Текст книги "Широка страна моя родная (СИ)"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Холодный океан, 5 миль северо-восточнее мыса Селитренный, 36 год, 34 июня, воскресенье, 11:10

«Изумрудный» появился у острова около полудня.

Командир «Каталины» связался и с ним, кратко описав, что случилось на погранпункте этой ночью, и поэтому Кислицын летел остаток пути на максимально возможной скорости. Каково же было его удивление, когда командира катера на причале встречал Воздвиженский.

– А, Кислицын прибыл!

– Так точно, товарищ генерал! Командир пограничного катера «Изумрудный», старший лейтенант Кислицын!

– Сколько раз тебе можно повторять? Не старший лейтенант, а капитан-лейтенант!

– Виноват, товарищ генерал, но приказа о присвоении звания я ещё не видел.

– А моё слово для тебя уже ничего не значит? Подписан твой приказ! Можешь звёздочки цеплять! Иди, принимай временное командование пограничным пунктом у лейтенанта Дючкова. Завтра утром сюда подойдёт баржа с десантом в качестве усиления, займётесь восстановлением казармы. А пока вместе с Дючковым организуйте горячее питание и ночлег для остатков гарнизона и… задержанных беглецов. На меня и наших гостей не рассчитывайте: нас они уже поставили на довольствие.

Щёку мне всё-таки разбарабанило, и Наташе, вымотавшейся с ранеными, пришлось прямо на палубе, чтобы света было побольше, снова обрабатывать мне рану и колоть антибиотики. А потом Воздвиженский, быстро перехвативший руководство нашей экспедицией, прогнал нас обоих поспать хотя бы часа три.

Свою охрану генерал определил на «Анадырь», где снова осталось четыре члена экипажа, «заведующего» Точкой Перехода загнал в кубрик улетевшего в Советск Носова, а сам вместе с министром занял кают-компанию. Не самое удобное место для  сна, но куда деваться: мой баркас изначально проектировался под шесть человек экипаж и четырёх пассажиров.

Он успевал всё: терзать нас вопросами, подгонять Кислицына и Дючкова с организацией быта на разгромленном пограничном посту, лично опрашивать (не допрашивать, а именно опрашивать) уцелевших во время бойни заключённых, совещаться со своими спутниками. Иногда даже покушать успевал. А ночью – периодически контролировать судовые вахты и караульных на берегу.

Кстати, ресурс радара (в эту ночь – точно!) больше не экономили. Нашего судового, отремонтированного совместными усилиями механика, министра науки и заведующего Лабораторией-Переходом, тоже. Ну и, понятное дело, приближающуюся самоходную баржу с десантом, заметили издалека. Стационарный радар, стоявший намного выше, раньше, мы позже.

Мою дырявую щёку уже не дёргала боль, но обрабатывать рану всё равно было нужно, и встречу пополнения я пропустил, так как хитрющая Наталья усадила меня спиной к причалу. Якобы для того, чтобы солнце ей подсвечивало…

Поскольку в планах Воздвиженского значилось через три дня прибыть в Рыбачье, в море вышли уже спустя час после высадки десанта. Пока строго на норд, чтобы по радио связаться с десантом, высадившемся на северном берегу острова Толстый. Ну а потом можно будет довернуть чуть восточнее, чтобы обогнуть мыс Селитренный: благо, юго-восточный ветер позволял идти таким курсом с нашим парусным вооружением.

В настоящий шок «туземцев» вверг мой ноутбук на базе «Пентиум-3» с тактовой частотой 1 гигагерц, выписанный со Старой Земли вместе с электронным оборудованием для «Удачи». На нём я продемонстрировал ряд справочников бронетехники и вооружений. Самым современным компьютером, что имелся в распоряжении колонии, была какая-то неизвестная мне «Электроника-60», работающая с перфолентой и монохромным дисплеем. Для чуть более серьёзных расчётов – «Электроника-100» с вводом-выводом на электрической печатной машинке «Консул», занимавшая помещение, площадью не менее 10 квадратных метров. Ну а то, что мой ноут ещё и позволял работать без подключения к электросети почти два часа, вообще выглядело чудом в глазах этих людей. Информацию о том, что на аппарате можно ещё и просматривать фильмы, запас которых у меня хранился в каюте, я попридержал на потом: нам и без кино хватило листания электронных справочников.

