Текст книги "Широка страна моя родная (СИ)"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Александр Горохов
Широка страна моя родная
(Точка перехода-2)

Остров Ольвия, 20 год, 05 месяц, 10 день, пятница, 12:00

Земля в иллюминаторе.

Сначала, правда, она появилась на экране радара. Картинный такой остров, километров 20 в длину и километров 10 в ширину. А где-то посредине – плоская конусообразная шляпа явно потухшего вулкана, прикрытая облаком. Почему явно потухшего? Да просто лесом эта гора заросла до самого верха. И весь остров лесом заросший. Хотя… вон за той невысокой скалой в бинокль виднеется кусочек жёлтого пляжа.

А это ещё что такое? Над скальным мысом поднимается столб чёрного дыма. Нет, не вулкан проснулся: больше похоже на сигнальный костёр.

– Что будем делать, Николай Валерьевич?

Это уже наш капитан, Вадим Григорьевич Осинцев. Мы с ним, как начальник экспедиции и «первый после Бога», друг к другу исключительно на «вы» и по имени-отчеству. Может, и глупость, но дисциплине на судне способствует.

– Вы же, Вадим Григорьевич, знаете морское правило: людей в беде бросать – позор и подлость.

– А вы думаете, что там люди?

– Ну не рогачи же костёр на скале развели!

И вот под палубой завибрировал наш восьмидесятисильный дизель, направляя «Удачу» к бухточке, притаившейся за скалой. А матросы, убравшие паруса, уже расчехляют носовой ДШК и кормовую 23-мм спаренную зенитную установку. Дед, усевшись на палубе под фальшбортом, сдувает последние пылинки со своей СВД, а мы с Наташей и штурманом Володей Воронцовым обложились автоматами в ходовой рубке. Я сейчас за рулевого, но оружие под рукой. Не при делах только Семён Маркович и судовой механик Шмыга, как зовут матросы мичмана Илью Старостина. Впрочем, какие они матросы? Двое – тоже мичманы-морпехи, а третий – главстаршина.

Со Шмыгой понятно: его задача сейчас – обеспечить надёжную работу механизмов баркаса. Ну а Райзман – такой стрелок, что пусть уж остаётся «последним резервом». Из пистолета ещё с десяти метров в мишень через раз попадает, а вот длинноствольное оружие – явно не его инструмент.

На всякий случай скалу огибаем за полмили. Глубина здесь приличная, под пару сотен метров, если верить эхолоту.

А вот и пляжик в бухте показался. Ох, ты! А что это там из прибрежных кустов торчит? Неужто корабельная корма? Точно! В бинокль её хорошо видно. Винт на месте, а вот вместо рулевого пера какое-то нагромождение палок.

Люди на берегу! Раз, два, три, четыре… Кто бы это мог быть?

Эхолот показал быстрое уменьшение глубины, и Осинцев сбавил ход. В полукабельтове глубина уменьшилась до пяти метров, идём самым малым. Под килем уже два метра. Стоп машина! Якорь в воду!

Семидесятипятикилограммовый якорь Матросова поднимает фонтан брызг по носу. Следом рушится кормовой якорь. А люди на берегу неистовствуют, прочитав на фальшборте название «Удача», написанное по-русски и по-английски, но в воду не лезут.

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о скитаниях Дежнёва по планете…

Название «Анадырь», написанное выгоревшей краской на корме судна, торчащего из кустов на краю пляжа, мы различили ещё до того, как подошли к брегу. Именно поэтому не особо опасались нападения: всё-таки свои, русские, известные нам люди, а не какие-нибудь пираты. Но до полного выяснения обстоятельств всё равно оставили дежурных возле ЗУ-23-2 и ДШК.

Это действительно оказались остатки команды Семёна Дежнёва, вышедшей два года назад на парусно-моторной яхте «Анадырь» из Порто-Франко на исследование северо-восточного побережья континента. И сам Семён, крепко сложенный мужичок ашкеназского вида, в речи которого проскакивают характерные одесские нотки, в наличии имеется.

