные вопросы, и распределенные по специальным ящичкам. Прямо за спиной Никитоса располагались образцы тканей в количестве целых двенадцати штук, и Никитос иногда отходил в сторону, чтобы их было лучше видно. Ну а справа находилось то, из-за чего, собственно, Серега и назвал магазин «смешторгом», там без всякой видимой системы были свалены оружие в виде складных и нескладных ножей, свечи, гвозди, металлическая посуда, зеркала, и прочая мелочь, завезенная «на всякий случай», потому что спрос еще надо было изучать. Отдельно были разложены канцелярские товары.

Вобщем лавка предоставляла покупателю довольно пестрый набор нигде не виданных диковинок за вполне приличную цену. Кстати, и определить цены предполагалось во время торговли и уже потом сделать их фиксированными.

Дом словно затаился. Один Никитос маячил в проеме, чувствуя себя вы-ставленным на всеобщее обозрение. Он прекрасно сознавал, что сейчас все болеют и за него, и за саму торговлю невиданным товаром, и за перспективы, которые она открывает, да и за будущую жизнь тоже.

Первый покупатель объявился примерно через полчаса. До этого проходящий по улице народ в немалом числе просто таращился удивленно на саму лавку в невиданном доселе виде, мало обращая внимания на сам товар. А этот целеустремленно направился к окну и Никитос напрягся, ожидая и хорошего и плохого одновременно.

Покупатель заставил Никитоса понервничать. Он устроил для себя бес-платную экскурсию по полкам, и Никитосу пришлось позвать на помощь Серегу, потому что Бобров к такому покупателю выходить посчитал излишним. Серега же покупателя просто оконфузил, заявив на плохом древнегреческом, что такого лоха, не разбирающегося в элементарных вещах, видит впервые в жизни и поинтересовался ехидно из какой деревни приехал уважаемый клиент. Как потом оказалось, Серега выбрал правильную тактику. Не желая показаться совсем уж глупым, мужик купил, скорее всего, совсем ненужное ему зеркальце и гордо удалился.

Никитос перевел дыхание, Серега смачно выругался по-русски, но морды у них были довольные, потому что в денежном ящике явственно побрякивало серебро.

А потом пошло…

На следующий день лавка стала пользоваться некоторой известностью, и Никитос впервые поинтересовался у Боброва насчет товара. В смысле, товар уходит, надо бы добавить. Бобров товарища обнадежил. Большим спросом стал пользоваться сахар. Настолько большим, что почти все запасы ушли буквально за пару дней. Опять пришлось брать листок писчей бумаги. Половины драхмы жалко было до слез. Хорошо хоть бутылку с чернилами починать не пришлось. На следующий день Бобров навестил местную верфь. За лодку оказывается, еще не брались. Бобров нашел мастера и тривиально на него наорал, мешая русские и греческие слова. Мастера, надо полагать, проняло. Во всяком случае, когда Бобров уходил, около лодки наметилось какое-то движение.

Здесь же на верфи Бобров по сходной цене сторговал тележку. Тележка, видно, давно просилась на местную свалку, но тут как раз подвернулся Бобров. Поэтому ее и отдали так дешево. Но Бобров не унывал. Он знал, что запросто может сотворить из этого экземпляра вполне приличное средство передвижения. Смущали только сплошные колеса, и чтобы переделать их требовалось время. Поэтому, дотащив тележку до дома и вызвав священное возмущение Никитоса, который напомнил про имеемого раба, Бобров оставил пока средство в перистиле, и в имеемый список товаров добавилось еще несколько позиций.

Потом он, как честно потрудившийся, отправил, по его мнению, бездель-ничающего Серегу с Искаром на базар за маслом. Через полчаса они притащили большую амфору. Бобров попробовал. Масло ему не глянулось. Подсолнечное ему нравилось гораздо больше. Но торговля это, такое дело, что мнение продавца здесь последнее, с чем стоит считаться. Поэтому амфора была тщательно закрыта и даже залита воском.

После этого дел уже больше не было. Лавка находилась под надежным управлением. Дом тоже. Бобров подумал и пошел бродить по городу, лениво поглядывая по сторонам и замечая то, что ранее просто не замечал.

Прежде всего он отметил удивительную чистоту на улицах, что для древнего города с немаленьким населением было, мягко говоря, несвойственно. Бобров конечно про древние города почти ничего не знал, если не считать имперского Рима, но это было вроде лет на шестьсот-семьсот позднее. Вот тот явно чистотой не отличался, если конечно не брать Палатин. А вот про средневековье писали всякие ужасы, особенно по части царившей там антисанитарии. Выходит, Европа за тысячу лет жутко деградировала.

Бобров настолько задумался, что едва не столкнулся с шедшей навстречу женщиной. Он заметил ее в последний момент и автоматически взял вправо. Как назло, женщина шагнула в ту же сторону и Бобров, резко затормозив, вынужден был придержать ее за плечи. За несколько дней пребывания Бобров мало встречал женщин на улицах, но у него все-таки успело сложиться впечатление, что они, как правило, невысоки. Эта же была рослой. Бобров быстро окинул ее взглядом, явно выше ста семидесяти. А еще, взглянув, он заметил, что женщина отчаянно молода, и вообще он принял за женщину девчонку. Лет шестнадцати, если с поправкой на времена. И явно не соответствует греческим канонам: и талия тоньше, и бедра уже, а вот грудь… М-да.

Девчонка оказалась чьей-то рабыней. И хитон короток, и не подшит. И волосы русые, связанные на затылке простой веревочкой. И взгляд какой-то… несвойственный что ли. Бобров отшагнул в сторону, пропуская девчонку. Она, видно, не привыкла к такому, потому что, пройдя, несколько раз оглянулась. А Бобров стоял и смотрел ей вслед. Чем-то она его зацепила. И ведь явно не Афродита. Хотя конечно фигура и походка… М-м-м.