Прервались только для связи с десантом, уже зачистившим сейнер, уткнувшийся кормой в берег. Теперь солдаты прочёсывали остров. Командир десанта доложил, что работу ретранслятора восстановят за день-два. А Воздвиженский распорядился направить ещё одну баржу на Тонкий, чтобы забрать оттуда захваченных в плен беглых заключённых.

Мыс Селитренный назван так из-за многометровых залежей превратившегося в селитру птичьего помёта. Нечто подобное имелось на острове Науру в Тихом океане Старой Земли. Только здесь это ценное сырьё вывозилось не кораблями за границу, а грузовиками на завод в Химике, производящий удобрения. И взрывчатку. Возможно, когда-нибудь карьер достигнет и побережья, но пока на пятидесятиметровом утёсе стоял маяк, одновременно служивший наблюдательной точкой, контролирующей близлежащие воды.

Мы шли от берега всего в полутора милях, и не могли не заметить вспышек светового телеграфа на башне маяка. Штурман Воронцов быстро перевёл нам чередование точек тире в общепонятные буквы и цифры: «Частота 41 и 5 срочно важно». А потом удивлённо пригласил в рубку Воздвиженского. Тот, сняв наушники после разговора с берегом, очень задумался.

Осинцев, приняв на борт охранников генерала с «Анадыря», направил баркас к небольшой бухте, врезавшейся в берег милях в пяти к северо-западу от оконечности мыса. И по тому, что он попросил мой бронежилет и предложил поменяться пистолетами – свой «генеральский» ПСМ на мой АПБ – я понял, что дело серьёзное.

– Может, пулемётом прикрыть?

– Твоим ДШК? – скептически поднял бровь Максим Георгиевич. – Ты бы ещё шестидюймовую гаубицу предложил!

– У меня есть более лёгкий, «Печенег».

– А это что за зверь?

– Модернизированный «Калашников» под винтовочный патрон и с возможностью установки оптического прицела.

– Ну, тогда ставь свой прицел. Но учти: никакой стрельбы, если мы стрелять не начнём или по нам стрелять не начнут!

Впрочем, всё прошло без осложнений. Три человека, приехавшие на потрёпанном открытом УАЗ-469, уже ждали генерала на берегу. Один из них, с погонами подполковника, отвёл Воздвиженского в сторону, и они разговаривали минут десять. Причём, по позе и жестикуляции «префекта» было видно, что он весьма раздражён. Потом Максим Георгиевич принялся отдавать какие-то распоряжения. Переговорщики ещё несколько минут что-то обсуждали, а затем подполковник козырнул, махнул рукой своим сопровождавшим, и троица укатила. А генерал и охранники, погрузившись на нашу резиновую лодку, пошли в сторону покачивающегося на волне баркаса.

Холодный океан, 36 год, 35 июня, понедельник, 8:25

Ну, вот я и узнал, что такое дворцовые интриги во времена СССР!

Поднявшись на борт по шторм-трапу, Воздвиженский первым делом поинтересовался у Осинцева:

– Капитан, с какой максимальной скоростью мы сейчас сможем идти курсом на восток?

– Если под парусом, то от силы 2-3 узла: наше парусное вооружение не позволяет нормально ходить под острым углом к ветру. Если на северо-восток, то при таком ветре узлов шесть выжмем.

– Нет, нам нужно строго на восток!

– Тогда под мотором шесть узлов спокойно сделаем.

– Я человек сухопутный. Сколько это в километрах в час будет?

– Примерно одиннадцать.

– А быстрее никак?

– Если очень уж спешить…

– Очень спешить!

– …то километров тринадцать-четырнадцать в час. Но двигатель масло жрать начнёт.

– На сколько дней такого хода у нас хватит топлива и масла.