Ни о каких трансокеанских плаваниях он не мечтал, он действительно собирался уйти подальше на север, чтобы попытаться отыскать Северо-Восточный проход к западному побережью континента. Три года назад ему наскучило рисовать кроки заливов и речных берегов, поэтому позапрошлогодние исследования намеревался начать на сотню миль севернее, чем те места, куда он забрался в предыдущую экспедицию. Для чего после выхода из Порто-Франко взял существенно мористее, собираясь по дуге выйти как раз в нужные места. Тут всё и не заладилось…

Ни Дежнёв, ни кто-либо из его команды не знали о существовании мощного течения, проходящего всего в сотне миль от Порто-Франко, приближавшегося к Шанхаю на пятьдесят миль, после чего поворачивающего на северо-восток. Поэтому, потеряв управление во время борьбы экипажа «Анадыря» с пойманной «рыбкой», особо расстраиваться не стали. Ну, подрейфуют пару дней, пока восстановят разбитый беснующейся рыбиной руль. А потом снова лягут на прежний курс.

Не тут-то было! Начало ремонта пришлось отложить на два дня, поскольку жрать выброшенные за борт рыбьи потроха собрались несколько десятков бывших подружек выловленного чудовища. И продолжали кружиться вокруг обездвиженного судёнышка в надежде поживы. За это время, по нашим подсчётам, яхту уволокло течением на три сотни вёрст к северо-востоку. Попытки придать рулю более или менее ровную форму едва не стоили жизни матросу, которым решила полакомиться ещё одна голодная рыбина. Парня, возившегося в воде, едва успели выдернуть на палубу, заметив приближение серой тени под волнами. После этого Дежнёв включил смекалку, и всей командой приступили к сооружению деревянной конструкции, с помощью которой можно будет дистанционно зафиксировать разбитые в хлам доски рулевого пера. На это потратили ещё двое суток.

В эти двух суток судёнышко попало в «петлю» – водоворот, которые нередко образуются в морских течениях и движутся в совершенно непредсказуемых направлениях. Их унесло на восток, поскольку судовая радиостанция уже не принимала радиомаяков ни Порто-Франко, ни Нойехафена, ни Шанхая. На что, правда, никто внимания не обратил.

Следующей неприятностью стал штиль. Мы тоже сталкивались с такой неприятностью и пока ходили по Большому заливу, и уже в этом путешествии. Но запасы топлива позволяли нам запустить двигатель, и на нём идти около суток, чтобы выйти из зоны штиля. Так поступил и Дежнёв. Только он прошёл северо-западным курсом всего пару часов, пока рыскающий по курсу из-за изуродованного рулевого пера «Анадырь» не намотал на винт рыбачью сеть, унесённую течением то ли от восточного побережья континента, то ли даже из залива.

А вот с этой проблемой пришлось маяться куда дольше. Мало того, что винт оказался заблокирован, так ещё и при попытках провернуть его несколько раз в обратном направлении, чтобы избавиться от ловушки, ячейки прочной новоземельской сети зацепились за щепки рулевого пера, опять превратив руль в нечто непотребное.

Опуская подробности борьбы за подвижность судна, подведу черту: к исходу второй недели дрейфа, потеряв одного матроса, но избавившись от пут рыбачьей сети, «Анадырь» обнаружил на локаторе полоску берега. Но не на северо-западе, как того хотелось руководителю экспедиции, а на северо-востоке. Семён принял решение двигаться к неизвестному берегу, что заняло ещё сутки, поскольку судно едва управлялось. Русского человека ничем не проймёшь, даже если это одесский ашкеназ. Практически бесполезный руль заменили деревянными щитами, опущенными в воду вдоль бортов, что позволило поддерживать относительную прямолинейность хода. А маневрировали, выключая двигатель и дожидаясь, пока судно развернётся в нужную сторону.

В дополнение ко всему, последний штиль, затянувшийся на целую неделю, сменился свежим ветром, явно грозящим перейти в шторм. Явление в известных нам морях Новой Земли в сухой сезон нечастое, но случающееся. И «Анадырю» пришлось выброситься на пляж, поскольку ветер и волнение крепчали. А потом, закрепив якорь за ближайшие деревья, полностью вытянуть судно на песок при помощи кабестана.

Трёхдневный шторм переждали в палатках на берегу, после чего приступили к обследованию острова. Казалось бы, небольшая по площади территория, всего-то менее двух сотен квадратных километров, но полностью заросшая лесом. Плюс потухший вулкан, возвышавшийся над уровнем океана почти на километр. Поэтому бродили по острову целых две недели.