Боброву стало как-то не до красот Херсонеса. Он повернулся и медленно побрел обратно. Потом спохватился и посмотрел на часы, спрятанные в кар-машке на поясе. Часы показывали пятнадцать сорок четыре.

Подходя к лавке, Бобров усмотрел толпу аж из трех человек. Когда он стукнул по калитке, вызывая привратника, все трое на него посмотрели.

– Наверно думают, что я пришел за дефицитом через черное крыльцо, – подумал Бобров, и ему вдруг стало весело.

В перистиле он встретил Серегу, который пытался пристать к Дригисе. Девчонка фыркала и ловко уклонялась.

– Серега, – строго сказал Бобров. – Ты опять за свое. Смотри, зарежет тебя ночью Искар. Ну или Зиаис скалкой навернет. Иди вон лучше к свободным поприставай.

Серега гыгыкнул.

– Так свободные дороже.

– Ну ты, блин, педофил, – укоризненно покачал головой Бобров. – Это ж натуральный детский сад.

– Да не собираюсь я ее трахать, если ты об этом. Просто шалю.

– Карлсон, – проворчал Бобров и проследовал втаблинум.

Там он достал свой список и внес в него парусное вооружение швертбота «Кадет» с такелажем. Потом подумал и записал плиту чугунную варочную с двумя конфорками, дверцу печную топочную, дверцу поддувальную и колосники печные. Подумав, сколько это все будет весить, он приписал «не все сразу».

Никитос лихорадочно метался за прилавком. Бобров, подошедший неза-метно для него, посмотрел из-за полок и удивился. За окном стояли сразу два человека и еще двое выглядывали с обеих сторон. Видно, такое понятие как очередь древним грекам было еще неизвестно. А так как все четверо говорили одновременно, то можно было понять несчастного Никитоса не привыкшего к такого рода коллизиям.

– Ну что тут? – грозным голосом спросил Бобров, выступая из тени.

Публика притихла. Бобровские интонации произвели на нее впечатление. Никитос даже приосанился и движения его с простого мельтешения сменились на более вальяжные.

– Сахар кончился, – заявил Никитос. – А они не верят, – он показал на самого толстого.

Народ опять зашумел.

– Завтра будет сахар! – повысил голос Бобров. – К полудню должен прийти корабль из Гераклеи. Но сахара будет немного. Примерно полмедимна. Так что, ловите момент, товарищи.

Товарищи разочарованно загудели и стали расходиться. Бобров повернулся к Никитосу.

– Закрывай лавку. На сегодня, пожалуй, хватит. Надо будет больше товара заказывать в следующий раз.

Никитос поддакнул. Знал бы он в каком месте Бобров заказывает товар.

В тесной клетушке андрона царил почти полный мрак. Свет звезд и ущербной луны как-то не очень проникал в узкое окно, выходящее в перистиль. Асветильничек, висящий на стене, Бобров погасил, потому что тот распространял вокруг себя запах горелого масла.

Бобров ворочался на узком жестком ложе. Сон не шел, хотя было уже довольно поздно. Сквозь окно без признаков стекла доносились приглушенные голоса. Грубый Серегин и тонкий Дригисы.

– Опять охмуряет, – мельком подумал Бобров. – Надо будет загрузить его так, чтобы ноги к вечеру не таскал. Ишь, освоился, рабовладелец хренов.

За окном внезапно раздался звук пощечины и быстрый удаляющийся топоток. Скрипнула дверь и в комнатушку ввалился напарник.

– Схлопотал? – поинтересовался Бобров, не меняя позы.

Серега, кравшийся бесшумно, как он думал, к своему ложу замер. Потом шумно выдохнул и сказал:

– Я думал, ты спишь.

– Не трогал бы ты девчонку.

– Шеф, я ее не трогал, – начал оправдываться Серега. – Я просто хотел проверить свою гипотезу.

– Ага, – проворчал Бобров, опять поворачиваясь на ложе. – Размер сисек ты проверял. И что, совпало это с твоими предположениями.

– Нет, шеф, – оживился Серега, присаживаясь на край своего ложа. – Ты знаешь, у нее оказались больше.

– Тьфу ты! Завтра, по приезду я тебя к гетере отведу. Надо избавляться от спермотоксикоза. А то ты в доме всех баб перепортишь.

– Да ладно, – сказал Серега, вытягиваясь на ложе так, что оно заскрипело. – Ты вот знаешь, сколько этой девчонке лет? Уверен, что думаешь, будто тринадцать. Так вот, ей уже скоро пятнадцать.

– Ну конечно, – сказал Бобров. – Это же стразу меняет дело. Как же это я не допер-то. В таком случае, продолжайте, Сережа, продолжайте. И ни о чем больше не думайте.

– Шеф! – возопил Серега.

– Все, – сказал Бобров, отворачиваясь. – Спать. А то тебя опять завтра не добудишься.

… Привратник, заворочался и никак не хотел открывать глаза, пока Серега не сунул ему кулаком в бок. И все равно, первой вскочила его жена, примостившаяся рядом, забормотав спросонья что-то по-фракийски.

– Ворота за нами закройте, – сказал Серега ласково и добавил по-русски. – Бездельники.

– А может это стихийный протест, – сказал Бобров. – Ты с этой стороны не рассматривал?

– Ой, шеф, ну я тебя умоляю. Какой к чертовой бабушке, протест. Ничего делать не хотят – это да. Причем баба как раз работящая, а этот крестьянин, тудыть его в кочерыжку, вообще мышей не ловит.

– Да стимула у него нет. Он же за свой труд кроме кормежки ничего не получает. Ведь верно?