Вадим Григорьевич на пару секунд задумался.

– Недели на три-четыре. На «Анадыре» запас поменьше, но они и под парусом за нами поспеют даже при таком ветре.

– Тогда вперёд! Колесов, свяжись с Дежнёвым: пусть делают, что хотят, но от нас не отставать! Всё уходим! На всех парах! И пусть радар всё время крутится. Связь между судами – только через карманные рации.

– Что-то случилось?

– Случилось. Потом расскажу. А пока мне надо с Иваном Андреевичем покалякать.

Это «потом» растянулось до следующего утра. Полковник с генералом закрылись в кают-компании на несколько часов, после чего разбежались, но оба ходили с таким видом, что расспрашивать их, в чём дело, смельчаков не нашлось. Тем не менее, за ужином Воздвиженский сообщил, что завтра в 8:00 ждёт весь экипаж, кроме штурвального и моториста, на палубе.

Но поскольку проблемы высокого местного начальства ещё не стали нашими проблемами, а мне опять выпала «собачья вахта», мы с Наташей в кои-то веке отправились спать в одно время. Я уже приготовился к отбою, а она, приняв душ, всё торчала в закутке, по недоразумению именуемом «сантехнический блок». В конце концов, я не выдержал и заглянул в полуоткрытую дверь. Моя ненаглядная, стоя вполоборота, разглядывала себя в крошечное настенное зеркало.

– Налюбоваться не можешь? – съехидничал я.

Наталья вздохнула и развернулась на выход.

– Да всё представляю, как я буду выглядеть с огромным животом. Кошмарно, наверное!

– Ты у меня всегда будешь красавицей! Даже с животом! – чмокнул я её в щёчку.

– Ага! – снова вздохнула она. – И будем мы с тобой гулять по тихим улочкам какого-нибудь небольшого городка: я, такая из себя красавица, и ты, чудовище!

Наташа тихонько коснулась пальцами моей заклеенной пластырем раны на лице. На мои попытки сдержать смех она надула губки, и мне пришлось рассказать ей историю, связанную с красавицей и чудовищем.

Я уже как-то вспоминал, что перебравшись в Москву, каждый год обязательно старался вырваться в Миасс. А поскольку в такие приезды частенько встречался со старыми друзьями, в одной из компаний меня познакомили с необычной парочкой. Молодых женщин. Нет, вы неправильно поняли. Ориентация у них была нормальная.

Первая, довольно неглупая и симпатичная, была замужем и имела свой бизнес. Звали её Лена, но она почему-то предпочитала, чтобы её называли Лесей. При этом ею крутила, как хотела, вторая барышня, тоже Елена. Кто-то её звал Леной, кто-то Элен. В конце концов, устаканилось то, что её стали называть совмещённым именем – ЛенЭлен. Представьте себе мелкую, кривоногую, прыщавую и страшную, аки смерть, брюнетку.

Ну да, встречаются женщины, которых природа не наградила привлекательностью. И, как ни удивительно, обычно такие находят себе неплохих мужиков, живут с ними счастливо всю жизнь. Чем они их берут? Да прежде всего, характером: добротой, лаской, умом, талантом… ЛенЭлен не повезло и с этим. Пережив несчастный то ли брак, то ли роман, она окончательно озлобилась, видя в мужиках исключительно либо кошелёк, либо, если не знала ничего о содержимом их карманов или очередная жертва была занята, тело, обязанное удовлетворить её похоть.

Свои природные недостатки ЛенЭлен пыталась компенсировать нарядами. Благо, её работа позволяла менять их достаточно часто: трудилась она приёмщицей в ломбарде рядом с местным злачным заведением, которое не единожды поменяло название, но с самой постройки было известно миассцам как «Поганка». Так окрестили архитектурный изыск в виде круглого ресторанного зала, опирающегося на значительно меньшее по диаметру основание-цоколь.