По-настоящему крупной живности на Ольвии, как одессит Дежнёв назвал открытый им клочок земли, не было. Зато хватало насекомых, всяческих мелких грызунов и птиц. Водились даже карликовые антилопы, размером со староземельского благородного оленя. Размножиться им не давали вараны, тоже не выраставшие длиннее трёх метров. В стычке с таким вараном потеряли ещё одного человека, а из-за аллергической реакции на местную разновидность слизняка умер механик «Анадыря». Описанная реакция, как объяснила Наташа, выполнявшая у нас обязанности судового медика, представляла собой типичный отёк Квинке, поразивший верхние дыхательные пути. Механик, которому не смогли помочь из-за отсутствия сильнодействующих антиаллергических препаратов, задохнулся буквально в течение двух минут. Печально и, увы, непредсказуемо, поскольку лично мне доводилось наблюдать подобную реакцию на обыкновенный горох, замоченный в воде для каши. Причём, у человека, который всегда его ел без малейших последствий. Но мой знакомый выжил, а механику с яхты не повезло.

Вернувшаяся к судну группа, включая самого Дежнёва, слегла с тяжелейшей лихорадкой, унёсшей жизни ещё двоих. Все заболевшие напились воды из небольшого заболоченного ручейка во время возвращения с дальнего берега острова. А пока они болели, умер один из двух остававшихся при судне матросов, наколовший ногу о какого-то моллюска, обитавшего в песке в полосе прибоя. Итого из десяти отправившихся в плавание в живых осталось четверо. Причём, троих из них, даже спустя два месяца после высадки на остров Ольвия, качало ветром от слабости.

Дежнёв с товарищами оклемались лишь за месяц до начала мокрого сезона, когда ремонтировать «Анадырь» уже не было смысла, поскольку судно после завершения ремонта просто не успело бы вернуться к обитаемым берегам. Из последних сил при помощи кабестана, простейшего подвижного блока и якоря оттащили судно к ближайшим зарослям, поскольку, как верно предположили бедолаги, деревья начинали расти именно там, куда в сезон штормов не достают волны.

Сезон штормов не принёс новых потерь в экипаже и существенных разрушений «Анадырю». Поэтому с наступлением сухого сезона работа по восстановлению судна закипела заново. И всё было бы прекрасно, если бы не новая напасть: за время вынужденной стоянки на берегу большинство верёвок и канатов, имевшихся на судне, если не прогнили, то оказались изгрызены водящейся на острове живностью. Выяснилось, что даже безобидные, если не считать редчайшего случая аллергической реакции на них, слизняки с удовольствием кушают канатную пеньку. А это уже был сокрушительный удар, поскольку солярки для дизеля на обратный путь не хватало, а для восстановления такелаж не было верёвок.

Конечно, если распустить на импровизированные верёвки один из парусов и всю имеющуюся в наличии одежду, что-то получилось бы. Но как стянуть судно на воду, если намотанный на кабестан якорный канат тоже имел плачевный вид?

Экипаж впал в уныние, и лишь усилия Дежнёва, занявшего людей постройкой более комфортной хижины, охотой и попытками вырастить злаки из сохранившихся на борту остатков круп, спасли эту четвёрку от последствий депрессии. И вдруг на второй год робинзонады, когда надежд на спасение уже не осталось, на горизонте появился наш парус…

Перед нами стояла весьма сложная проблема: что делать с Дежнёвым и его людьми? Зная о связях Семёна с Орденом, мы на 100% были уверены, что о нашем появлении на острове Ольвия спустя два-три месяца будет известно на острове Нью-Хейвен. И тогда возникнут вопросы: что мы делали в трёх с половиной тысячах километров от побережья и куда направились дальше? Такая огласка нашего путешествия нас совершенно не устраивала, ведь судовые власти Порто-Франко знали, что мы отправились с грузом моторных масел в Шанхай, но вместо китайской территории очутились чёрт знает где. Причём, вовсе не в силу поломки, поскольку у экипажа «Анадыря» глаза на месте, люди прекрасно понимают, что «Удача» абсолютно исправна.

«Радикально решить проблему», перестреляв людей Дежнёва и выбросив их в море? Звери мы, что ли?! Повредить «Анадырь», расстреляв корпус из зенитной установки и оставив Семёна со товарищи дальше выживать на острове? Тоже не кошерно, если судить с точки зрения морали. Да и сколько лет пройдёт, прежде чем какой-нибудь новый Дежнёв, Дрейк или Кабот наткнётся в своём плавании на остров Ольвия? И уж тогда обманутые и преданные нами люди не пожалеют красок, чтобы отомстить нам в хрониках Новой Земли. Не сами расскажут, так записку какую-нибудь в полусгнившем корпусе «Анадыря» оставят потомкам. Взять с собой? А нужен ли жителям Новой Одессы осколок некогда мировой державы, давным-давно уплывшей по реке времени?

Остров Привоз, 20 год, 05 месяц, 18 день, суббота, 19:15

Нет, всё-таки он шизофреник!

Я про Семёна говорю. Мы же с ним прекрасно договорились: «Анадырь» ему поможем отремонтировать (в отличие от этого однофамильца землепроходца, я не стал понтиться с «материалами, аутентичными эпохе великих географических открытий», и все канаты и верёвки на своём баркасе, включая запасные, использовал не пеньковые, а капроновые), на воду судёнышко стащим, соляркой для двигателя поделимся. От него требуется одно: языком не трёкать про наше появление на Ольвии! Не знаю, о чём с ним его тёзка, Райзман, разговаривал, только после разговора вернулся бывший хозяйственник ПРА абсолютно уверенный: ни Дежнёв, ни его люди звука не промолвят, что нас видели. И тут – на тебе!

– Николай, мы тут с ребятами посоветовались и решили: мы с вами идём!

– Ты хоть знаешь, куда?

– Да пофиг нам! Ну, вернусь я в Одессу. Ну, потрачу остатки своих денег на ремонт «Анадыря» и его стоянку в порту в мокрый сезон. Ну, наскребу по сусекам на прожитьё себе и мужикам в течение этого времени. А дальше что? Опять в контрабандисты или, хуже того, в честные судовладельцы, выполняющие регулярные рейсы по Большому заливу? Мы ж с тоски сдохнем! А у контрабандиста и вовсе век недолог: либо свои сдадут ментам, либо пираты грохнут, если что-то не понравится. У вас же – и я это задницей чувствую – какая-то тайна. Важная, раз такой жирный гусь, как Маркыч, с вами. Вот и мне хочется причастным быть.

– Ну, хорошо. Тебе хочется. А людям твоим? Не хочется им в Одессу к семьям вернуться?

– Нет у них семей! Я специально отбирал в команду только одиночек, лишних на Земле Лишних. Их семья – это экипаж «Анадыря», а дом – сам «Анадырь». Ведь ты же не наобум куда-то в даль синюю ломанулся?

Я промолчал.

– Ты пойми: я всю жизнь мечтал о судьбе своего однофамильца. Ну, исследовал я кусок побережья, ну, островишко занюханный открыл. А мне большего хочется! Да, знаю я, что там, – он махнул рукой куда-то на восток. – ещё остров или острова есть. Недалеко. А за ними? А вдруг там целый континент? Огромный, как Евразия…

– Откуда ты знаешь, что там остров или острова?

– Птицы! – засмеялся Дежнёв. – Птицы летят туда с Ольвии. И оттуда летят! Не чайки какие-нибудь, а вполне себе сухопутные. Мы же здесь почти два года не только сокращали поголовье антилоп и варанов, мы и наблюдали.

Остров действительно оказался недалеко. Всего милях в сорока на восток-юго-восток от Ольвии. Экипаж «Анадыря» не видел его с вершины потухшего вулкана исключительно потому, что мешали растущие на ней деревья.

Как и на Ольвии, возле наиболее удобной для высадки бухточки мы установили каменный тур с заложенным в пустой бутылке письмом на двух языках, русском и английском: «Остров Дежнёва открыт экспедицией Семёна Дежнёва 16.05.20». Только в предыдущем письме значилось название «Ольвия» и стояла позапрошлогодняя дата, выписанная из судового журнала «Анадыря».

Более быстроходный «Анадырь» с существенно меньшим, чем у «Удачи», водоизмещением, вооружённый бермудскими парусами, и занимался исследованием береговой линии этого тоже вулканического острова. Такое парусное вооружение позволяло использовать для смены направления движения меньшую команду, чем наш люгер, поэтому на судно Дежнёва перешёл от нас лишь один матрос, а Райзман теперь нёс вахты наравне со всеми.

Локатор показывал ещё один островок юго-юго-восточнее острова Дежнёва. Мы назвали его Привозом за птичий базар, расположившийся на скале в кабельтове от острова. И такое скопление вулканических островков позволило предположить, что мы достигли срединно-океанского подводного разлома, подобного тому, что проходит по дну Атлантики. Подтверждал такую мысль и рассказ Дежнёва о парочке землетрясений, случившихся во время «зимовки». Но пусть окончательно решают, срединно-океанский это разлом или ещё какой, специалисты по тектоническим плитам. Мы, как простые мореплаватели, береговую линию на карту нанесли, координаты в судовом журнале зафиксировали, и дальше пора двигаться.