Одевалась ЛенЭлен дорого и богато, но совершенно безвкусно. Так обычно наряжаются провинциальные цыганки-попрошайки, когда не на «работе»: каждая вещь сама по себе хороша, а вот надетые вместе – просто кошмар какой-то! Даже её подруга-бизнесвумен Леся носила вещи поскромнее, но просто несравнимо более стильные.

Всё это предпринималось труженицей ломбарда с единственной целью: подчеркнуть то, что ей хронически не хватает мужика. Своей озабоченности она не просто не стеснялась, она ею бахвалилась, открыто рассказывая, кто, когда, на какой машине возил её в лес или на пляж «отдохнуть», с кем она уже договорилась об этом. А поскольку этому ничтожеству для самоутверждения было мало того, что некоторые мужики ценили её как безотказную давалку, ЛенЭлен сколотила вокруг себя целую компанию молодых небедных девиц и женщин, готовых поддакивать каждой благоглупости, сказанной своей предводительницей.

Чем она их привлекла? Возможностью покупать неплохие драгоценности, принятые ушлой приёмщицей за бесценок в обход кассы. Девочки радостно «шестерили» перед «благодетельницей» за право первыми примчаться за дорогой безделушкой, а также узнать от ЛенЭлен, какие продукты и напитки с подошедшим к концу сроком реализации в соседнем с ломбардом супермаркете будут распродаваться со скидкой. Ну как же управляющая, тоже пользующаяся услугами приёмщицы ювелирных обносков, могла отказать ей в такой малости, как информация о распродаже залежалого товара?

Я попал в эту компанию, «заседавшую» в «Поганке», совершенно случайно, придя вместе с другом. Разумеется, увидев новое «мясо», ещё и приехавшее из Москвы, ЛенЭлен сделала стойку. Но пронюхав, что прибыл я всего-навсего на «уазике» (откуда ей было знать, что и УАЗ не простой, и в Москве моего возвращения ждёт «Хонда-Аккорд», не говоря уже о растущей фирме?), пить не собираюсь, поскольку за рулём, а после «Поганки» еду к родственникам, одарила меня презрительным взглядом и принялась рассказывать, на какой крутой тачке её возили в лес на прошлой неделе.

Пара моих язвительных комментариев вызвала настоящую бурю возмущения со стороны хора подпевал. Помимо всеобщего осуждения звучали и попытки успокоить «оскорблённую»:

– Ленка, не обращай внимания, он просто завидует твоим парням!

– Напьются тут всякие, а потом хороших людей обижают!

– Ты с твоими перспективами, Ленусик, можешь с высокой колокольни чихать на таких!

Но больше всего меня удивила Леся, о которой я задолго до этого слышал от её бывшей институтской преподавательницы, что она – «умненькая девочка, умница». Леся, громче всех защищавшая глупость своей подружки, едва ли не из трусов выпрыгивала от восторга, когда ЛенЭлен в завершение «беседы» «наградила» меня презрительной фразой:

– Да такие, как ты, должны дрочить на одно моё имя!

Ну, да! Всё остальное в ней ничего, кроме импотенции, у уважающего себя мужика не вызовет!

Секрет дружбы «красавицы и чудовища», как я прозвал эту парочку, раскрылся мне где-то через год. Она растаяла ровно в тот день, когда о художествах ЛенЭлен с «левыми» сделками прознал хозяин сети ломбардов и вышиб её с волчьим билетом. Растаяла, как и дружба с прочими дамочками-«шестёрками».

– Это называется «полезная скотинка». Очень даже жизненно! – подтвердила Наташа. – Совершенно как в тосте про настоящую женскую дружбу.

– Это в каком же?

– Есть такой! Во время страшного наводнения плывёт Черепаха по затопленному лесу и видит, на тонкой веточке примостилась Змея. Вода всё поднимается, и веточка вот-вот скроется под водой. Взмолилась Змея: «Черепаха, прояви милосердие! Отвези меня на своей спине на берег». Сжалилась Черепаха, Змея улеглась ей на спину, и они поплыли к берегу. Лежит Змея  и думает: «Укусить бы её, да ведь она умрёт, и вместе с ней я утону». В это время Черепаха тоже думает: «Утопить бы её, да когда я нырять буду, она меня успеет укусить, и я тоже умру». Так давайте же выпьем за настоящую женскую дружбу!