Прибрежные воды полуострова Камчатка, 20 год, 06 месяц, 04 день, четверг, 15:00

Ох, и везёт мне на дату 8 июля!

Всего мы нашли в архипелаге, вытянувшемся с севера на юг на две сотни миль, шесть островов. Самый маленький, Привоз, примерно 4 на 6 километров, самый большой, Березань, 25 на 35. На нём-то мы и залили водой все свободные ёмкости, а в трюмах теперь болтались подвешенные копчёные антилопьи ноги. Ради этого пришлось на несколько дней задержаться на острове.

Попутное тёплое течение осталось за кормой. Его восточная граница не заходила за архипелаг, и дальше нам предстояло нудно топать через океан без его помощи.

«Анадырь» мог бы легко уйти вперёд, но Дежнёв дисциплинированно тянулся в паре кабельтовых севернее, время от времени связываясь с нами по радио. По ночами, когда яхту можно было различить лишь по ходовым огням, рулевые частенько трепались друг с другом, используя «ходи-болтайки». Откуда я об этом знаю? Да сам не раз стоял ночные вахты за штурвалом.

Погода была преимущественно хорошей. В смысле – ветер дул. Лишь пару раз попадали в зону штиля и запускали двигатели. Ну, не считая ставших уже привычными зарядок аккумуляторов дважды в сутки. Ветрячок бы какой-нибудь на корме присобачить для этого, чтобы солярку не жечь! Ну, не додумался я до этого при проектировании судна, не додумался!

Запас топлива на «Анадыре» поменьше будет, поэтому локатор Дежнёв не включал, чтобы пореже дизель заводить. Вот мы и шли по ночам вместе по принципу «зрячий незрячего ведёт». Но океан был пуст, эхолот показывал глубины далеко за километр. Лишь время от времени рыбьи стаи отражались на экране «вторым дном».

Свободное время коротали настольными играми: шахматы, шашки, нарды. Если кое-кто – не будем показывать пальцем – с собственной супругой в каюте не запирался… Даже чемпионат по шахматам устроили. По весьма сложной для нашего коллектива системе: первый тур – каждый участник сыграл по партии со всеми остальными. После этого жеребьёвкой разбили участников по парам, и пошла игра «до победы» в этих парах. Победитель выходил в следующий тур. В финале, вполне ожидаемо, сошлись Иван Андреевич и Семён Маркович, показавшие в первом туре отличные результаты. Чемпионом стал Райзман, одолевши Деда в серии из пяти партий с преимуществом всего в одну победу.

Каждый день Володя Воронцов, наш штурман, при помощи секстанта производил вычисления местоположения и задавал курс судам, корректируя накопившиеся за сутки отклонения. Вчера, потыкав клавиши на калькуляторе, он удовлетворённо кивнул:

– Если ничего исключительного не произойдёт, завтра будем в точке с заданными координатами.

А когда начали рассеиваться предрассветные сумерки, моя «уоки-токи», торчащая из кармана разгрузки, прохрипела голосом Леонида Чернецкого, вахтенного с «Анадыря»:

– Кажись, земля впереди…

– С чего ты взял?

– Облако какое-то странное. Больше на столб дыма походит…

С первыми лучами солнца стало окончательно ясно, что над утренней дымкой скособочившейся шляпой поднимается столб дыма, сносимый ветром на северо-восток. А локатор на границе своей чувствительности высветил полоску, какую даёт ещё неблизкий берег. И тут я, как идиот, ликующе гаркнул во всю свою лужёную глотку:

– Земля!!!

Спустя две минуты весь экипаж был в сборе, пытаясь, кто в бинокль, а кто невооружённым взглядом, рассмотреть эту долгожданную землю. И я восторженно тыкал пальцем в засветку на экране локатора, доказывая, что мне не почудилось.

Сам же берег обнаружился визуально лишь часа через два. Сначала чуть заметной полоской на горизонте. Потом на этой полоске стал заметен прыщик, из которого и поднимался дым, замеченный Лёней.

К полудню мы приблизились к гористому берегу на три мили, и ни у кого, кто был в курсе цели нашего плавания, уже не оставалось сомнений в том, что мы достигли восточного континента. А прыщик, возвышающийся над стеной гор и извергающий в небо клубы дыма, оказался самым настоящим вулканом.

Откуда Дед вынул свою карту, я даже предположить не могу. Но он разложил её на столе кают-компании, куда, кроме нас с ним, Наташи и Осинцева, забились ещё и Дежнёв, перешедший ради такого случая с «Анадыря», Воронцов и Райзман.

– Мы вот здесь! – ткнул Иван Андреевич пальцем в кусок побережья рядом с красной звёздочкой, которыми обычно обозначают вулканы. – Недалеко от вулкана Острая Сопка. А попасть нам надо сюда.

Все молча разглядывали карту континента, вытянувшегося с севера на юг. Оказалось, что он не так уж и мал, но отметки городов, большей частью, располагались по восточному побережью. Лишь четыре из них были отмечены в центральной части материка, а один на западном побережье. Мы же находились близ огромной дугообразной горной системы, закрывающей внутренние районы от юго-западных ветров. Судя по раскраске, это были самые высокие горы континента. Молодые, с вулканами.

Дымящей на востоке Острой Сопкой царство Гефеста не ограничивалось. По крайней мере, севернее, там, где Барьерные горы поворачивали к востоку, на побережье глубоко врезающегося в сушу залива Тихая Лагуна стояла отметка «вулкан Грозный», а на южной оконечности полуострова Камчатка (!!!) имелись надписи «вулкан Крайний» и «мыс Огненный».

Другая горная система, Становые горы, протянулась фактически через весь континент вдоль восточного побережья, расширяясь в своей северной части в Широкое нагорье. Ещё один достаточно мощный (опять же, если судить по условным обозначениям карты) хребет с названием Подошва занимал практически весь крайний юго-восточный полуостров, далеко выдающийся в океан. Человек, придумавший названия для географических объектов этой части материка явно обладал чувством юмора: полуостров Нога, хребет Подошва, мыс Носок… И, самое главное, всё в тему! Полуостров действительно походил на ногу ниже щиколотки. Самые высокие горы располагались по подошве этой ступни, а Носок упирался в море.

Подошва, Барьерные и Становые горы охватывали почти замкнутым кольцом огромную территорию с названием пустыня Пески. В общем-то, логично: какие могут быть дожди, если любые облака и тучи ни с одной стороны не могут перевалить через высокие горы?

Севернее Тихой Лагуны, где, если не считать отметок «возвышенность», «плато», «увалы», горы начинались лишь близ восточного побережья, синими ниточками рек была изрезана вся поверхность. А далеко на севере, куда текла самая длинная река с говорящим названием Таёжная, вдоль её нижнего течения пестрели голубые штрихи, обозначавшие болота.

В верховьях нескольких рек легко читались искусственные водохранилища. Преимущественно неподалёку от городов, большинство которых было соединено железной дорогой. Не говоря уже о серых нитках дорог автомобильных.

Мы обменивались удивлёнными восклицаниями, рассматривая карту, но особое впечатление она произвела на Осинцева и Дежнёва, поскольку остальные либо в той или иной мере знали о существовании этого материка, заселённого выходцами из СССР, либо, как Наташа, догадывались.

– Блин, когда же это успели всё построить? – не выдержал капитан «Анадыря».

– С 1947 года было время… – засмеялся Дед.

– Так ведь Орден утверждает, что заселение началось только в 1973!

– Мало ли, какой бред несёт Орден! – парировал старик. – Они переход открыли в 1973 году, а мы – на 26 лет раньше…

– Не понял. «Мы» – это СССР, что ли? Почему же никто об этом не знал?

– А ты многое знал из секретных наработок советской промышленности? А уж о том, что у Союза есть своя территория вне Старой Земли, и вовсе единицы людей были осведомлены. У нас, не говоря уже о загранице, от которой это было секретом из секретов! Благодаря чему и удалось спокойно её заселить, построить города, дороги, заводы, электростанции. Орден, вон, до сих пор не знает о существовании всего этого.

– Ты, Семён, хотел большой тайны? Вот и получи её! – смеясь, вклинился в разговор я.

– Хотел-то хотел! – сокрушённо поскрёб макушку Дежнёв. – Да только опять у меня облом случился: хотел совершить какие-нибудь эпохальные географические открытия, а тут всё уже известно, исследовано и даже закартографировано…

– А тебе, значит, мало открытого тобой целого архипелага и звания человека, впервые пересёкшего океан? Корона новоземельского Колумба, значит, тебе маловата? – засмеялся я, и следом за мной грохнули все присутствующие в кают-компании.