Наташа подумала ещё немного.

– Знаешь, Коль, я так рада, что нас с Софи никакая взаимная выгода не связывала. Найдётся ли у меня на новом месте ещё такая подруга, с которой мы будем дружить просто как люди, а не из-за того, что кто-то из нас кому-нибудь нужен?

– А это уж, родная, как мы того с тобой захотим! – чмокнул я жену и отправился отсыпаться перед «собачьей вахтой».

Утреннее собрание на палубе меня озадачило.

Наш заход в бухту возле мыса Селитренный был вызван событиями в Советске, начавшимися после прилёта помощника спикера в столицу и доклада своему шефу. Нет, не о нападении беглых заключённых на пограничный пункт. Это, конечно, было ЧП. И нападение, и сам массовый побег: предыдущий был зафиксирован лет пять назад. Но такие явления уже случались раньше, а вот прибытие посланцев с другого континента и из другого мира ломало уже сложившуюся систему. Да, медленно деградирующую из-за своей изоляции. Да, далёкую от идеала и, возможно, устаревшую. Но такую привычную. А слова Воздвиженского о том, что в Советской Республике придётся многое менять, чтобы хоть как-то вписаться в новые реалии, вызвали настоящую панику среди некоторых высокопоставленных лиц. В первую очередь – у местного «всесоюзного старосты», спикера парламента, даже внешне похожего на Михаила Ивановича Калинина.

Следует отметить, что ещё в 20 году, когда стало окончательно ясно, что колония осталась без связи с Большой Землёй, вышел запрет на партийную деятельность. КПСС расформировывалась под предлогом того, что «мы здесь все коммунисты». При этом никаких новых партий не создавалось.

Такой шаг в направлении деполитизации позволил убить сразу двух зайцев: во-первых, формирующееся на базе колониальной администрации государство избежало политического раскола по линии идеологических разногласий. Не было структур для борьбы за власть. А во-вторых, жёсткие идеологические догмы не довлели над управленцами при принятии важных решений. Благодаря чему снова удалось вернуться к частной собственности в форме артелей, производственных кооперативов и «надомников», как это было до хрущёвского самодурства, запретившего то, что успешно работало при Сталине.

Не было никакой приватизации, а-ля чубайсовская! Создал собственным трудом производственные мощности – владей ими. Но рта на то, чем государство владеет, не раскрывай. Трудовое соглашение с наёмными работниками обязательно, нарушения работодателем трудового законодательства, правил охраны труда, санитарных и прочих обязательных норм карается национализацией предприятия или его части. Люди, которые помнили, как регулировалась деятельность артелей и кооперативов в сталинские времена, ещё были живы, так что затруднений такой возврат к прекрасно зарекомендовавшей себя системе прошёл спокойно. Зато государство избавилось от необходимости планировать, кто сколько трусов и лифчиков пошьёт, сапог и тапочек стачает.

В СССР партия, кроме политического руководства, выполняла ещё и контрольную функцию над административным руководством и руководством предприятий. Теперь этим занимались советы ветеранов. Нет, не те собрания фронтовиков и отставных военных, к каким мы привыкли, а что-то вроде общественных советников руководителей соответствующего уровня. Например, на предприятии в такой совет ветеранов входили вышедшие на заслуженный отдых начальники цехов, производств и служб. То есть люди компетентные, обладающие огромным практическим опытом и прекрасно знакомые с нуждами и возможностями производства.

Отказом от партийного руководства всем, чем можно, удалось избавиться и от такого явления, как номенклатура, когда бездарного руководителя перетаскивали с одной руководящей должности на другую лишь потому, что он однажды на такую попал.

Ещё одно немаловажное дело, за которое лично я его инициатору поставил бы прижизненный памятник – полное уравнивание в правах рабочих, служащих и крестьян. Поскольку продовольственная безопасность все предыдущие годы висела на волоске, крестьян стимулировали тем, что уравняли их в зарплатах и пенсиях с высококвалифицированными рабочими. И исчезла ситуация, когда бабуся, проработавшая в колхозе 50 лет по 10-12 часов в сутки, получала пенсию меньше, чем какая-нибудь уборщица на полставки, едва наработавшая стаж. А молодые люди с удовольствием шли выращивать хлеб, овощи и фрукты, доить коров и пасти коней.

Как это всё работало с точки зрения экономики, не имею ни малейшего представления. Но работало!

И вот является в столицу из командировки помощник председателя Верховного Совета и докладывает своему шефу: не шутят источники, вернулся-таки заброшенный «за Стену» несколько лет назад полковник-пенсионер Данилов. Да не один вернулся, а с людьми, представляющими и бывшую метрополию, и «американский» мир, что весьма широко развернулся на соседнем континенте. И теперь придётся Советской Республике меняться под этот мир. А задумался над такими переменами никто иной как человек, и без того обладающий самыми большими в стране полномочиями и самой большой властью. Появился раздражитель, способный повлечь великие потрясения.

Как предотвратить эти потрясения? Ответ подсказал министр внутренних дел: избавиться от раздражителя, ведь нет человека – нет проблемы. Ну да, приходили два судёнышка из-за океана. Этого не скроешь, поскольку уже десятки людей в курсе. Но истинной целью этих засланцев был шпионаж в пользу «американцев». Козни коварных врагов разоблачил героический человек, первый заместитель главы правительства и руководитель Службы госбезопасности Максим Георгиевич Воздвиженский, светлая ему память, ценой собственной жизни спасший Родину от происков супостатов. Некролог, портрет в траурной рамке, биография героя прилагаются. Вместе с описанием эпического сражения, развернувшегося в водах Рыбацкого залива, за освобождение захваченных вражинами в плен министра науки и начальника секретной лаборатории.

Разумеется, это мой вольный пересказ того, что доложил Воздвиженскому подполковник во время их встречи на берегу моря. Нас должны были дождаться милях в двадцати от морской базы и попросту потопить парой залпов корабельных орудий. Что называется, концы в воду…

Поскольку соваться в Рыбачье нам было нельзя, генерал принял решение исчезнуть в океане. Для чего мы и ломились на предельной скорости подальше от берега. Поскольку хватятся нас лишь завтра, требовалось уйти как можно дальше, чтобы выиграть время, пока будут вестись поиски. Хотя бы на тысячу километров. А потом объявиться там, где нас не ждут недоброжелатели, но есть немало людей, на которых Воздвиженский может положиться.

Зачем так далеко уходить в океан? Подумайте сами, как будут вестись поиски. Сначала сунутся выяснять, на каком из наблюдательных пунктов восточного побережья нас видели, и в каком направлении мы шли после прохождения этой точки. В журнале наблюдений поста на мысе Селитренном есть запись (подполковник это гарантировал): тогда-то появились со стороны острова Толстый, во столько-то прошли маяк на таком-то удалении от берега, далее проследовали под парусами курсом на север и в такое-то время скрылись из виду. Примерная скорость 6 узлов рассчитывается достаточно легко, и высчитывается время, когда мы должны были прийти в залив Рыбацкий.

Что после этого делают поисковики? Высылают по предполагаемому маршруту корабли. На всякий случай (исходя из расчётного времени нашего отсутствия и допустимой возможности того, что мы заблудились) – ещё и на север. Когда поиски не приносят результата, в воздух поднимается «Каталина» с дальностью полёта 4000 км. Она снова пролетает от Рыбачьего до мыса Селитренный в поисках нас на береговой линии либо наших обломков и пятен топлива на поверхности моря. За день она успевает проверить береговую линию от Селитренного до Целинников. Потом начинает барражировать над океаном, уходя всё дальше от берега. Пока у заговорщиков не кончится терпение. А к этому времени мы успеваем пройти на тысячу вёрст к востоку, а оттуда неизвестное расстояние на север. Как говорится, ищи-свищи в океане!